Текст книги "История российского государства. том 10. Разрушение и воскрешение империи. Ленинско-сталинская эпоха. (1917–1953)"

Автор книги: Борис Акунин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 25 страниц)

ВРЕМЯ ЭКСПАНСИИ, 1945–1953

РАНЕНАЯ СТРАНА

Четыре года государство было сосредоточено на одной-единственной цели – выстоять в войне. Но вот невероятно сложная задача была выполнена, и на смену ей пришла другая: перевести жизнь из военного режима в мирный.

Страна была тяжело ранена, она понесла невосполнимые потери, заплатила за победу огромными жертвами.

– Цена победы была колоссальной.

– Восстановление народного хозяйства тоже обошлось недешево.

Цена победы

О самом главном уроне – количестве потерянных человеческих жизней – споры ведутся до сих пор. Помимо искаженности официальных данных (в частности занижения боевых потерь) существует еще и разный подход к статистике: например, учитывать ли повышенную смертность среди мирного населения вследствие тягот военного времени – недоедания и вызванных им болезней, невыносимых трудовых нагрузок, аномально низкого коэффициента выживания у новорожденных и так далее, и так далее. Поэтому звучали очень разные цифры, в диапазоне от 20 до 50 миллионов. Неоспоримым фактом является то, что перед войной в СССР проживало почти 197 миллионов человек и в 1945 году при нормальном приросте население должно было бы достичь 215–220 миллионов, а по факту численность составила 170 миллионов, то есть страна в целом недосчиталась 21–23 % людей.

Материальный ущерб тоже с трудом поддавался исчислению. Эту работу провел, в частности, британский историк М. Харрисон. По его подсчетам получилось, что война обошлась СССР в 1,3 триллиона тогдашних рублей (военный ущерб плюс расходы военного бюджета плюс стоимость обратной конверсии военной экономики в мирную). Это соответствует 2,5 объемам ВНП предвоенного 1940 года.

За четыре года боев, бомбежек и обстрелов при движении фронта сначала на восток, а потом обратно на запад было разрушено 1 700 городов и поселков городского типа, 70 тысяч сел и деревень. Государственная комиссия подсчитала, что в стране разрушено 4,7 миллиона домов. Бездомными считались 25 миллионов человек, и состояние бюджета при иных неотложных приоритетах не позволяло надеяться, что жилищный кризис будет в обозримом будущем преодолен. По официальным данным государственные доходы в первый послевоенный год (1946) были в 1,8 раза выше, чем в последний довоенный (1940), но из-за дефицита товаров и форсированной денежной эмиссии индекс реальных цен вырос вчетверо, так что страна стала как минимум вдвое беднее.

Хуже всего дело обстояло с продовольствием. Главные хлебные регионы были разорены и почти обезлюдели, сельскохозяйственной техники там практически не осталось. Площадь посевов сократилась на треть, объем производства – на 40 процентов, урожайность, и раньше низкая, очень упала, но и такой урожай собирать было некому. В 1946 году даже на богатых украинских землях смогли собрать только по 3–4 центнера с гектара. В целом по стране колхозы дали вполовину меньше заготовок, чем перед войной. Перестала поступать и продовольственная помощь по лендлизу. В книге современного историка В. Зимы «Голод в СССР 1946–1947 гг.» говорится, что в этот период от голода страдало не менее ста миллионов человек, а два миллиона умерли. Цифры, приводимые в работе А.Шалака «К оценке масштаба голода 1946–1947 гг.», умереннее, но все равно чудовищны: миллион погиб от голода и еще полмиллиона от последствий недоедания. То есть полтора или два миллиона граждан страны-победителя, перенеся все тяготы войны, в уже мирное время лишились жизни из-за развала сельского хозяйства.

Вся страна сидела на голодном пайке, на карточках. Когда их в конце 1947 года отменили из пропагандистско-политических соображений, расплачиваться за это пришлось самому населению. Государство провело замену денежных знаков, фактически конфисковав у народа две трети наличных средств. При этом розничные цены на основные товары и услуги выросли в 2–3 раза.

Обнищание было следствием не только военной разрухи, но и полной реструктуризации экономики в 1941–1945 годах. Для реконверсии промышленности с оборонных задач на мирные требовались огромные средства и рабочие руки, а того и другого катастрофически не хватало.

Работоспособные мужчины были призваны в вооруженные силы. Многие погибли или утратили трудоспособность (в стране было 2 с половиной миллиона инвалидов), да и демобилизация 11-миллионной армии была делом небыстрым, затратным, логистически сложным. Этот процесс растянется на много месяцев и полностью завершится лишь к 1948 г.

На Нюрнбергском процессе было заявлено, что Советский Союз лишился 30 % своего национального богатства, а на освобожденных территориях ущерб составил две трети. 32 тысячи заводов и фабрик были разрушены или сильно повреждены. Транспортные коммуникации в западных регионах, которые следовало восстанавливать в первую очередь, находились в параличе: 65 тысяч километров железных дорог и 13 тысяч мостов были разрушены.

Решать весь этот комплекс неподъемных проблем государство собиралось так, как оно единственно и умело: командно-мобилизационными методами.

Восстановление хозяйства

Как водится, правительство начало с разработки пятилетнего плана на 1946–1950. Задача была «восстановить довоенный уровень промышленности и сельского хозяйства и затем превзойти этот уровень». Составление программы и контроль над ее исполнением были поручены тому же человеку, который во время войны руководил милитаризацией экономики – Николаю Вознесенскому, руководителю Госплана и заместителю главы правительства (оно с 1946 года называлось не Совнаркомом, а Советом министров).

По основным показателям – производству электроэнергии, угля, нефти, чугуна, стали, общему объему промышленного производства – к 1948–1949 гг. задача была достигнута. Отставало только сельское хозяйство, к концу пятилетки не сумевшее выйти на довоенный уровень. Но заводы тяжелой промышленности заработали, железные дороги воскресли, были отремонтированы прежние и построены новые электростанции, вышли на проектную мощность рудники и шахты.

Все эти достижения триумфально декларировались как доказательство преимуществ социалистического хозяйства и мудрого руководства Вождя.

Результаты действительно были впечатляющими, но отнюдь не уникальными. Восстанавливать разрушенную войной жизнь пришлось многим европейским странам. В среднем этот процесс занял полтора года (у стран, потерпевших поражение, дольше), так что Советский Союз еще и несколько задержался, но ведь его экономика и пострадала больше, чем британская и тем более неразбомбленная французская. Кроме того, западные страны получали помощь от США по «Плану Маршалла», о котором будет рассказано ниже, а советское государство не имело этого существенного подспорья.

Но у СССР были собственные инструменты, которыми не могли пользоваться другие правительства. Эти инструменты и обеспечили результат.

Во-первых, государство полностью распоряжалось всеми доходами и расходами, причем могло игнорировать фактор народного недовольства – ведь демократических выборов в стране не существовало. Это в Великобритании уставшее от тягот население переизбрало недавнего кумира Черчилля, а во Франции отправило в отставку героя Сопротивления генерала Де Голля. Сталину подобных неприятностей можно было не опасаться. Поэтому львиная доля бюджетных средств (88 % капиталовложений) тратилась на тяжелую, энергетическую и добывающую промышленность, а легкая промышленность, от которой зависит качество жизни, фактически игнорировалась. Уже поминавшаяся денежная реформа 1947 года была проведена еще и для того, чтобы сократить спрос на «товары народного потребления» – у людей просто не осталось на это средств.

Денежная реформа в изображении журнала «Крокодил»

К 1950 году зарплата в городах достигла показателей 1940 года (а те, в свою очередь, из-за расходов на индустриализацию, не превышали уровня 1928 года), но положение в деревне было намного хуже, чем до войны. Электричество работало только в 15 процентах поселений. По трудодням почти ничего не выдавали. Зарплата колхозника была в шесть – семь раз меньше, чем у рабочего. В деревне люди выживали за счет подсобных хозяйств, но по сравнению с 1940 годом сельхозналог многократно вырос – 1 100 рублей на среднюю семью (при том что в начале пятидесятых денежные выплаты в колхозе редко превышали 40 рублей в месяц). При этом сельские жители еще и находились на положении крепостных – лишенные паспортов, они не имели права покинуть место жительства. Страна-победительница была очень бедна, большинство населения существовало в нищете.

Итак, внутренние ресурсы Советского Союза были ограничены. Поэтому главным двигателем восстановления стала эксплуатация внешних ресурсов. Советский Союз не получал помощи по «Плану Маршалла», зато имел доступ к материально-технической базе оккупированных территорий. В страну непрерывным потоком шли эшелоны с оборудованием, изъятым на немецких, венгерских, японских (в Маньчжурии) предприятиях. Очень часто вывозили инженеров и квалифицированных рабочих. Мощности и специалисты авиационного концерна «Юнкерс» были переправлены в Куйбышев – для производства реактивных и турбовинтовых двигателей; автомобильный гигант «Опель» перебазировался в Москву для выпуска легковых «Москвичей», и так далее. В недавнем исследовании историка Д. Фомина говорится: «…Восстановление советской экономики только на 19,4 % объясняется внутренним инвестиционным фактором. Очевидно, что послевоенный успех экономического развития СССР в значительной степени объясняется внешними факторами. Внешние факторы на 80,6 % объясняют послевоенные успехи восстановления народного хозяйства СССР».

Помимо вывоза оборудования и активного использования научно-технического ноухау (массово изымалась патентно-лицензионная документация) СССР получал и огромные денежные репарации от Германии, Венгрии и Румынии. Объем немецких денежных поступлений составил 4,4 миллиарда долларов.

Третьим рычагом быстрого восстановления являлась хорошо опробованная в тридцатые годы эксплуатация бесплатного труда. Децифит рабочих рук, следствие человеческих потерь за годы войны, был компенсирован из нескольких источников. В страну было ввезено большое количество военнопленных: 2,7 миллиона немцев и 600 тысяч японцев. Все они использовались на работах в течение многих лет (немцев репатриировали только в 1955 году).

Отправилась на принудительные работы и значительная часть освобожденных из немецких лагерей красноармейцев. По данным Г. Кривошеина, шестая часть уцелевших в плену солдат (233 тысячи человек) были осуждены и отправлены по этапу.

Возобновилась и довоенная практика массовых репрессий с целью пополнить трудовую армию ГУЛАГа.

В мае 1947 года вдруг вышел указ об отмене смертной казни, но это отнюдь не означало либерализации режима. По статьям, прежде сулившим «высшую меру», теперь стали давать огромный 25-летний срок, и выносились подобные приговоры в массовом порядке. Одновременно ужесточились наказания за всякого рода мелкие нарушения. В отчете министерства внутренних дел говорилось: «Увеличение за последние годы общего числа заключенных объясняется в первую очередь тем, что принятые в 1947 году указы об усилении уголовной ответственности за хищения государственного и общественного имущества и за кражи личной собственности граждан предусматривают исключительно длинные сроки заключения. На 1 января 1953 года из общего числа заключенных за указанные преступления в лагерях содержалось 1 291 919 человек». Когда лагерный контингент пополнился, смертную казнь снова вернули «ввиду поступивших заявлений от национальных республик, от профсоюзов, крестьянских организаций, а также от деятелей культуры».

В несколько волн прошли депортации украинцев и прибалтийцев, заподозренных в «антисоветских настроениях» либо просто «в порядке профилактики». Общее число жертв подобных «этнических» репрессий в 1945–1950 гг. составило около полутора миллионов человек.

Война закончилась, экономика частично демилитаризировалась, но методы государственного управления оставались всё такими же.

ЗА КУЛИСАМИ ВЕЛИЧИЯ

После войны Советский Союз, победитель фашизма, стал в глазах всего мира великой страной и сам проникся сознанием своего величия. Это было сущностно иное величие, чем в двадцатые и тридцатые годы – не идейное («у нас самый передовой строй»), а национальное («мы сильнее всех»). Соответственно переменились идеология государства и его целеустремления. Концепция «мировой пролетарской революции» была снята с повестки еще в конце двадцатых, теперь туда же отправилась и доктрина «социализма в одной отдельно взятой стране».

СССР перестает экспериментировать с новым общественным устройством и возвращается к прежней исторической модели – начинает воссоздавать Российскую империю со всеми ее традиционными чертами: самодержавностью, национализмом, готовностью платить за величие забитостью и нищетой собственного народа.

В последний период сталинского правления во внутренней жизни страны происходят три процесса:

– Социалистическое государство превратилось в самодержавную империю.

– «Самодержец» постепенно утрачивал адекватность.

– «Наверху» развернулась борьба за влияние.

Социалистическое государство превращается в самодержавную империю

Самодержавие, то есть абсолютная власть одного человека, установилось намного раньше, однако теперь Советский Союз превратился в империю, то есть государство, главной целью которого является экспансия – распространение своего влияния на как можно большее пространство. Эта империя была обращена не в будущее, а в прошлое – не создавала некую новую, небывалую государственную конструкцию, но явно и даже наглядно реставрировало империю российскую, только многократно усилившуюся за счет полноценного использования всех традиционных «ордынских» рычагов. Марксистская риторика никуда не делась, но совершенно утратила содержательный смысл. Империи нужен весь мир, а не только «мир голодных и рабов».

Однажды, произнося тост, Вождь сказал: «Русские цари сделали много плохого. Они грабили и порабощали народ. Но они сделали одно хорошее дело: сколотили огромное государство – до Камчатки. Мы получили в наследство это государство». Бывший подданный царской России, Сталин испытывал ностальгию по монументальному государству, в разрушении которого в свое время поучаствовал.

«Красноармейцы» стали называться «солдатами», «командиры» – «офицерами», на мундирах появились старорежимные погоны, «наркомы» превратились в «министров», города украсились помпезными зданиями (этот стиль потом назовут «сталинский ампир»), войска на парадах маршировали точь-в-точь как в старые времена, подданные участвовали в крестных ходах (демонстрациях) и в обязательном порядке присутствовали на богослужениях (митингах и партсобраниях).

Существенно изменился пантеон национальных героев. Довоенным Чапаевым и Щорсам пришлось потесниться, уступить место прославленным полководцам монархической эпохи. Эта тенденция, возникшая во время войны из историко-патриотических соображений, в мирное время еще больше усилилась. Все войны и победы царской России сталинское государство восславило и апроприировало. Культивировалось и почтение к «правильным» (с точки зрения диктатора) царям: Ивану III, Ивану Грозному, Петру I. Примечательно, что самого главного из исторических царей-триумфаторов – Александра I, взявшего Париж, – чествовать не предписывалось, ибо он был либералом. Екатерина Великая генералиссимусу, видимо, не нравилась тем, что ввела дворянскую вольность и допустила непорядок – пугачевское восстание, а кроме того, Сталин вообще не одобрял начальников женского пола. Наркомы-министры и члены политбюро у него были сплошь мужчины.

Новацией по сравнению с романовской эпохой была активная ксенофобия и враждебная подозрительность ко всему иноземному. Отчасти это объяснялось тем, что, в отличие от царского режима, сталинский не полагался на иностранные инвестиции и мало зависел от иностранных технологий. Ставка делалась на развитие национальной науки, на собственные разработки. Народу нужно было внушить, что все главные научные достижения и раньше делались на Родине, что – как пелось в бравой песне времен Николая I – «матушка-Расея всему свету голова». Детей в школе учили, что паровоз изобрели братья Черепановы, самолет – Можайский, а радио – Попов. Одновременно с созданием мифологии русского научного первородства, всякий интерес к зарубежным научным исследованиям клеймился как «низкопоклонство перед Западом». Пресекались научный обмен и научные связи. Курс на разрыв с внешним миром, на восхваление собственных достижений проводился и во всех сферах культуры.

В политическом аспекте возвращение к российской имперскости, означавшее полный разрыв с ленинской идеей самоопределения наций, привело к замене интернационалистической идеологии на националистическую. Русский этнос вновь провозглашался старшим братом в «семье братских народов». В союзных республиках, совсем как в победоносцевские времена, проводилась форсированная русификация номенклатурной элиты, образования, делопроизводства.

С проявлениями любого иного национализма режим вел беспощадную, жестокую борьбу.

Во время войны на территориях, оккупированных немцами (и деоккупированных от советской власти), сформировалось несколько сильных национальных движений, добивавшихся создания или, вернее, восстановления собственных независимых государств. После ухода немцев и возвращения советских войск это сопротивление не ослабело, а усилилось.

Самым проблемным регионом для Москвы была Украина, где действовала Украинская Повстанческая Армия. Эта организация, насчитывавшая десятки тысяч бойцов, во время войны активно сражалась и против Вермахта, и против Красной Армии. Расчет был на то, что Германия и СССР истощат себя во взаимоистребительной борьбе, и это позволит Украине обрести независимость. Партизанские отряды УПА представляли собой серьезную угрозу и для немецкого, и для советского тыла. Одной из самых громких акций повстанцев стало нападение в 1944 году на эскорт командующего 1 Украинским фронтом Ватутина, смертельно раненного в этом бою.

После отступления германской армии УПА еще долгое время сражалась с советскими гарнизонами, но силы были неравны. Органы госбезопасности производили массовые аресты среди подпольщиков и просто «подозрительных»; партизанские отряды истреблялись один за другим. Главнокомандующий УПА Роман Шухевич был убит в марте 1950 года при попытке задержания. К этому времени движение уже перешло от открытых боевых действий к подпольной борьбе.

В ходе репрессий МГБ произвело больше ста тысяч арестов и еще двести тысяч украинцев бессудно депортировало в отдаленные регионы. Погибли на этой внутренней войне около четверти миллиона человек.

Ожесточенная борьба шла и в Прибалтике, где, согласно советским отчетам, в начале 1946 года существовало более 400 очагов вооруженного сопротивления. Методы подавления национально-освободительного движения были те же. Сначала проводились войсковые операции, при помощи которых к 1947 году были истреблены все крупные отряды резистантов. Затем, на стадии уничтожения подполья, органы МГБ производили аресты и депортации. За четыре послевоенных года из Прибалтики отправили в Сибирь и Казахстан 142 тысячи «спецпоселенцев».

В сущности ничего принципиально нового – кроме масштабов и градуса жестокости – в этой репрессивно-колонизаторской политике не было. Точно так же подавляло освободительные движения и царское правительство. Империя, в которой один этнос провозглашается главным, а все остальные – второсортными, и не может быть ничем кроме как «тюрьмой народов».

«Самодержец» утрачивает адекватность

Культ Вождя, зародившийся в двадцатые годы по политическим мотивам и усиленно насаждавшийся в тридцатые, после войны превратился в настоящую религию. Изданный к 70-летию Сталина огромным тиражом сборник «Стихи о Сталине», составленный из восхвалений поэтов всех республик, очень напоминает молитвенник. Начинается этот панегирик строками: «Тебе, краса всех городов земных! Тебе, мудрец, мудрейших из живых!», а заканчивается словами: «Одним человеком Земля жива».

Произошло два важных изменения. Во-первых, величие Сталина теперь было признано всем миром, оно перестало быть явлением сугубо внутренним. Из лидеров, считавшихся победителями фашизма, на своем посту остался только советский. Рузвельт умер в апреле 1945 года, Черчилль с Де Голлем отправились в отставку. Сталина одни славословили, другие после начала «холодной войны» демонизировали, но он безусловно считался главной политической «звездой» планеты.

Во-вторых, в свое величие уверовал и сам Сталин, который в довоенные времена относился к собственному прославлению сугубо прагматически. Однако победа в войне и всемирное восхищение породили в диктаторе мегаломанию. В конце сороковых и начале пятидесятых Сталин не признает себе ровней никого из мировых лидеров, обижается на целые страны и нации. Он, кажется, вытеснил из памяти свои просчеты и ошибки, обошедшиеся стране такими потерями в сорок первом году. В последний период жизни Сталин считал себя компетентным – самым компетентным – во всех без исключения вопросах, и его мегаломания по временам выглядела гротескной.

В 1947 году вышла официальная биография Вождя, напечатанная в 13 миллионах экземпляров. Каждая строчка была одобрена и выправлена лично Сталиным.

Стиль таков: «Гениальный стратег пролетарской революции смело и непреклонно, тщательно и осмотрительно вел партию вперед, ломая все препятствия на пути к намеченной цели, зорко следя за маневрами классового врага и блестяще предвидя его действия в ближайшем будущем, мастерски перегруппировывая силы в ходе самого наступления, закрепляя занятые позиции, используя резервы для развития успеха». Слово «мастерски» я выделил, поскольку оно встречается в тексте множество раз. Например, Сталин своей рукой вписал (сохранилась правка): «Мастерски выполняя задачи вождя партии и народа и имея полную поддержку всего советского народа, Сталин, однако, не допускал в своей деятельности и тени самомнения, зазнайства, самолюбования». И в том же духе везде: «В своих письмах и телеграммах Сталин давал мастерский анализ военной обстановки»; «Товарищ Сталин мастерски разработал и применил новую тактику маневрирования»; «Сталин выступает как крупный теоретик национального вопроса, мастерски владеющий марксистским диалектическим методом».

Таким он себя, видимо, и ощущал – Мастером, который всегда лучше всех всё знает и умеет.

Правитель всегда был категоричен и нетерпим к любым возражениям, но раньше в его поступках, неизменно расчетливых, не ощущалось вздорности. Теперь же генеральный секретарь ВКП(б), председатель Совета министров и генералиссимус (пресса именовала его «Вождем и Учителем», «величайшим корифеем всех времен и народов», «гениальным стратегом» и прочими благоговейными титулованиями), мог, на что-то раздражившись, или просто на досуге совершать довольно странные демарши, моментально обретавшие статус государственной политики.

В 1946–1947 годах Сталин поруководил философией, раскритиковав недавно вышедший учебник, совершенно ортодоксальный, за «недостаточно марксистский подход». Результатом стали еще большее начетничество и совсем уж карикатурная ритуализация всей идеологической сферы.

В 1948 году Вождь вдруг заинтересовался биологией, усмотрев в ней «буржуазную» ересь – генетику, которая вредительствовала «пролетарскому», мичуринскому направлению. Один из ведущих генетиков академик Д. Сабинин застрелился, а сама генетика оказалась под запретом, что надолго затормозило развитие аграрной науки.

В 1950 году генералиссимус поучаствовал в двух ученых дискуссиях: сначала осудил западное влияние на советскую физиологию, после чего эта наука полностью изолировалась от мирового исследовательского процесса; потом снова переключился на гуманитарную сферу – выпустил работу «Марксизм и вопросы языкознания». Отечественная лингвистика сразу закоченела, опасаясь хоть на миллиметр отклониться от указаний Вождя. Он зачем-то между делом осудил «злоупотребление семантикой» – и это слово, а также любые семантические работы стали еретическими.

С конца сороковых годов Советский Союз, бывший оплот интернационализма и победитель германского нацизма с его патологической юдофобией, внезапно превращается в агрессивно антисемитское государство.

Осенью 1948 года начались репрессии против «Еврейского антифашистского комитета» – общественной организации, которая в годы войны собирала деньги на оборону в США, Канаде и Великобритании у представителей еврейского сообщества, и сумела привлечь более 30 миллионов долларов.

«Беспачпортный бродяга» – в 1949 году всем понятный заменитель слова «еврей»

Самого известного из руководителей комитета, знаменитого театрального режиссера Михоэлса, тайно убили, остальных арестовали и впоследствии почти всех расстреляли.

Вскоре после этого борьба с «безродными космополитами» (официальный эвфемизм, использовавшийся вместо слова «евреи») развернулась во всех сферах культуры, где было много деятелей еврейского происхождения.

Начали с театральных критиков, потом перекинулись на художников, литераторов, музыкантов, кинематографистов, архитекторов. Арестовали четыреста с лишним человек, во много раз больше было выгнанных с работы и вычищенных из профессии.

Причиной для гонений на национальную группу, еще недавно считавшуюся самой «сознательной» и «революционной», стало недовольство Сталина новым государством Израиль.

Это был крупный просчет сталинской внешней политики. «Гениальный стратег», помнивший времена, когда еврейские революционеры составляли основной кадровый ресурс Коминтерна, активно поддержал проект создания в Палестине еврейского государства. Расчет был на то, что у Москвы появится на Ближнем Востоке плацдарм для экспансии в этом важнейшем регионе. Но когда в 1948 году Израиль – в значительной степени благодаря Сталину – появился на карте, сразу же оказалось, что ориентироваться на СССР эта страна не намерена. И Вождь обиделся, а когда он обижался на какую-нибудь нацию, то обрушивал кару на всех ее представителей. Особенное возмущение у Сталина вызвал энтузиазм, охвативший советских евреев при создании национального государства. С этого момента они и стали «бродягами в человечестве» и «космополитами», вышедшими у партии из доверия.

Антисемитская кампания после 1949 года на время снизила обороты, но в последние месяцы жизни диктатора вышла на еще более воспаленный уровень – когда развернулось «Дело врачей-вредителей», якобы планомерно убивавших своих пациентов, руководителей партии и правительства. Большинство арестованных медиков были евреями.

Здесь сказался еще один, помимо мегаломании, болезненный симптом личностной деградации правителя. Старея, Сталин стал до параноидальности подозрительным, и больше всего по отношению к тем, кто находился рядом. Здоровье диктатора ухудшалось, а придворным врачам он не доверял, их инструкций не выполнял. Когда главный терапевт кремлевского Лечсанупра В. Виноградов порекомендовал диктатору поменьше работать и побольше отдыхать, тот усмотрел в этом намерение отстранить его от власти, и академик отправился за решетку.

Н. Новик, начальник личной охраны Вождя, вспоминает, что под конец Сталин не доверял даже собственным телохранителям.

Однажды в автомобиле он вдруг грозно сказал: «Вы возите меня по одному и тому же маршруту. Под пули возите?». И после этого никогда не называл маршрут поездки заранее – лишь в дороге сообщал, куда его везти, и часто требовал ехать не прямо, а в объезд.

После смерти вскрытие обнаружит размягченные участки и чрезвычайно суженные кровеносные сосуды в сталинском мозге. По мнению врачей эта патология могла объяснять резкие смены настроений и болезненную подозрительность.

Сталинская паранойя обрушивалась и на тех, кто издавна считался вернейшими и надежнейшими его помощниками.

В 1951 году Сталин внезапно приказал арестовать свирепого, по-собачьи преданного министра госбезопасности Абакумова и устроил чистку в самом министерстве. В 1952 году уволил, а затем отправил в тюрьму своего многолетнего начальника охраны генерала Власика – за недостаточную бдительность. В начале 1953 года заподозрил бессменного личного помощника Поскребышева в том, что тот ворует документы, и тоже посадил.

К концу около Вождя уже не осталось людей, с которыми он начинал свое восхождение к власти.

Вячеслав Молотов, с середины тридцатых годов второй человек в государстве, целых 11 лет занимавший пост главы правительства, угодил в опалу в начале 1949 года, потеряв пост министра иностранных дел.

Неразлучный со Сталиным еще с Гражданской войны «первый маршал» Ворошилов начал утрачивать влияние в первые месяцы войны, когда оказался слабым полководцем. Положение его становилось всё более шатким. Никита Хрущев впоследствии рассказывал, что Сталин подозревал, будто Ворошилов является английским агентом.

Лазарь Каганович, «железный нарком», тоже вышел из ближнего круга. Его еврейское происхождение теперь стало гандикапом.

Угодил в опалу и Анастас Микоян, нарком с 1926 года и член политбюро с 1935-го.

На XIX съезде партии, последнем, в котором участвовал Сталин, никто из этих прежних фаворитов не был включен в состав «руководящей пятерки».

Кроме самого Вождя в этот высший политический штаб вошли выдвиженцы эпохи «зрелого сталинизма»: Георгий Маленков, Лаврентий Берия, Николай Булганин и Никита Хрущёв.