Текст книги "Подружка невесты (СИ)"

Автор книги: Болеслава Кираева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

С детским садом у меня связано одно незабываемое воспоминание, заставившее возненавидеть индийский чай. Я уже несколько раз пыталась описать это событие, первый раз – когда только научилась писать и на «пятёрку» сдала первый диктант. Но всё выходило не то. Оказалось, что для того чтобы описать пережитое с точки зрения ребёнка, самой надо достаточно повзрослеть и созреть. И вот сейчас, когда я могу выступить уже в роли настоящей подружки невесты, я с ручкой в руках вспоминаю в деталях, как когда-то была подружкой ненастоящей, так сказать, «внучкой свадебного генерала».

Придумала эту роль для меня наша детсадовская воспитательница тётя Валя. Поэтому я сперва о ней вам расскажу, она того стоит. Ну, с чего начать? Звали мы её тётей Валей, но в скором времени после начала воспитания мы услышали, что все детсадовские взрослые зовут её почему-то Лерой. Даже наш директор Надежда Григорьевна так говорила – Лера, иной раз – Лерочка, «на ты» – когда нас не замечала, и Валерия Павловна, «на вы» – когда всё же замечала. Это чтоб авторитет старшего не уронить, понятно.

Отчего же такая двойственность? Сама виновница объяснила при случае так: наречённую в детстве Валерией можно звать и так, и так. Чаще зовут всё-таки Лерой, и в семье с детских (наших!) лет её все так кликали. И она так привыкла чувствовать себя маленькой при таком именовании, что даже добавление «тёти» перед Лерой не помогает. А ей же надо, чтобы мы все уважали её и слушались. Вот почему мы называй её тётей Валей, тут уж она себя большой чувствует и важной.

И ещё две тому причины: не все дети выговаривают букву "р" (не зря её нет в словах «мама», «папа», «тётя», «дядя»), и самую узнаваемую ведущую телепередачи «Спокойной ночи, малыши» звали именно тётей Валей.

С именем разобрались, переходим к человеку. Тётя Валя была большой, как и все тёти с детской точки зрения – высокой, энергичной, умела быть и суровой, и ласковой. Сейчас я дала бы ей лет 25-30, а тогда не задумывалась. Даже с мамой не догадалась сравнить – а они ведь если и не одного возраста, то одной возрастной группы однозначно. Как-то так само собой разумелось, что справиться с непослушной малышнёй может только тётя молодая, а не такие бабушки, как нянечка тётя (но, так сказать, старшая тётя) Паша или повариха тётя (тоже) Даша. Когда эти бабушки пытались одни нас накормить, тарелки и чашки прямо-таки летали по столовой!

А каша-размазня и вправду размазывалась, но не по тарелке.

Нет, тут нужна твёрдая рука! Мужчины (дяди) в детсады как-то не очень идут. «Усатый нянь» тут редкое исключение, так хотя бы женщина должна быть энергичной, волевой и не пожилой.

Тётя Валя и была. Из всех черт, которые ребёнок может подметить во взрослой женщине и сохранить в памяти надолго, нам запомнилась склонность нашей воспитательницы к обтягивающей одежде. Считанное число раз мы видели её в классическом платье или блузке с широкой юбкой – на утренниках и торжественниках, когда и нам, детям, предписывалось одеться по-особому, празднично. Тогда, с обливающей фигуру материей, с высоко уложенными или распущенными по плечам волосами, с кулоном или брошкой на груди, тётя Валя казалась нам самой красивой на свете. Почти все наши девчонки вздыхали и хотели быть на неё похожей. Но все понимали, что праздничную одежду в будни не носят, хорошего – понемножку, и вообще, не всё коту масленица. А в будни правил бал обтяг.

Нам, с наших невеликих росточков, лучше всего был виден обтяг снизу, ну, ниже пояса. Как ни крути, придётся сказать – попа. Слово «ягодицы» мы много позже узнали, да и применимо оно, лишь когда есть отчётливый шов через промежность, делящий ту же попу на половинки с облеганием их порознь. А, скажем, в узкой-преузкой мини-юбке задняя выпуклость идёт единой, и в некоторых штанах тоже.

Между прочим, что-то похожее наблюдается и спереди выше пояса. Когда одним валиком – это грудь, а когда порознь – груди, или, по-детски, «тити».

В первое время только и слышались разговоры между мальчиками и девочками, одни просвещали других:

– Это что на ней, длинные шорты?

– Нет, это бриджи.

– А вчера было «попопней», лосины, ты говорила.

– Нет, вчера были леггинсы, а лосины – это позавчера. Я же тебе объясняла!

– А на прошлой неделе она в плотных колготках приходила, со швом и раздельной попой. Им, что, нет особого названия?

– Им – нет. Но всё равно красиво, правда? Умеет тётя Валя красиво одеваться!

Конечно, так просвещать могли только «подкованные» девочки, которых слушали, разинув рот, и не посвящённые в премудрости женской одежды подружки. Одна из них, Эллочка, стала подражать своей воспитательнице, клянчить у родителей эти самые леггинсы и поппинсы, надевать в детсад, а там гордо вертеть попочкой перед сверстниками. Но вот именно что попочкой. Одежду красит то, что под ней, а вот с этим у детей плоховатенько.

Однажды наша повариха тётя Даша, подметив это обезьянничанье (Эллочка гордо вышагивала на прогулке рядом с воспитательницей в таких же лосинах), назвала нашу подружку Эллочкой-людоедкой. Мы не поняли – да она чуть не хуже всех нас ест, та же тётя Даша вечно с ней мучается! И если бы я не выросла перед написанием этих вот «мемуаров» настолько, чтобы прочитать «Двенадцать стульев», то так бы этот вопросительный знак и остался.

Тёте Вале частенько приходилось присаживаться перед нами на корточки, и те, кто оказывался в это время позади или сбоку-сзади неё, могли полюбоваться задним местом, до треска распирающим шорты или джинсы, а то и вылезающими трусиками. Порой не всю попу одевали они, как у нас, девочек маленьких. Надо же!

Сверху, выше пояса, обтяг проявлялся в свитерах, водолазках, джемперах, узких топах. Если это была блузка, то такая, что застёжка посередине шла вплотную к телу между раздвинутыми грудями – у других тёть мы такого не видели, у них застёжечка колбасилась валиком через выпуклости, ничего в стороны не отжимая. Наш детсад и тут «впереди планеты всей»!

Ну, даже наши мальчики были слишком малы, чтобы на женскую грудь любоваться, а некоторые её по-малышовски «титями» величали, а нам, девочкам, и вовсе не положено – разве что своё будущее угадывать. Но взгляды чужих дядь на нашу тётю Валю на прогулке мы порой ловили, какие-то разгоревшиеся глаза, кто-то хватался за мобильник, а там, как известно, у всех веб-камера, можно незаметно сфоткать. И особенным успехом у горящих мужских глаз пользовалась куртка нашей воспитательницы из искусственной крокодильей кожи, зелёная такая, тоненькая. Естественно, надетая на обладательницу и украшающая её.

У куртки этой было две «волшебные» особенности, первую мы уловили сразу. Даже если внизу на тёте Вале была, скажем, водолазка, дающая грудь единым валиком, то после надевания куртки и энергичного застёгивания «молнии» груди, ну, выпуклости на «крокодильей» коже, обособлялись – не хуже, чем в лифчике. И так представали глазам встречных.

Но было ещё что-то такое неуловимое, что заставляло попадающихся навстречу дяденек прямо-таки пялиться. Я долго не понимала, в чём тут дело (и не я одна), пока однажды на маме в ванной не лопнул при застёгивании лифчик, и она не вышла торопливо в спальню, чтобы заменить. И надела новый тут же, при мне, ведь я дочка, а не сыночек. А папа тем временем завтракал на кухне.

Так вот, мамины «тити» в свободном состоянии слегка провисали, снизу выпячивались, а сверху слегка прогибалась в другую сторону, и при ходьбе слегка подрагивали, а надетый лифчик сделал их ровными конусами-куполами, безо всяких таких прогибов-выгибов. И когда сверху что-то надевается, то эту ровность «наследует». Если получается валик, то снизу и сверху он одинаково выпукл.

Я вспомнила, как выглядит наша тётя Валя в своей куртке – и всё поняла. А потом ещё и проверила, позырив наяву. Её раздельные выпуклости приобретают ту же форму, выпяченную снизу и прогнувшуюся сверху, что и обнажённые, то есть свободно свисающие женские груди. Ну, и «крокодилья кожа», хоть и другого цвета, а всё же столь же гладкая и нежная, как кожа женская, то есть человечья. Так что на нашей любимице это своего рода анти-бюстгальтер.

А эти глупые мальчишки в метре от эдакого чуда пробегают и ничего не осознают!

Девчонок я просветила шёпотом, и они со мной согласились. А если ещё и низ обтянут до «голизны», тогда вообще отпад.

Хотя, может, я зря на мальчишек грешу. Кто-то же тайно намалевал тёмно-зелёным фломастером соски на «грудях» этой куртки, когда она на вешалке висела. Девочки все клялись, что этого не делали. И ведь не ототрёшь!

Иногда в нашей среде заходили разговоры о том, нет ли у нашей воспитательницы особой какой причины сильно обтягивать тело – или это ей просто нравится. Вот у нас одна девочка целый месяц приходила в детсад в жёлто-оранжевых тонах, все это заметили. Мы уж думали, чего, а оказалось, что она каждое утро одежду себе на день выбирает, и вот солнечные оттенки ей весь месяц просто нравились. И больше ничего. Тем более, на дворе весна была.

Один мальчик, случайно оказавшийся поблизости нашего девичьего кружка, подслушал, чем мы озабочены, и выдвинул свою версию.

– У меня сестра старшая тоже с некоторых пор обтягивается, – сказал он с серьёзным видом. – А всё почему. На школьный бал ей сшили очень хорошее платье, с широкой юбкой до колен, чтоб здорово было крутиться, развевалось чтоб. Она примерила и в восторг пришла.

К несчастью, Верочке вздумалось под это чудесное платье пододеть не менее чудесные трусики. Я их видел, тьфу! Мало того, что почти везде полупрозрачные, так ещё и крошечные, боковинки очень узкие. И эти боковинки еле на тазовые косточки налазят и плохо там держатся – юбка-то широкая и не прижимает. Сестра повертелась в надетом перед зеркалом, вдруг посерьёзнела лицом и тихо сказала, что с неё, кажется, слазят трусы.

И ведь не поддёрнешь. Ну, при мне, положим, можно – руки под подол, всё наверх, спиной к брату – и все дела. А на балу? Не будешь же бегать каждые пять минут в туалет! Нет, трусы придётся заменить.

И тут я возьми и вмешайся. Раскрыл даже мальчишечий свой секрет – правда, маленький. Тем летом мне купили новые плавки – хорошенькие, красненькие, шелковатистые, как раз к купальному сезону. Только вот, примеряя, я нечаянно выдернул верёвочку из пояска, ну, которая завязывается, а дырочки там такие узкие, что английка не пролазит. Ну, знаете, как цепляют верёвочку или резинку в английской булавке и толчками через полый поясок пропихивают?

А без верёвочки этой плавки медленно, но верно слезают – как вот трусики на сестре. Тогда папа дал мне дельный совет. На пляже сперва придерживай и постарайся как можно скорее окунуться, материя намокнет и прилипнет к коже. И помогло ведь! Правда, в воду с высоты я не прыгал, но если просто купаться и если с тебя руками не стаскивают, то ничего.

Верочка решила перенять мой опыт, дома перед выходом скрепить трусики с платьем теми же английками, а перед балом зайти в туалет, булавки снять, трусики смочить из-под крана. Так и сделала, и они к её коже прилипли, но... не рассчитала маленько и намочила так, что влага подступила к тому самому месту, откуда девочки писиют.

Тебе не понять, говорит, как мне было плохо. Танцую с мальчиком – и вдруг чувствую, что у меня там влажно, словно я упустила, как маленькая. Не успела понять, что это просто вода, коей смачивала, как потянуло «по-маленькому» по-настоящему. Не знаю... может, в памяти пробудилось, как пелёнки в своё время мочила? Начала – так не останавливайся!

Надо бы в туалет, да, как назло, один танец за другим, и мальчики приглашают интересные. О чём-то ей говорят, а она невпопад отвечает, все мысли об одном. Украдкой оглядела живот, подол – вроде, нигде незаметно. И тогда Верочка, чтобы выгадать время и снять остроту чувства нужды, намеренно немножечко из себя упустила в трусы.

И вдруг почуяла, что не может остановиться... В общем, мокрое пятно всё-таки появилось и погнало в туалет. После этого случая сестра возненавидела всю одежду, не прижимающую сухие трусики к коже, и стала носить исключительно обтягивающую. Уверен, что и у тёти Вали что-то такое было.

Мы не очень-то ему поверили – случай уж больно специфический. И не выдуман ли – мальчишки на это горазды. А на выпускном утреннике, когда в грусти расставания нашёл приступ откровенности, наша воспитательница открыла нам тайну выбора одежды.

Сперва, когда она сразу после педучилища пришла работать в детский сад, то одежду для работы выбирала самую лучшую – белую блузку с кружевами и строгой юбкой или нарядное платье. И вдруг обнаружила, что её не слушаются. Дети не слушаются, шумят себе и проказничают. А тёте Вале в одежде нарядно, а в душе сумрачно, от рук ведь отбиваются!

Помучилась день, другой, а потом решила, что называется, дать бой. И оделась соответственно – в водолазку, у которой эффектно закатывались рукава, и в брюки, чётко обрисовывающие женский мыс между ног. Да что там мыс – целый корабельный киль! И когда этим «килем» тётя Валя попёрла на непослушную толпу, делая угрожающие жесты руками с закатанными по локоть рукавами, все вмиг опомнились и стали шёлковыми, ну, что твоя водолазка! Белыми и пушистыми.

Когда вся обтянута и тебе в одёже тесно, неудобно, то вся собираешься, злость какая-то находит, решимость пойти вперёд и разобраться раз и навсегда. А дети тонко чувствуют настроение взрослых, безопасно ли им бузить или благоразумнее слушаться. Вот и стали дисциплинированными.

Скоро надобность в «воинственной» одежде отпала, но появилась привычка. А с ней – и желание экспериментировать. Например, в чём ты голее себя чувствуешь. Ту «крокодилью кожу» тётя Валя купила в сэконд-хэнде, только примерила – и сразу поняла... ну, обе её «грудные» особенности. И, раз уж мы последний раз видимся, может, кто-нибудь всё-таки признается, кто соски мне намалевал тогда? Вещь испортил...

Обтягивающая одежда позволяла тёте Вале «оттягиваться», пока мы гуляли, но как – об этом знали только девочки, и то не все. Самых болтливых она не допускала, не выбирала в помощницы. Я, слава богу, не такая, так что участвовала и знаю. Мальчишки пытались разглядеть, что творится в комнате, я порой видела их расплющенные об оконное стекло носы, но, к счастью, кровать стояла так, что видна им была лишь я с планшетом в руках. Ишь, чего захотели!

О кровати этой надо сказать, а то упомянула, а вам непонятно. Всё очень просто. В нашем детсаду, как и в любом другом, была спальня для «мёртвого часа», рядами стояли детские кроватки, причём девочковые от мальчиковых были отделены ширмами. И стояла там почему-то одна кровать большая, взрослая, застеленная. Откуда она там взялась, зачем, почему не с голой сеткой – неизвестно. Догадки, конечно, строили.

Одна из них такая. Между прочим, тот же самый тип озвучил... то есть, мальчик, что и сестре «ценный» совет дал, помните? Так вот, некогда попалась одной воспитательнице (намекал на тётю Валю, но впрямую не называл) очень непослушная группа детей, никак не хотели соблюдать «тихий час», шалили. Даже когда их удавалось загнать раздетыми в кровати, всё равно не слушались, галдели, глаз не закрывали. Попробуй, заставь!

А то ещё и язык высунут.

Потеряв терпение, воспитательница сказала:

– Ну, всё! Не хотите, что ж... Буду спать сама, тем более, ночью не высыпаюсь, встаю рано, к вам спешу, а вы вон какие... И посмотрим, найдётся ли у вас наглости мешать мне отдыхать!

Ушла в ванную и вскоре появилась перед бодрствующими подопечными в ночной рубашке. Ну, то есть одной ночнушке. Негодный мальчишка расписал её подробней нужного – и что отнюдь не до пят она, и тонкая-тонкая-прозрачная, и тити-то под ней заметны, а трусы – совсем наоборот. Зачем это? Что, девочки не знают, какими бывают тити... то есть, ночные рубашки? Достаточно было сказать, что девушка (ну, воспитательница, но всё равно ведь девушка, не бабушка) распустила длинные волосы, зевнула, забралась в постель – и уснула.

Дети, понятно, смолкли, ошарашенные. Кто-то догадался задёрнуть окна. Перемигнулись, стали проверять, не притворяется ли. Устроили мёртвую тишину, так, чтобы слышать дыхание то ли спящей, то ли хитрящей. Полежали в этой добровольной тишине, ждали-ждали, да так и заснули. Да так, что пробуждать пришлось насильно. Уже никакой ночнушки на воспитательнице не было, и сна – ни в одном глазу.

С добрым утром, ребята!

Так и привыкли спать в «тихий час». Неплохая, по-моему, легенда. Но не объясняющая всё-таки, откуда взялась взрослая кровать, застеленная по всем правилам, случайно ли это вышло. И откуда, кстати, у воспитательницы оказалась на работе ночная рубашка?

По-моему, по-теперешнему, эту ненужную большую кровать всучили детсаду поставщики, потому что не набралось достаточного количества детских. А сумму заказа выдержать надо. Вот и стал на безрыбье и рак рыбой. Ну, а поставили кровать к кроватям – куда же ещё? Если детишек выйдет много, кто-то и на взрослой может потихомирить на «тихом часу», пусть привыкает, когда-то придётся!

Так вот, тётя Валя регулярно выбирала одну из неболтливых девочек, которая чем-то отличилась бы. Например, съела обед раньше всех (между прочим, неболтливость здорово этому помогает) или лучше всех нарисовала рисунок. Говорила ей что-то – на ушко, и все уже знали, что на прогулку после «тихого часа» и до полдника их поведут тётя Паша с тётей Дашей. Прогулка, кстати, не такая уж длинная – в саду вокруг детсада.

Оставшуюся помощницу тётя Валя, прежде всего, знакомила с планшетом – о котором я уже упоминала. С детской точки зрения, это – просто экран от телевизора или половинка от ноутбука, у кого в семье что популярнее. Но показывает видео столь же хорошо и на тыканье пальцами отзывается. А куда ещё тыкать, если кроме экрана и нет ничего, ни одной ручки, только кнопочка сбоку?

Дав освоиться с забавным устройством и показав, как крутить на нём видеоролики, тётя Валя давала девочке посмотреть от начала и до конца один из них, недлинный – всего несколько минут. Длинным он быть и не мог, и вы сейчас поймёте, почему. А показать надо было обязательно, ведь бедняжке предстояло стоять с планшетом экраном от себя. Если не знаешь, что там крутится, то никакая сила воли не спасёт тебя от проявления любопытства, поворачивания экрана к себе. Да и что за сила воли может быть у детсадовки?

Ролик начинался с общего вида бассейна, и головы в купальной шапочке, торчащей из воды. Ещё и в подводных очках она, эта голова, но быстро становится ясно, что это девушка («тётенька»), чей купальник расплывчато виднелся из-под воды. На носу зажим, нырять собралась. Но пока просто сидит в воде, надышивается и заодно сосредоточивается.

Последний вдох, глубокий самый, разинутый широко рот глотает воздух, аки крокодил – жертву, толчок ногами – и пловчиха пошла. Камера мигом переключается на подводный режим, словно ныряет вослед, и мы видим, что плавание это необычное, подводное, а купальник – с голой спиной, без креста. Стиль – брасс без высовывания головы, и необычный тем, что после гребка руками-ногами подводница замирает в позе торпеды и какое-то время не гребёт. Ну, пока чувствует, что ещё скользит в воде, то не гребёт, а затевает новый гребок тогда только, когда чует, что затормозилась или совсем в воде завязла. Мы-то привыкли, что пловцы, ну, надводные, руками и ногами работают дай боже, ни полсекунды у них пауз, брызги летят, вода пенится. Они плавают на время, а под водой совсем иначе, тут надо проплыть как можно дальше на одном вдохе, а время роли не играет. Свои правила, и тактика совсем другая, больше скольжения застыв.

Когда пловчиха подплывает таким макаром к бортику бассейна, все думают, что она вынырнет, ведь дистанция пройдена. Но нет, она характерным для пловцов способом делает поворот, сложившись, и распрямляется, отталкиваясь, всё под водой. Как ей, должно быть, трудно одолеть соблазн высунуть голову, вдохнуть чистого воздуха! Снова плывёт в закупорке, а в груди, небось, уже тяжеловато становится, удушье подступает. Панике не поддавайся, выдерживай скольжение до остановки, начинай новый гребок не раньше.

Таких интересных роликов у тёти Вали на планшете было несколько, с разными дистанциями, которые удавалось преодолеть подводнице – лучше сказать, подводницам, они ведь там разные, но выглядят в шапочке, очках и сплошном купальнике очень похоже. Похожим было и выражение облегчения на лицах, когда они наконец-то всплывали, иные посреди дорожки, и проветривали «задымлённые» лёгкие, а вот выражение радости немного различались. Чем дальше проплыла на одной затяжке, тем тебе веселее, можно и зажимчик с носа сорвать, чтоб улыбке не мешал.

Интересные ролики, и теперь девочка знает, что будет показывать планшет с лицевой стороны, когда его от себя держать будет. Мало того, ей и ролик запускать на просмотр. И вот тётя Валя надевает подводные очки на резинке, цепляет на нос зажим и в своей обтягивающей одежде ложится животом на кровать, с которой убрана подушка. Шапочка ей не нужна, поскольку волосы туго забраны в шишечку.

Правда, девочки говорят, что в летнюю жару наша воспитательница переодевалась в такой же купальник, что и пловчихи на видео – сплошной, с открытой спиной. И жарко, и летние тонкие брюки от энергичных брассовых движений лопнуть могут. Всё равно из окон взрослую кровать не видно... Ну, при мне тётя Валя ложилась, как есть, разувалась только.

Некоторое время глубоко дышит, сосредоточивается, потом командует «Давай!» Я включаю ролик, поворачиваю планшет от себя и держу лицом к ней так, чтобы ей было хорошо видно. А дальше начинается зеркальное отражение видимого, но – в сухопутном варианте.

Воспитательница продолжает надышиваться, потом делает глубокий вдох и глотательное движение, запирая воздух в лёгких. И начинает брассить руками-ногами с интервалами. Причём если в первых «заплывах» она просто двигала в воздухе руками-ногами (ноги приподнимала с кровати), то к тому времени, когда стала приглашать меня, цепляла к конечностям и кровати резиновые полоски от эспандера, чтобы ощутить «сопротивление воды». Гребки как-то убедительнее смотрелись, с силой она их делала.

Правда, эти резинки не давали возможности эффектно разворачиваться, заставляя ассистентку с планшетом перебегать к другому концу кровати. А как было красиво! Даже в двух вариантах. Раскорячив ноги в брассовом гребке, тётя Валя отталкивалась руками и салилась верхом на кровать, делая, так сказать, «полушпагат». Сразу же валилась на спину, пропуская кровать между ногами. И только ноги переносились на другую сторону и оказывались над кроватью, как сухопутная пловчиха начинала переворачиваться со спины на живот, ещё спиной кровати и не коснувшись.

В другом варианте она бралась руками за края кровати посередине длины, отжималась, приподнимая туловище, подтягивала ноги к животу и протаскивала, а то и продирала их снизу, под собой (ой, ногти, не цепляйтесь за покрывало!), и, заваливаясь на спину, толкалась одной рукой и начинала переворачиваться на живот.

С резинками на руках-ногах так не покувыркаешься!

Я стою, держу планшет на вытянутых руках, которые скоро начинают неметь, и делаю единственное, что в моих силах, чтобы облегчить тёте Вале «дистанцию» – даю лучше видеть почти зеркальное отражение подводной пловчихи. А она нуждается, ей-богу, нуждается в хоть каком-то облегчении – напрягается, сглатывает, морщится (сперва – просто, а потом – отчаянно)... Хорошо, глаза очками прикрыты, да её голова от меня планшетом закрыта. Иной раз вытянется, «скользит», а тело содрогается от буйства удушья в лёгких – ну, я так догадываюсь.

Порой думается, что моя роль (ну, или другой «дежурной по планшету») не только держать перед глазами «зеркало», но и делать стыдным сход с дистанции, когда уж совсем невмоготу. Зазорно перед малюткой взрослой тёте-воспитательнице проявлять слабость!

Один раз я подумала, что тётя Валя уже совсем готова сдаться. Дистанция ей давалась тяжелее обычного, на лице выступили капельки пота, тело уже с самого начала, когда удушья ещё быть не должно, не лежало спокойно вытянувшись. Казалось, что я чую на лице её тяжелое дыхание, хотя губы были плотно сжаты, а зажим на лице устрашающе топорщился.