Текст книги "Национал-Социализм и Раса"

Автор книги: Богдан Заднепровский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц)

Введение. Почему востребован НС сегодня в России?

1. Русское движение на нынешний момент в кризисе:

– Что явно показал невнятный Русский марш 2008;

– Развал разных национал-патриотических объединений (к примеру, НСО);

– Уход части лидеров «старой гвардии» и объединений либо в сектантство, либо во внутреннюю эмиграцию (научно-публицистическую работу).

Тот, кто близок к живому политическому процессу русского движения, может и сам по своим наблюдениям привести многочисленные примеры нынешнего идейного распутья.

Главная причина – идеологический раскол и разброд, накопившийся за 90 гг. прошлого века и начало 21-го. Также непонятное высокомерное нежелание учиться у тех исторических движений и партий, кто добился реального успеха на определенном историческом отрезке в прошлом: в любой стране было 2-3 успешных партии, остальные сотни союзов, объединений, партий пусть с самыми высокопарными политическими манифестами, названиями, амбициями – канули в Лету.  На самом деле это закономерная и нормальная ситуация «идейного хаоса», которая требует от Русского движения перехода на новый конструктивный и продуктивный уровень. Пришло время для переосмысления и обновления, наступает Новая эпоха Русского движения. Требуется объединение усилий.

2. Почему НС?

Если сопоставить все нынешние платформы русского движения в идеологическом плане: по структуре, тезисам, манифестам и проч., то неизбежный и неоспоримый вывод будет таким – Русское движение сегодня, в конце концов, вышло на путь национального социализма, что с точки зрения истории закономерно и логично.

Все недоразумения по поводу национал-социализма происходят от непонимания исторической значимости и обусловленности этого поистине ключевого исторического явления.

Ирония судьбы заключается в том, что сами враги национал-социализма, скрупулезно изучая мотивы массового сознания, приводящие к его восприятию и историческую ситуацию его эпохи, фактически доказали объективность и закономерность национал-социализма, как исторического явления и психического факта. Много ушло у них труда на то, чтобы выставить национал-социализм как негативное явление, как иррационализм, как всеобъемлющее зло. Понапрасну.

На самом деле для объективного феномена не важно – хороший он или плохой. Важно то, что приводит к нему человеческие сообщества, что заставляет принять его и жить в соответствии с ним.

Любое природное явление или социальное содержит в себе как позитивные, так и негативные свойства для субъекта его восприятия. Но свойства эти обусловлены природой и историей. Их манифестация и развитие зависят от окружающих их обстоятельств и ситуаций. И если отбросить всю пропагандистскую профанацию либеральных исследователей, то можно придти к следующим, неутешительным для них самих выводам, однако к вполне ясным, объективным.

НС – не идеология. НС – мировоззрение. Чтобы возник НС нужны определенные объективные причины, которые совершили бы толчок в сознании в сторону НС. Таковыми являются – политический кризис государственной власти, развал экономики, позор нации, деградация населения в эпоху максимального капиталистического производства. Психологический механизм тут весьма прост. НС – это реакция на условия, которые для сторонников его идеалов негативные. НС упирается в вопросы выживания этого массового сознания, массы, как некой совокупности, общности – нации, государства (по Ратцелю и Шмиту – как органической формы народа). Люди сталкиваются с весьма непростыми условиями жизни и рационализируют эту ситуацию, свой способ жизни, причем так, чтобы можно было не просто прозябать и терпеть эти условия как данность, а преодолеть их, и наладить жизнь в свою пользу. Это естественный процесс. Опосредованный же через историю человечества, примененный к ее политической ситуации и эволюции процесс этот приводит к историческому феномену НС.

Национал-социализм с одной стороны явился закономерным и наиболее логичным следствием политического и социально-экономического кризиса всей мировой системы империализма, стал попыткой его преодоления. И с другой стороны он был также окончательным диалектическим результатом развития социалистических учений – отрицанием марксизма. То есть он отрицал Старый мир полностью.

Национал-социализм проявился не в национализме или мистицизме – на чем акцентируют все его современные очернительские профанации, он начался с экономических обоснований (патернализма) и требований – со «Слома кабалы процента» Готфрида Федера, с учения Рудольфа Юнга о паразитической мамоне: в обоих случаях национал-социализм выступил, прежде всего, против спекулятивного финансового капитала. Что чрезвычайно актуально и сегодня. На дворе вновь мировой финансовый кризис, который спекулянты-финансисты и спровоцировали, который ввергнет в ближайшее время в нищету миллионы людей и в хаос все основные политические системы. Возобновится непримиримое антагонистическое противостояние классов – внутренняя логика борьбы Старого мира. Против него также когда-то выступил национал-социализм, отрицая хаос мировой революции большевиков. Он предлагал органический проект народнического государства основанного на приоритете общих, общенациональных интересов, примиряющих классовое противоречие. С помощью идеи нации преодолеть классовую борьбу, сделать общество солидарным на национальной основе. Национал-социализм также поднял впервые на политическом уровне проблемы миграции, меньшинств, проблемы белой расы, истощенной кровавыми войнами за непомерную буржуазную лихву. Поднял назревший геополитический вопрос о крупных континентальных государственных  и региональных объединениях, с расой в качестве принципа консолидации исторических сообществ. Все эти проблемы как никогда злободневны сегодня, так как кризисы буржуазной системы мира – это историческая закономерность, научно доказанная. Причем нынешний кризис мира вышел на новый виток. Поэтому и возвращается национал-социализм. Он продиктован временем[1]1
  и в 20-30-х гг. прошлого века НС проявился как раз после кризисов – политического 1919 г. и экономических 1928 г. Веймара и 1929 г. – Мирового кризиса


[Закрыть].

Таким образом, сделаем далеко идущий вывод – национал-социализм был ни изобретением, ни мифом, ни идеологией одной партии и одного человека. Нет, это все поверхностная профанация. Национал-социализм был историческим событием, он был объективно обусловленным прогрессом общественно-исторического развития.

В НС рано или поздно, как в точке сходятся наиболее прогрессивные правые и левые взгляды. Это также доказано, как учеными-критиками и противниками НС, так и его сторонниками. Достаточно взглянуть на пестроту идейной борьбы только в Германии 20-х гг. прошлого века, и на результат этой борьбы – НС. Несмотря на широкую палитру мнений практически все национально мыслящие люди хотя бы раз обращались к опыту НС, как с позиций критики, сопоставлений, так и с позиций поиска новых идей и тезисов, впрочем также и с позиций позитивного восприятия.

3. В чем правда?

История нас разделяет. Но историю эту оценивали и комментировали те, кто разделял. А это Старый мир. Попробуем оторваться от этого «разделенного» видения, продиктованного закономерностями Старого мира. Посмотрим на него с возвышенности Нового мира.

Мировоззрение, которое в конечном счете, выразилось как НС, формировалось далеко не только в Германии. Оно возникло гораздо раньше, как всемирно-исторический идеал и носило отчасти умозрительный, прогностический характер, было опосредовано трудами философов, мистиков, историков, живым политическим процессом. Наряду с германским народом в этом процессе участвовал и русский народ. Следует согласиться с идеей «консервативных революционеров» и национал-социалистов 20-х гг. о «бунте молодых народов» против загнивающего мира Запада. Таковыми народами считались именно русский и немецкий народ. Об этом бунте писал еще Достоевский! И беда этих расово единых сущностей в том, что Старый мир сумел через свои механизмы влияния и ложные стереотипы стравить именно эти две великие нации. Посмотрите на итоги 20 века. Победила англо-масонская система мира. В упадке и убытке именно русский и немецкий народ.

 И что же мы видим в последние годы: «За последние 8 лет число граждан, в той или иной степени поддерживающих лозунг «Россия для Русских», увеличилось по данным ВЦИОМ с 27% до 60%, что в пересчёте на 82% Русских составляет почти ¾.. Это – главная победа Русского национального возрождения и Русской национальной идеологии. Это – тот рубеж, за которым начинается качественно новый этап борьбы Русского народа за свою национальную государственность. И этот этап требует обязательного и непременно опережающего теоретического осмысления поставленной цели».

Можно смело утверждать, и статистика, и даже простое наблюдение за окружающей социальной действительностью говорит нам о том, что думающее молодое поколение уже перешагнуло через исторический стереотип Нюрнберга. Оно его уже не хочет впитывать как догму, оно сопротивляется его мифу о Холокосте. Новое поколение Русского движения не хочет все время влачиться за прошлым, быть в кабале у настоящего, оно устремлено в будущее. Был преодолен Версаль, теперь преодолен и Нюрнберг.

У либералов уже давно нет абсолютного согласия во взгляде на историю. Все их попытки создать историческую картину своего морального превосходства, шиты белыми нитками. И все чаще приводят к самоотрицанию.

В нашем нынешнем состоянии у людей, даже либерального взгляда нет однозначного восприятия истории 60-летней давности. Вот несколько мнений из дискуссии «правозащитников» об НС:

– «На мой взгляд никакого противоречия нет – война 1941-1945 гг. не была войной против фашизма как такового (с фашистами до самого начала войны были самые теплые отношения), а была войной одного дикого режима против другого дикого режима. Риторика «борьбы с фашизмом» использовалась для мобилизации масс на войну и для легитимации собственного кровавого правления, в конечном итоге для удержания власти коммунистов. Нет в местной традиции неприятия фашизма, а наоборот вполне органично он существует. Также эта риторика используется и сейчас для оправдания оккупации Прибалтики».

– «Да, согласна. Я это же хотела написать. Не зря же война – Отечественная. т.е. воевали не потому что они фашисты, а потому что они, иноземцы, на нашу землю приперлись нас завоевывать. ну да, конечно, они назывались – «фашисты». Люди заучили это слово применительно к стороне противника в той войне. Что интересно – в советском искусстве о войне ведь тема фашизма и не звучит почти совсем. Там тема – защита Отечества от захватчика, в отличие от искусства европейского».

– «Для большинства – есть абстрактный фашизм-нацизм (немецкий, прежде всего), про который все «знают», что это плохо, потому что Великая отечественная война. А есть нелюбовь к чужим – начиная от традиционных евреев, продолжая людьми с Кавказа, из Средней Азии, и так далее. И это две совершенно разные картинки, не связанные друг с другом».

– «Мне, честно говоря, кажется, что не так важно, что там с фашизмом, с антифашистской символикой, пока первое и второе у обычного человека в голове не связано. Потому что запросто можно стирать свастику со стены дома, потому что воевал дед, а потом спокойно идти резать, скажем, киргизов».

– «Да потому, что после Победы не было сделано выводов, разжевано главного в фашизме – откуда это, что и как, с кем мы собственно боролись? Т.е. всегда был образ внешнего врага, а зерна фашизма в собственном социуме не были ни осознаны, ни отторжены. Вот и вылезло. Понятное дело – СССР был тоталитарным режимом, подавляющим индивида. Анализ Третьего Рейха мог привести к неприятным аналогиям».

Так рассуждают «хорошие мальчики и девочки», их выводы весьма далеки от старого официоза. Что уже говорить о тех, кто реально столкнулся с политическими, экономическими проблемами, историческими вызовами и проблемами дня сегодняшнего.

Русское движение чрезмерно привязано было до сих пор к истории, особенно к ее эмоциональной стороне. По этому поводу очень прозорливое мнение высказал историк Тони Джадт: «Даже если бы современная Европа могла навсегда сохранить “живую” память о преступлениях прошлого (именно этой цели служат памятники и музеи, хотя их одних мало), в этом не было бы особого смысла. Дело в том, что сама по себе память пристрастна и необъективна: то, что один помнит, другой всеми силами стремится забыть. Память мало что дает нам для понимания истории. В первые годы после войны европейцы постарались сделать основой своей жизни вычеркивание памяти, забвение. Но в 1989-м все изменилось; начиная с этих пор Европа, напротив, зиждется на чрезмерном внимании к памяти: институциализированная общественная память стала фундаментом европейской коллективной идентичности. Сейчас понятно, что Европа не могла и дальше жить в состоянии амнезии, но и жить одними воспоминаниями она тоже не должна. Чтобы общество было здоровым, ему нужно переступать через свое прошлое и даже его забывать».Добавим к этому положению мнение великого историка Ренана, по мысли которого чрезмерное внимание к воспоминаниям мешает становлению и объединению нации: «Забвение (я даже готов сказать: “исторические заблуждения”) играет важную роль в формировании национального самосознания: чересчур бурное развитие исторической науки зачастую представляет опасность для нации. Ведь благодаря историкам мы узнаем, что даже самые полезные политические институты были образованы путем насилия. Между тем процесс объединения никогда не проходит без применения силы».

Что касается нас, русских, то тут, чтобы рана зажила ее не надо постоянно бередить. Чем  как раз занимается нынешний буржуазный антинародный режим. Следует вспоминать с почтением об этой великой битве титанов 20 века, где они, несмотря на ослепление и отчаянность борьбы сумели выжить и вопреки козням Старого мира двинуть человечество в космические дали. Великая братоубийственная расовая война закончилась. Мы с высоты нового столетия можем понять эту трагедию и ее фундаментальные причины.

Сегодня как раз настало время переоценки ценностей. Мы имеем возможность вновь взрастить семена великого идеала уже на нашей почве.

Часть I. О национальном социализме. 1. Деспотический социализм и новый социализм

Деспотический социализм.

Дело 2000-летней давности – освобождение человека из-под гнета власти другого человека – отразилось в философских концепциях Просвещения, утопистов и марксизма в конце XVIII и середины XIX веков. Выразилось же это освобождение, как известно, в идее социализма – некоего особого справедливого уклада жизни людей. Зачатки этой справедливости восходят еще к Нагорной Проповеди Христа и его учению о Царствии Божьем. К сожалению, христианство послужило лишь становлению новой религии, новых государств, нового господства, утверждая, что в бренной жизни нет справедливости, а лишь грех. Уклад мирской жизни в свою очередь был порожден римским правом и немецким мечом: здесь не было места для общей справедливости, а лишь частный интерес и отношения власти.

Изначально существовал у людей лишь общественный интерес: выжить можно было только сообща. В то же время человек по природе индивидуален, и у него со временем развивался личный интерес. Основа его в сознании «Я есть». Человек окружает себя предметами и заботами личного свойства. Он осваивает мир. В сферу его «Я есть» входит все больше и больше. Но нет еще частного интереса, а исключительно личный и общественный «Мы есть». «Мы есть» – это национальное проявление общественного организма, его самоидентификация. Однако экспансивная природа вида «человек» приводит его к неограниченному освоению бытия. Это его волевое «Я могу» развивает общественный интерес из национального в социальный «Мы имеем». Постепенно выделился сильный тип человека «Я имею». Он обладал цельностью «Я могу» и «Я имею». Люди стали «разноценными». Борьба за существование, создание государства, а вместе с ним культа личности и рабства внесли в сознание два общинных принципа разделения: внешний – «Мы и не Мы» (национальное) и внутренний – «Я имею – ты должен». Конкретный личный интерес, ставший частным, возвысился над отдельным личным интересом и стал абсолютным принципом, отождествленным с абсолютным принципом общественного (обычай, религия).

В самом общем виде – «объективном» (утописты и социал-демократы) социализм понимался как общественный уклад (строй). Он исходил из необходимости нивелирования классовой структуры государства – классовой борьбы, но не самого государства. Борьба идет, прежде всего, за интересы целого слоя общества («толпы») против другого («сословие»). Проблема человека рассматривается глобально и исторически, а не лично, как в экзистенциализме. Во главе угла экономические отношения, а не потребности отдельной личности. В этом порочность «объективного» социализма – он не гуманен. Для него важно равенство между индивидами, он – за обобществление. Но личность не хочет и не может владеть всем: это по силам лишь государству. Личный интерес состоит в том, чтобы владеть своим. Но «объективный» социализм с этим не считается. Его волнует лишь унификация общества.

«Насилие является повивальной бабкой старого общества...» – пишет Маркс в «Капитале», но является ли оно средством для построения «справедливого» общества, которого еще не существовало? Принцип насилия сохранен в идее государства (иррациональная идея: государство – аппарат насилия; рациональная идея: государство – аппарат безопасности). Новое правительство «бесклассового» общества – диктатура пролетариата. «Демократия» состоит в том, что власть выбрана большинством. Но большинством по отношению к кому? Во время революции 1917 года идет борьба с частным интересом, выросшем на основе личного («Я имею»), за общественный («мы имеем»). Государство обобществляет всю собственность. Личный интерес не имеет экспансивности частного в деле производственных отношений, он лишь потребительский, но отождествляется с частным и признается ущербным по отношению к социальному интересу.

Война с внешним врагом за национальное («Мы есть») помогает и внутренней борьбе, так как внешняя угроза является самой страшной изначально. Она мобилизует и личный, и национальный, и социальный интересы против частного и «чужого» интереса.

И вот победа. Общество почти едино в классовом плане и борьба уже может идти лишь вовне государства. Эта «война» с внешним и довольно агрессивным врагом становится главной и героической. Государство опять становится абсолютным принципом безопасности и мобилизует все резервы общества, но социалистическое государство не может разделять, так как нет частного интереса, а может лишь обобществлять: нет частного интереса, а личный и национальный дискредитируются.

Сам уклад обожествляется и становится обычаем посредством сравнения «лучше-хуже», а не «правильно-неправильно». Безопасность требует приоритетов и соответственно, воинов, жрецов и чиновников: отсюда намечается приход к «культу личности» (культу героя), но не к частному интересу. Можно осуществлять власть, но нельзя владеть, так как все общее. Владение (господство) возможно лишь в виде власти, но не как богатство.

 Сознание унифицировано в единое, нет проблемы идейного выбора (идейные враги физически уничтожались). Выборы становятся формальными (единогласными): все уже равны, враги за границей. Идеологи берут их конкретную часть на себя. Также остаются выборы, лишенные содержания, как подтверждение демократической формы правления – еще один метод универсализации.

 При этом власть не выбрана большинством, а поставлена во главе большинства. Здесь нет меньшинства в идейном плане, но есть в структурном – «диктатура пролетариата» – небольшая группа общества над большой. Формирование этой малой группы происходит не внутри ее самой, а отбор в нее идет из большой, по принципу заслуг (героический принцип продвижения во власть был изначальным).

Религия уничтожается, как идейное обоснование предыдущего уклада (не строя) жизни. Народ не дождался Царствия Божия на Земле, и попробовал создать его сам (чем черт не шутит, авось получится).

Так как диктатура – метод правления, то государство осуществляет насилие, помимо воли общества, но во имя его целей. В 20-30х гг. основная цель советского общества – отстоять жизненный уклад социализма, доказать его жизнеспособность. Этому немало способствовал энтузиазм большинства (после побед всегда верится в свою правоту), также внешний фактор агрессии. «У всех жизнь станет лучше» – вот лейтмотив новой эпохи.

Но как этого добиться – ведь враг силен. Пришлось догонять мощь врага. Смысл чего – «делай также, делай лучше». Что означало следовать тем же экономическим курсом. Развивать капиталистический (индустриальный) способ производства, но не на частном интересе. Нужна промышленность, нужны рабочие руки. Их надо найти миллионы. Индустриализация, энтузиазм и далее коллективизация. В принципе, обобществление земли не было столь уж важным, но оно проходило под видом уничтожения частного интереса. И вот здесь появились кулаки, подкулачники (подклассы – мелкая буржуазия). Тут уже обнаруживается первое противоречие социализма: а является ли структура общества классовой? Коммунист – это класс? Нет – наиболее сознательная часть пролетариата (действует принцип идейной целостности/отождествления). Красноармеец – класс? Нет – сын пролетариата на защите Отечества. А как насчет национальностей? – Fraternit; и Egalit; (братство и равенство) – факторы количества и качества национального состава в расчет не берутся. Всех в кучу – интернационал. Девальвация национального ради социального у одних народов и культурный и нравственный подъем для других ради социального и равного положения. С таких позиций произошла экспроприация рабочей силы из села (все по Марксу), но не для частного интереса, а против него.

То, что западный капитализм добивался в течение сотен лет при частном интересе, то Советский социализм добился всего за пару десятков лет. Но насколько может хватить такого рывка? За Советским социализмом оставался геополитический и экономический резерв бывшей империи. Было из чего строить. Но если частный интерес губил десятки миллионов своих и чужих людей и народов, то «объективный» социальный интерес пожирал лишь собственные миллионы, также не считался с их личным и национальным интересом, как и частный.

 В государстве с большевистским социальным интересом возможна власть, но не владение. Отсутствует принцип разделения богатства, но есть его распределение. «От каждого по способностям, каждому по потребностям» – принцип этого распределения шел в противоречие с более верным с точки зрения личности положением «от каждого по способности, каждому по труду». Именно здесь вскрывается нарушение личного интереса: потребности унифицированы по принципу «все равны», и поэтому личные способности не имеют значения, они не определяют количество и качество труда и его стоимость. Стоимость труда тоже унифицирована. В данном контексте просматривается тезис Макиавелли «В хорошо устроенных республиках все общество богато, а отдельные граждане бедны». Однако власть имущие в таком положении находят как раз возможность частного интереса, пусть и не во владении, но в неограниченном потреблении. Потребности психологически ничем не ограничены, тогда как труд физиологически и нормативно ограничен, хотя и труд можно не ограничивать, посредством уже навязанного идейно изначального энтузиазма (обычай – субботник, повышенные обязательства и пр.) и «героизма для всех», так как труд лишается стоимости по количеству и качеству, по причине одинаковых общих, а не личных потребностей.

Одним из основных принципов государства насилия становится «культ личности». Отбросим лукавство либералов и демократов. Государство вообще по своей сути тотально, когда берет на себя функции наказания и суда. Любому тотальному государству присущ принцип отождествления интересов государства с интересами общества, личные интересы в расчет не принимаются. Социальное отождествляется с личным как в Советской России, либо национальное отождествляется с личным как в нацистской Германии, либо частное с личным при монархиях и олигархиях. «Культ личности» – абсолютный принцип в подобных государствах. Кто-то должен править страной. Культ основан на принципе героизма и олицетворяет собой Бога или Отца народа (извращенный принцип старшинства). Но по сути эту личность можно сравнить с камнем часового механизма государства, этот персонаж представляет его историческую волю, является гарантом стабильности и власти, но не может отвечать за всех власть имущих и неимущих, потому что он тоже человек. Основная же ответственность за события ложится на власть имущих в целом, ибо они владеют и потребляют, а также создают моральные ценности отношений между людьми в обществе и государстве. Им нужна лишь санкция «сверху». Ее то и обеспечивает правитель. Он тоже может осуществлять волю, но лишь через эту армию власть имущих, через эту малую общину.

Деспотизм социализма в России состоял в основном в том, что частный интерес («я имею») выродился в социальный («мы имеем»), и абсолютно не считался (как впрочем ранее и частный интерес) с личным интересом простого человека – индивида. Никому не интересно было, чем живет индивидуум. На многие сферы его жизни был запрет, чтобы не было возможности развивать частный интерес. Но самое страшное было не в этом: не каждый человек хочет быть правителем или хозяином, господином других, владетелем. Самым большим его несчастьем стало то, что его жизнь регламентировалась «объективным», отчужденным от него социальным укладом. Человек не может обобществлять личное: жену, привычки, жилье, обед и т.д. Но не в меньшей степени он не желает, чтобы это стало сферой чужого частного интереса. Это – атавизм его народного и индивидуального отделения от природы и других людей и племен. В этом личном – родовом (национальном) и собственно индивидуальном, кроется вообще природа свободы любого индивидуума.

Не классовая борьба, но осознание государствами и власть имущими ценности личного интереса каждого человека, хотя бы и стереотипного – его субъективного вот что требовалось для подлинного социализма, как освобождения и справедливости. Ведь именно из-за невыносимого отношения человека к человеку вырастала ранее возможность революции в государстве.

Да, построение деспотического «объективного», унифицированного социализма в России несло в себе историческую ошибку и несовершенство. За это мы сегодня расплачиваемся. Но не все итоги так однозначно негативны, особенно для зреющего нового социализма.

Революция в России впервые показала, что правящий класс может пасть абсолютно и быть полностью уничтожен. И с этого момента стало ясным для мира, что надо считаться с классовой борьбой, с обществом в целом, а не только с его верхушкой, что необходимо придавать также значение народному элементу общества, чтобы сгладить классовую борьбу сплочением нации, что придется решать проблемы большинства, а также и меньшинств.

На фоне истории с 1500 г. злодеяния в СССР не кажутся такими уж ужасными в сравнении с колониальной политикой Запада и становлением капитализма как уклада жизни цивилизации в целом. Именно СССР привел к значительному упадку Западную империалистическую цивилизацию, как в деколонизации мира, так и в ядерном противостоянии.

СССР развалился, не выдержав гонки вооружений, и лишь частично вследствие упадка социального уклада жизни. Все ресурсы шли на «холодную войну», а не в потребительскую сферу.

Советский Союз рухнул из-за нехватки еды, одежды и жилья для населения, а не по идеологическим причинам. И, прежде всего, из-за отсутствия здоровой политической воли руководства – пример Китая тому подтверждение. Власть временщиков выродилась – такое происходит с любой властью, если она не гибнет от новой или обновляется, то, либо правитель умирает, либо стареют власть имущие, хотя еще и держат бразды правления, либо династия деградирует. Во все времена требовалась свежая кровь для власти и свежие идеи из хороших зерен хороших сортов идей.

Нам – наследникам России и ее истории требуется понять и другое. В 80-х годах в США был колоссальный дефицит бюджета. У СССР такого никогда не было. Он проиграл в «холодной войне». Положение в России тяжелое. Но, интересно, что явилось причиной такого дефицита в США: «холодная война» или эффективность экономики? Экономисты утверждают, что социалистическая экономика была очень неэффективна, все было неправильно. Но, что было причиной этой неэффективности: постоянные войны с «цивилизованным миром» или действительно внутренние пороки социалистической системы? Или все же причиной пороков являлась «добрая воля» «свободного мира»? Социализм в России был первым подобным историческим экспериментом, проведенным в рамках самых жестких испытательных условий.

Советский социализм можно представить как первый компьютер ЭНЕАК на лампах, построенный в 40-х гг. ХХ века. Но находился этот «компьютер» (устройство) не под крышей уютного здания, под присмотром заботливых квалифицированных инженеров и механиков, а под дождем, градом и камнепадом, под присмотром энтузиастов-самоучек. И испытывался не как компьютер, а как танк. Все окружающие цивилизованные «арифмометры» ненавидели его как дьявольскую машину в темном средневековье и пытались уничтожить, а не использовать. А он, этот несчастный механизм, старался работать вопреки всем невзгодам. И вот он сломался, и его стали переделывать в арифмометр. А самый большой и сложный «арифмометр» оказался надежней. Но, значит ли это, что этот «арифмометр» (капитализм) никогда не сломается?

Все «цивилизованные страны» ненавидели СССР, как смертельного врага, принесшего им неисчислимые страдания, хотя из него даже ни одной пули в эти страны не долетело. Может и хорошо, что мы сейчас проиграли. Мы освободились от исторической ошибки «объективности» и теперь свободны строить органичный социализм, где будет гармония и равновесие общего и личного, да и частного тоже.