Текст книги "Альпийская крепость"

Автор книги: Богдан Сушинский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

29

Считая, что тема исчерпана, Штубер поднялся, однако Борман движением руки заставил его вновь опуститься в кресло.

– То, что я скажу дальше, барон фон Штубер, должно остаться сугубо между нами. Предупреждаю об этом со всей серьезностью.

– Так или иначе, к концу войны я превращусь во вместилище неразглашенных тайн, – заверил его штурмбаннфюрер. – Появление еще одной уже ничего не изменит.

– Вам приходилось что-либо слышать о нашей «Базе-211», которая в очень узком кругу известна еще и как «Рейх-Антарктида»?

– Слышал, конечно.

– То есть вы понимаете, – вновь налег грудью на стол рейх-сляйтер, – о каких масштабах работ и какой массе перемещенных наемных и пленных рабочих, охранных подразделений, предприятий и технологий может идет речь в данном случае?

– Только в самых общих чертах, – ответил Штубер, внутренне напрягаясь. Он прекрасно понимал, что не зря разговор о судьбе «Базы-211» Борман затеял именно с ним, комендантом «Альпийской крепости». В этом просматривался какой-то тайный смысл.

Вопрос о будущем антарктической «Рейх-Атлантиды», или, по другим источникам, «Рейх-Антарктиды», волновал барона уже давно. Считая фюрерские проекты «Регенвурмлагеря» и «Альпийской крепости» обреченными, он теперь с любопытством взирал на «Базу-211». Неужели и ее фюрер сдаст так же бескровно, как и бесславно?

– И каковой же она должна быть, согласно вашим представлениям?

Штубер передернул плечами, давая понять, что негоже им в этой ситуации сверять фантазии друг друга, тем не менее ответил:

– Тот же «Регенвурмлагерь», только в глубинах Антарктиды. Естественно, со своими особенностями, с какими-то подземными термальными источниками, с природными пустотами, с бытом, продиктованным полной оторванностью от германского народа и всей наземной цивилизации. А главное, с набором рудников и предприятий, которые в течение десятилетий должны гарантировать автономное развитие «Рейх-Антарктиды».

– Впечатляет. В моих представлениях «База-211» выглядит точно так же.

– Очень снисходительная оценка, если учесть, что после первого, сугубо разведывательного рейда наших судов к берегам Антарктиды, именно вы руководили подготовкой ко второму рейду, а затем и самим рейдом, во время которого и закладывались основы «Базы-211», соединявшие в себе наземный термальный оазис «Райский сад», с мощной системой подземных, хорошо обогреваемых пустот.

Борман покачал головой и вальяжно помахал указательным пальцем.

– Не впечатляет, барон, не впечатляет. Вы не так простодушны, штурмбаннфюрер, как пытаетесь казаться.

– Приблизительно то же самое мне было сказано при зачислении в курсанты разведывательно-диверсионной школы. Там меня почему-то очень быстро раскусили.

– И человеком, вас раскусившим, конечно же стал Скорцени?

– В то время Скорцени еще не был ни «Человеком со шрамами», ни обер-диверсантом рейха.

– Это я – к слову…

– На вашем месте я тоже вспомнил бы о Скорцени. Его профиль наверняка снится сейчас и генералу Доновану, и сэру Стюарту Мензису. Впрочем, это я тоже к слову.

Понимая, что обмен «вежливостями» следует завершать, Борман еще натужнее подался к Штуберу через стол. Теперь они напоминали двух пиратов, которые за столом портовой таверны сговариваются об очередном походе за сокровищами капитана Флинта.

– Что вы можете сказать об этой грандиозной затее руководства Третьего рейха? Вообще об идее сотворения на ледовом континенте некоего Четвертого рейха, или какой-то совершенной новой всепланетной цивилизации? Что бы вы мне по этому поводу посоветовали? Можете говорить совершенно откровенно.

– Ценность подобных оценок и советов не в откровенности – потребность в которой сама собой разумеется, а в аргументированности мнения.

– До сих пор с аргументами у вас все выглядело неплохо, вынужден признать…

– На месте президента США, я посылал бы сейчас свой флот не к берегам Японии, а к берегам Антарктиды. Да и Черчилль должен был бы высаживать все новые и новые десанты не на берега Франции и Нидерландов, а, скажем, на антарктический Берег Королевы Мод, создавая там мощный плацдарм для вторжения на «Базу-211». Избегая этого, делая вид, что нашего, теперь уже антарктического, Четвертого рейха, пусть даже в зачаточном состоянии, в природе не существует, они занимаются самообманом и теряют время.

– Надеюсь, вы не станете подсказывать им подобные решения?

В первые мгновения барону показалось, что Борман спросил об этом иронично, дескать, главы двух этих держав забыли проконсультироваться с каким-то там майором войск СС. Но, ветре-тившись с ним взглядом, понял, что это не так: Борман спросил об этом вполне серьезно и даже с какой-то долей тревоги в голосе. И он был прав: на всемирной ярмарке имперского тщеславия в цене сейчас были не чины и должности, а талант и информированность того или иного германца. Не его приближенность к фюреру, в окружении которого собралось множество безвольных исполнителей – мало в чем сведущих и мало что решающих, а его приближенность к основным тайнам агонизирующего рейха.

– На свою беду, правители этих стран все еще пытаются обойтись без консультаций со мной, – с той же долей серьезности ответил Штубер. – Резидентов их разведок я тоже интересую всего лишь как несостоявшийся комендант несостоявшейся «Альпийской крепости». В существование которой они готовы свято верить.

– Ну, согласитесь, что в этом мы им помогаем потоком нашей дезинформации, – вновь попытался обрести спокойствие Борман, откидываясь на спинку кресле. Правда, вернуть себе налет вальяжности уже не сумел.

– Вот только говорим мы сейчас не об «Альпийской крепости», разве не так? – одернул его барон.

Борман выдержал небольшую паузу, достаточную для того, чтобы погасить в себе раздражение, вызванное неучтивостью штурмбаннфюрера, и спросил:

– Ответьте мне прямо, Штубер. Как фронтовик, как военный специалист. Если мы перебросим туда несколько полков СС, создадим отряды зомби, вооружим, военизируем все население «Рейх-Антарктиды», она сможет устоять?

– Устоять она сможет только в одном случае: если мы перестанем угрожать врагам своим «оружием возмездия» и наконец-то применим его. Мне известно, что в рейхе уже изготовлена сверхмощная, атомная какая-то бомба, способная уничтожать все живое, всю технику на огромных пространствах, а также испытан «солнечный диск». Это так, у нас действительно создана такая бомба?

Борман недовольно покряхтел, как человек, которого заставляют говорить о том, о чем он клятвенно обязывался молчать.

– Пожалуй, вам, как коменданту «Альпийской крепости», я могу сказать: да, создана. Уже существует несколько образцов. Однако она еще не испытана.

– Так вот, все оборудование, все материалы и всех специалистов, необходимых для дальнейшей разработки и выпуска бомб, я бы советовал немедленно перебросить в Антарктиду. А испытывать действие бомбы следует на первой же военной эскадре, которая приблизится к берегам Антарктиды. Только такой, решительный отпор заставит союзников надолго забыть о существовании «Рейх-Антарктиды» и вообще делать вид, будто ее вообще не существует[50]50
  В некоторых зарубежных источниках муссируются слухи о гибели неподалеку от Антарктиды американского конвоя LW-143, направлявшегося к берегам Англии, и сопровождение которого возглавлял легкий эскортный авианосец США «Секвойя». По самой реалистичной версии, конвой погиб от ядерного удара с воздуха, нанесенного германским бомбардировщиком с «Базы-211», поэтому сама гибель его до сих пор засекречена.


[Закрыть].

– Наоборот, объединенное командование в Европе попытается объединить свои силы с силами русских и двинуть всю эту армаду в Антарктиду.

– И что эта армада станет там делать? Отстреливать дельфинов? Высаживать целые полки морской пехоты на прибрежные льдины, чтобы они погибали там при пятидесятиградусном морозе, не зная, откуда и какого ждать нападения? А тем временем из подводных ледовых укрытий на врага пойдут сотни торпед, а с воздуха начнутся атаки «солнечных дисков», вылетающих из подземных дискодромов.

– А что, это впечатляет, – едва слышно и как бы про себя пробормотал рейхсляйтер.

– Кстати, насколько я понимаю, пилоту не обязательно сбрасывать атомную бомбу на одно из судов, важно, чтобы она просто взорвалась в расположении эскадры или где-то рядом с ней.

– Радиус действия ее очень большой, а мощь всеразрушаю-щая. Это все, что я моїу сказать. Впрочем, один из разработчиков проекта признался мне, что создатели «оружия возмездия» сами пока еще плохо представляют себе, каковыми могут быть последствия подобных бомбовых атак, при которых гибнет все живое на сотнях квадратных километров. Все создатели в один голос твердят: «Мы пока что плохо представляем себе, с чем, с какой силой столкнулись, какого джина выпускаем из бутылки. Поэтому нужны испытания. Нужно знать, чем мы обладаем, чтобы регулировать мощь бомб и рассчитывать радиусы поражения, а значит, и точки нанесения ударов».

Штубер удивленно посмотрел на рейхсляйтера, только теперь начиная понимать, что и он тоже плохо представляет себе, во что может превратиться германско-русский фронт после атомной бомбардировки. Однако это не помешало ему заметить:

– В любом случае испытывать эту бомбу следует не на германских полигонах, а над расположением войск противника. Причем, получив подобный урок, американцы, возможно, даже попытаются скрыть сам факт поражения, факт подобного отпора, списав гибель эскадры или конвоя на атаки германских субмарин или еще на что-либо. И американцам, и русским очень трудно будет признать превосходство германского оружия, пусть даже уже принадлежащего армии Четвертого рейха.

30

Скорцени поднялся, давая понять, что аудиенция завершена. Софи тоже поднялась. Чувствовала она себя гадко. Никогда еще ей не приходилось в течение столь короткого времени находиться на грани гибели, как во время этих двух бесед с обер-диверсантом рейха. Уловив это ее настроение, Скорцени с улыбкой победителя потребовал, чтобы она забыла обо всем, о чем здесь только что шла речь, вновь перевоплотилась в завтрашнего доктора искусствоведения и философии, а главное, в леди из высшего света, коей она и должна предстать перед швейцарским бомондом.

– Вашей доставкой на аэродром займется мой адъютант и ваш почитатель Родль, – сказал он уже у двери.

– Послушайте, Отто, мне бы не хотелось, чтобы барон фон Штубер узнал о моих связях с английской, а тем более – с советской разведками.

– Боитесь все-таки? – осклабился в своей украшенной шрамами жутковатой улыбке Скорцени.

– Очень не хотелось бы. По крайней мере пусть он узнает об этом после войны. Как-никак мастер Орест все еще остается в его родовом замке. Да и наши с Вилли отношения, как вы понимаете…

Она вдруг запнулась на полуслове, обнаружив, что, слушая ее, Скорцени снисходительно, и в какой-то степени даже покровительственно, улыбается.

– Женщина-разведчица, – скептически покачал он головой. – Посреди войны, между несколькими разведками сразу, да к тому же влюбленная…

– Какое коварство вы еще приберегли для меня, Скорцени? – каким-то едва уловимым, чисто женским движением Софи потянулась к его галстуку, старательно поправила узел и посмотрела прямо в глаза. – Лучше сразу же признавайтесь.

– Вас тревожит то, что Штубер может узнать о связях с разведками?

– Но вы-то спрашиваете об этом не из ревности?

– Не из…

– Тогда почему это не должно меня тревожить?

– А как вы думаете, Софи, кто мне сдал вас, как подозреваемую в связях с русской разведкой?

Глаза Жерницки застыли от удивления. Она молча покачала головой, решительно отказываясь верить в то, во что неминуемо приходилось верить. Потом покачала еще раз, более решительно.

– Неужели Штубер?!

– Но только потому, что хотел спасти вас. На ваш английский канал мы вышли сами благодаря одному очень ретивому агенту СД. Который, передав мне материал, совершенно случайно погиб. Но он подозревал вас только в связях с Лондоном, а вот с Москвой..

– Вы не шутите, на меня действительно донес барон Вилли фон Штубер?

– Нет, Софи, наш Вилли никогда не забывал, что принадлежит к старинному аристократическому роду, поэтому доносить на вас ему было крайне неудобно. В то же время он прекрасно понимал, что вы находитесь на грани провала. Он догадался, интуитивно почувствовал, что в вас уже вцепилась Москва, и понял, что после провала спасти вас уже не сможет, это будет не в его силах. Вот тогда он и обратился к мне. И никаких псалмопений по этому поводу, Софи, никаких псалмопений!

– Нет уж, Скорцени, у меня возникло еще несколько вопросов. Это обращение Вилли… оно случилось сразу же после моего посещения «Регенвурмлагеря»? То есть на следующий день после того, как барон отвез меня в отель «Старый рыцарь»? Вы со своим лжефюрером тогда еще находились в подземельях «СС-Франконии», этим он и воспользовался?

– Нет, после того, как, оставив «Регенвурмлагерь», он явился ко мне на левый берег Одера, я задал ему вопрос о вас. Ведь ваше разоблачение бросало тень и на репутацию Вилли. Я рассказал ему о том нашем агенте СД, который умудрился собрать на вас компромат. Тогда Штубер просто бросился спасать вас, доказывая, что нам не выгодно ссориться Герингом и терять собственный выход на англичан.

– Именно этим он и должен был аргументировать свое заступничество, – пожала плечами Софи.

– А затем, уже перед самым отлетом в район «Альпийской крепости», ужаснувшись того, что мы можем выйти и на ваш русский канал, он и обратился ко мне с просьбой, суть которой вам теперь известна.

– Уму непостижимо!

– Поначалу я тоже так подумал. Но барон взял с меня слово, что постараюсь вырвать вас из западни, которую вы сами себе устроили.

– Ну, почему же «сама себе»? Может, я и всю эту Вторую мировую тоже сама себе устроила? Позвольте, западню мне устроила эта ваша идиотская война, да еще эта моя во всех отношениях странная судьба.

– Это уже из области философии. Кстати, рейхсмаршала Геринга в тонкости ваших разведывательных провалов мы решили не посвящать. Зачем заставлять старика нервничать? Тем более что он намеревался повысить вас в чине, что, собственно, и сделал. К тому же мы не хотели привлекать к вашей особе внимание штабистов и разведки люфтваффе.

– Вот, видите, какой посев благоразумия вы оставляете после себя в «деле о Софи Жерницки», – устало похвалила его гаупт-ман. – Операцию «Женевский бомонд» тоже разработал Шту-бер?

– Только не преувеличивайте его возможностей. Но кандидатуру вашу предложил он. Хотя задумывалась операция под другую личность, сразу же признаю: куда менее яркую в смысле вхождения в швейцарский бомонд, а значит, и менее выигрышную.

Слушая оберштурмбаннфюрера, Софи молча кивала головой, она механически продолжала делать это и после того, как он умолк.

– Странный сегодня выдался день, Скорцени. День разоблачений, помилований и новых разоблачений.

– Об этом вам лучше поговорить с «бедным, вечно молящимся монахом Тото».

– «…которого ты в свое время тоже сдала нам», – продолжила его мысль Софи, но тут же душеспасительно усомнилась: а вдруг Скорцени не намерен был прибегать к подобным напоминаниям?! Однако сразу же сказала себе: «Тем не менее Тото лучше будет убрать. Как можно скорее и самым деликатным способом. Иначе сам он тебе провала своего давнего не простит. Если только дотянется до утечки информации или жестко вычислит тебя».

Когда Софи наконец оставила кабинет Скорцени, адъютант окинул ее таким взглядом, будто хотел выяснить для себя: «Интересно, чем они так долго занимались там с моим шефом?».

– И что же вы мне хотите поведать, мой заждавшийся гаупт-штурмфюрер Родль? – улыбка, благодаря которой Софи попыталась вернуться в свою привычную роль взбалмошной женщины, наверное, показалась адъютанту неубедительной, но он прекрасно знал свое место в иерархии СД.

– Пилоты на запасном пригородном аэродроме заждались вас, как перекормленные овсом лошади.

– Какое милое крестьянское сравнение! – через плечо, призывно взглянула на него «очаровашка» Софи, медленно возвращаясь в рамки давно отрепетированной роли.

31

С Вильгельмом Хёттлем она встретилась в небольшом двухэтажном особнячке, фасад которого, украшенный множеством лепных фигурок, напоминал сценический «задник» провинциального театра. Таким же нелепым казался в своем гражданском одеянии и сам штурмбаннфюрер СС, который ее принимал, – мешковатый пиджак, со слишком длинными рукавами; мешковатые, небрежно отутюженные брюки, с отвисающими «коленками»; широкий, бездарно расцвеченный галстук, повязанный на один кривой, «местечковый» узел.

Даже самого беглого взгляда было достаточно, чтобы понять: обнаружив перед собой этого невзрачного типа, мадам Шнитке из «полевой костюмерной» Скорцени тут же впала бы в кому. Ничто не могло заставить Софи поверить, что перед ней, у полупогасшего камина, топчется самый страшный человек Австрии, занимавший должность начальника службы безопасности района Балкан и Италии.

– Сам понимаю, что в гражданском одеянии этом выгляжу по-идиотски, – не стал разочаровывать ее Хёттль.

– Ну, зачем уж так уничижительно? – попыталась смягчить удар Софи, но штурмбаннфюрер, очевидно, решил себя не щадить.

– Я – военный человек, – пафосно вскинул он подбородок. – Я терпеть не могу все эти цивильные одеяния! Я терпеть не могу всего того цивильного, в которое меня постоянно заставляют наряжаться! – выкрикивал он так, словно человек, которому адресовались эти слова, мог слышать его за перестенком.

– Судя по всему, «цивильные одеяния» вас тоже не очень-то воспринимают, – не удержалась теперь уже и Софи, прекрасно понимая, что представить себе этого располневшего господина, с лицом и фигурой мелкого торговца, в мундире офицера СС она тоже вряд ли смогла бы. – По крайней мере до тех пор, пока вы не пропустите их через руки уважающего себя портного. Впрочем, мы ведь с вами собрались не на бал, поэтому давайте обсудим деловую часть нашей поездки.

– Обсудим, несомненно обсудим, – согласился Вильгельм и, открыв едва приметную дверь, впустил Софи в небольшую, прекрасно меблированную под старину комнату, где между трех кресел стоял треугольный столик, накрытый на три персоны.

– Третьей будет некая дама? – интригующе поинтересовалась Софи.

Ей нетрудно было предположить, что Хёттлю захочется устроить себе для души «ужин при свечах, на двоих». Тем более что Хёттль уже дал понять, что принимает ее не в штаб-квартире СД, а в каком-то особняке для деловых встреч. Но чтобы «ужин на троих»!

– Третьим будет профессор, группенфюрер СС Карл Геб-хардт, – произнес Хёттль таким осуждающим тоном, словно своим предположением Софи кровно обидела его. И Жерницки поняла, что с юмором в этом доме надо быть предельно осторожной.

– Что ж, наслышана, рада буду познакомиться.

– Будет ли рад он? – как бы между прочим обронил штурм-баннфюрер, взглядом метрдотеля осматривая богато сервированный стол, на котором, за дорогим, с золотыми обводами, хрусталем просматривались лишь бутылка «Токайского» вина и по паре бутербродов.

– Вы хотели сказать: «Будет ли он рад именно вам?», то есть мне?

– Да теперь он уже вообще никому в этом мире не рад. Достигнув вершины своей военно – медицинской карьеры, этот человек панически боится потерять все, вместе со своей головой.

– Намекаете на то, что посыпались письменные предупреждения-угрозы от всевозможных общественных организаций с обвинениями в адрес медицины СС? Дескать, эксперименты над заключенными, бесчеловечное обращение в концлагерях, находящихся под охраной СС, газовые камеры, расовая дискриминация и все такое прочее?

– Значит, вы уже в курсе?

– Разве так трудно догадаться?

– Во время недавней поездки «рейхсмедика СС» в Ирландию, на международный медицинский конгресс, у него были серьезные стычки, прозвучали оскорбительные обвинения. И это в Ирландии, на которую у Шелленберга и Скорцени имеются большие послевоенные виды[51]51
  Служба безопасности рейха всерьез рассчитывала на Ирландию, как на одну из базовых стран при развертывании послевоенного фашистского движения. При этом ставка делалась на неприязненное отношение ирландцев к англичанам, своим вчерашним колонизаторам. После войны многие видные деятели С С начали скупать земли и домовладения в Ирландии, а сам Скорцени, возглавлявший прогерманскую «пятую колонну» в этой стране, стал обладателем солидного имения, названного «Кур-раж», в котором якобы собирался разводить породистых коней и овец.


[Закрыть].

– На Ирландию? – поморщила носик Софи. Для нее это было новостью. Испания, Швейцария, Аргентина – да, но Ирландия?.

– Вы должны были бы знать, гауптман Жерницки, что с руководящим звеном Ирландской республиканской армии (ИРА), ведущей борьбу за изгнание со своей земли англичан, мы наладили отношения еще задолго до войны с Советами. Были подготовлены целые подразделения ирландских диверсантов, которые обязаны были выводить из строя аэродромы, пункты связи, вообще все, что позволяло бы англичанам успешно противостоять нашему вторжению в Британию. Не зря же, утверждая план операции «Морской лев», фюрер объявил Ирландию «ключом вторжения».

Об этом высказывании фюрера Софи не знала, тем не менее согласно кивнула. В это время она прикидывала: а не стоит ли ей со своими арт-проектами тоже сориентироваться на эту страну, но уже минутой спустя отвергла этот план: «Не стоит. Что такое Ирландия для человека искусства? Задворки Европы в худшем их варианте».

– Уповают на Ирландию и наши германские аристократы, – вещал тем временем штурмбаннфюрер, – которые уже начинают скупать земельные участки в этой стране, пытаясь превратиться в добропорядочных помещиков. В частности, в ближайшие дни туда, в свои новые владения, намерен перебраться принц Эрнст Генрих фон Заксен, а вслед за ним – представители нескольких старинных графских родов, таких, как род графа фон Денхофа, барона фон Дёрнберга[52]52
  В конце войны, и сразу после нее, эти аристократические роды действительно обосновались в Ирландии, где земля в те годы была относительно недорогой.


[Закрыть]. Не исключено, что туда же подастся со временем граф фон Ленц, отставной генерал барон Карл фон Штубер…

Произнося имя барона фон Штубера, штурмбаннфюрер выдержал красноречивую паузу и по-ястребиному уставился на Софи, готовясь к ее реакции. Однако гауптман не позволила спровоцировать себя на какие бы то ни было комментарии.

– Такие же стычки случались у профессора Гебхардта в Испании, – без всякого энтузиазма завершил Хёттль.

– Понятно: теперь «рейхсмедик СС» не уверен, что нечто подобное не повторится в Швейцарии.

– Только не вздумайте называть профессора «рейхсмедиком СС» в его присутствии. Он этого не любит.

– С некоторых пор? Особенно когда попадает в Швейцарию?

– Зато без конца любит повторять: «Только так, и во имя рейха!».

– И с этим рыцарским девизом на щите он собирается вести переговоры с американцами?

– Мне сказали, что ваш самолет был атакован неким бродячим звеном английских истребителей, – не стал прибегать к швейцарским прогнозам Хёттль, – и даже успел получил пробоины, прежде чем в ситуацию вмешалась какая-то батарея зенитчиков.

– Было бы странно, если бы нас не обстреляли, штурмбаннфюрер.

– Вы говорите об этом с таким стоическим спокойствием?

– Это ли тема для воспоминаний?

– Тогда, возможно, Гебхардт и прав в своем неувядаемом – «Только так, и во имя рейха!» – оптимизме.