Текст книги "Корабль странников"

Автор книги: Боб Шоу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 13 страниц)

Боб Шоу
Корабль странников

А.Э.Ван Вогту, первопроходцу

Упрямый странник, я иду вперед,

Владычица моя – дорога.

Риск Неизвестности меня влечет,

И Космос – мой приют от Бога.

Р.Л.Стивенсон

1

Кандар ждал семь тысяч лет, прежде чем увидел второй космический корабль.

В тот, первый раз он был еще юнцом, но память бережно хранила образы этого давнего события.

…Теплое дождливое утро. Мать и отец прокладывают дорогу через селение двуногих съедобных созданий… Кандар спокойно наблюдал, как работают их огромные серые тела, когда дальнодействующие чувства предупредили его о приближении чего-то очень большого, непонятного. Он поднял голову, подавая сигнал тревоги, но они ощущали лишь дымящиеся красные испарения пищи. Его родители не подозревали об опасности до тех пор, пока космический корабль не оказался в поле зрения.

Корабль снижался. Под действием ударной волны, созданной его тупым носом, во влажном воздухе конденсировались темно-серые облака. Они кружились вокруг корабля подобно изорванной в клочья мантии, время от времени скрывая целиком его металлический корпус. Кандар поразился, как Нечто способно двигаться с такой скоростью и не производить при этом ни звука. На какое-то мгновение он был потрясен осознанием того, что во вселенной есть существа, чьи силы равны, а может и превосходят его собственные.

Звуковая волна обрушилась уже после того, как большой корабль пролетел над ними. Она сравняла с землей хлипкие лачуги съедобных даже более эффективно, чем это делали отец с матерью. Корабль вошел в крутой вираж, затем завис в воздухе, и неожиданно Кандар с родителями вознеслись в небо. Кандар пришел к выводу, что его поймали в своего рода силовую сеть. Он измерил ее параметры и обнаружил, что мог бы создать такое же собственное поле, но ему не удалось вырваться из незримых пут, спеленавших его тело.

Кандара и его родителей вынесло наверх – туда, где небо становилось черным, и Кандар мог слышать звезды. Солнце быстро увеличилось, и, спустя некоторое время, сеть вокруг матери и отца исчезла. Через несколько секунд их уже не было видно. Кандар, уже приспособившийся к новому незнакомому окружению, понял, что путь, по которому их направили, заканчивался в ослепительном горниле солнца. Судя по их неистовым усилиям, когда они исчезали вдали, родители произвели то же самое вычисление.

Кандар перестал думать о родителях и попытался предугадать свою собственную судьбу. В корабле находилось множество живых разумных существ. Физически не очень сильно отличаясь от съедобных, они были слишком далеко и слишком хорошо защищены, чтобы он мог как-то повлиять на их действия. Солнце начало уменьшаться и он прекратил бесполезное вращение и биение своего тела. Вскоре солнце стало неотличимо от других звезд, и в конце концов исчезло.

Время перестало иметь какое-либо значение для Кандара.

Он оставался неподвижным до тех пор, пока не почувствовал свет двойной звезды. Кандар решил, что она, по-видимому, изгоняет все другие звезды поблизости. Она расцвела и превратилась в два яйцевидных солнца, которые стремительно вращались друг вокруг другу. В системе корабль обнаружил планету из черного камня. Она двигалась по неустойчивой высокоэллиптической орбите. Там, высоко над бесплодной поверхностью, сеть выпустила Кандара из своих тисков. Он уцелел только благодаря тому, что превратил свое тело в клубок органических нитей. К тому времени, когда он преобразовал органы чувств, корабль улетел.

Его заключили в тюрьму. Это Кандар понимал. Он понимал и то, что здесь может вовсе не оказаться пищи, и он в конце концов умрет. Ему оставалось только ждать какого-либо невероятного случая.

Каждый год его новый мир совершал мучительный пробег между солнцами. Всякий раз, когда это происходило, черный камень плавился и превращался в грязь, и ничто не оставалось без изменений за исключением Кандара.

И прошло семь тысяч лет, прежде чем он увидел космический корабль снова.

Наибольшее отвращение у Дейва Сердженора на планетах с высокой гравитацией вызывала скорость передвижения капель пота. Струйки испарины скапливались на бровях и стремительно, как атакующее насекомое, стекали по лицу и шее за воротник, прежде чем он успевал поднять руку и вытереться. Он так и не привык к этому за шестнадцать лет работы в космосе.

– Если бы это не был мой последний рейс, – тихо произнес Сердженор, ощупывая шею, – я бы отказался от следующего.

– Если бы у меня осталось время подумать, я бы отказался и от этого,

– Виктор Войзи, для которого это была вторая картографическая экспедиция, не отводил глаза от панели управления топографического модуля. Передний обзорный экран, как и во все предыдущие дни, не показывал ничего кроме развертывающихся в лучах носовых прожекторов аппарата неровных участков бесплодного вулканического базальта, но Войзи таращился на них как турист в экзотическом увеселительном круизе.

– У тебя хватало времени подумать, – вздохнул Сердженор. – Чего у тебя было предостаточно на этой работе – так это времени, чтобы развалиться в кресле, бить баклуши и размышлять о всякой всячине. Главным образом ты старался придумать какую-нибудь причину, чтобы не бросить эту работу при первой представившейся возможности. Славное упражнение в изобретательности.

– Деньги. – Войзи старался выглядеть циничным. – Вот почему все нанимаются на работу. И остаются.

– Работа не стоит того.

– Я соглашусь с тобой, когда у меня в карманах окажется не меньше, чем у тебя.

Сердженор покачал головой. – Ты совершаешь большую ошибку, Виктор. Ты размениваешь жизнь – свою единственную жизнь – на деньги, на привилегию изменить положение нескольких строчек в записях кредитного компьютера. Невыгодная сделка, Виктор. Какая разница, сколько денег ты заработаешь – у тебя никогда не будет возможности купить ушедшее время.

– Твоя беда в том, Дейв, что ты становишься… – Войзи заколебался и попытался перевести разговор в другое русло – …ты не помнишь, что такое нуждаться в деньгах.

– …Становишься старше, – продолжил Сердженор мысль товарища, про себя решив закончить данную тему. – Держу пари, десять против одного, что с вершины этого холма мы увидим корабль.

– Уже! – Войзи, не обратив внимания на предложение, наклонился вперед и начал выстукивать по кнопкам панели дальномера.

Сердженор, слегка усмехнувшись возбуждению своего молодого товарища, вытянул ноги и постарался поудобнее устроиться на подушке сиденья. Казалось, прошли века с тех пор как базовый корабль высадил шесть топографических модулей на южном полюсе черной планеты и растаял в небе, чтобы совершить пол-оборота вокруг планеты и приземлиться на северном. Для этого кораблю потребовалось около часа, а экипажам модулей пришлось выдерживать три «же» двенадцать дней, пока их машины бороздили поверхность планеты. Если бы здесь планете имелась атмосфера, можно было бы перейти в режим «воздушной подушки» и передвигаться в два раза быстрее. Но эта планета – одна из наименее гостеприимных, насколько помнил Сердженор – не шла ни на какие уступки незваным гостям.

Топографический модуль достиг вершины гребня, и горизонт – линия, отделяющая тьму, усеянную звездами, от безжизненной черноты скал – отодвинулся вдаль. Внизу на равнине, километрах в десяти впереди, Сердженор увидел скопления огней базового корабля – «Сарафанда».

– Ты был прав, Дейв, – сказал Войзи, и Сердженор про себя улыбнулся уважению, прозвучавшему в его голосе. – Полагаю, мы возвращаемся первыми – других огней пока не видно.

Сердженор кивнул, всматриваясь в ночь в поисках блуждающих светлячков, означавших возвращение остальных аппаратов. Теоретически все шесть модулей, каждый в соответствующем направлении, должны были бы находиться на абсолютно одинаковом расстоянии от «Сарафанда», образуя идеальную окружность с базовым кораблем в центре. Большую часть путешествия модули придерживались строго установленного порядка топографической съемки, чтобы данные, которые непрерывно передавались на «Сарафанд», всегда поступали из шести одинаково удаленных, одинаково пространственно расположенных точек. Любое отклонение вызвало бы искажения на картах планеты, в компьютерах корабля. Однако пятьсот километров составляли минимальный безопасный радиус. Поэтому, когда модули находились в пределах этого расстояния от базового корабля, карта оставшейся территории уже имелась в шести экземплярах, и, собственно работа закончилась. Последний пятисоткилометровый этап топографической съемки представлял собой гонки до дому на максимальной скорости. Существовала даже неофициальная традиция, в виде шампанского для победителей и соответствующих денежных вычетов для проигравших.

Модуль Пять, аппарат Сердженора, обогнул невысокую, но зубчатую горную гряду. Сердженор рассчитывал, что по крайней мере двоим из остальных модулей придется пробираться верхом, потеряв на этом время. Так или иначе, несмотря на возраст и десятки экспедиций, он почувствовал, как в нем вновь просыпается дух соперничества. Было бы приятно, а в общем-то и подобало завершить карьеру в Картографическом Управлении бокалом шампанского.

– А вот и мы, – воскликнул Войзи, когда аппарат набрал скорость на склоне. – Душ, новая бритва и шампанское – чего еще можно желать?

– Даже если бы мы придерживались иносказаний и решили пренебречь пошлостями, – ответил Сердженор, – существуют стейки, секс, сон…

Он замолчал, потому что из динамика радиоприемника, вмонтированного над экранами обзора, пророкотал голос капитана Уэкопа.

– Говорит «Сарафанд». Всем топографическим модулям. Прекратить приближение. Выключить двигатели. Оставайтесь там, где находитесь, до получения дальнейших распоряжений. Это приказ.

Не успел затихнуть голос Уэкопа, как тишина, соблюдавшаяся в эфире во время гонки к дому, взорвалась встревоженными вопросами и сердитыми комментариями экипажей модулей. Сердженор ощутил холодный укол тревоги – капитан говорил так, как будто произошло нечто очень серьезное. А Модуль Пять по-прежнему шел вниз, в темноту полярной равнины.

– Наверно, какая-то ошибка при составлении карты, – подумал вслух Сердженор, – но… ты бы все же выключил двигатели.

– Но это безумие! Уэкоп должно быть выжил из своего и без того не слишком великого ума. Что могло произойти? – возмутился Войзи. Он и не пошевельнулся, чтобы дотянуться до управления двигателями.

Без предупреждения шквал огня ультралазеров «Сарафанда» раздробил ночь на ослепительные осколки, и перед Модулем Пять взлетел к небу склон холма. Войзи ударил по кнопкам тормозов, и машина плавно остановилась у края раскаленной воронки. По крыше с беспорядочным оглушающим грохотом прогремел осколок скалы. Наступила недолгая тишина.

– Говорил я, Уэкоп сошел с ума, – невнятно, как бы самому себе, пробормотал Войзи. – Почему он так сделал?

– Говорит «Сарафанд», – снова заорало радио. – Повторяю – ни один топографический модуль не должен приближаться к кораблю. Я буду вынужден уничтожить любой модуль, не подчинившийся приказу.

Сердженор нажал кнопку связи с базовым кораблем.

– Уэкоп, говорит Сердженор, Модуль Пять, – быстро произнес он. – Ты бы лучше рассказал нам, в чем дело.

– Я намерен проинформировать всех членов экипажа. – Последовала пауза. Потом Уэкоп продолжал. – Дело в том, что на топографическую съемку вышло шесть машин, а обратно вернулось семь. Едва ли мне нужно указывать, что это много.

Кандар забеспокоился. Похоже, он совершил ошибку. Не имело значения, что пришельцы обнаружили его присутствие среди них и что у них имелось достаточно мощное оружие. Ему стало неприятно от осознания того, что он совершил такую элементарную ошибку, которой можно было бы избежать. Видимо, медленный процесс его физической и умственной деградации зашел намного дальше, чем он предполагал.

Перестроить свое тело, чтобы оно походило на одну из движущихся машин, оказалось не труднее обширной реорганизации клеточных структур, благодаря которой он выживал, когда солнца вырастали до гигантских размеров, одновременно находясь в небе. Его Ошибка заключалась в следующем: он позволил машине, чьи очертания он воспроизвел, войти в зону действия сканирующего прибора большой машины, куда двигались и остальные. Он позволил маленькой машине уйти вперед, пока он претерпевал муки трансформации. А потом, когда он двинулся следом за ней, по нему пробежала пульсирующая струя электронов. Это его встревожило.

И хотя Кандар сходил с ума от голода, он продолжал исследовать мелкий дождик частиц. Ему почти сразу пришло в голову, что они явились свидетельством работы системы наблюдения. Следовало учесть на будущее, что существа со слабыми органами чувств будут зачем-то стараться расширить ареал своего обитания во вселенной. Особенно существа, имеющие несчастье строить такие сложные аппараты. Почти мгновенно он обдумал возможность поглотить все электроны, коснувшиеся его кожи, и стать таким образом невидимым для сканирующего прибора, но решил, что это расстроит его замысел. Он уже находился в зоне видимости большой машины, и появление на экране любых необычных параметров сразу же выдало бы его наблюдателям внутри.

Тревога Кандара угасла, когда другой частью сенсорной системы, он принял ощущения страха и замешательства, исходивших от существ из ближайшей машины. Такие мысли, особенно находящиеся в телах, подобных этим, никогда не представляли для него серьезной угрозы. Все, что он должен был сделать, – дождаться удобного момента, который обязательно очень скоро ему представится.

Он прижался к потрескавшейся поверхности равнины, при этом большая часть металлических элементов его системы переместилась на периферию его новой формы, теперь ничем не отличавшейся от очертаний двигающихся машин. Незначительная часть его энергии пошла на создание лучей света впереди себя. Еще одна ничтожная часть его энергии выделялась для управления излучением, отраженных его кожей и таким образом маскирующих его.

Он был Кандар – самое умное, талантливое и могущественное, самое исключительное существо во вселенной – и все, что он мог – это ждать.

Несмотря на малые размеры, стандартные переговорные устройства, установленные в геодезических топографических модулях, работали весьма эффективно. Никогда Сердженор не слышал о том, что их можно перегрузить, но сразу же после объявления Уэкопа пропала связь. Экипажи модулей молчали. Одни от неожиданности, другие просто не поверили. Потом все заговорили одновременно. Сердженора в немом удивлении уставился на решетку динамика, пока его сознание усваивала сообщение Уэкопа.

Появление седьмого модуля!.. В безвоздушном мире!.. Не только необитаемом, но и в полном смысле этого слова стерильном!.. Ни одна неприхотливая бактерия или даже вирус не могли выжить, когда Прила-1 пробегала по своей орбите между двумя солнцами. Совершенно немыслимо, чтобы прибытия «Сарафанда» дожидался дополнительный топографический корабль. И тем не менее именно это заявил Уэкоп, а Уэкоп никогда не ошибался. Какофония в эфире внезапно закончилась, когда в приемнике снова зазвучал голос капитана.

– Я жду предложений относительно наших дальнейших действий, но, пожалуйста, говорите по очереди.

Легкого укора в голосе Уэкопа оказалось достаточно, чтобы ропот притих, но Сердженор чувствовал нарастающую панику. Основная причина беспокойства заключалась в том, что управление геодезическим модулем никогда не считалось настоящей профессией – слишком уж легкая. Это была случайная очень денежная работа для молодежи. Сообразительные молодые люди нанимались на два-три года, чтобы скопить капитал для собственного коммерческого предприятия. И при подписании контракта они требовали буквально письменной гарантии, что перерывов в этой прибыльной службе не возникнет. Произошло нечто из ряда вон выходящее, и они встревожились. Их рабочие места создавались главным образом благодаря давлению профсоюзов. Не представляло труда автоматизировать топографические модули до той же степени, что и базовый корабль. Но при первой же необходимости в гибкой реакции на непредвиденное событие – основной аргумент профсоюзов (!) – они испугались и возмутились.

Сердженор почуял раздражение своих товарищей. Правда, он помнил, что тоже собирался набить карманы и откланяться. Шестнадцать лет назад он поступил на работу вместе с бредившими космосом кузенами. Его братья проработали семь лет, прежде чем уволились и занялись сдачей заводов в аренду. Большую часть сбережений Сердженор вложил в их дело, но теперь терпение Карла и Криса истощилось, и они предъявили ему ультиматум. Он должен или принять активное участие в делах фирмы, или дать им выкупить его долю. Вот почему он официально известил Картографическое Управление об уходе в отставку. В возрасте тридцати шести лет он собирался вернуться к нормальной жизни на Земле, обзавестись маленьким облегченным самолетом для полетов на рыбалку и в театр. Возможно, он подыщет себе подходящую женщину. Сердженор вынужденно признал перспективу вполне терпимой. Обидно, что этот Модуль Семь появился именно в последнем его рейсе.

– Уэкоп, если появился седьмой модуль… – быстро проговорил Эл Гиллеспи из Третьего, – …вероятно, здесь перед нами побывал другой топографический корабль. Возможность аварийной посадки?

– Нет, – ответил Уэкоп. – Местный уровень радиации совершенно исключает эту возможность. Кроме того, в пределах трехсот световых лет по графику работ мы – единственная команда.

Сердженор нажал на переговорную кнопку. – Я понимаю, это только вариант предположения Эла, но ты не проверял, может здесь есть подземные сооружения?

– Карта еще не закончена, но я произвел тщательную проверку всех геогностических данных. Результат – отрицательный.

– Я так понял, – вновь заговорил Гиллеспи из Третьего, – этот новый так называемый модуль не выходил на связь с «Сарафандом» или с кем-нибудь из полевых экипажей. Почему?

– Я могу только предположить, что он намеренно старается смешаться с другими, пытаясь подобраться поближе к кораблю. На данном этапе я не могу сказать зачем, но мне это не нравится.

– Что же нам делать? – Вопрос прозвучал одновременно из нескольких машин.

Молчание затягивалось. Потом Уэкоп заговорил.

– Я приказал всем модулям остановиться, потому что не хочу потерять корабль. Но исходя из последнего анализа ситуации следует пойти на определенный риск. Я вижу только три модуля, а так как установленный порядок движения нарушился на последних пятистах километрах, я не могу идентифицировать вас только по азимутному пеленгу. По крайней мере не с той степенью вероятности, чтобы она была приемлемой.

– Поэтому я позволю всем модулям – всем семерым – приблизиться к кораблю для визуальной проверки. Минимальное допустимое расстояние между кораблем и модулем – одна тысяча метров. Любой модуль, который попытается подойти ближе хотя бы на метр, будет уничтожен. Без предупреждения. Итак запомните – одна тысяча метров.

– А теперь приближайтесь.

2

Сердженор как более опытный рассчитывал взять управление Модулем Пять на себя, поскольку модуль уже подходил к «Сарафанду». Эта пирамидальная башня огней раньше означала дом и спокойствие, а теперь стала новым источником смертельным опасности. Он знал, что Уэкоп, установив правила, не будет колебаться и в долю секунды спалит любую машину, которая пересечет невидимую запретную линию. Оказалось, однако, что Войзи оставило первоначальное легкомыслие, и он приближался так осторожно, что Сердженор не мог к нему придраться. Когда светящиеся красным цифры дальномера показали пятьдесят метров до границы опасности, Войзи притормозил и выключил двигатель. В кабине воцарилось молчание.

– Достаточно близко? – спросил через некоторое время Войзи. – Или ты считаешь, мы можем еще чуть-чуть продвинуться?

Сердженор жестом приказал Войзи глушить моторы.

– Отлично. Лучше сделать допуск на пределы погрешности измерительной аппаратуры – нашей и Уэкопа.

Он внимательно изучал передние экраны и вскоре обнаружил единственный признак присутствия других аппаратов в этом районе. Вдали на равнине позади большого корабля мерцал огонек. Наблюдая за ним, Сердженор раздумывал, может ли эта вспышка света – он заколебался, потом воспользовался ярлыком – «оказаться врагом».

– Интересно, он ли это, – произнес Войзи, эхом повторяя вслух мысли старшего товарища.

– Кто знает? – ответил Сердженор. – Почему бы тебе не спросить у него?

Несколько секунд Войзи сидел неподвижно. – Хорошо. Узнаю. – Он нажал на переговорную кнопку. – Модуль Пять. Говорит Войзи. Мы почти у корабля. Кто в ближайшем к нам модуле?

– Модуль Один. Говорит Ламеру, – донесся ободряюще знакомый голос. – Приветствую вас, Виктор, Дейв. Рад видеть вас, если конечно это вы.

– Разумеется, мы. А кто же еще?

Смех Ламеру прозвучал несколько неестественно. – Что-то не хочется предполагать.

Войзи отпустил переговорную кнопку и повернулся к Сердженору.

– По крайней мере теперь Уэкоп может быть уверен уже в двоих. Надеюсь, он найдет, чем отличается лишний модуль, и разнесет его на молекулы без всяких разговоров. Тот не успеет даже пошевелиться.

– А если он не будет двигаться? – Сердженор развернул ароматный белковый кубик и откусил от него. Он-то рассчитывал на триумфальный банкет на борту базового корабля, но, похоже, обед несколько задерживается.

– Что ты имеешь в виду, когда говоришь – не будет двигаться?

– Понимаешь, и на Земле есть птицы, подражающие голосу человека, обезьяны, передразнивающие его действия. Они делают это без особых на то причин. Просто потому что они такие. Может быть, это суперимитатор. Вынужденный подражатель. Может, он просто принимает форму любого незнакомого предмета, даже не желая этого.

– Животное, подражающее чему-нибудь размером с топографический модуль? – Войзи с минуту обдумывал эту идею, но она явно не произвела на него впечатления. – Но почему оно хочет смешаться с нами?

– Поведенческая мимикрия. Оно видит, что мы все стремимся к «Сарафанду», и вынуждено присоединиться к нам.

– Полагаю, ты опять меня дурачишь, Дейв. Я проглотил все, что ты рассказывал нам о тех чудовищах – драмбонах, да? – но это уже чересчур.

Сердженор пожал плечами и откусил еще кусок белкового кекса. Он видел драмбонов в своей сто двадцать четвертой экспедиции. Это были странные кольцеобразные существа, живущие в высокогравитационном мире. В отличие от людей, и фактически от большинства других существ, у них циркулировали тела, а кровь оставалась в нижней части кольца. Ему никогда не удавалось убедить новичков-топосъемщиков в действительном существовании и драмбонов, и сотни других не менее экзотических видов. Эта было связано с перемещением в бета-пространстве, которая в обиходе называлась Мгновенным Дальним Переходом. Такой вид путешествий кругозора отнюдь не расширял. Сейчас Войзи находился в пяти тысячах световых лет от Земли, но из-за того, что он проделал этот путь, просто перепрыгнув от звезды к звезде, мысленно он по-прежнему пребывал в пределах орбиты Марса.

По мере того как с холмов или из ущелий подтягивались остальные аппараты, обзорные экраны Модуля Пять замигали огнями. Они приближались до тех пор, пока все семь машин не выстроились по окружности вокруг тусклой пирамиды «Сарафанда». Сердженор с интересом наблюдал за ними. Где-то в глубине сознания теплилась надежда, что пришелец ошибется и пересечет невидимую линию тысячеметровой границы.

Пока модули двигались, капитан Уэкоп молчал, но из радиоприемника непрерывно неслись комментарии экипажей. Некоторые, обнаружив, что проходит минута за минутой, а они все еще живы и невредимы, расслабились и даже начали шутить.

Разговоры смолкли, когда с высоты шестидесяти метров над поверхностью равнины, оттуда, где находилось управление кораблем, раздался голос Уэкопа.

– Прежде чем выслушать индивидуальные рапорты и обсудить их, – произнес он ровно, – хочу напомнить всем экипажам о приказе не приближаться к кораблю ближе, чем на одну тысячу метров. Любой модуль, совершивший это, будет уничтожен без предупреждения. А теперь, – невозмутимо продолжал Уэкоп, – можно приступать к обсуждению.

Войзи возмущенно фыркнул.

– Чай и сэндвичи с огурцами сейчас подадут! Вот попаду на борт корабля, возьму самый большой гаечный ключ да и размозжу Уэкопу его… Послушать его, так это просто детская загадка.

– У Уэкопа такой взгляд на вещи, – пожал плечами Сердженор. – В данном случае это неплохо.

Тишину в эфире после заявления с корабля нарушил самоуверенный пронзительный голос Поллена из Модуля Четыре. У него это уже восьмая экспедиция, вспомнил Сердженор. Поллен писал книгу о своих приключениях, но он никогда не разрешал Сердженору прослушать какие-нибудь магнитофонные записи или просмотреть уже отпечатанную часть мемуаров. Дейв смутно подозревал, что Поллен описывает его как юмористическую фигуру. «Самый Старый Член Экипажа», м-да…

– На мой взгляд, – прервал его размышления Поллен, – наша проблема принимает форму классического упражнения на логику.

– Это, наверно, заразно. Они с Уэкопом говорят одно и тоже, – задумчиво произнес Войзи.

– Отключи его, Поллен! – сердито заорал кто-то.

– Хорошо, хорошо. Но факт остается фактом – мы можем придумать выход из положения. Основные параметры проблемы таковы: перед нами шесть непомеченных и идентичных топографических модулей и спрятанная среди них седьмая машина…

Сердженор нажал на переговорную кнопку, как только разрозненные мысли, бродившие у него в голове, внезапно объединились в одну.

– Поправка, – спокойно произнес он.

– Дейв Сердженор? – нетерпеливо спросил Поллен. – Как я говорил, мы должны быть просто логичными. Есть седьмая машина, и она…

– Поправка.

– Мистер Сердженор, не так ли? Чего ты хочешь, Дейв?

– Я хочу помочь тебе быть логичным до конца, Клиффорд. Нет седьмой машины. Перед нами шесть машин и одно живое существо.

– Живое… что?!

– Да. Это – Серый Человек.

Второй раз за час Сердженор услышал, что динамик радиоприемника не справляется с обилием звуков, и теперь безмятежно ожидал, пока шум стихнет. Он искоса взглянул на раздраженное лицо Войзи и удивился. Неужели и он также выглядел, когда впервые услышал о Сером Человеке?

Рассказывали о них мало. Реальные факты трудно было отделить от манихейских note 1Note1
  манихейство – религиозное учение, названо по имени легендарного перса Мани


[Закрыть] фантазий, которыми изобиловали многие культуры. Легенды и мифы возникали то здесь, то там – в мирах, где природная память рас уходила корнями далеко в прошлое. Неточности накладывались на искажения, но всегда проходила одна и та же узнаваемая тема – о Серых Людях и Великой Битве, которую они проиграли Белым Людям. Эта раса исчезла, не оставив никаких следов своего существования. Запоздалые армии земных археологов ничего не обнаружили. Но все мифы гласили одно и то же.

А самым примечательным для умного и внимательного слушателя являлось то, что обличье рассказчика не имело значения. Передвигался ли он на двух или четырех конечностях, плавал, летал, или прокладывал ходы в земле – имена, которые они давали Серым Людям, всегда соответствовали их собственным именам, наименованиям особей их собственного вида. Существительное часто сопровождалось определением, предполагавшим анонимность, неопределенность или бесформенность…

– Какой еще к черту Серый Человек? – резко спросил Карлен из Модуля Три.

– Это такое огромное серое чудовище, которое может превращаться во что захочет, – объяснил Поллен. – У мистера Сердженора есть один для забавы, и он никогда не путешествует без него. Вот так, наверное, и начинались все эти старые истории.

– Серый Человек не может превращаться во что захочет, – поправил Сердженор. – Он может только принимать любой внешний облик. Сущность его остается неизменной.

Вновь послышался ропот недоверия, теперь пополам со смехом.

– Давайте обратимся к нашему разговору о логичности, – нарочито флегматично продолжал Сердженор, стараясь вернуть обсуждение на серьезную основу. – Почему бы вам по крайней мере не подумать над тем, что я говорю и не проверить это. Вы же не обязаны принимать мои слова на веру.

– Я знаю, Дейв, – Серый Человек поручится за любое твое слово.

– Я только предлагаю попросить капитана Уэкопа провести тщательный анализ отчетов ксенологов и оценить вероятность существования Серого Человека. Это во-первых. А также оценить вероятность того, что Модуль Семь

– это Серый Человек. – Сердженор с облегчением отметил, что никто не засмеялся. Если он прав, на неуместные вопросы нет времени. На самом деле, вероятно, времени вообще ни на что не осталось.

Над далекими черными холмами позади тусклой громады «Сарафанда» низко висела в небе яркая двойная звезда – родительское солнце Присциллы-1. Пройдет еще семнадцать месяцев, и планета окажется между этими двумя точками света. Сердженору хотелось бы оказаться подальше отсюда, когда это произойдет. Но что поделаешь, если к ним в компанию затесался чрезвычайно талантливый суперхищник.

Кандар с изумлением обнаружил, что он со все возрастающим интересом прислушивается к мыслительным процессам съедобных.

Его раса не создавала машин. Его соплеменники полагались на способность изменять внешний облик, силу и скорость своих огромных серых тел. Кроме того, обладая инстинктивным пренебрежением к машинам, Кандар провел семьдесят столетий в мире, где ни искусственные, ни природные материалы, как бы хороши они не были, не могли уцелеть во время ежегодного прохождения через двойную преисподнюю. Поэтому его потрясло осознание того, насколько съедобные зависят от своих сооружений из металла и пластмассы. Еще больше заинтриговало открытие, что металлические полости являются не только средством передвижения, но и, фактически, поддерживают жизнь съедобных, пока те находятся здесь, в безвоздушном мире.

Кандар попробовал представить, как он доверяет свою жизнь заботам сложного и ненадежного механизма. Эта мысль наполнила его незнакомым ранее чувством. Он отодвинул ее в сторону и сосредоточил весь свой жестокий ум на том, как бы подобраться к космическому кораблю поближе и парализовать нервные центры съедобных внутри. В частности было необходимо парализовать того, кого они называли капитаном Уэкопом, прежде чем в ход пошло бы оружие корабля.

Сдерживая голод, Кандар осторожно приготовился напасть.

Сердженор с недоверием уставился на собственную руку. Он собирался выпить немного кофе, так как у него пересохло в горле, и потянулся было за продовольственной тубой. Его правая рука приподнялась только на несколько миллиметров, а затем бессильно упала обратно на подлокотник.

Инстинктивно Сердженор попытался поддержать левой рукой правую, но и она тоже отказалась двигаться. Сердженор понял, что парализован.