Текст книги "Первый человек (СИ)"

Автор книги: Блинникова Наталья

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Мужчина в кресле начал брюзжать слюной от ярости. Но спустя миг Падифа отшвырнуло назад, он пролетел через весь зал и с силой ударился о каменную стену. На мгновение он застыл с раскинутыми в разные стороны конечностями и быстро скатился на пол. Он не встал.

Раздался глухой девичий крик. Падиф не двигался, и Энди не могла видеть, дышит ли он, поднимается ли его грудь, темнота заливала ее сознание, дождь стучал в ее мозгу. Она медленно повернулась к незнакомому мужчине: он сел в кресло и смотрел на тело Падифа. Но она не видела этого. Она оттолкнула от себя копья, поранившись, и рванулась трону.

– Ах ты! – заорала она, глаза мужчины округлись, но стражники ухватили ее за талию, оторвали от земли и понесли прочь из зала. Она билась и трепыхалась, совсем как та девушка в проходе, но очень скоро разум ее просто закрыл занавес, и она видела только темноту...

Неясные образы мелькали в пространстве вокруг нее, вились в темноте, и тихий шепот говорил в глубине ее разума. Она села и начала тереть лоб ладонями, стараясь унять этот голос.

– Оххх, хватит... Хватит... – слабо взмолилась она и снова повались на спину.

Она полежала так немного. Шепот наконец-то стих, и она, приподняв голову, огляделась. Она снова была в тюрьме, каменной камере с деревянной дверью и квадратным небом в решетку.

– А-а-а, – тупо улыбаясь, протянула она, – Я уже привыкаю! Не беспокойтесь! Только вот когда завтрак? Или обед? Или ужин? – она требовательно покосилась на дверь, – Эй! Эй! – закричала она и захихикала, зажмурившись и тут же потеряв сознание.

Ни разу не виденные, не слышанные, не пережитые события вертелись в ее снах, которые растягивались на несколько дней. Белый, ослепительный блеск осенял вершины гор, остроконечные пики башен светились на бледном солнце... Много, много людей толпились внизу, как муравьи, беспокойно, метаясь в разные стороны... Ей что-то вливали в горло. Рядом стояли люди, прозрачные, как будто из воды, и не двигались. А внизу расплывалось черное, гладкое, как зеркало, озеро, и в нем были тела мертвых... Голос надвигался на нее, громкий, он был везде.

– Скорее же, быстрей!

Энди свалилась с кровати, хватаясь за голову в попытках унять жжение и боль, что раскалывали ее на части. Внутри гремел и резал настойчивый шепот в голове.

– Да, да! – завопила она, и согнулась крючком. Голос стал удаляться, эхом повторяя болезненные приказы.

– Что случилось, очнись! – другой голос, ясный, звонкий раздался у нее над самым ухом.

Она подняла от пола гудящую голову, в которую словно изнутри колотили молотком, затуманенные глаза ее жалостливо посмотрели вверх.

– Падиф! – задохнулась она.

– А ты что думала, что я умер? – насмешливо, но тревожно буркнул он.

Она залепетала что-то, опуская голову.

– Ладно, некогда, – проворчал Падиф, схватил ее под мышки и усадил на кровать, она уставилась в его задумчивые, но наполненные энергией глаза, – Сейчас важно одно: твой выбор. Я могу оставить тебя здесь, а ты находишься в тюрьме ревенов. Но я могу забрать тебя, и это будет побег, после чего я расскажу тебе все, что спросишь, научу возможностям валена и сделаю из тебя сильного воина и мудрого талена, но сильно повлияю на твои будущие решения, поступки. Выбирай.

Его неожиданное появление, радость за его жизнь мешали ей думать.

– Время не ждет нас, Энди! Я ухожу! – сказал Падиф.

– Нет, подожди! – она ухватила его за полы черного плаща, – Все будет хорошо? Они не будут бить меня? – вытаращив глаза, спросила она со слезами.

Падиф не ответил, но она увидела в его глазах волны раздражения, что захлестнули его сознание. Он вскинул голову и повернулся от нее к проходу.

– Нет, нет, я иду с тобой! – вдруг воскликнула она, и что-то гигантское, мощное шевельнулось в ней, сдвинуло огромную плиту, изменило все. Силы, которые, как она думала, она потеряла навсегда, вернулись к ней. Она выпрямилась, встала.

– Тогда накинь вот это, – отрывисто сказал Падиф и достал откуда-то из-за пазухи плотно свернутый моток черной ткани.

Она развернула ткань и накинула на себя такой же плащ, который был на Падифе. У нее тряслись руки от страха и она не могла зашнуровать накидку на груди. Мужчина подскочил к ней, шлепнул ее по ладоням и быстро затянул веревки вместо нее. Он накинул ей капюшон на голову.

– Иди спокойно и медленно, молчи, не останавливайся, – только и сказал он и, ухватив ее за конец бечевки, которой опоясал, пошел ко входу.

Когда он дернул ее, Энди ступила шаг вперед, но больше не двинулась. Падиф снова дернул ее, но она уперлась стопами в пол. В ответ на молнии в его глазах она замотала головой в стороны.

– Нет. Нет-нет. Я не собака, чтобы вы все так со мной обращались, – забормотала она, смотря в нетерпеливые черные глаза.

Взгляд Падифа расширился, а в лице его вдруг наступило понимание. Он ослабил веревку.

– Энди, так нужно, без этого я не смогу вывести тебя, – неожиданно ровным и спокойным голосом сказал он.

Его слова убаюкивали, но она не могла двинуться с места.

– Либо ты идешь так, либо ты не идешь, – уже холоднее промолвил он.

Она качала головой, в которой танцевали противоречивые мысли. Наконец, она опустила взгляд и ступила вперед. Падиф медленно кивнул, развернулся и натянул веревку.

Сквозь узкий проход они вышли в не менее узкий каменный коридор. По стенам были развешаны горящие факелы: в мерцании огня казалось, что камни зорко следят за преступниками и переговариваются между собой.

Они прошли несколько метров до поворота. Падиф осторожно ступил за него, уводя ее за собой. По бокам были двери от других камер, воздух тяжелел от тишины.

Падиф шел плавно: балахон на его плечах будто скользил по полу без тела. С каждым его шагом Энди казалось, что он становился все более невесомым, легким, даже прозрачным. Вот уже она едва видела черный цвет его одежды, различала блеск его глаз – еще несколько шагов, и он исчез.

Энди остановилась, открыв рот и расширив глаза. Она затрясла головой, пытаясь проснуться, но почувствовала, как веревка дернула ее за талию. Она посмотрела на свое туловище и поняла, что оно тоже стало прозрачным, каким-то серым. Она хотела вскрикнуть, но только открыла рот – ни звука не донеслось из груди, и она не поняла, то ли это она вспомнила приказ Падифа молчать, то ли ее голос вдруг просто не отразился от стен.

Веревка снова дернула ее за талию, и тут она вспомнила ходячее дерево и допустила невозможное. Закивав, она наконец повиновалась зову невидимого Падифа.

Она шла медленно, насколько могла, чтобы всегда чувствовать натяжение веревки. Впереди замаячил еще один поворот, и веревка ослабла. Энди остановилась.

– Согнись немного, руки засунь в рукава, передвигайся как можно плавнее, лучше мелкими шажками, и ни в коем случае, ни в коем случае ничего не говори, – услышала она шепот Падифа так близко, как если он говорил ей в ухо. Через несколько мгновений веревка снова потянула ее вперед, и они повернули за угол.

В конце коридора за поворотом были двери, у которых стояли два охранника с длинными копьями. Они смотрели на нее, пристально и озабоченно. Каждый шаг давался ей с трудом – она хотела развернуться и побежать, хотя бежать было некуда. Когда она подошла вплотную к дверям, то грудью уперлось во что-то невидимое и встала между стражниками, которые при ее приближении выпрямились и преградили путь копьями. Сердце ее застучало так сильно, что мешало дышать, и ей казалось, что она не дышит вообще.

Они все смотрели на нее, но она не поднимала головы. Никто не двигался. Но через минуту копья раздвинулись перед ней, а ворота открылись. Гонимая вперед веревкой, она вошла в новый коридор. У нее темнело в глазах, в горле щекотало до слез, но она не смела даже сглотнуть слюну – нервов ее едва хватало, чтобы не упасть.

Сзади ее обошел еще один охранник, только лицо его было сокрыто опушенным забралом легкого шлема, одет он был в дорожную куртку. Он прошел вперед и открыл перед ней еще одни ворота – она прошла сквозь них, следуя беззвучным указаниям Падифа.

Там было еще одно помещение – круглое и тесное, с маленькой дверью напротив, рядом с которой стоял коренастый и широкоплечий мужчина. Она вновь остановилась и стояла неподвижно, пока он не отошел в сторону, а дверь не распахнулась сама собой. На нее дунул холодный воздух, а в ночной темноте она разглядела деревья. Она ступила за пределы тюрьмы. Вслед за ней прошел и человек в шлеме.

Землю устилал молочный туман, из-за чего казалось, что во мху были сырые облака; серо-синие небеса тускло освещались звездами. Полуголые ветви деревьев плотно нависали над головой. Воздух был какой-то спертый и тяжелый.

Веревка задергала ее, а мужчина в шлеме пошел вперед. Она пошла за ним и ей казалось, что она чувствует дыхание Падифа на своих щеках – он был совсем рядом.

Он, они вели ее через лес долго, медленно. Чем дальше они уходили от тюрьмы, на которую она не осмеливалась оглянуться, тем больше усталости она чувствовала, хотя воздух вокруг очищался и становился легче. Деревья расступались, мысли в ее голове освобождались от страха. Она начинала поднимать голову и спрашивать себя о человеке в шлеме – долго ли Падиф будет терпеть его?

Наконец, когда дышать ей стало совсем легко, а ноги едва ли не волочились по земле, они остановились. Неизвестный мужчина развернулся к ней лицом и снял свой шлем.

Это был он, тот мужчина с горящим желтым взором, который поймал ее у водопада и который смотрел на нее с ненавистью, пока Падифа швыряли по стенам. Глаза его и сейчас полыхали отвращением к ней и светились во мгле желтыми огнями. Он скользнул по ней глазами и вскинул взор куда-то в пустоту. Девушка, насилу отрывая от него удивленный взгляд, посмотрела туда же.

Из ночной тьмы, сначала теряясь и сливаясь с деревьями, мерцая, проявился наконец-то и сам Падиф. Его черные курчавые волосы делали его похожим на меленькое деревце: он словно отделялся от леса, становясь все более и более человечным. Когда он подошел вплотную к ней, тело его обрисовало нормальный силует, а в глазах появилась твердость и восторг. Его губы дернулись в улыбке, и она вдруг искренне поверила, что она – свободна! Резкий прилив радости заставил ее вскинуть руки и тихо похлопать в ладоши. Падиф ухмыльнулся ей в ответ и подошел к союзнику.

Они не разговаривали – по крайней мере, она этого не слышала. Но тут Падиф поднял ладони и начал жестикулировать перед лицом другого мужчины, а тот стал махать руками в ответ. Их взгляды пересекались, как мечи. От них исходила какая-то сила, которая отталкивала и объединяла их – иногда ей казалось, что они – две части чего-то, давно разбитого.

Шум из беззвучного спора разносился вокруг не словами, но воздух впитывал их страсти и обдавал накаленными волнами тело Энди. Она покачивалась – то ли от этой энергии, то ли от усталости, пока неожиданно не наступила тишина. Светловолосый выпрямился, быстро взглянул на Падифа и, приняв из рук последнего протянутый ему шлем, развернулся и начал быстро удаляться вглубь леса. Через несколько секунд из него всего виднелись только его белые волосы, а через минуту он полностью растворился во мраке. Падиф вздохнул и подошел к ней.

– Все складывается более чем хорошо, – тихо произнес он и поглядел куда-то в пустоту, – А потому цепляйся за меня и держись как можно крепче и ни в коем случае не кричи, не вопи! Сейчас самое важное – скорость, а потому я понесу тебя древесным путем, – сказал он и повернулся к ней спиной, – Ну же, хватайся!

Энди засмущалась, но в конце концов она вскарабкалась ему на спину. Падиф резко вскочил и, подобно испуганной кошке, завилял ловко между тесными рядами деревьев. Ее голова откинулась назад, но она, преодолев внушительную силу инерции, прижала лоб к его шее.

Он бежал, как если бы порхала бабочка – бесшумно, легко и очень быстро, словно совсем не чувствуя у себя за спиной массу плоти и костей, а она именно так себя и чувствовала: при неожиданных поворотах ее заносило в сторону, при прыжках придавливало книзу, а когда он погружался в овраг, взлетала на доли секунды вверх. Иногда ей казалось, что она упадет, но в те мгновения Падиф хватался своими забронированными в жесткие перчатки ладонями за ее руки и крепко их сжимал.

Он бежал еще быстрее, разгоняясь, и тут в животе у нее образовалась дыра – он подпрыгнул высоко и резко, зацепился за сук и, перекувырнувшись, встал на него. Ее чуть не стошнило, а он уже прыгнул на другую ветку более высокую и тонкую, а потом еще выше, выше – едва он касался сучков, как уже летел к другим. Иногда ей казалось, что она теряет сознание, но конечности ее будто онемели и плотно обвивали Падифа. А он сжимал ее ладони своей рукой...

Но тут Падиф упал на что-то устойчивое, завертелся и плавно сбросил ее с себя, посадив на твердую поверхность. Она закачалась, медленно встала на карачки и ее стошнило слюнями и желчью. Неловко вытерев рот ладонью, она перекатилась обратно на спину. Падиф стоял перед ней, самодовольно улыбаясь. Повернувшись на бок, она осмотрелась.

Они находились на какой-то каменной площадке, похожей на ту, куда Падиф уже однажды привел ее. Большая часть площадки острым краем поддевала горизонт, который раскинулся над огромной равниной. Лес был за их спинами, а сбоку была каменная стена горы.

– Где это мы сейчас? – спросила она.

– Это скрытое место, о нем знают лишь несколько человек, называется оно Предзакатная ступень. Поедим? – и он, все также улыбаясь, обошел ее.

Энди глянула ему вслед и заметила, что в скале сереет небольшая дыра, обозначаювшая вход в пещеру, куда и отправился Падиф. Значит, и здесь его дом. Но ее почему-то не привлекала пещера и еда, а тянуло заглянуть за край площадки. Она встала и медленно двинулась к пропасти. Голова ее все еще слегка кружилась, потому, дойдя до обрыва, она легла на живот и заглянула вниз.

Мерцая и переливаясь, в нескольких десятках метров внизу было водное зеркало. Небольшое озеро, из которого выбегала река, растянулось вдоль основания горы, и где-то справа в него падали огромные массы водопада, но здесь оно было спокойным и гладким; ни волна, ни рыба, ни ветер, – ничто не тревожило ровную черную гладь. Она могла видеть в отражении блеск своих глаз, а небо казалось в этом зеркале намного ярче, глубже и как будто чуточку ближе, чем есть на самом деле.

Она смотрела вниз, и ей казалось, что стоит коснуться этой темной, густой воды и сразу же упадешь в небеса, перекувырнешься и утонешь в вечности звезд. Едва она подумала об этом, как отчуждение к озеру, неясная тревога поднялись в ней, она отшатнулась от обрыва, бросив взгляд вдаль, на холмы. Кто-то коснулся ее плеча, и она вздрогнула: над ней склонился Падиф. В первое мгновение она ужаснулась его глаз – они мерцали так же, как озеро, но то было лишь мгновение.

Они устроились на ужин точно также, как и в прошлый раз: на скамьях у входа в пещеру. Рядом снова загорелся костер, и девушка вновь почувствовала пережитые страхи: словно снова грядущей ночью к ним в пещеру придут чужие, заберут их, искалечат Падифа и закроют ее в камере.

На горизонте, между холмами, небо покрылось золотистыми полосками, означавшими скорый восход солнца. Начало своему дневному циклу небесное светило брало прямо напротив их убежища, и Энди задумалась о том, почему оно названо Предзакатной ступенью, а не Предрассветной – солнечные лучи светили прямо в дыру в пещере. Холмы покрылись переливчатым оранжевым сиянием, лес наполнился желтым светом, а камни заблестели осевшими за ночь капельками тумана. Ночной сумрак еще слабо темнел в вышине, вместе с серыми тучами уходя во внутренние слои неба. Девушка повернулась к Падифу. В его глазах сумрак уходил вместе с ночью.

– Падиф, – откликнула она своего приятеля дрожащим голосом, – Падиф, расскажи мне, кто этот человек, что... который заточил меня в тюрьму, а тебя допрашивал в том зале?

Глаза мужчины потемнели, как будто снова наступала ночь, а взгляд опустился вниз.

– Это правитель ревенов, правитель нашего народа, – ответил он и окинул омраченным взглядом долину.

– Он командует и тобой?

– Мне не совсем ясен твой вопрос. Мы чтим интересы тех, кто это заслужил и чья воля кажется разумной для нас, – Падиф действительно был слегка озадачен.

– Но если он – правитель, значит, он главный.

– Нет, ты не понимаешь. Мы руководствуемся в выборе правителя только нашим разумом и нашими традициями. Никто из нас, будь то даже сам правитель, не может рассчитывать на выполнение своего приказа, если его сила и ум не превышают силу и ум остальных, и в выборе союзников или возможных действий мы легко можем подчиниться любому, если его предложение разумно. Любой из нас начинает с пустоты, и мы движемся постоянно вперед, совершенствуя себя и постепенно приобретая все больше прав к командованию над другими или преподаванию нашего опыта юным. Но даже славный командир и искусный мастер может потерять свой авторитет, если допустит ошибку, приведшую к горю других. Это значит, что только поистине великие, сильные, мудрые из нас продолжают ими считаться до самого конца жизни, многие же возвращаются к своим истокам, ибо ошибка может означать только одно: таковые не достойны считаться наиболее опытными из нас. Потому, как правило, правитель ревенов есть самая сильная личность среди нашего народа, наши командиры есть самые опытные в боях люди, наши учителя есть самые мудрые, искушенные жизнью преподаватели.

– Ты поймешь, – устало добавил он.

– А за что этот правитель мучил тебя, а меня посадили в тюрьму?

Он напрягся и стиснул ладонями край скамьи. Ему явно не хотелось говорить об этом.

– Он допрашивал меня за мое решение. Талены, о которых я говорил тебе, живут на горе Ревен и в Хафисе повсюду, вален же всего один. Однажды один мудрый человек сказал мне, что вален вернется и изменит нашу жизнь, но вот неурядица, на Ревен уже воспитывался вален. Этот мудрый человек не признавал валена, он не верил выбору правителя, но задолго до этого изрек слова о том, что валена должны найти лучшие из ревенов, а значит, правители. Он противоречил сам себе, получается, и ревены перестали ему доверять. Я же нашел его, провел с ним много времени и уверовал в его ум, его знания. Я всегда сомневался в истинности валена, который живет сейчас у правителя. Это не тот человек, я был уверен. За это я был изгнан из своей семьи... И вот, я нашел валена. Точнее – вален нашел меня.

– Я же говорила тебе...

Первые лучи солнца уже поднялись из-за горизонта: они были тусклыми и прозрачными.

– Пойдем-ка спать, – вдруг сказал мужчина и поднялся.

Они зашли в пещеру. Было видно, что это убежище подготовили к их приходу: две деревянные кровати были застелены свежей соломой и чистыми мехами, факелы были обильно смазаны маслом. В углу были свалены чашки и тарелки, а еще набитые чем-то мешки. Здесь было тепло и нагрето – остатки костра еще сверкали углями.

Как только она увидела кровать, мозг ее отодвинул все тревожные мысли. Не дожидаясь указаний Падифа, она повалилась на нее с тихим стоном. Мужчина же пошуршал и полязгал чем-то напротив нее и вышел наружу. Может быть, ей показалось, может быть, ослабленный тревогами и нерешенными задачами мозг дал сбой, но когда Падиф приподнял штору в проходе, она увидела на краю каменной площадки еще одну человеческую фигуру, тоненькую и низкую. После сон накрыл ее разум темнотой.

Глава 4

Она проснулась в пещере. Огненные блики танцевали на каменных стенах. Она долго следила за ними, но потом резко встала и вышла наружу.

Ветер, пропитанный пылью жухлой листвы, облепил ее сонное тело холодом, растрепал ее волосы и усеял кожу мурашками. Она прыснула, подергалась и, обхватив себя руками, огляделась.

Каменная площадка серебрилось поздними лучами солнечного диска. Ее острые края, казалось, прорезали ослепительный свет неба, которое едва контрастировало с белесой кромкой холмов. И чем больше она глядела на горизонт, тем сильнее размывалось всякое отличие между низом и верхом мира, и вместо этого словно одна светящаяся стена перекрывала собою все.

Она погрузилась в этот матовый свет. Веки ее вдруг стали несообразно тяжелы... Чужие голоса зашептались у нее за спиной. Или в голове? Так тихо, непринужденно и так непонятно. Это было немного страшно... и приятно. Она отдалась этим ощущениям.

Она лежала и пыталась восстановить дыхание. В ней было совершенно пусто, она не чувствовала своей плоти, пока что-то холодное не коснулось ее щеки. Она медленно оперлась ладонью об поверхность, на которой лежала, привстала и открыла глаза: поверхность сверкала и переливалась острыми кольями. Она вскрикнула и быстро вскочила на ноги – у нее потемнело в глазах и закружилась голова. Когда она снова посмотрела перед собой, то увидела всего лишь иней на камне. Никакой белой стены не было.

Она вздохнула и, подойдя к каменной скамье у входа в пещеру, тяжело опустилась на нее. У нее сильно болела голова, она запустила пальцы в волосы и уткнулась лбом в ладони.

Солнце плавно удлиняло тени, холмы покрывались черным осадком вечера, и вскоре иней замерцал голубоватыми оттенками звезд. Где-то за лесом шумел водопад.

"– Сюда, пойдем! Отсюда такой вид! – подруга весело на нее оглянулась и подошла к самому краю старого заброшенного моста.

Она подошла осторожно к краю площадки. Мост немного качался на зимнем ветру, потому они, цепко хватаясь руками за края деревянных досок, опасливо заглянули вниз.

Морозный ветер обдул ее и сорвал капюшон, у нее перехватило дыхание от высоты. Февральский снег покрывал крышу каждого дома, страйлковые платформы тысячами зеленых точек мелькали повсюду; три крыла города окружали огромный синий ЭМГ, и ей казалось, что она смотрит на громадный цветок, по лепесткам которого скользят зеленые букашки.

Она с трудом оторвала взгляд от города: ей казалось, что если она посмотрит вперед, то тут же упадет в темный и грозный зимний океан. Высоко поднимая свои черные воды, он мощными волнами выплескивал их на пятый уровень города.

– Он так величествен, – сказала она. Подруга немного удивленно на нее посмотрела, – Все это было создано человеком, и это наш дом. Здесь хочется кричать, чтобы тебя услышали, здесь все как на ладони. Но одновременно никто не услышит..."

Мягкое шуршание раздалось за ее спиной. Энди вздрогнула и резко обернулась. Высокий человеческий силуэт неожиданно навис над ней. Глаза ее выпучились, она вдохнула резко морозный воздух и закашлялась. Слезы брызнули у нее из глаз, мешая видеть человека, она вскочила и попятилась от него в испуге. А кашель все не унимался, и она уперлась в каменную стену и согнулась пополам.

Чьи-то руки пролезли под ее талию и ноги и, словно перышко на ветру, она взлетела в воздух. Сила и тепло разлились по ее телу, и она укрылась от всех бед на груди у человека, ее несшего. Он зашел в пещеру и мягко положил ее на постель. Кашель прошел, она открыла глаза и увидела перед собой Падифа.

– Где ты был?.

– На горе, – ответил он, слегка улыбнувшись.

– Да? – раздраженно переспросила она и закуталась в одеяло, пытаясь согреться: ее знобило.

– Почему ты не поела – я оставил для тебя еду на углях.

Она посмотрела на него с вызовом.

– Откуда я знала? – вдруг громко заговорила она, – Я проснулась в одиночестве, не понимая, был ли ты и все то, что произошло, а вокруг уже почти зима – вдруг! Ты принес меня сюда и бросил, ничего не объяснив... А я – сиди и ломай себе голову, выдумывай, где реальность, особенно, когда в голове грохочет чей-то голос...

Она замотала головой и зажмурила глаза, удерживая слезы. Лицо ее некрасиво скорчилось.

– Пожалуйста: или оставьте меня и не мучайте больше, или объясните. Мне надоело это молчание...

Падиф не попытался прервать ее. Он следил за ней с ровным и пресным взглядом, словно это его не касалось. Когда она остановилась, он отошел к костру, уселся там и стал разжигать огонь. Когда появилось пламя, он достал из своего мешка мясо и повесил его над огнем. Все это время она лежала недвижимо, потупив от него взгляд и вздрагивая то от холода, то от слез.

– Ты сказала, что тебе надоело... молчание, – тихо заговорил Падиф, и ей пришлось насторожиться, чтобы услышать, – Но ведь ты сама так решила. Ты не хочешь узнавать – ты только жалуешься, – сказал он, – Тебя здесь не держу.

Он замолчал, а она бросила взгляд на выход из пещеры. Но она хмыкнула себе под нос.

– Ты прекрасно знаешь, что я не уйду – ведь меня снова схватят... Наверное... А может, я просто проснусь от этого безумного сна? – последние слова она сказала тихо, только для себя, – Мне так хочется, чтобы это был сон, – уже громко, чтобы он точно услышал, прохрипела она. Но Падиф молчал и переворачивал мясо.

– Ты мне не нужна здесь, если остаешься только потому, что тебе страшно. Но я понимаю причину твоего страха, который мешает тебе думать. Но ты не делаешь ничего, чтобы устранить эту причину... Нравится ли тебе бояться?

Он спросил ее так, как будто спрашивал ребенка. Она пыталась найти в интонациях его голоса насмешку, но не могла. Пузырь гнева сдувался внутри.

– Нет, – вымолвила она, – Я потерялась, потому что не знаю, что со мной. Помоги мне понять, что происходит, – сказала она.

Падиф опустил голову. Она подумала, что он снова взял паузу и раздумывает над ответом, и в груди у нее защемило. Но плечи мужчины задергались, он прикрыл рот рукой и засмеялся! Его смех журчал и переливался, словно весенний ручей, и она не могла не улыбнуться.

– Почему ты смеешься?

– Ты попросила. Спрашивай дальше.

– Как я оказалась здесь? – ошарашенная, но решив не терять возможности, быстро спросила она.

– Не знаю. Ты просто оказалась здесь. Точно так же мы не знаем, откуда в мире оказался Первопроходец.

– Ты говорил, что у вас идет война, так? Как я поняла, война эта началась давным-давно – сколько лет она уже длится? – пропустив мимо ушей намек мужчины, продолжила она.

– Никто точно не может этого сказать. Смотря что считать началом.

Она устало вздохнула.

– Слушай, Падиф... Не мог бы ты рассказать мне про войну полностью, чтобы я не задавала постоянно вопросы? Я хочу... Нет, я прошу тебя сделать это. Мне интересно знать абсолютно все – почему она началась, какие события происходили во время ее, что происходит сейчас. Пожалуйста.

Падиф удивленно и хмуро поднял брови.

– Мне сложно выполнить твою просьбу. Я не могу знать, что именно ты желаешь услышать...

– О, Падиф!.. – воскликнула она в сердцах, – Я прошу тебя, не думай обо мне, говори то, что считаешь нужным, просто разговаривай! Я ведь совсем ничего не знаю об этом месте, как же мне задавать вопросы?

– Это сложно для меня. Мы не привыкли много говорить.

– То есть как вы живете без слов? Вы не разговариваете, что ли? – само допущение этой ситуации казалось ей абсурдным.

– Нет, не так. Мы разговариваем, но не так, как ты привыкла, – с этими словами он протянул к ней оголенную руку и коснулся пальцами ее ладони.

Сразу несколько противоположных друг другу чувств набросились на нее – они были настолько разнообразны, сильны и свободны, что прессовали ее со всех сторон, и она, испугавшись, отдернула руку – равновесие сразу же восстановилось в ее сознании.

– А на самом деле нам не нужно даже касаться друг друга, чтобы понять, – добавил Падиф, отклоняясь от нее.

Она смотрела на него испуганно. Ее вид, похоже, рассмешил хозяина пещеры: он улыбнулся и запрокинул голову назад.

– Это что было вообще? – грубо спросила она. Падиф молчал, – Почему ты не отвечаешь?

– Потому, что если я скажу тебе "это Страта" ты все равно не поймешь это пока. Просто прими, что мы, талены, общаемся без слов, – тоже резко отчеканил Падиф.

– Это типо телепатии?

– Что?

– Телепатии – мысленного общения...

– Хм. Если это можно обозначить словами, то, да, наверное, это самое близкое определение.

Энди, справляясь с вспыхнувшей в ней растерянностью, замотала головой.

– Как без слов я смогу узнать ваш мир? Я никогда не смогу понять людей здесь.

– Когда-нибудь сможешь, – заверил ее собеседник, – Давай я расскажу тебе. История длинная...

Люди с самого начала мира жила в гармонии с основаниями и их физическими телами. Единение с основаниями было сильно – людям не требовалось строить укрепления, защищать их от зверей, ибо звери не трогали человека; людям не нужно было убивать зверей ради мяса, ибо они питались растениями, а животные служили помощниками в осваивании новых пространств. Так могло бы продолжаться вечно, но словно какая-то ошибка, непонимание возникло в людях, и они стали забывать основания. Едва это случилось, Первопроходец исчез. После этого люди быстро нашли себе нового вождя. Сегодня наши историки спрашивают людей того времени – зачем им был вообще нужен вождь, когда нужен учитель, кто направит, а не подчинит своей воле?

Человек по имени Тулон, еще верный основаниям, стал им – он был благоразумен, но и он допустил ошибку. Он стал править не в согласии с остальными, но сам. Против Тулона восстали: против его власти, а заодно и против оснований. Бунтовщики создали свой лагерь на южной окраине тогдашнего мира. Тулон вместе с группой таленов выступил против них. Так произошло первое сражение, первая кровь пролилась насильно. Тулон был убит, бунтовщики пленены помощником Тулона, Контом, и после насильно сосланы в Бринчатые скалы, где еще властвовала зима. Конт и стал новым вождем.

Конт, несмотря на то, что был таленом, не стремился вернуть людям единение с основаниями. Наоборот, он советовал людям, как обходиться без оснований. И он, как и Тулон, не считался с мнениями остальных и правил один. Он стал сслать в скалы уже не противников Страты, но таленов, и их почти не осталось.

Территории людей расширялись – граница приближалась к Цараненым горам, а изгнанных в Бринчатые скалы было все больше. Конт жил долго по сравнению с другими людьми, настолько, что под конец его жизни люди уже не помнили памятью предков, как давно Тулон был убит. За это время Конт, то ли опасаясь за себя – ибо он чувствовал, что не угождает всем, то ли предвидя нападение, но создал регулярное войско. Когда до освоения Цараненых гор было все равно, что мне сейчас дотянуться до тебя, Конт умер. На смену ему пришел его сын – Берейтор. И почти что через месяц с Бринчатых скал напали люди. Это было удивительно – считалось, что все отсылаемые на скалы погибают. Началась война между собратьями.

С тех пор повесть носит непостоянный характер, ибо повествователи враждебных сторон описывают дело со своей стороны. Оба противника были одинаково сильны, ибо они были братья – война не могла кончиться. Примерно через полгода разоряющих сражений, когда оба народа были истощены и война, казалось, закончилась бы ничем, новая, третья армия напала на них. Они пришли с запада, с Цараненых гор, ужасные и изуродованные – ведь в горах была зима! До сих пор никто не в состоянии объяснить, кто они и откуда, но, предположительно, они были первыми изгнанниками.