Текст книги "Защитники"

Автор книги: Билл Болдуин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 19 страниц)

Первым из корабля вышел Мустафа, Набоб, которого встречал принц Онрад, члены его Ставки, а также Удам Бейяж, всем своим видом выражавший поддержку низвергнутому монарху. После произнесенных обоими императорами речей высочайшей свите пришлось пробираться через обломки, которые были разбросаны повсюду, и когда они рассаживались по лимузинам, бригады вымазанных в пыли рабочих уже снова запустили шумные подметальные машины, продолжая чистить главный зал. Бесконечные толпы пассажиров шли и шли по огромному вокзалу, мало обращая внимания на бушующую вокруг войну, и любое продолжительное прерывание этого основного потока ввергло бы Империю в верное экономическое поражение.

Когда наконец сержант Коза Тутти помогла Реддисме выбраться из перехода, Брим впервые с момента их плодотворного свидания на борту «Звездного Огня» встретился глазами с Реддисмой. Даже под конец беременности Реддисма была красивой – и царственной, как всегда.

– Реддисма! – сказал Брим, беря ее за руку. – Ты еще жива после такого долгого пути? Как ты себя чувствуешь?

Она вымученно улыбнулась:

– Крайне беременной, Вилф Брим, – сказала она устало. – Наша дочь, кажется, очень хочет наконец родиться. Ген нетерпения, который она, несомненно, получила от отца.

– Это клевета! – в деланном возмущении развел руками Брим и тут же широко улыбнулся.

Реддисма взяла его под руку и пошла рядом по усыпанному обломками мраморному полу.

– Посмотрим, Вилф Брим, – сказала она. – Конечно, это только предчувствие, но у меня сильное подозрение, что она будет очень на тебя похожей.

– Она будет хотя бы выглядеть, как ее мать, – ответил Брим. – Если у нее не будет той красоты, которую она может от тебя получить, она возненавидит нас, обоих – навеки.

Реддисма посмотрела на него.

– А я все еще красива, Вилф Брим? – спросила она.

– Все еще потрясающе красива, – ответил Брим выглядя в эти сияющие миндалевидные глаза.

– Даже вот так распухнув по всем направлениям?

– Может быть, даже еще красивее, – сказал он. Потом с опаской погладил выступающий живот. – Но вот здесь, – добавил он, – может находиться твоя соперница.

– Я никогда не буду соперничать со своей дочерью, Вилф, – сказала она. – Все, что есть у меня, я с радостью отдам ей. – Тут она посмотрела ему в глаза, и лицо ее потемнело. – Кроме титула наложницы монарха, – добавила она. – Пусть она никогда не будет шлюхой. Да, я признаю, для меня эта жизнь была хороша, но… – Она на миг поджала губы. – У меня не было такой стартовой позиции, которую я хочу создать ей. Зарабатывать на жизнь, лежа на спине – и в более спортивных позициях, – вывело меня в куда лучшую группу по доходам, чем та, к которой я привыкла изначально.

– Я не знал, – промямлил Брим, не зная, что сказать.

– Конечно, – сказала она. – Я не думаю, что у тебя большой опыт со шлюхами.

– То есть я хотел сказать…

– Я знаю, что ты хотел сказать, – перебила она, закрыв ему губы надушенным пальцем.

– Нет, – возразил Брим. – Думаю, что ты не знаешь.

– Да?

Брим накрыл ее руку своей у себя на плече.

– Я хотел сказать, что никогда не допустил бы такой судьбы для моей дочери.

– Моей дочери, – уточнила Реддисма. – Твой вклад только и был в том, чтобы пару раз брызнуть семенем. – Она улыбнулась и чуть покраснела, – Этот вклад, должна добавить, ты сделал великолепно, но все равно это моя, дочь – как я тебе и написала в письме.

Брим открыл было рот что-то пискнуть, но она не дала ему вставить слова.

– Не забывай, мой гордый будущий отец, – говорила она по пути через пыльный и людный терминал, – что Мустафа, абсолютный Набоб Флюванны, признал ее дочерью семени своего. И это дает ей очень много преимуществ, которых нам ей не дать – ни вместе, ни порознь. Помимо того, я в своем письме явно указала, что, решив сохранить выданные тобою брызги семени, я также освободила тебя от всякой ответственности. – Она тихо рассмеялась. – Ты же меня спрашивал очень серьезно, следует ли тебе принять какие-либо предосторожности, и я намеренно ответила тебе, что нет.

– Я тебе за это благодарен, – перебил Брим. – Но что, если я хочу принять на себя какую-то ответственность? Если вышло так, что мне хочется иметь дочь?

– Можешь принять на себя любую ответственность, Вилф Брим, – ответила Реддисма, – в качестве любимого «дяди». – Она покачала головой. – И вообще, что это был бы за отец, который почти все время свищет где-то по галактике?

– Ну…

– Ну и все, – сказала она, морща нос и счастливо улыбаясь. – Ты себе не представляешь, как мне приятно, что ты действительно заинтересовался этим, – она положила руки по обе стороны выпирающего живота, – в целом гигантским ребенком. Но я тебя прошу: если ничего не случится со мной – или с Флюванной, – не делай ничего, что могло бы нарушить ее царственное положение. Может быть, когда-нибудь, в далеком будущем, мы ей расскажем – вместе. Но не сейчас. И еще: Мустафа будет просто сокрушен, если узнает, что, кто-то другой разделял мою страсть. И снова разделит, как только мое тело это позволит.

На этот раз пришла очередь Брима покраснеть – он почувствовал, как щеки вспыхнули пожаром.

Она улыбнулась – от нее ничего не ускользало.

– Да, мой карескрийский любовник, – шепнула она, – я даже сейчас представляю себе, как ты окажешься у меня между ног.

Они уже подходили к главному входу, где стоял целый караван лимузинов с шоферами, ожидающих у тротуара, чтобы везти двор Мустафы к их новой резиденции в Авалоне.

Брим глубоко вздохнул. Он никогда не встречал женщины, подобной Реддисме, и не думал, что еще когда-нибудь встретит.

– Ты знаешь, где вы будете жить? – спросил он.

– Да, – ответила она, изобразив на лице приятное удивление. – Мы с Мустафой будем жить прямо в Императорском Дворце. Можешь себе представить? Всех остальных поселяют в Обрихаузе на другом конце города. Этот ваш принц Онрад действительно странный человек. Насколько я знаю, ни один изгнанный правитель – даже низложенный Граф Эффервикский – в Императорском Дворце не жил.

– Все дело в тебе, – полушутя сказал Брим. – Как человек со вкусом, он будет рад жить под одной крышей с самой красивой женщиной галактики.

– Ну, конечно, – ответила она с улыбкой. – Тем более единственной, которая похожа на большой звездолет. Брим покачал головой.

– Когда я снова тебя увижу? – спросил он. Она рассмеялась.

– У нас с моей дочерью будет очень напряженное расписание на ближайшее будущее. Но я всегда освобожу себе вечер, когда ты окажешься в этом городе.

– Я вернусь через пару дней, – сказал Брим, подсаживая ее в первый лимузин. – Постараюсь дать тебе знать заранее.

Сержант Тутти, садясь в машину вслед за своей госпожой, подмигнула.

– Мои лучшие пожелания шефу Барбюсу, – шепнула она.

– Он сегодня вечером будет здесь, чтобы получить их лично, – ответил Брим вполголоса. – Я пошлю его во дворец с критически важным заданием. В чем будет это задание состоять – решать ему.

Поглядев вслед отъезжавшему лимузину, Брим встряхнул головой – на него произвела впечатление беспрецедентная честь, оказанная флювийцам. По всему разрушенному налетами городу не менее двадцати изгнанных монархов со всей галактики жили в куда более скромных условиях. Но беспомощный низложенный Набоб маленького доминиона с другого конца галактики и одна из самых известных куртизанок Империи – да еще и беременная – сейчас ехали в Императорский Дворец. Каким-то образом здесь чувствовалась рука Онрада – и Бородова: старый содескиец тоже знал о ребенке. Кивнув самому себе, Брим понял, какой он везучий, и решил, что как-нибудь оправдает императорскую щедрость.

Когда он летел в шаттле к Порту 30, сотни граждан Империи лежали мертвыми и ранеными на растерзанных улицах столицы – но добраться и ударить по планете удалось лишь половине рейдеров, и в попытке это сделать были уничтожены двадцать восемь кораблей противника.

* * *

Когда этой ночью налеты стихли, из рапортов стало ясно, что Силы Обороны тоже сильно потрепало. За второй день налетов на Авалон были выведены из строя девятнадцать «Звездных Огней», и лорду Джейсвалу стало намного труднее поддерживать необходимую мощь Флота: общее число кораблей упало до 659 – самая низкая цифра почти за месяц. И все же – по крайней мере в том, что касалось Брима – преимущество решительно перешло на сторону Империи, потому что облачники больше не действовали только по военным целям. Более того, они начинали нести значительные потери без достижения поставленных перед ними целей ослабления военной мощи Империи. По дороге через временные ремонтные доки к «Звездному Огню», присланному в его отсутствие на замену, Брим узнал от Барбюса, что этот корабль был собран из обломков трех сбитых «Звездных».

– Будет, – сказал Брим с усталой улыбкой. – И летать, и воевать будет.

Глава 10. Ленивцы

В течение следующих двух стандартных дней сильные гравитационные бури дали Силам Обороны возможность чуть восстановить затраченные силы. Деятельность облачников свелась к разведке и отдельным атакам по наземным целям. Имперские экипажи не несли потерь, и только один корабль (переоборудованный для разведки «Непокорный») пропал без вести в исключительно сильной буре у Эффервикской границы.

На самом деле на второе утро этой неожиданной передышки могло показаться, что день пройдет без активных действий со стороны облачников. Но к полудню (по стандартному времени Авалона) Негрол Трианский по каналам КА'ППА-вещания передал наглое заявление, что прекратит бомбардировки, если Онрад отречется от престола и передаст бразды правления представителям Лиги.

Урсис потом доложил на радиосовете штаба, что облачники считали, будто у них есть все для вторжения – кроме, как обычно, превосходства в космосе. Свое обращение Трианский сделал по просьбе своего Главного Командования – без Гота Оргота. Они хотели проверить, нельзя ли достигнуть своей цели, используя небольшой блеф вместо большого числа звездолетов, необходимых на самом деле для нейтрализации несокрушимых, как выяснилось. Сил Обороны Империи. Еще Урсис добавил, что Трианский, помимо слабых надежд на успех этой отчаянной попытки, все еще рассчитывал, что, быть может, массированные рейды Гота Оргота тоже сыграют в войне решающую роль, принудив Империю капитулировать без вторжения.

Впервые содескийские разведслужбы характеризовали мышление Трианского как «спутанное».

Позднее в тот же день примерно сто пятьдесят рейдеров прорвались сквозь ослабевающие бури и обрушили тяжелые удары на все районы города Авалон. Но в то же время рейдеры Империи тоже произвели налет на Таррот, на этот раз сровняв с землей Большой Гражданский Терминал и снеся обе плотины на озере Теглер, а в это время Брим и еще несколько добровольцев нанесли удар по накапливаемым в Эффервике силам вторжения. Эти атаки были невероятно опасны из-за огромной концентрации истребителей противника; а также нехватки имперских кораблей для дальнего сопровождения. Однако имперские рейдеры не только внесли неразбериху в ряды армии вторжения, но и вернулись без малейших потерь, выяснив, что генералы противника абсолютно не готовы к контроперациям. Брим считал, что это для Империи благоприятный признак.

Вернувшись на Порт 30, он нашел в почте приглашение доложить информацию из первых рук на очередном совете в Ставке Онрада в Авалоне на следующий день. Чувствуя некоторую вину, что пропустит бои, которые завтра, несомненно, будут – особенно когда выяснилось, что новые кристаллы Урсиса отлично работают, – Брим сообщил о возможности прибыть и появился пораньше. На самом деле он радовался возможности еще раз увидеть красавицу, которая – как казалось, под влиянием минуты – решила стать матерью его первого ребенка.

* * *

– Их призрачная надежда на нашу капитуляцию, – обратился Онрад к народу Авалона в официальном ответе на вчерашний запрос Трианского; – Чертовски призрачная надежда. Настал критический момент этой войны. И следующая неделя будет самым важным моментом нашей истории. Моментом, сравнимым с тем, когда орда Форгота приближалась к Астериусу и адмирал Дестерро встал между бедой и Великим Флотом Раммота у Триады Антара. Мы победили тогда, мы победим и сейчас!

После присутствия на заседании в Ставке – где к Бриму обращались за консультацией куда больше, чем он сам рассчитывал, – они с Реддисмой подождали сигнала отбоя тревоги, потом пообедали в элегантном кафе в нескольких кварталах засыпанных щебенкой улиц от дворца. Было очевидно, что ребенок уже вот-вот родится. Брима бесконечно очаровал разговор этой невероятно красивой и прямой женщины, откровенно высказывающей свои самые сокровенные мысли о будущем – особенно о будущем «ее» дочери. Уже потом, выходя из ворот дворца, Брим ощутил глубокую и сильную гордость, что именно его она выбрала в отцы своей дочери. Они пообещали друг другу встретиться еще раз через неделю – либо в другом ресторане, либо в каком-нибудь родильном доме Авалона.

* * *

Будто отчаявшись достичь превосходства в космосе, которое он пообещал своему императору. Гот Оргот на следующий день посылал волну за волной рейдеров на город Авалон. Первая волна состояла из четырех колонн, объединяющих около двухсот пятидесяти кораблей. Первая колонна рано свернула, вторая и третья обратились в бегство после массированного перехвата еще в глубоком космосе. Четвертая эскадрилья сумела прорваться к окраинам Авалона и даже ударить по городу из разлагателей – но понесла тяжелейшие потери от «Звездных Огней» и «Непокорных», точно расставленных на пересечениях лучей БКАЕВ наведения. Брим был среди защитников, которые разносили в клочья эту незадачливую группу облачников.

Крупные соединения облачников были замечены заранее операторами наблюдения БКАЕВ над планетой Авалон. Все пригодные к полету корабли Группы 11 – восемь «Звездных» и двенадцать «Непокорных» – пятью звеньями по четыре были подняты в космос. Брим немедленно направил два звена «Непокорных» – у которых ведущие были без приемных кристаллов – на перехват облачников по текущему курсу примерно на полпути через Эффервикскую Пустошь. Затем он повел Молдинга с четырьмя «Звездными Огнями», Арама с четырьмя «Непокорными» и собственное звено из четырех «Звездных» обратно над Авалоном к зоне, в которой диспетчер сектора предсказал вероятную атаку облачников.

Долго ждать ему не пришлось. В считанные циклы появились в большом числе корабли Лиги, идущие под такой яростной атакой, что их уже нельзя было назвать строем. В тот же миг ожил и его кристалл – и еще два кристалла, приданные его крылу. Поставив на это пересечение два «Звездных», Брим быстро нашел второй луч и начал кружить у его пересечения. Тут же в поле зрения вплыл большой «Крайссель-111» и был сразу разнесен на атомы, не успев даже выстрелить.

Но Брим не успел найти другой луч, как появилась небольшая группа «Крайсселей» в сопровождении двух «Горн-Хоффов» 270. Брим почти в упор ударил по одному из «Горн-Хоффов» и поджег его. Другой немедленно выломился из строя и устремился в сторону Эффервика.

В небе вдруг стало тесно. Брим нащупал еще один луч, но не успел пройти до его пересечения, как столкнулся с еще одним «Крайсселем» и атаковал его под большим углом отклонения, вырывая куски из обшивки мостика, пока его не отогнали истребители – не меньше трех.

Преследуемый по пятам облачниками, он наконец устремился к поверхности, отстреливаясь задними башнями от упрямого «Горн-Хоффа», который никак не отставал, пока до поверхности не осталось каких-нибудь десять тысяч иралов. Тогда Брим сделал крутой поворот направо и вверх, бросаясь прямо в бой, пока его канонир дал серию выстрелов по другому «Горн-Хоффу» с дистанции не более шести тысяч иралов. Этот несчастливый облачник круто нырнул, явно потеряв управление, и тут Брим заметил еще один «Горн-Хофф» и пошел на сближение, чтобы атаковать его с кормы. Все передние башни грохотали короткими очередями с дистанции от девятисот до трехсот иралов. Двести семидесятый клюнул носом и рухнул в языках пламени…

Брим вернулся на Порт 30 и доложил о двух сбитых машинах противника и некотором числе «поврежденных». Слишком усталый, чтобы отметить победу как обычно, он добрался до койки. Считая пребывание на Флюванне, он воевал уже почти два года подряд и начинал уже выдыхаться. Оставалось только благодарить Вута, что облачники тоже выдыхаются!

* * *

На пятое утро налетов облачников на столицу в зону вернулись сильные гравитационные бури, практически прекратившие операции обеих сторон. Утренний рапорт, доставленный Бриму, указывал, что бои предыдущего дня стоили имперским защитникам двадцати девяти воздушных кораблей против двадцати пяти кораблей Лиги. И хотя добрая часть имперских потерь была восполнена, число находящихся в строю звездолетов снизилось на двенадцать и равнялось 679. Один экипаж погиб, пять пропали без вести.

Несмотря на гравитационную бурю, примерно сорок три рейдера Лиги, в основном тяжелые крейсера, пробились сквозь шторм и нанесли Авалону серьезный ущерб. Погибли еще сорок человек, и город жил в постоянном напряжении.

Когда Брим швартовался у Порта 30 после боевого вылета, в котором его корабль участвовал в уничтожении «Крайсселя-111» и подбил еще три «Горн-Хоффа» 262, он узнал, что прорвавшийся рейдер обстрелял сам Императорский Дворец, влупив несколько попаданий рядом с рабочим кабинетом Онрада. Он тут же подумал о Реддисме – имперские СМИ осветили событие во всех подробностях, подчеркивая, что Император подвергает себя опасности, одинаковой со всеми гражданами. Но простая логика подсказывала, что ни Императору, ни Реддисме серьезная опасность грозить не может, и Брим отмел свою тревогу. Такие места, как дворец, защищены настолько сильно, что с их обитателями буквально ничего не может случиться, пока они внутри здания.

Или… может?

Почему-то «простая логика» не могла унять его беспокойство, когда он отключал управление «Звездного», когда устало выбирался с мостика, и никак ему не удавалось избавиться от трагического предчувствия, тем более когда он увидел, что никто – впервые за все время – не встречает у трапа его победоносный экипаж.

Что-нибудь случилось? Куда все подевались? Брим еще не добрался до середины причальной трубы, как обнаружил, что бежит сломя голову к своему кабинету и личному голофону, по которому можно позвонить Реддисме.

Он так и не добежал…

У конца причальной трубы ждал его сам Онрад с мрачным лицом, почерневшими глазами и повязкой на распухшей голове. Они молча прошли через океан недоуменно приподнятых бровей в кабинет Брима, и Онрад тихо закрыл за ними дверь.

У Брима чуть сердце не остановилось от ужаса, когда Император заговорил. Почему-то он знал, что сейчас прозвучит.

– Вилф, – тихо сказал Онрад, – при всем моем известном ораторском таланте я просто не знаю, как смягчить этот удар. – Он схватил Брима за руку и посмотрел ему прямо в лицо. – Императорам не полагается иметь друзей – только интересы. Но ты тем не менее стал моим другом, и еще настолько доверенным, и потому мне еще труднее сказать то, что я должен сказать. – Он отвернулся к стене, будто сам не выдерживая тяжести собственных слов. – Та связь доверия, что возникла между нами, и привела меня сюда сегодня, чтобы сказать: Реддисма погибла при налете, о котором ты уже знаешь. Налете на дворец. Мы были не в глубоких убежищах, где должны были бы быть.

Брим отшатнулся назад, налетел на стол и только потому не упал.

– Мать Вселенной сладчайшая! – ахнул он в полном отчаянии.

Такой волны горя ему не случалось испытывать никогда – даже когда сестра умирала у него на руках.

Онрад горько покачал головой.

– Я никогда не прощу себе ее смерти, – сказал он высоким от напряжения голосом. – Потому что она оказалась на Авалоне по моей личной просьбе и потому что не переместил дворцовый госпиталь глубже под землю.

Сквозь мрачную пелену отчаяния Брим посочувствовал Галактическому Императору, грызущему себя за единственную смерть.

– Здесь нет вашей вины. Ваше Величество, – сказал он. – Вы сделали для нее все, что могли.

Тут до него дошло, что этот человек явился сюда, чтобы рассказать о трагедии ему – а не Мустафе. Он открыл было рот, но Император продолжал говорить, и глаза его глядели куда-то за тысячи кленетов отсюда.

– Каким-то чудом, – сказал Император, – она сумела родить твою дочь за метацикл до смерти. Девочку еще обхаживали в дворцовом госпитале, когда облачники ударили по крылу, где отдыхала Реддисма…

– Моя дочь! – воскликнул Брим, и все мысли – и слова – насчет Мустафы вылетели у него из головы. – Она жива?

Онрад положил на плечо Бриму большую сильную руку.

– Она вполне жива, Вилф, – сказал он. – И очень красива, уже даже сейчас. Реддисма была бы очень ею горда – как будешь горд и ты.

Брим потряс головой и уставился на Императора.

– Минутку, Ваше Величество. Вы сказали – моя дочь?

– Да, Вилф, – улыбнулся Онрад. – Я давно знаю, кто ее настоящий отец.

– О Вселенная! – шепнул Брим. – Как мне хоть попытаться выразить мою благодарность?

– За что? За то, что она погибла?

– За то, что вы сделали для нее и для меня. Ваше Величество, – твердо ответил Брим. – Они могли обе погибнуть на Аталанте. Вы же знаете, что Хадор Хейлик тоже подвергся налетам.

– Спасибо, – просто сказал Онрад. – Ты молодец, Брим. – Он сунул руку в карман плаща и передал Бриму маленький розовый конверт. – Вот, – сказал он. – Это она оставила сержанту Тутти – которая, к счастью, во время налета была с девочкой.

Брим скрипнул зубами, тупо глядя на конверт. Реддисма любила этот древний способ связи; она вообще очень уважала оставшееся от прошлых веков.

– Надеюсь только ради Вселенной, что она не очень страдала.

Онрад покачал головой.

– Я был всего через комнату от нее, Вилф, – сказал он, показывая на бинт у себя на лбу. – Сразу же я бросился туда и клянусь чем угодно – эта бедная женщина ничего не почувствовала.

– До чего мерзкая и страшная штука эта война! – горько произнес Брим, разворачивая письмо, написанное обычными чернилами на древней бумаге.

Дорогой Вилф!

Если ты читаешь это письмо, значит, я по тем или иным причинам ушла, лишенная возможности с тобой попрощаться. Хотя я совершенно не собираюсь этого делать. Я думаю, что люблю тебя – или по крайней мере я шла к этому приятному состоянию. Еще я думаю, что могла бы сделать тебя очень счастливым. Теперь, быть может, в другой жизни.

Это письмо не обо мне. Скорее оно о нашей дочери, которая, как я полагаю, выжила – иначе Тутти не передала бы это письмо. Я теперь попрошу тебя, чтобы ты за ней хотя бы приглядывал, пока Мустафа Эйрен не найдет для нее какой-нибудь дом. Когда меня в его постели заменит новая главная наложница, интерес Набоба к ребенку женского пола исчезнет моментально. Возможно, ты сможешь с помощью своего влияния обеспечить ей будущее. У меня было на нее столько надежд!

Я снова подчеркиваю главное: ты совершенно не несешь ответственности за этого ребенка, которого я сама решила произвести на свет. Конечно, она никак не виновата, что родилась на свет, но ты тоже никак не виноват, поскольку решение о зачатии было принято исключительно мной в одну ночь непревзойденного экстаза. Мне искренне жаль, что я не прожила достаточно долго, чтобы выполнить сбой долг сама.

Спасибо тебе за все, что ты решить для нее сделать. Целую.

Реддисма.

Глаза Брима наполнились слезами, и он протянул письмо Онраду.

– Она настоящая леди. Ваше Величество, – шепнул он. – Я думаю, вы должны это прочесть.

Онрад надел очки на распухшую переносицу и прочитал письмо. Потом поднял глаза на Брима.

– Одна ночь? – спросил он. – Это столько времени вы друг друга знали?

– Да, Ваше Величество, – ответил Брим. Онрад улыбнулся.

– Наверное, вы произвели на нее неизгладимое впечатление, друг мой, – сказал он. – После того как она въехала во дворец, она ловила все новости, которые могли касаться вас. И вела досье со всеми материалами прессы о ваших достижениях. – Он на миг поджал губы, потом заговорщицки посмотрел на Брима. – Хмм. Старый Мустафа может какое-то время представлять собой проблему, но – если у вас нет серьезных возражений – я собираюсь взять ребенка во дворец. Рожденная на имперской планете, она сможет, когда вырастет, выбрать себе гражданство. Поэтому мы постараемся ее как следует избаловать, чтобы она сделала правильный выбор, когда наступит время. Кроме того, – добавил он с улыбкой, – девочка сильно украсит дворец – тем более что мы теперь надолго уйдем под землю. Ее личной гувернанткой будет сержант Тутти, а любимый «дядя» Вилф может ее навещать каждый раз, когда будет в городе. Как вам это, адмирал? – спросил Онрад.

Бриму далеко не сразу удалось подавить эмоции, охватившие все его существо.

– Видит Вселенная, что мне сказать в ответ на такую доброту. Ваше Величество? – промямлил он, взяв себя в руки лишь частично.

– Что, если сказать «да»? – спросил Онрад.

– Да, – сумел прохрипеть Брим. – Спасибо.

– Я немедленно этим займусь, – сказал Онрад, потом моргнул и поднял палец. – Ах да! – произнес он, еще раз залезая в карман плаща. – Доктор мне передал это для вас – чуть из головы не выскочило.

На этот раз он передал Бриму небольшой пластиковый конверт, запечатанный Императорской Печатью Онрада.

Брим осторожно его вскрыл и вытащил небольшую голограмму. На ней был крошечный сморщенный ребенок, явно только что рожденный.

– Загляденье, правда? – спросил Онрад, заглядывая через плечо. – Как вы ее назовете?

– Н-назову?

– Конечно. Сами знаете, ребенку нужно имя. Брим скривился. За последние годы его ум меньше всего был занят подысканием имен новорожденным девочкам.

Он посмотрел на голограмму. У его дочери были прекрасные глаза Реддисмы – а вокруг черных курчавых волос была повязана розовая ленточка. Видит Вселенная, девочка действительно красива. На миг закрыв глаза, он стал припоминать имена и вдруг вспомнил.

– Есть! – сказал он.

– Имя?

Брим кивнул.

Онрад немного подождал, потом улыбнулся.

– А мне вы его скажете? – спросил он с нетерпением.

Брим улыбнулся в ответ:

– Единственное имя, которое можно ей дать. Ваше Величество. Надежда.

Тут уже Онрад закрыл глаза надолго, явно слишком переполненный эмоциями. Наконец он кивнул и улыбнулся.

– Подойдет, – сказал он, и по щеке у него скатилась слеза. – Чертовски подойдет.

* * *

Когда первые лучи Триады согрели Порт 30, Барбюс разбудил Брима и показал ему только что раскодированный специальный бюллетень из Адмиралтейства. Согласно рапорту содескийской разведки. Главное Командование Гота Оргота воспользовалось гравитационными бурями и накопило в оккупированном Эффервике колоссальные силы для налета неимоверной мощи. Два дня подряд из всей завоеванной Лигой галактики туда со всех баз шли рейдеры, и теперь их количество могло в буквальном смысле поглотить силы защитников, как бы хороши они сейчас ни были. Облачники готовили событие из тех, что меняют лицо эпох.

Всего через несколько метациклов гравитологический прогноз из Адмиралтейства сообщил, что гравитационная обстановка скоро стабилизируется, в галактическом центре наступит спокойствие (хотя и относительное) – и угроза вторжения на Авалон возобновится. Брим сел в шаттл и отправился на Авалон для встречи с Колхауном на очередном совещании в Ставке. Там его вызвали для свидетельства из первых рук только дважды, но зато он услышал предупреждение Хагбута, что рассеянные ранее по разным углам Эффервика транспортные корабли собираются у обитаемых планет границы, откуда можно начать вторжение. Далее штаб Хагбута представил неоспоримую, хоть и длинную, диссертацию, предупреждающую, что эти перемещения – в сочетании с усилившимися атаками на город Авалон – указывают, что вторжение облачников не только вероятно, но и неминуемо.

При всей своей нелюбви к смакованию пугающих новостей Брим был очень близок к согласию с тем, что вторжение вполне может начаться в ближайшем будущем. Садясь в глайдер, направляющийся к базе Флота на озере Мерсин, он поежился. Судя по докладам, которые он слышал, защитникам понадобится более трехсот кристаллов, на скорую руку встроенных в «Звездные» или «Непокорные». И если в ближайшее время не будут доставлены обещанные Урсисом самоходные космические мины, добрым людям на Авалоне очень скоро придется учить фертрюхт.

Первые рейды облачников обрушились на Авалон даже раньше, чем Брим добрался до базы шаттлов. Застряв при начале взрывов на бульваре Верекер, водитель подрулил к тротуару и побежал в убежище. Гораздо более привычный к обстрелам облачников Брим просто вылез и стал смотреть на разворачивающуюся битву с некоторым профессиональным интересом. Судя по шуму – грохочущие залпы одна Вселенная знает скольких разлагателей, – он оценил атакующие силы примерно в сто кораблей, распределенных над большой площадью, несущих городу разрушения и смерть. Некоторое время спустя он сам сел за пульт глайдера и поехал к базе. Что на остановке, что на ходу в него одинаково могли попасть, а на ходу он приближался к посадке в шаттл и потому решил ехать. Но ему пришлось резко остановиться перед развалинами собора градгроут-норшеллитов – в него попали явно меньше метацикла тому назад. Брим подрулил к тротуару и побежал внутрь – массивные дубовые двери были отброшены по обе стороны широкого прохода – и там обнаружил еще одну картину ада в чьем-то представлении. Две вымазанные кровью женщины складывали вместе разорванные тела и помещали их в коробки, расставленные на полу ровными рядами. Не в силах вынести этой омерзительной сцены, Брим поднял глаза туда, где был когда-то сводчатый купол. Теперь там остались только обломки несущих конструкций. Луч разлагателя пронизал купол как яичную скорлупу и взорвался в группе женщин и детей, укрывшихся у алтаря. Брим, преодолевая желание бежать без оглядки, выдавил из себя:

– М-могу я в-вам помочь? Одна из женщин покачала головой и сказала, не отрываясь от своей ужасной работы:

– Спасибо, не надо. – Голос ее был бесцветен от шока. – Это не очень трудная работа. Хуже всего запах.

– И еще недостающие части, – вставила другая, скривившись от напряжения, когда вытаскивала довольно мясистую правую ногу из кучи обрубков, которые они между собой собрали, и потом положила эту ногу рядом с левой ногой – детской. – Так красиво, когда тело получается почти целое, – сказала она. – А то некоторые получаются с дырками, а ведь это же нельзя так, правда?

* * *

На следующее утро, сидя среди обломков кают-компании Порта 30, Брим мрачно кивнул, читая особое сообщение военной разведки. В нем содержался перехват доклада о текущем положении от Ханны Нотром, министра общественного согласия Лиги, военному атташе в нейтральной стране. В нем она хвасталась, что шесть баз Имперского Флота выведены из строя полностью, в том числе Порт 30…