Текст книги "Осада"

Автор книги: Билл Болдуин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц)

Глава 4. Удар молота

Через два стандартных дня, ранним утром 14 тетрада 52013 года (по авалонскому времени), столь долго ожидаемое вторжение под командованием маршала Родефа ноф Вобока началось на обширном участке границы Г.Ф.С.Г., и множество пограничных планет было захвачено, почти без сопротивления. Через метацикл огромные транспортные корабли Содески с краулерами и войсками на борту двинулись в сторону фронта. Начавшийся бой обещал стать одним из самых крупных в галактической истории. Брим подсчитал, что 7500 кораблей всех типов было собрано только для контратаки (которая была сосредоточена в двух крошечных звездных системах четвертого класса, называемых Бялысток и Львов). Силы Лиги включали в себя более 1800 звездолетов, 570 тысяч наземных войск, 12 тысяч краулеров и еще 1500 вспомогательных кораблей и транспортов. Вся эта мощь стремилась вторгнуться большим трехсторонним клином в глубину Содески. Если ориентироваться только на численность, можно было подумать, что Содеска имеет большое преимущество.

Но эти цифры были обманчивы. Не оставляло сомнений, что в космосе Лига намного сильнее, а это, согласно новым правилам ведения войны, решало все. Так оно и вышло. К ночи того же дня в Громкове стало известно, что тридцать пять содескийских планет оккупировано, а еще пятьдесят подвергаются активной осаде.

Медведи местами оказывали отчаянное сопротивление, но только на планетах, и когда Лига бросила в бой мощные корабли наземной поддержки, такие, как «снайперские» ГА-87-Б или ГА-88-А, с защитниками сразу было покончено. Более того, сбылось предсказание Брима: когда престарелые содескийские Ж-16 и Ж-153 прибыли для защиты этих очагов сопротивления, с ними тут же разделались быстрые, мощные эсминцы ГХ-262, на порядок современнее их.

А там, где Содескийский Флот мог подавить противника за счет своего численного преимущества, подвело командование. Большинство содескийских космических соединений напрямую подчинялось командирам наземных армий. Это было сделано в целях укрепления взаимодействия между двумя родами войск, но в условиях «громового удара» Лиги вызвало только неразбериху. К вечеру второго дня наступление Лиги обратилось в сторону главных планет.

В течение следующего стандартного месяца Брим следил за продвижением Лиги, пользуясь информацией, получаемой от Урсиса и Бородова. Даже его неограниченный допуск не позволял ему получать известия непосредственно с фронта, и при составлении еженедельных рапортов приходилось полагаться на тайные каналы Барбюса. И какие бы надежды ни сулило будущее, текущие сообщения, отправляемые в Авалон, носили явно катастрофический характер.

Несмотря на героическое, часто самоубийственное сопротивление содескийских наземных и космических войск, Лига захватывала систему за системой, неумолимо приближаясь к главной планете Содеске. После неудачи в битве за Авалон Космический Флот Лиги переживал дни своей славы. Мощные эскадры эсминцев Хота Оргота в борьбе с устаревшей содескийской техникой, установили ошеломляющий счет потерь – одиннадцать к одному. Всего через четыре стандартные недели после начала вторжения Одиннадцатая армия (войска княжеской гвардии) сдалась врагу в звездном скоплении Кселом, открыв дорогу к звезде Остра и городу Громкове.

Не меньше трех раз за время этого катастрофического периода Урсис и Бородов устраивали Бриму разрешение посетить один из участков фронта – но как только все формальности бывали выполнены, Лига захватывала сектор предполагаемого визита, и вопрос о нем снимался.

Однажды вечером – когда двойная звезда Остра давно закатилась за башни Громковы – Брим прибыл в посольство, чтобы отправить очередной безотрадный рапорт. Уставший до смерти после целого дня суматошных флотских совещаний, он получил новейшую пачку голографий из Авалона (Надежда все росла и хорошела), прошел контрольное сканирование и стал подниматься по большой лестнице.

На втором этаже он свернул в третий коридор налево (а не второй, куда зашел по ошибке в день своей встречи с Маршей Браунинг.) Он ни разу не виделся с ней после того бала, но не переставал о ней думать, особенно когда бывал в посольстве. Как он ни старался перебороть свое чувство к этой женщине, в душе он надеялся на еще одну случайную встречу с ней.

Не доходя до второго коридора, он вдруг услышал, как постукивают чьи-то каблучки по мраморному полу, и почему-то сразу понял чьи. Он остановился и стал ждать. Она свернула за угол и застыла на месте.

– О… адмирал, – воскликнула она, покраснев. Строгий деловой костюм, ее обычная одежда, не мог скрыть ее соблазнительных форм.

– Госпожа Браунинг, – столь же формально ответил он. – Очень рад видеть вас снова. Она перевела дыхание.

– Мне тоже было бы очень приятно видеть вас, адмирал… если бы я не выкинула такой номер на балу графа Орловского.

– Я сожалею, что вы мне не рады, но ничего такого припомнить не могу. Быть может, это произошло уже после нашего разговора?

Сквозь ее непритворное смущение пробилась улыбка.

– Вы прекрасно знаете, о чем я говорю, адмирал, но вы пытаетесь пощадить меня, и это очень мило.

– Клянусь вам, представления не имею. Но не слишком ли официально мы беседуем, сударыня?

– С моей стороны это защитный механизм.

– Он вам не нужен. А мне было бы очень приятно услышать «Вилф» вместо «Вельф».

– Право же…

– Смелее, Марша, будем хотя бы друзьями. Вдруг вам опять понадобится помощь для каталогизации, тем более вы теперь знаете, где меня найти.

– Вилф, вы невозможны.

– Нет, я Брим. Дерзну даже предложить вам чашку кф'кесса, если вы согласны подождать, пока я отправлю свой рапорт.

Она закрыла глаза и потрясла головой.

– Я обещала себе ничего такого не делать.

– Но мне вы никаких обещаний не давали. Она пристально посмотрела ему в глаза.

– Вы приглашаете меня как друг?

– Как друг, – заверил Брим, преисполненный благих намерений, хотя в душе и сознавал, что врет.

– Ну хорошо. Встретимся через полметацикла в столовой на четырнадцатом этаже. Она еще открыта.

– Я быстро, – сказал он с волнением, к которому примешивалась вина, и поспешил в аппаратную.

* * *

Но всего через несколько циклов после того, как они уселись перед кружками с кф'кессом, в столовой появился Урсис.

– Вилф, – сказал он, извинительно поклонившись Марше, – нам разрешили поездку на фронт.

– Что-что?

– На фронт, Вилф Анзор. Мы можем лететь.

– Когда?

– Сейчас. Немедленно. Нам зарезервировали два места на транспорте, который отходит… – Урсис сверился со временем, – меньше чем через мета-цикл. Барбюс собрал тебе чемодан – он в служебном глайдере внизу.

– Откуда ты узнал, что я здесь?

– Это единственное место в посольстве, куда я имею доступ – кроме вестибюля, – улыбнулся Урсис. – Вот я и пришел сюда.

– Война – это большое неудобство, – проворчал Брим, обращаясь к Марше. – Может быть, мы как-нибудь повторим это?

– В следующий раз, адмирал, – усмехнулась она, – я сама угощу вас кф'кессом.

– Договорились. – Брим заглянул в ее большие карие глаза. – Буду ждать. – И он, неожиданно для себя, коснулся ее руки.

Она взглянула на его пальцы, сжала их и подняла глаза.

– Я на вас рассчитываю, Вилф. Он помедлил мгновение, наслаждаясь теплом ее руки.

– Я тоже, – сказал он, схватил свой плащ и поспешил следом за Урсисом.

* * *

Меньше метацикла спустя – и за несколько циклов до взлета – Брим и Урсис уже стояли у переднего трапа огромного содескийского транспорта. Рокот его гравигенераторов, работающих на холостом ходу, вместе с громом генераторов отталкивания в гравибассейне создавал оглушительный шум. В холодном воздухе стояли запахи озона и нагретого металла. Чувствовалось, что это не рядовой старт – напряжение висело над кораблем, как тяжелый плащ. Дороги в космопорт были забиты ранеными, доставленными из боя. Содескийские пехотинцы, как наземные бойцы, не имели себе равных во Вселенной, и сражались они не на жизнь, а на смерть. Но, несмотря на все героические усилия, они продолжали отступать перед Лигой, имеющей решительный перевес в космосе.

Брим смотрел, как последние краулеры грузятся в кормовой трюм по прозрачным трубам. К транспорту на соседнем гравибассейне тянулись длинные колонны солдат в темно-зеленых скафандрах, с полной боевой выкладкой и мощными лучевыми пиками «Халодны Н-37», которые уже много поколений были основным вооружением содескийских наземных войск. Сколько этих храбрых медведей вернутся ранеными, как те бедолаги, что Брим видел недавно? Или не вернутся вообще? Он покачал головой. Планетолюбивому великому князю и его пекущимся о собственном благе советникам за многое придется ответить к концу этой войны – независимо от того, кто одержит победу.

Урсис с Бримом предъявили свои пропуска крепкому охраннику в посадочном салоне, и он направил их («Побыстрее, пожалуйста!») к специальной транспортной трубе у дальней стены. По ней они прибыли прямо на мостик, где на штурманском пульте мигало целое созвездие огоньков. Их встретил высокий худощавый содескиец в гражданской форме «Акро-Канны», государственной транспортной компании Г.Ф.С.Г. Он поклонился им и улыбнулся.

– Генерал Урсис, адмирал Брим, счастлив приветствовать вас на борту «Максима Чкалова». Я старший помощник Яков Григорович.

– Спасибо за гостеприимство, Григорович, – кивнул Урсис, – и наилучшие пожелания вашему капитану.

Григорович указал на два командных пульта перед массивными гиперэкранами, занимающими почти всю переднюю часть мостика. Полоски на скафандрах указывали, что там сидят пилоты очень высокого ранга.

– Капитан Павел Рычагов – он слева, ведет предстартовую подготовку – поручил мне проводить вас на места для наблюдателей.

Места для наблюдателей? Брим поднял брови. Даже на кораблях такого размера их обычно бывает не больше десяти, а при перегруженности фронтовых транспортов по крайней мере двум высокопоставленным пассажирам придется сидеть где-то сзади. Старому Бородову, как видно, пришлось пустить в ход все свои связи, чтобы это устроить.

Урсис, тоже поняв, видимо, какую привилегию им предоставляют, слегка поклонился.

– Капитан Рычагов оказывает нам честь. Пожалуйста, проводите нас.

Григорович, вернув поклон, провел их мимо пультов, занимавших добрых четверть кленета, в заднюю часть мостика, где помещались три ряда удобных кресел.

Брим знал, что в мирное время такие места стоили бы огромных денег, но во время войны в ход пошли другие ценности. Все кресла были заняты высокопоставленными армейскими офицерами, кроме двух в первом ряду с правого борта, куда старший помощник и подвел Брима с Урсисом.

– Прошу закрепить ремни немедленно, – сказал Григорович. – Мы вот-вот снимемся.

В этот самый момент капитан, коснувшись шлема, стал говорить что-то по громкой связи. Он говорил по-содескийски, но Брим и без перевода понимал, что это традиционное предупреждение перед стартом. Брим приготовился… и содрогнулся, когда произошло переключение на внутреннюю гравитацию и его желудок свело узлом. Он задержал дыхание, пока неприятное ощущение не прошло, потом расслабился и активировал ремни безопасности. Капитан объявил еще что-то, и рокот внизу стал слабеть, а палуба под ногами затряслась.

– Можно подумать, что ты в переводе не нуждаешься, Вилф Анзор, – заметил Урсис.

– Так ведь я впервые лечу, генерал, – усмехнулся Брим. – Это опасно?

– Зависит от Облачников, – насмешливо-наставительно произнес Урсис и тут же посерьезнел. – А вообще-то опасно. Совсем тебе не обязательно тащиться на фронт самому. Лучше бы мне запретили брать тебя туда.

– Я уже побывал в паре боев, – угрюмо улыбнулся Брим, – и выжил, хотя и не должен был.

– Это верно. Случалось, и я бывал в них вместе с тобой – на горе жукидам-лигерам. Но на этот раз дело, пожалуй, обстоит еще хуже. Впрочем, деваться некуда. Это часть того зла, что зовется войной.

Брим помимо воли испытал недоброе предчувствие. Никогда еще за все годы их знакомства Урсис не был настроен так мрачно. Видимо, война оборачивается очень худо для Содески – много хуже, чем он, Брим, предполагает.

Гравигенераторы тем временем заработали сильнее, горизонт скользнул на левый борт – «Максим Чкалов» сошел с гравиподушки и повернул направо, к одной из гигантских Бектоновых труб, замеченных Бримом еще при въезде в космопорт. Еще несколько циклов, и корабль поднялся в воздух, пробиваясь сквозь штормовые завихрения к космосу и к линии фронта.

* * *

Ранним вечером по громковскому времени они встретились со своим конвоем и заняли второе место в колонне из шести кораблей. Еще две такие же колонны двигались рядом с ними – одна в половине кленета по левому борту, другая между ними и на четверть кленета выше. Через определенные интервалы строй резко менял курс, чтобы избавиться от гиперторпед, которые могли выпустить корабли-призраки, способные отражать радиацию любого вида. Но эта невидимость давалась рейдерам дорогой ценой. Энергия, расходуемая на маскировку, ограничивала скорость – содескийский конвой по крайней мере двигался быстрее.

Транспорты сопровождал многочисленный эскорт «Карповых» Ж-16 и Ж-153 – даже несколько более новых «Гуревичей ГИМ-3» постоянно чертили узоры вокруг. Но их красивые маневры не вселяли в Брима уверенности. Он слишком хорошо знал, что высший пилотаж и полеты строем полезны для обучения пилотов, но в бою с лучше оснащенным противником от них толку мало. Даже мужества и таланта порой бывает недостаточно.

Сразу после утренней вахты, когда они вошли в более населенную часть гигантского доминиона, стали появляться первые разведчики Лиги, мелькая порой на экранах самого дальнего обнаружения сторожевых кораблей. Сначала они держались на расстоянии, но к исходу корабельных суток – по авалонским стандартам – они стали предпринимать короткие атаки и тут же отступать, словно испытывая оборону конвоя. Через два метацикла после начала вечерней вахты они вдруг ушли, словно по приказу. Космос сделался зловеще тихим – и пустым…

* * *

Гиперторпеды поразили массивный корпус «Максима Чкалова», когда он в очередной раз менял курс, идя почти на полной тяге, и собственная колоссальная скорость вместе с вражеским огнем сразу обрекла его на гибель. Три сокрушительных взрыва грохнули по левому борту примерно в девяноста иралах от носа, и послышался треск разрываемой обшивки, а следом роковой шум взрывной декомпрессии. Термическая и ударная волна от поврежденных носовых энергокамер исковеркала палубу мостика, разнесла гиперэкраны на кристальные осколки и убила значительную часть командного состава. Огромный корабль закачался и резко сбился с курса, что еще больше повредило его корпус и гигантские защитные кольца гипердвигателя. Они распались, высвободив громадную энергию, и на корабле вспыхнуло множество радиационных пожаров.

В считанные мгновения звездолет лишился гипердвигателя, загорелся в семи критических точках и, быстро проскочив константу Шелдона, вошел в дрейф на границе световой скорости.

Брим и Урсис в момент катастрофы направлялись в корабельную столовую и находились у большого трансформатора в направлении кормы от мостика. Масса трансформатора и спасла их от участи, постигшей многих по ту сторону переборки.

Страшные толчки, идущие снизу, швыряли Брима туда-сюда, несмотря на его имперский скафандр.

Сначала ему не верилось, что в них попали, но бешеная пульсация местной гравитации корабля и гаснущий свет могли означать только одно, и к этому добавился треск рвущейся обшивки.

Стал слышен и другой звук, самый жуткий и парализующий из всех, какие помнил Брим за свою военную карьеру. Он шел по шлемофону – полный муки утробный вой, затрагивающий самые примитивные слои мозга и сводящий с ума. Это кричали сотни пострадавших от взрывов, в разодранных скафандрах, с переломанными костями. Кричали сгоревшие заживо в радиоактивном огне. Это был отчаянный вопль о помощи. Это был стук кулаков о переборки, но помощи ждать было неоткуда. Казалось, вся Вселенная обезумела. Брим переключил шлемофон на ближнюю связь и повернулся к Урсису, который тоже был невредим, разве только оглушен немного.

– Закрой шлем, Ник! – заорал Брим и кивнул на мостик, закрыв и герметизировав собственный шлем.

Добравшись туда, он понял, что дело плохо. Люк заклинило – возможно, атмосферным давлением с этой стороны просевшей переборки.

– Худо, Вилф Анзор, – мрачно сказал медведь. – По ту сторону воздуха нет. «По льду смерть приходит быстро», как говорится.

Брим скрипнул зубами – вот почему заклинило люк.

– Ты прав, – прошептал он.

Урсис, приподнявшись на цыпочки, разбил стеклянную пластинку над люком и нажал красную кнопку. Короткое шипение уходящего воздуха тут же утихло. Люк отодвинулся и открыл картину ада, как бы его ни представляли в разных частях галактики. Палуба, вспучившись, опрокинула множество пультов, расшвыряв их – и их злосчастных операторов – по всему огромному полуконическому помещению, словно детские игрушки. Большой купол кристаллических гиперэкранов, создававший иллюзию нормального обзора на сверхсветовой скорости, снесло полностью. Осталась только рама, заполненная багровыми звездами и рваными осколками кристаллов, теперь прозрачными – беспомощный корабль быстро терял гиперскорость. И языки радиационных пожаров мерцали повсюду, где распадалась обшивка, сделанная из сплава коллапсия.

Двое вахтенных, переживших катастрофу на мостике, пытались сбить пламя с помощью ручных генераторов Н-лучей, но Брим понимал, что такой малостью огонь не потушишь. Бросив взгляд на системный пульт, он увидел, что давление в главном противопожарном излучателе отсутствует.

Безжизненное тело капитана Рычагова в разорванном скафандре молчаливо уведомляло о том, что кораблем больше некому командовать. Брим, собравшись с мыслями, принял ответственность на себя.

– Ник, – сказал он, указав на оглушенного радиста, – пусть он обратится по КА'ППА-связи к нашему эскорту и попросит о помощи. Открытым текстом. Координаты… – Брим посмотрел на штурманский пульт: чтобы читать звездные карты, языки знать не обязательно. Он быстро произвел в уме вычисления и сказал:

– ТГ тире двадцать восемь минус… девятнадцать-девятнадцать.

Урсис кивнул и заговорил с радистом по-содескийски.

Брим принялся за Григоровича, который тоже был контужен, но чудом остался цел.

– Пусть экипаж подготовит к старту все исправные катера в ангаре. Их навигационные системы надо настроить на определенную позицию – но без моей команды внешние люки не открывайте.

– Есть, адмирал, – ответил Григорович, словно Брима внезапно назначили акроканнским капитаном – да так оно, собственно, и было.

– Этот вахтенный отвечает только за радиосвязь, Вилф Анзор, – сообщил Урсис. – А КА'ППА – оператор убит.

– Пусть все-таки попытается передать. Разница не так уж велика.

– Он говорит, что попробует, – доложил вскоре Урсис.

– Побудь с ним, Ник. Пусть он вызовет заодно пару тяжелых буксиров. На случай, если эту развалину все-таки можно спасти.

– Хорошо, Вилф Анзор.

Внизу грянул сильный взрыв, и палуба дрогнула. Снаружи из клапанов безопасности вдоль перекошенной КА'ППА-мачты хлынули потоки гравитонов.

– Уцелевшие катера активированы, но для ввода координат им нужны данные с главного корабельного пульта, – сдавленным голосом доложил Григорович.

– Хватит ли их на весь экипаж?

– Живые поместятся, – кивнул медведь.

– Хорошо. Настройте навигационный пульт, а после встретимся вон там. – Брим указал в дальний угол мостика и перелез через остатки разбитой аппаратуры, где валялся искореженный труп офицера. Из инженерной команды уцелела только одна женщина – остальные безжизненно повисли на привязных ремнях. Брим велел подошедшему Григоровичу:

– Спросите у нее, в каком мы состоянии.

После кратких переговоров Григорович нахмурился.

– Она не может сказать наверняка, капитан. Большинство постов не отвечает.

– А корпус? На мой взгляд, попадание вызвало много структурных повреждений.

Григорович снова допросил медведицу и ответил:

– Она думает, что у нас сломан киль, но это не самое главное. Вот посмотрите… – Он указал на цифры, судорожно мигающие в центре дисплея. – Температура внизу уже перешла за точку плавления плазменных камер, питающих гипердвигатель.

– Вутова мать, – выругался Брим. Это уже серьезно. Если медведица не ошибается – а у него не было оснований сомневаться в ее словах, – «Максим Чкалов» скоро разлетится на элементарные частицы вместе с теми, кто остается на борту. – Спросите ее, сколько еще нам осталось.

– Говорит, что не больше метацикла, – тут же ответил Григорович.

Медведица в подтверждение подняла вверх палец, и ее глаза расширились от ужаса, словно перед лицом смерти.

– Что случилось? – насторожился Брим. Ответ не нуждался в переводе. Она изрыгнула поток крови на щиток своего скафандра, дернулась и повалилась на пульт.

Григорович склонил голову и сказал угрюмо:

– Здесь нам больше нечего делать.

Брим, вздохнув, обвел взглядом разбитый мостик.

– Это точно. Пошли. – И он стал пробираться через обломки к Урсису у радиостанции. – Ну что, связались вы с кем-нибудь, Ник?

– Связь работает будь здоров, – проворчал Урсис.

– Это хорошо! Значит, помощь будет?

– Я этого не сказал. Я сказал, что связь работает.

– Не понял, – насторожился Брим.

– Мы связались со всеми, но помощи не будет, – сердито пояснил Урсис. – Сторожевики защищают конвой, Вут их забери.

В наполненных слезами глазах радиста читалась паника.

– Вели этому медведю взять себя в руки! – проворчал Брим. – И пусть приготовится передать голосовое сообщение всем постам. Мы покидаем корабль – и как можно быстрее.

Урсис стал передавать приказ испуганному радисту, а Брим со всем доступным ему спокойствием спросил Григоровича:

– Известен вам порядок эвакуации с корабля? Тот кивнул.

– Готово, – доложил Урсис.

– Командуйте, Григорович, – велел Брим, указав на рацию. Старший помощник сел рядом с радистом, а Брим добавил:

– Ник, скажи этому юнцу, чтобы бежал в ангар и садился в катер. Он свое дело сделал.

Но тут молодой радист выпалил какую-то длинную фразу по-содескийски, в ужасе глядя на Брима.

– Чего это он?

– Спрашивает, как, по-твоему, взорвется корабль или нет?

– Скажи, что не взорвется, пока я на борту, – угрюмо хмыкнул Брим, надеясь, что это не просто бравада.

Урсис быстро произнес что-то, указывая в сторону кормового люка, и молодой медведь вихрем помчался туда.

Брим, хотя у него самого внутри бурлило нечто, очень напоминающее панику, заставил себя стоять спокой но, пока Григорович трижды не объявил по радио акроканнскую версию команды «покинуть корабль». Все, кто уцелел из вахты на мостике, поспешили в ангар, и старший помощник тоже поднялся с места.

– Пошли, – сказал тогда Брим, и они втроем сквозь хаос и пламя двинулись к люку, задержавшись у тела капитана Рычагова.

– Неохота мне оставлять его здесь, – еле слышно через гул в шлемофоне произнес Григорович. – Мы с ним проделали немало кленетов.

Брим сочувственно кивнул и сказал:

– Я думаю, капитан не стал бы упрекать нас, учитывая обстоятельства.

Григорович перешагнул через тело.

– Да, пожалуй, – хмыкнул он, пробираясь на корму со всей возможной быстротой. – Будь он жив, он, вероятно, первый приказал бы нам уходить. – Он дошел до трапа и вдруг остановился. – Погодите! А ведь координаты на пульты катеров так и не поступили.

– То есть как? Я ведь велел вам ввести их через эксплуатационный пульт.

– Я и ввел, – заявил Григорович.

– Так в чем же дело?

– Эта процедура требует также ввода с навигационного пульта. Я наладил канал, но…

– Но что?

– Я не умею обращаться с навигационным пультом.

– Преле-естно, – прорычал Брим. – Просто прелестно. Без этой информации у нас есть три варианта: случайно наткнуться на пригодную для жизни планету, умереть с голоду, когда кончится паек, или подавать сигналы бедствия в надежде, что Облачники не доберутся до нас первыми – а они доберутся, поскольку захватили почти всю территорию в этом секторе. Ну и что делать будем?

– А вы не владеете навигаторскими навыками? – спросил Григорович.

– Может, и владею, – нахмурился Брим, – если пульт у вас такой же, как на наших кораблях.

– Думаю, такой же, – сказал Урсис. – Мы их импортируем из Авалона – это легче, чем налаживать производство своих.

– А к какому пульту вы подключились? – спросил Брим.

Григорович показал в глубь охваченного пожаром помещения.

– Вон к тому, второму спереди. Почти все остальные вышли из строя.

– И что я должен сделать?

– Ввести определенный участок звездной карты в память катеров.

– И все?

– Когда информация отобрана, загрузка начинается автоматически. Об этом я позаботился.

– Ладно. Вы двое идите в ангар. Я приду… как только соображу, что к чему.

– Мы тебя подождем, – запротестовал Урсис.

– Не надо. Ступайте туда и позаботьтесь, чтобы разместились все. Потом прикажите им отойти на безопасное расстояние на случай, если эта штука рванет еще до того, как я подберу нам координаты. Какой прок пропадать всем сразу – так ведь?

– Я не оставлю тебя на верную смерть, – заявил Урсис.

– А я и не собираюсь умирать. Чем больше мы спорим, тем вероятнее, что случится какая-нибудь пакость. – Брим подбоченился. – Послушай, Ник, на этом корабле ты самый старший по званию. Должен же кто-то руководить эвакуацией.

– Ну а ты как же?

– Если останется лишний катер, я и сам его выведу. Если нет – дам вам сигнал, чтобы кто-нибудь подошел и забрал меня. Годится?

– Нет, но раз уж ты напомнил мне о моих обязанностях… Помни и ты, Вилф Анзор: если ты загнешься тут, никогда больше не буду с тобой разговаривать. – И Урсис вместе с Григоровичем зашагали прочь по коридору.

Брим еще раз оглядел то, что осталось от мостика. Из всех живых душ в этой части корабля явно остались только они трое. Он пробрался к пульту, на который указал Григорович, и вытащил из-за него тело мертвого оператора. Потом сел на его место и вздохнул с облегчением – здесь ему все было знакомо.

Палуба у него под ногами затряслась, и он инстинктивно понял, что это предвещает скорый конец огромных энергетических камер, расположенных вдоль киля. У него остались считанные циклы на то, чтобы уйти с мостика. Охладительный блок его скафандра уже едва справлялся с жаром разгорающегося радиационного пожара.

Брим вызвал на большой центральный экран объемную карту сектора и принялся за работу. Он не был специалистом в трансгалактической навигации (вплотную он занимался этим только в Академии), но за годы в пилотском кресле овладел начатками этой науки – достаточно, чтобы самому справиться с прокладкой курса. Он включил функцию «СФЕРА» и навел светящийся шар на маленький красный значок, указывающий местоположение корабля. Поглядывая краем глаза на хронометр, он увеличил шар до радиуса около половины светового года, нажал «ВЫБОР» и стал ждать. Несколько мгновений спустя началась передача – сначала на эксплуатационный пульт, а оттуда, предположительно, в компьютеры катеров.

Брим поставил охладитель скафандра на аварийный максимум и побежал сквозь огонь. Едва он успел задраить люк снаружи, как на только что покинутом им мостике грохнул взрыв. Скрипнув зубами, он во всю прыть помчался на корму по перекошенной палубе. Он уже добежал до гравитрапа, но тут позади сверкнуло, и мощный разряд энергии чуть не сбил его с ног.

Брим оглянулся – переборка мостика раскололась, и от нее катился по коридору поток огня. Поборов панику, Брим сиганул на трап и соскользнул на нижний этаж, а огненная волна, настигая, уже лизала подметки его башмаков. Впереди виднелась одна из аварийных дверей, вставленных в главные переборки как раз на случай такой вот катастрофы. Одной Вселенной известно, откуда он взял силы, чтобы добежать до этого люка, опередив пожар.

Он влетел в проем, одновременно нажав кнопку «АВАРИЙНОЕ ЗАКРЫТИЕ», и три массивные шторы тут же опустились у него за спиной, отрезав его от пламени. Задыхаясь, Брим представил себе такие же шторы, упавшие в этот момент на всех других уровнях обреченного корабля. Теперь он навсегда замурован в кормовой части…

Машинное отделение, в котором он оказался, представляло собой черный хаос. Огромные генераторы лежали грудами там, где раньше были освещенные проходы, и искрили остатками энергии. Рядом светились жаром самораспада массивные трансформаторы. Поврежденные волноводы сыпали разрядами и похоже было, что тут бушует гроза. И повсюду, куда ни глянь, красные глазки индикаторов исправно оповещали мертвый персонал о том, что распределительная сеть повреждена. Это было видение ада глазами инженера, но здесь хотя бы ничего не горело – пока.

Брим подавил растущий ужас и побрел через мрак, ругаясь, наступая на оборванные провода и стараясь пробраться к кормовому выходу, чтобы оттуда по аварийному трапу спуститься прямо в ангар. Каким-то образом ему это удалось, но он посмотрел на хронометр и понял, что время на исходе.

Слетев кубарем по бесконечным гравиступенькам, он добрался до ангара, сделав только один крюк – пришлось обойти неразорвавшиеся вражеские торпеды, вошедшие на сто пятьдесят иралов внутрь корабля и застрявшие в путанице волноводов. Их зловещие боеголовки излучали радиацию, способную пробить даже имперский скафандр, поэтому Брим снова свернул в темный закоулок, который в конце концов вывел его в нужную сторону. Этот обход стоил Бриму драгоценных мгновений, но каким-то чудом «Максим Чкалов» еще не развалился на куски, когда Брим ворвался в ангар.

На взлетной палубе остался всего один катер. Рядом стоял Урсис со старым боевым бластером в руке, а на трапе катера лежали четверо мертвых медведей.

– Ник, – крикнул Брим, перебегая через палубу, – что здесь произошло?

В это самое время первые характерные колебания бета-вибрации сотрясли палубу снизу.

– Расскажу, когда выберемся, – ответил медведь, забираясь в люк.

Брим, ввалившись в кабину следом за ним, рухнул в левое кресло. Пристегиваясь одной рукой, он подал энергию на первый гравигенератор и поставил демпфер тяги на МИНИМУМ. С кормы донесся ощутимый толчок – катер подключился к источнику энергии.

– Так какого же черта у вас тут стряслось? – спросил Брим.

– Ты про трупы?

– Про них.

– Матросы. Вылезли из гипердвигательного отсека, что ли, когда все остальные уже смылись. Остался только этот катер, последний, а они не захотели тебя ждать. Ну и… – пожал плечами Урсис.

– Спасибо, друг. – Давление топлива быстро поднималось, и прибор показал 3100. – А остальные? Почему они не подождали?

– Сильный взрыв в носовой части. Запаниковали, ну и снялись… Штатские, одно слово. Никакой дисциплины в критических ситуациях.

Индикатор активности первого гравигенератора стал желтым, потом зеленым, и палуба под ногами слегка завибрировала – в противовес жутким толчкам, которые шли снизу и теперь приняли ярко выраженный гамма-ритм.