Текст книги "Осада"

Автор книги: Билл Болдуин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)

Несмотря на то, что Брим выбросил из головы все мысли о Марше Браунинг, она то и дело мелькала в его воображении с тех пор, как глайдер доставил его к дворцовым дверям. Продвигаясь вперед с удручающей медлительностью, он начинал чувствовать волнение, которого никак не мог побороть. Теперь всего несколько сановников отделяло его от… Он призвал на помощь всю свою решимость. Никакого больше флирта с замужними женщинами.

Официально представившись новому маршалу Николаю Януарьевичу Урсису («Ник, – шепнул ему Брим, – какой же ты важный!»), адмирал задержался подле посла оккупированного Азурна и его супруги. Они сразу вспомнили, что Брим был награжден высшим азурнийским орденом еще в начале своей карьеры, и очень тепло приветствовали его, прежде чем передать ликсорскому послу. Ликсорская пара представляла традиционно нейтральную область галактики, которая вот уже тысячу стандартных лет наживалась на продаже оружия обеим сторонам всякого вооруженного конфликта. Брим всегда переводил слово «нейтральный» как «жадный», когда дело касалось ликсорийцев, но он давно научился искусству дипломатических улыбок и быстро перешел к послу оккупированного Эффервика. Делая это, он взглянул на следующую пару, ища Маршу Браунинг, но… ее там не было! Ни ее, ни ее мужа Креллингхема. Наскоро выразив свое почтение представителям державы, бывшей прежде самым могущественным союзником Империи, а ныне ставшей одной из оккупированных Лигой территорий, он перешел к некой Стефани Тейт, атташе авалонского посольства. После обычных формальностей он справился о Браунинге и узнал, что посла накануне внезапно вызвали в Авалон.

В продолжение примерно пятисот стандартных лет Брим был представлен трем баронам и еще одному медведю, архиепископу градгроут-норшелитской церкви. В конце концов он добрался до великой княгини Катерины. На сей раз она была в платье янтарного цвета, оттеняющем ее великолепный каштановый мех. На ее царственной голове красовалась тиара, стоящая столько же, сколько какая-нибудь мелкая звезда.

– Итак, адмирал, – с улыбкой спросила княгиня, – вы, наверное, удивлены приобщением к содескийскому верховному командованию? Я слышала, вы очень заняты.

– Делаю, что могу, ваше величество. Работа не так тяжела, когда веришь в ее успех.

– Успех для Содески?

– Для Содески, для Империи, для цивилизации. Мы должны вернуть свободу всем, кто утратил ее. Катерина посмотрела на Брима сверху вниз.

– Странное дело, адмирал, вы как будто и правда верите в то, что говорите.

– Разумеется, верю, ваше величество, – нахмурился Брим, – иначе бы я этого не говорил.

– Поэтому мы, в свою очередь, верим в вас, адмирал. – И княгиня с улыбкой сказала мажордому:

– Клаус, позаботьтесь о том, чтобы адмирал получил все, что пожелает.

Брим влился в толпу и встретился с Бородовым, который явился несколько раньше и теперь делал ему знаки из зала. Но медведь углядел среди гостей какого-то промышленника и вознамерился задать ему взбучку по поводу низкой производительности на паре его заводов. Брим отклонил предложение Бородова позабавиться вместе и двинулся сквозь блистательную толчею к ближайшему буфету.

Не так уж я и разочарован отсутствием Марши Браунинг, говорил он себе. Она как-никак замужняя женщина. Но, с другой стороны, они были друзьями, и она при этом чертовски привлекательна. Очень похожа на женщину, которая говорит с громадным серым медведем в мундире гренадера.

– Марша! – воскликнул Брим, когда она посмотрела на него. – Не ожидал увидеть вас здесь сегодня.

Одетая в синее декольтированное платье, обтягивающее ее пышную фигуру так, что любая медведица могла умереть от зависти, Марша немного помедлила и улыбнулась, словно приглашая его присоединиться к ней.

– Я сама до последней минуты не знала, что окажусь здесь, – шепнула она, покраснев, и сказала трем своим собеседникам:

– Полковник Тульско Добренин, заместитель секретаря Марстон, куратор Китночек, позвольте представить вам моего соотечественника контр-адмирала Вилфа Анзора Брима.

Добренин тут же протянул Бриму лапу.

– Наслышан о вас, адмирал Брим, – сказал он, поправляя свой монокль в оправе черного дерева. – Вы друг нашего нового маршала Урсиса, верно?

– Да полковник, верно. Мы с маршалом знакомы уже много лет.

– Тогда мы скоро встретимся опять, адмирал, – улыбнулся медведь. – Мои экипажи прибыли сюда не далее как утром, пройдя обучение на вашей родине, в Карескрии. На днях мы получим новые ЖМ-2 и проведем дальнейшую тактическую подготовку здесь, в Громкове. Они не раз упоминали ваше имя.

– Вы делаете мне честь, полковник. – Брим обменялся рукопожатием с Лидией Марстон, длинноногой блондинкой с глазами закоренелого наемного убийцы, командированной из Авалона, и с Борисом Ялтием Китночеком, специалистом по редким манускриптам.

После обычного обмена любезностями Добренина умыкнули две элегантные медведицы, а Марстон и Китночек удалились сами по себе. По некоторым их словам Брим заподозрил, что сей эксперт имеет дело не только с манускриптами.

– Могу поспорить, что вы по своей линии культурного обмена не часто имеете дело с Китночеком, – сказал он Марше.

– Не часто, – улыбнулась она. – Не знаю даже почему. Возможно, я предлагаю не те манускрипты.

– Думаю, Марша, что вы совершенно правы.

– Ну что ж, – вздохнула она. – Жизнь полна мелких разочарований. – Она заглянула в свой пустой бокал и демонстративно надула губы. – Не хотите ли мне помочь?

– Это мы сейчас исправим. – Брим кивнул бармену и направил Маршу к столику, который только что освободился. Через несколько мгновений он вернулся с логийским самого великолепного оттенка, который когда-либо видел. Первый же глоток подтвердил старую истину: «Чем вино более логийское, тем оно светлее». Коснувшись бокала Марши своим, он произнес:

– За графа Орловского. Пусть он переживет всех нас и поит своих гостей таким же логийским до конца своих дней!

– За графа Орловского, – повторила Марша, подняв бокал. – Многая ему лета! – Она выпила и шепнула, слепка зардевшись:

– Вилф Брим, я… я надеялась, что вы будете здесь – вопреки себе самой.

– Спасибо, Марша, – с легким смущением ответил Брим, глядя ей в глаза. – Спасибо за все, включая и ваши чудесные КА'ППА-граммы. Они помогали мне сохранить рассудок в течение очень нелегких недель. – Он конфузливо усмехнулся. – Я тоже надеялся, что вы будете здесь. Вы сегодня очень красивы.

– Не знаю, правду ли вы говорите, Вилф Брим, – потупилась она, – но я не променяла бы эти ваши слова и на миллион кредиток.

– За эти слова вы миллиона не получите, – с улыбкой заверил он. – Столь очевидные вещи не стоят миллиона. – Они поболтали еще немного о пустяках, и у обоих одновременно кончились темы для разговора. Они посидели немного, слушая громкую музыку, между тем как пестрые обитатели всей галактики толклись у бара. Потом Марша прищурилась и сказала с лукавой улыбкой:

– Сказать по правде, я не собиралась сегодня на бал. А вы?

– Тоже нет Я бы и не вспомнил о нем, если бы старшина Барбюс не сказал.

– Барбюс? – подняла брови она. – Это не тот громадный, абсолютно неотразимый парень из Авалона?

Брим пораздумал. Пожалуй, второго такого, как Барбюс, не найти во всей Содеске.

– Лысый?

– Совершенно лысый.

– Похоже, это он и есть. Так вы с ним встречались?

– Он на днях зашел ко мне в офис, – слегка нахмурилась Марша, – принес какое-то приглашение… как раз на сегодняшний бал, кажется. Оставил его у моего секретаря. Я заметила его, когда он выходил – уж очень он большой. С чего это ему вздумалось разносить приглашения?

– Не знаю, право, – подавив стон, ответил Брим. Он и, правда, не знал, но мог догадаться.

– Как бы там ни было, – продолжила Марша, – я была бы не прочь выбраться из этого шумного зверинца. Вы на глайдере?

– Так получилось, что да, – улыбнулся Брим. – Но не захотите же вы меня покинуть, раз уж я здесь?

– Нет, если вы сами не захотите быть покинутым. Я знаю тут один прелестный кабачок – выпивка там, правда, не столь хороша, как у Орловского, к тому же не дармовая, зато там мы сможем хотя бы услышать друг друга. Ну и… там никто не станет задаваться вопросом, почему мы столько времени проводим вместе. Нигде во всей галактике не сплетничают так, как в Громкове.

– Откуда вы знаете? Может, где-нибудь в Лиге есть места и почище. Вы наверняка не везде побывали.

– Вилф Брим, вы невозможный человек. Вы прекрасно понимаете, о чем я. И мне бы очень хотелось узнать вас получше.

– Заметано, Марша Браунинг, – улыбнулся Брим. – И как же мы осуществим эту подпольную акцию?

– Я отошлю свой лимузин, а вы потом отвезете меня домой. Как вам мой план?

– Годится. Я возьму ваше пальто и буду ждать вас в вестибюле.

Через полметацикла они покинули дворец.

* * *

Широкие бульвары и великолепные особняки близ Зимнего дворца скоро сменились деловыми кварталами. Проспект Шамрай был украшен флагами, и в высоких зданиях мирно светились огни, невзирая на реальную угрозу нападения из космоса. Брим вел, а Марша указывала ему дорогу с уверенностью, рожденной пребыванием во множестве экзотических городов галактики. На ней было облегающее шерстяное пальто и крошечная шляпка-таблетка, напоминающая Бриму орудийную башню без разлагателей. Марша, даже тепло одетая, была очень красива.

– Поверните направо вон у того дома с золотым шпилем, – сказала она, показывая сквозь занесенное снегом ветровое стекло, – а потом налево, где въезд на бульвар Берсова.

Брим улыбнулся про себя. Следуя за мужем-дипломатом во все концы Империи, она стала настоящей космополиткой и почти всюду чувствует себя дома.

– Дайте мне знать, когда подъедем к Авалону, – пошутил он.

– Как вы быстро водите, – засмеялась в ответ она. – Я и не заметила, как мы вышли за пределы световой скорости.

– При такой ровной езде немудрено обмануться. – Брим свернул на въезд.

– Надо будет проехать в Турчикские ворота, – предупредила она. – Их легко пропустить. – По обе стороны улицы, сузившейся с двенадцати до четырех рядов и покрытой свежевыпавшим снегом, торчали в белой мгле громадные спиралевидные башни, соединенные друг с другом толстыми трубами и светящимися проводами.

– Куда теперь? – спросил Брим.

Глайдер миновал уже с полдюжины указательных столбиков, отмечающих главную полосу движения. Это был уже жилой район, где стояли двух– и трехэтажные домики с крутыми крышами, резными балконами и затейливыми крылечками, а вдоль улицы росли невысокие, запорошенные снегом деревья. Марша прищурилась, вглядываясь в снег.

– Езжайте помедленнее. Без фонарей – это задача нелегкая, но тут должен быть целый ряд магазинов и… точно, на следующем перекрестке сворачивайте влево и паркуйтесь, где удастся.

Брим свернул на узкую торговую улочку. Все магазины в этот час были закрыты. Старинные здания из черного камня не превышали четырех-пяти этажей, и снег подчеркивал каждую выпуклость их лепных фасадов. Но у обеих обочин, несмотря на позднее время, плотными рядами стояли глайдеры всевозможных марок.

– Вон там есть просвет, – заметила Марша. – Внедряйтесь.

Брим посмотрел вдоль улицы, тускло освещенной их фарами, – этот свет разве что пешеходов мог предостеречь.

– Зоркий же у вас глаз.

– Нам повезло. Это заведение очень популярно – и у людей, и у медведей. – Не успели они припарковаться, как на улице появились еще три глайдера, мерцая фарами, как прищуренными глазами. – Видите?

Брим смотрел на Маршу в темноте. Отопление глайдера безуспешно боролось с содескийским морозом. Даже в виде силуэта она была прекрасна.

Она, взглянув в его сторону, повернулась к нему лицом и долго смотрела на него.

– Кредитку за ваши мысли, – сказала она наконец.

– Я был бы смущен куда больше, чем на кредитку, если бы вы в них проникли, – сознался Брим, краснея в темноте.

Марша неожиданно обвила руками его шею и поцеловала прямо в губы.

– Ну что, – тихо спросила она, касаясь его носа своим, – заработала я свою кредитку?

– М-мм, – произнес Брим. – Мне думается, да – но, может быть, стоит попробовать еще раз. – Он привлек ее к себе и прижался к ее губам своими. А потом, слегка отстранившись, добавил:

– Может быть, пойдем? Пока я… э-э…

– Пожалуй, – проговорила она, поправляя шляпку. Ветровое стекло тем временем уже занесло снегом, и Брим, выйдя, ушел в сугроб по щиколотку, хотя улицу явно расчищали не более метацикла назад. Он обошел машину, дождался, когда пройдет рабочий с энерголопатой, помог выйти Марше, и они направились к двери под вывеской, исписанной старинными содескийскими буквами.

Брим открыл тяжелую дверь, и навстречу хлынула волна тепла, насыщенного запахами вина, хогга-пойи, сигарет муокко, духов и всевозможных специй. Вторая дверь открылась в шумный, освещенный свечами зал с низкими стропилами потолка и закопченными стенами, где слышался гул голосов и звон хрусталя. Но все покрывали звуки задумчивой, меланхолической содескийской народной музыки, шедшие от трех громадных струнных инструментов, называемых акьялалабами. Огромный рыжеватый медведь, весь в черном, не считая белой накрахмаленной рубашки и красной ленты на шее, с приветливой улыбкой поклонился вошедшим.

– Добро пожаловать в ресторан Гровника, – сказал он по-авалонски, оглядел зал и сверился с засаленного вида дисплеем у себя на конторке. – У меня осталась только одна кабина, но я с большим удовольствием провожу вас туда.

Брим не успел еще ответить, как Марша кивнула и сказала что-то медведю на его собственном языке, вызвав у него широкую улыбку. Метрдотель поцеловал Марше руку, еще раз поклонился Бриму, сделал знак официанту и повел гостей сквозь дымный полумрак к деревянной кабинке у стены, покрытой содескийской народной росписью – судя по всему, подлинной. В соседней загородке двое таинственных Ночных Торговцев держались за руки над бокалами с темно-красным вином, за ближним столиком четверо молодых медведей в костюмах какой-то гильдии обмывали нечто очень важное – по крайней мере для них. За столиками сидели люди, слишком занятые, чтобы обращать внимание на двух своих соплеменников, одетых скорее для придворной церемонии, чем для посещения местного кабачка, хотя бы и столь популярного, как «У Гровника».

– Не знал, что вы говорите на их языке, – заметил Брим.

– Я это делаю не слишком хорошо, – слегка зарумянилась она. – Просто у меня такое хобби. Стараюсь хотя бы немного овладеть языком тех мест, куда нас посылают.

Брим заказал бутылку любимого логийского и сел напротив Марши.

– Очень полезное хобби. Я сам сумел выучить только лигерский фертрюхт – да и то потому, что это помогало мне заработать на хлеб, когда я был мальчишкой.

– Какая ирония, не правда ли? – засмеялась она. – Если учесть, что вы почти всю свою жизнь сражаетесь с ними.

– Я и сам не раз об этом думал. – Официант в белом переднике и высоком поварском колпаке подал им вино. Брим нахмурился, пробуя превосходный напиток. – Это подлое племя. Думаю, вы с послом тоже не слишком их обожаете.

– Зато они обеспечили нам несколько великолепных назначений, – улыбнулась Марша, пригубив свой бокал. – Не будь с Лигой столько хлопот, дипломатический корпус совсем бы захирел, и…

– И что?

– Ну, наверное, я не изучила бы так хорошо галактику… и ее многочисленные языки.

– А сколько вы знаете? – Брима все больше очаровывала эта скромная женщина, оказавшаяся на поверку столь же умной, как и красивой.

Она, подумав немного, улыбнулась.

– Я вообще-то не считала, но, кажется… По настоянию Брима она вспомнила двенадцать языков и диалектов, включая и его родной карескрийский, который для большинства жителей Империи звучал почти как иностранный. За следующий метацикл Брим убедился, что не совсем еще разучился отдыхать – он просто забыл, как это делается. Чувствуя себя очень комфортно, он прикончил первую бутылку, вылив последние капли в бокал Марши.

– Вилф Брим, – с легкой улыбкой запротестовала она, – если бы я не знала вас так хорошо, то подумала бы, что вы замышляете воспользоваться моей слабостью.

– Несколько капель дела не решают, – засмеялся он. – Но я вообще-то собирался заказать вторую бутылку, если вы не слишком торопитесь домой.

– Ага, значит, все-таки замышляете?

– Никогда, – театрально воскликнул Брим, интересуясь про себя, захмелела ли она так же, как и он. – Лучше смерть, чем бесчестье, – или как там это говорится.

– Вы правду говорите, адмирал Брим? – с шутливым недоверием осведомилась она. – Если бы я хоть чуточку заподозрила вас в бесчестных намерениях, ни за что не позволила бы вам отвезти меня домой.

Брим в мнимом раздумье схватился за переносицу.

– Как убедить вас в чистоте моих помыслов?

– Гм-м. – И Марша мелодраматически нахмурилась. – Не думаю, что это возможно, если…

– Если мы не закажем еще вина?

– Вот-вот.

Брим подозвал официанта.

– Давайте выясним прямо сейчас.

* * *

Вторую бутылку они пили гораздо медленнее. Шум ресторана отошел куда-то далеко, а их разговор приобрел более интимный характер. Всплыло внезапно имя Марго Эффервик, первой – и самой известной – любви Брима.

– И она действительно спасла вашу жизнь в битве при Зонге? – спросила Марша. – Значит, она очень сильно вас любила, если пошла на такой риск.

– Когда-то я думал, что так и есть, – кивнул Брим. – Но лигерская тайм-трава убила все ее чувства – как, можно сказать, и саму Марго. Я надеялся, что она справится с этим, но…

– Я видела много ее голографий. Она была красавица – да и осталась ею, полагаю.

– Да. – Бриму захотелось переменить разговор. – Надеюсь, что так. Но вы тоже очень красивая женщина.

– Вы уже говорили это. – Марша перешла на шепот. – Надеюсь, что это правда – по крайней мере для вас.

– Уж поверьте. – Пальто, которое он набросил ей на плечи, успело распахнуться, открыв неоглядные пространства кремовой кожи. Последние несколько циклов Бриму было трудно не пялить на это глаза. Марша воспользовалась моментом, чтобы слегка передвинуться, и в поле его зрения попали маленькие крепкие груди, туго натягивающие ткань. Брим покраснел до ушей и встретился со взглядом Марши – очень понимающим взглядом.

– Ага, адмирал Брим, – проворковала она с веселым огоньком в глазах, – вот я вас и поймала.

– Извините, – смущенно пробормотал Брим. Рядом с этой бесконечно соблазнительной женщиной он почему-то чувствовал себя как мальчишка.

– За что?

– Ну как за что? – еще больше сконфузился он.

– А вот так. Я не для того надела такое платье, чтобы на меня никто не смотрел. – И она слегка повела плечами, открыв еще больше белой кожи. – Интересно, у меня грудь такая же красивая, как у Марго Эффервик?

Бриму стало трудно дышать.

– Гм-м, – протянул он, уже не скрывая, что смотрит, – я бы сказал, что да – насколько я вижу.

– Это что, намек? – покраснела она.

– Просто мне недостает информации. Должен же я сравнить.

– А что, если я предоставлю вам такую возможность? – спросила она, глядя ему прямо в глаза.

Брим почувствовал, что вступает на предательскую почву, и осведомился шутливо:

– Где, прямо здесь?

Она поглядела по сторонам и улыбнулась.

– Потому-то я и не люблю напиваться на людях. – И она расстегнула сзади молнию, судя по звуку. – Креллингхем в таких случаях просто из себя выходит. А меня иногда прямо подмывает выкинуть что-то неподобающее. – Она прикрылась пальто спереди, как щитом, и опустила корсаж, обнажив маленькие, слегка поникшие груди, которым могла бы позавидовать женщина вдвое моложе нее. – Ну вот, – сказала она с торжествующим смешком, – теперь можете сравнивать.

Смущенный Брим стрельнул глазами по сторонам и убедился, что никто, кроме него, не может видеть ничего, помимо пальто.

– Итак? – сказала она, тихонько массируя большущий, коричневато-розовый сосок. Брим ощутил растущее возбуждение.

– Вы правда хотите знать? – спросил он, глядя как завороженный на сетку голубых жилок вокруг ее больших узловатых ареалов.

– Правда хочу.

– Ну-у, – промямлил он, – у вас они больше и… круглее, что ли. У Марго…

– Не стану спрашивать, чьи вы предпочитаете, – сказала она, поправляя платье.

– Н-не могу сказать так сразу. Но, Вутова мать, ты потрясающая женщина, Марша.

– Ты еще не видел остального. Хочешь посмотреть?

– Где – здесь?

– Это было бы здорово, – хихикнула она. – Особенно в этом длинном платье. Вилф, – сказала она, помолчав, – тебе уже, наверное, ясно, что этой ночью я решилась… ну, скажем, нарушить правила. Я хочу тебя с нашей первой встречи и никак не могу от этого желания избавиться. Согласен ты сделать одолжение замужней женщине? Не в столь людном месте, конечно, – улыбнулась она.

В ширинке у Брима подозрительно увлажнилось.

– Ты не первая замужняя женщина, которую я любил. И, видит Вселенная, я тоже тебя хочу. Уже давно – ты сама должна была заметить.

– Я надеялась на это. – Она принялась рыться в сумочке. – У одних моих друзей есть квартирка, которой мы пользуемся в таких вот случаях. Я взяла у них вечером ключ… на всякий случай…

– Должен спросить тебя об одной вещи. – Брим скрипнул зубами. – Как посмотрит на это посол?

– Спасибо, – серьезно сказала она. – Я рада, что у тебя хватило мужества спросить об этом. – Она сложила руки и посмотрела Бриму в глаза. – Креллингхем, конечно, был бы против – по крайней мере раньше он всегда возражал. Но в данный момент он скорее всего спит с одной из молодых сотрудниц посольства, которые путешествуют вместе с ним. Он коллекционирует их уже много лет. В этом, наверное, есть и моя вина. Я начала первая, вскоре после того, как мы поженились. Старая любовь. И Креллингхем нас застал… – Она прикрыла глаза.

– Ох, – сказал Брим.

– Да нет, все совсем не так плохо. Мы уже давно вместе, и нам удобно. Он по-своему любит меня – я ему полезна. И я по-своему его люблю. Притом он никогда не уйдет от меня и от моего состояния. И если ты, Вилф Брим, способен примириться с этим, как мирюсь я… хочу я тебя, во всяком случае, до безумия. А может быть, даже и люблю. Сейчас мне трудно судить.

– Меня устраивает любой вариант. Я уже месяц не могу выкинуть тебя из головы.

– Тогда пошли, – сказала она с великой серьезностью. – Штанишки у меня промокли насквозь, и я хочу, чтобы ты оказался во мне прямо сейчас.

– Поехали на твою квартиру, – вскочил в нетерпении Брим.

Марша показала ему «остальное», как только он включил в глайдере отопление.