Текст книги "Галактический конвой"

Автор книги: Билл Болдуин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 22 страниц)

– Не надо жалеть их, – негромко заметил Арам, прервав невеселые воспоминания карескрийца. – Даже потеряв свои крылья, они не утратили гордости и способности драться, очень скоро убедились в этом на собственной шкуре.

Брим улыбнулся и кивнул.

– Да, – так же тихо ответил он. – Я понял это еще тогда, как только заглянул им в глаза. Азурнийский лейтенант улыбнулся в ответ:

– Спасибо. Возможно, на борту «Непокорного» я по меньшей мере начну возвращать мой долг вам и мистеру Барбюсу.

Прошло несколько мгновений, прежде чем Брим понял, о чем говорит молодой азурниец. Он зажмурился и покачал головой.

– Никто никому ничего не должен, – твердо заявил он. – Мы с Барбюсом просто исполняли долг солдат Империи. – Он рассмеялся. – И потом, если вы обладаете хотя бы половиной воинственности азурнийцев, с которыми я познакомился в тот рейд, нам тытьчертовски повезло, что мы заполучили вас в экипаж. Нам еще драться и драться. – Он сделал широкий жест, приглашая рулевого второго класса на тренажеры:

– А теперь позвольте мне показать вам наш новый корабль…

* * *

Постепенно «Непокорный» начал обретать все более завершенный вид, возвышаясь над катушками кабелей, штабелями панелей обшивки, труб, ящиков с генераторами и прочим строительным хламом. Еще через две недели офицерские каюты были отделаны и обставлены, и Брим переселился на борт – отметив при этом, что его пожитки увеличились с одного чемодана (с которым он впервые, окончив Академию Космогации, явился на Эорейскую базу Космофлота на Гиммас-Хефдоне) до целых двух, паривших за ним на привязи, пока он поднимался по трапу.

По мере того как на борту начинали монтироваться все новые корабельные системы, все больше членов экипажа проходили через импровизированный пропускной пункт Барбюса у главного входного люка, и мало-помалу корабль, по крайней мере в некоторых отношениях, стал напоминать боеспособную единицу Имперского Космофлота.

* * *

Точно так же мало-помалу доделали корпус и надстройку «Непокорного», и наконец настал день, когда звездолет можно было переместить в обычный гравибассейн. Следуя древней традиции, событие это отметили краткой церемонией спуска – тем более краткой, что весь комплекс Бестиянских верфей охватила невиданная доселе строительная спешка.

Брим с Урсисом наблюдали за последними приготовлениями с недостроенного, открытого всем ветрам и дождям капитанского мостика. У них под ногами, глубоко во чреве корабля, мерно рокотали два мощных гравигенератора восемьдесят четвертой модели. Флаг Барбюса гордо реял на временном флагштоке на самом носу корабля. Над головой неслись, чуть не задевая антенну КА'ППА-связи, тяжелые тучи частые, можно сказать ежедневные грозы вообще были характерны для этого времени года на Элеандоре. Свинцовые волны залива покрылись белыми барашками.

– Что ни говори, «Непокорный» намного больше нашего старого доброго «Свирепого», – заметил медведь, стоя у единственного установленного пока на мостике пульта управления антигравами. Придерживая фуражку, чтобы ее не сдуло ветром, он махнул лапой в сторону двух больших горбатых буксиров, приближающихся к кораблю, вздымая клубы белой пены. – Помнишь, эсминцу Т-класса вполне хватало одного буксира, – с ухмылкой заметил Урсис. – Этот же, даже недостроенный, уже не обойдется без двух. – Он перегнулся через плечо младшего лейтенанта Алексия Радостны Проводника, чтобы лично проверить показания приборов подъемных генераторов. Проводник, новый моторист, только что прибывший с Содески, ростом заметно уступал Урсису. Уши у него были меньше, но острее, чем у большинства коллег, да и клыки меньше, но уже украшены двумя впечатляющими алмазными коронками. Молодой медведь явно происходил из какой-то чрезвычайно богатой содескийской семьи, что, впрочем, ничуть не мешало ему с энтузиазмом изучать устройство корабельных систем. В общем, он сразу же стал любимцем всего экипажа.

Брим облокотился на переплет не установленных еще гиперэкранов – стекловидных кристаллов, обеспечивающих обзор из рубки на скоростях выше световой – и улыбнулся.

– Судя по тому, что требует от меня «Ящик», с точки зрения управления «Непокорный» действительно гораздо больше, – заметил он с усмешкой. – Сил приходится прикладывать примерно столько же, сколько вот такому буксиру.

– В таком случае, дружище Вилф, – кивнул Урсис, и в глазах его загорелись веселые огоньки, – мы с тобой отбуксируем Негрола Трианского в Преисподнюю. Будем биться доступным нам оружием. – Он подмигнул, и над их головами тут же прокатился громовой раскат.

На самом носу «Непокорного», с трудом удерживаясь на скользкой палубе, бригада рабочих с верфи в блестящих комбинезонах поспешно снимала защитные чехлы с оптических клюзов. Оба буксира уже замерли в двух сотнях иралов от стапеля. Из их массивных линз вырвались толстые зеленые силовые лучи, уперлись в швартовые клюзы «Непокорного» и вспыхнули ярче, когда буксиры дали задний ход. «Непокорный» пока что оставался пришвартованным к стапелю.

Там же, у носа крейсера, собралась на временном помосте небольшая толпа. Автоматические зонтики раскачивались и рвались из рук на ветру. Кто-то прочитал короткую речь – с мостика ее все равно не было слышно. Духовой оркестр нестройно грянул несколько так-тов воинственного марша Грат'муцского сектора Галактики – вот это, по крайней мере уханье барабана, Брим различил прекрасно.

– Борт девятьсот двадцать один, – неожиданно рявкнул голос из временно укрепленного на стрингере пульта связи, – свяжитесь с диспетчерской на волне ГТД ноль пять один. Добрый день, сэр.

– Борт девятьсот двадцать один, переключаюсь на волну ГТД ноль пять один. Спасибо, – ответил Брим, вращая верньер настройки на старом пульте. – Борт девятьсот двадцать один, жду разрешения на сход со стапеля.

– Борту девятьсот двадцать один, добрый день, – прорезался в эфире женский голос. – Подтвердите-готовность отдать швартовы.

– Минуточку, – ответил Брим. Он покосился на Урсиса и вопросительно приподнял бровь. – Диспетчер хочет знать, готовы ли мы отдать швартовы.

Медведь еще раз глянул на циферблат и, нахмурился, задумчиво покачал головой и повернулся к Проводнику.

– Боюсь, Николае Януарьевич, – откликнулся молодой медведь, не снимая лап с рычагов управления; строчка индикаторов сменила цвет с желтого на зеленый. – За последние пару циклов левые генераторы трижды сбивали настройку. Я как раз хотел предупредить вас. – Индикаторы снова сменили цвет. – Ага, вот в чем дело, сэр, – добавил он. – Один из контуров питания, похоже, коротит. Поля Тен'штадта в икс-демпфере понизили интенсивность до шестидесяти семи.

Урсис наклонился и хмуро уставился на приборы.

– Гм, – пробормотал он. – Я вижу, что вы имели в виду. – Он нахмурился еще сильнее, потом повернулся к Бриму. – Ты уже и сам, должно быть, догадался, Вилф, – с озабоченным видом произнес он. – У нас разлажена автоматика правых подъемных. – Он подумал немного, вглядываясь в свинцовые волны. – Возможно, разумнее было бы попросить небольшой отсрочки. Брим кивнул.

– Борт девятьсот двадцать один, – сказал он в микрофон; новый удар далекого грома едва не заглушил его голос. – Прошу пятиминутной задержки для дополнительной проверки систем.

Ответ последовал не сразу.

– Борту девятьсот двадцать один: вам дается пять циклов на проверку систем, – недовольно сообщил женский голос. Брим понимал диспетчера: все перемещения по территории верфи производились строго по графику, и задержка одной операции могла привести к чудовищным сбоям в работе целого комплекса. – Пожалуйста, сообщите немедленно по окончании проверки.

– Борт девятьсот двадцать один. Большое спасибо, – ответил Брим и повернулся к Урсису. – У тебя в распоряжении пять циклов. Ник.

Примерно два цикла Урсис с Проводником оживленно переговаривались по-содескийски, тыча когтями в приборы. В конце концов старший медведь выпрямился и кивнул Бриму.

– Похоже, дело действительно серьезное, друг мой, – сообщил он, печально качая мохнатой головой. – Возможно, нам с Алексием удастся починить контур за метацикл. Спроси диспетчерскую, очень ли это страшно для их графика?

Брим кивнул.

– Борт девятьсот двадцать один. Прошу один метацикл на наладочные работы, – произнес он в микрофон, хотя в ответе диспетчера даже не сомневался.

– Борту девятьсот двадцать один: очень жаль, но ответ отрицательный. Будете отменять спуск?

– Борт девятьсот двадцать один. Как скоро вы сможете снова включить нас в график?

– Борту девятьсот двадцать один, – помолчав, ответила диспетчер. – Свободное место в графике найдется не раньше, чем через десять стандартных суток.

Брим покосился на медведя, слышавшего весь разговор.

– Что будем делать, Ник? Урсис повернулся к Проводнику.

– Мы можем отключить автоматику левых генераторов и управлять ими вручную, – предложил он. – В противном случае нам грозит отмена спуска и – как следствие – сбой графика как минимум на неделю. – Он в упор посмотрел на молодого медведя. – Вы в состоянии справиться с ручным управлением? Если нет, ничего страшного – я почту за честь занять ваше место за пультом.

Проводник колебался всего мгновение.

– Признаться, мне ужасно хочется сказать, что я справлюсь, Николае Януарьевич, – вздохнул он, поднимаясь с кресла, – но это было бы непростительной самонадеянностью. Мой опыт работы с генераторами восемьдесят четвертого типа ограничен теми десятью днями, что я здесь.

– Ваша честность делает вам честь, Алексий Радостны, – кивнул Урсис, хмуро глядя сквозь незаполненный каркас гиперэкранов на быстро надвигающуюся грозу. – Не время сейчас демонстрировать героизм. – Он облизнулся и уселся в кресло машиниста. В следующую секунду первые капли дождя забарабанили по пульту. – Вилф, – небрежно бросил медведь, – будь добр, сообщи диспетчерской, что мы готовы.

Брим кивнул и нажал на кнопку связи.

– Говорит борт девятьсот двадцать один, – крикнул он в микрофон, чтобы его услышали сквозь шум дождя. – Мы готовы к спуску.

– Борту девятьсот двадцать один: вот и замечательно! – прохрипел динамик женским голосом. – Продолжайте операции согласно графику…

– «Непокорному» необходима вертикальная тяга примерно сто десять единиц, – объяснял Урсис Проводнику, пока индикаторы на пульте по очереди меняли цвет. – Значит… – его лапа почти не коснулась тумблеров управления, но рык генераторов заметно изменил тембр, и на панели загорелись новые индикаторы, – добавляем тяги понемногу, чтобы генераторы не пошли вразнос. – Голос медведя был едва слышен сквозь дождь. – Докладывайте о боковых векторах, Алексий Радостны, на случай, если они появятся.

– Сто десять единиц вертикальной тяги, – повторил Проводник, сосредоточенно вглядываясь в циферблаты. Рокот в глубине корабля заметно усилился – это Урсис чуть двинул лапой. Еще одна группа индикаторов сменила цвет на ярко-оранжевый. – И продолжает расти…

Старший медведь на мгновение оторвался от пульта и кивнул Бриму:

– Как только диспетчерская даст добро, мы двинемся, Вилф.

– Борт девятьсот двадцать один. Готовы к немедленному выходу, – доложил Вилф.

Женский голос из диспетчерской откликнулся почти сразу же:

– Борту девятьсот двадцать один: выход разрешаю. – Слова эти слились с хлопками выключаемых силовых лучей, удерживавших корабль на месте. Яркие вспышки разрезали грозовую мглу, и по кораблю прокатилась волна коротких рапортов о готовности всех постов. Клубы едкого дыма окутали мостик. Лапы Урсиса уверенно двигались над пультом. Свинцовое небо осветилось вспышками молний.

– Сто пятнадцать единиц… – докладывал Проводник. – Сто двадцать… генераторы в порядке…

Рев подъемных генераторов стал почти осязаемым, и палуба под ногами Брима завибрировала мелкой, противной дрожью. Он выглянул сквозь зияющие отверстия отсутствующих гиперэкранов и пошатнулся от удивления. «Непокорный» уже наполовину сошел со стапеля и быстро двигался за буксирами. Внезапная какофония сирен и гудков перекрыла даже раскаты грома: верфь приветствовала рождение «Непокорного». Небольшая толпа рабочих и техников восторженно выкрикивала что-то невнятное. Рабочие на соседних стапелях весело размахивали касками. Эти люди построили несчетное количество судов – военных и гражданских – и, несомненно, построят еще больше. Их радостные лица отражали профессиональную гордость и пожелание удачи звездолетчикам, которым предстояло обживать последний плод их совместных стараний. Брим почувствовал, как глаза его увлажнились…

Неожиданно все эти звуки потонули в оглушительном грохоте – молния ударила в антенну КА'ППА-связи прямо за мостиком. На мгновение весь каркас башни осветился, словно какой-то древний, ажурный маяк. Корабль тряхнуло, Брим рухнул на колени.

Почти оглохший от грохота, он неуверенно поднялся на ноги и только тут услышал яростный захлебывающийся вой. Этот омерзительный звук Брим слышал не раз – на выходивших из-под контроля карескрийских рудовозах. Ясное дело, автоматический демпфер полетел от электрического разряда при ударе молнии, и правый подъемный генератор быстро раскручивался на полную мощность!

Новые удары молний высветили как стробоскопом Урсиса, отчаянно пытавшегося удержать контроль над «Непокорным».

– Вырубай правую машину, Алексий Радостны! – рявкнул он Проводнику, когда палуба угрожающе наклонилась влево. – НУ ЖЕ! – Голос его потонул в оглушительном грохоте очередного разряда. Зловещий зеленый свет струился с мачты КА'ППА-связи, его блики играли на оголенных стрингерах над мостиком.

Поскольку никаких других пультов управления на мостике еще не смонтировали, единственное, что мог делать Брим, – это цепляться за все, что подворачивалось под руку, и беспомощно наблюдать за тем, как техники в своих сверкающих комбинезонах скользят по мокрой обшивке палубы, отчаянно пытаясь ухватиться за не установленный еще леер. Один за другим они с криками срывались в кипящую под кораблем воду. Незакрепленное оборудование и инструменты покатились по мостику к левой переборке. Схватившись за переплет гиперэкранов, Брим повис на нем, а корабль тем временем продолжал крениться, пока палуба не закрыла своей темной массой грозовое небо. Вселенная, он же сейчас перевернется!

Внезапно сквозь дождь Брим увидел, как Проводник ползет, упираясь ногами в гнезда для установки пультов, по вставшему почти вертикально мостику. За несколько тиков молодой медведь добрался до аварийного блока, рванул на себя крышку и – чудом не сорвавшись при этом – перекинул рубильник правого генератора обратно в автоматический режим. Понемногу вой генератора стал стихать, и «Непокорный» вернулся на ровный киль. Экипажи обоих буксиров явно не были готовы к подобным катаклизмам и не сделали ровным счетом ничего, если не считать возбужденного размахивания руками в сторону недостроенного корабля.

Пытаясь унять отчаянно колотившееся в груди сердце, Брим обернулся и увидел в пенящейся воде за «Непокорным» десяток изуродованных тел – останки несчастных техников, попавших в водоворот возмущенных гравитронов под кораблем. По его коже побежали мурашки. Подобная разрушительная энергия служила причиной того, почему мощным судам вроде звездолетов редко разрешалось летать над сушей – по крайней мере на малой высоте. Брим вздрогнул – схватись он за переплеты гиперэкранов хотя бы тиком позже, и он разделил бы участь этих несчастных…

В нескольких иралах от него Урсис с молодым медведем снова склонились над пультом, вручную управляя генераторами. Наверное, Проводник все же уверовал в свои силы и опыт. Что ж, внезапная необходимость могла и помочь этому – Бриму были хорошо известны подобные случаи. Даже самые лучшие карескрийские рудовозы гарантировали тройную дозу подобных неожиданностей – всего за один рейс!

Он тряхнул головой и понял, что дождь закончился.

* * *

Неизбежное расследование затянулось на добрых двадцать пять дней, украв у Брима и Урсиса драгоценные метациклы, которые можно было бы с куда большей пользой потратить на подготовку «Непокорного» к космосу. Это время пришлось просто вычеркнуть из жизни, тем более что аврал на верфях не позволял заменить их на рабочих местах – людей и так не хватало.

Тем не менее по окончании расследования трибунал признал действия всех троих офицеров на мостике безошибочными, и упоминания об инциденте не были занесены в их личные дела в Адмиралтействе. Как ни странно, официально причиной бедствия в представленном местным руководством заключении значился вовсе не удар молнии. Всю вину возложили на неисправный датчик, ложные показания которого за несколько недель пробных включений полностью разладили обе системы автоматического управления подъемными генераторами. Тем не менее и Брим, и Урсис отметили усиленное внимание, которое уделяли теперь изоляцией антенны КА'ППА-связи, а также на новую изоляцию системы волноводов подъемных генераторов. Ни карескриец, ни его друг-медведь не говорили о волноводе никому, кроме нынешнего, неполного экипажа «Непокорного», однако коммандер Коллингсвуд направила ряд шифровок вице-адмиралу Плутону, своему близкому другу из Адмиралтейства.

– На всякий случай нужно подготовить надежный политический тыл, – пояснила она как-то утром в кают-компании. – Никогда не знаешь, когда пригодится та или иная бумажка или вовремя посланный рапорт.

Единственным положительным результатом трагедии стал совершенно новый проект установки подъемных генераторов для всех следующих кораблей этого класса. Однако самого «Непокорного» эти изменения не коснулись – основные бортовые системы уже смонтировали, и их можно было усовершенствовать, но не заменить. Увы, как частенько говаривал Урсис, кое-кому больше нравится целый год заниматься мелкими переделками, чем посидеть над проектом лишних пять минут. И в довершение всего за «Непокорным» прочно закрепилась слава несчастливого корабля – репутация, от которой, как подозревал Брим, ему уже никогда не избавиться.

И разумеется, ничего нельзя было сделать теперь для погибших. Экипаж «Непокорного» и рабочие верфи собрали значительную сумму для помощи их семьям, но даже самая совершенная технология не смогла бы воскресить этих людей.

* * *

С каждым новым днем корабль обретал все более законченный вид – как внешне, так и внутренне, – и члены экипажа потянулись на борт, можно сказать, вереницей. Как-то утром, недели через две после несчастья, на борт «Непокорного» поднялся новый лейтенант-коммандер. Он был средних лет, не лишен обаяния и производил впечатление человека, привыкшего командовать, хотя по документам его только что призвали из резерва. Лицо этого человека, несмотря на седеющие усы и бороду, выглядело молодым, а серые глаза излучали ум и юмор, свойственные старому звездоплавателю. На длинном пальце его красовалось кольцо с редким камнем, а новенький мундир, хоть и надетый в спешке, явно шился на заказ и обошелся владельцу в кругленькую сумму.

Брим как раз вышел на палубу подышать свежим воздухом, когда лейтенант-коммандер поднялся по трапу и остановился перед главным люком. Он задрал голову, посмотрел на мостик и пожал плечами, как бы смиряясь с неизбежным. Покончив с этим странным ритуалом, новоприбывший окинул критическим взглядом Брима, словно тот специально вышел, чтобы представиться.

– Меня звать Бакстер Оглторп Колхаун. – сообщил он сочным баритоном. – На «Непокорном» буду вроде как старпомом – так что теперь, мистер Вилф Брим, вы не единственный карескриец на борту.

Сердце в груди у Брима против воли екнуло – за годы учебы в Академии и службы на боевом корабле он уже отвык от специфического карескрийского говора.

– Карескриец? – пробормотал он эхом.

– Угу, сынок, карескриец, поверь, – с ухмылкой ответил Колхаун, – даже ежели ты и забыл родной говорок. Только не жди от меня рассказов о родине – я из этой треклятой дыры так давно сделал ноги, что и сам не знаю, что там творится. Знаю только то, что от этого места лучше держаться подальше. Всегда!

– Если вы ждали от меня возражений, Чиф, – улыбнулся Брим, – то вы их не дождетесь. Но откуда вы меня знаете?

– Спроси лучше, как это я мог не знать о тебе, сынок, – ухмыльнулся Колхаун. – Ты у нас теперь самый известный карескриец во всей Империи, за что я тебе по гроб благодарен. Интерес к таким, как ты, отвлекает внимание от таких, как я. – Он улыбнулся и зашагал дальше к люку.

– Считайте, что я польщен, – ответил Брим удаляющейся спине. – Скажите, а чем вы занимались в мирное время?

– Я не новичок в космосе, парень, – пробормотал Колхаун, даже не потрудившись повернуть голову, – и в нем же, поди, и найду могилу. – Он рассмеялся. – Скажем так, я занимался спасательными операциями, и чем меньше ты будешь спрашивать об этом, тем оно будет лучше. Понял?

Брим открыл рот, чтобы сказать что-то еще, но Колхаун уже расписывался в судовой ведомости. К тому же в кармане неожиданно запищал пейджер – Урсис вызывал его с мостика. Молодой карескриец улыбался, поднимаясь на мостик (перепрыгивая через две ступеньки). Экипаж «Непокорного» постепенно превращался в обычное для экипажей Коллингсвуд смешение самых разнообразных характеров. Странное дело, но это его ни капельки не смущало. И тем более не огорчало.

В команде «Непокорного» нашлось место всем – и закаленным ветеранам космоса, и зеленым новобранцам;, это в равной степени относилось к рядовому и к офицерскому составам. Кают-компания и камбуз постоянно снабжались недоступными на обычных кораблях яствами и питьем, и это было персональной заслугой всесильного Барбюса. К этому времени корабль начал обретать собственное лицо. Возможно, это лицо было чуть менее казенным, чем полагалось бы в Космофлоте, однако – по твердому убеждению Брима – именно подобная атмосфера стала причиной боевых успехов «Свирепого», пока его почти не разбили в бою у планеты Ликсор в девяносто девятой провинции, когда кораблем командовал Брим. – Если уж на то пошло, – сообщил Урсис Бриму как-то вечером, когда они сидели, вытянув ноги, в удобных креслах кают-компании, – со времен старого «Свирепого» дружище Барбюс сделался еще разборчивее. – Медведь поднял свой кубок и посмотрел сквозь него на свет. – Нет, ты только посмотри, каков Цвет, Вилф. Подобное вино иначе как «восхитительным» не назовешь. – В стороне от них воодушевленно чокались друг с другом несколько его мохнатых соплеменников: «Мы под снегом, под дождем на Содеску все пойдем!..» Впрочем, вкусы Брима не были столь утонченными, как у Урсиса. До поступления в Академию он вообще пробовал вино лишь два раза.

– На вкус оно и впрямь восхитительно, Ник, – с улыбкой согласился он. – Но что касается цвета, придется поверить тебе на слово – у меня пока опыта маловато, чтобы судить о таких вещах.

– Ладно, тогда ты будешь судить вкус, – кивнул медведь, – а я – цвет.

– Договорились, – рассмеялся Брим. – А теперь все, чего нам недостает, – это найти кого-нибудь, кого интересует наше мнение.

– Это, – заметил медведь, чуть не вывалившись из кресла от хохота, – может быть потруднее, чем судить.

– Не совсем, – произнес у них за спиной зычный женский голос. – Я зачислена в экипаж только сегодня днем и не знаю в этой кают-компании никого, кроме вас, Вилф Брим. Брим растерянно обернулся и увидел женщину, отличавшуюся широкими плечами, узкими бедрами, длинными, тонкими ногами и устрашающего размера бюстом. Лицо ее было почти правильной круглой формы с носом-кнопкой, умными глазами, короткими пушистыми волосами и зубастой улыбкой. Брим почувствовал, что у него отвисает челюсть. Во всей Вселенной был только один человек с такой внешностью.

– Профессор… коммандер… Веллингтон? – вскричал он, вскакивая на ноги. – Я ведь не пропустил ни одной вашей лекции в Академии Космогации! – С выражением благоговейного ужаса на лице он положил руку на плечо Урсиса. – Коммандер Веллингтон, позвольте представить вам Николаев Януарьевича Урсиса, лучшего офицера-машиниста во всей Вселенной.

– Я глубоко польщен, коммандер Веллингтон. – Урсис встал и низко поклонился на содескийский манер. – И какую же должность вам отвели в экипаже «Непокорного»?

– В моих документах значится «Офицер по системам вооружения», – объявила Веллингтон, почесав в затылке. – Но все случилось так быстро… Неделю назад у меня не было даже боевого скафандра; видите ли, я ведь на самом деле историк. А потом – бац! – мне присылают повестку, и вот я здесь. У меня до сих пор голова идет кругом.

– Коммандер Веллингтон, возможно, лучший во Вселенной специалист по древним вооружениям, – пояснил Брим. Веллингтон рассмеялась.

– Только между нами. – Она подмигнула с видом завзятого конспиратора. – Мне кажется, в Космофлоте имеет место некоторая нехватка кадров. – Не говорите так, миледи, – запротестовал Урсис, и глаза его озорно блеснули. – Что, если на «Непокорном» поставят одну или две батареи старинных орудий?

– Я и сама уже думала о такой возможности, – усмехнулась Веллингтон, – поэтому прихватила с собой несколько бочонков дымного пороха. Конечно, в открытом космосе могут возникнуть некоторые проблемы с отдачей, но… – Она флегматично пожала плечами.

Урсис переглянулся с Бримом и ухмыльнулся.

– Да, плохи дела у Негрола Трианского, мой карескрийский друг. Он может биться Н-лучами с радиационными пожарами, но что противопоставить ядрам и картечи? Воистину, вы наше главное секретное оружие, коммандер Веллингтон!

– Дора, с вашего позволения! Иначе я как-то не пойму, к кому это вы обращаетесь.

– Ладно, Дора, – согласился Урсис. – Значит, мы втроем разнесем Лигу Темных Звезд по кирпичику… нет, по атому!

– Вот только решим проблему отдачи в открытом космосе, – не унималась Веллингтон.

– Лучше отведаем доброго логийского вина, – вмешался Брим, когда рядом волшебным образом возник Гримсби с третьим кубком. – Все проблемы, какими бы сложными они ни были, растворяются в этой волшебной жидкости.

– Мы под снегом, под дождем на Содеску все пойдем! – провозгласил Урсис. Все трое по заведенному у медведей обычаю осушили кубки и перевернули их вверх дном.

– Послушайте! – вскричала Веллингтон, изумленно округлив глаза. – Клянусь Великими Пернатыми Духами Хиггинса! Откуда вы это взяли? Я не пробовала ничего подобного с самого начала войны!

– На борту «Непокорного», Дора, мы все в значительной степени зависим от волшебных сил, – прямо с порога вмешалась в разговор Коллингсвуд. – Как только я узнала, что Глендора Т. Веллингтон горит желанием записаться добровольцем на боевой корабль, я поняла, что нашла еще одного человека, который сможет поддерживать их. Поэтому я направила специальный запрос на ваш счет.

– Регула Коллингсвуд! – ахнула Веллингтон. – Ну, я могла бы и догадаться.

В общем, посиделки в кают-компании затянулись далеко за полночь.

* * *

В течение нескольких следующих недель к Бриму и Араму присоединились Анжелина Валь-до, рулевой-резервист торгового флота, решившая, что ей больше по душе корабли, способные отвечать огнем на огонь; Гален Фриц, закаленный в боях рулевой из созвездия Бакс, и Ардель Дженнингс, свежеиспеченная выпускница Имперской Академии Космогации. Очень скоро Брим понял, что каждый из них обладает своей неповторимой манерой управлять кораблем.

Дженнингс, например, летала исключительно по учебникам. Она делала все раздражающе безукоризненно и не оставляла практически ни единого шанса случайности. Бриму представлялось, что «Непокорный» под ее управлением прочертит в космосе безупречную красную прямую, в точности совпадающую с курсом, проложенным на карте. Он надеялся только, что Ардель сохранит эту способность в бою, когда самые хорошие планы могут меняться – и меняются ведь! – каждые несколько тиков. Фриц и Вальдо – старые, опытные рулевые, – напротив, летали легко и почти небрежно. Они чувствовали себя за пультом управления как дома. В самых замысловатых ситуациях, выдуманных для них изобретательным тренажером, они оставались совершенно спокойными и ни разу не утратили контроля над кораблем. Брим понимал, что миньоны Трианского скоро начнут подкидывать им задачки, которые даже не снились гражданским операторам тренажерного класса, но ожидал, что оба окажутся на высоте и, пока корабль будет сохранять способность к движению, дадут канонирам возможность делать свое дело, ибо разве не для этого создавался «Непокорный»?

И потом, у Вальдо были совершенно потрясающие ноги…

Тем не менее именно Арам потрясал Брима своей манерой вождения. Несмотря на обычную для азурнийца сдержанность, он охотно пользовался своими недюжинными техническими познаниями, да и за пультом управления чувствовал себя свободно. Он быстро учился, буквально впитывал знания – включая типологию содескийских вин, которые – вместе с остальными членами экипажа – потреблял в количествах, превышающих разумные пределы. Но главное, «Ящику» ни разу не удалось сбить его с толку. Даже когда единственным желанием Брима было сходить за лучевой пикой и разнести тренажерный класс к чертовой матери, Арам только слегка потел, но не. терял контроля над ситуацией. Юный рулевой объяснял это тем, что человеку, с детства знакомому с ощущением полета, проще осваивать технику пилотажа, но Брим-то знал лучше. Арам оказался просто тытьчертовски хорошим пилотом…

* * *

Постепенно шум строительных работ в недрах корабля стихал, а мотков проводов, инструментов и просто грязи в его коридорах и проходах заметно поубавилось. Все больше люков задраивалось для глубокого космоса, по мере того как наполнялись провиантом, оборудованием и амуницией всевозможные склады. Да и запах корабля изменился: вместо пыли, химии и сохнущей краски он пах теперь новыми коврами, новой электроникой, горячей пищей и, главное, политурой – запахом обязательным для любого когда-либо построенного военного корабля.

За это время число рабочих с верфи и гражданских инженеров на судовых палубах тоже уменьшилось – они уступали места Синим Курткам, настоящим хозяевам нового корабля. И наконец – почти ко всеобщему удивлению – верфь объявила К.И.Ф. «Непокорный» официально готовой постройкой на целых два дня раньше установленного срока.

Последнее известие было доставлено на борт неким Дж. Лиландом Блейком – высоким, серьезного вида представителем верфи в традиционном для бестиянского руководства цилиндре. Он объявился в кают-компании «Непокорного» во время утренней летучки, которые Коллингсвуд проводила ежедневно.

– Как следствие благоприятных резолюций по докладам, начиная с номера одиннадцать тысяч двести тридцать пять и по номер одиннадцать тысяч семьсот восемьдесят один включительно, – торжественно зачитал Блей к по бумажке, – Корабль Имперского Флота «Непокорный» объявляется боевой единицей и передается экипажу для проведения ходовых испытаний… – Он нахмурился, кашлянул и поправил съезжающие с носа очки в тяжелой оправе. – Разумеется, это постановление не включает в себя резолюции по докладам номер семьсот девяносто один, восемьсот тридцать два, пять тысяч четыреста семьдесят шесть, девять тысяч семьдесят восемь, девять тысяч семьдесят девять и начиная с номера десять тысяч пятьсот семнадцать по номер одиннадцать тысяч включительно, – добавил он. – Последнее касается модификации интерфейсов. Мы договорились – надеюсь, что договорились, – разобраться с этим по окончании ходовых испытаний «Непокорного». Так, капитан Коллингсвуд?