Текст книги "Медитация - искусство внутреннего экстаза"

Автор книги: Бхагаван Шри Раджниш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)

Вот почему я уделяю внимание медитации, а не поведению. Медитация меняет ваше сознание. Во-первых, она убирает барьер между вашим сознанием и бессознательным. Вы становитесь более текучими, становитесь более раскрепощенными, становитесь едиными со своим сознанием. Поэтому медитация должна в первую очередь разрушить барьер внутри вас. А разрушение барьера означает раскрытие, расширение вашего сознания.

Вы должны стать более сознательным. Так что, прежде всего, нужно полнее сознавать все, что вы делаете. Меня интересует не содержание ваших действий, а осознание вами ваших действий. Действуя, будьте сознательны!

Например, если вы склонны к насилию, так называемые моралисты и религиозные люди скажут: "Будьте мирными, культивируйте ненасилие". Но я не скажу вам этого. Я скажу: "Совершайте насилие, но теперь совершайте сознательно. Не меняйте своего поведения. Сознавайте свою склонность к насилию, и вы обнаружите, что вы не можете сознательно желать насилия, потому что, чем сознательнее вы становитесь, тем меньше возможности останется для насилия".

Насилие основано на некоем внутреннем процессе. Он может существовать, только если вы несознательны. Само ваше сознание все меняет: нельзя стремиться к насилию, если вы сознательны. Несознательность необходима для существования насилия, так же как и для гнева, и для секса, и для всего остального, от чего вы хотели бы избавиться в своем поведении.

Чем более развит этот внутренний механизм, тем меньше вы сознаете то, что делаете, и тем больше вы можете совершать поступков, несущих зло, – я имею в виду не содержание этой вещи или этого поступка. Я говорю, что нечто есть зло, если оно порождает бессознательное без необходимости: это мое определение. Я говорю, что насилие плохо не потому, что вы кого-то убили. Я говорю, что насилие плохо потому, что нельзя творить насилие, не будучи бессознательным. Эта бессознательность есть зло, потому что бессознательность есть фундамент, основа всего неведения, всех сновидений, всех иллюзий, всей чепухи, которую мы порождаем. Зло есть не что иное, как бессознательный ум.

Поэтому я подчеркиваю, что если вы саньясин – если вы приняли саньясу – продолжайте делать то, что вы делаете. Не изменяйте своего поведения, изменяйте свое сознание. Делайте то, что вы делаете, сознательно. Злитесь: злость – не причина для беспокойства. Злитесь сознательно. Это сознание трансформируется, изменяя все ваше поведение. Вы не сможете остаться тем же самым. Но теперь эта перемена – перемена не только в поведении. Изменяется ваше существо, ваше бытие, так же, как и ваше поведение.

Не нужно создавать фальшивую личность – маску. Вы можете быть совершенно естественным, чувствовать себя легко с самим собой. Но эта легкость с самим собой может наступить только тогда, когда вы стали полностью сознательным. Напряжение существует потому, что вы живете в масках: вы склонны к насилию, а должны быть мирным. Вы злитесь, но не должны злиться. Вы сексуальны, но должны быть несексуальными. Отсюда – напряжение, отсюда – беспокойство. Это страдание, все страдание. Вы должны быть чем-то таким, чем вы не являетесь, поэтому вы обречены, постоянно жить в глубоком беспокойстве. Это "бытие чем-то таким, чем вы не являетесь" есть увядание и рассеивание всей вашей жизненной энергии в напряжении, в конфликтах. На самом деле не бывает конфликтов с кем-то другим. Конфликты всегда с самим собой.

Поэтому я подчеркиваю: будьте естественным, чувствуйте себя легко с самим собой. А таким вы можете быть только тогда, когда ваше поведение сознательно. Поэтому будьте сознательными, медитируйте и будьте сознательными в своем поведении. Тогда начнутся перемены, и вы даже не заметите их. Вы станете иным, потому что ваше сознание станет иным.

Вы спрашиваете, почему я настаиваю на изменении одежды, изменении имени – на этих внешних вещах. Это все настолько внешнее, совершенно внешнее.

Насколько я знаю, что такое человек, как существует человек – он есть одежда. Для человека, как он есть, одежда очень важна. Вы надеваете на человека военную униформу – и меняется даже его лицо. Меняется даже поза, отношение к жизни. В нем возникает что-то новое. Посмотрите на полицейского, когда он в штатском и когда он в форме. Он другой человек. Почему?

Внешние вещи вызывают перемены внутри вас, потому что вы не что иное, как внешность. Сию минуту в вас нет ничего такого, что можно было бы назвать внутренним. Гурджиев говорил нечто, имеющее глубокий смысл: у вас, таких, как вы есть сейчас, нет души. Он был прав и неправ. У вас есть душа, но вы не знаете о ней. Вы есть внешность, поэтому одежда имеет большое значение. Благодаря одежде человек становится красивым, и благодаря ней же человек становится уродливым. В соответствии с одеждой его уважают, в соответствии с одеждой его не уважают. Судья должен носить определенную одежду, судье в Верховном суде необходима определенная мантия. Никто не спрашивает: "Почему?" В этой мантии он – судья Верховного суда, без нее он – никто.

Вот каков человек. Когда я смотрю на человека, он есть скорее, его одежда, чем его ум. Так и должно быть, потому что мы принадлежим телу. Мы отождествляем себя с телом. Это отождествление с телом становится отождествлением с одеждой.

Если я попрошу мужчину надеть женское платье и пройтись по улице, вы думаете, это будет только переменой одежды? Нет! Во-первых, он не захочет переодеться. Никакой мужчина не захочет. Откуда это нежелание, откуда это сопротивление? Это только перемена одежды, а одежда – ни мужского, ни женского пола. Как может быть одежда мужской или женской?

На самом деле одежда не просто одежда. Психологически она определена как мужская или женская. Что за ум у нас, если даже одежда для нас имеет пол?

Если вы пойдете в женской одежде, вы почувствуете в себе что-то женское. Другими станут ваши жесты, другой станет походка, изменятся ваши глаза, само ваше понимание того, что происходит на улице, будет другим. Вы заметите такие вещи, которых не замечали никогда раньше, несмотря на то, что, может быть, вы ходили по этой улице всю свою жизнь. И поскольку все в вас будет иным, и другие будут глядеть на вас иначе, а вы будете на это реагировать иначе, вы будете не тем самым человеком.

Так что, когда я говорю, что одежда – это ваше внешнее, она лишь кажется внешней. Она вошла внутрь, она проникла в вас. Поэтому я требую перемены одежды. Готовность сменить одежду есть готовность выбросить старый ум, который был связан с одеждой. Готовность к этой перемене есть готовность к смене личности.

Когда кто-то не соглашается сменить одежду, я знаю, чему он сопротивляется. Он спрашивает: "Почему вы уделяете такое внимание одежде?" Но я не уделяю ей внимания. Это его внимание обращено на одежду. Он все повторяет: "К чему такой акцент на одежду? Она же снаружи. Какая разница, сменю я ее или буду продолжать носить свои старые вещи?"

Я совсем не делаю акцента на одежду: это он озабочен одеждой. И он даже не сознает, что сопротивляется. Тогда я спрашиваю: "Почему ты сопротивляешься?" Когда ко мне кто-то приходит и совершенно не сопротивляется, я могу даже не просить его сменить одежду. Если я прошу его сменить одежду и он говорит: "Хорошо", – тогда я могу не просить его сменить одежду, потому что он совершенно не отождествляет себя с ней.

Так что я могу попросить вас сменить одежду, носить определенную рясу определенного цвета. Как только вы сменили одежду, вы изменились. Иногда вы – один цвет, иногда – другой. Если я просто попрошу вас сменить тип одежды, не задав никакого конкретного цвета, это может совсем не быть переменой, потому что вы все время меняли тип своей одежды. Поэтому перемена может произойти, только если вы носите неизменную рясу. Тогда это настоящая перемена. Если я даю вам неизменную рясу, тогда в вас может произойти изменение.

Почему, в самом деле, мы сменяем одежду? Это вещь глубокая, не просто наружность. Почему нам надоедает один и тот же стиль, один цвет, один тип одежды? Почему это надоедает? Ум хочет все время чего-то нового, чего-то другого. Мы все спрашиваем, как остановить свой ум, чтобы он не бежал все время, и все же продолжаем подкармливать его новым. Мы все спрашиваем, как остановить свой непрерывно блуждающий ум, как заставить его стоять смирно, как быть молчаливым – но продолжаем тонко подкармливать его. Мы продолжаем менять одежду, менять окружение – продолжаем менять все, что остается постоянным. Но чем больше мы кормим ум переменами, тем сильнее он становится.

Если вы носите рясу, не меняя ее, впервые вашему уму приходится ежедневно (каждую минуту) бороться с признаком своей личности, который он хотел бы изменить. А если вы легко себя чувствуете в неизменной рясе, вскоре вы легко себя почувствуете в неизменном мире. Это только начало. Чем легче вы себя чувствуете без перемен, тем легче будет уму остановиться.

Поэтому важно чувствовать себя все легче и легче без перемен. Лишь тогда вы сможете прийти к вечному. С умом, требующим постоянных перемен, – как можно прийти к вечному? Вам придется начинать с неизменности.

Однажды, нося неизменную одежду, вы забудете об одежде. Если вы носите одну и ту же рясу одного и того же цвета, вскоре вы перестанете замечать свою одежду. Бродя по улицам, вы перестанете замечать магазины одежды. Ваше внимание к этим вещам просто пропадет, потому что это именно ум замечает их. А если ум опять смотрит на магазины и на одежду, наблюдайте, сознавайте это. Чего требует ваш ум?

Мы чувствуем эту постоянную смену одежды, как нечто прекрасное. Но в неизменной рясе можно достичь благодатной красоты, недостижимой в вечно меняющейся одежде. Меняя одежду, вы просто прячете уродство, но в неизменной рясе проявляется все, что в вас есть, так, как есть.

Когда вы меняете одежду, другие замечают вашу одежду. Вот почему все спрашивают о вашей новой одежде. Но если вы все время в одной и той же рясе, никто не спросит вас об одежде. Вопросы отпадают. И тогда смотрят на вас, а не на одежду.

Об этом знает каждая женщина. Если на ней украшения и красивое платье, вы замечаете украшение и красивое платье, и забываете о женщине. Одежда прячет, одежда не выражает вас, а скрывает. И чем драгоценнее украшение, тем глубже вы спрятались, потому что другие обращают больше внимания на украшение.

Если на моем пальце бриллиант, палец спрятан. Бриллиант так привлекает взгляды, и блеск его так оказывается связанным с моим пальцем, но он – совсем не часть пальца. Голый палец виден так, как он есть. Если он красив, то он красив, если он уродлив, то он уродлив.

В человеке, не прячущем свою уродливость, есть своеобразная красота, изящество, и эта грация приходит только тогда, когда вы абсолютно обнажены. Когда вы чувствуете себя легко, свободно, к вам приходит определенная прелесть и даже некрасивое лицо становится красивым. Но если вы что-то прячете, даже красивое лицо становится уродливым.

Для меня красота – значит, быть таким, как вы есть на самом деле; быть, как вы есть, и быть совершенно расслабленным, свободным в этом. Если вы уродливы, вы уродливы и свободно себя чувствуете в своем уродстве. Тогда ваше лицо приобретает тонкую красоту. С расслабленностью и легкостью тонкое течение проявляется в вас. Оно исходит не из бриллианта, теперь оно исходит из вашего внутреннего "Я".

Тот, кто не чувствует себя легко с самим собой, не может чувствовать себя легко ни с кем другим. И того, кто не любит себя, кто прячется, не сможет любить никто другой. Он обманывает других, и другие обманывают его. Тогда мы никогда не встретимся по-настоящему. Встречаются лишь лица – очень далекие лица. Я пришел с заготовленным лицом, и вы пришли с заготовленным лицом. Я прячусь, и вы прячетесь. В этой комнате встретились два лица, но нигде нет соприкосновения, нигде не произошло подлинной встречи и сопричастия этих двух лиц.

Но зачем вы изменяете свои лица? Вы изменяете их потому, что если вы не сделаете этого, вы не будете уделять достаточно внимания лицу, которое вы показываете другому, и на нем может отразиться нечто подлинное. Вот почему возлюбленная становится совершенно кем-то другим, когда оказывается вашей женой. Она стала другой, потому что не может надеть новое лицо. Она настолько близка к вам, что непременно становится видимым нечто подлинное. Утром она будет такой, как она есть, и теперь она уродлива! На пляже вы были просто очарованы, но утром (в постели, после целой ночи) она будет просто такой, как она есть. А раз, увидев свою жену утром, когда она только встает с постели, вы узнали ее уродливое лицо. Но ее лицо уродливо не потому, что она уродлива. Оно уродливо потому, что теперь не прячется ничего. Вы все видите, она все видит.

Поэтому, когда я говорю, что саньясин должен носить одну и ту же рясу, это значит, быть свободным от смены одежды и смены индивидуальности – оставаться таким, как вы есть, и выражать собой все, что вы есть. Это значит просто принять себя. Как только вы примите себя, другие тоже начнут принимать вас, но это неважно. Принимают они вас или нет – неважно. Если вы будете думать о том, как люди принимают вас, вы создадите еще одно ложное лицо. Здесь не о чем думать: это просто происходит.

Так что я изменяю имя, изменяю одежду только для того, чтобы помочь человеку, живущему на периферии.

Беседа десятая. ТОТАЛЬНОЕ ЖЕЛАНИЕ: ПУТЬ К ОТСУТСТВИЮ ЖЕЛАНИЙ

Смерть важнее, чем жизнь. Жизнь всего лишь тривиальна, всего лишь поверхностна. Смерть глубже. Через смерть вы растете к реальной жизни... а через жизнь вы достигаете только смерти и ничего больше.

Что бы ни говорили о жизни и не подразумевали под ней, она есть лишь путешествие к смерти. Если вы можете понять, что вся наша жизнь есть путешествие и ничего больше, вы меньше интересуетесь жизнью и больше интересуетесь смертью. А когда кто-то начинает глубоко интересоваться смертью, он может войти глубоко в самые глубины жизни. А иначе он просто останется на поверхности.

Но мы совершенно не интересуемся смертью. Наоборот, мы избегаем этих фактов, мы все время их избегаем. Смерть рядом, и каждый миг мы умираем. Смерть не что-то отдаленное: она здесь и сейчас. Мы умираем, но, умирая, мы продолжаем заботиться о жизни. Это чрезмерное беспокойство о жизни есть просто бегство, просто страх. Смерть здесь, глубоко внутри – она растет.

Смените точку зрения, разверните кругом свое внимание. Если вы станете думать о смерти, впервые к вам придет откровение о жизни, потому что, как только вы стали свободно чувствовать себя со смертью, вы достигли жизни, которая умереть не может. Как только вы познали смерть, вы познали ту жизнь, которая вечна.

Смерть есть дверь из этой поверхностной жизни, тривиальной, так называемой жизни. Дверь есть. Если вы пройдете через эту дверь, вы достигнете иной жизни... Более глубокой, вечной, без смерти, бессмертной. Так что из так называемой жизни, которая есть не что иное, как умирание, нужно выйти через дверь смерти. Лишь тогда достигаешь жизни по-настоящему экзистенциальной и активной – без смерти в ней.

Но в эту дверь необходимо пройти очень сознательно. Мы умираем так много раз. Но когда кто-то умирает, он становится бессознательным. Вы так боитесь смерти, что, когда она к вам приходит, вы становитесь бессознательным. Вы проходите в эту дверь в бессознательном состоянии ума. Тогда вы снова рождаетесь, и вся бессмыслица начинается сначала. И опять вы не думаете о смерти.

Тот, кто заботится о смерти, а не о жизни, начинает проходить в эту дверь сознательно. Вот что понимается под медитацией: пройти через дверь смерти сознательно – это есть медитация. Но вы не можете ждать смерти. И не нужно ждать, потому что смерть всегда есть. Это дверь, существующая внутри нас. Это не что-то такое, что случится в будущем, это не что-то внешнее вам, чего вы должны достичь, – это дверь внутри вас.

Как только вы принимаете факт смерти и начинаете чувствовать его, жить им, сознавать его, вы начинаете проскакивать через эту внутреннюю дверь. Дверь приоткрывается, и сквозь дверь смерти вы начинаете улавливать проблески вечной жизни. Только через смерть можно уловить проблески вечной жизни, другого способа нет. Так что на самом деле все то, что известно как медитация, есть просто добровольная смерть, просто углубление внутрь, погружение внутрь. Вы тонете внутрь, просто уходите от поверхности к глубине.

Конечно, глубины темны. Как только вы покинете поверхность, вы почувствуете, что умираете, потому что вы отождествили поверхность жизни с собой. Волны на поверхности – не просто волны на поверхности. Вы отождествили себя с ними: вы есть поверхность. Поэтому, когда вы покидаете поверхность, для вас это не просто уход с поверхности. Вы оставляете себя, все, что было ваше: прошлое, ум, память. Все, чем вы были, вы должны оставить. Вот почему кажется, что медитация есть смерть. Вы умираете... И только если вы готовы умереть этой добровольной смертью – уйти вглубь себя, оставить свое "я" и уйти с поверхности – вы приходите к реальности, которая вечна.

Так что для того, кто готов к смерти, сама эта готовность становится преодолением, сама эта готовность есть религиозность.

Когда мы говорим о ком-то, что он светский, то это значит, что он больше озабочен жизнью, чем смертью. Точнее, что он заботится исключительно о жизни и совершенно не заботится о смерти. Светский человек – это тот, к которому смерть приходит в конце. И когда она приходит, он бессознателен.

Религиозный человек – это тот, кто умирает каждый миг. Смерть для него – не конец, она есть сам процесс жизни. Религиозный человек – это тот, кто заботится о смерти больше, чем о жизни, потому что он чувствует, что все, что называется жизнью, будет отнято. Она уходит, каждый миг вы теряете ее. Жизнь в точности похожа на песок в песочных часах. Каждый миг песок высыпается, и вы не можете ничего с этим поделать. Это естественный процесс. Ничего нельзя с этим сделать, это необратимо.

Время есть нечто такое, что нельзя удержать, нельзя предотвратить, нельзя обратить. Оно одномерно: возврата нет. И, в конце концов, сам процесс жизни есть смерть. Из-за того, что время уходит, вы умираете. Однажды весь песок высыплется и вы пусты – только пустое "я", а времени уже не осталось. И вы умрете...

Уделяйте больше внимания смерти и времени. Она прямо здесь и сейчас за углом, присутствует каждый миг. Начав однажды искать ее, вы заметите ее. Она здесь, вы просто не заметили ее. Она здесь, вы просто не замечаете этого. Даже не просто не замечаете, а избегаете этого факта. Так что войдите в смерть, прыгните в нее. В этом трудность медитации, в этом ее аскеза: нужно прыгнуть в смерть.

Любовь к жизни – это глубокая страсть, а быть готовым к смерти выглядит как-то неестественно. Конечно, смерть – одна из наиболее естественных вещей, но кажется неестественным быть готовым к смерти.

Вот как действует парадокс, как действует диалектика жизни: если вы готовы умереть, сама эта готовность делает вас бессмертным; но если вы не готовы к смерти, само это нежелание, эта слишком сильная привязанность к жизни, делает вас смертным, умирающим явлением.

Какое бы желание ни было основой нашего отношения к жизни, мы всегда получаем противоположное. Это глубинная диалектика бытия. Ожидаемое никогда не приходит, того, к чему стремимся, никогда не достигаем, желание никогда не исполняется. Чем больше вы чего-то желаете, тем больше вы это теряете. Каков бы ни был предмет желаний, не имеет значения, закон остается тем же. Если вы требуете слишком многого, от чего бы то ни было, вы теряете это из-за самого вашего требования.

Если кто-то требует любви, он ее не получит, потому что само требование делает его уродливым, отталкивает любовь. Сам факт требования становится препятствием. Никто не может любить вас, если вы требуете любви. Никто не может вас любить! Вас могут любить, только если вы не требуете этого. Сам факт "нетребования" делает вас красивым, делает вас раскованным.

Это точно так же, как, сжимая кулак, вы упускаете воздух, который был в раскрытой ладони. Весь воздух был в вашем разжатом кулаке, но как только вы сжимаете его, благодаря самому сжатию вы упускаете воздух. Может быть, вы думали, сжав кулак, что вы овладеете этим воздухом, но как только вы пытаетесь овладеть им, вы теряете его. Когда ладонь раскрыта, в ней – весь воздух, и вы его хозяин. Сжав кулак, вы потеряли, вы потеряли все, никакого воздуха нет в вашем сжатом кулаке.

И чем сильнее сжат кулак, тем меньше воздуха может в нем находиться. Но именно так действует ум, именно такова абсурдность ума. Если вы чувствуете, что воздуха нет, вы еще больше сжимаете кулак. Логика говорит: "Сожми его крепче, ты растерял весь воздух. Ты потерял его, потому что не сжал кулак как следует. Ты сжал кулак недостаточно крепко, где-то ты допустил ошибку. Ты неправильно сжал кулак. Вот почему воздух сбежал. Поэтому сжимай его сильнее. Сжимай сильнее". И, сжимая его, вы теряете. Вот как получается.

Если я кого-то люблю, я стремлюсь владеть им. Я начинаю сжимать кулак. Чем больше я его сжимаю, тем больше теряю любовь. Ум говорит: "Постарайся сжать еще крепче", – и придумывает для этого разные способы, но где-то происходит утечка. Вот почему любовь уходит. Чем больше я замыкаюсь, тем больше я теряю. Любовью можно владеть только с открытыми руками. Только когда рука открыта, когда ум не замкнут, любовь может прийти к цветению. И так во всем...

Если вы слишком любите жизнь, вы замыкаетесь. Вы становитесь подобными мертвому еще при жизни. Поэтому человек, исполненный любви к жизни, – мертвый человек. Он уже мертв, просто труп. Чем больше он чувствует себя трупом, тем больше он жаждет жизни, но он не знает диалектики. Само стремление ядовито. Человек, совсем не стремящийся к жизни, это человек вроде Будды, без стремления к жизни в полную силу. Он приходит к полному совершенному цветению жизни.

В день смерти Будды кто-то сказал: "Вот ты умираешь, нам будет так не хватать тебя, мы осиротеем без тебя – на многие столетия, на многие жизни".

Будда ответил: "Но я умер уже давно. Уже сорок лет я не замечал, что живу. В тот день, когда я достиг знания, просветления, я умер".

Но он был так полон жизнью! И по-настоящему он был жив только после того, как он "умер". В тот день, когда он достиг просветления, он умер для внешнего, но тогда он наполнился жизнью. Он стал столь свободным, столь раскованным, ненапряженным, спонтанным, что в нем не было страха, страха смерти.

Любой страх – это страх смерти. Он может принять любую форму, но он – основа всякого страха. А только в бытии без страха, жизнь может прийти к своему полному цветению.

Смерть не наступает даже тогда, когда Будда умирает. Смерть случается только с нами, но не с ним, потому что для того, кто прошел через дверь смерти, существует вечная длительность, безвременная протяженность.

Так что не заботьтесь о жизни вообще, даже о собственной жизни. А если вы не заинтересованы в жизни, тогда вы не можете желать даже смерти, потому что желание есть жизнь. Если вы хотите смерти, желаете смерти, то вы опять желаете жизни, потому что вы не можете действительно желать смерти. Желать смерти невозможно. Как можно желать смерти? Желание само по себе есть жизнь.

Когда я говорю: "Не стремитесь слишком сильно к жизни", – я не имею в виду "стремление к смерти". Когда я говорю "не стремитесь к жизни", вы осознаете факт, который есть смерть. Но вы не можете желать ее. В действительности это не желание.

Когда я говорю об открытой ладони, хорошо, если вы поймете: сжимать кулак приходится вам, но вам не нужно открывать его. Раскрытие – это совсем не усилие. Вы просто не сжимаете его, и он раскрывается. Раскрытие не есть усилие. Это не что-то такое, что нужно сделать. В самом деле, если вы прилагаете усилия, чтобы разжать кулак, он будет, наоборот, сжиматься. Это может казаться раскрытием, но на самом деле это просто нечто противоположное сжиманию.

Настоящее раскрытие есть только "не сжимание", просто "не сжимание". Это негативное явление. Если вы не сжимаете свой кулак, ваш кулак раскрыт. Теперь если даже он замкнут, он раскрыт. Внутреннее замыкание прекратилось, так что даже если он сейчас закрыт, полузакрыт или как-нибудь иначе – он раскрыт, потому что нет сжатия внутри него.

Точно так же жизнь, которая не желает, не желает и противоположного себе. Нежелание – это не противоположность желанию. Если это противоположно желанию, то вы опять начали желать. Нет, нежелание есть просто отсутствие желания.

Вы должны чувствовать это различие. Когда мы говорим "нежелание" словами, оно становится противоположным желанию. Но нежелание не противоположно желанию. Это просто отсутствие желания, а не его противоположность. Если вы делаете его противоположным желанию, вы опять начинаете желать (вы желаете не желать), и когда это происходит, вы снова в том же круге.

И вот что получается. Человек, разочаровавшийся в жизни, начинает желать смерти. Это снова становится желанием. Он желает не смерти, он желает чего-то другого, чем его жизнь. Так что даже человек, исполненный жажды жизни, может совершить самоубийство, но это самоубийство не есть нежелание. На самом деле это желание чего-то иного. Это очень интересный момент, один из завершающих моментов всех исканий. Если вы обращаетесь к противоположному, вы опять в том же колесе, опять в порочном круге. И вы никогда не выйдите из него. Но бывает так...

Человек отрекается от жизни, уходит в лес в поисках божества, в поисках освобождения или чего-то еще. Но это опять желание. Он просто сменил объект желания, но не само желание. Объект теперь не богатство, теперь это бог. Объект желания – не этот мир, объект теперь – мир иной. Но объект остался. Желание прежнее, жажда прежняя... и напряжение и страдание будут теми же. Весь процесс просто повторится с новым объектом. Можно менять и менять объекты желания в течение многих жизней, но вы останетесь теми же, потому что желание остается тем же.

Когда я говорю "нежелание", я имею в виду отсутствие желаний – не тщетность объекта, а тщетность самого желания. Это не понимание того, что этот мир бессмыслен, потому что тогда вы начнете желать иной мир. Это не бесполезность жизни, потому что тогда вы начнете желать смерти, уничтожения, прекращения, нирваны. Нет, я не имею в виду тщетность самого желания! Пропадет само желание. Не объект меняется, вместо него не подставляется другой. Просто желание начинает отсутствовать. И это отсутствие само отсутствие, становится жизнью вечной.

Это случается, это происходит не благодаря вашему желанию. Это происходит само собой, когда нет желаний. Это не причинный результат. Это происходит, но вы не можете сделать это происшествие целью вашего желания. Если вы так делаете, вы не достигнете цели.

Когда ладонь раскрыта (кулак раскрыт) – в ней весь воздух, а вы – хозяин его. Но если вы хотите раскрыть свой кулак, чтобы овладеть воздухом, вы не сможете раскрыть его, потому что само усилие, во внутреннем смысле, будет замыканием, сжатием. Владение воздухом на самом деле – не результат ваших усилий, но естественное происшествие, когда нет усилий.

Если я просто попытаюсь владеть вами, чтобы могла расцвести любовь, эта попытка владеть будет усилием. Усилие может только владеть, даже усилие не владеть будет стремлением к владению. Я буду постоянно настороже, чтобы не владеть вами. В сущности, я буду говорить: "Люби меня крепче, потому что я не пытаюсь владеть тобой". И я удивляюсь, что любовь не приходит.

Был здесь один человек. Он прилагал все усилия, чтобы достичь медитации в течение, по крайней мере, десяти лет, но не достиг ничего. Я сказал ему: "Ты совершил достаточно усилий, искренне, серьезно. Теперь не делай никаких усилий. Просто сядь без каких-либо усилий". Тогда он спросил меня: "Могу я достичь медитации этим способом, без усилий?"

Я сказал: " Если ты все еще требуешь результата, то все время будет присутствовать очень тонкое усилие. Ты будешь не просто сидеть. Ты не можешь просто сидеть, если есть какие-либо желания. Эти желания будут тонким движением в тебе... и движение будет продолжаться. Ты, может быть, будешь сидеть, как камень или как Будда, но все же внутри камень будет двигаться. Желание есть желание".

Вы не можете "просто сидеть", если присутствует желание. Может казаться, что вы просто сидите; может быть, о вас так скажет любой, но вы не можете просто сидеть. Вы можете просто сидеть, когда желание отсутствует. "Просто сидеть" – это не еще одно желание, а просто отсутствие. Все желания стали тщетными.

Вы разочаровываетесь в жизни не благодаря вещам. Религиозные люди твердят, что нет ничего в женщине, что нет ничего в мире, что нет ничего в сексе, ничего нет во власти. Но это все вещи. Этим они говорят: "Нет ничего в этих вещах". Они не говорят, что ничего нет в самом желании.

Вы можете сменить объекты и создать новые объекты желания. Даже вечная жизнь может стать объектом. И опять возникает круг: есть факт желания. Вы желали все, вы желали слишком много.

Если вы можете почувствовать сам смысл желания – что желание тщетно, бессмысленно – тогда вы не создадите нового объекта желания. Тогда желание прекратится. Сознавайте это, созерцайте его, и оно прекратится. Тогда есть отсутствие, и это отсутствие молчаливо, потому что нет желания.

Когда есть желание, молчание невозможно. На самом деле, шум есть желание. Даже если у вас нет мыслей, если ваш ум подконтролен вам и вы можете перестать думать – в глубине желание продолжается, потому что вы прекратили само это думание для того, чтобы чего-то достичь. Легкий шум останется. Где-то внутри кто-то будет выглядывать, и спрашивать, достигли ли вы того, чего желали или нет. "Мысли остановлены. Где же божественное понимание, где же бог? Где же просветление?" Но само желание станет тщетным, если вы сможете осознать его.

Весь трюк ума состоит в том, что вы всегда осознаете, что какой-то объект оказался тщетным. Тогда вы заменяете объект, и с этим новым объектом желание продолжает держать в плену ваше сознание. Всегда оказывается, что когда этот дом стал бесполезным, вас привлекает другой дом. Когда этот человек перестал быть привлекательным, стал отвратительным, вас привлекает другой человек. Так это и продолжается... И как только вы поняли тщетность того, чего вы желали, ум обращается к новому объекту.

Когда так случается, исчезает промежуток. Когда что-то стало тщетным, бесполезным, непривлекательным, оставайтесь в промежутке. Осознайте, стал ли тщетным объект, или же стало тщетным само желание. А если вы можете чувствовать тщетность самого желания, вдруг что-то пропадет в вас, вдруг вы трансформировались на новый уровень сознания. Это ничто, отсутствие, негативность. Не начнется никакого нового цикла.