Текст книги "Передача лампы"

Автор книги: Бхагаван Шри Раджниш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 45 страниц)

Мулла Насреддин сидит в кофейне и как всегда хвалится всем подряд: нет никого, кто сравнился бы с ним в щедрости.

Кто-то и скажи: «Мулла, мы допускаем твое хвастовство по любому поводу, но что касается щедрости – мы не видели ни одного ее доказательства. Мы дружим долгие годы. Ты пьешь кофе и никогда не расплачиваешься по счету – платят другие. Мы много раз приглашали тебя в гости, ты же ни разу нас не приглашал. Даже скупец подумал бы об этом. И тем не менее у тебя хватает наглости: „Я самый щедрый человек в этом городе“».

Он ответил: «Тогда пойдем, все, все, кто здесь есть, все идут ко мне ужинать! Закройте кофейню! Хозяин, прислуга – все идут».

Процессия из пятидесяти или шестидесяти человек направилась к дому Муллы Насреддина. Он шел впереди, шел с огромным воодушевлением. Но по мере приближения к дому он начал слегка колебаться. Он засомневался.

Остановившись перед домом, он обратился к людям: «Пожалуйста, послушайте. Вы все женаты и знаете… У меня тоже есть жена. Утром она отправила меня купить овощей, а я не вернулся домой. Весь день я судачил то тут, то там. Я поел с друзьями, потом сидел с вами в кофейне.

Я совсем забыл про овощи. Она, должно быть, злится. А вы знаете, я простой человек. И теперь понимаю: шестьдесят человек приглашены на ужин, а в доме, честно говоря, ничего нет. Поэтому подождите немного. Сначала войду я, чтобы успокоить ее. А потом я впущу вас. Всего несколько минут… будьте добры».

Они ответили: «Мы тебя понимаем. Ступай. Все верно. Чтобы на глазах у шестидесяти человек осыпали оскорблениями – нехорошо. Иди один и разберись сначала со своей женой. Мы ждем».

Он вошел, закрыл за собой дверь и сказал жене: «Пришла вся кофейня… они так настаивали… на ужин. Ты же знаешь, мы бедные люди. А я не принес даже того, что ты просила, потому что у меня не было денег. Как ты справишься? Так что я придумал выход. Пойди и спроси их: „Чего вы здесь ждете? Что вы здесь делаете?“ И не бойся».

Жена ответила: «Но они скажут, что это ты пригласил их на ужин».

Он сказал: «Забудь об этом. Скажи, что меня нет дома».

Жена ответила: «Но они видели тебя, они пришли вместе с тобой и видели, как ты входил в дом. Они сидят на крыльце, а ты вошел в дом и закрыл дверь».

Мулла Насреддин сказал: «Не беспокойся. Просто делай, что я говорю. Настаивай на том, что меня нетдома, с самого утра обо мне ничего не было слышно». Жена сказала: «Если это единственный выход, тогда я пойду». Она была вынужденасогласиться: откуда взять ужин для шестидесяти человек? И она сказала: «Еще поговорим. Сначала я пойду разберусь с ними».

Она открыла дверь и очень уверенно сказала: «Что вы здесь делаете? Вы кто?»

Они ответили: «Мы друзья Муллы Насреддина».

Она сказала: «Кто бы вы ни были, ваш друг целый день не появлялся дома. Его нет с самого утра. Пойдите и разузнайте, где он».

Они ответили: «Это уже слишком. Он пришел с нами. Он сказал нам ждать здесь и пошел внутрь, чтобы договориться с вами об ужине».

Она сказала: «Никто не входил».

Но они возразили: «Мы это так не оставим! Этот человек постоянно всем хвастается, но это уже слишком. Нам пришлось закрыть кофейню. Он привел нас сюда. Это оскорбительно. Мы пойдем в дом и будем искать его». Бедная женщина не могла придумать, что ей делать, потому что их было слишком много, и она не могла остановить шестьдесят человек.

Мулла Насреддин прятался наверху, подглядывая за происходящим из маленького окошка. Он подумал: «Эти идиоты идут в дом, чтобы искать меня, и они меня найдут», и тогда открыл окно и прокричал: «Послушайте! Может быть, он и пришел с вами, но он мог выйти через заднюю дверь». Он сам это прокричал!

«И как вам не стыдно? Спорите с бедной женщиной, чей муж с утра не являлся домой! Вам должно быть стыдно! Это же логично. Он мог войти в дверь. Может быть, вы и правы. Но кто знает, правы вы или нет? Что ж, может быть, вы и правы, что он вошел в дом, но есть задняя дверь, он мог снова выйти. Найдите его».

Эти шестьдесят человек переглянулись: «Что это за человек? Он сам говорит: „Меня нет дома“».

Вероятно, Декарт никогда не знал об этой суфийской истории. Он делает то же самое, говорит то же самое. Он говорит, вы должны доказать, что вы дома. И он пытается доказать: «Я мыслю, следовательно, я существую». «Я существую» вторично, мышление первично. Мышление – вот доказательство.

Но он не знает, что весь Восток прилагал усилия, чтобы не думать. И тысячи людей преуспели в приближении к такому состоянию, когда думание исчезает. Их переживание таково: только когда думание исчезает, только тогдавы существуете. Раньше это было иллюзорно: вы не испробовали истинного вкуса своего существования, вы видели себя как в зеркале, как отражение.

Если вы спросите меня, я скажу: «Я существую, потому что нет думания. Я есть, только когда нет никаких мыслей». Думание – это барьер, не доказательство.

Западная философия – это процесс мышления, а восточный путь – это процесс избавления от мыслей. Они двигались в диаметрально противоположных направлениях.

Запад произвел на свет великих мыслителей, но ни одного будды.

А великие мыслители – Эммануил Кант, Гегель или Декарт, – если вы посмотрите на их жизни, то обнаружите, что они такие же, как и вы: никакого умиротворения, никакой тишины, никакого сострадания, никакой чувствительности, никакой осознанности. Ничего существенного с ними не произошло. Они великие мыслители, но они не великие существа.

На Востоке пытались избавиться от мыслей, чтобы существо могло иметь полный простор, полное пространство.

Гаутама Будда может не быть великим мыслителем, но он – великое существо.

А кому какое дело до мыслей? Это как думать о еде: вы великий мыслитель о еде, но вы по-прежнему сидите голодный. А кто-то отведал изысканной пищи и совсем не думает о еде. Зачем ему о ней думать? Смысл не в том, чтобы думать о еде, а в том, чтобы съесть ее.

Эти великие философы много размышляли о любви, но не любили; они размышляли о мире, но они так же злы, как и все остальные, так же жестоки, как все остальные; они размышляли о тишине, но они совсем не знают ее вкуса… они много размышляли о ней.

Нужно запомнить одну вещь: думать о чем-то – это одно, а быть чем-то, о чем вы думали, – это другое. Подлинное – быть.

Поэтому я хотел бы напомнить: забудьте Декарта, никогда не делайте свое существование вторичным относительно какого-либо логического аргумента. Оно самоочевидно. Ему не нужно никакое доказательство, ни за, ни против. Оно раскрывает себя тотально, когда нет мыслей, нет эмоций, нет чувств – когда все внутреннее небо абсолютно свободно от всего хлама и содержимого, которое вы называете мышлением.

В этой тишине, в этой безмятежности вы становитесь святыней, вы становитесь священным.

Впервые в жизни вы осознаете свою набожность.

Ошо, среди всех чудесных, волнующих и прекрасных переживаний, которые ты имел в своей жизни, есть одно переживание, самое восхитительное из всех, которого у тебя не было, это знание того, каково это – сидеть в твоем присутствии, наблюдать, как ты заходишь в комнату, таять от твоего взгляда, принимать твою милость, возвращаться к жизни, слыша твои слова, тонуть в твоем безмолвии.

Ошо, мы блаженны.

Пожалуйста, пойми, я ничего не могу поделать, но мне никогда не бывает тебя достаточно, с тех пор как я убедилась на собственном опыте, что ты – все.

Я люблю тебя.

Это действительно так. Я упустил то, что вы имеете, безо всяких усилий. Те, кто понимает, будут чувствовать, что они блаженны. Большинство воспримут это как само собой разумеющееся, им не повезло.

Это особенность человеческой природы: обо всем, что вы получаете без каких-либо усилий с вашей стороны, вы склонны забывать. Вы не чувствуете за это никакой благодарности. Это одно из великих несчастий человеческого ума.

Но вы пробуждаетесь от этого несчастья и чувствуете блаженство, которое может чувствовать только ученик. Я никогда не был учеником. Это переживание я, несомненно, упустил.

Вы имеете его, но помните, что оно будет более проникающим, если вы не будете принимать его как само собой разумеющееся, если вы будете постоянно напоминать себе, что из пяти миллиардов человек в мире именно вы вдруг приблизились к мастеру – наткнулись случайно.

Если вы будете себя чувствовать благодарными существованию за это, ваше переживание будет более глубоким, более ценным, невероятно трансформирующим. Не нужно ничего делать: если вы можете быть созвучным мастеру, этого достаточно, чтобы быть просветленным – сливаться в его присутствии, таять в его безмолвии, отбрасывать двойственность между вами и ним, чувствовать, что вы одно. И это чувство приведет вас к новым измерениям в жизни. Оно поможет вам выйти за пределы маленького ума и откроет перед вами все небо со всеми звездами, чтобы вы исследовали их.

Ошо, твоя история о Будде и мухе всегда меня интриговала. У тебя все еще есть выбор быть или не быть осознанным?

Нет, у меня больше этого выбора нет. Я – осознанность без выбора. Мне не нужно быть осознанным. Я просто осознан. Теперь оно как сердцебиение или дыхание. Даже если я попытаюсь быть неосознанным, это невозможно, само усилие сделает меня более осознанным.

Осознанность не качество, не черта, это все ваше существо. Когда вы становитесь осознанным, не остается выбора быть иным.

Ошо, несколько дней назад ты упоминал, что различные переживания из нашего детства, о которых мы тебе рассказывали, – на самом деле техники, которые использовались на протяжении столетий, чтобы обучиться дистанцироваться от тела.

Это разрабатывалось как техники на основе переживаний, естественно случившихся с человеком в его детской невинности и доступности, или мы получили воспоминания об этих техниках из прошлых жизней?

Эти техники – и не только эти, но все техники, которые были разработаны, основаны на человеческих переживаниях.

Многие из этих техник основаны на невинности ребенка и его переживаниях. Вы должны вернуться к этой невинности, чтобы сделать эти переживания возможными.

На протяжении столетий люди, имеющие способность глубоко проникать в самую сущность человека, наблюдали за собой и за другими и разрабатывали методики. Все эти методики основаны на неких переживаниях, которые происходили естественно. Но никому нет дела до них, наоборот, общество пытается подавить эти переживания, потому что они, без сомнения, будут способствовать возникновению непокорной личности.

Например, Джалалуддин Руми стал просветленным при помощи очень странного метода, который он помнил, начиная со своего собственного детства, – кружение.

Все дети любят кружиться, потому что обычно ваше существо и ваше тело зафиксированы, устойчивы. Но когда вы начинаете кружиться и двигаетесь все быстрее и быстрее, тело вращается, и на определенной скорости ваше сознание не может за ним успеть. Тогда ваше сознание становится центром циклона: тело движется, а сознание остается неподвижным.

По всему миру дети делают это, но родители боятся, что те могут упасть, сломать кость, получить перелом, им может быть дурно, их может стошнить. И их останавливают, потому что родители не имеют ни малейшего представления, и им никогда не приходит в голову спросить у ребенка: «Зачем ты кружишься, что это тебе дает?»

Джалалуддин с самого детства сохранял способность кружиться и чрезвычайно этим наслаждался. И из-за того, что люди мешали ему, он уединялся в пустыне и кружился там. Пустыня – лучшее место для кружения, потому что, даже если вы упадете, вы не повредитесь, вы можете двигаться с какой угодно скоростью.

Он не осознавал, что переживает нечто духовное, но видел происходящие изменения. Он становился другим человеком. Его сложно стало рассердить, раздосадовать, унизить, оскорбить. Его разум становился острее.

Он не вел себя, как другие дети, он становился обособленным человеком. Его не интересовали их игры. Пока они играли, он кружился где-нибудь далеко в пустыне. Это приносило такое блаженство и такое умиротворение, но он не осознавал, что это духовно или как-то связано с просветлением. Он никак не мог описать это как духовность.

Когда он стал юношей, благодаря его качествам им заинтересовались многие мастера. Он был редкой личностью. Он был точно на грани просветления, но сам этого не осознавал – он даже не был искателем истины. Он делал лишь одно – кружился. Этого он не прекращал.

И однажды он решил кружиться до предела, чтобы посмотреть, что случится. Эти прекрасные переживания – случайность: что случится, если продолжать кружиться как можно дольше? Он кружился без остановки тридцать шесть часов, днем и ночью. И когда через тридцать шесть часов он упал, то был тотально иным человеком, излучающим новый свет.

Он создал традицию, которая сохранялась тысячу двести лет, – традицию кружащихся дервишей. У них была только одна техника – и ничего больше. У них нет никаких писаний, у них есть стихи Руми: он был крупным поэтом. У них есть стихи Руми и одна техника – кружение. Только благодаря одной технике многие люди за эти тысячу двести лет достигли предельного. И она была открыта Руми – который даже ничего не искал.

Все техники в мире – я исследовал всевозможные техники, чтобы понять, откуда они пришли. Потому что они не изобретения, они основаны на неком человеческом переживании, которое уже случалось. Просто нужно было сделать его более тонким, более отточенным, более методологичным, более чистым и более ясным, чтобы человек не делал его на какой-то биологической или физиологической основе ради некоторого минимального улучшения, но искал с его помощью предельную истину.

Все методы случились таким образом.

Я не встречал ни одного метода, который не был бы основан на человеческом переживании. Кажется, что природа уже обеспечивает нас всем, чтобы выйти за пределы обычного ума и достичь сверхсознательного. Но, к сожалению, мы этим не пользуемся, мы этого даже не понимаем.

Но были люди, которые собрали все возможности, сделали их чистыми, короткими, простыми, чтобы все могли ими пользоваться.

Это должна быть действительно большая работа. Если у меня будет время, я хотел бы остановиться на разъяснении каждой техники, используемой по всему миру, – из какого человеческого переживания она возникла.

Но одно определенно: нет никаких техник духовного роста, которые могут быть искусственно навязаны человеку. Природа уже все предоставила – вы можете очистить их, сделать их лучше, совершеннее. Но невозможно заставить работать искусственный метод.

Только с природой – ничто искусственное не поможет.

А когда сама природа готова вам помочь, глупо прибегать к искусственным методам.

Глава 28
Пока ваши стопы не станут святыми…

Ошо, это кажется невозможным: столькие страны на Западе сказали тебе «Нет». Но даже если бы так называемые демократии приняли тебя, что можно сделать с Россией и другими коммунистическими странами? Пока там не случится великого пробуждения, кажется, что мир обречен.

Это правда: многим так называемым демократическим странам не хватает мужества даже для того, чтобы выдать мне туристическую визу. Это великая честь. Они не оказывали таких почестей ни одному другому человеку за всю историю.

Их религии двадцать веков, столько же и их морали, столько же и их традиции, и они боятся человека, который не обладает властью, который приезжает как турист – всего на три недели. Их паранойя очевидна.

Кажется, что они настроили воздушных замков. Даже моего присутствия будет достаточно, чтобы разрушить эти замки, иначе это невозможно – приехавший на три недели турист не может разрушить традицию, которая существовала две тысячи лет, мораль, которая обусловливала людей на протяжении двух тысяч лет. Они приняли поражение и продемонстрировали, что они не демократические. Они не ценят свободу слова, уважение к личности. У них нет никакой ценности, которую можно было бы назвать «демократической». Они просто продемонстрировали свою трусость.

Но я никогда не впадаю в пессимизм. Одна страна или другая осмелится проявить мужество, несмотря на весь прессинг, и как только одна из демократических стран позволит мне въезд – меня не сильно заботят Советский Союз и другие коммунистические страны по той простой причине, что если я смогу поднять уровень сознания одной-единственной некоммунистической страны, – Советский Союз пригласит меня и моих людей.

Это чистое соперничество. Это не только вопрос ядерного оружия, это также вопрос более цельной, более всесторонней личности. Если какая-либо из демократических стран осмелится позволить мне работать над ее людьми, этого будет достаточно, чтобы показать социалистическим странам: если эти люди готовы отбросить двухтысячелетние предрассудки, то это нетрудно и для Советского Союза. Его предрассудкам нет даже двухсот лет.

Если они могут увидеть это как факт – то, что сегодня происходит в демократических странах, – только фикция… разговоры о Боге, разговоры о душе, но нет никаких доказательств.

В качестве доказательства я могу создать людей, настолько отличающихся от обычных, что Советский Союз не сможет позволить себе отстать, иначе со всем своим ядерным вооружением он потерпит поражение.

Вопрос в том, чтобы превратить религию в факт.

Я начал критиковать Библию по многим вопросам, и теперь христианские теологи проводят в Европе конференцию – поздно, но лучше поздно, чем никогда. По-прежнему хитрят, по-прежнему не упоминают моего имени, что именно я был тем человеком, который подверг критике все эти моменты в Библии, – теперь они сами обсуждают, как спасти святость Библии и как истолковать те неприглядные факты, которые там есть. По крайней мере, они стали признавать, что там естьнеприглядные факты. Поэтому либо они должны быть отброшены, либо так истолкованы, чтобы можно было еще немного подурачить простой народ.

Они даже готовы отбросить Бога, если это сможет спасти христианство. Они готовы отбросить идею непорочного зачатия Иисуса, если это сможет спасти христианство. Они готовы отбросить идею воскресения Христа, если это сможет спасти христианство. А на протяжении двух тысячелетий они настаивали на том, что без Бога, без непорочного зачатия, без воскресения нет христианства – это отличительные черты христианства.

Они будут счастливы просто сохранить имя, даже если все будет отброшено. Никого не интересует ни Бог, ни непорочное зачатие, ни воскресение. Вы можете толковать их так, будто это как притчи… но до настоящего времени последовательно на протяжении двух тысяч лет эти самые люди и их праотцы настаивали на том, что это исторические факты.

Если двухтысячелетняя традиция может это сделать, то это не сложно и не невозможно для коммунизма: нужно отбросить всего две вещи – материалистический подход и его побочный продукт, утверждение, что у человека нет души. Но кто-то должен это доказать. Если тысячи людей будут медитировать и тотально трансформироваться духовно – новые люди, – Советский Союз не будет последним…

Я пробую в демократических странах, но я не забыл про Советский Союз или другие коммунистические страны. Они последуют примеру, как только поймут, что медитация может трансформировать людей и дать им новые ценности, новую осознанность, новую свежесть. Я буду стучать в двери Советского Союза. Они пригласят меня, и вы поедете к ним и измените их внутреннее существо.

Их традиции всего сто лет, трудно назвать это традицией. Нет никакой проблемы в том, чтобы отбросить ее, отбросить две вещи – идею, что все материально, и идею, что в существовании нет ничего духовного. Они в гораздо более простой ситуации, чем христиане, индуисты или мусульмане, которым нужно отбросить тысячу и одну вещь. За долгие века они накапливали предрассудки за предрассудками. У Советского Союза только два предрассудка.

Все, что нужно, – это страна, которая готова и достаточно мужественна, чтобы позволить мне провести эксперимент большего масштаба, чтобы я мог показать всему миру, что духовность не вымысел, что просветление не иллюзия.

Доказательством тому будет индивидуальность людей. Как только это будет доказано, Советский Союз будет первым, кто пригласит нас, – из-за соперничества. Они не могут отставать от кого бы то ни было. Ядерное оружие это или просветление, не имеет значения, вопрос в соперничестве. В их уме все основано на соперничестве. И для меня это великая надежда. Нет оснований беспокоиться.

Мы не можем подойти к ним напрямую. Они обязательно будут настроены враждебно, потому что вся их философская позиция против меня…

В странах, чья философия не противоречит моей… к тому же я могу сделать философию более основательной, более живой, не просто мертвое прошлое, но живое настоящее. Если они боятся, естественно, Советский Союз не может открыть мне свои двери. Поэтому я оставил Советский Союз.

Как только одна из стран позволит мне работать, позволит моим людям приехать и трансформировать всю атмосферу – привнести умиротворение, тишину и спокойствие, любовь и сострадание, – Советский Союз не будет настолько глуп, чтобы этого не видеть. А их обусловленность – это очень тонкий слой, его можно отбросить.

Поэтому нет оснований волноваться за Советский Союз.

Ошо, недавно утром ты говорил о том, какое большое значение мы придаем тому, где сидим относительно тебя во время дискурса. Кажется, мы поступаем так, в каких бы обстоятельствах и среди каких бы людей мы ни находились. Необъяснимое желание судить также кажется симптомом стремления классифицировать, сравнивать с собой и таким образом приходить к некой идентификации себя.

Мог бы ты рассказать о различии между этой яростной и нескончаемой борьбой за то, чтобы иметь некую отождествленность – какой бы поверхностной и преходящей она ни была – и поиском того, что становится духовным, поиском знания «кто я».

Это нечто очень древнее в человеке. Должно быть, это наследие его животных предков. Положение дает могущество, дает отождествление. Когда вы сидите впереди, вам кажется, что вы более важны, а те, кто сидит позади, менее важны.

Но, во всяком случае со мной, вам придется отбросить это животное наследие. Будьте человеком. Вместо того чтобы зависеть от места, полностью переверните колесо: где бы вы ни сидели, этоместо важно. Зачем делать место важным, а себя неважным и зависимым от места? Имейте хоть какое-то самоуважение, а самоуважение не имеет никакого отношения к сидению в первом ряду. Оно имеет отношение к вашему внутреннему пониманию, что, где бы вы ни находились, вы это вы, и вы принимаете себя. Место, где вы сидите, становится более важным, потому что высидите там.

Есть история о Нанаке, великом мистике, который основал религию сикхизма. Он путешествовал повсюду. Его позиция была более чем великодушна: он позволял любому, кто хотел, быть в его мире. Даже мусульмане вошли в него, индуисты вошли, всевозможные люди из различных религий стали его частью. Этот человек обладал невероятной харизмой.

Он отправился в святое место мусульман, Каабу. Говорят, что каждый мусульманин как минимум один раз в жизни должен посетить Каабу, иначе он упускает что-то невероятно важное. И даже бедные мусульмане откладывают деньги: они голодают, но откладывают деньги. Они продадут свои дома, свои земли и отправятся в паломничество в Каабу. И за это их чрезвычайно уважают, тех, кто отправляется в Каабу.

Паломничество называется хадж– путешествие к истоку. Именно в Каабе Магомет впервые провозгласил основные положения своей религии. И тот человек, который уходит и возвращается, получает звание хаджи, подобное слову святой.

Нанаку не было необходимости идти в Каабу: он не был мусульманином. Но он никогда не считал себя индуистом и не относил себя ни к какой религии. Миллионы людей едут в Каабу, и Нанак полагал, что это место стоит посетить, посмотреть и повидать миллионы людей.

Он отправился в Каабу. Это было долгое путешествие. Когда они добрались, стемнело, солнце зашло, и они так утомились, что он сказал своему спутнику, Мардане… Это было прекрасное сочетание. Ученик, Мардана, был великим музыкантом, гением, а Нанак пел: его учения – это его песни, и Мардана играл на своих инструментах. Эта компания из двух человек стала знаменитой. Мардана был мусульманином. Мастер был индуистом, ученик был мусульманином, но между ними была такая встреча, что никто не был индуистом и никто не был мусульманином.

Нанак сказал Мардане: «Нам следует отдохнуть сегодня ночью. Завтра мы начнем двигаться среди людей».

Собираясь спать, Мардана сказал: «Мастер, ты делаешь что-то не так. Ты лежишь, и твои стопы обращены в сторону Каабы. Так никогда не делают».

Нанак ответил: «А ты думаешь, Нанак каждый день приходит в Каабу? Этого тоже никогда не делалось, и никогда не будет делаться вновь. Так что не беспокойся, просто следуй тому, что делаю я».

Бедный Мардана, он был мусульманином, он знал, что это совершенно неправильно, но если его мастер так делает… Он тоже спал со стопами, обращенными к Каабе, прямо возле храма в Каабе.

Кто-то увидел их, известил первосвященника, и первосвященник пришел с охраной. Они разбудили Нанака и Мардану и сказали Нанаку: «Мы слышали, что ты святой человек. Что ты за святой? Ты не понимаешь простой вещи: Кааба – это самое святое место в мире, а ты лежишь, обратив свои стопы в сторону Каабы».

Нанак ответил: «Мардана говорил мне – он мой ученик, – что это самое святое место. Но трудность в том, что, куда бы я ни направил свои стопы, я нахожу то место самым святым. Это не место, это мои стопы делают каждое место таким святым. И если вы сомневаетесь, можете попробовать – вы можете повернуть мои стопы куда угодно».

До этого момента я вижу, что это историческое повествование, далее уже метафора – но значимая, исполненная смысла, завершающая то, что не может завершить история. Священник поворачивал стопы Нанака во все направления, и они были поражены, что Кааба оказывался точно там, куда были повернуты стопы Нанака. Они совершили полный круг, поворачивая его, и Мардана не мог в это поверить. Нанак смеялся и говорил: «Поворачивайте куда хотите, не пропускайте ни одного места – в этом моя проблема: куда мне поворачивать стопы? Каждое место – святое, все существование божественно».

Священник коснулся стоп Нанака и сказал: «Пожалуйста, прости меня. Сюда приходили люди, но ни один не был таким, как ты. Мы никогда не видели, чтобы Кааба двигался повсюду за чьими-то ногами. Зачем ты сюда приехал?»

Нанак ответил: «Просто чтобы показать вам, что это не Кааба священен. Пока ваши стопы не стали святыми, ничто не является святым. Поклоняясь камню, вы думаете, что поклоняетесь чему-то святому».

Где бы вы ни сидели, где бы вы ни были, ваше существо должно делать это место важным, не наоборот – не так, что вы начнете думать: «Какое место важное?» Вы понимаете, что я имею в виду? Вы ставите места выше себя. Это – самобичевание. Вы неуважительно относитесь к самим себе.

И это происходит по всему миру. Кто-то становится президентом страны и думает, что он прибыл. Быть президентом или премьер-министром – это всего лишь достичь определенного места, но вы не выросли. Ваш рост показал бы, что, где бы вы ни были, вы создали центр.

Начните больше ценить себя, принимать себя.

И по крайней мере со мной вы должны выучить назубок: ничто другое не имеет значения. Что имеет значение, так это ваше самоуважение. Зачем вам утруждать себя мыслями о том, кто сидит впереди? Я не вижу никакой разницы. Для тех, кто сидит позади, я так же доступен, как и для тех, которые сидят впереди. Мое присутствие заполняет всю комнату. Я равно дарю себя всем. Теперь решать вам: принимаете вы меня или нет. Если вас интересуют мелочи, где вы сидите: в первом ряду, во втором или в третьем, – тогда вы из тех, кто закрывается.

Откройтесь и радуйтесь, что вы здесь, со мной.

Мелочи не должны вызывать беспокойства. Значимо то, что вы восприимчивы ко мне. Попробуйте. И чем более вы восприимчивы… вы удивитесь, что ваше тело может сидеть позади, а вы – впереди. Чье-то тело может сидеть впереди, а он – позади. Все зависит от того, кто более восприимчив.

И всегда думайте, что проблема в вас. Не сваливайте ее на кого-то другого – что из-за него вы вынуждены сидеть во втором ряду.

Если вы не можете даже забыть, где вы сидите, как вы собираетесь приветствовать меня внутри себя?

Просто будьте восприимчивы, будьте доступны.

И я равно доступен для всех.

Совершенно неважно, где вы сидите.

Ошо, в своей недавней статье Стивен Джей Гульд сказал: «Определенность недосягаема в науке».

Ошо, проявляет ли наконец современный человек признаки взросления?

То, что говорит Стивен Джей Гульд, несомненно, признак зрелости, и некоторые люди взрослеют, но очень немногие. Но это хорошее начало. Последует больше. Двадцать пять веков назад индийский мистик Махавира сказал: «Ничто не определенно. Такой вещи, как определенность, не существует». Из-за того, что он пользовался странным языком, люди были озадачены: перед каждым предложением и каждым утверждением он вставлял слово съят.Съят означает «возможно» – чтобы избежать определенности, иначе ваши умы слишком хотят сделать все определенным.

Если вы его о чем-то спрашивали, он отвечал: «Возможно». Он и вас оставлял в неопределенности, потому что «возможно» не значит «да» и не значит «нет». «Возможно» означает в точности по. Слово «по»– это изобретение современного логика.

Глядя на научные исследования, которые все больше и больше склоняются к «вероятно»… так как то, что определенно в этот момент, становится неопределенным в следующий момент, потому что жизнь – это поток, изменение. Кроме изменений изменяется все. Вы не можете быть ни в чем уверены. Трусы будут очень напуганы, потому что они цепляются за вещи, думая, что они цепляются за некие абсолютные понятия, окончательные результаты.

Этот логик изобрел новое слово – потому что нет ни одного слова между «да» и «нет». Оба дают определенность: одно дает положительную определенность, другое дает отрицательную определенность. Он изобрел слово по. Даже звучание «по» забирает всю определенность. Вы начинаете задаваться вопросом: «Что ты имеешь в виду – да или нет?» – и он говорит: «По», – ни да, ни нет или же и да, и нет вместе.

Жизнь постоянно движется, меняется. Это диалектика между да и нет, положительным и отрицательным, днем и ночью, жизнью и смертью.

Махавира двадцать пять столетий тому назад уже использовал слово съят. Если вы спрашивали его, существует ли Бог, он говорил: «Возможно». Но разве это ответ? Бог либо есть, либо нет – это наш ум, то, как нас научили. Если вы спросите кого-то: «Ты там, в комнате?» И он ответит: «Возможно», – что вы из этого поймете?