Текст книги "Библия Раджниша. Том 2. Книга 2"

Автор книги: Бхагаван Шри Раджниш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

С того времени он непрерывно говорил: «Никто не является моим последователем», – но есть люди, которые говорят: «Мы – последователи Кришнамурти». Что теперь поделаешь? И он еще жив, и каждый день он говорит: «Никто не является моим последователем, я не лидер вам, не Учитель, никто». Но люди повторяют эти слова и говорят: «Мы – последователи Кришнамурти».

Когда Кришнамурти умрет, они снова соберутся вместе, потому что Учитель умер и нужно что-то сделать в его память – построить храм, построить церковь, построить мемориал, построить организацию, – чтобы его истина продолжала жить.

Истина – это не какая-то вещь.

Это не вещь, которую можно сохранить, законсервировать. Она исчезает вместе с человеком, который пережил ее.

Можно ли сохранить любовь? Могут быть двое великих влюбленных, и вы видите, как происходит между ними великая любовь; но можете ли вы сохранить, законсервировать это явление? Эти двое влюбленных умрут; можете ли вы сохранить их атмосферу, то преображение, которое случалось между ними? Можете ли вы? Это не вещь; ее нельзя держать в руках, ее нельзя положить на депозит. Вам не удастся построить из нее храм, или церковь, или вероучение.

Любовь случается между двумя людьми – с истиной еще сложнее: она случается единственному отдельному человеческому существу. В любви есть хотя бы двое, и есть в ней что-то видимое и снаружи. Наблюдатель может заметить что-то неуловимое, но все-таки постижимое, что протекает между двумя людьми. Это можно увидеть в их глазах, в их лицах.

Однажды я ехал на поезде, и со мной была одна пара, очень старая пара, испанская пара. Они приехали в Индию, чтобы путешествовать. Мужчине было, наверное, около восьмидесяти, женщине – около семидесяти пяти; им полагалось бы быть уже в могилах. Но я был удивлен, видя их любовь, – ведь мы вынуждены были пробыть вместе двадцать четыре часа, – во всем, что они делали, в самой маленькой вещи. Свою любовь нужно показывать не в больших вещах, но в самых маленьких... я же мог почти дотронуться до их любви. Она была настолько явной, что ее можно было видеть. Я спросил этого старого человека: «Это редкое явление; как долго вы вместе?»

Он сказал: «Если считать по годам, то мы пробыли вместе, по крайней мере, шестьдесят лет, – ей было пятнадцать, когда я встретил ее впервые, – но эти шестьдесят лет не кажутся мне шестьюдесятью годами; все они пронеслись как одно краткое мгновение, сконденсированное мгновение, мгновение здесь и сейчас. Я никогда не думаю обо всех тех мгновениях, которые прошли, потому что это мгновение содержит все остальные».

Но когда эти люди уходят, вы не найдете того аромата, той ауры, того чувства. Оно уйдет тоже; оно так тонко.

С истиной даже еще труднее, потому что отдельная индивидуальность переживает свое собственное бытие и настолько полно восторгом, что если вы позволите, она может переполниться; если вы доступны, она может войти в вас.

Если вы колеблетесь и сопротивляетесь... это явление настолько деликатно, что небольшое сопротивление с вашей стороны, – и вы упускаете его.

Поэтому всякий, кто приходит сюда с определенным предубеждением, с определенным умонастроением, с определенной идеей, упустит меня.

Если человек приходит сюда открытым, уязвимым, тогда он ощутит вкус чего-то религиозного, он почувствует запах чего-то религиозного.

И вот единственный путь познать религию: быть в тесной близости к религиозному человеку. Это как инфекция.

Но вы не добьетесь ее, даже если крепко обнимете этого папу-поляка. Ничего не будет... поляк – это просто поляк. Он тоже может крепко обнимать вас, он может сокрушить ваши кости, ведь объятия поляка немного тяжелы для ребер. Но вы не найдете ничего.

Я встречал тысячи людей, которые были известны как великие религиозные учителя и наставники. Индия настолько полна мудрецов и праведников, что вы можете встретить их повсюду. Их не нужно искать. Это они ищут вас и сражаются за вас: «Вы принадлежите мне, не себе», – кто схватит вас первым. Но все они – часть определенного культа, повторяют как попугаи, – точно как попугаи, или вы можете сказать, как компьютеры, – священные писания, великие слова. Но слова обозначают только то, что имеет человек.

Когда Иисус говорит «истина» или Будда говорит «истина», это слово имеет значение. Когда буддийский монах говорит «истина», значения нет в нем; это пустое слово, в нем нет содержания.

Вы спрашиваете, почему они не могут воспринять вас как религию. Это очевидно: они же на рынке; каждый продает и торгует навынос своим собственным товаром. Теперь приходите вы как конкурент и начинаете продавать новые вещи, более привлекательные, поскольку они более живые.

Они пугаются, что их молодые люди, их маленькие мальчики, их юные дочери могут быть привлечены вами – и они действительно привлечены, и они правы. И это побуждает их к таким причудам: они должны были бы ходить в церковь или в синагогу – что они делают здесь в Раджнишпураме? Они должны слушать раввина, священника – что они делают здесь?

И конечно, когда они видят вас, они не могут себе этого представить. У них есть определенная идея: вы должны соответствовать этой идее, тогда вы религиозны. И конечно, я стараюсь делать все, что в моих силах, чтобы вы не могли соответствовать ничьей идее – включая и мою! – чтобы вы могли быть только собой.

Весь мой религиозный подход заключается в том, чтобы вернуть вас к себе.

Вы были украдены.

Вы были закрыты, вы были всеми возможными способами обусловлены. Вам закрыли все двери к себе.

Вся же моя работа заключается в том, чтобы проделать в вас двери и окна.

И если я смогу устранить все эти стены и оставить вас прямо под открытым небом, то тогда вы узнаете, что такое религия.

Но вы не должны соответствовать ничьей религиозной идее.

Они назовут вас всевозможными именами. Для них культ – это вещь, достойная осуждения, поэтому они называют вас культом.

Как раз на днях я видел дискуссию по телевидению с участием одного раввина и двух христианских священников, – один, наверное, был католиком, другой протестантом, или что-то вроде этого, различных вероисповеданий, – которые обсуждали меня и то, что происходит здесь. И раввин сказал: «Это культ».

Ведущий передачи спросил его: «Что такое культ и в чем разница между культом и религией?» И с тем, что сказал раввин, я полностью согласен, но совершенно по другой причине.

Раввин сказал: «Культ – это там, где есть харизматическая личность, обаятельная личность, и люди оказываются загипнотизированными, магнетизированными этой личностью, собираются вокруг него; а когда этот человек умирает, люди рассеиваются – не создается никакой традиции. Вот что такое культ».

Когда он говорит это, я говорю в точности то же самое, но по другим причинам. Он говорит: «Если культ переживает смерть своего основателя, тогда он становится религией». Пока жив Иисус, это культ, потому что из-за его харизматической личности... Когда Иисус умирает, культ становится религией... очень странная идея: религия рождается из культа. Культ не должен быть вещью, достойной осуждения; он является матерью религии, религия исходит из его чрева. Он является потенциалом религии.

Но он говорил: «Культ обязан исчезнуть, потому что он связан лишь с харизматической личностью, с ее харизмой, с ее обаянием, с ее магией, которая удерживает людей вокруг него. Когда он уходит, тогда больше не за что держаться. Тогда люди рассеиваются и культ умирает». Я говорю, что это в точности определение религии.

В более разумном мире не будет традиции. Будут рождаться религиозные люди, и с религиозными людьми будет случаться и религия. Придет гораздо больше людей, подойдут близко к нему и будут пить из его колодца. Иисус говорит: «Ешьте меня, пейте меня». Да, они будут есть, они будут пить и они преобразуются во всем этом процессе. А когда религиозный человек уйдет, не будет, конечно, необходимости создавать религию, потому что традиция умрет.

Да, вы любили своего отца, но когда он умер, вы положили его в могилу. Вы не сказали: «Он был моим отцом, как могу я класть его в могилу или на погребальный костер? Я буду хранить его в своем доме. Я любил его, он любил меня...» Нет, когда ваш отец умирает, это печальное, но естественное явление. Каждый, кто родился, умрет. Вы говорите ему до свидания со всей своей благодарностью. То же должно быть и с каждым религиозным учителем.

Иисус совершенно здоров, но христианство – это болезнь. Моисей совершенно здоров, но иудаизм – это заболевание. И то же самое справедливо по отношению ко всем религиям. Люди, стоявшие при самом источнике, были по-настоящему прекрасны, но всякий прекрасный цветок умирает. Даже прекрасные звезды умирают или исчезают и не оставляют за собой ни единого следа. Так в чем же необходимость каждому религиозному человеку оставлять после себя традицию?

Я не собираюсь оставлять после себя традицию.

Пока я здесь, наслаждайтесь мгновением.

Празднуйте мгновение.

Зачем беспокоиться о будущем?

И помните одно: каждый, кто после меня попытается создать традицию, есть мой враг, не мой друг и не ваш друг тоже.

Он принадлежит дьяволу.

Он создает церковь – и тогда придут папы и все такое. Тогда начнется бизнес, и придут бизнесмены, и религия полностью исчезнет.

Лучше, если она исчезнет во вселенной, чем станет частью религиозного рынка.

Поэтому, когда люди спрашивают меня: «Что случится с вашей религией, когда вас не будет?» – я говорю: «Почему вас должно это волновать? Я здесь, этого достаточно». И будут люди... кто-то расцветет, и снова будут религии. Люди все время будут расцветать, но не создавайте традиций, потому что эти традиции не дают людям цвести. Оставьте место для цветения. Если бы вам не говорили быть иудеем, или индусом, или мусульманином, или христианином и для вас было бы оставлено место, вы, возможно, расцвели бы прямо сейчас.

Но с самого начала вас начали цеплять, обрезать, калечить. ..

В Пуне моим садовником была Мукта. Она постоянно ходила с ножницами, а когда видела меня, то прятала эти ножницы. Я сказал: «Не делайте этого. Зачем вам без необходимости обрезать деревья?» Одно дерево она особенно считала уродливым, поскольку постоянно хотела обрезать его. Так что сначала вы должны назвать что-то уродом, а потом становится легко обрезать это.

Сначала вы даете плохое имя – например, имя «культ», а потом уничтожение его становится добрым делом. Это был урод... А дерево было таким красивым, оно так обширно разрослось, но всякий раз, когда я не следил, она обрезала его. Если это урод, то пусть будет урод; такова природа этого дерева. Кто вы такой, чтобы уничтожать его или придавать ему форму по вашей собственной идее? Мукте было трудно со мной, потому что она была гречанкой и следовала традиции Аристотеля – логической, математической. Она хотела создать вокруг моего дома европейский сад.

Я сказал: «Это невозможно». Европейский сад, особенно английский сад, это настолько против природы, ведь где в природе вы найдете симметрию? Но в английском саду симметрию вы найдете. Они обрезают деревья симметрично, делают симметричные лужайки, рассаживают симметрично растения...

Симметрия неестественна, природа асимметрична.

Вот в дзэнском саду в Японии вы не найдете никакой симметрии. Даже если она есть, то люди дзэна не допустят ее; они уничтожат симметрию – что-то пошло не так.

Природа дика, и когда она дика, она свободна.

Религиозный человек тоже дик.

В его дикости лежит его свобода.

И в своей свободе он находит истину.

В своей свободе он находит себя.

В своей свободе он находит все, что должно быть найдено в существовании.

А человек культа остается полным хлама и мусора, заимствует пустые слова; может быть, великие слова – Бог, душа, истина, – но все они пустые, потому что он не живет ни одним из них.

А если вы не живете этим словом, оно пусто.

Только жизнь дает значение.

Поэтому верно, что вас не воспринимают как религию, – но зачем беспокоиться из-за этого? Кого это волнует? Я не заинтересован в том, чтобы нас воспринимали как религию. Мы не нуждаемся в том, чтобы кто-нибудь воспринимал нас, признавал нас, давал нам удостоверение. Кто они такие?

Те трое человек на дискуссии решили под конец: «Теперь время нам вступить с ними в диалог. Мы должны пойти к этим людям, к людям Раджниша, мы должны вступить с ними в диалог». Я просто рассмеялся над этой идеей – сидит еврей и с каждой стороны сидит христианин.

У евреев не хватило смелости вступить в диалог с Иисусом – или вы считаете, что диалогом было распятие? Какой диалог они могут вести со мной?

Если они знают, им не нужно приходить сюда. Если они не знают, тогда это будет монолог. Я буду говорить, а они вынуждены будут слушать. Диалог невозможен.

Если и вы знаете, и я знаю, нет необходимости в диалоге – достаточно молчания.

Если вы не знаете, и я не знаю, тогда тоже не будет смысла в диалоге, потому что это не будет диалогом, это будет состязанием по борьбе.

Я говорю, что я знаю. Поэтому со мной возможно только одно – монолог.

Беседа 19.
РЕЛИГИЯ – ЭТО БУНТ

18 декабря 1984 года

Бхагаван,

Разве нет возможности каким-нибудь образом сохранить Вам Вашу живую религию и не позволить ей опуститься до культа, подобно христианству? Сама мысль о том, что Ваша религия сведется со временем к культу, невыносима.

Почти невозможно сохранить религию как религию. До сих пор никому не удалось сделать так.

Но я сказал, что это почти невозможно, не абсолютно невозможно, поскольку нам повезло в том, что мы можем видеть все неудачи прошлого: все, что помогает религии превратиться в культ, может быть отброшено с самого начала. Мы знаем многих людей, которые пытались сделать это раньше. Их попытки полезны нам.

Невозможность религии оставаться религией не присуща ей внутренне. Причины, сводящие ее к культу, не являются самыми фундаментальными.

Прежде всего: это не моя религия.

Я не имею к ней никакого отношения. На самом деле, она начнет существовать, когда я прекращу свое бытие. Это первое, что следует запомнить, – это поможет религии оставаться живым потоком.

Не делайте из нее религию определенного типа – христианство, индуизм, буддизм – нет, пусть это будет чистая религия. Пусть она будет религиозностью.

Никто не может свести религиозность к культу.

Это абсолютно невозможно.

И то, что я делаю непрерывно, – это устраняю все возможности, все потенции, которые могут свести ее к культу. Например, я устранил Бога. Когда нет Бога, очень трудно свести религию к культу. Вот почему христианство – в большей степени культ, чем буддизм.

Это наше благословение, что мы можем оглянуться назад на всю историю. И только дураки говорят, что история не повторяется; она повторяется непрерывно, если вы не препятствуете ей повторяться. Если вы приняли идею о том, что история повторяется, вы не станете препятствовать ей повторяться, в этом нет необходимости. Я говорю вам, что она постоянно повторяет себя, если кто-нибудь сознательно не препятствует ей.

Иудаизм, христианство, мусульманство, индуизм – все они ориентированы на Бога. Джайнизм, буддизм, даосизм, конфуцианство – все они не ориентированы на Бога. И разница видна тут же. Религии, ориентированные на Бога, немедленно становятся культами.

Бог – это очень опасная концепция, потому что с именем Бога приходит священство.

Если нет Бога, очень трудно создать священство. В джайнизме священства нет. Для своих мирских ритуалов, например, для бракосочетания, они вынуждены заимствовать священников у индусов. У них нет никаких священников, их религия против брахманизма. А вот у индусов величайшее и самое древнее священство; самое изощренное, культурное, весьма солидно установленное.

Когда женился мой первый дядя... в то время я осознал одну странную вещь – то, что для церемонии бракосочетания вызвали брамина. Я спросил отца: «Джайнизм ведь против брахманизма, джайнизм восстал против браминского ритуала, против магической религии. А бракосочетание совершается брамином? С самого начала брак становится неправильным. Можно ли сделать так, чтобы бракосочетание проводил джайн?»

Он сказал: «Ты поднимаешь неудобный вопрос, но я должен признать, что твой вопрос всегда был правильным. Мы, может быть, не сможем ответить на него, у нас могут быть практические трудности при ответе на него, но это действительно наша проблема – и мы сердиты на тебя! Вот сейчас начнется ритуал; все готово – невеста и жених, все гости и брамин пришли, – все готово к началу, а ты начинаешь задавать такие неприятные вопросы».

Я сказал: «Женится мой дядя. Я имею полное право проявить заботу о том, чтобы все прошло правильно».

Мой отец хотел, чтобы я замолчал. Он сказал: «Можешь взять несколько рупий, но уходи».

Я сказал: «Еще не время – никакие взятки не помогут. Я собираюсь устроить здесь неприятности; я не позволю этому брамину совершать брачную церемонию. Просто сама мысль... Он ваш враг; брамины постоянно осуждают джайнизм, все их священные писания полны такого осуждения. Джайны постоянно осуждают браминов, вся их философия против браминов. Я не допущу этого. Или бракосочетание должно проводиться джайном, или я устрою скандал».

И я устроил скандал. Я встал и спросил всех джайнов, – там присутствовали все старейшины общины, – я спросил у них: «В чем смысл всего этого? Может мне кто-нибудь ответить?»

Один старик сказал: «Этот вопрос вставал у меня всю мою жизнь – ведь я был, наверное, на тысячах бракосочетаний. И каждый раз возникал этот вопрос, но у меня не хватало смелости задать его. Этот мальчик прав. Кто-то должен начать однажды».

Я сказал своему дедушке: «Помогите мне. То, что делает этот брамин, может делать любой человек. Если вы позволите мне, я смогу сделать это».

Они сказали: «Это будет уже слишком. Пусть это сделает кто-нибудь постарше».

Я сказал: «Очень хорошо».

Тот же самый старик и выполнил ритуал. Это было первое бракосочетание в Индии среди джайнов, совершенное джайном. Я сказал: «Не беспокойтесь. Все, что брамин говорит на санскрите, вы скажете на хинди. На самом деле, говорить на хинди лучше, потому что тогда и невеста, и жених поймут то, что вы говорите. То, что говорит брамин, все чепуха – все греческий да латынь! Он просто говорит какую-то невнятицу, а вы думаете, что он говорит какие-то великие вещи. Все, что требуется, это обещание, клятва, слово, данное перед общиной в том, что вы будете заботиться друг о друге. А все остальное несущественно ».

И этот старик выполнил ритуал на хинди. Брамин был очень зол, потому что он потерял свой заработок... и это было только начало. После этого бракосочетания в моем городе ни одно бракосочетание джайнов уже не проводилось браминами.

У джайнов нет священства, потому что, когда нет Бога, в чем функция священника? Эти вещи взаимосвязаны. Бог абсолютно необходим для создания иерархии – тогда мессия, тогда папа, тогда кардиналы, тогда епископы, тогда священник... И это все продолжается; от самого подножья до вершины, ступеней так много. Но все эти ступени возможны только в том случае, если вы признаете вершину, а вершина-то вымышлена. Бог-то вымышлен.

Если бы я встретил Иисуса, я сказал бы ему: «Бог – это вымысел. Я не отказываю тебе ни в чем; я просто говорю, что если ты не докажешь Бога как факт, твое мессианство не считается – поэтому-то и нет нужды отказывать тебе в нем, как это делают евреи, которые отказывают тебе в мессианстве, говоря, что ты не мессия, не истинный мессия».

Всего несколько дней назад я видел фильм, прекрасный фильм о еврейской семье, очень ортодоксальной хасидской семье. Евреи не признают хасидов равными себе, они отверженные для них. Хасиды до сих пор не признают государство Израиль, поскольку говорят: «Израиль будет установлен, когда придет мессия – но где он?»

Их логика совершенна. Этот Израиль создан политиками, не мессией. Они не признают этого государства, этой нации – и я согласен с ними в том, что это искусственное образование, насильственное образование. Это не нация, выросшая естественным путем; поэтому евреи в Израиле всегда будут испытывать проблемы.

Евреи думают, что американцы сотворили им великое благо, создав Израиль; но это не так. Они сделали нечто худшее, чем то, что сделал Адольф Гитлер, потому что сделанное ими становится источником постоянной проблемы. На протяжении столетий Израиля не было; это была мусульманская страна Палестина, и окружена она была мусульманскими странами.

Теперь просто из-за того, что выиграна вторая мировая война и установлен контроль над землей Палестины, насильственно образовали эту нацию. Это произвол. Живут в этой стране мусульмане, это их страна. Может быть, тысячи лет назад Израиль и был еврейской страной. Но за тысячи лет он стал страной мусульман, и вдруг карта страны просто меняется... а окружена она по-прежнему мусульманским миром. На Среднем Востоке все страны мусульманские.

Эта маленькая страна Израиль будет постоянно страдать; как долго Америка сможет помогать ей? И как долго американские евреи будут вливать свои деньги в Израиль? Рано или поздно правда истории будет признана. Если бы Америка действительно проявляла сострадание к евреям, она должна была бы предоставить им Израиль в Америке. Для этой цели прекрасно подошел бы Орегон! Я предлагаю: пусть Орегон будет Израилем. Но что это за сострадание – поместить евреев туда? Там они никогда не смогут жить в покое, никогда.

Поэтому, когда я увидел в этом фильме, как хасиды отвергают Израиль... конечно, их причина совсем другая. Я всегда был против создания Израиля. Когда он был только создан, я был еще ребенком, но и тогда моей первой реакцией было то, что это абсолютный идиотизм.

Страна населена мусульманами – вокруг одни только мусульманские страны, – и вот помещают бедных евреев посреди океана врагов. Раньше они как-то убежали из Израиля – история была к ним более сострадательна. И не было необходимости в создании единой нации, они жили по всему миру. Весь мир стал их нацией, их государством. Когда вы теряете свою нацию, вашей нацией становится весь мир – зачем беспокоиться о нации?

Моя причина была другой: то была политическая стратегия, направленная на удержание военной базы – ведь Израиль всегда будет нуждаться в помощи Америки, поэтому Америка всегда будет держать военную базу в Израиле, который очень близок к России. И евреи никогда не пойдут против Америки, потому что Америка защищает их; они почти рабы Америки. Без Америки с Израилем будет немедленно покончено, израильтяне будут вырезаны; поэтому они зависят от Америки, и их зависимость является гарантией того, что Америка имеет базу на Среднем Востоке. Другие мусульманские страны не дадут им такой базы – они христиане, а мусульмане и христиане сражались друг с другом на протяжении пятнадцати сотен лет, совершали один крестовый поход за другим.

Моя причина другая, но и хасидская причина достойна того, чтобы рассмотреть ее. Они говорят, что из священных писаний совершенно ясно следует, что придет мессия и восстановит царство Израиль. Где мессия? Франклин Рузвельт? Уинстон Черчилль? Кто мессия? А тогда этот Израиль фальшивка!

Мне нравится эта идея. Для меня Израиль – фальшивка по другим причинам, но он фальшивка; и в этом я согласен с хасидами. Без Бога невозможно иметь мессию. Я не стал бы спорить с Иисусом и говорить ему: «Ты не мессия», – потому что это вторичный вопрос. Первичный вопрос такой: «Нужно доказать, что существует Бог».

Но поскольку евреи признали существование Бога, они никогда и не спорили об этом основном пункте. А по вторичному пункту спорить невозможно, потому что Иисус говорит: «Меня послал Бог». Евреи признавали других пророков, посланных Богом, так что же плохого в бедном Иисусе? Почему бы не признать и его? Но если Бог отвергнут, тогда... «Некому посылать тебя. Сначала докажи существование Бога – лишь тогда возникнет вторичный вопрос; тогда мы будем обсуждать его». И тогда Иисус не смог бы найти ответа, и распятия можно было бы легко избежать.

Но иудаизм ориентирован на Бога, ислам ориентирован на Бога, поэтому-то и становится Мухаммед Его посланником. И всякий другой должен становиться его посланником, иначе как установить связь между Богом и Его творением? Посредник абсолютно необходим. Это кажется логичным.

Люди в арабских странах верят в Бога, поэтому они не могут поднять основного вопроса. Они лишь спорят: «Ты не истинный посланник». Но как можно доказать, кто правильный посланник, а кто неправильный? Сражение идет вокруг весьма второстепенной проблемы. Истинная борьба должна вестись вокруг первичной проблемы.

В джайнизме мессия невозможен. Никто не может объявить себя: «Я мессия»; люди просто посмеются и скажут, что вы сошли с ума. Никто не может объявить: «Я посланник Божий»; он будет просто посмешищем, люди вокруг будут насмехаться над ним. Он не может сказать: «Я воплощение Бога», – потому что Бог не существует. Откуда вы взяли это воплощение – воплощение ничего?

Поэтому в буддизме, джайнизме, даосизме, конфуцианстве не возникает проблемы с мессией, посланником. Как можно иметь и пап, и епископов, и священников? Это целая лестница. Если вы признаете высшую ступень лестницы, то вы должны признать и всю лестницу. Но если лестница уходит в никуда, если она просто стоит на земле и никуда не ведет, то тогда все ступени лестницы становятся бессмысленными.

Я отверг идею Бога.

Вместе с Богом исчезает и все мессианство.

Вы не можете объявить меня мессией даже тогда, когда я умру.

Вы не можете объявить меня воплощением, даже когда я умру.

Вы не можете объявить меня посланником.

Вы понимаете этот простой факт? Даже когда я умру, вы не сможете пойти против меня. Как сможете вы создать культ? Ведь я отвергаю все ингредиенты, необходимые для создания культа. Я говорю, что нет посланника. Я говорю, что нет аватары.

Но хотя Махавира спас джайнизм от священства, он не смог спасти его от того, чтобы тот не стал культом, потому что он внес новую концепцию – концепцию тиртханкары.

Вы должны понять: эта концепция полностью отличается от концепции мессии. Мессия – это тот, кто приходит от Бога; вот точный смысл понятия «аватара». Буквально это слово означает сошествие – приход сверху вниз. Тиртханкара означает рост снизу вверх. Это человек, расцветший во всей своей полноте, достигший предельного. Это не сошествие; это рост. Рост от корней, рост, подобный дереву.

Аватара направлен сверху вниз, мессия направлен сверху вниз, свешивается сверху, спускается вниз; все они – род падения. Тиртханкара – это человек, поднявшийся к своему полному потенциалу.

Махавира думал... такая же концепция была и у Будды – они были современниками, и оба они думали: «Это способ избежать священства, Бога, поскольку центральной точкой мы делаем человека».

Один поэт-баул в Бенгалии... баул означает сумасшедший, и они были действительно безумными людьми – безумно влюбленными в существование. Одним из самых важных баулов является Чандидас. Вот одно из его знаменитых высказываний: «Сабар упар мануш джати, тахар упар нахин: выше всего истина человека, и выше ее нет ничего». Теперь человек становится предельной истиной.

Это было великой революцией – сбросить Бога с Его трона и посадить на Его трон человека.

Но культ все же возник. Они кое-что забыли, но мы должны об этом помнить. Они экспериментировали, они были первыми, и они сделали великое дело. Они отсекли почти половину возможностей, но другой половины возможностей оказалось достаточно для создания культа: они сделали тиртханкару необыкновенным человеком, сверхчеловеком. Они вынуждены были сделать так, потому что вопрос заключался в непрерывном сравнении – у индусов были аватары; все они сверхчеловеки, наделенные божественной силой.

Обыкновенному человеку хочется следовать за человеком, наделенным божественной силой, а не просто за человеком. Естественно, когда вы идете в магазин, вы покупаете самое лучшее и самое дешевое. А Махавира был никто. Он был самым дорогим, потому что его дисциплина была очень трудной; это была цена, которую нужно было платить, чтобы следовать за ним. Нужно было идти путем аскетизма, и это была цена, которую необходимо было заплатить, чтобы стать сверхчеловеком, – и все-таки вы оставались человеком.

Так много трудностей, так много поста, нужно жить обнаженным... джайнский монах не может даже пользоваться огнем. Ночью, когда холодно, зима, он не может пользоваться даже одеялом, он не может пользоваться даже огнем. Есть и обнаженные индусские монахи, но они не испытывают таких неприятностей: они изобрели две уловки. Во-первых, они всегда сидят лицом к костру, поэтому им тепло. И, во-вторых, они все время растираются, по всему телу, пеплом от костра. Поэтому у них закрыты все поры тела, через которые идет дыхание, – не полностью, иначе они умерли бы, но достаточно для того, чтобы тепло их тела не уходило. Поэтому сзади у них тоже есть утепление.

Джайнский монах тоже обнажен, но без утепления, без пепла, растертого по телу. Он дрожит. Дрожание – единственный способ, естественный способ создания некоторого тепла. Дрожание – это естественная защита от холода. Вы дрожите, тело начинает трястись; создается определенное движение, упражнение в теле, и образуется тепло. Это единственное, что они могут делать ночью. Летом они ходят обнаженными под солнцем. Они совершенно обгорают, у них мало пищи для еды и мало воды для питья.

Так что путь их труден... а что же они приобретают? Вы следуете за человеком, который не является даже сошедшим к вам Богом, который не является даже родственником Богу, который не является даже посланником Бога. Кто знает, может быть, он безумен, душевно нездоров? Он ведь просто человек, как и вы. Тогда как, в порядке сравнения, есть посланники Бога, мессии Бога, аватары Бога, Сам Бог, сходящий вниз...

На рынке трудно продать такую вещь. Поэтому они и вынуждены были поднять тиртханкару до того же статуса, что и аватара, мессия, и даже выше. Это просто рыночная экономика. Тиртханкара всеведущий, всесильный, вездесущий; он обладает качествами Бога. Мессия – всего лишь мессия, посланник – всего лишь посланник, но тиртханкара имеет все качества Самого Бога. Это и создает базу, лазейку для превращения религии в культ.

Поэтому я настаиваю на том, что я обыкновенный человек. Вы не можете предложить меня на продажу – кто купит меня? Когда в продаже есть Иисус, есть Мухаммед, есть Кришна, есть Махавира, есть Будда, как вы думаете, кто-нибудь придет за мной? За простым человеком, обыкновенным человеком, человеком, который сам настаивает на том, что он обыкновенный.