Текст книги "Мессия. Том 1"

Автор книги: Бхагаван Шри Раджниш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 29 страниц)

Пятое: лекции не должны быть провокационными. Тогда какова же цель лекции? Она должна провоцировать ваши спящие души, она должна провоцировать ваш потенциал. Она обязана быть провокационной; в противном случае она напрасна.

Это не детский сад. Это школа мистицизма и попытка спровоцировать в вас стремление, огромное желание увидеть истину.

Но кто этот человек, который пытается разрушить мою свободу и вашу свободу?

Шестое: они не должны быть направлены, против какой бы то ни было другой религии.

Индуисты могут быть против мусульман; иначе, почему они не идут в мечети со своими молитвами? Мусульмане могут быть против индуистов, христиане могут быть против остальных.

Я против всех религий, потому что я религиозная личность, а религиозная личность не является ни индуистом, ни мусульманином, ни христианином, ни буддистом. Я буду говорить против всех религий, потому что они псевдо – они не истинные религии. А если он обладает хоть каким-то разумом, чтобы доказать обратное, добро пожаловать. Если он может доказать, что организованные религии – это истинные религии… но разрушать свободу людей быть религиозными – против всех человеческих ценностей.

Я буду выступать против всех религий.

Я должен, ибо я стою за религиозность, но не за религии.

Седьмое: число иностранцев, пребывающих в ашраме, не должно превышать ста.

Мы не верим в страны и не верим в нации. Для нас никто не является иностранцем. Мы – дети одной вселенной, одной земли – кто же иностранец? И какое он имеет право? Где в конституции дано право полицейским комиссарам ограничивать число иностранцев, слушающих мастера? Откуда он взял это число – сто? Почему не десять тысяч? Как он принял решение относительно ста? Это произвол.

А что касается меня и моих людей, то здесь никто не является иностранцем. В тот миг, когда вы входите в этот дом Божий, вы просто человеческие существа.

И я не намерен меняться, ведь эти глупцы – обыкновенные служащие, которым ничего не известно о религии, которые не знают ничего о человечестве, – и все же у него хватило нахальства. Но я собираюсь проучить его. Он полез в ссору без нужды. Кто бы ни лез со мной в ссору, будет раскаиваться всю свою жизнь.

И их имена нужно сообщать полиции.

Здесь у каждого саньясинское имя, все корни этих имен – из санскрита. Как же вы собираетесь определять, что это имя иностранца? У меня свои собственные пути…

Девятое: число иностранцев, ежедневно посещающих ашрам для лекций, не должно превышать одной тысячи.

У этого человека, похоже, либо что-то разболталось в голове, либо слишком затянуто. Но ему не нужно беспокоиться; у нас в ашраме есть специалисты по механическим умам. Он может приходить – либо мы подтянем ему гайки, либо отпустим.

Только одна проблема меня беспокоит: а вдруг там внутри вообще ума нет? – вот тогда будет неприятность. Ну, да что-нибудь придумаем.

Он не понимает. Есть демократия; это свободная суверенная страна. И если правительство позволяет людям со всего мира въезжать в страну… он, похоже, превосходит правительство.

Мы не намерены придерживаться всякой чепухи, и если этого человека не отстранят, ему придется встретиться со мной в суде. И в суде я не собираюсь нанимать адвоката; я сам буду защищать дело.

Десятое: ни одному из посетителей ашрама не позволяется носить огнестрельное оружие.

А как же насчет двадцати полицейских офицеров? Им придется оставлять свое огнестрельное оружие снаружи, согласно его собственным предписаниям. У него, похоже, ночные кошмары – ни у кого нет здесь никакого огнестрельного оружия, и он хочет, чтобы двадцать полицейских офицеров принесли огнестрельное оружие.

Мой поверенный, Тотхагат, уже говорил ему: «Обычно бывало от семи до десяти тысяч людей со всего мира. Вы не можете сократить число до одной тысячи».

А он сказал: «У нас не хватит людей проконтролировать десять тысяч человек». И это сказано комиссаром! Он может проконтролировать целый округ и у него достаточно людей во всем комиссариате, но для земли площадью всего в шесть акров у него недостает людей для контроля. А кто просил его контролировать?

Мы находимся здесь с 1974 года, и никогда не требовалось контролировать наших людей. В ашраме не было драк. Он даже не понимает, что люди, которые приходят сюда, приходят не затем, чтобы драться. Они приходят сюда, чтобы стать более любящими, чтобы быть более искренними, более честными, более истинными, – они искатели. Нет нужды ни в каком контроле. Никто здесь не контролирует.

Так что он должен запомнить: всякому, кто приходит к дверям этого храма – как искатель, не как полицейский офицер – белая у него кожа или черная, длинный у него нос или короткий, – добро пожаловать. Если у комиссара есть какая-то проблема с этим, он может прийти сюда… либо, если он поднимет этот бессмысленный вопрос снова, я потащу его в суд. И пусть не думает, что судьями Пуны можно будет манипулировать таким же образом, как это было прежде. Пока это было дело полиции, мы не вмешивались. Теперь это будет прямая борьба со мной, и дело не закончится в Пуне – оно дойдет до Верховного Суда в Дели. Если справедливость не будет восстановлена, я обращусь к народу всей страны. Это правительство – не что иное, как служащие. Кроме того, я собираюсь просить людей страны вышвырнуть всех этих идиотов. Лучше ему собрать свои чемоданчики. У него есть те двое ослов – пусть кладет чемоданчики на тех двух ослов и бежит! Чем скорее он сделает это, тем будет лучше.

Одиннадцатое: членам ашрама запрещается предаваться любому непристойному поведению в ашраме или снаружи ашрама,

Известно ли ему, что означает слово «непристойность»? Храмы Каджурахо должны быть разрушены по приказу комиссара Пуны, потому что они непристойны. Храмы Пури должны быть разрушены, храмы Конарак должны быть разрушены. Прекрасные пещеры Аджанты и Эллоры должны быть разрушены.

Эти феномены привлекают весь мир; если они не являются непристойными, то ему придется показать перед моими людьми, что такое непристойность.

У вас есть обнаженные джайнские монахи, и это не является непристойным. И по всей стране у вас шивалинги. Шивалинга изображает пенис Шивы и вагину Парвати, и их можно найти по всей стране – везде, в каждом городе, под любым деревом. Они не являются непристойными.

Мне хотелось бы знать: родился ли этот полицейский комиссар от женщины, и не был ли его отец непристойным; не была ли его мать непристойной? И что если бы в то время, когда его отец занимался всеми видами непристойностей с его матерью, мои саньясины вошли в комнату, чтобы передать ему приглашение: «Вы приглашены на лекцию…»

Он говорит: «…внутри ашрама или снаружи ашрама». Вся Индия непристойна. Их письмена непристойны. Он должен отправиться в какую-нибудь библиотеку и просто заглянуть в Шивапураны – он обнаружит, что такое непристойность. А Шива – это один из богов индуизма.

И эти люди собрались учить меня? Нет ничего непристойного в мире, все естественно. Это ваша интерпретация. Да, я еще мог бы понять, если бы он говорил: «Они не должны предаваться какому-нибудь поведению, которое непристойно снаружи ашрама». Меня не интересует то, что снаружи ашрама. Это их индивидуальная ответственность, что им делать или не делать.

Придется полицейскому комиссару и его полиции отправиться в суд и получить четкое определение непристойности. До сих пор во всем мире не было суда, способного решить, что является непристойным, а что нет. Но, я думаю, вам достался полицейский комиссар, который знает, что такое непристойность. Мы бы хотели увидеть его, пусть покажет небольшой пример своей непристойности – мы тоже смогли бы понять, что такое непристойное поведение, и не делать этого снаружи ашрама.

Двенадцатое: полицейские офицеры должны иметь право посещать ашрам в любое время дня и ночи. Их законные распоряжения должны исполняться неукоснительно.

А моим саньясинам тоже позволено входить в ваши дома в любое время дня и ночи? Нет нормального человека, который бы просил, чтобы полицейских офицеров пускали ночью. Для чего? Мы не нуждаемся в них даже днем! Их лица, их мундиры, их тугодумие – что нам делать с ними? Нет, это храм Божий, и вам придется действовать согласно нашим указаниям. Вы не можете приказывать нам, ведь мы не совершали никакого преступления. Если бы мы убивали людей, разумеется, было бы законным требовать для вас разрешения на вход в помещение.

Вы видели, что произошло в гурудваре Амритсара. В течение трехсот лет британцы были более разумны: они никогда не вступали в храм сикхов. Храм следует уважать.

Это наш храм. Вы хотите еще один Амритсар? Тогда, конечно, нам понадобится десять тысяч лицензий на пулеметы. Естественно, они будут законными. Но если полиция ведет себя таким образом, то я не гандист. Я не верю в насилие, но я также не верю в того, кто применяет насилие к моим людям.

Мы люди ненасильственные. Нам не нужна никакая полиция. И нет необходимости им входить на территорию ашрама без разрешения и вести себя как в своих собственных храмах. Они могут подойти к воротам, но не дальше. По другую сторону – то, что принадлежит Богу и не входит в компетенцию полицейского комиссара.

Любовь ничем не владеет… Мы верим в любовь, мы не верим в пулеметы. Но если вы вынуждаете нас, мы сами добьемся уничтожения вашей конституции, вашей демократии, вашего престижа во всем мире.

И не хочет, чтобы кто-нибудь владел ею.

Ибо любовь довольствуется любовью.

Если ты любишь, не говори: «Бог – в моем сердце», – потому что это может стать вашим эго. Потому Альмустафа говорит: скажи лучше: «Я – в сердце Божием».

Он усовершенствовал первое утверждение, но и второе утверждение, хотя оно и лучше, можно усовершенствовать. Я предлагаю, чтобы вы говорили: «Любовь есть, а меня нет».

И не думай, что ты можешь направлять пути любви, ибо если любовь сочтет тебя достойным, то она будет направлять твой путь.

Расслабьтесь и доверьтесь любви, и позвольте любви взять вас. Как каждая река движется к океану, каждый небольшой ручей любви, возникший из вашего сердца, движется ко всеобщему, к окончательному, к Богу.

У любви нет другого желания, кроме как обрести саму себя.

Но если ты любишь и нуждаешься в желаниях, пускай твоими будут желания…

Но если вы недостаточно сильны, чтобы всецело сдаться любви, и у вас есть также другие желания, тогда, говорит Альмустафа, по крайней мере, пусть будут такие желания:

Таять и походить на бегущий ручей, который напевает ночи свою мелодию.

Познавать боль от слишком сильной нежности.

Ранить себя собственным постижением любви; и истекать кровью добровольно и радостно.

Подниматься на заре с окрыленным сердцем и возносить благодарность за еще один день любви.

Отдыхать в полуденный час, размышляя о любовном экстазе.

Возвращаться вечером домой с благодарностью.

Если вам не удается отдаться всецело, тогда мало-помалу, шаг за шагом, двигайтесь к благодарности.

И засыпать с молитвой о возлюбленном в сердце своем и с песней хвалы на устах.

И не беспокойтесь ни о каких полицейских комиссарах!

– Хорошо, Вимал?

– Да, Мастер.

8. ПУСТЬ БЛИЗОСТЬ ВАША НЕ БУДЕТ ЧРЕЗМЕРНОЙ

12 января 1987.

Возлюбленный Мастер,

Потом вновь заговорила Альмитра: «Что скажешь ты о браке, Мастер?»

И отвечал он: «Вы родились вместе и вместе пребудете вечно.

Вы будете вместе, когда белые крылья смерти развеют ваши дни.

Вы будете вместе даже в безмолвной памяти Божией. Но пусть близость ваша не будет чрезмерной, и пусть ветры небесные пляшут между вами. Любите друг друга, но не превращайте любовь в оковы:

Пускай лучше она будет волнующимся морем между берегами ваших душ.

Наполняйте чаши друг другу, но не пейте из одной чаши. Давайте друг другу свой хлеб, но не ешьте от одного каравая. Пойте, танцуйте вместе и радуйтесь, но пусть каждый из вас будет одинок, как одиноки струны лютни, хотя они трепещут единой музыкой.

Отдайте ваши сердца, но не во владение друг другу. Ибо лишь рука Жизни может вместить ваши сердца. Стойте вместе, но не слишком близко друг к другу: Ибо колонны храма стоят порознь, И дуб и кипарис растут не в тени друг друга».

Альмустафа уже говорил о любви; теперь надлежит рассмотреть, очевидно, брак – но не тот брак, который знаете вы. Не тот брак, которому подчинился весь мир, потому что он не по любви. Он не коренится в любви; фактически, наоборот – это уловка хитрого общества, священников и политиков для того, чтобы обойти любовь.

Поэтому в прежние дни – а в древних восточных странах даже сегодня – существовали детские браки. Дети не знают ничего о жизни. Они не знают ничего о браке. В их невинности все культуры и цивилизации нашли хорошую возможность эксплуатировать их. Прежде чем любовь появляется в их сердцах, они попадают в крепостную зависимость.

Нынешний брак не только не за любовь, он против любви. Он так разрушителен, что невозможно найти ничего более разрушающего человеческий дух, человеческую радость, игривость, чувство юмора.

В детском браке детей, которых собираются поженить, даже не спрашивают. Спрашивают астрологов, спрашивают хиромантов, советуются с Ицзин, заглядывают в карты Таро. Решающий фактор не жизни детей, которых собираются поженить, решающий фактор – это родители обеих сторон. Любовь вообще не принимают во внимание. У них есть свои собственные соображения – семья, престиж семьи, их респектабельность в обществе, деньги, которые собираются передать родители девушки родителям юноши. Странно, что людей, которых собираются поженить, которым предстоит прожить долгую жизнь, исключили полностью. Это бизнес; все другое принято в расчет.

Например, королевские семьи позволяют своим детям состоять в браке только с другими королевскими семьями. Это политика – чистая политика. Просто взгляните на европейские королевские семьи: все они связаны, так или иначе, через брак. Это предотвращает конфликты, это предотвращает вторжение, – и это делает их крепче. Когда четыре или пять королевских семей связаны через своих детей, они в пять раз сильнее. И хоть это абсолютно противоречит психологии, противоречит находкам медицины, тем не менее, все продолжается так, будто в королевской крови есть еще какое-то особое качество, которого нет в крови человека из народа.

Здесь есть Турья. Ее муж, Вималкирти, тоже был одним из моих самых близких саньясинов. Он был правнуком германского императора; хотя империя и потеряна, но королевское достоинство остается.

Вималкирти был мятежным духом. Он женился по любви – Турья человек из народа. Вся семья была против этого, и не только его собственная семья, но и многие семьи в Европе, королевские семьи, – ведь это против их традиции. И, естественно, поскольку все они связаны, Вималкирти стал почти отверженным.

Если бы империя еще существовала, Вималкирти был бы императором Германии. Его мать – дочь королевы Греции. Она также сестра мужа английской королевы Елизаветы, принца Филиппа. У нее, очевидно, есть другие сестры, другие братья, которые вошли в другие королевские семьи. Все они были против, они упорно старались помешать Вималкирти жениться на Турье. Но он был человеком целостным и разумным; он не понимал суеверий. Если бы взяли несколько образцов крови, то не нашлось бы эксперта, который сумел бы обнаружить среди них королевскую кровь. Кровь есть кровь.

А когда Вималкирти и Турья пришли сюда, это был, в самом деле, скандальный случай – правнук германского императора, из старейшей королевской семьи в Европе, станет саньясином и будет телохранителем нищего, вроде меня, у которого нет ничего своего собственного. Они были настолько взбешены, что когда королева Греции умирала, – а она стала королевской матерью, ведь у нее было столько детей, почти все королевские семьи породнились благодаря ее детям, – ее последними словами было: «Как угодно верните Вималкирти, Турью и их дочь, заберите их от этого опасного человека».

Но Вималкирти умер – из-за этой глупой идеи бракосочетания королевских семей. Так вы действительно вступаете в брак со своими сестрами, со своими братьями – все близко связаны. А чем ближе связь, тем более она опасна; так говорит современная наука, медицина, психология, химия. Браки должны заключаться между как можно более далекими людьми – тогда дети здоровее, умнее, красивее. В противном случае определенные болезни ходят по кругу в двенадцати или пятнадцати семьях.

Когда умер Вималкирти, мы подумали, что это была случайность, потому что он упражнялся, внезапно упал и потерял сознание. Все возможное было сделано, в лучшем госпитале… Здесь есть Зарин, моя саньясинка, – Вималкирти лечился у ее мужа, доктора Моди. Но все доктора пришли к заключению: «Мы бы могли продолжать поддерживать его на искусственном дыхании, но он фактически мертв. Это кровоизлияние в мозг, ничего не удастся сделать». Через четыре дня они настояли, ведь у них есть другие пациенты, и только одна аварийная комната для человека, который в коме: «Вималкирти мертв. В момент, когда вы уберете искусственное дыхание, вы увидите – это труп».

Однако я настоял, чтобы они, по крайней мере, позволили прибыть его матери и отцу, его братьям. Те приехали. Мать и брат пришли, и доктор сказал: «Это уже бессмысленно». И как только искусственное дыхание выключили, это был труп.

Отец опоздал – и это королевская семья, старик, который мог бы быть императором Германии! Его не волновала смерть, близкая смерть сына, будущее невестки и их ребенка – он отправился веселиться со своей подружкой. Он простой начальник почтового отделения, но королевская кровь и в почтмейстере…

Мы оказали Вималкирти наивысшие почести. Ему не посвятили бы столько любви, такого прекрасного празднования, даже если бы он был императором Германии, – и все же его мать, а позже отец рассердились на меня. Весь их гнев против Вималкирти обратился на меня. Они консультировались с юристами – нельзя ли привлечь меня к суду за смерть их сына. Им пришлось прекратить это, ведь они дали бы мне шанс доказать всему миру, что этот абсурд королевских браков должен быть запрещен.

Они перестали преследовать меня через суд, потому что Вималкирти умер от болезни, которую он унаследовал. Буквально через несколько дней его дядя умер точно так же – внезапная потеря сознания, кровоизлияние в мозг и конец. А позднее я узнал, что их дедушка тоже умер таким же образом. Без причины, не болея – просто из ниоткуда: кровоизлияние в мозг, и человека нет.

Они перестали судиться со мной, увидев ситуацию, которую я смог бы привести в суде: ваш отец не был моим саньясином, дядя Вималкирти не был моим саньясином. Лучше не судитесь со мной, а позаботьтесь о себе, потому что вы умрете таким же образом; это только вопрос времени, болезнь наследственная.

И все королевские семьи Европы унаследовали болезни. Только вдумайтесь: ни один человек из этих королевских семей не проявил никакой изобретательности, никакой одаренности. В чем причина? Они должны быть самыми разумными людьми в мире, однако, они самые отсталые. Это просто научный факт: не должно быть брака между близкими родственниками.

Если вы индиец, не вступайте в брак с индианкой; мусульманка лучше, христианка лучше. Если вы еврей, найдите индианку. И не беспокойтесь, ведь они тоже были близки в далеком прошлом. Теперь вы видите их отдельными, как видите отдельными ветви большого дерева – а небольшие ветки еще больше разнесены. Но как только вы пойдете глубже, вы обнаружите ствол – они все выходят из одного источника.

Мое видение таково: если человек хочет стать суперменом – пусть ищет, нет ли людей на Марсе или на какой-то другой планете. Брак между ними и людьми Земли создаст супермена. Его жизнь будет долгой, его здоровье будет великолепным. Его разум будет высочайшим. Но решают родители, советуясь с идиотами-астрологами; какое дело звездам до вас? Вы живете на такой маленькой планете, что звезды, может, даже и не знают о ней… они так далеко. Некоторые звезды настолько далеки, что они никогда не будут знать, что какие-то планеты, вроде Земли, вообще существовали.

У лучей света огромная скорость – предельная скорость. Когда Земли не было – ведь Земле только четыре миллиарда лет, – четыре миллиарда лет назад начали движение лучи от тысяч звезд – не ради Земли, это их естественное излучение. Но они так далеко… хотя скорость их лучей предельна – нет другой скорости, большей, чем эта; луч проходит сто восемьдесят шесть тысяч миль в секунду. Просто представьте себе одну минуту; вам придется увеличить число в шестьдесят раз. Представьте целый день; вам придется увеличить это число в двадцать четыре и еще в шестьдесят раз. Представьте себе целый год! Вам придется увеличить это число в триста шестьдесят пять раз.

У нас не было подходящего понятия, ведь мили не могут служить мерой: вам придется исписать целую книгу! Тысячи и тысячи нулей, просто чтобы сказать о ближайшей звезде. Ближайшая звезда присылает свои лучи за четыре года, поэтому там, где вы видите ее, помните – ее уже нет. Она находилась там четыре года назад. Поэтому ночью вы видите полную иллюзию – нет звезды там, где вы видите ее. Может быть, тысячу лет назад, миллион лет назад, четыре миллиона лет назад она была там. За это время она могла переместиться на миллионы миль…

А есть звезды еще более далекие, их лучи до сих пор не достигли Земли, и, быть может, ко времени, когда их лучи подойдут, ее здесь не будет вообще.

(Тут электричество погасло, и остановились аудио– и видеозапись. После нескольких мгновений молчания, Бхагван возобновляет разговор.) Возможно, кто-то пытается следить за нами – это похоже на полицейского комиссара, ведь, по его приказам, нам не дозволено делать перерывы в наших лекциях!

В этой огромной Вселенной Земля так мала, ничтожна. Даже по сравнению с Солнцем она очень маленькая, Солнце в тысячи раз больше, чем Земля, – а наше Солнце само по себе весьма посредственно. Есть солнца в тысячи раз большие, их вы видите как звезды. Они выглядят маленькими из-за того, что они так далеко. Такая небольшая Земля, а мы поделили ее на сотни мелких частей и сделали человека иностранцем для других людей.

Только посмотрите на всю эту глупость: до 1947 года некоторые люди, живущие в Пакистане, не были иностранцами – теперь они иностранцы. Люди, живущие в Бангладеш, не были иностранцами – теперь они иностранцы.

Политики не могут прожить, не создавая конфликты, борьбу, войну. Для этого и нужны все эти деления, и каждая часть пытается удержать своих людей внутри своего загона. Это и есть причина, почему вы не можете вступить в брак с мусульманской женщиной или мужчиной индуистом. Ваше общество возжаждет крови – один мужчина или одна женщина выходит из загона, это одним голосом меньше. Истина не в счет, как и благополучие человека. Все, что учитывается, это власть, – а власть нужна самым худшим людям.

Человек не может есть власть, не может пить власть – зачем столько усилий? Зачем он хочет быть наверху, контролировать все? Он страдает комплексом неполноценности. В глубине ему известно, что он никто, и он боится, что если не покажет себя чем-то особенным, необычайным, то перед людьми откроется его ничтожность, его заурядность.

Настоящая личность высшего порядка не имеет жажды власти. Жажда власти возникает от внутренней нищеты; страсть к деньгам – от внутренней нищеты. Родители не заинтересованы в радостной жизни своих детей, они заинтересованы в их богатстве, больших связях, потому что те связи, те контакты полезны в восхождении по лестнице власти.

Поэтому уже тысячи лет брак был одной из отвратительнейших вещей, изобретенных власть имущими людьми.

Альмустафа не ведет речь о браке, известном вам. Он не говорит даже о браке по любви – этом последнем достижении в развитых странах. Детские браки исчезли, и люди вступают в брак, когда влюбляются. Но любви они не знают; тайна любви абсолютно неведома для них. Фактически, они зовут любовью нечто другое. Они называют страсть любовью – ваши так называемые браки по любви – не что иное, как слепая страсть.

Любовь не бывает слепой. Из-за того, что существует путаница и не разграничены понятия, люди начали говорить о «слепой любви». Любовь дает вам кристальное зрение, свежие глаза. Страсть без сомнения слепа, ведь она биологична, у нее нет ничего общего с вашей духовностью.

Потом вновь заговорила Альмитра: «Что скажешь ты о браке, Мастер?»

Впервые она обращается к Альмустафе как к Мастеру… потому что время разлуки близится. А все, что он сказал о любви, может сказать только Мастер – тот, кто знает, тот, кто знает из своего собственного опыта.

И отвечал он: «Вы родились вместе…» Не поймите неверно это утверждение. Он не говорит, что каждый мужчина рождается одновременно с возможной женой где-то в другом месте. Он говорит нечто совершенно иное. Он говорит: Вы родились вместе. Вы рождены вместе в любви, ибо вы стали обновленными, вы стали свежими, вы стали молодыми, вы превратились в песню, вы превратились в танец, которого у вас никогда не было. И вместе вы пребудете вечно.

Если вы рождены из любви, если ваша совместность не от страсти, ваша любовь будет углубляться день ото дня. Страсть все уменьшается, ведь биологию не интересует, остаетесь ли вы вместе или нет. Она заинтересована в воспроизведении; для этого любви не нужно. Вы можете продолжать производить детей без всякой любви.

Я наблюдал все виды животных. Я жил в лесах, в горах, и меня всегда озадачивало: всякий раз как они занимались любовью, они выглядели очень печальными. Я никогда не встречал животных, занимающихся любовью радостно; будто какая-то неведомая сила принуждает их делать это. Это не их собственный выбор; это не их свобода, а их зависимость. Поэтому они грустны.

То же я видел и у человека. Встречали вы мужа и жену на улице? Вы можете не знать, что они муж и жена, но если оба они грустят – можете быть уверены, это так и есть.

Я путешествовал из Дели в Шринагар. В моем купе с воздушным кондиционером было только два места, и одно было резервировано для меня. Пришла пара, прекрасная женщина и молодой красивый мужчина. Оба они не могли разместиться в этом небольшом купе, так что он оставил женщину и ушел в другое купе. Но он приходил на каждой станции, принося конфеты, фрукты, цветы.

Я наблюдал всю сцену. Просто был свидетелем. Я спросил женщину: «Сколько вы были замужем?»

Она сказала: «Пожалуй, уже лет семь».

Я сказал: «Не лгите мне! Вы можете провести кого-то другого, но вам не удастся провести меня. Вы не замужем за ним».

Она была шокирована. От незнакомца, который не разговаривал, который просто наблюдал… Она сказала: «Как же вы узнали?»

Я сказал: «Здесь все просто. Если бы он был вашим мужем, он бы сразу исчез, и если бы возвратился на станции, где вы собрались сходить, то вам бы здорово повезло!»

Она сказала: «Вы не знаете меня, я не знаю вас. Но то, что вы говорите, верно. Это мой любовник. Он друг моего мужа».

Я сказал: «Тогда все верно».

Что же не так между мужьями и женами даже после брака по любви? Брак – не любовь, но каждый принимает его, как будто знает, что такое любовь. Это чистая страсть. Скоро вы уже сыты по горло друг другом. Биология обманула вас для воспроизводства, и скоро здесь не будет ничего нового – то же лицо, та же география, та же топография. Сколько раз вы все это исследовали? Весь мир печален из-за брака, и все же до сих пор не понимает причины.

Любовь – одно из самых непостижимых явлений. Об этой любви говорит Альмустафа.

Вы родились вместе в тот миг, когда любовь возникла в вас. Это было ваше настоящее рождение.

И вместе вы пребудете вечно, потому что это не страсть. Вам не может быть скучно, потому что это не страсть.

Раз вы произвели детей, биология оставила вас и перед вами открывается странная жизнь с посторонним человеком. Женщина не узнает вас, мужчина не узнает вас. Вам остается только ссориться, придираться, изводить друг друга. Это не любовь.

Любовь – это цветение медитации.

Медитация приносит много сокровищ, но, пожалуй, любовь – это самая замечательная роза, растущая на кусте медитации.

Вы будете вместе, когда белые крылья смерти развеют ваши дни.

Вы будете вместе даже в безмолвной памяти Божией.

Но пусть близость ваша…

Запомните эти утверждения: пусть близость ваша не будет чрезмерной. Будьте вместе, но не пытайтесь доминировать, не пытайтесь владеть и не разрушайте индивидуальность другого. А это делается повсюду.

Почему должна женщина брать фамилию мужчины? У нее есть собственная фамилия, у нее есть своя индивидуальность. Только представьте: мужчина, берущий фамилию женщины, – нет, мужчина не готов к этому. Но вы разрушили женщину, ведь она хрупка, нежна, покорна.

Почему должна женщина идти в дом мужчины? Почему мужчина должен идти в дом женщины? Время от времени случается так, что мужчина приходит, потому что он женился на женщине с условием, что будет жить в ее доме; из-за отца женщины, у которого нет сына, присматривать за собственностью, имуществом. Но вы замечали? – всякий раз как мужчина идет жить в дом своей жены, его осуждают все. Над ним потешаются, как будто он потерял свое мужское достоинство… но никто не смеется над женщиной.

Фактически, мужчине более пристало идти в дом женщины. Она более слабая. Забирать ее из сада, где она выросла, вырывать ее с корнем, – это начало разрушения. Ей никогда не удастся быть индивидуальностью в доме мужчины. Она станет просто рабыней – разукорененной, разъединенной со всеми. Просто как прислуга. И так с ней обращались всегда и везде в мире.

Мое предложение таково: в момент, когда мужчина и женщина решили жить совместно, у них должен быть свой собственный дом. Никому не следует идти в чей-то дом, ведь всякий, кто идет в чей-то дом, становится невольником. А невольники не бывают радостными. Они лишились своей целостности, своей индивидуальности. Они продали себя.

Но когда вы живете вместе, пусть близость ваша… Муж приходит домой поздно; нет нужды, нет необходимости для жены расследовать, где он был, почему он опаздывает. У него есть свое собственное пространство, он свободная индивидуальность. Две свободные индивидуальности живут совместно, и никто не покушается на пространство другого. Если жена приходит позже, нет нужды спрашивать: «Где ты была?» Кто вы такой? У нее есть свое собственное пространство, своя собственная свобода.

Однако это происходит каждый день в каждом доме. Они сражаются из-за незначительных вещей, но глубинная проблема в том, что они не готовы позволить другому иметь свое собственное пространство.

Вкусы различны. Вашему мужу может нравиться что-то, а вам нет. Это не означает, что в этом начало сражения, что если вы муж и жена, то и ваши вкусы должны совпадать. А все эти вопросы… Каждый муж по дороге домой обдумывает: «О чем она будет спрашивать? Как мне ответить?» А женщина знает, о чем ей спросить, что он ответит и что все те ответы фальшивы, вымышлены – он обманывает ее.