Текст книги "Новая алмазная сутра"

Автор книги: Бхагаван Шри Раджниш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 22 страниц)

АЛМАЗНЫЕ ДНИ С ОШО

ПРОЛОГ

Дровосек ходил в лес каждый день. Иногда он возвращался голодным, потому что шел дождь, иногда было слишком жарко, иногда слишком холодно. В лесу жил мистик. Он видел, что дровосек стареет, начинает болеть и возвращается голодным, работая тяжело целый день.

Он сказал: "Послушай, почему бы тебе ни зайти дальше в лес?" Дровосек ответил: "Что меня ждет, там, дальше? Больше деревьев? Без необходимости тащить дрова несколько миль?"

Мистик сказал: "Нет. Если ты зайдешь немного дальше, ты обнаружишь медный рудник.

Ты можешь принести медь в город, и этого хватит на неделю. Тебе не придется каждый день рубить дрова".

Человек подумал: "Почему бы ни попробовать?" Он зашел дальше и нашел рудник. Он был так счастлив. Он возвратился и упал в ноги к мистику.

Мистик сказал: "Не радуйся очень сильно. Тебе нужно зайти еще дальше в лес". "Но, – сказал дровосек, – зачем? Теперь у меня есть еда на семь дней".

Мистик сказал: "И все же..." Дровосек сказал: "Я потеряю медный рудник, если я пойду дальше".

Мистик ответил: "Ты иди. Ты, конечно, потеряешь медный рудник, но там есть серебряный рудник.

И того, что ты принесешь, хватит на три месяца".

"Мистик оказался прав с медным рудником, – подумал дровосек. Может быть, он окажется прав и с серебряным рудником". Он пошел дальше и нашел серебряный рудник. Он пришел, танцуя, и сказал: "Как я могу отблагодарить тебя? Моя благодарность безгранична".

Мистик сказал: "Но немного подальше есть золотой рудник".

Дровосек начал колебаться. Он ведь был бедный человек, а теперь, имея серебряный рудник... он никогда и не мечтал об этом. Но раз мистик говорит, кто знает? Может быть, и в этом случае он прав.

И он нашел золотой рудник. Теперь достаточно было приходить раз в год.

Но мистик сказал: "Пройдет так много времени, только через год ты придешь сюда. Я становлюсь старым, может быть меня не будет здесь, я покину этот мир. Так что я должен сказать тебе, не останавливайся на золотом руднике. Чуть-чуть подальше..."

Но дровосек сказал: "Зачем? Какая цель? Ты показываешь мне что-то одно и в тот момент, когда я получаю это, ты говоришь бросить это и идти вперед! Теперь я нашел золотой рудник!" Мистик сказал: "Но совсем недалеко, дальше в лесу, есть алмазный рудник".

Дровосек шел целый день, и он нашел его. Он набрал много бриллиантов и сказал: "Этого хватит на всю жизнь".

Мистик сказал: "Может быть, мы больше не встретимся, вот мои последние слова тебе: теперь у тебя хватит на всю жизнь. ИДИ ВОВНУТРЬ! Забудь лес, медный рудник, серебряный рудник, золотой рудник, алмазный рудник. Теперь я открою тебе последнюю тайну, окончательное сокровище внутри тебя. Твои внешние нужды удовлетворены. Садись здесь, как сижу я".

Бедняк сказал: "Да, я удивлялся... ты знаешь про все это, почему ты продолжаешь сидеть здесь?

Вопрос возникал снова и снова. И я только что собирался спросить: Почему ты не соберешь все алмазы, которые лежат там? Только ты знаешь о них. Почему ты продолжаешь сидеть здесь под деревом?

Мистик ответил: "Когда я нашел алмазы, мой мастер сказал мне: Теперь садись под деревом и ИДИ ВОВНУТРЬ".

ГЛАВА ПЕРВАЯ.
ТЫ МОЖЕШЬ ЧТО-НИБУДЬ СКАЗАТЬ?

Голос внутри меня кричит: «Я здесь, я здесь», – но я поражена немотой.

А потом, глаза.

Когда Мастер смотрит в глаза ученика, и Он смотрит, смотрит...

Он видит всю историю; все – прошлое, настоящее, будущее.

Ученик прозрачен для Мастера, и Он видит не реализовавшегося Будду.

Я могла только сидеть и позволить Ему войти, потому что это единственный путь найти бриллиант.

Есть страх, что Он может увидеть что-то в подсознании, что я предпочла бы скрыть, но Он смотрит на меня с такой любовью, что я могу только сказать "да".

Иногда такой взгляд может не оставить никаких следов в памяти – просто экстатическое чувство, стремительное течение радостной энергии, как будто прорвалась плотина.

Это была моя первая встреча с Мистиком, Ошо.

Весна 1976, Индия.

Почти год назад, я стояла в своей опрятной белой кухне в лондонской квартире и чувствовала, что моя жизнь или то, как я ее живу, подошли к концу.

Это было настолько определенным, как чувство в костях в ожидании дождя.

И в то же время для этого не было очевидных причин.

Друзья спрашивали меня: "Но почему?" Что я могла сказать?

Почему лебеди летят на озеро Монсоро в Гималаях каждое лето?

Как они узнают путь?

Это случилось в то время, когда я имела все, что я хотела.

Жизнь была легкой, я была счастлива; у меня были хорошие друзья, замечательный возлюбленный, я занималась в точности той работой, которую хотела делать; и я думала: "Это именно то, что надо, больше я ничего не хочу".

Я чувствовала ветер перемен, но я не могла представить себе, что это могут быть за перемены.

Я наткнулась на книгу "Тихий Взрыв" Бхагвана Шри Раджниша (пятнадцать лет спустя, он изменил свое имя на Ошо), в книжном магазине на Портобелло Роуд.

Она пахла благовониями.

Я была на гребне волны много лет, и я знала, что колесо повернется, мне хотелось быть готовой.

Я поехала в Ибицу с моим другом Лоуренсом.

Это был высокий, темный, симпатичный доктор мистицизма, который видел магию везде и был одарен способностью, выражать ее, как устной речью, так и фильмами, и писательством.

Он только что закончил свою первую книгу "Ритмы Виденья" и погрузился в заслуженный отдых.

Прибыв в аэропорт в Ибице, я в первый раз увидела мать Лоуренса, Лидию.

Она стояла, подняв обе руки, приветствуя нас, и картина этой первой встречи по-прежнему в моей памяти, как будто это было вчера.

Лидия для меня духовная мать, наша связь глубокая и древняя.

Она жила в духовной группе в Индонезии много лет и также занималась в гурджиевской школе.

В ее прекрасном доме, в традиционном для Ибицы стиле, мы все трое сидели около огня с сосновыми поленьями и обсуждали "Тихий Взрыв".

Я спрашивала ее совета, безопасно ли это, и она ответила утвердительно, сказав, что я должна попробовать техники медитации.

Единственное сомнение по поводу книги у меня было в том, что на обороте книги была биографическая справка, что Раджниш во время своей последней инкарнации, семьсот лет назад, жил в Тибете.

Это звучало слишком фантастично, чтобы быть правдой, но я помню, как Лоуренс поднял брови, когда я сказала: "В любом случае я не ожидаю найти совершенного духовного мастера, потому что как он может быть, совершенным в моих глазах, когда я даже не знаю, чего я ищу".

Каждый, кто бывал на Ибице, знает, что этот остров вызывает сильные чувства.

В любом случае я приехала в отпуск и не интересовалась странными опытами, я была счастлива, работая целый день в саду Лидии.

Я чувствовала очень хорошо, ощущая связь с землей, и не интересовалась прогулками на пляж или посещением обычных туристских мест.

Именно здесь у меня был первый опыт медитации, опыт бытия в моменте.

Это произошло по необходимости.

Лоуренс и я были на пикнике с несколькими друзьями.

Я отошла в сторону от группы, чтобы набрать немного цветов для Лидии.

Она чувствовала себя не очень хорошо и поэтому не пошла с нами.

Я наткнулась на рощу пышных растений с меня ростом, на которых росли розовые и белые цветы.

Когда я подошла, чтобы собрать их, я обнаружила, что сорвать их не так-то легко, и я должна очень неуклюже рвать ветки, ломая весь куст.

Я посмотрела на разрушения, причиной которых я была, и увидела, что ветка, которую я разодрала сверху донизу, сочится беловатым соком.

Я почувствовала себя плохо, это было похоже на кровотечение.

Я сказала растению: "Раз уж я так разодрала тебя, я залижу твою рану, чтобы тебе стало лучше". Я лизнула языком сок, сочащийся из ветки, и вернулась к месту пикника со своими цветами.

Мой язык и небо онемели, как будто мне сделали укол новокаина у дантиста.

Когда я подошла к своим друзьям, которые сидели на земле, одна женщина вскочила и сказала:

"Немедленно выброси эти цветы и вымой руки – они смертельно ядовиты".

Белый сок был внутри меня.

Я поняла, что если я скажу этим людям, о том, что я сделала, они сойдут с ума.

А если они начнут так волноваться, я тоже потеряю голову и заболею.

"Все равно здесь нет госпиталя, – доказывала я самой себе. – Так что, что можно сделать?

Лучше я приму этот `яд` в свое тело, и пусть он станет частью меня".

И я не сказала никому из своих друзей, о том, что я сделала.

Путь назад, к дому, был очень длинным, и в машине я была очень молчалива.

Мои друзья рассказывали истории о людях, которые умерли от этих отравленных цветов.

Одна семья, состоящая из родителей и двух детей, умерла всего пару месяцев назад, потому что у них была жаровня, и они использовали ветки этого растения для приготовления еды.

В машине было много народу, и было жарко; я сидела на колене у Лоуренса.

Я нагнула голову и высунулась из окна, я чувствовала онемение в горле, и я сказала себе, что все будет в порядке, если я смогу принять яд и расслабиться.

Я заключила сделку с цветами, что их яд будет спать во мне и не причинит мне вреда, до тех пор, пока однажды я не отравлю себя сама.

Я не знаю, что я имела в виду под этим, но это то, что говорил мой ум.

Мы доехали до дома Лидии, был ранний вечер и я и сейчас вижу лучи заходящего солнца на цветущем миндальном дереве.

Мы приготовили ужин.

Мы съели ужин.

Я не произнесла ни слова.

Я была перенесена в здесь и сейчас, потому что каждое мгновение могло быть последним.

Я чувствовала легкое подташнивание и была очень высоко.

Все, что я делала, имело очень большое значение и интенсивность.

Я осознавала все вокруг меня, как никогда раньше, и я осознавала себя: мое тело, каждый удар сердца, каждое движение.

У меня было чувство, что лучше двигаться, и я сделала мокрую уборку кухни.

Лидия и Лоуренс звали меня, чтобы я села с ними, какого черта я все время убираю кухню.

Я чувствовала себя очень спокойной.

Я не думала много о чем бы то ни было.

Я легла спать в ту ночь, и мне было интересно, проснусь ли я.

Я и сейчас вижу комнату, такую, какую я увидела, бросив на нее последний взгляд в ту ночь, – это стало незабываемым впечатлением.

Так или иначе, я проснулась и была совершенно здорова.

Позже я прочитала об этих цветах в энциклопедии, там было написано:

"Олеандр: "...и имеет ядовитый сок похожий на молоко.

Наиболее известен обычный олеандр, часто называемый розебеем, обитатель

Средиземноморья, распространенный в виде характерного высокого кустарника, он хорошо описан у Плиния, который упоминает его, похожие на розы цветы и ядовитые качества".

Но дело не в этом.

У меня был первый опыт того, что ощущаешь, живя в моменте, когда ты осознаешь и сознательна в каждый момент.

Я ступила одной ногой на Путь.

В другом случае я была на коктейле вместе с Лоуренсом и Лидией.

Гости были сборищем богатых, титулованных и достаточно чопорных людей.

Наш друг, который был хозяином дома, был в восторге, оттого, что он смог собрать интересных людей, и я думаю, что именно так мы были приглашены, потому что мы были "эксцентричным окаймлением" по сравнению с остальными гостями.

Во время вечера, снаружи, на узкой улице, собака, должно быть, попала под машину.

Она пронзительно кричала, и этот крик наполнял дом, в котором были открыты окна, и террасу, на которой титулованные гости отпивали маленькими глотками из своих стаканов, чинно занимаясь вежливым разговором.

Я, поймите меня правильно, никогда не делала нигде сцен.

Я, в конце концов, англичанка и принадлежу к "тихому типу" личности.

Вой и крики собаки затронули меня так глубоко, что я начала выть в унисон с ней.

У меня не было мыслей: "Это не подобает леди, это социально недопустимо, люди подумают, что я сошла с ума", – это просто случилось! Я на самом деле упала на пол, воя как собака.

Я полностью потеряла себя в боли животного.

Когда я открыла глаза, последний гость исчезал за дверью.

Комната была пуста за исключением Лоуренса, Лидии, меня и нашего хозяина.

Даже Лидия, которая сама достаточно не связана условностями, выглядела смущенной и обеспокоенной, когда она опустилась на колени рядом со мной и спросила: "С тобой все в порядке, дорогая?"

Я не чувствовала себя лучше никогда в жизни.

Что-то освободилось внутри, и я чувствовала себя великолепно.

Наш хозяин тоже был счастлив.

Я думаю, что он скорее был доволен, что его вечер стал темой огромного количества сплетен.

Да, у меня был отпуск по полной программе! В следующие несколько недель я видела лица без телесной оболочки, о которых никто кроме меня, не имел понятия, и я один раз слышала поющие голоса.

Я решила, что как только я приеду обратно в Лондон, я пойду в Медитационный

Центр Раджниша и начну медитировать, потому что что-то определенно распутывается в моей жизни.

Я никогда не была ни в какой религиозной группе, ни с каким учителем.

Я читала иногда ту или другую книгу о Дзене, Кришнамурти, но я никогда не чувствовала себя искателем.

Что значит, быть искателем?

Для меня, это когда ты знаешь, что есть нечто большее, чем ты испытываешь.

Часть тебя жива, и ты знаешь это, но ты не полностью в контакте с ней.

Ты знаешь, что жизнь, которую ты ведешь, это не все, ты знаешь, что есть что-то большее.

Ты знаешь, что есть что-то, что надо найти, и тогда ты начинаешь искать.

Какая-то часть во мне зашевелилась, как будто поворачиваясь во сне.

Может быть, я слышала отдаленный зов древнего видящего.

Я поняла то, что говорил Ошо, что хотя мы думаем, что мы нашли его, это не так.

"Я звал вас", – говорил Он.

Я знала, что я не вижу все так, как оно есть на самом деле.

Я вспоминаю, что когда я покидала мой дом в Корнуоле, чтобы уехать в Индию, я пришла сказать "до свидания" утесам и маленькой бухточке, у которой я провела так много времени в детстве.

Я посмотрела на утесы и скалы, я сказала им: "Я не вернусь к вам до тех пор, пока я не смогу действительно видеть вас", – я знала, я пока не могла действительно видеть их.

Первый раз, когда я пришла в медитационный центр, я опоздала, и медитация только что кончилась.

Центр был в подвале дома на Белл стрит в Лондоне.

Снаружи был овощной рынок, и улицы были переполнены.

Внутри, когда я вошла, был длинный выкрашенный белой краской туннель пять футов высотой.

По обеим сторонам были подушки.

Это была "гостиная", где санньясины, когда это случалось, могли встретиться, выпить чаю и посплетничать.

Я вошла в длинный белый туннель и встретила медитирующих, которые двигались в противоположном направлении.

Это были мужчины и женщины; они все были обнаженные, и их тела были покрыты потом! "Это не медитация", – сказала я себе.

Я посмотрела вокруг и увидела, что стены были покрыты фотографиями человека, который, как я предполагала, был Ошо.

Так много фотографий, и люди сидят у его ног! "За кого они его принимают? – спрашивала я себя, – за кинозвезду или еще за кого!

"Ясно, что это было место не для меня, и я, рассердившись, устремилась к выходу и топала пешком всю дорогу домой.

Я была слишком накалена, я даже не села в автобус или кэб, а путь был длинный.

В ту ночь мне снилось, что я очень тяжело работаю.

Это было скорее сном чувств, а не визуальным сном.

Во сне я работала строго определенным образом, и в конце двух лет работы мне подарили подарок.

Подарок подарил мне друг, которого я знала и любила много лет, он только что принял санньясу, и его имя сменилось на Риши.

Я протянула руки, чтобы принять подарок, но мои руки были пусты.

Голос откуда-то сказал: "Ну, я не очень высокого мнения об этом! Ты работала за это два года, и ты даже не понимаешь, что ты получила.

Ты даже не видишь его!" Но это меня не заботило.

Я знала, что я буду работать еще два года и еще два года.

Одновременно я чувствовала напор ветра позади себя, я взглянула на горизонт, и я могла видеть бесконечно далеко в пространстве.

Это было такое сильное впечатление, что я проснулась и сказала себе, что причиной сна был медитационный центр, и я должна вернуться.

Я возвратилась на следующий день и начала делать Динамическую медитацию, и Динамическая медитация изменила мою жизнь.

Все делали ее обнаженными, и скоро я поняла, что в этом не было ничего сексуального.

Я не чувствовала, что кто-то вообще интересуется моим телом, совсем наоборот, у нас у всех были на глазах повязки.

Первая стадия – это хаотическое дыхание, при этом фоном идет музыка, вторая стадия – это катарсис, чтобы освободить подавленные эмоции.

Я думала, что у меня нет подавленных эмоций, у меня нет причин кричать, и я легко танцевала в этой стадии.

Через несколько дней, во время медитации я была удивлена, когда обнаружила, во время стадии катарсиса, себя, стоящей как амазонка на холме, и крик, вырывавшийся у меня, был таким громким, таким первобытным, что он наполнял всю вселенную.

Я кричала в темноте, и это было выражением агонии и боли всего прошлого человечества.

Но я чувствовала себя не связанной с ним и отделенной, как будто я наблюдала и слышала крик, исходящий от кого-то другого.

Катарсис – это очистительный процесс, перед тем как случается медитация.

Я знала, что я не могу сидеть молча и позволить медитации случиться, потому что мой ум был слишком занят.

В этой точке моей жизни я действительно думаю, я была моим умом.

Не было разделения между потоком мыслей, который постоянно мчался в моей голове, и моим существом.

У меня не было чувства сознания, я знала только мои мысли.

Но после этого опыта я начала понимать, что есть гораздо больше "меня", чем я думаю.

Несколькими днями позже во время стадии катарсиса у меня было другое переживание: я чувствовала, что мое тело не "мое".

Мое тело согнулось и стало как у горбуна.

Мое лицо изменилось, но мой рот оставался открытым, мои глаза странным образом смотрели в стороны.

Вся моя левая половина, как будто закостенела, и из моего рта вырывались странные звуки, как будто я не умела говорить.

Я скорчилась в углу, и у меня было чувство, что меня не понимают, но самым сильным было чувство любви.

Чувство любви окружало это "существо", которое было моим телом.

Я чувствовала себя мужчиной, и этот изуродованный мужчина был полон огромной любви, полон такой мягкости, свежести, что это был прекрасный и очень тронувший меня опыт.

Мне не нужны были никакие объяснения, так как снова я чувствовала себя отделенной; как будто я наблюдала, и у меня не было страха, потому что, каким-то странным образом, это чувствовалось естественным.

Однако я не упоминала об этом никому и поделилась только годы спустя, так как боялась, что меня сочтут сумасшедшей.

Третья стадия заключается в том, что вы прыгаете, руки подняты в воздух, и вы кричите: "Ху! Ху в течение десяти минут, потом раздается крик "СТОП", и вы останавливаетесь в точности в том положении, в котором вы находитесь.

В этой четвертой стадии медитация происходит сама по себе.

Ничего не нужно делать.

В последней стадии вы танцуете, празднуя, и это тоже случается само.

Я делала Динамическую каждый вечер в течение шести месяцев.

Но я была поймана уже после нескольких первых раз.

Я выходила из медитационного центра в полном блаженстве как будто я была под действием какого-то наркотика.

Белл стрит одна из самых ужасных частей Лондона.

Она находится в стороне от Харроу роуд и на пути посадки самолетов.

Постоянно движение грузовиков и тяжелых машин.

Это недалеко от Паддингтонской станции железной дороги и здания из красного кирпича, расположенные здесь, старые и уродливые.

Я выходила в этот мрачный хаос уличного движения и серого цвета и говорила: "Это все так прекрасно".

В то же время это было первый раз в моей жизни, когда я куда-то приходила вовремя.

Каждый день, проезжая через Паддингтон, ровно в шесть часов, я говорила себе:

"Что со мной случилось, я, должно быть, сошла с ума.

Что происходит со мной?

Я никогда не приходила вовремя в своей жизни, ни в школу, ни на работу, ни на свидания".

Санньяса в те дни состояла из трех маленьких соглашений.

Одно – это было носить малу, которая представляет собой ожерелье из 108 деревянных бусин с пластиковым медальоном, в котором находится фотография Ошо.

Малы (без медальона) носили в Индии традиционные санньясины в течение тысяч лет.

Все время также надо было носить оранжевую одежду, и давалось новое имя на санскрите, которое заменяло старое и было свободно от ассоциаций, связанных с ним.

Я была в шоке, когда я увидела в Индии своих первых "традиционных санньясинов".

Они были одеты в точности как я: в оранжевое и малу, и я могла понять, каким ударом для них было видеть западного человека (особенно женщину), одетого как один из их "святых".

Традиционный санньясин отверг мир, и, обычно, это был старый человек, конечно, это не могла быть женщина, и его никогда нельзя было увидеть с женщиной.

Мы не носим больше этот цвет или малу сейчас (когда я пишу эту книгу!).

Видимо, "работа" сделана.

Желание одеваться в оранжевое ко мне пришло естественно; я даже не осознала, что это одно из "правил".

Мала стала необходимостью, без нее я все время чувствовала, как будто я что-то потеряла.

Это начало происходить вскоре после того, как я начала медитировать.

Я задыхалась и хваталась руками за грудь, как будто я потеряла ожерелье.

Это становилось уже неудобным, так как это происходило в любом месте и в любое время.

В конце концов, я подумала: "Черт, я должна добыть одно из этих ожерелий".

Санньясины, которых я встречала в центре, не привлекали меня как личности.

Например, я никогда раньше не встречала женщину, которая не была бы накрашена, а здесь были эти женщины с бледными лицами, с мягкой белой кожей и длинными бесформенными прическами.

И мужчины выглядели очень женственными для меня.

Они не были похожи на людей, которых я хотела бы привести домой и представить любому из моих друзей.

Однако они привлекали меня, я не понимала чем, и я проводила все больше и больше времени в медитационном центре, и ходила все меньше и меньше на вечеринки с моими друзьями.

Была одна женщина, которую я видела каждый вечер в круглом белом туннеле, она сидела и вязала разноцветный шарф с национальным орнаментом.

Она не была санньясинкой, и я узнала, что за ее очень привлекательным лицом и увлечением афганской одеждой и тибетскими ботинками скрывается очень преуспевающая деловая женщина и адвокат.

Ее имя было Сью Апплтон, вскоре оно заменится на Анандо.

Я даже в малейшей степени не подозревала, что наши жизни переплетутся также многоцветно, как нити в ее национальном орнаменте.

Я встретила другую женщину, которую звали Сьюзан, вскоре ее имя заменилось на Савиту.

Она занималась счетами, и ее простой, домашний вид хорошо маскировал ее, потому что именно она сыграла основную роль в разрушении многих жизней.

Ее талант к цифрам даст ей доступ к миллионам долларов и сделает ее преступницей.

Мы делали группу вместе в сельском доме в Суффолке.

Во время группы у нас не было контактов, но в самом конце, в темноте, нам сказали, чтобы мы сняли свою одежду и положили ее в угол комнаты.

Затем нам нужно было взять что-то из кучи одежды и надеть на себя.

Когда зажегся свет, на ней была моя одежда, а на мне ее.

Мы настороженно взглянули друг на друга, и я чувствовала себя странно: как будто против своей воли, в результате церемонии мы стали братьями по крови.

Связь, которой мне не пришлось гордиться.

Для меня случилось так, что медитации не только приносили мне огромную радость, но я постепенно начала осознавать, что то, что я знала, теряет свое значение для меня.

В то время как раньше походы в ночные клубы или на вечера с друзьями заставляли меня трепетать от волнения, сейчас я замечала, что все эти лица, для которых я одевалась, были пустыми и мертвыми.

Даже богатейшие люди выглядели, как будто у них ничего нет.

Мои друзья-интеллектуалы затевали огромную дискуссию, при этом они неопределенно смотрели через плечо человека, с которым разговаривали.

Однажды, разговаривая с одним другом на открытии одной из его картинных галерей, я заметила, что хотя он разговаривает, он не здесь!

Никого не было дома за его глазами!

Он даже не заметил, когда я прекратила говорить и уставилась на него в удивлении.

Все выглядело фальшивым.

Я исписывала страницы и страницы, спрашивая Ошо: "Почему нет ничего настоящего?"

К счастью, у меня хватило ума не посылать большинство своих писем.

Это было начало, дни, когда все было очень взбаламучено, потому что когда я впервые начала смотреть на свою жизнь и людей вокруг меня, это было тяжело.

Я действительно видела некоторые вещи, которые пугали.

Так что во время этих первых месяцев занятий медитацией, очень многое открылось.

Очень многое я увидела впервые.

Динамическая медитация пробуждает жизненную энергию и дает свежесть и ясность глазам ищущего.

Я работала секретарем два дня в неделю у нескольких фотографов мод и их друга художника, который всегда одевался в голубое, и жил со своей, облаченной в голубое, женой, и одетым в голубое ребенком, в голубом доме, с голубыми коврами, голубой мебелью и голубыми картинами на голубых стенах.

Когда я начала носить только оранжевую одежду, он подумал, что я сошла с ума!

Он позвонил фотографам, и они начали обсуждать меня, они волновались, что я сойду с ума, потому что я медитирую.

Они сказали мне, что из всех людей, которых они знают, мне не надо медитировать.

"Ты выглядишь всегда такой счастливой и расслабленной", – говорили они.

Двое других друзей отозвали меня в сторонку и с серьезными лицами спросили меня, принимаю ли я сильные наркотики.

"Нет, я медитирую", – ответила я.

Я работала у одного актера раз в неделю, он говорил, что я его личный ассистент.

То, что я на самом деле делала, заключалось в том, что я слушала, когда он говорил.

Он был очень привлекательный, богатый молодой человек и все же он периодически напивался и крушил всю мебель и окна в своем доме, разбивая себе голые руки в кровь.

Он говорил, что я "трачу свою жизнь, медитируя", и что он не будет никак помогать мне финансово, несмотря на то, что он может себе это позволить.

Мне нужно было встретить человека, который изобрел эту медитацию и изменил мою жизнь так сильно, что я не могла подождать даже один день, перед тем как принять санньясу.

Я приняла санньясу в Лондоне, от Шьяма Сингха, мятежного ученика; это был человек-тигр с горящими желто-зелеными глазами.

Человек с огромной харизмой и мудростью, он очень помог мне, но потом наши пути разошлись.

Он передал мне лист бумаги, на котором рукой Ошо было написано имя – Ма Четана.

Я написала мое первое письмо к Ошо (обращаясь к нему как к Господину Полной луны, что и является значением слова Раджниш), и я писала, что я слышала, что он говорил о "Пути", но я настолько растеряна, что я не могу даже найти свои ноги, чтобы встать на путь.

Его ответ был: "Приезжай, да просто приезжай с ногами или без ног".

Так романтично и с самого начала он подмигнул, чувство юмора.

Я определила для себя дату, когда я должна уехать в Индию.

У меня не было денег, но когда дата наступит, я была готова уехать с билетом или без билета.

Я упаковала все, как будто я никогда не вернусь.

Я отдала своих двух кошек эксцентричной старушке, живущей в деревне, у которой было примерно две сотни кошек.

Для моих она приготовила специальное место в своем саду.

Я привезла мою собаку к своим родителям в Корнуоле.

Они очень легко восприняли мой "новый каприз, который продлится недолго", и моя мама даже сопровождала меня рано утром на пляж, где я делала динамическую.

Взяв меня с собой, когда она пошла за покупками, она говорила соседям и владельцам магазинов: "Наша Сандра теперь медитирует".

Но через несколько дней она начала беспокоиться, что медитировать каждый день – это слишком часто, и она предрекла, что я: "либо сойду с ума, либо окончу свои дни в монастыре".

Огромной красотой моей матери была ее простота и невинность.

А моего отца – было его чувство юмора.

Я попрощалась со своей бабушкой, моим братом и моей сестрой.

Я плакала, когда я прощалась со своими родителями и прилипла к окну, когда поезд проходил мимо причудливого старого вокзала на холме в Лискерде.

Я думала, что я уезжаю навсегда, и никого больше не увижу.

Лоуренс проводил меня в лондонский аэропорт, чтобы увидеть начало моего путешествия вовнутрь, так как сам он собирался начать путешествие во внешнем мире: из Голливуда к диким примитивным племенам в Новой Гвинее.

Мы не знали, когда мы встретимся снова, и сквозь слезы, я спросила его: "Как ты думаешь, я смогу учиться там йоге?" Он обнял меня одной рукой и сказал: "О, я уверен, ты научишься там многому".