Текст книги "Тихая гавань"

Автор книги: Бетти Монт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)

9

Для него все стало ясно намного раньше, когда он впервые увидел Мэй, хотя ему и потребовалось некоторое время, чтобы понять, что с ним произошло. Он всегда знал, что не любит Ванессу, но только встреча с Мэй показала ему, на какой ледяной ад он обрек бы себя, женившись на ней.

Ванесса была умной женщиной и должна была почувствовать перемену в нем, он не сомневался в этом. Но почему она так стремилась его вернуть, хотя – он точно знал – не была влюблена в него? Почему так упорствовала? Что означала эта отчаянная попытка соблазнить его?

Ванессу нельзя было обвинить в излишней сексуальности или чувственности, и она никогда, никогда не проявляла своих эмоций. Значит, у нее должна была быть веская причина поступать так. Это не имело ничего общего ни с ним, ни с ее чувствами к нему. В чем же тогда дело? Даже когда она его целовала, оставалось ощущение, что это намеренная, продуманная кампания, в которой ни ее сердце, ни ее тело по-настоящему не принимали участия. Какими бы ни были мотивы, они должны были быть очень важны для нее. Ни для кого другого она не стала бы так стараться. В основе каждого поступка Ванессы лежали исключительно личные интересы.

Если бы только Мэй не стала свидетелем сцены в гостиной! Имела ли она для нее какое-то значение? Задела ли ее? Почему она так внезапно исчезла?

Лоренс стоял на подъездной дорожке, охваченный тревогой, злостью, раздражением и мечтая только об одном – понять, что творится в головах у этих женщин. Он должен как можно скорее поговорить с Мэй. Она наверняка поехала в больницу – нужно перехватить ее там и заставить выслушать, заставить понять, что Ванесса ничего для него не значит.

Он бросился к дому, чтобы попросить Скотта немедленно отвезти его в больницу. И в этот самый момент в дверях появилась Ванесса. Волосы и макияж снова были в безупречном порядке. Никто и на мгновение не заподозрил бы, что она может утратить контроль над собой. Глаза, как обычно, обдавали арктическим холодом, голова была высоко поднята, а лицо выражало ледяное презрение.

Она прошла мимо, не замедлив шага, хотя Лоренс почти физически ощутил излучаемую ею ненависть, и направилась к своему «мустангу». С тигриным ревом машина сорвалась с места и скрылась за углом.

На пороге возник Скотт.

– Значит, она уехала, – сказал он с нескрываемым удовлетворением. – И скатертью дорога.

Лоренс не мог с ним не согласиться, но и не мог позволить высказывать личные замечания в адрес его друзей и клиентов.

– Держите свое мнение при себе, Скотт, – сказал он без особой, правда, горячности.

– Ну что вы, конечно, сэр, – заверил его Скотт, округлив глаза и изображая невинность.

– Хмм, – недоверчиво протянул Лоренс. Затем взглянул на часы и сказал: – Поспешим, мне нужно как можно скорее попасть в больницу.

Мэй может зайти к его матери ненадолго, а он обязательно должен застать ее там. Гнаться за ней до ее дома не имело смысла: там наверняка будет слишком большая аудитория для того, что он собирался сказать. В «Тихой гавани» и двух минут нельзя провести без того, чтобы кто-то не вошел и не принял участия в разговоре. Слово «уединение» для обитателей этого дома ничего не значило.

Поездка по запруженным в час пик улицам заняла у них не меньше получаса. К тому времени, когда Скотт подъехал к больнице, Лоренс уже сидел как на иголках.

Он пронесся по коридорам в отделение, и сердце его упало, когда, распахнув дверь палаты, увидел, что мать одна. Она полулежала, опираясь на подушки, и слушала радио в наушниках, которые немедленно сняла, увидев сына. Ее бледное, изможденное лицо озарилось теплой улыбкой.

– Лоренс! Мне говорили, что ты приходил, когда я спала. Я боялась, что сегодня у тебя уже не будет времени меня навестить.

– Я нашел время. Хотел удостовериться, что с вами все в порядке. Как вы себя чувствуете?

Он склонился, чтобы поцеловать ее в щеку, и ощутил легкий знакомый аромат, который помнил с детства. Кожа матери была мягкой и морщинистой, как увядшие розовые лепестки, которыми когда-то была полна ее спальня. Они лежали в бесчисленных баночках, наполняя воздух ароматом, и Лоренс любил пересыпать их с руки на руку, когда бывал там. Уходя, он уносил этот запах с собой на коже и одежде. Когда мать ушла, отец приказал все выбросить из ее комнаты и как следует вымыть, но запах сохранился и поныне.

Она подняла руку и на мгновение прикоснулась к его щеке.

– Мне намного лучше. Говорят, я смогу вернуться домой через несколько дней. Мне нужны обследование и отдых, но сердце уже ведет себя примерно.

Лоренс придвинул к кровати стоявший неподалеку стул и сел.

– Все равно вам теперь придется больше заботиться о своем здоровье. Вы ведь не хотите очередного приступа?

Она поморщилась.

– Конечно нет. Я ненавижу больницы, особенно такие большие, как эта. Здесь так тоскливо! Я сделаю все, чтобы никогда не возвращаться сюда. О, Лоренс, спасибо за прекрасные цветы! Ты превратил эту скучную палату в настоящий сад. С тех пор как проснулась, я только и делаю, что любуюсь на них. А запах просто сказочный, правда?

Он взглянул на цветы.

– Пахнут в основном фрезии, но я помню, что ты очень любишь нарциссы.

Она улыбнулась.

– Спасибо. – И, указав на вазу с фруктами, добавила: – Это Мэй принесла. Мне в жизни столько не съесть. Жаль, если пропадут. Возьми вот это яблоко – оно очень вкусное.

Лоренс покачал головой.

– Я только что ел. – Он помедлил, а потом, стараясь говорить небрежно, добавил: – Мэй заходила недавно?

Мать скользнула по его лицу прищуренным проницательным взглядом.

– Да. Она побыла здесь недолго, затем сказала, что ей нужно возвращаться домой. Она казалась расстроенной – у вас с ней был какой-то разговор?

Его сердце заколотилось.

– Расстроенной? Почему вы решили, что она расстроена? Что она говорила?

Мать протянула руку и накрыла его ладонь. Кожа была сухой и на ощупь напоминала бумагу, но прикосновение оказалось приятным.

– Она ничего не сказала. Мне просто показалось, что с ней что-то не так. Я очень люблю Мэй. Не обижай ее, Лоренс.

– Ни за что на свете! – У него перехватило дыхание, и слова прозвучали грубовато и хрипло. Он глубоко вдохнул, стараясь взять себя в руки. – Почему вы решили, что я на это способен?

Мать смеялась, определенно смеялась!

– Что здесь смешного? – Лоренс не выносил, когда над ним смеются, особенно когда сам не расположен был шутить.

– Почему бы тебе не спросить об этом у нее самой?

Он боялся, но не хотел признаваться в этом матери, поэтому заговорил о другом:

– Вы не хотите пожить у меня, когда выйдете из больницы, или предпочтете остаться у Мэй?

Она пристально смотрела на Лоренса, перебирая его пальцы своими.

– Я тронута твоим предложением, Лоренс, но не смогу вернуться в тот дом. Я была так несчастна там, меня будут преследовать воспоминания. И потом, у меня много друзей в «Тихой гавани». Я буду скучать по ним, если уеду. Это самый счастливый дом в моей жизни; я хотела бы провести там остаток своих дней.

Его не удивили слова матери, но он чувствовал, что должен предупредить ее о возможных проблемах.

– Ты не можешь рассчитывать на это. А что, если Мэй закроет пансион? Выйдет замуж, например?

Мать рассмеялась.

– Она пообещала детям, что они не расстанутся с домом, пока не повзрослеют, а Бетти всего шесть лет. Сомневаюсь, что дотяну до ее совершеннолетия.

Лоренс нахмурился, уставившись в пол.

– Но что, если Мэй не придется при этом продавать «Тихую гавань»? Что, если… скажем… она выйдет замуж за очень обеспеченного человека? Тогда у нее не будет необходимости держать платных постояльцев, не так ли?

– Не думаю, чтобы она выгнала из дома Нэнси, и Билла, и всех остальных. Независимо от того, сколько денег будет у ее мужа.

– Нет, конечно, вы правы, – согласился он. – Уж слишком она мягкосердечная.

– Не мягкосердечная, Лоренс, а просто сердечная. И щедрая. И добрая. И любящая. Мэй совершенно удивительная. Можно искать всю оставшуюся жизнь и не найти такую же удивительную девушку, как Мэй.

Их глаза встретились. Лоренс встал, стараясь казаться невозмутимым.

– Что ж, мне пора возвращаться в офис. – Наклонившись, он снова поцеловал мать в щеку. – Вам что-нибудь нужно? Я зайду завтра днем и могу принести все, что угодно.

– У меня есть все необходимое, спасибо, Лоренс, – проговорила она с легким вздохом удовлетворения.

Выходя из палаты, он желал бы сказать то же самое и о себе. Долгие годы он плыл по течению, даже не думая о том, в чем действительно нуждается. Ему даже в голову не приходило, что его жизнь лишь пустая, гулкая оболочка, не наполненная истинным смыслом.

Слишком поздно он осознал насущную необходимость любви и боялся, что и понимание себя пришло к нему слишком поздно. Он любил Мэй, но даже не представлял, как она относится к нему. Он вообще не понимал ее. Почему ему потребовалось столько времени, чтобы догадаться, что он так мало разбирается в женщинах?

Лоренс считал, что женщины должны быть такими же, как Ванесса, – красивыми, изысканными, холодными. А между тем правда заключалась в том, что Ванесса была полной противоположностью тому, что он подспудно искал. Встреча с Мэй доказала ему это, но он по-прежнему оставался слепым и беспомощным во всем, что касалось женщин – и особенно Мэй.

В конце коридора послышалось многоголосое возбужденное бормотание, и через секунду из-за угла показались друзья его матери из «Тихой гавани»: Нэнси в ярко-голубой вязаной юбке и блузке в тон, с плетеной корзинкой, Билл в старом твидовом пиджаке и брюках с подтяжками, а следом за ними и все остальные.

– Мэй сказала, что ей намного лучше. Вам тоже так показалось? – спросила Нэнси. – Я испекла овсяное печенье без жира – это очень полезно для ее сердца.

– А я принес немного нарциссов, – заявил Билл, воинственно выпячивая подбородок. – Вы-то, небось, уже утопили ее в дорогих цветах из магазина? А эти – из нашего сада. – И она, конечно, будет рада им больше, всем своим видом говорил он.

– Они ей очень понравятся, – поспешил заверить его Лоренс и перевел взгляд на Нэнси. – И она будет счастлива видеть вас всех. Она уже скучает без вас.

– Вы хотите взять ее к себе, когда она отсюда выйдет? – спросил все еще хмурившийся Билл. – Вы ведь живете в каком-то шикарном районе, не так ли?

– Да, я предложил ей переселиться ко мне, – признался Лоренс и увидел, как вытянулись их лица.

– Нам будет ее не хватать, – грустно сказала одна из женщин. – Она была так добра со всеми. Эллин собиралась сшить мне новый халат.

– Да, нам будет ее не хватать, – согласилась Нэнси, – но ведь семья есть семья. Нельзя винить ее в том, что она хочет жить с собственным сыном. На ее месте все поступили бы так же.

– Но она этого не хочет, – сказал Лоренс, и лица стариков сразу оживились и просветлели. – Сказала, что не вынесет разлуки с вами. А сейчас я боюсь, что сестра не пустит всех сразу – моей матери нельзя слишком переутомляться. Думаю, вам придется заходить по двое.

Он помахал им рукой на прощание и пошел дальше, слыша их удаляющиеся шаги и сложные математические подсчеты. Мать, должно быть, услышит их задолго до того, как они войдут.

– Обратно в офис? – спросил Скотт, когда они выехали из ворот больницы.

Лоренс заколебался. Вернуться на работу и держаться подальше от Мэй было бы самым мудрым решением, а он всегда отличался разумным и осторожным отношением к жизни. Но сейчас в нем неожиданно возобладало безрассудство. Было что-то головокружительное и раскрепощающее в весеннем воздухе, и его глаза вспыхнули.

– Нет, едим в «Тихую гавань», – сказал он и заметил, как Скотт бросил на него любопытный взгляд в водительское зеркальце.

– Я видел, как эта коллекция древностей проследовала к больнице. Навестить мадам, конечно. Удивлюсь, если им позволят войти. И здорового человека может хватить инфаркт, если к нему нагрянет такое полчище!

– Моей матери они нравятся. Она любит их общество. – Лоренс немного помедлил, но решил быть откровенным со Скоттом. – Я пригласил ее переехать ко мне, но она отказалась. Заявила, что там ее будут преследовать тяжелые воспоминания, и ей лучше остаться у мисс Селлерс.

– Что ж, – сказал Скотт, – я ее понимаю, а вы? Я всегда считал ваш дом очень элегантной и впечатляющей… декорацией. Но как человеческое жилище… Простите, но им ведь он никогда не был. Когда ваша мама ушла, мы тоже думали уволиться, но остались ради вас.

– Одному Богу известно, какое было бы у меня детство без вас и Марты. Не считайте меня неблагодарным.

– А разве мы когда-нибудь требовали благодарности? – проворчал Скотт. – Марта и я, мы всегда считали, что для нас это не менее важно, чем для вас. Ведь у нас нет детей, а вы заменили нам сына. Мы никогда не жалели о том, что остались. Вы были нашей семьей.

– А вы – моей, – просто сказал Лоренс. – Если бы я женился и продал дом, что бы вы стали делать? Отправились бы со мной или…

– Мы так долго жили с вами, что у нас появилась масса неискоренимых привычек. Молодой жене будет трудно поладить с прислугой, которая делает все по-своему. Женщины любят вести хозяйство на собственный лад. Могут возникнуть трудности и непонимание. Нет, мы с Мартой думали об этом и решили, что, если вы женитесь, мы уйдем на покой и купим домик где-нибудь на окраине.

– Мне будет очень не хватать вас.

– Мы тоже будем скучать, но жизнь есть жизнь: все меняется, мир не стоит на месте. В любом случае придет время, когда мы уже не сможем работать.

Скотт замолчал, и больше они не сказали ни слова. Но едва Лоренс переступил порог офиса, как к нему кинулась взволнованная миссис Райан.

– Вы уже слышали новости? Есть у вас какие-нибудь распоряжения на этот счет?

Озадаченный Лоренс спросил:

– Какие новости?

Помолчав, секретарша осторожно сказала:

– О мистере Годфри, сэр.

Об отце Ванессы? Его кольнуло нехорошее предчувствие.

– Что с ним? – Может быть, старик заболел? В его возрасте излишняя нагрузка может привести к инфаркту, а он всегда был одержим своим делом, даже после того как Ванесса стала ему помогать. Такие люди не останавливаются ни перед чем, и однажды их тела сдают в неравной борьбе.

– Ходят слухи, что он… – Миссис Райан помедлила. Затем осторожно продолжила: – В некотором роде испытывает финансовые затруднения.

Лоренс нахмурился.

– Что это означает? Не говорите недомолвками!

– Ну, это очень деликатный вопрос. Никто точно не знает, что происходит. Мне позвонили несколько клиентов, до которых дошли слухи… А сейчас за это взялись журналисты – я только что слышала сообщение в теленовостях. Передали, что этой историей занялась группа по борьбе с мошенничеством.

– Группа по борьбе с мошенничеством? Этого не может быть!

– Может. Мистер Стинсон тоже звонил, разыскивая вас, и подтвердил сведения. Еще он сказал, что никто не знает, куда делся мистер Годфри, словно в воду канул. Мистер Стинсон считает, что он покинул страну.

Лоренс словно прозрел. Ванесса должна была знать о том, что вот-вот разразится скандал! Неудивительно, что она действовала так несоответственно своему характеру, – пытаясь связать его обязательствами, прежде чем он услышит о ее отце.

– Откуда мистер Стинсон получил информацию? Он не сказал?

– Точно не знаю, но он упоминал, что с ним мисс Годфри. – Голос миссис Райан звучал очень странно. Он уловил в нем нотку скрытого возбуждения, или удовлетворения, или и того и другого вместе.

– Господи, что она делает у Джарвиса? – подумал он вслух. – Обратилась к нему за помощью? Она как-то замешана в делах отца?

– Мистер Стинсон сказал, что она очень расстроена. Понятия не имеет о том, что происходит, и новости об исчезновении отца и о затеянном расследовании стали для нее такой же неожиданностью, как и для остальных.

– Но почему же из всех знакомых мужчин она выбрала мистера Стинсона? Они никогда не были близкими друзьями, насколько мне известно!

– Видите ли… – начала миссис Райан, – мистер Стинсон сказал мне, что они собираются пожениться.

– Что?! – Лоренс почувствовал себя так, словно его ударили в солнечное сплетение. Он перевел дыхание. – Джарвис и Ванесса?

Джарвис и Ванесса? Мысли проносились в его голове с сумасшедшей скоростью. Джарвис никогда не делал секрета из того, что увлечен Ванессой. Лоренса не удивило бы, если бы тот попытался затащить Ванессу в постель. Но жениться? После всех неудачных браков и твердого решения ограничиваться одними интрижками? Это было на него не похоже, как ни на что не похож был давешний приход Ванессы к нему.

– На самом деле я решила, что он и позвонил-то только для того, чтобы сообщить вам эту новость, – суховато сказала миссис Райан.

Все еще не веря услышанному, Лоренс спросил:

– Мистер Стинсон действительно заявил, что они собираются пожениться? Вы не ошиблись? Может, вы неправильно его поняли? Что именно он сказал?

– Я не имею привычки перевирать сообщения. – Миссис Райан пребывала в крайней степени негодования и обиды. – Уверяю вас, он произнес именно эти слова. Еще он сказал, что свадьба будет очень скромной, пригласят только членов семей, никаких приемов, а затем они на месяц отправятся в свадебное путешествие по Европе.

– Боже мой! – воскликнул Лоренс. – Я потрясен. Джарвис и Ванесса!

Он замолчал, переваривая новости.

– У вас будут какие-нибудь распоряжения? – прервала миссис Райан его размышления.

Лоренс вздрогнул.

– Что? Ах да, думаю, вам следует проверить все наши связи с мистером Годфри. У нас он денег не брал, но узнайте, кто из наших клиентов являлся и его клиентом, свяжитесь с ними и сообщите, что у них могут возникнуть проблемы. А я сейчас уезжаю.

– Как! И не вернетесь сегодня в офис?

– В течение ближайших двух часов – нет! – резко сказал он, твердо решив повидать Мэй.

– Но скопилось очень много писем на подпись, и без конца звонит телефон.

Он проигнорировал явную укоризну, звучавшую в голосе секретарши.

– Держите оборону, я скоро приду вам на помощь.

Прежде чем она успела возразить, Лоренс поднял трубку и позвонил Скотту. Тот только вошел в дом, но ничем не выразил своего нежелания снова садиться за руль.

Джарвис и Ванесса! Жизнь полна неожиданностей! – размышлял Лоренс полчаса спустя, сидя в машине. Однако сейчас уже этот брак не казался ему удивительным. Скорее он мог идеально устроить обе стороны: Ванессе наверняка понравится тратить деньги Джарвиса, а Джарвис будет на седьмом небе от счастья, заполучив молодую и красивую жену.

– Плохие новости, сэр? – участливо спросил Скотт, остановившись перед светофором и поворачиваясь к нему.

– И плохие, и хорошие. Мисс Годфри выходит замуж за мистера Стинсона.

Не выразив удивления, Скотт кивнул.

– А мистер Годфри, сэр? Я понял, что у него какие-то неприятности?

– Не знаю, в чем замешан мистер Годфри, но он, по-видимому, бесследно исчез.

Они свернули на улицу, где жила Мэй. Лоренс выпрямился, у него пересохло во рту, когда они подъехали к воротам «Тихой гавани».

– Мне подождать, сэр?

– Нет, посидите где-нибудь, Скотт, или куда-нибудь съездите, а через час возвращайтесь.

Лоренс вышел из машины и медленно зашагал по дорожке, думая о том, что скажет Мэй, когда увидит ее. Дом казался очень тихим, в саду не было ни детей, ни собак. Но ведь дети, наверное, в школе, а старики еще в больнице у его матери. Что, если и Мэй тоже нет? При этой мысли он скрипнул зубами; неопределенность сводила его с ума. Он должен поговорить с ней, выяснить, что ему уготовано судьбой. Ждать дольше не было сил!

Мгновение спустя он услышал в саду знакомый голос. Она здесь! Ускорив шаг, Лоренс обогнул дом, нетерпеливо осматриваясь в поисках Мэй.

Она оказалась ближе, чем он предполагал. Ее волосы сверкали на солнце, знакомый белый джемпер обтягивал тонкую талию и маленькую грудь, старые синие джинсы – стройные ноги. Лоренс задрожал от ярости – этот мальчишка опять был рядом!

– Питер, постарайся меня понять и не злись! – говорила Мэй, глядя на юношу.

Тот внезапно обнял ее.

– Но я люблю тебя! – Его голос дрожал, руки тряслись. – Я хочу на тебе жениться. О, не сейчас, я знаю, нам нужно подождать, пока я не смогу зарабатывать достаточно, чтобы прокормить нас обоих. Но через год или два… Это не займет так много времени, как считает моя мать.

Мэй казалась подавленной.

– Питер, пожалуйста, выслушай меня! – взмолилась девушка.

Едва она успела вымолвить последнее слово, как юноша стал ее целовать. Мэй сопротивлялась, отворачивая голову, но тот целовал все, до чего мог достать губами, – глаза, щеки, уши, шею, – бормоча между поцелуями ее имя.

Лоренс даже не осознавал, что бежит, вряд ли он вообще думал. Слепой от ярости, больной от ревности, он оттащил от Мэй юношу и на несколько мгновений приподнял над землей, тряся как тряпичную куклу. Питер беспомощно болтал в воздухе ногами, до тех пор пока Лоренс не отшвырнул его и он не шлепнулся на траву.

– Как вы можете позволять ему целовать себя так?! Вы же знаете, что он слишком молод для вас! – со злостью сказал Лоренс, обращаясь к Мэй. – Возможно, я слишком стар – но он слишком молод!

Она подбежала к юноше и помогла ему подняться.

– Он ударил тебя, Питер?

– Я убью его! – выкрикнул парень, отталкивая ее и набрасываясь на Лоренса.

– Повзрослей сначала! – процедил сквозь зубы Лоренс и без труда стряхнул его с себя.

Питер опять чуть не упал, но успел ухватиться за дерево.

– Я достаточно взрослый. И я не слишком молод для нее! Даже если я… немного… Что ж, я повзрослею, а вот вам уже не стать моложе. Время на моей стороне: я могу и подождать.

Лоренс вздрогнул, пораженный справедливостью этих слов, и побледнел. Он не знал, что ответить на это. Заговорила Мэй, ее голос звучал с ласковой твердостью:

– Питер, твой возраст не имеет никакого значения! Сколько раз нужно тебе повторять? Выслушай меня. Поверь мне, пожалуйста, поверь – я не чувствую к тебе ничего подобного, и никогда не чувствовала. Я жалела тебя, потому что у тебя были проблемы с домашними, ты был несчастен. Но это все. А теперь тебе, думаю, лучше не приходить сюда. Я не хочу повторения подобных сцен. Они действуют мне на нервы. Мне ни к чему все эти мучения. У меня и так достаточно проблем, чтобы добавлять к ним еще и твои. Ступай домой и найди себе девушку своего возраста. А обо мне забудь.

Питер постоял немного, глядя на нее со страдальческим выражением, затем повернулся и молча побрел прочь.

– О Боже, – с тоской произнесла Мэй. – Бедный парень. Почему люди так усложняют себе жизнь? Я без конца твердила, что не люблю его, но он и слушать не хотел.

– Как он заметил, время на его стороне. У него еще все впереди. Он забудет вас. – Лоренс глубоко вздохнул и очертя голову хрипло произнес: – А я – нет. Я люблю вас. Я еще никогда никого не любил, слава Богу. Говорят, что любовь прекрасна, но это неправда – любовь ранит. Не думаю, что дольше смогу выносить это. Лучше уж разрубить все одним ударом, так что, если вы собираетесь и мне сказать, что никогда не чувствовали ко мне ничего подобного, делайте это сейчас.

Она взглянула на него огромными сияющими глазами и прикоснулась ладонью к его щеке.

– Лоренс…

– Не надо, – грубо сказал он, отводя ее руку. – Вы говорите со мной так же, как с этим мальчишкой. Мне не нужны ни ваша доброта, Мэй, ни ваше сочувствие. Если вы не можете полюбить меня, скажите об этом прямо.

Она внимательно и серьезно смотрела на него.

– А как же ваша девушка? Вы не можете любить нас обеих, Лоренс. Я видела, как вы целовали ее…

– Вы видели, как она целовала меня! – выпалил он. – Мэй, поверьте мне: между мной и Ванессой никогда не было ничего серьезного. Мы встречались, но не любили друг друга и даже не спали вместе. Это было удобно и ей, и мне – иметь кого-нибудь, с кем можно выйти в свет. Только и всего. Возможно, когда-нибудь мы и поженились бы, но это была бы ужасная ошибка. Я содрогаюсь при мысли о том, во что могла бы превратиться моя жизнь!

Он видел, что еще не вполне убедил Мэй.

– А вы уверены, что и она не любит вас? Судя по тому, как она вас целовала…

– Это был спектакль! Вы ее не знаете. Ванесса холодна, умна и очень расчетлива. Она поняла, что я изменился, и попыталась вернуть меня…

– И вы говорите, что она вас не любит?

– Я знаю, что это так! Ванессе нужен не я, а только мои деньги. У ее отца финансовые проблемы, и она вознамерилась поскорее обзавестись богатым мужем.

– Бедная Ванесса, – пробормотала Мэй с растерянным видом. – Как вы можете быть столь уверенным в том, что она не любит вас, Лоренс? Вы ведь не так уж хорошо разбираетесь в людях, не правда ли?

Он вынужден был согласиться с последним замечанием.

– Но в отношении Ванессы мне все ясно. Во время ланча она пыталась заставить меня сделать ей предложение. Я когда сегодня я заехал в офис, секретарша сказала, что Ванесса уже помолвлена с другим. Она поставила на меня – и проиграла, поэтому бросилась к моему другу, который тоже не бедствует. Тот звонил мне сообщить, что на днях они поженятся.

– Вот это да! – Мэй казалась потрясенной.

– Быстрая работа, – согласился Лоренс, цинично скривив губы. – Я же говорил вам, что ее чувства тут ни при чем. Так же, как и мои. Думаю, этот брак вполне может стать удачным. Джарвис – искушенный мужчина, был женат не раз, и он любит ее не больше, чем она его. Я знаю, он увлечен ею и даже не скрывает этого. Он очень богат, намного старше ее и не станет требовать от нее слишком многого или питать иллюзий на ее счет. Но он будет с ней щедр, и она вполне впишется в его жизненный уклад и круг друзей. Они прекрасно подходят друг другу.

Мэй искоса взглянула на него.

– Вы водите знакомство с жуткими людьми, Лоренс. Циничный и искушенный – к вам тоже можно применить эти определения, не так ли?

Он поморщился.

– Циничный – может быть. Искушенный? Нет, я всегда был слишком занят. У меня не оставалось времени на любовь. – Лоренс взглянул на нее, в этом взгляде можно было прочесть все, что он чувствовал. – До тех пор пока я не встретил вас.

Она легонько обвела пальцем контур его губ, и дыхание Лоренса пресеклось.

– Мэй… Я люблю вас…

– Зачем так часто это говорить? – мягко сказала она. – Лучше поцелуй меня.

Лоренсу не нужно было повторять дважды. Он обхватил ее голову ладонями и поцеловал в теплые, щедрые губы, вложив в поцелуй всю свою страсть, все желание.

Мэй обняла его за шею и поцеловала в ответ, заставив запылать его тело. Закрыв глаза, Лоренс держал ее в объятиях, чувствуя, как кружится голова, и испытывая такое счастье, от которого перехватывало дыхание.

Он почувствовал, как шевелятся ее губы, шепча:

– Я тоже люблю тебя, Лоренс.

Его сердце готово было выпрыгнуть из груди.

– Это правда? – Он посмотрел на нее лихорадочно блестевшими глазами.

– О да. Когда я уходила сегодня утром из твоего дома, я была так несчастна. Видеть тебя с другой женщиной было невыносимо. Я должна была уйти! Я не смогла бы притворяться и быть вежливой с ней.

Он застонал.

– А я боялся, что ты ушла потому, что я тебе безразличен!

– Ты даже не представляешь, насколько небезразличен мне! Я поняла, что люблю тебя, еще в день моего рождения. Когда ты приехал, я взглянула на тебя и почувствовала себя очень странно – это не могло быть ничем иным, кроме любви… Хотя раз или два мне все же хотелось отвесить тебе пощечину, когда ты говорил глупости о своей матери. Я люблю твою маму – она чудесная; тебе нужно было быть добрее с ней!

Он с нежностью посмотрел на Мэй.

– Ты тоже чудесная – знаешь об этом? Ты выйдешь за меня замуж? И скоро – это должно произойти как можно скорее! Потому что я с ума сойду, если в ближайшее время не затащу тебя в постель!

Мэй покраснела, и его сердце перевернулось. Но затем она вздохнула, и ее лицо стало очень серьезным.

– Я не знаю… Я не могу, Лоренс, правда, не могу…

Он оцепенел, по спине пробежал холодок.

– Не можешь стать моей женой? Но почему? – От отчаяния его голос стал хриплым. – Если ты любишь меня, то почему не можешь выйти за меня замуж?

– Если мы поженимся, ты захочешь, чтобы я жила в твоем доме. А ты знаешь, какое обещание я дала детям, и не нарушу его. Я также не могу выгнать своих друзей: этот дом стал и их домом. В приютах для престарелых они были бы несчастны, а я их люблю.

Лоренс с облегчением вздохнул. На какое-то мгновение он было подумал, что она любит недостаточно, чтобы стать его женой.

– Возможно, я в чем-то и глуп, но решить вопрос о том, где нам жить, мне по силам. Здесь нет никакой проблемы. Я никогда не любил свой дом. Я видел там так мало хорошего. Моя мать права – он давит тяжелыми воспоминаниями и ее, и меня. Я продам его без малейших сожалений.

Ее лицо просияло.

– И переедешь сюда, к нам?

Он кивнул, улыбаясь ей.

Ее широко распахнутые глаза мгновение лучились радостью, а затем она произнесла упавшим голосом:

– Ты уверен, Лоренс? Сможешь ли ты все это вынести? Ты привык к спокойной, размеренной жизни. Твой дом элегантный и тихий, там слышно даже тиканье часов! А здесь царит настоящий бедлам, когда все собираются дома. Дети вопят, собаки лают, Нэнси и Билл ругаются – и нигде не найти покоя и уединения. Это сведет тебя с ума.

– Возможно, порой мне и будет невмоготу, но для таких случаев я могу построить шалаш в саду и укрываться там.

Она рассмеялась.

– Бетти не оставит тебя надолго в покое. Ты для нее как свет в окошке. Если ты построишь шалаш в саду, она переедет к тебе.

– Бетти просто прелесть, – сказал он, тоже смеясь. – Когда я смотрю на нее, мне кажется, я знаю, какой ты была в ее возрасте.

– Да, она очень похожа на меня! Намного больше, чем мальчики. – Мэй снова погрустнела. – А что будет с твоими домашними? Со Скоттом и Мартой? Они мне так нравятся, Лоренс. Я бы не стала их увольнять. Они всю жизнь ухаживали за тобой.

– Я говорил об этом со Скоттом как раз по пути сюда. Они не прочь оставить меня, если я женюсь, и доживать свой век в маленьком домике с красивым видом из окон.

Мэй свела брови.

– Думаешь, он говорил правду… а не то, что ты хотел бы услышать?

– Я поверил ему, но ты можешь сама спросить у них об этом. И если они на самом деле не хотят уходить, мы что-нибудь придумаем. Например, сделаем для них пристройку в «Тихой гавани».

Глаза Мэй сияли.

– У тебя есть ответы на все вопросы, да?

– Да, Мэй. Если ты меня любишь, мы все преодолеем. Вопрос заключается в том… любишь ли ты меня и станешь ли моей женой?

– Да, – хрипловато сказала она. – Да, Лоренс. Я люблю тебя и стану твоей женой. – Она обхватила ладонями его лицо и посмотрела на Лоренса глазами, светящимися как опалы. – И вот еще что, Лоренс: мне тоже не терпится как можно скорее затащить тебя в постель.

Он ждал этих слов, страстно надеялся их услышать, и тем не менее они произвели на него эффект разорвавшейся бомбы. Второй раз в его жизни привычный было мир перевернулся с ног на голову. Как и двадцать пять лет назад он стоял на пороге чего-то нового, неизведанного. Вот только не было страха перед будущим. То, что ждало впереди, было желанно Лоренсу – теперь у него в этом не было ни капли сомнения.