Текст книги "Любовь на все времена"
Автор книги: Бертрис Смолл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 43 страниц) [доступный отрывок для чтения: 16 страниц]
Он хмыкнул.
– Очень хорошо, мадам. Я благоразумно вынужден согласиться.
– Меня прислали отвести вас в личный кабинет королевы, – сказал Робин. – Нам надо поторопиться, потому что она не понимает, где мы пропали.
Лорд и леди Блисс вышли за молодым графом из приемной и пошли по коридору и вверх на один лестничный пролет к апартаментам королевы, которые окнами выходили на реку. Когда они вошли в комнату, их тепло приветствовали девушки, которые несколько месяцев назад были ее компаньонками.
– Эйден! – пронзительно взвизгнула Линнет Таль-бот. – Вы выглядите совершенно потрясающе! Это платье должно стоить целое состояние!
– Оно столько и стоило, – сказала Эйден со смехом. – Как ты поживаешь, Линнет? – Она улыбнулась девушке, и ее улыбка предназначалась и остальным юным леди, с которыми она была знакома во время своего пребывания при дворе.
– Мэри, Дороги, Джейн Анна, Кэти, – перечислила она их имена. – А кто эта молодая дама? Наверное, она заменила меня?
– Да, – сказала Линнет. – Это Бесс Трокмортон, сестра сэра Николаев.
– Госпожа Трокмортон. – Эйден улыбнулась серьезной молодой девушке, которой было не больше пятнадцати. Госпожа Трокмортон вежливо поклонилась.
– Я скажу королеве, что вы пришли, – сказал Робин и быстро ушел.
Эйден снова улыбнулась.
– Не думаю, чтобы кого-нибудь из вас официально представили моему мужу, лорду Блиссу, – сказала она.
Шесть королевских фрейлин поклонились Конну, который, в свою очередь, поклонился им. Потом дерзкая, как всегда, Линнет заметила:
– Пресвятая дева Мария! Он потрясающе выглядит и когда стоит рядом, и когда смотришь на него издалека. Неудивительно, что вы удалились в деревню. Я бы тоже не захотела им делиться!
– Линнет! – У госпожи Трокмортон был растерянный вид, но Эйден рассмеялась.
– Без одежды он даже красивей, – поддразнила она Линнет, и, бросив быстрые взгляды на лорда Блисса, королевские фрейлины, и даже Бесс Трокмортон, расхохотались.
– Вы изменились, – заметила Линнет Тальбот, – и я думаю, что к лучшему.
– Это все благодаря мне, – озорно сказал Конн. – Я заставил свою девушку расцвести.
– Ну, – сухо сказала Линнет, – ваш брак сделал ее предметом зависти каждой леди при дворе, которая хоть раз домогалась вас, милорд. Вы приехали, чтобы провести с нами лето?
– Нет, – ответил Конн девушке, но, прежде чем она смогла расспрашивать его дальше, вернулся Робин и отвел их в личный кабинет королевы.
Королева сидела в удобном кресле, одетая в бледно-голубой домашний халат, расшитый жемчугом. Стоявшая позади нее служанка расчесывала ее роскошные рыжие волосы. И Конн, и Эйден склонились в почтительном поклоне перед Елизаветой Тюдор, и когда они медленно встали, она подарила им свою замечательную улыбку.
– Какими счастливыми выглядите вы оба, – сказала она с грустью в голосе. – Подойдите и сядьте рядом со мной, мои дорогие, и расскажите мне ваши новости.
Это было особое приглашение, потому что королева не приглашала любого сесть рядом с ней. Одна из дам, состоящих при спальне королевы, принесла два стула и поставила их перед королевой.
Конн и Эйден сели.
– Мы хотели приехать и лично поблагодарить вас, ваше величество, за наше счастье, – сказала Эйден. – Если бы не вы, мы бы никогда не нашли друг друга.
Глаза Елизаветы затуманились. К счастью, она не вспомнила сомнительные обстоятельства, которые заставили ее искать жену Конну. Казалось, она забыла и то, что именно сама Эйден так смело предложила себя в качестве претендента, фактически единственного разумного претендента на руку Конна. Она потянулась и взяла Эйден за руку.
– Дорогое дитя, я так счастлива, что, сдержав слово, данное вашему умирающему отцу, я также смогла сделать счастливой и вас. Этот распутный повеса нравится вам?
Эйден улыбнулась улыбкой такого искреннего счастья, что, прежде чем она призналась: «Да, нравится», королева знала ответ.
– А ты, Конн О'Малли! Извини, Конн Сен-Мишель, милорд Блисс. Ты тоже счастлив?
– Да, Бесс. Как всегда, вы знали лучше меня, что будет хорошо для меня.
Королева почувствовала удовольствие от его честного, лестного для нее признания.
– Я хочу, чтобы вы оба присоединились к нам в нашей летней поездке, – сказала она. – Брак, кажется, идет тебе на пользу, Конн. Я по твоим глазам вижу, что ты угомонился.
– Бесс, как любезно с вашей стороны милостиво пригласить нас, но я буду молить о разрешении отказаться от этого приглашения. Мы приехали поделиться с вами счастливым известием, и это было главной причиной нашего возвращения ко двору. – Он положил руку поверх руки Эйден. – Моя жена беременна. Ребенок родится следующей зимой!
– Нам было бы так приятно, – сказала Эйден, – если бы вы согласились стать крестной матерью нашего ребенка, мадам.
Елизавета Тюдор любила подобные вещи. Ее собственное одиночество часто заставляло ее желчно относиться к тем, кто обрел семейное счастье и имел детей, но если любовная история развивалась при ее участии, она была сама любезность. Именно так обстояло дело в случае с Конном и Эйден. Она организовала их брак, и он удался. Она с удовольствием приписала себе все заслуги в этом деле, потому что разве сделанное ею не являлось примером ее дальновидности и мудрости? Теперь должен поспеть плод этого брака, и снова ей придется принимать участие, сыграть истинно главную роль в действе.
Конн и Эйден приехали к королеве в удачное время. Снова обсуждался французский брак, на этот раз с младшим сыном Катерины де Медичи, Франсуа, графом Аленконом. Елизавета была в особенно хорошем расположении духа. Она провела май в Уонстед-Хаус, который принадлежал ее фавориту из фаворитов Роберту Дадли, графу Лестерскому. Она замечательно провела это время среди людей, которых любила и которые любили ее. Был нарисован еще один ее портрет, на этот раз в саду Уонстеда. Она стояла на восточном ковре, одетая в белое платье, расшитое узорами в виде цветов и листьев в их естественном цвете.
Она ненадолго вернулась в Гринвич и менее чем через неделю собиралась отъехать в летнюю поездку, начать которую ей предстояло в графстве Норфолк, а закончить в городе Норвич, в Восточной Англии. Она должна была встретиться с посланцами графа Аленкона, месье де Бокевиллем и месье де Куинси, в Лонг-Медфорде. Ее волновала не мысль о браке, потому что Елизавета не собиралась выходить замуж, особенно за молодого принца, вдвое моложе ее, но она с нетерпением ждала переговоров и связанных с этим уговоров. Предполагалось, что «Месье», как называли графа Аленкона, может приехать в Англию. Это были самые первые переговоры о браке, которые предстояло пережить Елизавете, и мысль об этом ей явно нравилась. Это была еще одна весенняя пора перед наступлением старости. Ведь в сорок пять королеву Англии едва ли можно было считать женщиной во цвете лет.
– Вы согласитесь, мадам? – Эйден тревожно смотрела на нее. – Станете ли вы крестной матерью нашего ребенка?
– Конечно, моя дорогая деревенская мышка, – сказала королева в своей материнской манере. – Это должно мне льстить, если я стану крестной вашего наследника. Я тронута тем, что вы подумали попросить меня об этом.
– Кого еще нам просить, как не человека, сделавшего нас счастливыми, – ответила Эйден с глубокой искренностью, и Конн снова восхитился своей женой.
– Мадам, – сказала одна из королевских дам, – время готовить вас.
– Конечно, – сказала королева и встала. – Идите, мои дорогие, и веселитесь с нами в течение следующих нескольких дней. Мне будет недоставать вашего общества этим летом, но я понимаю, как нужно заботиться о здоровье женщины, которая беременна своим первым ребенком, и как много будет значить для Эйден спокойствие ее дома, Перрок-Ройял. Я приеду туда следующей зимой на крестины.
Лорд и леди Блисс встали и, поклонившись королеве, пятясь вышли из ее личного кабинета в приемную.
Глава 6
Они провели в Лондоне только четыре дня, а потом Конн настоял на возвращении в Перрок-Ройял. Они посетили два маскарада, ходили посмотреть травлю медведей, но только один раз, потому что Эйден стало плохо от этого зрелища. По утрам, к своему огорчению, она чувствовала себя больной, но Конн принял это за прекрасный знак, признак здорового сына.
– Если бы, – едко сказала она в их последнее утро в Лондоне, когда только что отправила свой завтрак в таз, – если бы ты чувствовал себя так же гнусно, как я, ты бы не ликовал, рассуждая о сыновьях! – Она прополоскала рот теплой мятной водой и выплюнула ее в таз.
Подхватив ее на руки, Конн бережно уложил ее на кровать.
– Не огорчайся, милая. Ручаюсь, что через несколько недель ты будешь чувствовать себя лучше.
Эйден посмотрела на него несколько недоброжелательно и, повернувшись на бок, заснула, а Конн вышел из комнаты с широкой ухмылкой на лице. Однако он позаботился, чтобы в поездке она не испытывала неудобств, и поэтому решил выслать вперед их кареты, и личную, и багажную, а самим плыть на барке по реке. Эйден обрадовалась такому решению и, как ни странно, чувствовала себя гораздо лучше на воде, чем на земле.
Погода была идеальной для такой поездки, небо совершенно чистым, голубым и безоблачным, солнце теплым и ярким. Дул ветерок, такой слабенький, что даже не рябил поверхность воды. Лодочники Гринвуда были рады, что появилась возможность выбраться из Лондона. Поскольку лорд и леди де Мариско были изгнаны в Королевский Молверн, а молодой лорд Блисс и его жена тоже покидали Лондон, у них не было почти никаких обязанностей. Они и вправду считали, что удачно нанялись на работу, потому что никто не жил в Гринвуде постоянно. Иногда гости их хозяина и хозяйки использовали дом, и тогда им приходилось выполнять свои обязанности. Иногда молодому графу Линмуту требовались их услуги. Но в целом последние месяцы прошли тихо. Они неторопливо гребли, наслаждаясь погодой так же, как и их пассажиры.
Эйден обнаружила, что барка очень удобна. Она могла вытянуться во весь рост и дремать гораздо более спокойно, чем в карете. Они скользили по воде среди различных речных судов – груженых барок, рыбацких лодок, паромов и других лодок.
За городом все было в полном цвету, мимо проплывали деревушки, сады. Они плыли мимо стоящих на берегу реки маленьких коттеджей и больших домов, мимо детей, плескавшихся на полуденной жаре, мимо прачек, деловито выполняющих свою нелегкую работу, мимо выстиранного белья, развешанного под жарким солнцем на соседних кустах, мимо рыбаков, вытягивающих свой улов.
Спасаясь от жары, Конн снял камзол и расстегнул рубашку, Эйден последовала его примеру, сняв корсаж и расстегнув воротник своей шелковой сорочки. Хотя на корме барки стоял рулевой, крыша их каюты не позволяла ему видеть, что происходит внутри. Что касается гребцов, то они сидели спиной к своим пассажирам. Это позволяло последним чувствовать себя в уединении. Растянувшись рядом со своей женой, Конн не мог не возбудиться от ее соблазнительной позы. Для большего удобства она распустила пояс юбки, а ее сорочку он расшнуровал до пупка, пока она дремала. В течение долгого времени он смотрел на нее, очарованный, завороженный ее совершенным телом. Потом, лаская одну ее грудь, он наклонил свою темную голову и стал водить языком вокруг другого ее соска.
– У-м-м-м, – сонно пробормотала она, когда на мгновение подняла тяжелые веки. Потом снова закрыла глаза, а пальцами начала ласкать его шею. Он нежно покусывал сосок, а потом начал сосать его, заставив ее кровь закипеть, потому что сейчас соски стали гораздо более чувствительными, чем прежде.
– Конн, – исступленно прошептала она, – перестань! Ты заставляешь меня желать тебя!
В ответ он потянул ее руку вниз, туда, где пульсировал его твердый член.
– Я хочу, чтобы ты захотела меня, милая, – прошептал он, а потом, не отрывая рта от ее грудей, протянул руку и задернул занавески, отгораживающие их ложе.
Ее щеки горели от его дерзости, и она все еще не могла поверить в то, что он намерен взять ее здесь, в их барке, когда от внешнего мира их отделяют только тонкие бархатные занавески. Он ласкал ее набухшие прелести и впервые заметил, что розовые соски Эйден потемнели. Его руки заставляли ее забыть про стыд, и она извивалась под его восхитительными прикосновениями.
– Повернись на бок, Эйден, – прошептал он ей на ухо, отчего холодок пробежал по ее спине. Когда она подчинилась, то почувствовала, как он поднимает ее юбки и собирает их на талии. Потом он притянул ее спиной к себе, и, к своему огромному удивлению, она почувствовала, что его член ищет и находит себе путь в ее тело, заполняя его своей теплой пульсирующей громадой.
– О-о-о-о, – вырвался у нее вздох, и он тихо засмеялся.
– Я могу многому тебя научить, милая, – пробормотал он, прижимаясь к ее щеке и нежно целуя ее. – Этот способ избавляет меня от необходимости лежать всем своим весом на твоих бедрах. Я не хочу повредить ребенку.
Это было откровение, потому что еще раньше она гадала, что они будут делать, когда она растолстеет; но сейчас она чувствовала его движения внутри себя, и это было восхитительно. Она толчками прижималась к нему, и, поймав ее ритм, он смог убрать руки с ее бедер и опять заняться ее грудями. От нарастающей страсти Эйден крепко закусила нижнюю губу, чтобы удержаться от крика. Он невероятно возбудил ее. Положение, в котором они находились, заставляло ее трепетать от желания, она тяжело дышала, пока приближалось их удовлетворение. Потом, в совершенной слаженности, как раз в момент их взаимного чувственного взрыва, Конн быстро накрыл ей рот одной рукой, замычав от неожиданности, когда ее зубы вонзились в нижнюю часть его ладони. В течение нескольких мгновений они вздрагивали от своего слияния. Потом он убрал руку, которую она быстро поймала и поцеловала там, где остались отметины ее зубов. Он ласково одернул ее юбки и, раздвинув занавески с одного борта барки, впустил внутрь свежий ветерок.
"Какое прекрасное состояние», – подумала Эйден. Она чувствовала расслабленность. Ветер осушил испарину, выступившую на ее грудях.
– Какой же ты умелец, муженек, – сказала она. – Надеюсь, у тебя в запасе есть многое, чему ты научишь и чем удивишь меня. – Она перевернулась на спину и посмотрела на него.
"Черт, – подумал он, – какой же миленькой она стала. Неужели это из-за меня, а может быть, из-за ребенка, а может быть, из-за того и другого вместе?» Его устроило бы и то и другое.
– О, Эйден, любовь моя, – сказал он, – я преподнесу тебе целый мир, а впереди у нас долгая и прекрасная жизнь, полная наслаждений! – Потом он поцеловал ее, чувствуя, как ее губы раздвинулись, впуская его язык. Каким сладостным было ее неостывшее нетерпение, и он обожал ее за это. Ее веки снова налились тяжестью, и он следил, как она засыпала, и подумал, в который раз за прошедшие несколько месяцев, о том, как ему повезло, что он встретил ее.
Немного севернее Оксфорда лорд и леди Блисс снова пересели в свою карету. Половина пути до дома уже была пройдена, и поэтому последние мили не казались им такими ужасными, пока карета подпрыгивала на пыльных по-летнему дорогах.
Они приехали в Перрок-Ройял и узнали, что на следующей неделе состоится помолвка маленькой Велвет де Мариско. Самая младшая племянница Конна должна была выйти замуж по достижении шестнадцатилетнего возраста за наследника графа Брок-Кэрнского, юного Александра Гордона. Он и его отец Ангус через несколько дней должны были приехать из своего дома Дан-Брока, расположенного в горной местности к западу от Абердина.
Ангус Гордон был старым приятелем Адама де Мариско. Они вдвоем мальчишками побывали во Франции, куда графа отправили изучать науки и одновременно служить некоторое время своей сводной сестре, маленькой королеве Скоттов, которая была замужем за юным болезненным королем Франции. Еще юношами они обсуждали возможность породнить их семьи с помощью брака, и сейчас мечта должна была осуществиться официальной помолвкой пятилетней дочери Адама, Велвет, и пятнадцатилетнего сына Ангуса, Алекса.
Скай не одобряла браков по договоренности. Ее первый брак был именно таким и с самого начала оказался бедствием. Она хотела, чтобы ее дочери были счастливы в браке, вышли замуж по любви. Последнего она добилась для своей старшей дочери Виллоу, которая была замужем за Джеймсом Эдвардсом, привлекательным молодым графом Альсестерским. Она хотела, чтобы такое же счастье выпало и двум другим ее дочерям, Дейдре Бурк и Велвет де Мариско. Тем не менее она не пошла против воли своего мужа и согласилась на этот брак. Однако выдвинула условие, что когда Велвет вырастет и окажется, что договоренность ее родителей не нравится ей, она не обязана будет следовать ей, а может повиноваться велению собственного сердца.
Большой дом был переполнен, но Скай настояла, чтобы Конн и Эйден на время праздника остались на ночь, особенно после того, как узнала о положении Эйден.
– Я так рада за вас, – сказала она, обнимая свою невестку. – Похоже, что в этом году будет много детей. Виллоу родит в следующем месяце, а ваш ребенок родится зимой. Оба моих старших сына родились зимой. Мы попросим мою сестру Эйбхлин приехать из Ирландии, чтобы присмотреть за вами. Конн рассказывал вам об Эйбхлин?
– О врачующей монахине? Да, я хочу встретиться с ней, ведь я никогда не слышала, чтобы женщина была врачом.
– Она совершенно поразительная, – сказала Скай. – У нашего отца было одиннадцать оставшихся в живых детей, и четверых из них наши братья и сестры считают ненормальными. Я, конечно, среди них, потому что осмелилась принять на себя ответственность за всю семью после смерти отца. Мои старшие сестры, кроме Эйбхлин, никогда не простили мне этого. Сама Эйбхлин решила стать монахиней, а потом отказалась от пребывания в монастыре. Она решила ходить по селениям, излечивая больных. Майкл, ставший священником после того, как смог бросить море и перестать пиратствовать, как наш отец, и, конечно, Конн, который решил искать счастья в Англии вместо того, чтобы бороться с англичанами! – Она засмеялась. – Вы попали в ту еще семейку, Эйден.
В Королевском Молверне начали собираться дети Скай. Из Ирландии приехал ее старший сын Эван О'Флахерти, его жена Гвиннет и их дети. Брат Эвана, Мурроу, вернулся домой из дальнего путешествия, остановившись в Девоне, взял свою жену Джоанну, приходившуюся Гвиннет сестрой, и привез ее с детьми. Виллоу, растолстевшая от своей первой беременности, но цветущая от гордости и счастья, приехала со своим мужем. От двора прибыли два сводных брата – Робин Саутвуд, граф Линмутский, и лорд Патрик Бурк. Старшая сестра Патрика, Дейдра, могла бы тоже служить при дворе, но у нее не было желания, и она предпочла оставаться с матерью. Сейчас они все собрались, чтобы присутствовать при помолвке их самой младшей сестры, и мальчишки дразнили Дейдру тем, что ее младшая сестра выйдет замуж задолго до того, как это сделает она сама.
Обычно спокойная Дейдра посмотрела на графа Брок-Кэрнского и его сына и сказала с видом предсказательницы;
– Я не была бы счастлива, выйдя замуж за человека, подобного Александру Гордону. Он слишком энергичен для меня. Мне нужен спокойный, нежный человек.
Эйден обняла свою молодую племянницу.
– Мне кажется, что для такой молоденькой девушки ты слишком рассудительна, – сказала она, разглядывая молодого Александра Гордона.
Это был надменный долговязый мальчик с копной черных волос и янтарно-золотистыми глазами. Он тщательно выговаривал английские слова с размеренной интонацией, но в его речи отчетливо слышался шотландский акцент. Он был образован, посещал университет в Абердине, но никогда раньше не выезжал за пределы Шотландии, хотя его отец действительно говорил что-то о его учебе во Франции, где когда-то учился сам.
На помолвке присутствовали ближайшие родственники, сэр Роберт Смолл и его сестра Сесили. В то время проводить мессу запрещалось, но ни один из слуг в Королевском Молверне, большинство из которых принадлежало к старой церкви, не донес бы на семейство де Мариско или на их священника, которого почитали в округе.
Маленькая будущая невеста была очаровательна в бледно-розовом (Шелковом платье, с венком из роз на золотисто-каштановых волосах. Она была очень горда, что, несмотря на малолетство, смогла написать свое имя на официальном документе рядом с именем своего жениха.
Эйден с некоторым изумлением наблюдала за молодой парой и думала о том, как она рада, что ее отец не устроил ей помолвку в юности. Алекса смущали и проявление к нему добрых чувств, и маленькая девочка, которая когда-нибудь станет его женой. Глядя на нее, он не мог представить ее взрослой, хотя себя самого считал взрослым. Пытаясь выразить дружеские чувства, он предложил маленькой невесте сладости. Она взяла их, пролепетав слова благодарности, а потом, бросив на него из-под ресниц неожиданно взрослый взгляд, поспешила обратно, в безопасность материнских коленей.
Празднование помолвки было коротким и продолжалось всего один день. Единственной дочери Ангуса Гордона предстояло выходить замуж через несколько недель, и он оставил и ее, и жену в Шотландии в это смутное время, чтобы съездить на юг, на помолвку своего наследника. Кроме того, было особенно неосмотрительно оставлять свои владения без хозяина. На следующее утро после помолвки граф Брок-Кэрнский и его сын выехали на север, но сделали это не раньше волнующего завершения предыдущего дня, когда дочь Скай, Виллоу, быстро разрешилась от бремени своим первым ребенком, здоровым, пронзительно кричащим мальчишкой, который из-за необычных обстоятельств своего рождения был немедленно окрещен, а новобрачная пара стала его крестными.
Пока на следующий день они полями ехали к себе домой, Эйден продолжала смеяться над той суматохой, причиной которой явилась молодая Виллоу, и над тем, как ее золовка, обычно сохраняющая контроль над собой, была явно потрясена испытаниями, выпавшими на долю ее дочери.
– Я не могу поверить в это, – сказал Конн, наверное, в сотый раз. – Никогда бы не подумал, что Скай может так волноваться. У нее было много собственных детей.
– Да, но на этот раз рожала ее дочь, – ответила Эйден. – Одно дело страдать от собственной боли, но видеть, как мучается твой ребенок, это совсем другое дело. Мне только предстоит стать матерью, но я уже понимаю такие вещи.
Он потянулся и взял ее за руку, пока их лошади мирно брели рядом.
– Я люблю тебя, – тихо сказал он. – Я так тебя люблю.
Они проехали по полю, заросшему желтым тысячелистником, и вверх по очень пологому склону холма. Остановившись на минутку на его гребне, они посмотрели на Перрок-Ройял, мирно лежащий в лучах послеполуденного солнца. Ромашковый луг был уже аккуратно скошен и похож на кусок бледно-зеленого бархата, расстеленного перед домом. Сады представляли буйство ярких красок, а на спокойной воде озера безмятежно плавали птицы. С одной стороны озера сохранился небольшой лес, в котором жили олени Перрок-Ройял, и они увидели, как олениха с двумя телятами вышла из леса к озеру на водопой. Конн и его жена не обменялись ни единым словом. В этом не было необходимости. Они просто спокойно смотрели, улыбаясь друг другу, оглядывая свой непотревоженный маленький мирок. Наконец лошади беспокойно зашевелились под ними, и они начали потихоньку спускаться к дому.
Когда они подъехали, вышел конюший, чтобы принять их лошадей, а из дома навстречу спешил Бил.
– Милорд, вас ждут какие-то джентльмены.
– Благодарю тебя, Бил, – сказал Конн и поспешил в дом вместе с Эйден.
В коридоре стояло примерно полдюжины мужчин, одетых в форму личной гвардии королевы.
Конн вышел вперед.
– Добро пожаловать в Перрок-Ройял, джентльмены. Надеюсь, Бил предложил вам освежительное. – Он не узнавал ни одного из них, однако гвардейцы часто уходили в отставку, как сделал и он сам, а служить в личной гвардии королевы считалось большой честью, и туда поступали вновь прибывшие ко двору. – Что я могу сделать для вас?
Начальник группы сделал шаг вперед.
– Вы Конн Сен-Мишель, урожденный О'Малли с острова Иннисфаны, сейчас известный как лорд Блисс?
– Это я, сэр.
– Тогда мой тягостный долг состоит в том, чтобы известить вас, милорд, что именем королевы вы арестованы.
– Что? – Конн был совершенно ошеломлен.
– Мы прибыли, милорд, сопроводить вас в Лондон, где вас заключат в Тауэр до решения ее величества.
– Нет! – Эйден побелела от ужаса. – Нет! – повторила она. – Здесь какая-то ошибка! Какая-то ошибка!
Конн обнял жену.
– Все в порядке, милая. Я не сделал ничего плохого.
Это просто ошибка.
– Они приехали забрать тебя в Тауэр! – закричала она. – Я никогда не увижу тебя! – Тут она залилась слезами. Он крепко обнял ее, тщетно пытаясь утешить.
– Моя жена, – сказал он явно чувствующему себя неловко начальнику стражи, – только недавно забеременела. – Потом он приподнял к себе ее залитое слезами лицо. – Я верю Бесс, Эйден. Теперь возьми себя в руки, любовь моя, и послушай меня. Я еду с этими джентльменами. Ты должна послать в Королевский Молверн за Адамом и сообщить ему, что произошло. Он поймет, что надо делать. Ты поняла меня, Эйден?
– Д… да, – всхлипнула она.
– Бил! – крикнул Конн. Дворецкий появился.
– Да, милорд?
– Принеси мне шпагу, быстро!
Казалось, прошла вечность, пока они стояли в большом зале, ожидая, когда Бил принесет Конну шпагу. Эйден прильнула к мужу, вне себя от страха. Конн крепко прижимал ее к себе, а его сердце нервно билось. Он не мог представить, почему оказался в таком положении. Может быть, его старшие братья снова натворили что-то, но если дело заключалось в этом, почему королева не сказала ничего, когда они были в Лондоне? Королевские посланцы беспокойно переминались с ноги на ногу в ожидании. Они сами не знали ничего, просто получили приказ арестовать этого человека. Кто знает, что он натворил? Это могло быть все что угодно, от серьезного обвинения в измене до какой-то глупости, вроде совращения жены какой-нибудь важной персоны или его дочери. У него была репутация человека, способного на подобные выходки.
– Ваша шпага, милорд. – Бил вручил клинок Конну.
Конн кивнул в знак благодарности, а потом, выпустив Эйден из своих объятий, повернулся к начальнику гвардии и протянул ему оружие.
– Моя шпага, – спокойно сказал он. Капитан взял ее и сказал:
– Могу я получить ваше слово, милорд, что вы не сделаете попытки бежать?
– Я даю его вам, – ответил Конн со спокойствием, скрывавшим его волнение.
– Благодарю вас, милорд, тогда мы готовы ехать.
– Нет, – закричала Эйден, – только не сейчас, сэр! Сегодня поздно. Подождите до утра!
– Миледи, у меня есть приказ доставить вашего мужа в Лондон как можно скорее. У нас осталось еще по меньшей мере шесть часов светлого времени, и мы сможем покрыть много миль по дороге в Лондон до наступления темноты. – Он посмотрел на Конна. – Вы когда-нибудь были в Тауэре, сэр?
– Нет, – сказал Конн.
– Тогда вам лучше захватить с собой кошелек потяжелее, милорд. Условия в камере, которую вы получите, будут зависеть от ваших возможностей. Те, кто не в состоянии платить, обычно оказываются в камерах, которые ниже уровня реки, но те, у кого есть серебро, могут получить пристойное место, еду, а в холодное время даже дрова и вино. В Тауэре за все нужно платить.
Эйден начала успокаиваться и приводить в порядок свои мысли.
– Подождите! – сурово сказала она. – Поскольку вы сами сказали, что сегодня у вас еще много светлого времени, вы можете остаться еще на полчаса, пока мой муж переоденется, а я соберу ему необходимые вещи. Он не может ехать в таком виде и без денег.
– Согласен, миледи, – сказал капитан. – У меня нет возражений, но не тратьте время, пытаясь предотвратить наш отъезд, мадам.
Эйден распрямилась в полный рост и на шаг отступила от мужа. Она, как, к величайшему своему смущению, увидел начальник, была такой же высокой, как и он сам.
– Сэр, у вас есть слово, данное моим мужем, а теперь я даю вам и свое. Мы не задержимся. – Потом она прошла в направлении большого зала. – Заходите, джентльмены, и ждите здесь. Лестница в нашу спальню начинается отсюда.
Оставшись с мужем в спальне, Эйден обратила к Конну побелевшее лицо, но голос ее был спокоен.
– Ты понимаешь, что все это значит?
– Нет, если только мои братья снова не натворили беды. Обычно Бесс возлагает ответственность за них на Скай. Она отсидела положенное ей в Тауэре и вышла оттуда невредимой.
– Скай была в Тауэре? – Эйден была потрясена.
– Да, Дейдра родилась там; Скай и королева многие годы не ладили друг с другом, душечка. Ты понимаешь, они во многом похожи. Две сильные женщины, каждая из них всегда боролась за свое счастье. Вначале, когда Скай впервые приехала в Англию и вышла замуж за Джеффри Саутвуда, она и королева были друзьями. Потом Саутвуд умер вместе с их младшим сыном. Согласно его завещанию, Скай должна была нести всю ответственность сама, но королева не приняла во внимание последнюю волю графа и возложила ответственность за Робина на лорда Дадли. Бесс знала, что Дадли похотливо добивался Скай, и, поскольку сама она не могла выйти за него замуж, она искала способ угодить ему в другом!
Она знала, что Скай не выносит Дадли, и, стало быть, понимала, что моя сестра не будет представлять угрозы ее собственным отношениям с этим человеком. Роберт Дадли изнасиловал Скай, а когда та пожаловалась королеве, Бесс призналась ей, что знала о притязаниях Дадли, но что она закроет на это глаза, чтобы не омрачать ему жизнь. С этого момента отношения между моей сестрой и королевой изменились. Английские торговые суда начали подвергаться разбойным нападениям у берегов Ирландии и в водах между Англией и Ирландией. Королева теряла большую часть доходов. Она возложила на Скай вину за разбойные нападения.
– Разве она и в самом деле имела к этому отношение? – У Эйден широко раскрылись глаза от таких открытий в отношении ее прекрасной золовки.
Конн хмыкнул.
– Королева никогда не смогла доказать этого, – ответил он, но веселое выражение лица, с которым он ответил ей, подсказало Эйден то, что ей хотелось узнать. Конн продолжал:
– Скай снова вышла замуж. На этот раз за Найла Бурка. Однако на этом их отношения с королевой не закончились. Бесс расставила ловушку для Скай, которой моя сестра умело избежала. Разъярившись, королева приказала арестовать ее и посадить в Тауэр на несколько недель. Вот так получилось, что Дейдра родилась там.
Наконец с помощью Адама и лорда Берли Скай выпустили, и они с Найлом вернулись сначала в Девон, а потом на родину Найла, в Ирландию, где родился Патрик. После смерти Найла Скай понадобилась помощь Бесс для сохранения земель Бурков за Патриком, поскольку тому не было еще и года. Королева примирилась с этим при условии, что в интересах Англии Скай согласится на брак по политическим мотивам, что Скай и сделала, но скоро она овдовела снова, а когда они с Адамом поженились во Франции, не получив на это разрешения королевы, Бесс отняла земли у Бурков и отдала их какому-то англичанину. Мир снова был заключен между ними, а потом королева отобрала Велвет у Скай и Адама, потому что ей снова понадобилась их помощь. Конечно, когда она получила ее, она вернула мою племянницу родителям, подарила им Королевский Молверн, а Патрику – земли в Англии и запретила моей сестре появляться и при дворе и в Лондоне. Она использовала это в качестве предлога – поселившись у моря, Скай могла бы стать опасной для нее. Она заставила мою сестру передать обязанности главы семейства О'Малли нашему брату, Майклу, епископу Мид-Коннота, что, по моему мнению, было совершенно неразумно. На самом деле, я думаю, она ревнует Скай так же безудержно, как и тайно восхищается ею. Что касается Скай, ей Бесс нравится, хотя она никогда не признается в этом вслух. – Он успокаивающе улыбнулся жене. – Ты видишь, милая, ничего страшного нет в том, что мне придется сидеть в Тауэре. Много хороших людей попадали туда, включая и королеву, и выходили оттуда невредимыми.
