Текст книги "Встречи в затерянном мире"

Автор книги: Бертрам Чандлер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

Глава 12

Мы ехали по узким, продуваемым ветром улицам, вверх по склону холма. Впереди – полдюжины вооруженных молодцов, затем барон, затем Кемп, затем Вероника и я. Остальные пираты беспорядочной толпой следовали за нами. По этому узкому проулку, где не могли бы разъехаться двое всадников, невозможно было двигаться сколько-нибудь упорядоченно.

Если бы эту прогулку пришлось совершить пешком, я бы, наверно, умер. Мы ощутили адский смрад открытых сточных канав, едва приблизились к городским воротам. Оказалось, что вонь исходила от самих улиц. Наши кони топтались по всем видам отбросов и гниющего мусора. Конечно, они не были самыми чистоплотными животными на свете; теперь мы поняли, что у них есть все основания быть таковыми. Но что простительно для коней, то непростительно для всадников.

Мы ехали по улице – вернее, по отвратительному проходу между домами, освещенному дрожащим светом коптящих газовых светильников. Люди, стоящие в дверных проемах, пялились на нас. В них было что-то недоброе и отталкивающее – в этих мужчинах и женщинах, оборванных, нечесаных, чумазых. Они взирали на нас почти с вожделением. Похоже, наш вид пробуждал в них родовую память – о похищениях, разбоях и грабежах. А Вероника казалась им настоящей принцессой из старых легенд – принцессой сказочно богатого королевства, готового заплатить за нее любой выкуп.

Наконец мы добрались до внутренней стены – мрачного сооружения из грубого камня, в который были вбиты тяжелые, обитые железом ворота. Массивные створы, качаясь и скрипя, отворились, открывая нашим взглядам внутренний двор, ярко освещенный дюжиной настоящих газовых рожков, и стражу, которая стояла там с оружием наготове. Я ожидал увидеть шпаги, луки и копья, но у этих люди было огнестрельное оружие – старинные винтовки. Это было весьма устрашающее зрелище.

Барон Блиг спешился, бросил поводья коня одному из своих людей. Не глядя на Алана и меня, он подошел к Веронике и поднял ее с седла. Он уделил этому чуть больше времени, чем необходимо, причем его чумазая лапища игриво скользнула по ее бедру. Я покосился на Алана, но его лицо не выражало никаких эмоций. Он выбрался из седла и, пошатываясь, побрел по вымощенному булыжником двору.

Барон с заметной неохотой отпустил Веронику.

– Приехали, шкипер, – рявкнул он. – Смотри, может быть, там у вас правила гостеприимства давно забыты, а мы уважаем старинный обычай. А теперь идем со мной – вы все. Пропустим по кружечке-другой.

Мы последовали за ним наверх, по бесконечным переходам. В башне было холодно, повсюду гуляли сквозняки, а лестницы, по которым мы шли, не подметали с тех самых пор, как замок был построен. Кучи пыли лежали в углах, с балок спускались грязные нити – видимо, остатки паутины или чего-то подобного.

Потом, по спиральной лестнице, мы поднялись в комнату – помещение в форме усеченного круга. В огромном открытом камине напротив единственной прямой стены уныло тлели обугленные головешки, над ними клубились завитки едкого дыма. Помещение было освещено газовыми рожками – копоти от них было ненамного меньше, чем от факелов. Еще там находился грубо сработанный стол и скамейка, а во главе стола возвышалось кресло. Сквозь узкие окна, из которых открывался вид на город, можно было разглядеть огни нашего корабля.

Блиг расстегнул пряжки на своем панцире. Доспехи с грохотом упали на каменный пол, и он отпихнул их ногой. В металлической скорлупе он казался могучим и представительным; теперь он неожиданно ссутулился, объемистое пузо нависло над роскошным поясом. Барон рухнул в свое кресло, что-то проворчал, дотянулся до изодранной веревки, которая свисала с потолка, и несколько раз дернул за нее. Где-то в глубине башни слабо звякнул колокольчик. Блиг еще дважды дергал веревку. Наконец в комнату, подволакивая ноги, вошла женщина. Кажется, она была не очень старой. На ее лице, недовольно нахмуренном, почти не было морщин, но выглядела она просто ужасно. Грязное платье – видимо, единственное, какое у нее была – полностью скрывало очертания фигуры. Волосы походили на паклю и, казалось, никогда не знали ни щетки, ни гребня. Она зевнула, отвернувшись от нас, особенно от Вероники, но я заметил обломанные пенышки зубов у нее во рту. Затем она удостоила вниманием своего хозяина.

– Ну што вам, г-сподин?

– Еду – если эта ленивая сука кухарка ее уже приготовила. Пшла.

– Иду, – отозвалась она и неуклюже поплелась прочь.

– Вот и славно, – сказал барон, обращаясь к нам. – Потешите брюхо настоящей едой. Небось, надоела жратва из банок?

Некоторое время спустя «настоящая еда» появилась. Ее принесли две женщины – та, что приходила, и другая, постарше и еще более чумазая. Это было мясо, покрытое застывшим жиром, на огромном серебряном блюде, видимо, сто лет не чищенном. Нам подали тарелки и стаканы, побитые и грязные. На своей тарелке я заметил монограмму «МТК» – Межзвездный Транспортный Комитет – а на засаленном хрустальном кубке (когда-то прозрачном), в который мне налили эль – гравировку в виде короны и ракеты, эмблемы Королевской Почты Уэйверли.

– Налетайте! – рявкнул наш любезный хозяин и первый последовал собственному призыву.

Я хлебнул эля. Помнится, как-то мне довелось проводить отпуск на Земле, в Новой Зеландии. Тогда я пришел к выводу, что худшее пиво в Галактике варят в Энзеддере – его вдобавок и подают теплым. Теперь я был готов признать, что был неправ. Жаркое тоже напомнило мне Новую Зеландию – а именно мясо буревестника, которое почему-то считается деликатесом. Мне хватило одного раза. Нет… Скорее это кушанье напоминало копченую ногу старой овцы, судя по запаху – протухшую. Мясо имело ту же температуру, что и пиво, а тарелка, на которую гостеприимный барон положил мне ломоть этого яства, была холодной, как камень.

Впрочем, Блига это мало волновало.

– Почаще бы вас таким кормили, – объявил он, душевно рыгнув. – Теперь настоящих мужчин в Космос не посылают.

– А настоящих женщин? – спросила Вероника, глядя на Алана.

– Ты – самая настоящая женщина, крошка, – осклабился барон.

– Нам кажется, – тактично заметил Алан, – ваше угощение – слишком большая роскошь.

– Да, надо привыкнуть, – согласился барон.

– Несомненно, – согласился Алан.

Барон подозрительно поглядел на него из-под тяжелых бровей.

– Не задирайся, Шкипер. Папаша частенько говаривал: «Никогда не любил старших корабельных офицеров. Все они – надутые чванные индюки». И будь я проклят, если старый ублюдок был неправ. Если вам не по душе угощение – может, сразу перейдем к делу?

– Как Вам будет угодно, – ответил Алан.

– Мэйбл! – заорал Блиг. – Тащи сюда ящик старого Барта!

– Он тяжелый! – запротестовала женщина.

– Знаю, черт тебя задери, что тяжелый. Скажи этой ленивой суке, пусть поможет… Да хоть вдесятером тащите!

– Достало кувыркаться в этой башне с непотребными шлюхами, – посетовал он и добавил, обращаясь к Веронике: – Мне нужна настоящая баронесса.

Она ничего не ответила и опустила глаза, словно разглядывала почти нетронутый кусок мяса на своей тарелке.

– Джордж, – сказал Алан, – доставай декларацию, и пусть Барон посмотрит, чем мы богаты.

– Не суетись, казначей, – осадил меня Блиг.

Четыре женщины внесли большой сундук. «Каменная древесина, – подумал я. – Должно быть, тяжеленный». Они с грохотом опустили его на пол.

– Осторожно, вы, глупые коровы! – возмутился барон.

Одна из женщин помогла Блигу встать со стула, другая неумело возилась с защелкой крышки, но распахнула сундук, как только ее господин приблизился.

Толстая лапа Блига нырнула в недра сундука, а потом появилась, сжимая кипу листочков – тонких, почти полупрозрачных, кристально-чистых, на которых мерцали маленькие точечки света – астрономические символы.

– Карты, шкипер! Отсюда до любой гребаной дыры в Галактике! Чем будешь платить?

– Можете посмотреть в декларации… – начал Алан.

– К дьяволу твою декларацию! Можешь дать оружие?

– Нет.

– Тогда что у тебя есть? Всякое тряпье, шелк, атлас, которые здесь некому носить? – он ткнул пальцем в сторону женщин. – Думаешь, я буду тратить тряпье или приличную одежду на этих грязных баб?

– Тогда что Вам нужно, Барон?

Он прищурился.

– Такую штучку, на которую стоит надевать шелка и атлас, – а потом их снимать.

– Исключено, – выдохнул Алан. И повторил в полный голос:

– Исключено!

– Ты так считаешь? – прошептала Вероника. – Я счастлива, я просто счастлива! Это потому, что ты считаешь меня женщиной, а не… – она не договорила. – А ты будешь относиться ко мне, как… к Веронике?

– Даже не проси, – отрезал Алан.

– Но если эти старые карты такие ценные, – не отступала Вероника, – если с их помощью вы найдете дорогу домой – почему ты не отдаешь меня?

– Ты меня знаешь, – пробормотал он. – Ты знаешь, как все получилось. Ты знаешь, что я тебе жизнью обязан. Но пойми меня правильно.

– Тогда какая разница, где мне жить? – спросила она, – здесь или на твоей планете? Я не стала бы этого делать, – добавила она уже мягче, – если бы это было… для того, о чем я говорила вначале. Но я сделаю это. И не пытайся мне мешать!

– Вероника!

Она отвернулась от него и произнесла:

– Барон Блиг, отдайте капитану Кемпу карты. Если это те карты, что ему нужны, у Вас будет баронесса.

– Алан, – взмолился я, – не позволяй ей. Ты должен…

– Не лезь, Джордж.

– Карты, Барон, – сказала Вероника.

Женщины посмотрели на нее с тупой ненавистью.

Мы медленно ехали обратно, к нашему кораблю – мы с Аланом и двое молодцов, которых Блиг выделил нам в качестве эскорта. Драгоценные карты лежали в мешке, который висел у Алана на луке седла. Эскорт держался от нас на почтительном расстоянии, так что можно было разговаривать без помех.

– Ты не должен был этого делать, – сказал я. – Ни при каких обстоятельствах.

– Это сделала она.

– Старо как мир. Наверно, Адам говорил то же самое.

– Это сделала она, – повторил Алан.

– Ты – капитан и владелец судна. Она служила под твоим началом, или я не прав? Ты не должен был позволять ей так поступать. И в любом случае, остальные тоже найдут, что сказать по этому поводу.

– Пожалуйста, заткнись, Джордж, – устало ответил он.

Некоторое время мы ехали молча.

– Знаешь, может, оно и к лучшему, – заговорил он, словно оправдываясь. – Она красивая и умная… женщина. Если она будет вести себя правильно, ей не долго ходить в баронессах. Она станет королевой этой планеты.

– Знаешь, – ответил я, – Приграничье – редкостная дыра. Но по сравнению с этой навозной кучей они покажутся раем.

– Господь рассудит.

– Или дьявол.

Мы ехали к нашей строгой, сияющей прожекторами, «Леди Удаче».

«Только где ее удача? – спросил я себя. – Всю дорогу, с момента старта, на нас сыплются проблемы. Может быть теперь, после жертвоприношения, несчастья закончатся, а им на смену придет удача? Может быть, все будет хорошо… Только будет ли?»

Шлюз был открыт и походил на светлый диск. В проеме стоял Дадли. Увидев нас, он вскинул руку и отсалютовал. Алан поманил его, а когда Дадли спустился, передал ему мешок с картами. Потом спешился, передал поводья одному из наших охранников. Я последовал его примеру.

– Ну как, мы свободны, Шкипер? – осведомился один из них.

Алан кивнул.

– Свободны. Большое спасибо.

– А у вас… еще баб на корабле нет?

– Нет.

– Нет? – парень грубо засмеялся. – Когда ты отдал старине Блигу эту красотку, я подумал, что у вас их, должно быть, пруд пруди, раз ты так разбрасываешься!

Он отсалютовал, вскинув свою пику, и галопом помчался через поле, где над мерцающими огнями светились окна башни. Его напарник и свободные «кони» поскакали следом.

Дадли взвесил на руке мешок с картами.

– Алан, – резко спросил он, – что все это значит? Где Вероника?

– Он продал ее, – сказал я, – расплатился ею за дорогу домой.

– Она сама себя продала, – безучастно проговорил Алан. – Сама.

– Ты мог остановить ее! – с укором сказал Дадли.

– Мы так и будем мусолить эту тему? – взорвался Алан. – Поднимайтесь на борт, и запускаем двигатели и дуем с этой треклятой планеты.

– Мы не можем, – сказал Дадли.

– Не можем? И почему?

– Джимми еще не готов. У нас накрылась лопасть на турбине главного насоса.

– Голову даю на отсечение, можем лететь на запасном.

– Как ты знаешь, Алан, запчасти у нас на вес золота. Так что не можем. Джимми починит старый, но придется немного подождать.

– О господи, – простонал Алан. – О господи…

Его лицо прояснилось.

– Но это займет от силы несколько часов. Так что, пока он возится, мы пока посмотрим карты.

– Надеюсь, от них хоть какая-то польза будет, – проворчал Дадли. – После того, чем ты за них заплатил. После того, чем мы все заплатили, – поправился он с горечью.

– Скажи Джиму, что мы уже на борту, – приказал мне Алан и, в сопровождении Дадли, отправился в рубку.

Я нашел Джима в двигательном отсеке. В ослепительном пламени горелки он напоминал трудягу-гнома. Когда я вошел, он выпрямился и поднял маску с лица. – Ну как, достали карты? – спросил он.

– Да.

Он пристально посмотрел на меня.

– Что случилось? – требовательно спросил он.

Я рассказал.

– За две булавки! – воскликнул он и выругался.

– Ничего, – прошипел он, наклонившись ко мне, – я поговорю чуть-чуть с этой сучкой, и она у меня в жизни больше не взлетит. Чем только я в жизни не занимался – но сутенером никогда не был. И не буду.

– Она сделала это по своей воле, – сказал я.

– Вам вообще не следовало брать ее с собой. А Алан мог ее остановить.

– Знаешь, что забавно? – сказал я. – Все это произошло только потому, что до Алана вдруг дошло, что она женщина. И как только он это признал…

Джим снова натянул маску и поднял сварочный аппарат.

– Тебе помочь? – спросил я.

– Нет. Нет. И катись к черту отсюда. Давай.

Я покинул его и вернулся в шлюз. Люки были все еще не задраены. Все правильно. Мы еще успеем надышаться консервированной атмосферой. Зачем мучиться, когда есть настоящая? Я стоял в тамбуре и смотрел через поле на город и башню. У подножья укрепленного холма горели желтые огни. На расстоянии это выглядело донельзя романтично. Романтично! Представляю, какой романтичной будет ночка в покоях Блига. Так называемые низшие позвоночные проявляют при спаривании больше нежности, больше любви.

Мое воображение выдало пару сценок, и я горько засмеялся. Конечно, Веронику трудно назвать нежным тепличным растением. Нельзя сказать, что она сильна, как лошадь – она сильна, как десяток лошадей. У нее стальные нервы – в буквальном смысле этого слова. Она уступит только в том случае, если сама этого захочет. Но даже если так…

Даже так, в ней есть что-то тонкое. То, что могло быть убито.

Душа?

Но у машин нет души.

Что есть человек, как не органическая машина?

Мои размышления были прерваны. В городе явно что-то происходило. Огней становилось все больше, некоторые из них двигались, некоторые оставались неподвижными. Что что-то случилось – или вот-вот случится.

«Карнавал, – подумал я. – У барона брачная ночь. Все фонтаны брызжут слабым теплым пивом… И фейерверк.

Вспышка у подножья холма.

Да. Фейерверк.

Да.

Еще одна вспышка у подножья холма, и затем, через короткий промежуток времени – глухой звук, словно хлопнула дверь. В небе что-то завыло. Затем, в нескольких сотнях ярдов от корабля, что-то сверкнуло, взметнулся высокий столб пламени, дыма и земли. Еще один взрыв на холме, еще… Второй залп оказался не столь удачным, снаряд ушел в сторону. В третий раз они промазали уж совсем позорно.

Я взбежал по пандусу в рубку. Там были Алан и Дадли. Оба ползали на четвереньках, изучая карты, которые лежали на полу.

– Стреляют! – выпалил я.

Алан поднял глаза.

– Стреляют? – тупо спросил он.

– Да. Стреляют. Применяют артиллерию. У них есть длинная трубка под названием «пушка». В нее помещают снаряд, который называют «артиллерийским», С одной стороны есть запал, или боек, или я не знаю что… Человек, который называется «артиллерист» нажимает на спусковой крючок, или на кнопку, и снаряд вылетает из другого конца.

– Не старайся быть смешным, – холодно сказал Алан, поднимаясь на ноги и подходя к оптике. Артиллеристы в городе еще не пристрелялись. Алан подстроил оптику, что-то ворча себе под нос.

– Да, – пробормотал он чуть громче, – похоже на артобстрел.

Выстрел – и снаряд упал совсем близко от корабля, заставив его покачнуться.

Алан подошел к микрофону.

– Рубка – двигательному… Старик, долго тебе еще возиться?

– При такой качке – еще неделю, – судя по тону, наш «имам» был не в восторге. – Я себе чуть ногу не обжег, черт подери!

– Нас обстреливают. Из пушек, между прочим.

– Так обстреляй этих ублюдков. И дай мне закончить работу.

– Но…

– У тебя есть сигнальные ракеты, болван. Аппарат в порядке.

– Конечно, – отозвался Алан. – Конечно.

Он снова подошел к оптике. Тем временем мы с Дадли сбегали вниз, в подсобное помещение, достали пусковую установку вместе с треножником, оттащили в шлюз и спустили по трапу. Наш прибор мы установили на гребне кратера, оставленного последним, самым точным снарядом. Говорят, что снаряд дважды в одну воронку не попадает. Мы решили поверить этой поговорке – тем более что стреляли ребята из рук вон плохо.

Стрельба прекратилась. Наше орудие было готово к бою, и у нас появилось немного времени обсудить причины этого внезапного затишья. Я предположил, что орудия и снаряды у наших друзей, мягко говоря, не последнего поколения. Возможно, орудие вышло из строя, или снаряд заклинило в стволе… Я увлеченно рассуждал на эту тему, когда над городом что-то сверкнуло, а затем вспыхнуло ослепительное пламя и прогремел взрыв – гораздо более мощный, чем раньше.

Я пнул ногой наш треножник.

– Придется тащить эту чертову штуковину обратно, – проворчал я.

– Есть еще кое-что, кроме артиллерии, – сказал Дадли. – Пусть останется здесь.

Глава 13

Алан вышел из корабля.

– Они стреляют из пушек, – сказал он.

– Знаю, – отозвался я.

– И около города творится что-то серьезное.

– Несомненно. Служба первой помощи не работает.

– Черт бы подрал твою первую помощь! Сколько ракет вы достали из магазина?

– Только одну. Она уже в стволе.

– Тогда приготовьте остальные – пусть будут под рукой. Шевелитесь.

Дадли сунул в рот сигарету и закурил.

– Знаешь, Алан, – сказал он, выдыхая дым, – после того, что случилось, мне не очень хочется стрелять. Предположим, если ваши друзья из башни до нас доберутся, все мы кончим как нельзя хуже – проще говоря, они нас отделают, как бог черепаху. А все ты со своими картами. В итоге мы вляпались по самое некуда. И, между прочим, мы все в ответе за Веронику – она такой же член экипажа, как и ты. Так что мне что-то жить захотелось.

– Давай оставим этические вопросы на потом. Тащи ракеты.

– Дай мне договорить. Я не знаю, что Джордж и Джим об этом думают, но мне почему-то кажется, что они со мной солидарны. Ты не догадываешься, что случилось? Это же очевидно. Когда мы выбрались из того железного ада, Веронике удалось избежать гибели только благодаря своей воле. Потом она стала обманывать себя, убеждать, что ей есть для чего жить. Она обманывала себя, когда расплатилась своим прекрасным телом за эти чертовы карты. Пока она испытывает восторг – как любой, кто жертвует собой ради чего-то, она жива. Когда экзальтация пройдет, ее уже ничто не спасет. Она… уйдет.

– И Барон Блиг обнаружит, что греть его постель некому, кроме тряпья, костей, клочьев волос и остатков разлагающегося пластика. Шесть футов крученого нейлона и груды алюминиевых костей. Милая картина. Барон в гневе. Барон видит, что его возлюбленную уже не вернуть к жизни, и уверен, что на корабле нет оружия. В общем, скоро он явится собственной персоной.

– Именно это я и пытался тебе сказать.

– Я еще не закончил. Давай расставим все точки над «i». Мы будем сражаться, чтобы спасти собственные шкуры, а не для того, чтобы спасти тебя. А теперь главная причина. Вероника добыла для нас эти карты, и мы не хотим, чтобы ее жертва оказалась напрасной. Вот теперь все.

При свете, падающем из шлюза, я увидел, как побелело лицо Алана.

– Отлично, – сказал он. – В таком случае, готовьте ракеты и принесите парочку ночных биноклей, но не открывайте огонь, пока я не скажу.

Мы вытащили последние шесть сигнальных ракет и поставили их недалеко от пусковой установки. Алан протянул громкоговоритель из рубки в шлюз. Другой кабель тянулся к пусковой установке – стоило подать напряжение, и химические запалы ракет воспламенятся. Разумеется, кабель, ведущий к кнопке, находился там же: это было невозможно – быстро перезарядив ракетницу, успеть укрыться на корабле. Мы провели генеральную репетицию. Все было готово и работало, как часы. Мы надеялись, что этого будет достаточно.

Алан вернулся в рубку. От мощной оптики, которая там находилась, было гораздо больше толку, чем от моего бинокля. Однако я первым заметил какую-то беспорядочную суету у ворот города. Мелькали тени, вспыхивал огонь… но и только.

– Кавалерия идет на штурм, сообщил из громкоговорителя голос Алана.

Укрепив свой бинокль на дуле нашей пушки, я навел ее в самую гущу движущейся массы.

– Поехали, – скомандовал Алан.

– Будем надеяться, сработает, – пробормотал Дадли.

Что-то приближалось к нам. Это было похоже на темную реку во время половодья, реку, которая играючи сносит своими вспененными волнами строения на берегу. Но тусклые вспышки – отражения огней города – несли куда более серьезную угрозу, чем острые сучья вырванных наводнением деревьев. Это сверкали острия пик. У меня не было ни малейшего желания узнать, что чувствует барашек на вертеле. Я поглядел в сторону и увидел Дадли, который припал к земле, сжимая в руке выключатель. Положение становилось все более серьезным. Кавалерия приближалась. Желания поджариться у меня тоже не было – а мне грозило именно это, если я не успею проследить, как Дадли нажимает на кнопку.

Но я не мог отвести взгляд от врага.

И тут я услышал, как Алан четко скомандовал:

– Огонь!

Первым желанием было отпрыгнуть в сторону, но я зацепился ногой за корень и упал.

Я упал и покатился, обдирая кожу о сухой дерн. Я слышал крики ужаса, когда огромная ракета вылетела из трубки, и почувствовал обжигающий жар. Подняв голову, я увидел, что она прошла над головой у всадников и летит к холму, где возвышается башня. Я не ожидал, что она загорится. Я вскочил и побежал по обгорелой пустоши к нашему орудию. Треножник лежал на боку. Отчаянно напрягая мускулы, мы с Дадли и я подняли его и установили снова, затем зарядили другую ракету.

Мой бинокль все еще висел у меня на шее. Пользы от него было мало – одно стекло разлетелось, другое было измазано грязью, но уцелело. Прищурившись, я посмотрел в направлении города – и ничего не увидел. Зато – я отметил это почти с безразличием – башня посреди города загорелась.

– Разбежались, – раздался голос Алана, тусклый и совершенно неузнаваемый. Громкоговоритель повредило взрывной волной.

– Они разбежались и сейчас перестраиваются. Слева от города. Слева…

Теперь я это и сам видел – правда, не так ясно, как раньше. Мало того, что я повредил бинокль – всадники больше не казались темными силуэтами на фоне огней города. Но я повернул нашу громовую трубу вокруг вертикальной оси и одновременно попытался прицелиться чуть повыше, чтобы послать снаряд навесом – с учетом предыдущего выстрела.

– Поехали! – скомандовал Алан – как-то слишком торжественно.

Да, это заставит ублюдков поджать хвост! Но я не мог не думать об этих жутких длинных пиках.

– Огонь!

На этот раз я отскочил, но не упал. Ракета вылетела из трубки и с невероятной медлительностью поплыла по воздуху. В какой-то момент мне показалось, что всадники – даже авангард – успеют уйти и скрыться. Но существует такая штука, как субъективное время. Увидев ракету, кавалерия Блига действительно бросилась врассыпную, началась жуткая свалка. Свалка? Нет, это была катастрофа. При свете реактивной струи мы видели людей и животных, которые беспорядочно метались, натыкаясь друг на друга, окровавленные ошметки… Оставляя огненный след, ракета зигзагами заскользила над самой землей – видимо, она огибала какие-то препятствия – и скрылась на горизонте.

Пока она летела, мы слышали крики. Мое воображение заработало, и я упал, извергая рвоту. Дадли встряхнул меня и потащил к опрокинутому орудию. Мы снова вернули его в нормальное положение.

Что-то с воем пролетело мимо. Потом что-то ударилось о металлический треножник – «пинг!». Удар вызвал очень неприятное ощущение, похожее на зуд. Потом со всех раздался резкий прерывистый грохот. Я поднял глаза и увидел, что ночное небо наполнилось тысячами огней.

Дадли выругался, оттащил меня от нашей неподъемной трубы, столкнул меня в ближайшую воронку и последовал за мной.

Трассирующие пули из древних винтовок Блига расчертили черное небо.

– Что… – спросил я, – что будем делать?

– Например, рвануть в шлюз, – предложил Дадли.

– Кажется, поутихли…

– А по-моему, просто берегут свой драгоценный боезапас. – Он покопался в грязи и вытащил длинный корень с большим комком земли, который прилип довольно прочно. Потом осторожно поднял его над краем воронки, комком вверх. Раскатистый треск, вспышка, свист снаряда – и ком разлетелся. – Они стреляют, когда есть во что стрелять.

– Хорошо, что нам делать? Ждать?

– Очень похоже на то.

– Если у Алана хватит ума выключить прожектора, у нас будет шанс.

– Алан последнее время с головой не дружит, – фыркнул Дадли. – Чертов сукин кот.

– Вероника… Но…

– Ты про какую Веронику? – парировал он.

Затем мы услышали голос Алана.

– Джордж, Дадли… Держитесь.

– Ах, как мило с его стороны, – проворчал я.

Я вскарабкался на край воронки и выглянул через насыпь. Похоже, внешний люк шлюза закрыт, зато мощный свет прожекторов еще освещал площадку вокруг корабля. Затем прямо у меня над головой коротко сверкнула вспышка – крайне опасная. Я вскрикнул. Пожалуй, не стоило так решительно высовываться. Взрыв снаряда заставил меня поспешно скатиться на дно воронки.

– Этот подонок задраил люк! – заорал я. – Он задраил люк! Старина Джим уже наверняка починил насос. Сейчас они запустят двигатель. Сперва Вероника, а теперь мы… Дадли, как низко может пасть человек?

– Жди, – сказал Дадли.

– Но я же тебе только что объяснил. Насос исправлен. Он разогревает двигатель. Он бросил нас, Дадли. Он всем готов пожертвовать ради своей проклятой мечты!

– Жди, – повторил Дадли.

Легкое покашливание разогреваемого двигателя вдруг стихло, затем раздался утробный рев. Я знал, что происходит, хотя не осмеливался поверить. Я видел яркий свет пламени, бьющего из дюз «Леди Удачи». Я представил, как она стартует, поднимается, уменьшается – и превращается в крошечную звездочку на черном небе, которая исчезает на глазах. Единственная вещь, которая противоречила здравому смыслу – это присутствие на борту Старины Джима. Неужели он заодно с Аланом? А может быть, он думает, что мы уже на борту, в безопасности. Или Алан сказал ему, что мы погибли.

Сейчас корабль был хорошо виден из нашей норы. Под ним полыхало пламя, но он не поднимался. Он висел в воздухе, балансируя на вершине раскаленного газового столба, на огненной струе, которая со свистом вырывалась из дюз. Наверно, у них сломался насос. Я поймал себя на мысли, что был бы этому рад. Тогда корабль упадет, и Джимми с Аланом постигнет участь, которую барон Блиг и его помощники приготовили для нас. Позже я раскаивался, вспоминая эти размышления. Но обиду человека, уверенного в предательстве товарищей, можно понять.

Затем корабль исчез из поля зрения. Но он двигался не вверх, а горизонтально. Мы слышали, но слабо, беспорядочные выстрелы винтовок. Потом – если я не ошибаюсь – тонкий, высокий свист. Потом ветер донес жуткую вонь – не то горелых овощей, не то паленого мяса.

Дадли восторженно завопил и полез наружу. Я последовал за ним. И тут я понял, что делает Алан. Как только у нас кончались ракеты, корабль становился беззащитным. И Алан решил превратить в оружие сам корабль. Медленно, методично он летал взад-вперед, работая вспомогательными реактивными двигателями. При этом корабль сохранял вертикальное положение. Степь под его дюзами превращалась в выжженную площадку. Мы видели почерневшие фигурки, лежащие в нелепых позах. Кто-то пытался бежать, но гигантский пламенный меч настигал их. Мы видели, как они исполняют несколько странных па в потоке раскаленных газов – и исчезают.

«Довольно, – подумал я. – Довольно. Можно не сомневаться.

«Леди Удача» остановилась, поднялась повыше. Затем, медленно, спокойно она двинулась в нашу сторону. Нас охватил трепет. Только бы Алан узнал нас и не принял за уцелевших гвардейцев барона. Мы были готовы бежать со всех ног, когда увидели, что корабль снижается. Он мягко приземлился всего в нескольких ярдах от нас. Люк распахнулся, из него высунулся трап.

Счастливые, благодарные, мы побежали к кораблю.