Текст книги "Бонни и Клайд"

Автор книги: Берт Хиршфелд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)

Берт Хиршфелд
Бонни и Клайд

1

Времена были тяжелые. Великую державу охватила депрессия, которая сеяла горе и калечила жизни. Фабрики и заводы закрывались. Бизнес влачил жалкое существование. Те, кого увольняли, и не мечтали заново отыскать работу. Мелкие фермы попадали в руки банкиров, и бывших хозяев выгоняли с земли. Ветераны войны продавали яблоки на перекрестках и стояли в очередях за супом в бесплатных столовых. Холеные и красноречивые политические деятели говорили, что до процветания рукой подать, что счастье за углом. Но мало кто имел возможность завернуть за этот угол.

Гнев и отчаяние нарастали. Женщины, выплакав все слезы, не знали, чем накормить детей и как утолить голод мужей. Одни семьи двигались на запад, уложив нехитрые пожитки в багажник старых машин. Другие распадались, причем чаще навсегда. Молодые люди пускались в авантюры, пытаясь взять от жизни, что только возможно. Шел жестокий 1932 год.

Юго-западные штаты жарились под раскаленным солнцем. Время текло еле-еле. Жизненные соки останавливались.

В Западном Далласе, штат Техас, стояла гнетущая липкая жара. Воздух словно застыл, все погрузилось в спячку до самого горизонта, и у Бонни Паркер было похоронное настроение, тем более что мимо ее дома к кладбищу совсем недавно проследовала похоронная процессия.

Западный Даллас был явно обречен, и Бонни Паркер хотелось кричать в знак протеста.

Это было нечестно. Бонни была молода и хороша собой. Ее душа и тело жаждали приключений. Где-то далеко от Западного Далласа, далеко от старого каркасного дома ее матери, наверное, существовала яркая, бурная жизнь, где девушке с ее задатками было чем заняться. Но как, вопрошала она сама себя, – как найти этот мир, как занять подобающее в нем место? Она должна найти туда дорогу!

Она быстро окинула взглядом своих бледно-голубых глаз маленькую спальню на втором этаже. Комната была убогой, хотя Бонни попыталась заглушить невзрачность новыми шторами и набором фарфоровых фигурок на комоде. Она вздохнула, смахнула бусинку пота с верхней губы и уставилась на себя в большое зеркало.

Нагая фигура, отразившаяся в нем, вызвала у Бонни чувство глубокого удовлетворения. Есть формы, но есть и стройность. Кожа гладкая и упругая. Грудь крепкая и высокая. Короче, ни одна девушка не удостаивалась таких взглядов местных молодых людей, как Бонни Паркер. И мужчин постарше тоже, и тех, кто был давно женат. Легкая улыбка тронула сложенные бантиком губы. Бонни ценила молодых отчаянных парней с плоскими животами и железными мускулами. Очень даже ценила.

Тут ее охватило отвращение, и она отвернулась от зеркала. Ох уж эти мужчины из Западного Далласа! Черт бы побрал их вялость, мягкотелость, покорность судьбе. Выйти за кого-то из них замуж, нарожать кучу ребятишек и состариться раньше времени? Превратиться в копию своей матери? Никогда не улыбающейся, уже изможденной, не знающей в жизни радости, не получающей ни от чего удовольствия? Благодарю покорно! Увольте!

Бонни упала на кровать и яростно замолотила кулачками по подушке. Нет! Так жить нельзя. Должна быть другая, яркая, веселая, зажигательная жизнь. Бонни перевернулась на спину, отчего грудки сделались плоскими, живот чуть приподнялся, под бледной кожей очертились ребра. Она, прищурившись, глядела на изголовье кровати, прутья которой так напоминали клетку!

Бонни ударила по прутьям кулаком. Еще раз, сильнее. Ее пронзила острая боль, и Бонни села на кровати, тихо выругавшись. Нет, надо что-то делать, внушала она себе. Надо как-то убираться отсюда. Из этого противного дома, из Западного Далласа, из этой никчемной жизни. Она встала и голой, бесцельно пройдясь по комнате, подошла к окну и выглянула из него.

Все то же самое. Все то же безоблачное раскаленное небо. Все та же пыльная пустая улица. Все те же пыльные белые домишки! Поначалу она не обратила внимания, что к машине ее матери тихо подошел человек в темном костюме. Машина стояла у самого дома. Когда же Бонни наконец увидела его, то поначалу не проявила к нему никакого интереса. Пиджак широковат в плечах, сидит мешком, брюки мятые, в пыли. Широкополая шляпа не позволяла разглядеть лица.

Интересно, размышляла Бонни, а что он подумает, если поднимет голову и увидит ее в окне в чем мать родила? Вот, небось, удивится. Вот уж потом будет рассказывать приятелям!

Вдруг Бонни нахмурилась. А что собственно он делает около материнской машины? Он сунул голову в открытое окно, а Бонни вспомнила, что ключи были оставлены в зажигании. Ее вдруг охватило неприятное предчувствие.

Человек между тем выпрямился и посмотрел по сторонам. Тут Бонни осенило: он же решил украсть машину! Он протянул руку к дверной рукоятке, а Бонни, набрав в легкие побольше воздуха, крикнула:

– Эй, приятель, что ты там забыл?

Человек поднял голову и, прищурившись, посмотрел вверх. Оказалось, что он примерно ее ровесник, может, на год постарше. Года двадцать два, никак не больше! В морщинках вокруг глаз, в губах и подбородке была какая-то отчаянная решимость. Когда он увидел девушку в окне, то первоначальный испуг сменился восторгом.

Пусть полюбуется, подумала Бонни, и на ее лице заиграла нахальная улыбочка. Пусть как следует полюбуется! На его губах тоже заиграла улыбка – улыбка знатока, и в тот же момент она поняла: в нем есть нечто неуловимое, причем то, что имеется и в ней самой.

И еще она почувствовала, что способна на лету схватывать его мысли и чувства. Тут уж Бонни улыбнулась во всю.

– Эй, парень, – крикнула она. – Ты меня подожди, ладно!

Она кинулась к платяному шкафу, спешно надела белое платье, сунула ноги в туфли.

Он ждал ее на улице. Она остановилась в шаге от него, пристально посмотрела. Он посмотрел на нее.

– И не стыдно тебе? – усмехнулась она. – Хотел украсть автомобиль у старой женщины?

– Я хотел его купить, – ухмыльнулся он в ответ.

– Черта с два, – так же весело отозвалась она. – Тебе и пообедать-то, наверное, не на что, какая уж тут машина.

Он пожал плечами и сказал:

– На кока-колу хватит, а поскольку ты явно не собираешься пригласить меня в дом…

– Еще чего! Нашел дурочку! Ты же украдешь обеденный стол.

Он сделал шаг в сторону улицы.

– Тогда пошли прогуляемся по городу. Ну как, согласна?

– Пошли, мне все равно надо на работу, – сказала она после секундного колебания и двинулась за ним следом.

– На работу? Что же у тебя за работа, а?

– Не твое дело!

Он нахмурился, словно размышляя.

– Ты, наверное… кинозвезда? Нет, скорее, слесарь в гараже, а? Нет, горничная…

– Так кто же я, по-твоему? – рассерженно спросила Бонни.

– Официантка, – спокойно сказал он.

– Точно, – отозвалась Бонни, дивясь его догадливости. – А ты чем занимаешься? Когда не воруешь машины?

– Могу сказать, – загадочно отозвался он. – В данный момент я ищу, нет ли хорошей работы.

– А что ты делал раньше?

– Сидел в тюрьме, – ответил он с деланной небрежностью.

– В тю-юрьме? – протянула Бонни.

– Угу.

– Видать, напал на голосистую старушку?

Он холодно посмотрел на нее и сказал:

– Я сидел за вооруженное ограбление.

Они шли по улице. С двух сторон на них смотрели плоские фасады магазинов, магазинчиков и кафе. Кроме них двоих, на улице не было ни души. Драная собака, поджав хвост, перебежала через дорогу.

– Как же вы здесь развлекаетесь? – спросил Бонни ее спутник. – Слушаете, как растет трава?

– Да уж, ты, наверное, веселее проводил время в тюрьме.

Он засмеялся и показал на правую ногу:

– Видишь? Я отрубил на этой ноге топором два пальца.

– Зачем?

– Чтобы открутиться от принудиловки. Хочешь покажу?

– Ой, нет, не надо!

Некоторое время они шли молча, потом Бонни спросила:

– Слушай, а ты правда отрубил пальцы?

– Ну да.

– Ты совсем рехнулся!

На бензоколонке на углу он купил две кока-колы. Опершись на холодильник с прохладительными напитками, они стали пить прямо из бутылок, заливая пожар в горле. Он снял свою шляпу и, приложив бутылку ко лбу, стал катать ее туда-сюда. Ей нравилось его лицо, его быстрая, чуть смущенная улыбка.

– Что это такое? – спросила Бонни. – На что похоже?

– Тюрьма?

– Нет. Вооруженное ограбление…

– Ни на что, – пожал он плечами.

Она подумала над его словами и решила, что он прикидывается, чтобы поразить ее воображение, произвести впечатление.

– Обманщик, – сказала она с раздражением в голосе. – Ты в жизни никогда и никого не грабил.

Он посмотрел на нее в упор, и она поняла, что ошиблась. В нем чувствовалась способность совершить поступок, от него вдруг повеяло ледяной уверенностью. Решимостью сделать все, что угодно. Все, что угодно. По спине у нее пробежал холодок.

Быстрым движением он сунул руку во внутренний карман пиджака и извлек оттуда черный револьвер 38-го калибра, тускло блеснувший на солнце. В его руках этот револьвер вдруг обрел для Бонни какой-то особый смысл, она осторожно дотронулась до него и нежно, любовно погладила кончиками пальцев. Она облизнула губы и посмотрела на своего спутника.

– М-да, – пробормотала она. – Пушка у тебя есть, это я вижу. А вот хватит ли смелости пустить ее в ход, а?

Он окинул улицу холодным взглядом, остановив его на бакалее.

– А ну, смотри хорошенько, – буркнул он, перешел через улицу и вошел в магазин, так и не оглянувшись.

Бонни застыла в ожидании, охваченная неизведанным ранее возбуждением. В горле встал комок, подступила тошнота. Дыхание сделалось затрудненным.

Через пару минут он, медленно пятясь, вышел из бакалеи. В одной руке у него был револьвер, в другой пачка денег. Когда он очутился на середине улицы, то посмотрел на Бонни, широко улыбнулся, и она тоже не смогла сдержать улыбки. Ей нравилось быть с ним рядом, а его безумный поступок вдруг зарядил ее какой-то новой энергией. Ей хотелось броситься ему на шею, упасть с ним на пыльную улицу, кататься в его сильных объятиях, впиться ртом ему в губы.

Внезапно на пороге появился бакалейщик. Он вопил во весь голос. Бонни увидела, как ее новый знакомый в широкополой шляпе вскинул револьвер, и ее обдало ледяным холодом. Грянул выстрел, пуля ударила в вывеску, бакалейщика как ветром сдуло – он скрылся в магазине.

Увидев побег неприятеля, спутник Бонни звонко расхохотался. Затем подошел к ней и протянул руку. Вместе они побежали по улице, на окраине у последнего дома под навесом стояла машина.

Повинуясь его жесту, Бонни плюхнулась на переднее сиденье, а он быстро поднял капот и соединил какие-то проводки.

– Эй! – окликнула она его. – А как тебя зовут?

Сделав дело, он захлопнул капот, и крикнул:

– Клайд Барроу. – Потом сел рядом с ней за руль, и включил мотор.

– А я Бонни Паркер, – крикнула она, перекрывая шум мотора. – Рада познакомиться.

Клайд только ухмыльнулся и бросил машину вперед. Вскоре они уже неслись со скоростью девяносто миль в час. Они были вместе. Наедине друг с другом и судьбой.

2

Бонни сгорала от нетерпения. Она была охвачена невероятным возбуждением, она превратилась в жаждущую плоть. Только он один был способен утолить странные темные желания, вдруг обуявшие ее.

Она набросилась на него, впиваясь губами в шею, уши, щеки, а ее руки, расстегнув его рубашку, ощупывали гладкий живот, тянулись дальше, ниже. Он ерзал и ворочался под этим свалившимся на него бременем, пытаясь удержать руль, не спуская ноги с акселератора.

Она ухватилась за руль и повернула его, отчего машина съехала с дороги и покатила по траве между деревьями. Он нажал на тормоз, и машина со скрежетом остановилась.

Она снова возобновила атаку. Из ее горла вырывались нечленораздельные звуки, она повалилась на него, отчего он тоже упал. Она была полна решимости найти, отыскать и забрать то, что он был ей должен.

– Ну, – еле выговорила она, – давай… Готов?

– Погоди!.. – пробормотал Клайд.

– Еще не готов? Ну так давай скорее… скорее, – приговаривала она, копошась в его одежде. – Быстро, быстро… давай… давай…

– Эй, погоди. Хватит, говорят тебе. Брось же, кому сказано!

Он резким движением отпихнул ее так, что она больно ударилась о дальнюю дверцу. Она тяжело дышала и метала на него огненные взгляды, а он застегнул брюки и вышел из машины.

Что произошло, молча вопрошала она. Что она сделала не так? Неужели она ошиблась? Но она чувствовала то же, что и он. Иначе ничего бы этого не случилось. Она порылась в сумочке, нашла сигарету, потом стала искать спички.

Клайд наклонился к открытому окну и протянул ей зажигалку.

– Послушай, – сказал он с деланной небрежностью, – я этим не занимаюсь. Не потому что не могу, а просто… жаль силы и время тратить. Ты пойми правильно – со мной все в порядке. Мальчики меня не интересуют, – добавил он не без вызова в голосе. – Ты это учти.

– Ой, ой, ой, – только и сказала Бонни, пытаясь собраться с мыслями. В ее голове творилось что-то непонятное, она сама не могла понять, что именно чувствует: обиду, отвращение – и все равно какую-то завороженность. Она никогда не встречала таких, как Клайд Барроу. – Ой, ой, ой, – повторяла она.

– Что ой-то?

– Ты отлично рекламируешь товар. Никому и невдомек, что никакого товара нет и в помине. – Помолчав, она добавила: – А теперь вези меня домой.

Он скользнул на переднее сиденье, сел за – руль.

– Ты погоди, – сказал он, пытаясь дотронуться до нее, но она выскочила из машины.

– Не смей ко мне прикасаться!

– Если тебе нужен жеребец, – крикнул он ей вслед, – то давай возвращайся в Даллас и живи там до самой смерти. – Она остановилась и стала вслушиваться в его монолог, очень похожий на проповедь. – Ты заслуживаешь лучшего, ты стоишь куда больше, и сама это прекрасно знаешь. Потому-то ты со мной и уехала. Ты можешь себе найти любовников на любом углу, и им будет все равно, что ты делаешь, собираешь хлопок или подносишь еду в кафе. А мне вот не все равно.

– Почему? – обернулась она к нему.

– Потому что ты не такая, как все. Ты такая же, как я. Нам нужно что-то другое. – Она сделала шаг по направлению к машине, и он заговорил быстрее, уверенней. – Мы с тобой поедем вместе и уберемся из этого штата, проедем Канзас, может, заглянем в Оклахому или там Миссури, и отлично проведем время. Мы вместе поживем так, как ни за что не пожили бы поодиночке. Я покажу тебе настоящую жизнь. Когда ты войдешь в отель «Адольфус» в Сан-Антонио, вся в шелковом платье, они будут сбиваться с ног, чтобы тебе угодить, и можешь не сомневаться, они быстро выучат твою фамилию.

И снова странное смутное желание охватило Бонни, только теперь оно сделалось еще сильней, еще неодолимей. Сердце заколыхалось в груди, забилось в причудливом бешеном ритме.

– Когда ты все это придумал? – хрипло спросила она.

– Сразу же, как тебя увидел.

– Это как тебя прикажешь понимать?

– А вот так. Потому что ты самая красивая девушка в Техасе.

Она уставилась на него, а потом тихо спросила:

– Кто же ты такой?

Вместо ответа он распахнул перед ней дверь машины.

– Садись.

Бонни села.

Они ехали в молчании, пока не показалось кафе. Они вошли, сели в кабинку, и тогда Клайд начал рассказывать о том, кто он такой и где его корни.

Родился он в 1909 году в Телко, штат Техас. Лишний рот в голодной семье издольщиков. Простые забитые люди. Воровать он начал еще мальчишкой и наконец попался на ограблении бензоколонки. Он загремел в исправительную колонию на два года и был освобожден досрочно за примерное поведение.

– Ну, а теперь я расскажу о тебе, – усмехнулся Клайд, наставив палец на Бонни.

– Попробуй, – не без вызова отозвалась она.

Улыбка угасла, он стал серьезным.

– Значит так… Ну, родилась ты где-то в Восточном Техасе, большая семья, так? В школу, понятно, ходила, но без охоты, потому как была куда смышленее остальных учеников. Потом ты ушла… – На лбу его появились глубокие морщины, словно он погрузился в тяжкие раздумья. – Когда тебе исполнилось шестнадцать, нет, семнадцать, появился парень. Работал он…

– На цементном заводе, – быстро вставила Бонни.

– Точно. На цементном заводе. Он тебе понравился, потому что положил на тебя глаз. Ты чуть было не выскочила за него замуж, но вовремя опомнилась. А потом пошла работать в кафе официанткой. И вот теперь каждое утро ты просыпаешься и с ненавистью думаешь, что надо идти на работу. Ты вся клокочешь от ненависти. Но делать нечего, ты идешь, надеваешь белое форменное платье.

– Розовое.

– К вам заходят водители грузовиков, жрут жирные котлеты, отпускают сальные шуточки. Ты, конечно, шутишь с ними, но они не нравятся тебе, эти здоровяки с татуировками. Тебе они совсем не нравятся. Они приглашают тебя на свидания. Иногда ты идешь, но чаще нет, потому как им надо только одно, залезть тебе под юбку. Им плевать, хочется тебе этого или нет. Вот ты и сидишь дома и все мечтаешь поскорее отсюда выбраться, только не знаешь, как и когда это сделать.

Она молча слушала и ей становилось ясно: вот ответ на ее вечный вопрос: когда это наконец случится. Клайд Барроу стал ответом. И сейчас! Это случится с ним и сейчас!

К ним подошла официантка, принесла еду. Клайд посмотрел на ее ярко накрашенное лицо, на завитушки волос по обе стороны лба, потом перевел взгляд на Бонни, на ее золотистые завитушки. Он снова подал голос, лишь когда официантка удалилась. Показав пальцем на ее волосы, Клайд буркнул:

– Смени прическу, мне она не нравится.

Она кивнула головой, взяла сумочку, вынула зеркальце и уничтожила завитки. Клайд одобрительно кивнул, она убрала зеркальце, сумочку и принялась уплетать еду.

– Боже, ты просто отпад, – сказал Клайд.

Когда они вышли из кафе, уже темнело. Бонни шла за Клайдом. Он не остановился у украденной машины, а проследовал к другой, более новой, более яркой модели. Это был желто-зеленый двухместный спортивный автомобиль.

– Эй! – крикнула Бонни. – Мы приехали вон в той! – и она указала на их машину.

– Это не значит, что нам нельзя ехать в другой, – откликнулся Клайд.

Бонни проснулась. Она была одна. Это ее испугало. В какой-то продлившийся жутко долго момент, она так и не смогла понять, где находится. Затем все сразу вспомнила. Вечером они с Клайдом остановились у заброшенного фермерского дома и решили в нем заночевать. Она оглядела комнату. Клайда видно не было. Куда он делся?

– Клайд! – она вскочила с кровати, грудь обручем сдавил страх. – Клайд! Ты где?

– Здесь я, здесь!

Она повернулась на голос и увидела в разбитом окне его улыбающуюся физиономию. В правой руке у него был револьвер.

– Где ты пропадал? – спросила она, стыдясь своего страха и чувствуя, что он еще ее не отпустил.

– Спал в машине, – как ни в чем не бывало отозвался Клайд.

– Вот как! А эти апартаменты, значит, для тебя слишком убоги?

Увидев его быструю улыбку, она испытала облегчение.

– Если к нам кто-то сунется, я хочу выстрелить первым, – сказал он. – Вылезай, для тебя найдется работа.

Бонни вышла из дома. На покосившемся заборе, окружавшем дом, стояло шесть пустых бутылок. Не говоря лишних слов, Клайд выстрелил шесть раз. Одна за другой бутылки разбились вдребезги.

– Неплохой стрелок, – похвалила Бонни.

– Лучше не бывает.

– И главное, скромный.

– Пошли, – сказал он. – Я все тебе приготовил.

Бонни послушно двинулась за Клайдом. У дома, сбоку, рос дуб, и с его ветки на веревке свисала старая автомобильная шина. Клайд вручил револьвер Бонни, показал на шину и сказал:

– А ну-ка, покрути ее.

Бонни кивнула головой и вытянула вперед правую руку, поддерживая ее левой.

– Нет, нет. Одной рукой! – крикнул Клайд.

Она подчинилась, решительно насупив брови. Выстрелила, но не попала. Отдача была такой сильной, что Бонни попятилась.

– Ничего, – утешил ее Клайд. – Давай-ка еще разок. Ты главное не торопись.

Он показал ей рукой без револьвера, как надо наводить оружие, целиться, и спустил воображаемый курок.

– Теперь попробуй еще раз.

Действуя по его инструкциям, Бонни выстрелила второй раз. Выстрел оказался успешным. Шина завертелась вокруг своей оси: пуля угодила в нее.

– Молодец! – обрадованно воскликнул Клайд.

Весело улыбаясь, Бонни сдула дымок, вившийся из ствола, с преувеличенной серьезностью.

– Значит так, – сказал Клайд, – я достану, пожалуй, «смит-вессон», с ним тебе будет сподручнее. Ну ладно, давай-ка еще разок.

Бонни прицелилась из револьвера в шину, но в этот момент за их спинами появился человек.

– Здрасьте, – сказал он.

Выхватив револьвер из руки Бонни, Клайд молниеносно повернулся и нацелил его в живот незнакомцу, готовый стрелять.

– Нет, нет, – забормотал тот в испуге. – Вы занимайтесь, чем занимались, я ничего… Не стесняйтесь…

– Клайд пристально-изучающе смотрел на него. Широкополая шляпа, грязная рубашка, потертые штаны. Обветренное лицо. Похоже, фермер.

– Раньше я здесь жил, – пояснил тот, Клайд выпрямился и опустил револьвер. – А теперь вот не живу. Банк забрал мою ферму.

Он двинулся к фасаду дома, Бонни и Клайд за ним следом. На дороге стоял дряхлый «форд» набитый разным домашним скарбом. На переднем сиденье виднелась женщина с ребенком, а у капота стоял маленький мальчик.

– Моя семья, – пояснил фермер. – Так-то вот, банк нас выгнал. – Он показал рукой на табличку на передней двери, которую Бонни и Клайд не заметили.

СОБСТВЕННОСТЬ БАНКА

«МИДЛОТИЕН СИТИЗЕНС»

ПОСТОРОННИМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН

– Стыд и срам, – гневно сказала Бонни.

Клайд сочувственно покачал головой. Такое теперь случалось сплошь и рядом в Телко, в Нью-Мексико, в Оклахоме, Айове. Банки отбирали земли, сгоняя фермеров, словно бессловесных овец. Так с людьми не поступают. Он начал заряжать револьвер.

– Вы совершенно точно сказали, стыд и срам, – кивнул фермер Бонни.

Из-за «форда» вышел старый негр и застыл в ожидании.

– Мы с ним тут прожили много лет, – сказал фермер. – Такие дела! А вы не стесняйтесь. Мы заехали посмотреть на дом в последний раз.

Фермер постоял немного у дома, потом повернулся и пошел к семье. Бонни и Клайд смотрели ему вслед. Клайд почувствовал, как его охватывает дикая ярость, желание ударить, причинить боль. Он повернулся и трижды выстрелил в табличку.

Фермер оглянулся.

Клайд жестом предложил и ему выстрелить. Фермер посмотрел на револьвер и улыбнулся. Он взвесил оружие на ладони, потом медленно стал наводить его на цель, выстрелил в табличку и попал. Он посмотрел на Бонни и Клайда, которые одобрительно улыбались.

– Если вы не возражаете, – начал он, и крикнул. – Эй, Дэвис, давай сюда.

Дэвис подошел, а Бонни взяла у Клайда второй револьвер и протянула Дэвису. Тот посмотрел на Бонни, на фермера, а потом и на дом. Фермер повернулся и еще раз выстрелил. Звякнуло стекло, разлетевшееся вдребезги. Он кивнул, и Дэвис как следует прицелился, выстрелил – и второе оконное стекло разлетелось на мелкие кусочки. Морщинистое лицо Дэвиса расплылось в улыбке. Он вернул револьвер Клайду и кивком головы выразил благодарность.

– Очень вам признателен, – сказал фермер. – Он протянул Клайду руку, и они обменялись рукопожатием. – Меня зовут Отис Гаррисон, – сказал он. – А это, стало быть, Дэвис.

Клайд кивнул и сказал в свою очередь:

– Она вот Бонни Паркер, а я Клайд Барроу.

Он поколебался, осознавая мысль, что внезапно пришла ему в голову, молнией ударила в мозг, ошеломив своей удивительной гениальной простотой. Мысль была отличной, великолепной, и он весело обкатывал ее по извилинам полушарий.

– Мы грабим банки, – сообщил он фермеру на прощание.