Текст книги "Языческий лорд (ЛП)"

Автор книги: Бернард Корнуэлл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Бородач взглянул в нашем направлении и не увидел ничего тревожного. Передо мной, всего лишь в сотне шагов или около того, находились широко открытые Верхние ворота, а слева от меня стояла кузница, из которой валил темный дым. Двое стражей, вооруженные копьями, слонялись около ее двери. С Верхних ворот меня окликнули.

– Ценвал! – крикнул этот человек, но я проигнорировал его.

– Ценвал! – окликнул он снова, и я махнул рукой, и такой ответ, казалось, удовлетворил его, потому что он ничего больше не сказал.

Настало время для драки. Мои люди ожидали сигнала, но на мгновение я, казалось, застыл, не веря своим глазам. Я был дома! Я был внутри Беббанбурга, а затем мой сын пришпорил коня и догнал меня.

– Отец? – озабоченно спросил он.

Настало время выплеснуть ярость. Я толкнул лошадь пятками, и она сразу пошла влево, по знакомому пути в конюшню, что стояла рядом с кузницей. Я дернул поводья, разворачиваясь к Верхним воротам.

И тут меня увидели собаки.

Их было две, большие мохнатые волкодавы, спавшие под грубым деревянным навесом рядом с конюшней, под которым хранилось сено. Одна из них заметила нас, вскочила и вприпрыжку помчалась в нашем направлении, виляя хвостом.

Потом она остановилась, внезапно насторожившись, и я увидел, как она оскалилась и зарычала, а затем завыла. Вторая собака быстро проснулась. Теперь обе выли и мчались ко мне, а моя лошадь яростно пыталась отскочить.

Коренастый бородач, тренировавший мальчишек, сообразил первым. Он знал, что что-то не так, и поступил правильно. Он крикнул стражникам на Верхних воротах:

– Закрывайте! Закрывайте немедленно!

Я толкнул коня к воротам, но обе собаки стояли перед ним. Возможно, это были собаки Ценвала, потому что только они одни поняли, что что-то не так.

Они знали, что я не Ценвал. Одна прыгнула, будто намереваясь укусить лошадь, и я выхватил Дыхание Змея, а жеребец лязгнул зубами в сторону пса.

– К воротам! – крикнул я своим людям.

– Закройте их! – прокричал коренастый воин.

Затрубил рог. Я пнул лошадь, чтобы миновать псов, но было уже слишком поздно. Огромные ворота закрылись, и я услышал треск падающего на свое место засова. Я бесцельно выругался.

На защитных сооружениях над Верхними воротами показались люди, слишком много людей. Они, должно быть, были в двадцати футах надо мной, и было совершенно безнадежным делом атаковать эти огромные деревянные ворота. Моей единственной надеждой было взять ворота неожиданно, но собаки этому помешали.

Коренастый побежал ко мне. Разумней было бы отступить, осознать, что я проиграл, и пока еще оставалось время, сбежать через Нижние ворота на Полуночник, но я не желал так просто сдаваться.

Мои воины остановились в центре двора, не зная, что делать, коренастый кричал мне, спрашивая, кто я такой, а собаки по-прежнему завывали, и моя лошадь дергалась в сторону, чтобы сбежать от них.

Внутри крепости залаяли и другие собаки.

– Захвати ворота! – крикнул я Осферту, указывая на Нижние ворота. Если я не смог захватить внутренние укрепления, то по крайней мере буду удерживать внешние.

Косой дождь, принесенный с моря, хлестал по крепости. Два стражника у кузницы взяли копья наизготовку, но ни один не двинулся в мою сторону, и Финан повел двоих своих людей в их сторону.

Я не мог увидеть, что случилосьс Финаном, потому что коренастый схватил мою лошадь под уздцы.

– Кто ты такой? – властно спросил он. Собаки успокоились, возможно, потому что узнали его.

– Кто ты такой? – повторил он. Восемь юнцов наблюдали, вытаращив глаза, позабыв свои щиты и тренировочные мечи. – Кто ты такой? – закричал он в третий раз, а потом выругался. – Иисусе, нет!

Он смотрел в сторону кузницы. Я взглянул в том направлении и увидел, что Финан начал резню. Два стражника лежали на земле, хотя Финан и его люди пропали, а потом я выдернул ноги из стремян и выскользнул из седла.

Я всё делал не так. Я был сбит с толку. В битве неизбежна сумятица, но нерешительность непростительна, а я колебался, пытаясь принять решение, а потом принял неверное.

Мне следовало быстро отступить, а вместо этого я упрямо не желал покидать Беббанбург и позволил Финану прирезать тех двух стражников.

Я послал Осферта захватить Нижние ворота, и это означало, что мои люди находятся в этом арочном проеме и вокруг него, а остальные в кузнице, в то время как команда Полуночника, вероятно, все еще бредет по берегу, а я остался один во дворе, где на меня наступал коренастый воин, размахивая мечом.

И я снова сделал всё не так. Вместо того, чтобы позвать Финана и попытаться собрать всех своих людей в одном месте, я отразил тяжелый удар Вздохом Змея и почти не раздумывая отбросил воина обратно двумя сильными ударами, сделал шаг назад, приглашая его атаковать, а когда он заглотил наживку и ринулся вперед, вогнал клинок ему в брюхо.

Я ощутил, как клинок прорвал звенья кольчуги, проткнул кожаную одежду и вошел в мягкую плоть. Он задрожал, когда я провернул Вздох Змея в его внутренностях, а потом рухнул на колени. Когда я выдернул клинок из его живота, он упал лицом вперед.

Двое юнцов бросились ко мне, но я повернулся к ним с окровавленным мечом.

– Хотите умереть? – прорычал я, и они остановились. Я отбросил капюшон со своего шлема и сомкнул нащечники. Они были мальчишками, а я военачальником.

И еще глупцом, потому что сделал всё не так. И тогда Верхние ворота открылись.

Оттуда высыпали люди. Люди в кольчугах и с мечами, с копьями и щитами. Я потерял счет на двадцати, а они всё прибывали.

– Господин! – прокричал Осферт из Нижних ворот. Он захватил их, и я заметил своего сына на площадке для воинов наверху. – Господин! – снова прокричал Осферт. Он хотел, чтобы я вернулся, присоединился к нему, но вместо этого я взглянул на кузницу, где двое стражников лежали под дождем. Никаких признаков Финана.

А потом копья и клинки застучали по щитам, и я смотрел, как воины моего дяди встают в стену из щитов перед Верхними воротами. Там было по меньшей мере сорок человек, ритмично ударявших своими клинками по ивовым доскам щитов.

Они были уверены в себе, а вел их высокий светловолосый воин в кольчуге, но без шлема. У него не было щита, лишь меч в руке. Стена из щитов сгрудилась на дороге между скалами, всего двенадцать человек в ряду.

Теперь начали прибывать люди из моей команды, они проходили через Нижние ворота и становились в собственную стену из щитов, но я знал, что проиграл.

Я мог бы атаковать, и возможно, мы даже пробились бы наверх, врезавшись в эти сомкнутые ряды, но нам бы пришлось отвоевывать каждый дюйм, нанося удары, а над нами, на площадке для воинов над Верхними воротами, стояли люди, готовые запустить в наши головы копья и камни.

И даже если бы мы пробили бы себе проход, ворота все равно остались бы закрытыми. Я проиграл.

Высокий человек впереди рядов врага щелкнул пальцами слуге, и тот принес ему шлем и плащ. Он надел оба, отвел меч назад и медленно пошел в мою сторону. Его воины остались на месте.

Две собаки, из-за которых я угодил в неприятности, подбежали к нему, и он снова щелкнул пальцами, заставив их лечь. Он остановился примерно в двадцати шагах от меня с опущенным мечом.

Это был дорогой меч, с тяжелой от золота рукоятью и с поблескивающим на клинке тем же извивающимся узором, что сиял и на умытой дождем стали Вздоха Змея.

Он взглянул на наших лошадей.

– Где Ценвал? – спросил он. А когда я ничего не ответил, добавил: – Мертв, полагаю?

Я кивнул. Он пожал плечами:

– Отец говорил, что ты явишься.

Итак, то был Утред, мой кузен, сын лорда Элфрика. Он был на несколько лет моложе меня, но я как будто смотрел на свое отражение. Он не унаследовал темные волосы отца и его узкую кость, а был плотного сложения, светловолос и высокомерен.

Он носил короткую светлую бороду, а его глаза были ярко-голубыми. Гребень его шлема венчала фигурка волка, как и мой, но нащечники украшала золотая инкрустация. Он носил черный плащ, подбитый волчьим мехом.

– Ценвал был добрым воином, – сказал он. – Ты убил его?

Я по-прежнему не отвечал.

– Язык проглотил, Утред? – усмехнулся он.

– К чему тратить слова на козье дерьмо? – ответил я.

– Отец всегда говорит, что собака возвращается к своей блевотине, вот откуда он знал, что ты здесь появишься. Может, мне стоит поприветствовать тебя? Что ж, я это сделаю! Добро пожаловать, Утред! – он насмешливо поклонился. – У нас есть эль, мясо и хлеб, ты отведаешь их вместе с нами в доме?

– Почему бы нам с тобой не сразиться? – предложил я. – Только ты и я.

– Потому что нас больше, – с легкостью ответил он, – и если мы будем драться, то я скорее всего перережу всех вас, а не просто скормлю твои потроха своим собакам.

– Тогда дерись, – с напором заявил я. Я повернулся и показал на свою команду, чья стена из щитов стояла на страже Нижних ворот. – Они удерживают вход. Ты не выйдешь отсюда, пока не победишь нас, так что дерись.

– И как же ты удержишь вход, когда позади тебя окажутся сотни людей? – спросил сын Элфрика. – К завтрашнему утру, Утред, ты обнаружишь, что перешеек перекрыт. Может, у тебя достаточно пищи? Здесь нет колодца, но ты ведь принес с собой воду или эль?

– Тогда сразись со мной, – произнес я, – докажи, что ты храбр.

– Зачем сражаться, если ты уже побежден? – спросил он, а потом повысил голос, чтобы его могли услышать мои воины. – Я дарую вам жизнь! Вы можете уйти! Можете отправиться на свой корабль и уплыть! Мы не будем вам мешать! Я лишь требую, чтобы Утред остался здесь!

Он улыбнулся мне.

– Видишь, как мы рады твоей компании? В конце концов, ты член семьи и должен позволить нам поприветствовать тебя, как подобает. Твой сын с тобой?

Я помедлил, но не потому, что сомневался в ответе, а потому, что он сказал «сын», а не «сыновья». Значит, он знал о том, что произошло, знал, что я отрекся от старшего.

– Конечно, он здесь, – сказал сын Элфрика и снова повысил голос. – Утред останется здесь, как и его отродье! Остальные вольны покинуть нас! Но если вы решите остаться, то не покинете это место никогда!

Он пытался настроить моих людей против меня, но я сомневался, что это сработает. Они присягнули мне и даже если и хотели принять его предложение, то не нарушили бы свои клятвы с такой легкостью. Если я умру, то тогда некоторые преклонили бы колено, но сейчас никто не желал выказывать вероломство перед лицом своих товарищей.

Сын Элфрика тоже это знал, но его предложение было нацелено на то, чтобы лишить мою команду уверенности. Они знали, что я побежден, и ожидали моего решения перед тем, как сделать выбор.

Кузен взглянул на меня.

– Брось меч, – велел он.

– Я погружу его в твое брюхо, – отозвался я.

Это был бессмысленный вызов. Он победил, а я проиграл, но еще оставался шанс, что мы сможем добраться до Полуночника и ускользнуть из бухты, но я решил не уводить людей обратно на берег, пока не появится Финан и двое его спутников.

Куда он подевался? Я не мог его бросить, ни за что на свете. Мы с Финаном были ближе, чем братья, а теперь он исчез в кузнице, и я опасался, что там на них напало множество воинов, и теперь они лежат мертвыми или, что еще хуже, взяты в плен.

– Ты увидишь, – заявил мой кузен, – что наши воины смертоносны. Мы постоянно тренируемся, как и ты, и практикуемся, как и ты. Вот почему мы до сих пор удерживаем Беббанбург, даже датчане не хотят ощутить на себе наши клинки.

Если ты решишь драться, мне будет жаль потерянных людей, но обещаю, что ты заплатишь за их смерть. Твоя собственная смерть не будет быстрой, Утред, и в твоей руке не будет меча. Я убью тебя медленно, чудовищно болезненно, но не раньше, чем сделаю то же самое с твоим сыном. Ты будешь смотреть, как он умирает.

Ты услышишь, как он зовет свою покойную мать. Услышишь, как молит о пощаде, которой не будет. Ты этого хочешь? – он помолчал, ожидая ответа, но я не ответил. – Или ты сейчас можешь бросить меч, – продолжил он, – и я обещаю вам обоим быструю и безболезненную смерть.

Я все еще колебался, все еще пребывал в нерешительности. Конечно, я знал, что делать, знал, что должен увести своих людей обратно к Полуночнику, но решил этого не делать, пока не появится Финан.

Я хотел взглянуть на кузницу, но не хотел привлекать к ней внимание моего кузена, так что я просто смотрел на него, пока мой разум лихорадочно размышлял и пытался найти какой-то другой выход из этого поражения, и вдруг почувствовал, что он тоже нервничает. Он этого не выказывал.

Он великолепно смотрелся в черном плаще и в шлеме с выгравированными христианскими крестами и увенчанном фигуркой волка, держа меч, столь же грозный, как и Вздох Змея, но под этой уверенностью скрывался страх. Я не сразу это заметил, но страх был. Кузен был напряжен.

– Где твой отец? – спросил я. – Я бы хотел, чтобы он увидел, как ты умрешь.

– Он увидит, как умрешь ты, – сказал мой кузен Утред. Вздрогнул ли он от моего вопроса? Я едва ощущал его дискомфорт, но все же чувствовал его. – Брось меч, – снова приказал он более твердым голосом.

– Мы сразимся, – столь же твердо ответил я.

– Да будет так, – он принял решение спокойно, так что не страх перед битвой заставлял его нервничать, но, возможно, я ошибался в нем? Может, в нем не было никакой неуверенности. Он повернулся к своим людям. – Оставьте Утреда в живых! Убейте остальных, но оставьте Утреда и его сына в живых! – и он ушел, не потрудившись взглянуть на меня.

И я вернулся к Нижним воротам, где моя команда ожидала, встав в стену из щитов с оружием наготове.

– Осферт!

– Господин?

– Где Финан?

– Пошел в кузницу, господин.

– Это я знаю. – Я надеялся, что Финан уже вышел из кузницы, пока я не видел, но Осферт утверждал, что это не так.

Значит, три моих воина были внутри этого мрачного строения, и я боялся, что они мертвы, что внутри оказались стражники, и их было больше, но почему в таком случае эти стражники не появились из двери кузницы? Я хотел бы послать туда людей, чтобы узнать судьбу Финана, но это ослабило бы и без того хлипкую стену из щитов.

А воины моего кузена снова стали колотить по щитам. Сталью по дереву они отбивали ритм и шли вперед.

– Через мгновение, – сказал я своим людям, – мы перестроимся в кабаний рог и пробьем их стену.

То была моя последняя надежда. Кабаний рог представлял собой клин из воинов, который врезался во вражескую стену из щитов, как дикий кабан. Мы бы быстро двинулись вперед в надежде пробить их стену, сломить ее и начать резню.

Такова была моя надежда, но я боялся, что кабаний рог сомнут.

– Утред! – позвал я.

– Отец?

– Ты должен взять коня и уехать. Скачи на юг. И не останавливайся, пока не доберешься до друзей. Пусть наша семья живет, и однажды ты вернешься и заберешь назад эту крепость.

– Если я умру здесь, – ответил мой сын, – то буду удерживать эту крепость до судного дня.

Я ожидал услышать такой ответ или что-нибудь вроде этого, так что не стал спорить. Даже если он поскачет на юг, я сомневался, что он доберется до безопасного места. Дядя пошлет за ним погоню, а между Беббанбургом и саксонской Британией одни лишь враги.

Но все же я предоставил ему эту возможность. Наверное, подумал я, мой старший сын, тот священник, который больше не был мне сыном, женится и заведет детей, и один из его сыновей услышит об этом сражении и захочет отомстить.

Три норны смеялись надо мной. Я сделал попытку и проиграл. Я был в ловушке, а воины моего кузена дошли до конца зажатой между скалами тропы и разошлись шире.

Их стена из щитов была шире моей. Они бы обогнули нас с двух сторон, зайдя во фланги, и изрубили бы топорами, копьями и мечами.

– Назад, – велел я своим воинам.

Я по-прежнему планировал устроить кабаний рог, но пока позволил кузену поверить, что собираюсь сделать стену из щитов под арочным проемом Нижних ворот. Это помешало бы ему зайти с фланга.

Это вынудило бы его вести себя осторожно, а потом я мог внезапно напасть и сломить его. Осферт стоял подле меня, а сын сзади.

Теперь мы находились под сводом, и я послал Роллу, Кеттила и Элдгрима на площадку для воинов, чтобы они могли кидать камни в приближающихся врагов.

Осферт сказал, что камни уже там сложены, и я смел надеяться, что мы переживем это сражение. Я сомневался, что смогу захватить Верхние ворота, но и просто выжить и добраться до Полуночника уже было бы победой.

Кузен взял щит. Это был круглый, окаймленный железом ивовый щит с большим бронзовым выступом в центре. Доски были окрашены красным, а на этом кровавом фоне темнела эмблема с серой головой волка.

Враг сомкнул ряды, щит к щиту. Со стороны моря хлестал дождь, снова усилившийся, стекая со шлемов, щитов и наконечников копий. Было холодно и сыро, а всё вокруг стало серым.

– Щиты, – приказал я, и наш короткий первый ряд, всего шестеро помещалось меж дубовыми стенами арочного туннеля, сомкнул щиты. Пусть подойдут, решил я. Пусть лучше умрут у нашей стены из щитов, чем мы двинемся на них.

Если бы я решил сделать кабаний рог, мне пришлось бы покинуть укрытие, которое предоставляли ворота. Я по-прежнему пребывал в нерешительности, но враг прекратил продвижение. Это было неудивительно. Люди должны настроиться на драку.

Мой кузен говорил с ними, но я не слышал его слов. Я услышал лишь их возгласы, когда они снова ринулись вперед. Они приблизились быстрее, чем я ожидал. Я думал, что им понадобится время для подготовки, когда они будут выкрикивать оскорбления, но они были хорошо натренированными и уверенными в себе воинами. Они шли медленно, осторожно и с сомкнутыми щитами.

Шли как воины, идущие на битву, которую собираются выиграть. В центре строя рядом с моим кузеном находился огромный чернобородый воин, держащий боевой топор на длинной рукояти.

Это он атакует меня. Попытается выдернуть щит своим топором, оставив меня открытым для удара меча моего кузена. Я поднял Вздох Змея, а потом вспомнил, что мой молот Тора все еще спрятан под кольчугой.

Это было дурным знаком, а нельзя сражаться под влиянием дурного предзнаменования. Я хотел сдернуть серебряный крест с шеи, но в правой руке я держал щит, а в левой Вздох Змея.

И это дурное предзнаменование говорило, что я здесь погибну. Я тверже схватил Вздох Змея, потому что это был мой путь в Вальхаллу. Я буду драться, подумал я, и проиграю, но валькирии заберут меня в тот лучший мир, что лежит за пределами этого. И можно ли найти лучшее место для смерти, чем Беббанбург?

А потом снова протрубил рог.

Это был громкий и пронзительный звук, ничего общего с теми бравурными и смелыми нотами, когда он в первый раз протрубил тревогу со стороны Верхних ворот. Этот рог звучал так, как будто в него трубил восторженный ребенок, и его хриплые тона заставили моего кузена посмотреть в сторону кузницы, я тоже так поступил, а там в дверях стоял Финан. Он протрубил в рог во второй раз и, недовольный произведенным грубым шумом, отбросил его.

Он был не один.

В нескольких шагах впереди стояла женщина. Он выглядела юной и была одета в белое платье, подпоясанное золотой цепью. Ее волосы были как светлое золото, такими светлыми, что казались почти белыми.

На ней не было ни плаща, ни головного убора, и из-за дождя платье прилипло к телу. Она стояла неподвижно, и даже с такого расстояния я мог разглядеть страдание на ее лице.

А мой кузен бросился к ней, но потом остановился, потому что Финан вытащил меч. Ирландец не угрожал женщине, а просто стоял, ухмыляясь, с обнаженным клинком.

Мой кузен неуверенно взглянул на меня, а потом оглянулся на кузницу, как раз когда там появились оба спутника Финана, и каждый вел пленника.

Одним из них был мой дядя, лорд Элфрик, а другим мальчик.

– Хочешь их смерти? – крикнул Финан моему кузену. – Хочешь, чтобы я вспорол им животы?

Он подбросил свой меч высоко в воздух, так что он сделал кувырок. Это было вызывающее представление, и все воины во дворе наблюдали, как он ловко поймал падающее оружие за рукоять.

– Хочешь, чтобы их потроха скормили собакам? Этого ты хочешь? Могу сделать тебе одолжение, ради Христа. Могу сделать тебе одолжение! С удовольствием. Твои собаки выглядят голодными.

Он повернулся и схватил мальчика. Я увидел, как мой кузен сделал жест своим людям, приказывая не двигаться. Теперь я знал, почему он нервничал: его единственный сын находился в кузнице.

А теперь мальчик был у Финана. Он взял его за руку и повел ко мне. Улфар, еще один мой датчанин, следовал за моим дядей, а женщина, очевидно, мать мальчика, шла с ними. Ее никто не держал, но она явно не хотела покидать сына.

Финан ухмылялся, когда подошел ко мне.

– Этот мелкий ублюдок говорит, что его зовут Утред. Можешь себе представить, сегодня его день рождения!

Сегодня ему исполнилось одиннадцать, и дед дал ему лошадь, и прекрасную! Они ее подковывали, потому и находились там. Просто получали удовольствие от семейной прогулки, но тут вмешался я.

По мне прошла волна облегчения, как будто вода снова наполнила пересохшее русло. Мгновением раньше я был загнан в ловушку и обречен, а теперь у меня был сын кузена в заложниках. И его жена, как я полагал, и отец. Я улыбнулся своему врагу, закутанному в черный плащ.

– Теперь пришло твое время бросить меч, – сказал я ему.

– Отец! – мальчишка попытался выскользнуть из хватки Финана, устремившись к своему отцу, и я стукнул его щитом, этот болезненный удар тяжелыми окаймленными железом досками вызвал у него крик и протесты со стороны его матери.

– Стой спокойно, мелкий ублюдок, – велел я ему.

– Он никуда и не уйдет, – сказал Финан, все еще держа ребенка за руку.

Я посмотрел на женщину.

– А кто ты? – спросил я.

Она вызывающе расправила плечи и взглянула мне в глаза.

– Ингульфрид, – холодно промолвила она.

Интересно, подумал я. Я знал, что мой кузен взял в жены датчанку, но никто не рассказал мне, какая она красавица.

– Это твой сын? – спросил я.

– Да.

– Твой единственный сын?

Она поколебалась, но потом резко кивнула. Я слышал, что она дала жизнь трем мальчикам, но лишь один выжил.

– Утред! – крикнул мой кузен.

– Отец? – отозвался мальчик. На правой скуле, там, где щит порвал кожу, у него было пятно крови.

– Не ты, сынок. Я разговариваю с ним, – кузен указал своим мечом на меня.

Я бросил щит и пошел в сторону кузена.

– Что ж, – заявил я, – кажется, у каждого из нас есть определенные трудности. Может, устроим драку? Только ты и я? По закону ореховых прутьев?

– Дерись с ним! – призвал мой дядя.

– Отпусти мою жену и сына, – произнес кузен, – и можешь уходить с миром.

Я сделал вид, что это обдумываю, а потом покачал головой.

– Мне нужно больше. А разве ты не хочешь получить обратно своего отца?

– И его, конечно.

– Ты дашь мне одну вещь, – сказал я, – позволишь безопасно уйти, а я взамен должен дать тебе три? Это неразумно, кузен.

– Чего ты хочешь?

– Беббанбург, – заявил я, – потому что он мой.

– Он не твой! – рявкнул дядя. Я повернулся в его сторону. Теперь он был старым и согбенным, его смуглое лицо покрывали глубокие морщины, но глаза были по-прежнему проницательны. Его темные волосы побелели, прямые пряди падали на плечи.

На нем были богатые одежды с вышивкой и тяжелый подбитый мехом плащ. Когда мой отец уехал на войну, чтобы умереть у Эофервика, Элфрик поклялся на гребне святого Кутберта, что отдаст мне крепость, когда я вырасту, но вместо этого попытался меня убить.

Он пытался выкупить меня у Рагнара, того человека, что вырастил меня, а потом заплатил, чтобы меня продали в рабство, и я ненавидел его больше, чем какое-либо создание на земле.

Он был помолвлен с моей возлюбленной Гизелой, хотя я увел ее задолго до того, как он смог забраться в ее постель. Это была маленькая победа, а теперь будет большая.

Он был моим пленником, хотя ничто в его поведении не выдавало, что он считает так же. Он с презрением уставился на меня.

– Беббанбург не твой, – заявил он.

– Он мой по праву рождения, – сказал я.

– По праву рождения, – он сплюнул. – Беббанбург принадлежит тому, кто достаточно силен, чтобы его удерживать, а не какому-то глупцу, размахивающему записью на пергаменте. Твой отец хотел бы того же!

Он довольно часто говорил мне, что ты просто безответственный полудурок. Он хотел, чтобы Беббанбург отошел твоему старшему брату, а не тебе! Но теперь он мой, и однажды будет принадлежать моему сыну.

Я хотел бы прибить лживого ублюдка, но он был старым и хрупким. Старым, хрупким и ядовитым, как гадюка.

– Миледи Ингульфрид, – обратился я к Осферту, – промокла и замерзла. Дай ей плащ моего дяди.

Если Ингульфрид и была благодарна, она этого не показала. Она довольно охотно приняла плащ и натянула тяжелый меховой воротник вокруг шеи. Она дрожала, но взирала на меня с отвращением.

Я снова посмотрел на своего кузена, ее мужа.

– Может, тебе следует выкупить свою семью, – заявил я, – и цена будет в золоте.

– Они не рабы, чтобы покупать их за золото, – рявкнул он.

Я посмотрел на него и сделал вид, что меня внезапно осенило.

– А это мысль! Рабы! Финан!

– Господин?

– Сколько сейчас стоит прекрасный саксонский мальчик, если его привезти во Франкию?

– Хватит, чтобы купить франкийскую кольчугу, господин.

– Так много?

Финан сделал вид, что оценивает мальчишку.

– Паренек прекрасно выглядит. Хорошее мясцо нарастил. Кое-кто хорошо заплатит за маленький откормленный саксонский зад, господин.

– А женщина?

Финан оглядел ее с ног до головы, а потом покачал головой.

– Она неплохо выглядит, я думаю, но уже подержанный товар, господин. Может, ей и осталась всего то пара лет? Так что ее может хватить, чтобы купить вьючную лошадь. Больше, если она умеет готовить.

– Ты умеешь готовить? – спросил я Ингульфрид и в ответ получил лишь наполненный ненавистью взгляд. Я снова посмотрел на кузена. – Вьючная лошадь и кольчуга, – сказал я ему, а потом сделал вид, что обдумываю это. – Маловато, – я покачал головой, – мне нужно больше, намного больше.

– Ты уйдешь нетронутым, – предложил он, – и я заплачу тебе золотом.

– Сколько золота?

Он взглянул на своего отца. Было очевидно, что Элфрик передал бразды правления крепостью своему сыну, но когда дело доходило до денежных вопросов, главным по-прежнему оставался дядя.

– Его шлем, – угрюмо произнес Элфрик.

– Я наполню твой шлем золотыми монетами, – предложил кузен.

– Это за твою жену, – сказал я, – а сколько за наследника?

– Столько же, – с горечью произнес он.

– Даже и близко недостаточно, – запротестовал я, – но я обменяю всех троих на Беббанбург.

– Нет! – громко вскрикнул дядя. – Нет!

Я не обратил внимания на Элфрика.

– Верни то, что принадлежит мне, – сказал я кузену, – и я отдам тебе твое.

– У тебя могут быть другие сыновья! – прорычал Элфрик сыну, – а Беббанбург не твой, ты не можешь им распоряжаться, он мой!

– Он его? – спросил я кузена.

– Конечно, его, – упрямо ответил тот.

– А ты его наследник?

– Да.

Я отступил назад, к пленникам, и схватил дядю за тощий загривок. Я встряхнул его, как собака треплет крысу, а потом развернул так, чтобы мог улыбнуться ему в лицо.

– Ты знал, что я вернусь, – сказал я.

– Надеялся, что вернешься, – отозвался он.

– Беббанбург мой, – заявил я, – и ты это знаешь.

– Беббанбург принадлежит тому, кто сможет его удержать, – вызывающе ответил он, – а ты не смог.

– Мне было десять, когда ты украл его, – возразил я, – даже меньше, чем ему! – я ткнул в его внука.

– Твой отец не смог его удержать, – сказал дядя, – и как глупец отправился на смерть, а ты такой же. Глупец. Ты слишком горяч, беспомощен и ненадежен. Предположим, когда-нибудь ты захватишь Беббанбург? Сколько времени ты сможешь его удерживать?

Ты, который никогда не владел землями? Всё, что у тебя было, ты потерял, что бы ты ни приобретал, ты это отбрасывал! – он посмотрел на своего сына. – Ты удержишь Беббанбург, – приказал он, – чего бы это ни стоило.

– Цена – жизнь твоего сына, – сказал я кузену.

– Нет! – закричала Ингульфрид.

– Мы не заплатим твою цену, – сказал дядя. Он поднял на меня свои темные глаза. – Убей мальчика, – заявил он. Он подождал, а потом презрительно усмехнулся. – Убей его! Ты назвал свою цену, а я не заплачу! Так убей его!

– Отец… – нервно произнес кузен.

Элфрик развернулся в сторону сына с ловкостью змеи. Я по-прежнему держал его, плотно обхватив загривок, но он не сделал никаких усилий, чтобы вырваться.

– Ты можешь вырастить других сыновей! – он плюнул в сторону моего кузена.

– Сыновей так легко произвести на свет! Разве твои шлюхи мало родили мальчишек? В деревне полно твоих бастардов, так возьми в жены другую женщину и дай ей сыновей, но не смей уступать крепость! Жизнь какого-то сына не стоит Беббанбурга! Другого Беббанбурга уже не будет, а сыновей – сколько угодно.

Я посмотрел на кузена.

– Отдай мне Беббанбург, – произнес я, – и получишь обратно своего сына.

– Я отказался заплатить эту цену! – прорычал дядя.

И я убил его.

Я застал его врасплох, вообще-то, я всех застал врасплох. Я держал старика за шею и всё, что мне нужно было сделать, это поднять Вздох Змея и полоснуть клинком по горлу.

Так я и поступил. Это произошло быстро, гораздо быстрее, чем он заслуживал. Меч немного задержался на его тощей глотке, а он извивался как угорь, но я быстро дернул клинок, и он прошел через мышцы и сухожилия, через дыхательное горло и кровеносные сосуды, Элфрик вздохнул, издав странный звук, почти как женщина, а потом единственным звуком, который он мог издать, стало бульканье, и кровь хлынула на землю, когда он упал на колени передо мной.

Я поставил ногу на его хребет и пнул, так что он растянулся на земле. Несколько мгновений он дергался, пытаясь дышать, а его руки извивались, как будто пытаясь схватить землю его крепости.

Потом он дернулся в последний раз и затих, а меня охватило смутное разочарование. Я годами мечтал о том, как убью этого человека. Планировал его смерть в мечтах, разрабатывая для него самую мучительную смерть, а теперь просто перерезал ему глотку с милосердной быстротой.

Все эти мечты пошли прахом! Я ткнул мертвеца сапогом и поднял глаза на его сына.

– Теперь ты единственный, кто принимает решения, – произнес я.

Он молчал. По-прежнему дул ветер и хлестал дождь, а люди моего кузена уставились на тело, и я знал, что мир внезапно стал другим. Все они всю свою жизнь находились под командованием Элфрика, и внезапно Элфрика не стало. Его смерть их потрясла.

– Ну? – спросил я кузена. – Ты выкупишь жизнь сына?

Он уставился на меня и ничего не ответил.

– Отвечай, мелкий выпердыш. Ты обменяешь Беббанбург на сына?

– Я заплачу тебе за Беббанбург, – неуверенно промолвил он. Он опустил глаза на труп отца. Я предполагал, что у них были непростые отношения, как и у меня с отцом, но он был по-прежнему напуган. Он снова посмотрел на меня и нахмурился. – Он был стар! – запротестовал он. – Ты убил старика?