Текст книги "Языческий лорд (ЛП)"

Автор книги: Бернард Корнуэлл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

– Он сказал, ты знаешь, почему, господин, – сказал мне отец Кутберт.

– Это всё, что он сказал?

– Ты знаешь, почему, – повторил он, – и ты сделаешь всё правильно, встретишься с ним до того, как луна пропадет с неба, или он убьет твою женщину. Медленно.

Я подошел к дверям амбара и посмотрел в ночь, но луна скрылась в облаках. Не то что бы мне нужно было увидеть, насколько истончился ее серп. До того, как он исчезнет, у меня оставалась неделя.

– Что еще он сказал?

– Только то, что ты должен добраться до Тамворсига до того, как луна исчезнет, господин.

– И сделать всё правильно? – спросил я озадаченно.

– Он сказал, ты знаешь, что это значит, господин.

– Я не знаю!

– И еще он сказал… – медленно произнес отец Кутберт.

– Что?

– Сказал, что ослепил меня, чтобы я не мог ее видеть.

– Кого?

– Сказал, что я недостоин того, чтобы смотреть на нее, господин.

– На кого смотреть?

– Потому он и ослепил меня! – запричитал он, а Мехраса заголосила, так что я ничего не мог разобрать.

Но по меньшей мере мне был знаком Тамворсиг, хотя судьба ни разу не приводила меня в этот город, лежащий на границе земель Кнута Ранульфсона. Когда-то он был большим городом, столицей могущественного короля Оффы, Мерсийского правителя, что построил стену против валлийцев и правил Нортумбрией и Уэссексом.

Оффа называл себя королем всех саксов, но он давно умер, и могущественное королевство Мерсия ныне превратилось в печальные останки, разделенные между саксами и датчанами.

Тамворсиг, служивший когда-то домом для величайшего короля Британии, крепостью, что защищала его наводившие ужас войска, теперь превратился в обветшалые развалины, где саксы стали рабами датских ярлов. Это было также самое южное пристанище Кнута, аванпост датских властителей на спорной приграничной территории.

– Это ловушка, – предупредил меня Осферт.

Я несколько в этом сомневался. Все дело в инстинкте. То, что сделал Кнут Ранульфсон, было опасно и очень рискованно. Он послал людей, вернее, привел людей далеко вглубь Мерсии, где его небольшую группу могли с легкостью разбить и перерезать всех до последнего.

Но что-то заставило его пойти на такой риск. Он чего-то хотел и верил, что я могу это дать, и вызвал меня, но не в большой дом в глубине его земель, а в Тамворсиг, что лежал очень близко к землям саксов.

– Мы поедем, – сказал я.

Я взял всех, кто был способен ехать верхом. У нас было шестьдесят восемь воинов в кольчугах и шлемах, с щитами, топорами, мечами и боевыми молотами.

Мы скакали под моим знаменем с волком, скакали на север под прохладными летним ветром и внезапными колючими ливнями.

– Урожай будет плох, – сказал я Осферту по пути.

– Как и в прошлом году, господин.

– Нужно поискать, кто продает зерно.

– Цена будет высока.

– Всё лучше, чем мертвые дети, – сказал я ему.

– Ты настоящий хлафорд.

Я повернулся в седле.

– Этельстан!

– Лорд Утред? – мальчик ускорил шаг своего жеребца.

– Почему меня называют хлафордом?

– Потому что ты хранишь пищу нашу, господин, – ответил он, долг настоящего лорда – накормить своих людей.

Я одобрительно хмыкнул, услышав ответ. Хлафорд – это лорд, человек, охраняющий хлаф, то есть хлеб. Моим долгом было поддерживать жизнь своих людей во время суровых зим, и если это требовало золота, то его придется потратить.

У меня было золото, но его всегда не хватало. Я мечтал о Беббанбурге, об этой крепости на севере, что была украдена у меня моим дядей Элфриком. То была неприступная крепость, последнее убежище на побережье Нортумбрии, до того мрачная и грозная, что датчане так и не смогли ее покорить.

Они захватили весь север Британии, от богатых пастбищ Мерсии до границы с дикой Шотландией, но так и не взяли Беббанбург, и если я хотел отвоевать его, то мне понадобилось бы больше золота для людей, копий, топоров, больше золота, чтобы разбить своего родственника, что украл мою крепость.

Но чтобы это сделать, мне придется пробиться через земли датчан, и я начал опасаться, что умру до того, как снова доберусь до Беббанбурга.

Мы достигли Тамворсига на второй день путешествия. В каком-то месте мы пересекли границу между землями саксов и датчан, границу, которая не была четко обозначена, это была просто широкая полоса местности с сожженными фермами и вырубленными садами, где было мало скота, а паслись лишь дикие животные.

Однако некоторые фермы были отстроены заново, я заметил новый амбар из свежей древесины, а на некоторых лугах пасся скот. Мир привел на эти пограничные земли людей.

Этот мир длился со времен битвы в Восточной Англии, что последовала за смертью Альфреда, хотя это был шаткий мир. Совершались налеты за скотом и рабами и происходили мелкие стычки на приграничных землях, но то не были армии.

Датчане по-прежнему желали покорить юг, а саксы мечтали отвоевать север, но вот уже десять лет мы жили в угрюмом спокойствии. Я хотел бы нарушить этот мир, повести армию на север, в Беббанбург, но ни Мерсия, ни Уэссекс не дали бы мне людей, так что мне тоже приходилось сохранять мир.

А теперь его нарушил Кнут.

Он знал, что мы придем. Он расставил разведчиков наблюдать за всеми трактами, ведущими с юга, а мы не соблюдали осторожность.

Обычно, когда мы скакали в сторону этой пустынной границы, мы высылали вперед собственных разведчиков, а теперь ехали смело, держась римской дороги, зная, что Кнут ждет. И он ждал.

Тамворсиг был построен к северу от реки Тейм. Кнут встретился с нами к югу от нее и хотел внушить страх, потому что с ним было более двух сотен воинов, стоящих в стене из щитов поперек дороги.

Его знамя с изображением боевого топора, разрубающего христианский крест, развевалось в центре строя, а сам Кнут в сверкающей кольчуге и темно-коричневом меховом плаще на плечах, с блестящим на руках золотом, ожидал верхом в нескольких шагах впереди.

Я остановил своих людей и подъехал к нему один.

Кнут тоже поскакал в мою сторону.

Мы придержали лошадей на расстоянии копья. И посмотрели друг на друга.

Шлем обрамлял его худое лицо. Бледная кожа выглядела как будто растянутой, а его губы, обычно с такой легкостью растягивающиеся в улыбку, были мрачно сжаты.

Он выглядел старше, чем я его помнил, и когда я заглянул в его серые глаза, меня поразила мысль, что если Кнут Ранульфсон хочет осуществить мечту всей своей жизни, то он должен поторопиться.

Мы смотрели друг на друга, и лил дождь. Откуда-то с ясеней слетел ворон, и я гадал, что это может предвещать.

– Ярл Кнут, – я нарушил молчание первым.

– Лорд Утред, – ответил он. Его лошадь, серый жеребец, дернулась в сторону, и он похлопал ее по шее рукой в перчатке, чтобы успокоить. – Я вызвал тебя, и ты пришел, как испуганный ребенок.

– Хочешь обменяться оскорблениями? – спросил я его. – Ты, рожденный женщиной, ложившейся с любым, кто поманит пальцем?

Он некоторое время молчал. Слева от меня, наполовину скрытая за деревьями, под этим унылым летним дождем несла свои холодные воды река. В прохладе воздуха по реке медленно хлопали крыльями два лебедя. Я притронулся к молоту на своей шее, надеясь, что это было хорошим предзнаменованием.

– Где она? – наконец спросил Кнут.

– Если бы я знал, кто она, – сказал я, – я бы тебе ответил.

Он посмотрел мне за спину, туда, где ждали мои люди.

– Ты ее не привез, – уныло произнес он.

– Ты собираешься говорить загадками? – спросил я. – Тогда ответь на одну. Четыре цветочка, четыре столбика, две закорючки и одна завитушка.

– Осторожней, – произнес он.

– Это коза, – объяснил я, – четыре соска, четыре ноги, два рога и хвост. Это простая загадка, а твои сложные.

Он уставился на меня.

– Две недели назад, – сказал он, – это знамя находилось в моих землях, – он показал на мой флаг.

– Я не посылал его и не приносил, – заявил я.

– Семьдесят человек, как мне сказали, – он не обратил внимания на мои слова, – а они направлялись в Букестанес.

– Я был там, но много лет назад.

– Они забрали мою жену, сына и дочь.

Я вытаращился на него. Он говорил ровным тоном, но выражение его лица было злобным и вызывающим.

– Я слышал, что у тебя есть сын, – произнес я.

– Его зовут Кнут Кнутсон, и ты захватил его вместе с матерью и сестрой.

– Я этого не делал, – твердо заявил я. Первая жена Кнута умерла много лет назад, как и его дети, но я слышал, что он снова женился. Это было удивительно.

Люди ждали, что Кнут женится по расчету, ради земли, богатого приданого или альянса, но по слухам, его новая жена была простой крестьянской девушкой.

О ней говорили как о необыкновенной красавице, и она подарила ему двух детей, мальчика и девочку. Конечно, у него были и другие дети, бастарды, но новая жена дала ему то, чего он желал больше всего на свете – наследника.

– Сколько лет твоему сыну? – спросил я.

– Шесть лет и семь месяцев.

– А почему он был в Букенстанесе? – спросил я. – Узнать свое будущее?

– Жена взяла его, чтобы увидеться с колдуньей, – объяснил Кнут.

– Она жива? – изумленно спросил я. Колдунья была уже такой древней, когда я с ней встречался, что я считал, что она давно умерла.

– Молись, чтобы моя жена и дети были живы, – отрезал Кнут, – и им не причинили вреда.

– Я ничего не знаю о твоей жене и детях.

– Их забрали твои люди! – прорычал он. – Это было твое знамя! Он дотронулся рукой в перчатке до рукояти прославленного меча, Ледяной Злобы.

– Верни их мне, – сказал он, – или я отдам твою женщину своим воинам, а когда они с ней закончат, я сдеру с нее кожу, медленно, и пошлю тебе, чтобы ты сделал себе накидку на седло.

Я повернулся в седле.

– Утред! Подойди!

Мой сын пришпорил коня. Он остановился подле меня, посмотрел на Кнута, а потом вновь на меня.

– Слезай с лошади, – приказал я, – и подойди к стремени ярла Кнута.

Утред мгновение колебался, а потом выскользнул из седла. Я наклонился, чтобы взять его жеребца под уздцы.

Кнут нахмурился, не понимая, что происходит, а потом опустил глаза на Утреда, послушно вставшего рядом с большим серым конем.

– Это мой единственный сын, – сказал я.

– Я думал… – начал Кнут.

– Это мой единственный сын, – зло повторил я. – Если я тебе лгу, можешь забрать его и сделать с ним всё, что захочешь. Клянусь жизнью своего единственного сына, что я не увел твою жену и детей. Я никого не посылал в твои земли. Я ничего не знаю о набеге на Букенстанес.

– Они несли твое знамя.

– Знамя изготовить просто, – сказал я.

Дождь усилился, порывы ветра гнали его вперед и поднимали рябь в лужах в колее на поле. Кнут опустил взгляд на Утреда.

– Он похож на тебя, – сказал он, – уродлив, как жаба.

– Я не ездил в Букестанес, – резко произнес я, – и никого не посылал в твои земли.

– Садись на лошадь, – велел Кнут моему сыну, а потом посмотрел на меня. – Ты мой враг, лорд Утред.

– Да.

– Но полагаю, ты хочешь пить?

– И это тоже, – отозвался я.

Тогда вели своим людям держать мечи в ножнах и скажи им, что это моя земля, и если кто-то будет меня раздражать, то я с удовольствием его убью. А потом приведи их в дом. У нас есть эль. Он не очень хорош, но, наверное, достаточно хорош для саксонской свиньи.

Он развернулся и пришпорил лошадь. Мы последовали за ним.

Дом был построен на вершине небольшого холма и окаймлен древним земляным валом, сделанным, как я предположил, еще по приказу короля Оффы.

На валу возвышался частокол, а за этими крепостными сооружениями стоял высокий дом с остроконечной крышей, дерево потемнело от времени. Кое-где на дереве были вырезаны замысловатые узоры, но теперь их скрыл лишайник.

Над большой дверью были прикреплены оленьи рога и волчьи черепа, а внутри древнего здания высокая крыша поддерживалась массивными дубовыми балками, с которых тоже свисали черепа.

Дом освещался ярким пламенем в центральном очаге. Меня удивило гостеприимное предложение Кнута, но я удивился еще больше, когда прошел в дом, и там, на помосте, с улыбкой слабоумного проныры сидел Хэстен.

Хэстен. Много лет назад я спас его, подарив жизнь и свободу, а он отблагодарил меня предательством. Были времена его могущества, когда его армии угрожали всему Уэссексу, но теперь судьба сломила его.

Я забыл, сколько раз сражался с ни, и каждый раз я побеждал, но он был живуч, как змея, выскальзывающая из-под грабель крестьянина.

Уже многие годы он занимал старую римскую крепость в Честере, мы оставили его там с кучкой людей, а теперь он находился здесь, в Тамворсиге.

– Он присягнул мне, – объяснил Кнут, заметив мое удивление.

– Мне он тоже присягал, – сказал я.

– Милорд Утред, – поспешил поприветствовать меня Хестен, протянув руки и улыбаясь во всю ширину Темеза. Он выглядел старше, он и был старше, мы все состарились.

Его светлые волосы поседели, лицо покрылось морщинами, но глаза по-прежнему были пронзительными, живыми и веселыми. Очевидно, он процветал.

Его руки были в золотых браслетах, на шее висела золотая цепь с молотом, а еще один золотой молот свисал из левого уха.

– Всегда рад тебя видеть, – сказал он мне.

– Не могу ответить взаимностью.

– Мы должны быть друзьями! – объявил он. – Война окончена.

– Правда?

– Саксы удерживают юг, а мы, датчане, живем на севере. Какое ясное решение. Лучше, чем убивать друг друга, а?

– Если ты говоришь, что война окончилась, – ответил я, – то я уверен, что скоро поднимутся стены из щитов. Они бы тоже этого ожидали, если бы я мог бросить им вызов. Мне хотелось выгнать Хэстена из Честера, где он целых десять лет сидел в безопасности, но мой кузен Этельред, лорд Мерсии, постоянно отказывался одолжить мне необходимые для этого войска.

Я даже просил Эдуарда из Уэссекса, но и он сказал «нет», объясняя ответ тем, что Честер находится на территории Мерсии, а не Уэссекса, и распоряжается там Этельред, а Этельред ненавидит меня и скорее предпочтет присутствие датчан в Честере, нежели улучшение моей репутации. Теперь же, судя по всему, Кнут взял Хэстена под свою защиту, что делало захват Честера гораздо более трудной задачей.

– Милорд Утред не доверяет мне, – обратился Хэстен к Кнуту, – но я изменился, разве нет, господин?

– Ты изменился, – сказал Кнут, – потому что знаешь – предашь меня, и твои кости пойдут на корм моим псам.

– Значит, твои бедные псы останутся голодными, господин, – ответил Хэстен.

Кнут прошел мимо него, сопровождая меня меня к основному столу на возвышении.

– Он полезен мне, – объяснил он присутствие Хэстена.

– Ты веришь ему?

– Я не верю никому, но его я запугал и доверяю исполнять мои требования.

– Почему бы тебе самому не удерживать Честер?

– И сколько воинов это потребует? Сто пятьдесят? Так пусть Хэстен их и кормит и избавит от расходов мою казну. Сейчас он мой пес. Я чешу ему живот, и он выполняет мои команды.

Тем не менее, он дал Хэстену место за главным столом, хотя и далеко от нас двоих. Зал было достаточно большим, чтобы вместить всех воинов Кнута и моих людей, а в дальнем конце, далеко от огня и рядом с главным входом, стояли два стола для калек и нищих.

– Они получают остатки, – пояснил Кнут.

Калеки и нищие хорошо поели, потому что Кнут в ту ночь задал нам пир. Были жареные лошадиные бедра, блюда из фасоли и лука, жирная форель и окунь, свежеиспеченный хлеб, большие порции кровяной колбасы, которую я так люблю. И все сопровождалось на удивлением хорошим элем. Кнут сам налил мне первый рог, потом угрюмо посмотрел туда, где мои люди смешались с его.

– Я редко использую этот дом, – сказал он, – слишком близко к вам, вонючие саксы.

– Может, мне стоит сжечь его для тебя? – предложил я.

– Потому что я сжег твой дом? Эта мысль, казалось, позабавила его. – Это месть за Морского Убийцу, – сказал он, ухмыляясь. Морской Убийца был его любимым кораблем, а я превратил его в обуглившиеся головешки.

– Ты ублюдок, – проговорил он, чокаясь своим рогом с моим, – так что случилось с другим твоим сыном? Он умер?

– Он стал христианским священником, поэтому для меня он умер.

Он посмеялся над этим, а потом указал на Утреда:

– А этот?

– Этот – воин.

– Похож на тебя. Будем надеяться, что не в битвах. А кто второй мальчик?

– Этельстан. Сын короля Эдуарда.

Кнут нахмурился.

– И ты привез его сюда? Почему бы мне не захватить маленького ублюдка в качестве заложника?

– Потому что он и есть ублюдок.

– Ага, – понимающе сказал он, – так он не будет королем Уэссекса?

– У Эдуарда есть другие сыновья.

– Надеюсь, мой сын удержит мои земли, – сказал Кнут, – возможно, так и будет. Он хороший мальчик. Но править должен сильнейший, лорд Утред, а не тот, кто вылез между ног королевы.

– Королева может думать иначе.

– Кого волнует, что думают жены? – небрежно произнес Кнут, но подозреваю, что он солгал. Он хотел, чтобы его сын унаследовал его земли и состояние. Все мы хотим этого, и я почувствовал гнев при мысли об отце Иуде.

Но, по крайней мере, у меня был второй сын, хороший сын, в то время как у Кнута был только один, и мальчик пропал. Кнут нарезал конское бедро и придвинул мне щедрую порцию.

– Почему твои люди не едят конину? – спросил он, заметив как много мяса осталось нетронутым.

– Их бог им не позволяет.

– В самом деле? – он взглянул так, как будто пытался понять, не шучу ли я.

– В самом деле. У них есть верховный колдун в Риме, они называют его Папой, и он сказал, что христианам не дозволено есть лошадей.

– Почему же?

– Потому что мы приносим лошадей в жертву Одину и Тору и едим их мясо. Поэтому они не должны.

– Тем больше достанется нам. Жаль, что их бог не учит их отказываться от женщин, – рассмеялся он. Ему всегда нравились шутки, и он удивил меня, рассказав сейчас одну из них.

– Знаешь, почему пердёж воняет?

– Нет.

– Чтобы глухие тоже могли им насладиться. – Он снова засмеялся, а я задавался вопросом, как человек, столь горько опечаленный пропавшей женой и детьми, может быть таким беззаботным.

Возможно, он прочитал мои мысли, потому что внезапно стал серьезен. – Так кто захватил мою жену и детей?

– Не знаю.

Он забарабанил пальцами по столу и спустя некоторое время сказал:

– Мои враги – все саксы, норвеги в Ирландии и скотты. Так что кто-то из них.

– Почему не другой датчанин?

– Они не осмелятся, – уверенно произнес он. – И я думаю, это были саксы.

– Почему?

– Кое-кто слышал их разговор. Они говорили на твоем дурацком языке.

– Есть саксы, служащие норвегам.

– Не так много. Так кто же захватил их?

– Кто-то, кто использует их как заложников.

– Кто?

– Не я.

– Почему-то я верю тебе. Может, я становлюсь старым и доверчивым, но сожалею, что сжег твой ​​дом и ослепил священника.

– Кнут Длинный меч извиняется? – насмешливо удивился я.

– Должно быть, я старею.

– А еще ты украл моих лошадей.

– Их я оставлю.

Он воткнул нож в ломоть сыра, отрезал кусок и посмотрел в конец зала, освещенного большим центральным очагом, вокруг которого спали около дюжины собак.

– Почему ты не захватил Беббанбург?

– А ты почему?

Он признал это коротким кивком. Как и все датчане севера, он жаждал заполучить Беббанбург, и я знал, что ему должно быть, интересно, как его можно захватить. Он пожал плечами.

– Мне нужно четыре сотни воинов.

– У тебя они есть, это у меня нет.

– И даже тогда они умрут, пробираясь по этому перешейку.

– А если я пойду его захватывать, – сказал я, – мне придется провести четыреста человек через твои земли, земли Сигурда Торрсона, а затем столкнуться с воинами моего дяди на этом перешейке.

– Твой дядя стар. Слышал, он болен.

– Отлично.

– Его сын унаследует крепость. Лучше он, чем ты.

– Лучше?

– Он не воин, как ты, – сказал Кнут. Он выдал комплимент неохотно, не глядя на меня. – Если я сделаю тебе одолжение, – продолжил он, все еще глядя на большой огонь в очаге, – ты сделаешь то же самое для меня?

– Возможно, – ответил я осторожно.

Он хлопнул по столу, напугав четырех собак, которые спали внизу, затем сделал знак одному из своих людей. Тот встал, Кнут указал на двери зала, и человек послушно вышел в ночь.

– Выясни, кто похитил мою жену и детей, – попросил Кнут.

– Если это сакс, то, может, я и смогу.

– Выясни, – отрезал он, – и, возможно, помоги мне получить их обратно. – Он сделал паузу, его светлые глаза осматривали зал. – Слышал, у тебя симпатичная дочь?

– Полагаю, да.

– Выдай её замуж за моего сына.

– Стиорра, должно быть, лет на десять старше Кнута Кнутсона.

– Ну и что? Он женится на ней не по любви, идиот, а ради альянса. Мы с тобой, лорд Утред, могли бы захватить весь этот остров.

– И что же мне делать с целым островом?

– Ты все еще на поводке у той сучки? – Кнут криво улыбнулся.

– Сучки?

– Этельфлед, – отрезал он.

– А кто держит поводок Кнута Длинного меча?

Он рассмеялся над этим, но ничего не ответил. Вместо этого он мотнул головой в сторону двери.

– А вот и другая твоя сучка. Ей не причинили вреда.

Человек, отправленный Кнутом, привел Сигунн, которая остановилась в дверях и с опаской осмотрелась вокруг, потом увидела меня на возвышении рядом с Кнутом. Она пробежала по залу, обогнула стол и обняла меня.

Кнут засмеялся над таким проявлением любви.

– Ты можешь остаться здесь, женщина, – сказал он Сигунн, – среди своих. Она ничего не ответила, только прижалась ко мне.

Кнут усмехнулся через ее плечо.

– Ты можешь идти, сакс, – сказал он, – но выясни, кто меня ненавидит. Выясни, кто захватил мою женщину и детей.

– Если смогу, – ответил я, но мне следовало лучше поразмыслить. Кто осмелится захватить семью Кнута Длинного Меча? Кто посмеет? Но я не подумал хорошенько. Я думал, что их захват наносил вред Кнуту, и я ошибался.

И там был Хэстен, принесший клятву Кнуту, но Хэстен был как Локи, бог-обманщик, и это должно было заставить меня задуматься, но вместо этого я пил, говорил и слушал шутки Кнута и песни арфиста о победах над саксами.

А на следующее утро я забрал Сигунн и поехал обратно на юг.