Текст книги "Языческий лорд (ЛП)"

Автор книги: Бернард Корнуэлл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

– А когда мы вернемся, они нас простят. Священники покроют слюнявыми поцелуями наши задницы, так что они нас простят.

Я улыбнулся в ответ. Мы с Финаном много лет были друзьями. Вместе попали в рабство, а потом стояли плечом к плечу в стене из щитов, и я взглянул на него и увидел, что из-под шерстяной шапки показались седые волосы. Его борода тоже поседела. Думаю, я выглядел так же.

– Мы состарились, – произнес я.

– Но не стали мудрее, а? – засмеялся он.

Мы проехали через несколько деревень и два городка, и я устал, гадая, послали ли священники гонцов с приказами напасть на нас, но никто не обращал на нас внимания.

Холодный ветер теперь дул с востока, принеся с собой очередной дождь. Я часто оглядывался, пытаясь понять, послал ли лорд Этельред за мной погоню, но никто так и не появился, так что я рассудил, что он доволен и тем, что изгнал меня из Мерсии.

Он был моим кузеном, мужем моей возлюбленной и моим врагом, и в то промозглое лето наконец-то одержал надо мной победу, которую так долго жаждал.

Нам понадобилось пять дней, чтобы добраться до Лундена. Мы ехали медленно, не только потому, что дороги были залиты водой, но и потому, что у нас не хватало лошадей, чтобы везти жен, детей, оружие, щиты и доспехи.

Мне всегда нравился Лунден. Это был мерзкое, задымленное и смердящее место, улицы утопали в дерьме. Даже река воняла, хотя именно река была причиной существования Лундена. Стоило отъехать чуть западнее, и ты попадал вглубь Мерсии и Уэссеса, а на востоке перед кораблями лежал весь остальной мир.

Торговцы приплывали в Лунден на кораблях, нагруженных маслом или кожами, пшеницей или сеном, рабами или драгоценностями. Он вроде бы был мерсийским городом, но Альфред позаботился о том, чтобы гарнизон состоял из войск западных саксов, и Этельред никогда бы не осмелился выступить против этого. Здесь было два города.

Сначала мы прибыли в новый, построенный саксами и протянувшийся вдоль северного берега широкого и неторопливого Темеза, и шли вперед по длинной улице, пробираясь между телегами и стадами по району мясников с кровавыми лужами в проходах между домами.

Ванны кожевенников находились к северу, воняя мочой и дерьмом, а потом мы свернули вниз к реке, что протекала между новым и старым городом, и меня захватили воспоминания. Здесь я сражался. Напротив нас возвышалась римская стена и римские ворота, где я отразил атаку датчан.

Потом мы направились вверх по холму, и стражи на воротах отошли в сторону, узнав меня. Я почти ожидал нападения, но вместо этого они склонили головы и поприветствовали меня, и я нагнулся, проезжая под арочными римскими воротами в старый город, город на холме, построенный римлянами из камня, кирпича и черепицы.

Мы, саксы, никогда не любили жить в старом городе. Он нас нервировал. Там обитали призраки, странные призраки, которых мы не могли понять, потому что они пришли из Рима. Не из христианского Рима, в этом не было сомнений.

Я знал дюжину человек, которые совершили это паломничество и вернулись, рассказывая о чудесном месте с колоннами, сводами и арками, от всех остались одни руины, и по разрушающимся камням бродили волки, а христианский Папа распространял свой яд из какого-то полуразрушенного дворца у смердящей реки, и всё это можно было понять.

Рим был просто еще одним Лунденом, только большего размера, но призраки лунденского старого города пришли из другого Рима, из города, обладавшего громадной мощью, из города, что властвовал над всем миром.

Его воины прошли от пустынь до снегов, сокрушив племена и страны, а потом без всяких причин, насколько я мог понять, эта власть пала. Огромные легионы ослабели, покоренные племена восстали, и слава великого города превратилась в руины. В Лундене произошло то же самое.

Это можно было увидеть! Великолепные постройки пребывали в запустении, и меня охватило, как это всегда случалось, чувство потери. Мы, саксы, строили из дерева и соломы, наши дома гнили под дождем и раздирались ветром, и не осталось в живых ни одного человека, что мог восстановить наследие римлян.

Мы погружались в хаос. Настанет конец мира, и он погрузится в хаос, когда боги начнут сражаться друг с другом, и я был убежден, и убежден до сих пор, что необъяснимый подъем христианства был первым знаком приближающегося конца. Мы как детские игрушки неслись по реке в убийственный водоворот.

Я направился к таверне около реки. Ее настоящее название было таверна Вулфреда, но все звали ее «Мертвый датчанин», потому что однажды приливом принесло мертвого датчанина, из которого торчала застрявшая в грязи гнилая палка, бывшая когда-то частью пристани.

Вулфред меня знал и удивился, что мне понадобилось пристанище в такой дыре, как его таверна, но милостиво скрыл свое удивление. Обычно я был гостем в королевском дворце, построенном на вершине холма, а теперь находился здесь, предлагая ему монеты.

– Я приехал, чтобы купить корабль, – сказал я ему.

– Их тут полно.

– И найти людей.

– Куча людей пожелает последовать за великим лордом Утредом, – ответил он.

В этом я сомневался. Было время, когда люди умоляли разрешить им присягнуть мне, зная, что я щедрый господин, но церковь распространила весть о том, что теперь я проклят, и страшась адовых мук, люди будут держаться поодаль.

– Но это неплохо, – сказал Финан той ночью.

– Почему?

– Потому что ублюдки, что захотят к нам присоединиться, не боятся мук ада, – он ухмыльнулся, обнажив три желтых зуба на голых деснах. – Нам нужны такие ублюдки, что и через ад продерутся.

– Мы это тоже можем сделать, – сказал я.

– Потому что я знаю, что у тебя на уме, – заявил он.

– Знаешь?

Он вытянулся на скамье, скосив глаза в сторону большой комнаты, где пил народ.

– Сколько лет мы уже вместе? – спросил он, но не стал дожидаться ответа. – И о чем ты мечтал все эти годы? И разве сейчас не самый подходящий момент?

– Почему сейчас?

– Потому что это будет последнее, что ублюдки ожидают, конечно же.

– Если я наберу пятьдесят человек, то это будет большой удачей, – произнес я.

– А сколько у твоего дяди?

– Три сотни? Может, больше?

Он со смехом посмотрел на меня.

– Но ты же думал о том, как туда войти, правда ведь?

Я дотронулся до висящего на шее молота в надежде, что старые боги все еще имеют власть над этим безумным увядающим миром.

– Да.

– Тогда да поможет Христос этим трем сотням, – сказал он, – потому что они обречены.

Это было безумие.

И, как и сказал Финан, иногда безумие срабатывает.

Он звался Получночником, странное имя для корабля, но Кенрик, тот человек, что его продал, сказал, что его построили из деревьев, срубленных в полночь.

– Это принесет кораблю удачу, – объяснил он.

На Полуночнике имелись скамьи для сорока четырех гребцов и сложенная мачта из ели, парус цвета грязи крепился пеньковыми веревками, а высокий нос украшала голова дракона.

Предыдущий хозяин разрисовал голову красным и черным, но краска выцвела, так что дракон выглядел так, как будто страдал цингой.

– Этот корабль приносит удачу, – сказал мне Кенрик. Это был коренастый широкоплечий человек, лысый и бородатый, который строил корабли на верфи чуть восточнее стен римского города.

У него было сорок или пятьдесят работников, некоторые из которых являлись рабами, они использовали тесла и пилы для постройки торговых судов, широких, тяжелых и тихоходных, но Полуночник был совсем из другого теста. Он был длинным, расширяясь к центру, плоским и с малой осадкой. Он был холеной зверюгой.

– Ты его построил? – спросил я.

– Он потерпел крушение, – ответил Кенрик.

– Когда?

– Год назад, в день святого Маркона. Ветер пригнал его с севера и вынес на отмель Сцепига.

Я прошел вдоль причала, осматривая Получночника. Его древесина потемнела, но это, должно быть, от недавних дождей.

– Он не выглядит поврежденным, – сказал я.

– Вдавило пару досок носовой обшивки, – отозвался Кенрик. – Ничего такого, что нельзя было бы починить за пару дней.

– Датский?

– Постройка фризская, – объяснил Кенрик. – Хороший крепкий дуб, лучше, чем датская дрянь.

– Так почему же команда его покинула?

– Глупые ублюдки высадились на берег, устроили лагерь и были схвачены людьми из Кента.

– Так почему же люди из Кента не забрали корабль себе?

– Потому что глупые ублюдки передрались друг с другом. Я спустился и обнаружил, что шестеро фризов еще живы, но двое из них умерло, бедняги, – он перекрестился.

– А те четверо?

Он показал большим пальцем в сторону рабов, занимающихся новым кораблем.

– Они назвали мне его имя. Если оно тебе не нравится, всегда можешь его поменять.

– Менять имя кораблю – это к несчастью, – сказал я.

– Нет, если девственница помочится на днище, – заявил Кенрик, а потом помолчал. – Что ж, с этим могут быть сложности.

– Я сохраню его имя, если куплю.

– Он отлично сделан, – неохотно признал Кенрик, как будто сомневаясь, что какой-то фриз может строить так же хорошо, как и он сам.

Но фризы были прославленными кораблестроителями. Корабли саксов были слишком тяжелы, как будто мы боялись моря, но фризы и норманны строили более легкие корабли, которые не рассекали волны, а будто парили над ними.

Это, конечно, была чепуха, даже такой изящный корабль, как Полуночник, был нагружен балластом из камней и мог парить над волнами не лучше, чем я летать, но в его строении было какое-то волшебство, из-за чего он казался легким.

– Я собирался продать его королю Эдуарду, – сказал Кенрик.

– Он не захотел?

– Недостаточно большой для него, – Кенрик с отвращением сплюнул. – Западные саксы всегда одинаковы. Им нужны большие корабли, а потом они удивляются, что не могут угнаться за датчанами. Так куда ты собрался?

– Во Фризию, – ответил я. – Может быть. Или на юг.

– Отправляйся на север, – предложил Кенрик.

– Зачем?

– На севере не очень-то много христиан, господин, – лукаво произнес он.

Значит, он знал. Может, он с должным уважением и называл меня господином, но знал, что удача повернулась ко мне спиной. Это повлияет на цену.

– Я становлюсь слишком стар для дождя, снега и льда, – заявил я, а потом спрыгнул на палубу Полуночника. Он затрепетал под моими ногами.

Это был боевой корабль, хищник, построенный из плотного фризского дуба.

– Когда его в последний раз конопатили? – спросил я Кенрика.

– Когда я чинил обшивку.

Я вытащил две палубные доски и посмотрел вниз, на камни балласта. Там плескалась вода, но это было неудивительно для корабля, которым не пользовались.

Имело значение лишь то, была ли это дождевая вода или соленая, принесенная вверх по реке приливом. Уровень воды был слишком низок, чтобы до нее дотянуться, так что я плюнул и наблюдал, как капля слюны плыла по темной воде, сделав вывод, что она пресная.

В соленой воде плевок растекается и исчезает. Значит, это был крепкий корабль. Вода в трюме была пресной и появилась из облаков, что плыли наверху, а не из моря снизу.

– Он очень прочный, – сказал Кенрик.

– Корпус нужно почистить.

Он пожал плечами.

– Я могу этим заняться, но верфь занята. У меня много работы.

Я могу найти какой-нибудь пляж и сам всё сделать между приливами. Я взглянул на эллинг Кенрика, где темнело маленькое торговое судно.

Оно была размером в половину Полуночника, но почти столь же широко. Похоже на бадью, созданную для перевозки тяжелых грузов вдоль побережья.

– Хочешь взамен это? – спросил Кенрик весело.

– Это одно из твоих?

– Я не строю такое дерьмо. Нет, оно принадлежит одному восточному саксу. Ублюдок задолжал мне. Я сломаю его и использую древесину.

– Так сколько за Полуночника?

Мы поторговались, но Кенрик знал, что может диктовать условия, и я переплатил. Мне также нужны были весла и веревки, но мы условились о цене, и Кенрик поплевал на руки и протянул одну из них мне. Я поколебался, а потом пожал его руку.

– Он твой, – объявил он, – и может, он принесет тебе удачу, господин.

Я стал владельцем Полуночника, корабля, что был построен из дерева, срубленного в полночь.

Я снова стал капитаном. И направлялся на север.

Часть вторая
Полуночник

Глава третья

Я любил эту дорогу китов, эти длинные волны и ветер, окутывающий весь мир брызгами, любил, как нос корабля зарывается во вздымающееся море, и капли соленой воды на парусах и древесине, и зеленое сердце великого моря, что перекатывалось позади корабля и угрожающе поднималось, барашки на гребнях волн, и как уходит вверх корма, а корпус ныряет вперед, и море вскипает по бокам корабля, а волны прокатываются дальше.

Я любил носящихся над серой водой птиц, ветер, столь же дружественный, как и враг, поднимающиеся и опускающиеся весла. Я любил море. Я прожил довольно долго и был знаком с превратностями судьбы, заботами, что висели тяжким грузом на человеческой душе, и печалями, от которых появлялась седина в волосах и тяжесть на сердце, но все это отлетало прочь на дороге китов. Лишь в море человек ощущал себя по-настоящему свободным.

Понадобилось шесть дней, чтобы уладить дела в Лундене, главным из которых было найти место, где семьи моих воинов могли бы жить в безопасности. У меня были в Лундене друзья, и хотя христиане поклялись уничтожить и убить меня, Лунден был великодушным городом.

Его переулки были тем местом, где могли найти приют странники, и хотя там и происходили волнения, а священники проклинали других богов, большую часть времени жители были предоставлены сами себе. Я много лет провел в этом городе, командуя его гарнизоном и отстраивая римские стены старого города, и у меня здесь остались друзья, которые пообещали присматривать за нашими семьями.

Сигунн хотела поехать со мной, но мы направлялись туда, где клинки обагрятся кровью, а это не место для женщины. Кроме того, я не мог позволить ей поехать, раз запретил своим воинам брать с собой жен, так что она осталась с кошелём, наполненным золотом, и обещанием, что мы вернемся.

Мы купили соленую рыбу и мясо, заполнили бочонки элем и загрузили их на борт Полуночника, и лишь тогда отправились вниз по реке. Я оставил двоих воинов постарше охранять наши семьи, но четверо рабов-фризов, которые являлись частью команды потерпевшего крушение Полуночника, присоединились ко мне, так что я вел за собой тридцать пять воинов.

Мы воспользовались приливом, чтобы переплыть через широкие излучины, что так хорошо были мне знакомы, миновать грязевые отмели, где плавали водоросли и кричали птицы, пройти мимо Бамфлеота, где я одержал великую победу, вдохновившую поэтов и оставившую после себя заполненные кровью рвы, а потом ветер вынес нас в бескрайнее море.

Мы вытащили Полуночника на берег в небольшой бухте где-то на побережье Восточной Англии и потратили три дня, очищая корпус от водорослей и ракушек. Мы занимались этим во время отлива, сначала очистив одну сторону и законопатив швы, а потом воспользовались приливом, чтобы приподнять корабль и перевернуть на другой бок.

Потом мы вновь отправились в море. Выйдя на веслах из бухты, мы подняли парус и направили нос с головой дракона на север. Мы убрали весла, позволив восточному ветру нести нас, и я почувствовал ту радость, которая всегда наполняла меня, когда у меня был добрый корабль и быстрый ветер.

Я велел сыну взяться за рулевое весло, чтобы он привык чувствовать корабль. Поначалу, конечно, он нажимал на него или тянул слишком сильно или слишком поздно исправлял курс, так что Полуночник кренился или направлялся не в ту сторону, теряя скорость, но на второй день я увидел, что Утред улыбается про себя, и я понял, что он чувствует, как длинный корпус дрожит от движений его весла. Он выучился и стал получать от этого удовольствие.

Мы проводили ночи на суше, направляясь в какую-нибудь бухту на пустынном берегу, и возвращались в море с первыми лучами солнца. Нам встречалось мало кораблей, разве что рыбацкие лодки, который, завидев наш высокий нос, вытаскивали свои сети и яростно гребли к земле.

Мы проходили мимо, не обращая на них внимания. На третий день я увидел далеко на востоке мачту, а Финан, обладаюший глазами сокола, заметил ее в тот же момент и уже открыл рот, чтобы сообщить мне об этом, но я велел ему молчать, кивнув в сторону Утреда в качестве объяснения.

Финан ухмыльнулся. Большинство моих людей тоже заметили вдалеке корабль, но поняли мои намерения и промолчали. Получночник продвигался дальше, и мой сын с длинными волосами, закрывшими с порывом ветра лицо, с восхищением глядел на накатывающие волны.

Далекий корабль приближался. Его парус был сер, как низко нависающие облака. Парус был большим и широким, а полотно укреплено пеньковыми веревками.

Вероятно, это было не торговое судно, почти наверняка еще один длинный и быстрый корабль, предназначенный для сражений. Теперь моя команда наблюдала за ним, ожидая, когда над рваным горизонтом покажется его корпус, но Утред, нахмурившись, смотрел на болтающийся конец паруса.

– Разве его не следует привязать? – спросил он.

– Хорошая мысль, – ответил я. Он криво улыбнулся, довольный моим одобрением, но ничего не сделал.

– Отдай приказ, проклятый глупец! – заявил я тоном, от которого на его лице расплылась улыбка. – Ты же у руля.

Он отдал приказ, и два человека привязали парус, чтобы он больше не хлопал. Полуночник соскользнул вниз, а потом задрал нос на зеленой волне, и когда мы взобрались на ее гребень, я взглянул на восток и увидел нос приближающегося корабля.

Это была голова зверя, высокая и злобная. Потом корабль исчез в завесе принесенных ветром брызг.

– Какова главная обязанность кормчего? – спросил я сына.

– Оберегать свой корабль – быстро ответил он.

– И как он это делает?

Утред нахмурился. Он знал, что сделал что-то не так, но не понимал, что именно, а потом наконец заметил, что команда пристально всматривается куда-то на восток, и повернулся в том направлении.

– О Господи! – воскликнул он.

– Ты беспечный глупец, – рявкнул я на него. – Твоя задача в том, чтобы быть настороже.

Я увидел, что он разозлился из-за того, что я при всех его отчитал, но ничего не ответил.

– Это боевой корабль, – продолжал я, – и он уже давным давно нас заметил. Им стало любопытно, так что они плывут, чтобы нас обнюхать. Так что будем делать?

Он снова посмотрел на корабль. Теперь его нос был всё время виден, а вскоре мы сможем разглядеть и корпус.

– Он больше нашего, – сказал Утред.

– Вероятно, да.

– Значит, мы ничего не будем делать, – заявил он.

Это было правильное решение, я и сам принял его, увидев далекий корабль. Ему хотелось узнать, кто мы, а наши курсы пересекались, но когда они будут уже близко, то поймут, что мы опасны.

Мы плыли не на торговом судне с грузом шкур, керамики или чего-нибудь еще, что можно было бы украсть и продать, мы были воинами, и даже если та команда в два раза превосходила нас числом, это могло привести к потерям, которые ни один корабль не мог себе позволить.

– Мы будем придерживаться прежнего курса, – сказал я.

На север. На север, туда, где всё ещё правят старые боги, на север, где мир закован во льды, на север, в Беббанбург. Эта крепость нависала над бушующим морем, как пристанище богов.

Датчане захватили всю Нортумбрию, их короли правили в Эофервике, но им так никогда и не удалось покорить Беббанбург. Они желали его.

Они жаждали его, как кобель, почуявший течную суку, но у суки были клыки и когти. А у меня – лишь маленькая лодка и мечта завладеть тем, что не удалось завоевать даже армиям датчан.

– Он из Восточной Англии, – сказал Финан, подойдя ко мне. Незнакомец приближался, его нос торчал на приличном расстоянии, но был нацелен в нашу сторону, а так как корабль был больше, он продвигался быстрее Полуночника.

– Из Восточной Англии?

– Это не дракон, – Финан дернул подбородком в сторону корабля, – это то странное существо, что король Эорик ставил на все свои корабли. Лев.

Эорик был мертв, а Восточной Англией правил другой король, но, может быть, он сохранил старый символ.

– И там полная команда, – добавил Финан.

– Семьдесят человек? – предположил я.

– Около того.

Та команда была одета как для битвы – в кольчуги и шлемы, но я покачал головой, когда Финан спросил, стоит ли нам заняться подобными приготовлениями. Они увидят, что мы не торговцы.

Они могли бы попытаться нас запугать, но я по-прежнему сомневался, что они нас побеспокоят, и было мало толка переодеваться как для войны, если мы не желали битвы.

Корабль из Восточной Англии двигался быстро. Он прошел по дуге рядом с нами, а потом они свернули парус, чтобы замедлить ход, и корабль поравнялся с Полуночником.

– Кто вы? – прокричал высокий человек по-датски.

– Вульф Ранульфсон! – крикнул я в ответ, выдумав это имя.

– Откуда?

– Из Хайтабу! – прокричал я. Хайтабу был городом на юге Дании, что очень далеко от Восточной Англии.

– Что привело вас сюда?

– Мы сопровождали пару торговцев в Лунден, – сообщил я, – а теперь возвращаемся домой. А вы кто?

Казалось, вопрос его удивил. Он поколебался.

– Алджер! – всё же ответил он. – Мы служим королю Рэдвальду!

– Да даруют ему боги долгую жизнь! – смиренно выкрикнул я.

– Вы забрались слишком далеко на запад, если направляетесь в Хайтабу! – прорычал Алджер. Конечно, он был прав. Если бы мы шли на юг Дании, то пересекли бы море гораздо южнее, у побережья Фризии.

– Это всё ветер виноват!

Он замолчал. Некоторое время он наблюдал за нами, а потом дал приказ вернуть парус на место, и большой корабль прошел мимо.

– Кто такой Рэдвальд? – спросил Финан.

– Он правит Восточной Англией, – объяснил я, – и насколько я слышал, стар и болен и от него столько же проку, как шлюхе от скопца.

– А слабый король – это приглашение к войне, – объявил Финан. – Неудивительно, что это искушает Этельреда.

– Король Восточной Англии Этельред, – презрительно произнес я, но без сомнения, мой кузен желал получить этот титул, хотя нужен ли он был Восточной Англии – это другой вопрос. Это было странное королевство, скорее датское, чем христианское, что очень сбивало с толку, потому что большинство датчан поклонялись моим богам, а саксы – этому пригвожденному, но датчане Восточной Англии приняли христианство, в результате превратившись в ни то, ни сё.

Они были союзниками и Уэссекса, и Нортумбрии, а Уэссекс с Нортумбрией были естественными врагами, и это означало, что Восточная Англия пыталась лизать один зад и целовать другой.

И они были слабы. Старый король Эорик попытался угодить датчанам севера, напав на Уэссекс, и многие его крупнейшие вассалы погибли во время резни.

То была моя резня. Моя битва, и воспоминания о ней наполнили меня яростью из-за предательства. Я столько раз сражался за христиан, убивал их врагов и защищал их земли, а теперь они выплюнули меня, как кусок мерзкого хряща изо рта.

Алджер направил нос своего корабля поперек нашего курса. Он специально подвел своей большой корабль ближе к нам, возможно, в последний момент пожелав нас задержать, но я рявкнул на Утреда, чтобы держал курс, и наш нос проскользнул на расстоянии меча от рулевого весла Алджера.

Мы были достаточно близко, чтобы почуять запах его корабля, даже несмотря на то, что находились с наветренной стороны. Я помахал ему рукой, а потом смотрел, как он снова разворачивает нос корабля на север. Он поравнялся с нами, но я посчитал, что это просто от скуки.

Он оставался поблизости еще около часа, а потом большой корабль повернул, ветер с кормы наполнил парус, и лодка направилась к далекой земле.

В ту ночь мы остались в море. Земли не было видно, хотя я знал, что она лежала не так далеко к западу. Мы свернули большой парус и предоставили Полуночнику возможность нырять по коротким и крутым волнам, покрывавшими палубу холодными брызгами.

Я стоял у руля большую часть ночи, Утред присел рядом, и я рассказывал ему истории о Гримнире, том, что в маске.

– На самом деле это был Один, – сказал я, – но когда бог хотел спуститься в мир людей, он надевал эту маску и брал новое имя.

– Так делал Иисус, – отозвался он.

– Носил маску?

– Жил среди людей.

– Боги могут делать всё, что пожелают, – заявил я, – но с этого момента мы тоже носим маски. Ты не упоминаешь мое или свое имя. Я – Вульф Ранульфсон, а ты – Ранульф Вульфсон.

– Куда мы направляемся? – поинтересовался он.

– Ты знаешь, куда мы направляемся.

– В Беббанбург, – уныло произнес он.

– Который принадлежит нам, – добавил я. – Ты помнишь Беокку?

– Конечно.

– Он дал мне хартию, – сказал я. Дорогой отец Беокка, такой уродливый калека и такой преданный. Он был моим наставником в детстве, другом короля Альфреда и достойным мужем.

Он умер не так давно, и его скрюченные кости захоронили в церкви Винтанкестера, рядом с могилой любимого им Альфреда, но незадолго до смерти он послал мне хартию, доказывающую, что я являюсь хозяином Беббанбурга, хотя никому из живущих на этом свете не нужно было видеть эту хартию, чтобы удостовериться в том, что я – полноправный господин этой крепости.

Мой отец умер, когда я был еще ребенком, и мой дядя занял Беббанбург, и никакие чернила на пергаменте его бы оттуда не выгнали. У него были мечи и копья, а у меня – Полуночник и горстка воинов.

– Мы происходим от Одина, – объяснил я Утреду.

– Я знаю, отец, – терпеливо ответил он. Я столько раз рассказывал ему о наших предках, но христианские священники сделали его подозрительным к моим заявлениям.

– В нас течет кровь богов, – сказал я. – Однажды Один возлег с женщиной, и мы произошли от нее. А когда мы достигнем Беббанбурга, то будем сражаться, как боги.

Это Гримесби натолкнул меня на мысли о Гримнире. Гримесби был поселением, лежащим недалеко от моря на южном берегу Хамбра.

В легендах говорилось, что Один построил там дом, хотя зачем кому-либо из богов могло понадобиться строить дом на этом продуваемом ветром клочке болота, было за пределами моего понимания, но это поселение предоставляло прекрасное укрытие в широком устье реки во время опустошительных штормов.

Гримесби был нортумбрийским городом. Было время, когда короли Мерсии правили всеми землями до Хамбра, и Гримесби являлся одним из самых северных их владений, но те дни давно миновали.

Теперь Гримесби находился под владычеством датчан, хотя как и все морские порты, он приветствовал каждого странника, будь то датчанин, сакс, фриз или даже скотт.

Войти в такой маленький порт было рискованно, потому что я не сомневался, что мой дядя прислушивается ко всем новостям о моем продвижении на север, а в Гримесби у него наверняка были люди, которым платили за то, чтобы передавали новости в Беббанбург.

Но мне тоже нужно было узнать новости, так что пришлось рискнуть и причалить в Гримесби, потому что эту гавань часто посещали моряки, а некоторые из них наверняка знали, что происходит за высокими стенами Беббанбурга.

Я попытаюсь снизить риск, притворившись Гримниром. Я надену маску. Я стану Вульфом Ранульфсоном из Хайтабу.

Я передал сыну рулевое весло.

– Мы пойдем на запад? – спросил он.

– Зачем?

Он пожал плечами.

– Мы не видим землю. Как мы найдем Гримесби?

– Это просто, – ответил я.

– Как?

– Когда увидишь два или три корабля, ты поймешь.

Гримесби лежал на берегу Хамбра, а эта река служила для многих тысяч датчан способом добраться до Британии. Я был уверен, что мы увидим корабли, и так и произошло.

Через час после того, как Утред задал этот вопрос, мы обнаружили шесть кораблей, плывущих на запад и два – идущих на веслах на восток, и их присутствие сказало мне, что я пришел в нужное место, на тот морской путь, что вел из Фризии и Дании к Хамбру.

– Шесть! – воскликнул Финан.

Его удивление было вполне искренним. Все шесть кораблей, направляющиеся в Британию, были боевыми, и как я подозревал, на всех были серьезные команды.

Воины приплывали из-за моря, потому что разнеслись слухи, что там есть чем поживиться, или потому что их вызвал Кнут.

– Мирное время приходит к концу, – сказал я.

– Они будут умолять тебя вернуться, – отозвался Финан.

– Сначала пусть поцелуют мою языческую задницу.

Финан хихикнул, а потом бросил на меня загадочный взгляд.

– Вульф Ранульфсон, – произнес он. – Почему ты выбрал это имя?

– А почему бы нет? – я пожал плечами. – Мне пришлось выдумать имя, так почему не такое?

– Кнут Ранульфсон? – предположил он. – И Вульф? Мне просто кажется странным, что ты выбрал его имя.

– Я не раздумывал, – отметил я пренебрежительно.

– Либо ты подумал о нем, – заявил Финан, – и решил, что он направляется на юг?

– Скоро так и будет, – мрачно подтвердил я.

– И они смогут поцеловать твою языческую задницу, – сказал он. – Что если леди Этельфлед призовет тебя?

Я улыбнулся, но ничего не ответил. Теперь земля была уже видна, серая полоска в сером море, и я взял рулевое весло из рук Утреда. Я так часто путешествовал по Хамбру, но ни разу не заходил в Гримесби.

Мы по-прежнему шли под парусом, и Полуночник свернул в устье реки с востока, миновал длинную песчаную отмель, что звалась Вороний Клюв.

Море разбивалось белой пеной об этот песок, на котором чернели обглоданные скелеты кораблей, но когда мы миновали оконечность отмели, вода успокоилась, волны улеглись, мы зашли в реку. Здесь она была широка, ее серые воды разлились под серым небом, с которого ветер разогнал облака.

Гримесби лежал на южном берегу. Мы убрали парус, и мои люди заворчали, вставляя на место весла. Они всегда ворчали.

Мне не встречалась команда, которая не ворчала бы, когда ей приходится садиться на весла, но всё же они налегли, и Полуночник скользнул мимо торчащих из воды ивовых слег, отмечавших скрытые отмели, где устанавливали садки для рыб – клубок из черных сетей, а потом мы вошли в бухту Гримесби, где уже находилось множество маленьких рыбацких лодок и полдюжины больших кораблей. Два из них были похожи на Полуночника – корабли, предназначенные для сражений, а остальные были торговыми судами, и все они были привязаны к длинному причалу из темного дерева.

– Причал выглядит гнилым, – заметил Финан.

– Возможно, так и есть, – отозвался я.

За причалом лежала деревушка, деревянные дома были столь же темны, как и причал. Над глинистым берегом растекался дым, там коптилась рыба или вываривалась соль.

Между двумя большими кораблями образовался проем, едва достаточный для того, чтобы Получночник мог подойти к причалу.

– Ты ни за что не проведешь его в эту щель, – заявил Финан.

– Правда?

– Только задев один из двух кораблей.

– С легкостью, – сказал я. Финан засмеялся, а я замедлил ритм весел, так что Полуночник плыл очень медленно.

– Ставлю два западносаксонских шиллинга на то, что ты не пройдешь, не задев один из этих кораблей, – объявил Финан.

– Принимаю, – я протянул руку. Он хлопнул по ней, а я приказал поднять весла, чтобы Полуночник на малой скорости вошел в проем. На берегу я не заметил никого, кроме мальчишек, отгоняющих чаек от связок сушеной рыбы, но я знал, что за мной наблюдают.