Текст книги "Ярость стрелка Шарпа"

Автор книги: Бернард Корнуэлл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Глава вторая

– И что теперь? – спросил бригадир Мун.

– Мы застряли, сэр.

– Господи, да вы вообще можете хоть что-то сделать как надо?

Шарп промолчал. Оставив оружие и боеприпасы, они с Харпером спрыгнули в реку и оказались по грудь в воде. Попытка снять понтон с мели успеха не имела – с таким же результатом они могли бы толкать Гибралтарскую скалу. Плот застрял намертво всего в пятидесяти или шестидесяти футах от восточного берега, по которому их преследовали французы, и примерно в ста пятидесяти ярдах от западного, находившегося в руках британцев. Шарп призвал на помощь остальных солдат, но и их усилий было недостаточно. Громадные понтоны уверенно обосновались на галечной отмели и, похоже, не стремились продолжать путешествие.

– А если оторвать хотя бы один, а, сэр? – предложил Харпер.

Шарп кивнул. Оторвав один понтон от остальных, они получили бы в свое распоряжение достаточно легкое и управляемое плавсредство. Проблема заключалась в том, что баржи соединялись не только канатами, но и толстыми брусьями, которые и держали на себе дощатый настил.

– У нас уйдет на это полдня, если не больше,– сказал он. – Да и лягушатникам такое вряд ли понравится.

– Что вы собираетесь делать, Шарп? – подал голос лежащий на плоту бригадир.

– Сойдем на берег, сэр,– решил капитан. – Все.

– Но почему?

– Потому, сэр, что через полчаса здесь будут французы, и, если мы останемся на плоту, они или перестреляют нас как собак, или возьмут в плен.

– У вас есть план?

– Уйдем в горы, сэр, и подождем, пока они уберутся. Потом вернемся и оторвем один понтон.– Шарп еще не представлял, как они сделают это без инструментов, но в любом случае попытаться стоило.

Мун явно не пришел в восторг от такого варианта, однако ничего лучше предложить не смог и после некоторых раздумий позволил Харперу доставить его на берег. Остальные последовали за сержантом, держа над головой оружие и боеприпасы. На берегу из двух мушкетов и пары мундиров наскоро соорудили носилки, и Харрис со Слэттери потащили бригадира на вершину ближайшего холма. Шарп, прежде чем уйти, собрал вынесенные на берег обрывки сетей и прихватил несколько коротких веток. Поднимаясь по склону, он оглянулся и увидел, что французы уже вскарабкались на утес. Расстояние в полмили не помешало одному из них разрядить в британцев мушкет. Пуля упала где-то в долине, и даже звук выстрела долетел, изрядно ослабнув.

– Достаточно,– проворчал Мун, когда они достигли первого уступа. Путешествие на самодельных носилках

причиняло ему немалую боль, и бригадир держался из последних сил.

– На самый верх.– Шарп посмотрел на вершину, туда, где голый склон венчала груда камней.

– Ради бога…– начал Мун, но Шарп покачал головой.

– Французы скоро будут здесь, сэр. Если хотите, я оставлю вас на склоне. В форте, наверное, есть врач.

Предложение выглядело соблазнительным, и бригадир задумался, но потом вспомнил, что пленников высокого ранга обменивают очень редко. Возможно, рано или поздно британцы захватили бы французского бригадира и после долгих переговоров согласились его обменять, однако это заняло бы недели, если не месяцы, и за это время другие заняли бы место Муна и, не исключено, даже обошли бы неудачника в состязании на карьерной лестнице.

– Ладно, раз уж так нужно,– неохотно согласился он. – А что потом?

– Подождем, пока французы уйдут, спустимся, оторвем один понтон, переправимся через реку и доставим вас домой.

– Тогда на кой черт вы притащили эти ветки?

Ответ на свой вопрос бригадир получил уже на вершине. Рядовой Гехеган из 88-го заявил, что его мать занималась вправлением костей и он сам еще ребенком не раз помогал ей в этом деле.

– Все, что требуется, сэр,– объяснил он, – это потянуть кость.

– Потянуть кость? – удивился Шарп.

– Так точно, сэр. Потянуть быстренько, чтоб он и пискнуть не успел. А потом мы ее подвяжем. Вы не знаете, сэр, джентльмен, случаем, не протестант?

– Думаю, что протестант.

– В таком случае святая вода не понадобится, сэр. И без двух молитв тоже обойдемся. Можете не сомневаться, сэр, будет целехонек.

Бригадир протестовал. Почему бы, вопрошал он, не подождать, пока они не переберутся на другой берег. Шарп ответил, что ждать, возможно, придется еще пару дней. Бригадир побледнел.

– Чем скорее вправим, сэр, тем скорее зарастет,– убеждал его рядовой Гехеган. – А если не поторопиться, сэр, то и нога может выйти кривая. Только вот штаны, сэр, извините, придется разрезать.

– Разрезать? Ну уж черта с два! – Мун даже привстал от волнения. – Они у меня от Уиллоуби! Лучшего портного во всем Лондоне!

– Тогда, сэр, придется вам их снять. Уж как хотите, но придется.

Вид у Гехегена был малость диковатый, как и у всех коннахтских парней, однако голос он имел мягкий, располагающий и говорил уверенно, что несколько рассеяло опасения бригадира. Тем не менее потребовалось минут двадцать, дабы убедить Муна предаться в руки костоправа-самоучки. Чашу весов склонил страх перед перспективой провести остаток жизни с кривой ногой. Он представил, как входит, хромая, в какой-нибудь модный салон, как с завистью смотрит на кружащихся в танце соперников, как неуклюже садится в седло, и тщеславие победило все сомнения. Шарп между тем наблюдал за французами. Человек сорок перебрались через утес и направлялись теперь к севшим на мель понтонам.

– Похоже, собираются спасать свое добро,– заметил Харпер.

– Возьми стрелков, спустись до середины склона и постарайся им помешать.

Сержант ушел, взяв с собой Слэттери, Харриса, Хэгмана и Перкинса. Из роты Шарпа на понтонах остались только они. Немного, зато все – отличные стрелки. Лучшего солдата, чем сержант Патрик Харпер, Шарп вообще не встречал. Харпер был ирландцем и ненавидел англичан, захвативших его страну, но все равно дрался как герой. Слэттери, парень из графства Уиклоу, отличался спокойным нравом, добродушием и надежностью. Харрис, в прошлом школьный учитель, был умен, сообразителен и начитан, только вот слишком любил джин, из-за чего и ходил до сих пор в рядовых. Дэну Хэгману, самому старшему из всех, перевалило за сорок. В своем родном Чешире он занимался браконьерством, пока не попался и не отправился по приговору судьи в армию. В роте он стрелял лучше всех. Самый младший, Перкинс, годился Хэгману во внуки, но, как и сам Шарп, прошел школу жизни в лондонских закоулках. Теперь паренек учился быть солдатом и уже усвоил, что самое главное в армии – дисциплина. Все они были хорошими, надежными солдатами, и Шарпу повезло, что они оказались рядом. Размышления его нарушил приглушенный вскрик бригадира, не сумевшего сдержать долгий, мучительный стон. Гехеган стащил сапог, должно быть причинявший бригадиру сильную боль, стянул каким-то образом штаны и уже приложил к сломанной голени две палочки. Теперь он крутил ногу, как делает женщина, выкручивая мокрую тряпку, и в какой-то момент бригадир зашипел сквозь стиснутые зубы.

– Не поможете, сэр? Надо взять генерала за лодыжку и держать. А когда я скажу, хорошенько потянуть.

– Господи…– только и пробормотал бригадир.

– А вы молодцом, сэр,– похвалил Муна костоправ. – Ей-богу, сэр, впервые такого вижу.– Он ободряюще кивнул Шарпу. – Готовы, сэр?

– Сильно тянуть?

– Тяните, сэр, примерно так, как тянут ягненка, который не хочет вылезать на свет божий. Готовы? Возьмите покрепче, сэр. Обеими руками. И… раз!

Капитан потянул, бригадир пронзительно вскрикнул, Гехеган повернул злосчастную ногу, и Шарп отчетливо услышал, как скрипнула, становясь на место, кость. В следующее мгновение Гехеган уже поглаживал Муна по ноге.

– Вот и все, сэр. Сделали в лучшем виде. Будете как новенький.

Мун не отвечал, и Шарп решил, что он либо потерял сознание, либо не в состоянии говорить от боли.

Гехеган прижал к голени палочки и закрепил их с помощью куска сети.

– Ходить он пока не сможет, сэр, но мы сделаем ему костыли, так что скоро будет отплясывать, что тот пони.

Внизу ударили винтовки, и Шарп побежал вниз, туда, где его парни стреляли с колена по французам, залезшим в воду и пытавшимся сдвинуть понтоны с мели. До реки было сотни полторы ярдов, и первые же пули заставили противника забыть о понтонах и искать укрытия. Забежавший на мелководье офицер что-то кричал, требуя, наверное, чтобы солдаты поднялись и повторили попытку. Шарп вскинул винтовку, взял его на мушку и спустил курок. Приклад ударил в плечо, а искра от кремня впилась в правый глаз. Когда дым рассеялся, капитан увидел, что офицер бежит к берегу, высоко вскидывая ноги, придерживая одной рукой саблю и сжимая в другой кивер. Пуля Слэттери ударила в понтон, отколов щепку, а вот Харперу повезло больше: после его выстрела француз упал. Тело забилось, вода окрасилась кровью. Еще выстрел, и французы метнулись к берегу в надежде спрятаться за камнями.

– Там их и держите,– сказал Шарп. – Сунутся к понтонам – убивайте.

Он снова поднялся на вершину. Бригадир уже сидел, прислонившись спиной к камню.

– Что там происходит?

– Лягушатники пытаются снять с мели понтоны, сэр. Мы не даем.

Над рекой раскатилось гулкое эхо – в форте Жозефина громыхнули французские пушки.

– Почему они стреляют? – раздраженно спросил бригадир.

– Думаю, сэр,– предположил Шарп, – кто-то из наших хочет захватить понтоны и поискать нас на реке. А лягушатники их отгоняют.

– Будь они прокляты! – Мун закрыл глаза и состроил страдальческую гримасу. – У вас бренди найдется?

– Нет, сэр. Извините.– Шарп поставил бы пенни против всех драгоценностей короны за то, что по крайней мере у одного из его парней плескался во фляжке ром или бренди, но стараться ради бригадира не собирался. – Есть вода, сэр.– Он предложил фляжку.

– К дьяволу вашу воду.

Предстояли часы ожидания, и Шарп рассчитывал, что его ребята не натворят за это время глупостей и будут вести себя разумно, а вот в отношении шести рейнджеров из 88-го такой уверенности не было. Коннахтские рейнджеры считались самым боевым полком во всей армии, но славились необузданностью и пренебрежением к дисциплине. Старшим у них был беззубый сержант, и Шарп, понимая, что если перетянет его на свою сторону, то обезопасит себя от возможных выходок остальных, направился к нему.

– Как вас зовут, сержант?

– Нулан, сэр.

– Я хочу, чтобы вы приглядывали вот за этим направлением.– Шарп указал на север, в сторону утеса. – Полагаю, лягушатников стоит ждать оттуда. Когда они появятся, подайте знак. Пропойте что-нибудь.

– Можете не сомневаться, сэр,– пообещал Нулан, – пропою. Не хуже какого-нибудь хора пропою.

– Если они придут,– продолжал Шарп, – нам придется отойти на юг. Я знаю, вы, парни, хороши, но вас все-таки маловато, чтобы драться с целым французским батальоном.

Сержант Нулан посмотрел на свою пятерку, пожевал губами, обдумывая заявление капитана, и с серьезным видом кивнул.

– Вы правы, сэр. Нас и впрямь маловато. Можно вопрос, сэр? Что вы собираетесь делать?

– Надеюсь, что лягушатникам надоест нас караулить и они уберутся в форт. Тогда мы спустимся к реке и попытаемся оторвать один понтон и перебраться на другой берег. Так и скажите вашим людям. Я хочу, чтобы мы все вернулись домой, а для этого нужно прежде всего набраться терпения.

Внизу снова затрещали выстрелы, и Шарп поспешил спуститься к Харперу. Французы предприняли еще одну попытку освободить плот. На сей раз они сделали канат из мушкетных ремней, и трое смельчаков залезли в реку, чтобы привязать его к брусу, соединявшему соседние понтоны. Одного удалось подстрелить, и он, прихрамывая, ковылял к берегу. Шарп начал перезаряжать винтовку, но тут и двое других рванули к укрытию, волоча за собой самодельный канат. Ремни натянулись и поднялись из воды. За дело, должно быть, взялись все, но при этом французов скрывали камни, и Шарп ничего не мог сделать. Канат задрожал, и один из понтонов вроде бы шевельнулся – возможно, ему только показалось,– но уже в следующий момент ремни лопнули, и стрелки на холме заулюлюкали.

Шарп посмотрел вдаль. Когда мост взорвался, на британской стороне осталось семь или восемь понтонов, и он не сомневался, что кому-нибудь придет в голову идея воспользоваться ими для организации спасательной экспедиции. Тем не менее время шло, а никто не появился. Либо французские пушки продырявили оставшиеся понтоны, либо спасателей просто не подпустили к берегу. В таком случае надежда на помощь со стороны таяла, и рассчитывать приходилось только на себя.

– Вам это ничего не напоминает? – спросил Харпер.

– Напоминает. Только я стараюсь не думать.

– Как те речки назывались?

– Дору и Тежу.

– Там ведь, сэр, лодок тоже не было,– бодро заметил Харпер.

– Потом-то мы их нашли,– сказал Шарп.

Два года назад его рота попала в ловушку на занятом неприятелем берегу Дору, а годом позже им с Харпером пришлось задержаться на Тежу, но в обоих случаях они вернулись к своим, а значит, вернутся и сейчас. И все-таки было бы лучше, если бы лягушатники ушли. Однако уходить французы не собирались и даже отправили посыльного в форт Жозефина. Гонец вскарабкался на холм, и стрелки вскинули винтовки, но парень так прыгал и метался из стороны в сторону, что ни у кого не поднялась рука спустить курок.

– Далековато,– объяснил, пожав плечами, Харпер. Хэгман, пожалуй, мог бы свалить посыльного и на таком расстоянии, но, сказать по правде, стрелкам просто не хватило духу стрелять по несчастному французу, проявившему немалую храбрость и рискнувшему собственной жизнью.

– Его отправили за подкреплением,– сказал Шарп.

Долгое время ничего не происходило. Обе стороны выжидали. Шарп лежал на спине, гладя на кружащего в высоком небе ястреба. Время от времени из-за камней высовывался француз, но, увидев стрелков, тут же прятался. Примерно через час какой-то парень помахал рукой, потом осторожно выступил из-за укрытия и жестом показал, что расстегивает штаны.

– Отлить приспичило,– заметил Харпер.

– Пусть его,– сказал Шарп, и стрелки подняли винтовки дулом вверх. Несколько французов подошли к реке и, сделав дело, вежливо помахали британцам в знак благодарности. Харпер помахал в ответ. У одного из рейнджеров нашлись три засохшие лепешки. Их смочили водой и поделили на всех, но обед, конечно, получился скудный.

– Без продуктов нам не протянуть,– пожаловался Мун, наблюдая за дележкой лепешки. Судя по голодному блеску в глазах, он собирался потребовать для себя увеличенную пайку, поэтому Шарп во всеуслышание объявил, что каждый получит по равной доле. Настроение у Муна заметно испортилось; от обычной бодрости не осталось и следа. – И как вы собираетесь нас кормить? – обратился он к Шарпу.

– До утра придется поголодать, сэр.

– Господи…– простонал Мун.

– Сэр! – подал голос сержант Нулан, и Шарп обернулся. Возле утеса появились две французские роты. Шли они рассеянным строем, чтобы не стать легкой мишенью для стрелков.

– Пэт! – крикнул Шарп. – Отходим! Поднимайтесь!

Положив бригадира на носилки, они торопливо двинулись на юг, поднимаясь и спускаясь по крутым склоном, но стараясь не упускать из виду реку. Французы следовали за ними на протяжении часа, не пытаясь приблизиться, и, похоже, поставили цель отогнать британцев подальше от понтонов.

– Ну и что дальше? – недовольно осведомился Мун.

– Подождем здесь, сэр.– Они остановились на защищенной камнями верхушке холма с хорошим обзором на все стороны. К западу несла свои воды река, а к востоку, петляя между взгорьями, пролегала дорога.

– И сколько ждать? – ехидно поинтересовался бригадир.

– Дотемна, сэр. Потом я спущусь и посмотрю, на месте ли понтоны.

– Не сомневаюсь, что их там не будет,– фыркнул Мун, подразумевая, наверное, что только дурак может придерживаться другого мнения. – Хотя, конечно, посмотреть стоит.

Далеко идти не пришлось. Ближе к сумеркам они увидели поднимающийся над рекой дым, а когда стемнело, на склон холма упало зарево далекого пожара. Взяв с собой сержанта Нулана и двух парней из Восемьдесят восьмого, Шарп двинулся на север. Вскоре они увидели, что французы, не сумев снять понтоны с отмели, сделали так, чтобы и британцы не смогли ими воспользоваться. Баржи горели.

– Жаль,– сказал Шарп.

– Бригадир не обрадуется, сэр,– бодро заметил Нулан.

– Не обрадуется,– согласился Шарп.

Сержант сказал что-то своим людям на гэльском.

– Они что же, по-английски не говорят?

– Фергал не говорит.– Нулан кивком указал на одного. – А Падрейг говорит, только если на него наорать. Если не орать, он и слова не вымолвит.

– Скажите, я рад, что вы с нами.

– А вы и впрямь рады? – удивился сержант.

– Мы стояли рядом с вами при Буссако.

Нулан ухмыльнулся в темноте.

– Неплохая вышла драчка, да, сэр? Те все лезли и лезли, а мы их все били и били.

– А теперь, сержант,– продолжал Шарп,– все указывает на то, что нам придется продержаться вместе не один день.

– Похоже, что так, сэр,– согласился Нулан.

– А поэтому вам следует знать мои правила.

– У вас есть правила, сэр? – осторожно спросил сержант.

– Не красть у гражданских, если только не подыхаешь с голоду. Не пить без моего разрешения. И драться так, как будто у вас за спиной сам дьявол.

Нулан ненадолго задумался.

– Что будет, если мы нарушим эти правила, сэр?

– Вы их не нарушите, сержант,– хмуро ответил Шарп. – Вы их просто не нарушите.

С этим они и вернулись, огорчив бригадира принесенным известием.

Где-то посреди ночи бригадир послал Харпера разбудить Шарпа, который, в общем-то, и не спал, потому что замерз. Свою шинель капитан отдал Муну, оставшемуся в одном мундире и потребовавшему шинель у одного из солдат.

– Что там? – спросил Шарп.

– Не знаю, сэр. Просто его превосходительство желает вас видеть, сэр.

– Я тут подумал,– начал бригадир, когда Шарп предстал перед ним.

– Да, сэр?

– Не нравится мне, что эти парни говорят по-ирландски. Скажите им, чтобы перешли на английский. Вы меня поняли?

– Так точно, сэр.– Он выждал немного, но Мун молчал. И что, ради этого бригадир его разбудил? – Я им скажу, сэр, но некоторые совсем не знают английского.

– Так пусть научатся, черт бы их побрал! – бросил раздраженно Мун. Боль мешала ему уснуть, и он хотел поделиться своим несчастьем с остальными. – Им нельзя доверять, Шарп. Они что-то затевают.

Ну как такому что-то объяснишь, если у него голова по-другому устроена? Пока Шарп раздумывал, в разговор вмешался рядовой Харрис.

– Разрешите сказать, сэр? – почтительно осведомился он.

– Ты ко мне обращаешься, стрелок? – изумился бригадир.

– Прошу прощения, сэр. Если позволите… со всем уважением…

– Валяй.

– Дело в том, сэр, что, как сказал мистер Шарп, они не говорят по-английски, поскольку сами совсем темные. Паписты, одним словом. И речь они, сэр, ведут про то, возможно или нет построить плот. Дело тонкое, и для него у них свои слова, если вы меня понимаете, сэр.

Сбитый с толку невнятным объяснением Харриса, бригадир задумался.

– И ты понимаешь их чертов язык? – спросил он с некоторым недоверием.

– Так точно, сэр,– отрапортовал Харрис. – А еще португальский, сэр, французский, испанский и немного латынь.

– Святые угодники,– пробормотал Мун и несколько секунд молча рассматривал Харпера. – Но ты же англичанин?

– Конечно, сэр. Чем и горжусь.

– Правильно делаешь. Ладно. Значит, я полагаюсь на тебя. Будешь докладывать мне, о чем они там толкуют. И если эти головорезы затеют недоброе, предупредишь. Понял?

– Головорезы, сэр? А, ирландцы! Да, сэр, конечно. С удовольствием, сэр. Рад стараться, сэр.

Перед рассветом со стороны реки донеслись взрывы. Шарп долго всматривался в темноту, но так ничего и не рассмотрел. Когда рассвело, он увидел поднимающийся над долиной густой дым и отправил Нулана с двумя рейнджерами на разведку.

– В низинах не задерживайтесь,– предупредил Шарп сержанта, – и будьте осторожны, не нарвитесь на патруль.

– Чертовски глупое решение,– прокомментировал бригадир, когда ирландцы ушли.

– Почему, сэр?

– Помяните мое слово, вы их больше не увидите.

– Думаю, что увижу, сэр,– спокойно ответил Шарп.

– Не обольщайтесь. Знаю я этих разбойников. Начинал службу в Восемнадцатом. Потом, когда стал капитаном, сбежал к фузилерам.

Другими словами, подумал Шарп, бригадир перекупил должность, променяв ирландский полк на более близких по духу фузилеров, набиравшихся из англичан.

– Полагаю, сэр, сержант Нулан скоро вернется,– упрямо повторил капитан.– И пока мы его ждем, я пройдусь на юг. Поищу чего-нибудь съестного, сэр.

Взяв с собой Харриса и еще двоих стрелков, Шарп направился вдоль реки.

– Ты знаешь гэльский, Харрис? – спросил он.

Стрелок пожал плечами.

– Три слова, сэр, да и те поостерегся бы произносить в почтенной компании.

Шарп рассмеялся.

– Так что будем делать, сэр? – спросил Харрис.

– Надо перебраться через чертову речку.

– Как, сэр?

– Не знаю.

– А если не сможем?

– Тогда пойдем дальше на юг.– Шарпу доводилось видеть карты Южной Испании, и он помнил, что Гвадиана вроде бы впадает в море где-то к западу от Кадиса. О том, чтобы добраться до Кадиса по дороге, нечего было и думать, поскольку этот важный порт уже давно находился под осадой французов, но в устье реки можно было бы найти суденышко, которое доставило бы их в Лиссабон. Побережье патрулировали британские военные корабли, и другие суда, кроме союзных, здесь просто не появлялись. Да, конечно, такое путешествие заняло бы немало времени, зато, попав на корабль, они почти гарантировали бы себе возвращение домой.– А если идти к морю,– добавил Шарп,– то уж лучше по другому берегу.

– Потому что там Португалия?

– Потому что там Португалия, а еще потому, что португальцы дружелюбнее испанцев. И еще потому, что на этой стороне больше лягушатников.

Надежды на то, что через реку удастся переправиться, возросли через пару миль. Холмы вдруг закончились, и перед ними открылась широкая долина, растекшись по которой Гвадиана напоминала настоящее озеро. С востока сюда бежала небольшая речушка, и в том месте, где два потока соединялись, расположился маленький городок с белыми домиками.

– Там должен быть паром,– сказал Харрис.– Или рыбацкие лодки.

– Если только французы не сожгли все.

– Тогда переплывем на каком-нибудь столе,– пожал плечами Харрис.– В крайнем случае, сэр, хотя бы найдем чего-нибудь съестного да порадуем его светлость.

– Ты имеешь в виду, что бригадиру Муну такой план понравится,– мягко поправил рядового Шарп.

– Да и место неплохое.– Харрис указал на большой дом с конюшнями, стоявший в миле от городка. Дом был двухэтажный, выкрашен белой краской, на каждом этаже по дюжине окон. С востока к нему примыкала старинная крепостная башня, от которой остались только руины. Из труб поднимался дымок.

Шарп достал подзорную трубу и присмотрелся к дому повнимательнее. Окна были закрыты ставнями. В одном из многочисленных виноградников, покрывавших ближайшие склоны, несколько мужчин чинили террасную стену. Еще один колдовал над плугом в садике неподалеку от Гвадианы. Других признаков жизни не наблюдалось. Шарп перевел трубу в сторону и увидел на берегу строение, похожее на лодочный сарай. Он передал трубу Харрису.

– Я бы, пожалуй, спустился в город.

– Зачем, сэр? – спросил Харрис, разглядывая дом.

– Потому что дом не разграбили. Посмотри сам, сад ухоженный и чистенький. О чем это говорит?

– О том, что хозяин якшается с лягушатниками?

– Похоже на то.

Харрис задумчиво почесал затылок.

– Если они водят дружбу с лягушатниками, то в том сарае у реки, может, и лодочка найдется, а?

– Возможно,– с сомнением сказал Шарп. Выходящая в сад дверь открылась, и из дома кто-то вышел. Он толкнул Харриса в бок, и тот перевел трубу.

– Какая-то бабенка,– пробормотал стрелок.– Стирать пошла.

– Заодно и наши рубашки постирает. Пошли за бригадиром.

Вернувшись на место стоянки, они застали бригадира Муна в прекрасном настроении – сержант Нулан и его рейнджеры так и не вернулись.

– Ну что я вам говорил! – торжествовал Мун.– Им нельзя доверять. Тот сержант сразу показался мне подозрительным малым.

– Как ваша нога, сэр?

– Болит, черт бы ее побрал. Да тут уж ничего не поделаешь. Так вы говорите, нашли городок?

– Скорее, сэр, большая деревня. Две церкви.

– Будем надеяться, там есть хоть один врач. Пусть бы посмотрел на эту проклятущую ногу. И чем скорее, тем лучше. Давайте трогаться, Шарп. Мы впустую теряем здесь время.

Тут вдалеке появился Нулан со своими рейнджерами, и бригадиру пришлось умерить прыть и подождать, пока троица из 88-го поднимется на холм. Вытянутая физиономия Нулана не предвещала ничего хорошего.

– Форт взорвали, сэр,– сообщил он, обращаясь к Шарпу.

– Докладывайте мне, сержант! – крикнул Мун.– Докладывайте мне. Я здесь командую.

– Извините, ваша честь.– Нулан сорвал с головы потрепанный кивер.– Наши, сэр, взорвали форт. Взорвали, сэр, и ушли.

– Форт Жозеф? Вы о нем говорите?

– Это так он называется, сэр? Я говорю про тот, что на другой стороне реки, сэр. Подорвали, сэр. Разнесли вчистую! Пушки сбросили с парапета, так что не осталось ничего. Кроме хламишка всякого.

– Кроме чего?

Нулан беспомощно взглянул на Шарпа.

– Кроме кусков, сэр,– попытался объяснить он.– Всяких там обломков. Кроме мусора, сэр.

– Так вы говорите, они ушли? А с чего это, черт возьми, вы решили, что они ушли?

– С того, сэр, что там теперь лягушатники. Повсюду, сэр. Плавают на лодке, сэр. Туда-сюда. Мы сами видели.

– Святые угодники! – пробормотал Мун, не скрывая раздражения.

– Хорошо, Нулан,– похвалил сержанта Шарп.– Молодцы.

– Спасибо, сэр.

– А мы теперь в заднице,– сокрушенно вздохнул бригадир.– Они ушли, а про нас забыли.

– В таком случае, сэр, стоит поторопиться. Чем скорее попадем в город и раздобудем съестного, тем лучше.

Харпер, как самый сильный, взялся за передние ручки носилок, задние достались самому высокому из рейнджеров. Путь до городка занял добрых три часа, и к тому времени, когда они вышли на высотку, с которой открывался вид на большой белый дом, солнце уже стояло высоко в небе.

– Вот туда мы и пойдем,– объявил Мун, едва увидев дом.

– Думаю, сэр, хозяева могут быть affrancesados,– поделился своими опасениями Шарп.

– Говорите по-английски, капитан.

– Полагаю, сэр, они могут симпатизировать французам.

– С чего вы так полагаете?

– Дом не разграблен, сэр. Лягушатники его не тронули.

– Ну, это слишком поспешный вывод,– возразил бригадир, хотя и без особой уверенности. Слова Шарпа заставили его призадуматься, но большой и красивый дом притягивал к себе как магнит, обещая комфорт и достойное общество.– Мы ведь не знаем наверняка, так? И проверить можно только одним способом. Так что – вперед! А там посмотрим.

– И все-таки я предлагаю спуститься в город, сэр,– уперся Шарп.

– А я предлагаю вам помолчать, капитан. Выполняйте приказ.

Шарп замолчал. Они спустились с пригорка, прошли через виноградник, миновали оливковую рощицу, переправили носилки с бригадиром через невысокую каменную стену и приблизились к дому со стороны широкого сада с кипарисами, апельсиновыми деревьями и заброшенными клумбами. От большого, полного бурых листьев пруда тянуло запахом стоячей воды. Дальше шла аллея со статуями, изображавшими корчащихся в предсмертных муках святых. Тут Себастьян схватился за древко пронзившей ему грудь стрелы; там Агнесса невозмутимо уставилась в небеса, словно не замечая воткнувшегося ей в горло меча; рядом с ней, на кресте, висел головой вниз Андрей. Повсюду, куда ни посмотри, сжигали мужчин, выпускали кишки женщинам, и это все сохранялось в белом мраморе, попорченном лишайниками и птичьим пометом. Оборванные солдаты взирали на сии сцены широко открытыми глазами, а те из них, кому случилось быть католиками, осеняли себя крестным знамением. Шарп между тем пытался обнаружить в доме признаки жизни. Окна все еще были закрыты ставнями, но из каминной трубы тянулся дымок, а потом большая дверь открылась, и на широкую, с балюстрадой, террасу выступил человек в черном. Выступил и остановился, словно и ждал именно их.

– Будем соблюдать приличия,– сказал Мун.

– Сэр? – не понял Шарп.

– Господи, Шарп, неужели не ясно! Здесь живут приличные люди! Вряд ли им понравится, если в гостиную завалится грязная солдатня. Войдем мы с вами, а остальные пусть поищут себе что-нибудь на половине слуг.

– Носилки оставить у ступенек, сэр? – невинным тоном осведомился Шарп. За спиной у него кто-то хмыкнул. Похоже, Харпер.

– Будьте серьезнее, капитан. Пусть сначала внесут меня, а потом уходят.

– Есть, сэр.

Оставив солдат на террасе, Шарп вслед за носилками вошел в просторную комнату, заставленную темной мебелью и увешанную мрачными картинами в тяжелых рамах, продолжающими в большинстве своем тему мученичества. Святые здесь сгорали в огне или с восторгом взирали на пронзающих их мечами и копьями гонителей. Центральное место, над камином, занимала картина со сценой распятия. По бледному телу Иисуса стекала кровь, а за спиной у него грозная туча уже метала молнии в съежившийся от страха город. В другом конце комнаты висело распятие, вырезанное из какого-то темного, почти черного дерева, под ним на задрапированном черным постаменте лежала между двумя незажженными свечами сабля.

Человек, встретивший их на террасе, оказался слугой. Он сообщил бригадиру, что маркиза будет в самом скором времени, и осведомился, не нуждаются ли гости в чем-либо. Шарп объяснялся с ним как мог, чередуя испанские слова с португальскими.

– Скажите ему, что мне нужен завтрак,– распорядился бригадир,– и врач.

Шарп передал просьбу, добавив от себя, что его люди хотят есть и пить. Слуга поклонился и ответил, что проводит солдат в кухню, и вышел, оставив Шарпа наедине с устроившимся на диване бригадиром.

– Чертовски неудобная мебель,– пожаловался Мун, скорчился от боли и прошелся взглядом по мрачным картинам на стенах.– И как они только живут среди всего этого?

– Верующие, сэр.

– Мы, черт возьми, тоже верующие, но картины с такими пытками на стены не вешаем! Жуть какая! Ладно

бы пейзажи или семейные портреты.– Бригадир покачал головой.– Он вроде бы сказал, что маркиза здесь?

– Да, сэр.

– Ну, будем надеяться, что на нее смотреть приятнее, чем на эти ужасы, а, капитан?

– Я пойду, сэр. Посмотрю, как устроились ребята.

– Правильно, Шарп. Идите.– Мун одобрительно кивнул, как бы намекая, что Шарпу будет удобнее разместиться на половине слуг.– И не спешите. Тот парень понял, что мне нужен врач?

– Понял, сэр.

– И завтрак?

– Он и об этом знает, сэр.

– Хорошо бы получить и то, и другое до вечера. И вот что еще, Шарп, пришлите мне того парнишку. Ну, который знает языки. Только скажите, чтобы привел себя в порядок.– Бригадир кивнул, давая понять, что капитан может быть свободен.

Шарп вышел на террасу, прошел по аллее, пересек конюшенный двор и оказался в кухне, увешанной окороками и пропитанной соблазнительными запахами дыма, сыра и свежевыпеченного хлеба. Огромных размеров распятие висело над плитой, возле которой суетились две женщины. Третья раскатывала тесто на длинном столе. Встретивший капитана ухмылкой Харпер кивком указал на сыры, ветчину и два пузатых бочонка с вином.