Текст книги "Терминаторы"

Автор книги: Беркли Мазер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)

Я вполне могла это понять и согласилась, когда доктор Рейтлинген попросил не сообщать об их появлении. У меня не было сомнений в своих людях, но во избежание слухов среди пациентов, мы поместили пилота в психиатрическое отделение и приставили к нему охрану. Никаких подозрений в правдивости его истории не возникало до тех пор, пока... – Клер замолчала.

– Что же случилось?

– Ну... несколько незначительных происшествий. По его словам, пилот был немцем из Швейцарии, но мне довелось слышать, как он в бреду говорил по-английски. Затем я обнаружила, что доктор вооружил охрану и распорядился в палату никого не пускать. Естественно, все это привело меня в ярость и вызвало подозрения. Я пыталась прояснить ситуацию. Он выразил сожаление, был очень предупредителен и в качестве компенсации взялся вести всю хирургию – ведь доктор Рэм Пияр – терапевт.

Меня это вполне устроило.

Как-то в госпитале появился обычный патруль, но я хранила молчание и проинструктировала персонал, чтобы не болтали лишнего. Тут пришло ответное письмо от Джеймса, из моего послания ему уже было известно обо всем. Уэйнрайт собирался приехать, и во избежание осложнений я решила перехватить его в Рамабае. Рейтлингену я сказала, что мне нужно навестить больного отца. Он стал возражать, сначала вежливо, а затем столкнувшись с моей решимостью, немного приоткрыл свое истинное лицо. До прямых угроз дело не доходило, но определенные намеки были.

Под покровом ночи я покинула госпиталь и встретила Джеймса в Рамабае. А однажды во время прогулки на нас напали. Мне и в голову не приходило связывать эти события, но Джеймс рассказал о своей настоящей работе... она снова задумалась, но на этот раз я не стал её подгонять.

– Ну, моя реакция для тебя не секрет, – нарушила молчание Клер, сначала ты, потом он. Бросить его там я не могла, так что пришлось привезти Уэйнрайта сюда и оставить в деревне.

– А возвращение в госпиталь не казалось тебе излишне рискованным?

– Мне определенно не хотелось, чтобы этот тип выжил меня из госпиталя. Нет, я вернулась совершенно открыто, сказала ему, что встретила на дороге очередной патруль, и что если по госпиталю поползут слухи о присутствии европейцев, то серьезной проверки не миновать. Мои слова явно произвели ожидаемый эффект, поскольку он вскоре связался с кем-то по рации. Она у него была с самого начала, но не работала, и некоторое время ушло на ремонт. Немец мне заявил, что больной теперь в состоянии вынести перевозку, и через пару дней они нас покинут. Ночью за ними прилетит вертолет. Нам такие машины не в диковинку, место для посадки есть, оставалось только позаботиться о сигнальных огнях, а все остальное ты видел сам.

– У него не возникло подозрений по поводу моего вторжения?

– Трудно сказать, но я постаралась разрядить ситуацию. Нищие и воры здесь не редкость, но, как бы там ни было, Рейтлинген снова воспользовался рацией, а сегодня ночью они наконец улетели, – она впервые повернулась ко мне. – Это абсолютно все, что я о них знаю. Они щедро заплатили, даже слишком. Все деньги, разумеется, пойдут в фонд госпиталя.

– Спасибо. Все прекрасно согласуется с уже известными мне фактами. Вряд ли они ещё раз вздумают тебя беспокоить, но на этот случай дай знать Мирай Хану.

– Скорее всего, я этого не сделаю, – просто сказала она.

Я пожал плечами.

– Конечно, тешь свое тщеславие... Но это будет самый быстрый способ от них избавиться и предотвратить любой ущерб.

– Очень мило с твоей стороны, – заявила Клер, хотя не думаю, что в её словах звучал только сарказм. – Нет, Идвал, у нас слишком разные взгляды на эту проблему. Чем больше я сталкиваюсь с твоим миром, тем меньше он мне нравится, – она протянула мне руку. – Прощай.

Я руку взял и на мгновение задержал, стараясь заглянуть в глаза, но она отвела взгляд. Неожиданно даже для себя я её обнял.

– Я не могу порвать с этим миром, Клер. Дорогая, дай мне ещё один шанс, прошу тебя!

Но она только покачала головой и уперлась руками мне в грудь.

– Слишком поздно, Идвал, разве не видишь, слишком поздно.

– Уэйнрайт? – пробормотал я, но ответа не последовало. В зеркале отражались очаровательная девушка и грязный, волосатый оборванец. Красавица и Чудовище. Я отпустил её и усмехнулся. Ничего не оставалось, как перемахнуть через подоконник и спрыгнуть на землю. Последний взгляд назад, ещё одно мгновение – штора задернулась. В глазах Клер стояли слезы.

Я вернулся тем же маршрутом, нашел Сафараза, и мы тронулись в обратный путь.

Глава тринадцатая.

На рассвете мы подъехали к деревне и нашли Уэйнрайта на обочине тропы. Похоже, он провел здесь всю ночь. Я слишком устал и не стал его подначивать.

– Все нормально. Они покинули госпиталь.

– Как она? – встревожился Уэйнрайт.

– Злится.

– На кого?

– На нас обоих.

– Если бы я её видел, то мог все объяснить.

– Действуй, – лениво бросил я. – Что касается меня, то здесь все ясно.

– Куда они направились? – Джеймс попытался перевести разговор в другое русло.

– Извини, но это тебя не касается. Хотя бы до тех пор, пока мне не станут известны твои намерения.

– А что ты собираешься дело?

– Это тоже не твое дело, – парировал я. – Не хочу показаться грубым, но войди сам в мое положение.

– Мне все ясно, – горько заключил он. – И так видно, что тебе доставляет удовольствие оскорблять меня, ублюдок.

Я развернул пони и отправился в деревню. Когда я стал укладываться спать, он открыл дверь нашей хижины.

– Нам лучше прояснить ситуацию, верно? – начал он с порога.

– Какой в этом прок? – огрызнулся я. – Ты снова начнешь выяснять отношения. Послушай, Уэйнрайт, давай на время отбросим все личное. Я пойду до конца, ты же постоянно твердишь об отставке. Ну, ладно, Бога ради, ты же не будешь требовать от меня делиться с тобой информацией, верно?

– Я просто поинтересовался, не собираешься ли ты вернуться в Индию?

– Нет, ты спросил о моих планах.

– Ладно, тогда я спрашиваю тебя сейчас, не собираешься ли ты возвращаться в Индию?

– Нет, с полпути думаю свернуть в сторону. Если хочешь, могу доставить тебя в госпиталь.

– Сам же говорил, что от этого будет мало проку.

– Не совсем так. Я бы посоветовал тебе действовать в том же духе, если считаешь, что можешь от этого выиграть. Я полагаю, теперь ты оставишь меня в покое? Я слишком устал.

– Хорошо, я решил не подавать в отставку.

– Скажи об этом Гафферу, мне до этого дела нет.

– Позволь мне остаться, – с отчаянием взмолился он.

– Что я могу для тебя сделать? Ты же сам отослал свои бумаги, возразил я. – У меня нет полномочий взять тебя обратно.

– Я же говорил, их не приняли. Официально я все ещё на службе. Черт побери, а кто тебя сюда привел?

Конечно, все это было правдой. Если бы Уэйнрайт не откликнулся на письмо Клер, я в полном неведении торчал бы сейчас в Индии. В то же время положение сложилось, мягко говоря, ненормальное. Мог ли я, так сказать, свободный художник, вновь включить его в штат постоянных сотрудников? Реакция Гаффера сомнений не вызывала.

И все же я обладал некоторыми полномочиями. Вид Уэйнрайта, – хотите верьте, хотите нет, – вызывал у меня искреннюю жалость. Он напоминал подсудимого перед оглашением приговора. И вина за это почти целиком лежала на мне. Личные чувства и мелочная ревность заслонили для меня все.

– У меня нет на это права, Уэйнрайт, – заявил я. – Тем более трудно сказать, поддержит ли Гаффер мое решение; но если тебе хочется продолжить, пусть будет так. Только нужно сменить пластинку и покончить с выяснением отношений.

– Остаюсь, – подтвердил он.

– Ладно, но кто-то должен взять командование на себя. В данный момент на эту роль больше подхожу я, поскольку лучше знаком с местными условиями. Ты согласен с этой минуты без лишних вопросов выполнять мои приказы?

Он молча кивнул.

– Ладно. Оставим личные счеты. Клер Пока в безопасности. Эти двое покинули госпиталь, но нет никакой гарантии, что у них не появиться желание вернуться вновь. Вряд ли они рискнут применить оружие, Клер больше беспокоит возможный шантаж.

– Ты говорил, она разозлилась на нас.

– И могу повторить ещё раз. Здесь нет твоей вины – просто она ненавидит наше дело.

– Ее трудно в этом винить. До нашего появления у неё не было никаких неприятностей, – заметил Уэйнрайт.

– Именно. Я начал, ты добавил. Можешь мне не верить. Если будет желание, можешь повидаться с ней, когда будем проезжать мимо, мне это делать незачем.

– Мне тоже.

– Как хочешь. Теперь, что касается наших клиентов. Прошлой ночью их подобрал вертолет. Пилот – англичанин. Я оказался достаточно близко и слышал их разговор. Они направлялись в местечко под названием Ситло, в ста километрах отсюда, если считать по прямой. У меня нет карты...

– У меня есть, – Джеймс потянулся к вещмешку.

– Отлично, – облегченно вздохнул я – иначе пришлось бы возвращаться в Индию. Мне не доводилось бывать в тех местах, и у меня нет ни малейшего представления, как туда добраться.

– Какого черта они там застряли?

– Одному Богу известно. Когда мы туда доберемся, их может там уже не оказаться, но с этим придется смириться... если только у тебя нет лучшего предложения.

– Сейчас мне ничего другого в голову не приходит, – признался он. Ладно, мы отправляемся в Ситло. Что дальше?

– Сам увидишь. Сориентируемся на месте, соберем всю возможную информацию и доставим куда нужно. Остальное уже забота Гаффера.

Уэйнрайт протянул мне карту, и мы разложили её на койке. Госпиталь на ней не был обозначен, хотя определить его местоположение и провести прямую до Ситло труда не составило. Азимут, в отсутствие транспортира, можно было принять в районе двухсот восьмидесяти пяти, а расстояние по прямой не превышало девяноста миль. Да, на бумаге все казалось проще простого, но плотный узор из горизонталей, отделявший нас от цели, действовал отрезвляюще. Похоже, нам придется штурмовать сплошной горный массив, к тому же на карте не было ничего, даже отдаленно напоминавшего тропу.

Уэйнрайт тихонько присвистнул. Мы прикинули четыре возможных маршрута, но единственно реальным оказался тот, что включал возвращение в Рамабаю с последующим продвижением в северо-восточном направлении. Я стал прикидывать расстояние, но бросил это занятие после того, как насчитал четыреста миль.

– Что ты на это скажешь? – спросил я в надежде на его благоразумный отказ от рискованной затеи, но просчитался. Уэйнрайт водил пальцем вдоль многочисленных речек и выразил уверенность, что мы сможем найти хотя бы овечьи тропы, даже если это удвоит протяженность маршрута.

– Тебе его не осилить, – возразил я.

– Я здоров, как бык, – решительно заявил он. – Послушай, если ты интересуешься моим мнением, я – за. Пусть даже напрямик, вслепую. Возвращение назад тоже не проблема: из Ситло прямо в Рамабаю ведет какая-то тропа.

– Как раз через расположение войск, – мрачно резюмировал я. – Взвесив все варианты, я считаю – нужно оставить эту затею, вернуться в Индию, доложить все известные нам факты, и тогда пусть Гаффер принимает решение.

Джеймс сразу замолчал, затем уныло пробурчал:

– Как хочешь.

– О, Боже! Разве у нас есть выбор? Сам прикинь: часть маршрута проходит выше пятнадцати тысяч футов. Там и сейчас лежит снег, а когда мы туда доберемся, снег опустится даже в долины. На пути нет ни единой деревни, значит по минимуму нужно взять десятидневный запас продуктов, а у нас нет даже зимней одежды. Нет уж, извини, этот номер не пройдет.

Уэйнрайт молча вышел на порог и несколько минут щурился на солнце, но потом все-таки вернулся.

– Ты – босс, Риз. Я с этим согласился и не собираюсь брать свои слова обратно, но все же хочу попросить отпустить меня одного.

– Извини, – я решительно покачал головой. – Такая попытка не делает нам чести, а для одного из нас станет просто самоубийством. Можешь отправляться, если хочешь, но мне придется отметить это в рапорте. И я хочу получить от тебя письменное заявление на этот счет ещё до выхода.

– Разве ты не видишь, что это мой последний шанс?

– О чем ты?

– Обо всем. Послушай, Риз, я проваливал каждую чертову операцию, в которой участвовал.

– Мы это уже обсуждали. Хватит трепаться попусту.

– Это правда. Какие-то временные успехи – просто дело случая или результат твоей помощи.

– Ах, так, – рассердился я. – Снова старая песня! Я решил оставить эту затею из-за её неосуществимости. У нас нет шансов. Пусть даже операция закончится без моего участия. Не собираюсь понапрасну расставаться с жизнью только чтобы показать Гафферу, что я не слабак. Господи, да Гаффер так никогда и не узнает, чем все кончилось. Мы просто исчезнем, кому от этого полегчает? Может быть, тебе лично? На самом деле ты только подтвердишь уже сложившееся мнение. Неудачник – неумеха – любитель поиграть в "русскую рулетку". Чего ради?

Как он не сопротивлялся, здравый смысл все-таки взял верх, и мы выступили на закате. Мне хотелось, чтобы Уэйнрайт весь путь проделал верхом, а мы с Сафаразом ехали по очереди, но он предпочел идти пешком. При свете фонаря у ворот госпиталя в ответ на мой немой вопрос он только покачал головой, и мы продолжили свой путь.

Наученные горьким опытом, на этот раз мы заложили широкую дугу вокруг постов на линии прекращения огня и через пару дней оказались в Рамабае. Я оставил Сафараза с Уэйнрайтом дожидаться на дороге, вернул пони и переговорил со стариком.

– Что это за люди? – спросил он, когда я вкратце обрисовал ситуацию.

– Трудно сказать, – признался я. – Можно предположить, что они пытаются спровоцировать развитие вооруженного конфликта между Индией и Пакистаном. Самое главное – они пока ушли из госпиталя.

– Хорошо, что ты их вспугнул, – заметил он. – Но разве трудно было убедить её приехать сюда – хоть на время?

– Разве можно заставить её сделать хоть что-нибудь против собственной воли? Она же твоя дочь.

– Ей давно пора было выйти замуж, – вздохнул Старик. – Неужели нельзя найти настоящего мужчину, который взял бы её в жены?

– Ищи. Здесь мои возможности ограничены.

– А где ты оставил того парня, Уэйнрайта?

– Дожидается на дороге. Он тоже отдает себе отчет в своих возможностях

– Получил от ворот поворот?

– Боюсь, так.

– Не могу сказать, что я очень расстроен, – ухмыльнулся он. – Что-то есть в нем не слишком мужское...

– Здесь этим и не пахнет. Нас трудно назвать закадычными друзьями, но надо быть честным с самим собой.

– Хорошо, не будем забывать о правилах хорошего тона, – проворчал он. – Приведи его в дом. Погостите несколько дней, отъешьтесь, смените одежду. От тебя несет, как от хорька.

– Вряд ли мы можем себе это позволить, сэр. Нам нужно ехать, – с искренним сожалением сознался я.

Он проводил меня до ворот и снова начал бормотать слова благодарности. У него это получалось плохо, как впрочем, и выслушивать слова признательности. Я отвернулся, и старческая одинокая фигура осталась у меня за спиной.

– Где тут можно найти телефон? – встретил вопросом мое появление Уэйнрайт.

– Прошлый раз я звонил с местной почты. Но это не дело, связь идет через массу коммутаторов. Давай отправимся к Йеву Шалому. До Лахора всего несколько часов автобусом и поездом.

Джеймс молча кивнул. Дела явно шли на лад. За последние три дня мы ещё ни разу не выясняли отношения.

Йев встретил нас во внутреннем дворе, пробежал глазами по нашим физиономиям и без единого вопроса отправил на гостевые квартиры. Никогда не забуду блаженную негу горячей ванны. Но его щедрость на этом не кончилась, пара пуштунов-африди отвела нас в хаммам – турецкую баню в её первозданном виде, не испорченную похотливыми вкусами современного Запада. Температуру в ней довели буквально до убийственной, сунули нас под ледяной душ, а затем вернули в сухой пар, повторили эту операцию раз шесть, сделали из нас отбивную и с ног до головы укутали в мягкие турецкие полотенца. Перед тем, как плюхнуться в постель, у меня хватило воли позвонить в Калькутту, мне ответили, что перезвонят, и я заснул.

Через три часа меня разбудил звонок телефона. Правда, мне показалось, что прошло всего минут десять, не больше. Звонил Гаффер. Я что-то промямлил про заблудшую овцу, которую мне удалось вернуть в стадо. Он не стал требовать подробностей, а только рявкнул, чтобы мы оставались на месте. Я заснул раньше, чем положил трубку, и уже не просыпался до следующего утра.

Тогда я сразу направился в комнату Уэйнрайта. Уж его-то ночью никто не беспокоил, хотя на его руке красовалась свежая повязка.

Мое пробуждение не осталось незамеченным. Когда я вернулся к себе, двое слуг уже вносили обильный завтрак: громадный стейк прямо на решетке жаровни с раскаленными углями, яйца, теплые круассаны, мед, фрукты, кофе и неизменную бутылку скотча в чаше со льдом. Уже только ради этого стоило одолеть все превратности горной дороги. Затем появился цирюльник и привел меня в порядок. Я принял душ и переоделся в чистый наряд пенджабского мусульманина.

Тут меня снова стали мучить угрызения совести, и я опять отправился проведать Уэйнрайта, но тот по-прежнему валялся в постели, и мне не захотелось его тревожить. Я вернулся на балкон и растянулся в кресле с громадной кубинской сигарой, взятой из заботливо поставленной на столик коробки. Мне ещё никогда не приходилось ощущать себя столь отдохнувшим и умиротворенным. Но все хорошее скоротечно: не успел первый дюйм моей великолепной сигары превратиться в пепел, как на пороге появился Гаффер.

Он саркастически ухмыльнулся, глядя на меня сверху вниз, затем достал из коробки сигару, откусил кончик и прикурил от вонючей бензиновой зажигалки. Меня даже в дрожь кинуло.

– В чем дело? – поинтересовался он. – Подцепил лихорадку?

– Нет, – буркнул я и закрыл глаза. – Просто смотрю, как ты обращаешься с этой сигарой. В Лондоне она обошлась бы тебе в пару фунтов, если, конечно, ты смог бы её достать.

– А чего ты от меня ждал? Мне нужно было позвать старого Йева, чтобы он сделал ей обрезание? От ваших дилетантских замечаний у меня задница болит.

Он произнес "дилли-тантских", что явно было позой. Его французский, как впрочем, немецкий, русский, китайский и полдюжины других восточных языков можно было считать почти эталоном. Очевидно, начинался формальный допрос, а значит Гаффер неизбежно следовал сложившейся процедуре и начинал действовать на нервы будущей жертве.

– Мне почти нечего тебе рассказывать.

– Блажен тот, кто не ждет ничего и получит все. В тот день, когда один из вас вернется с задания с кучей новостей и отправится на доклад, не набив предварительно жратвой свое брюхо, солнце взойдет на западе, – он выдохнул клубы сигарного дыма, глухо кашлянул и добавил: – Ну, давай, выкладывай.

– Уэйнрайт снова с нами.

– Его место в заднице. Я собираюсь вышвырнуть этого ублюдка раз и навсегда.

– Твое дело...

– Чертовски здорово с твоей стороны это признать, но боюсь, у тебя на этот счет есть собственное мнение.

– Если бы не Уэйнрайт, в этом деле для меня не нашлось бы ни одной зацепки. Он что-то разнюхал и пошел по следу. У него не было времени на доклады.

– Чушь. На этот случай есть особая процедура связи, и она ему известна. Как, впрочем, и тебе.

– Но в этом случае у него действительно не было времени. Я же знаю, как обстояли дела, а ты – нет.

– И никогда не узнаю, если ты не прекратишь препираться. Лучше приступим к делу. К чему ты клонишь? Хочешь создать общество взаимной помощи?

– Я привез его назад, и, следовательно, мой контракт выполнен. Деньги по счету обычным путем, – сказал я и снова прикрыл глаза.

– Там, на Тибете, местами сохранилась полиандрия, – усмехнулся он, но я не знал, что этот обычай уже перешагнул границы Кашмира.

– Понятия не имею, о чем ты.

– Полиандрия – это обычай женщине одновременно иметь несколько мужей; впрочем, то же можно встретить в Лондоне или Калифорнии, правда, в нелегальной форме.

– Что ты хочешь сказать? – возмутился я.

– Раз ты с ним на дружеской ноге, значит можно предположить, что вы уладили ваши разногласия и спите на пару с одной бабой.

Сначала я просто лишился дара речи, потом во мне разлилась адская смесь из льда с расплавленным свинцом. Но все же мне казалось, что я ослышался.

– Я не пойму, о чему ты?

– Клер Калвертон... – начал он, и меня словно катапультой подбросило со стула. Мои кулаки оказались под самым его носом, но Гаффер и бровью не повел, лишь с дьявольской ухмылкой скривил толстые губы.

– Грязный подонок! Пошел вон отсюда!

– Ну-ну, давай еще, – процедил он, не двигаясь с места. – А ты считал это своей тайной, да? Прекрасная девушка, к тому же благоразумная. Как бы то ни было, тебя она быстро отшила, затем пару лет назад ей на удочку попался Уэйнрайт. Именно это я считал причиной вашей неприязни. Послушай, хватит торчать передо мной как Кассиус Клей. Надеюсь, у тебя хватит ума не ввязываться в драку с пожилым человеком, у которого ещё достанет сил проучить любого дурака. Ладно, извини за глупую шутку. Перейдем к делу.

– Убирайся вон, Гаффни, – рявкнул я и опустился на место, – ноги явно отказывались мне служить. Нет, дело не в наигранном негодовании уязвленного поклонника. Его слова меня просто шокировали. Трудно было представить, что хоть одна живая душа за пределами очень узкого круга – самой Клер, её отца, Мирай Хана, Уэйнрайта и меня – о чем-то догадывалась. А этот старый грязный козел отважился комментировать самую сокровенную сторону моей личной жизни!

– Оставим это, – бросил он. – Риз, Бога ради, такой реакции я мог ожидать от Уэйнрайта, но никак не от тебя. Приношу свои извинения. А теперь продолжим наш разговор. Из твоих слов можно понять, что Уэйнрайт получил наводку от этой ба... от мисс Калвертон и ринулся туда, даже не известив контору, чтобы мы могли обеспечить прикрытие. Я правильно понял?

– Более или менее, – уныло пробурчал я. – Но у него не было выбора. Письмо пришло поздно вечером, и времени едва хватило, чтобы успеть в аэропорт.

– Ладно, не в том дело. Мне интересно, почему она ему написала? Неужели он говорил с ней о своих делах?

– Нет, – солгал я. – Она просто обмолвилась о двух европейцах, появившихся в госпитале: немецком враче, знавшем урду, но не говорившем по-английски, и его тяжелораненом пациенте. Немец просил не сообщать о них властям, поскольку у них не было разрешения на въезд в зону. Предполагалось, что они работают над телевизионным документальным фильмом.

– Ясно... И Уэйнрайт отправился...

– В Рамабаю, к её отцу. Тот сообщил ей о его приезде – Клер как-то приглашала его погостить у них. Она примчалась из госпиталя и хотела отговорить Уэйнрайта от его затеи, но к тому времени у неё самой появились подозрения насчет гостей. Немец пытался её задержать, но Клер сумела улизнуть. За ней следили и однажды утром устроили им с Уэйнрайтом засаду. Клер не хотела посвящать в это дело отца и увезла Уэйнрайта с собой. Ведь старик...

– Всех нас на дух не переносит, знаю. Давай дальше.

– Во время стычки Уэйнрайта ранили в руку, и когда я нашел его, он был в ужасном состоянии...

– Это можно понять, – перебил Гаффер, – но как Уэйнрайту удалось с тобой связаться?

– Никак. Помощник старика, индийский отставник, заподозрил неладное.

– Мирай Хан?

Ничто не могло укрыться от этого человека, и теперь меня уже ничего не удивляло.

– Да, Мирай Хан. Он кое-что знал о моих занятиях, поскольку однажды им Стариком довелось оказать мне неоценимую услугу. Его тревожило...

– И меня тоже, – дружелюбно усмехнулся Гаффер. – Я думал, дело получило нежелательную огласку. Ты здесь, конечно, ни при чем, – поспешил добавить он и больше не перебивал.

– Тебе не о чем беспокоиться, – закончил я. – Ни Калвертон, ни Мирай Хан болтать не станут.

– Кто бы мог подумать? – язвительно хмыкнул он. – Да я сотни раз пытался заполучить их в нашу контору. Уж очень удачно они там обосновались. Ладно, хватит об этом. Так наши друзья расположились в Ситло?

– Хотелось бы думать. Они уже могли оттуда сняться.

– Все равно нужно проверить. Пешком идти не придется. Если Йев не достанет вертолет, я проиграю пари.

У меня вырвался вздох облегчения.

– А как насчет Уэйнрайта? Ты хочешь ещё поработать с ним в паре?

Я поколебался и кивнул. Но даже тут он не оставил меня в покое, отпустив пару едких замечаний по поводу моего нежелания стать штатным сотрудником. Пришлось в очередной раз выругаться, вернуться в комнату и захлопнуть дверь у него перед носом.

Глава четырнадцатая.

Гаффер переключился на Уэйнрайта, а я остаток утра провел в постели, просматривая вчерашние лондонские и нью-йоркские газеты, которые он захватил с собой. Заголовки первых страниц сообщали о наводнении в Восточном Пакистане, унесшем жизни полумиллиона человек, и ожидаемом вторжении португальской армии в Юго-Западную Африку, но дело Поляновского также не было предано забвению. Путанные догадки и ссылки на "конфиденциальные сообщения информированных источников" в общих чертах сводились к двум утверждениям. Во-первых, он все ещё жив, и во-вторых, его похитители подняли ставки, пытаясь за его благополучное возвращение выставить русских на пятнадцать миллионов долларов.

Пара газет намекала на интерес американской стороны, а одна даже утверждала, что он готовил побег, в связи с чем американцам тоже выставили аналогичный счет за его выдачу. Естественно, получить его первый, кто выложит деньги. Доказательством, что заложник пока остается в живых, служил старый трюк с рассылкой обеим сторонам его собственноручных записок на свежих номерах газет.

Вполне естественно, что русские от комментариев воздерживались, а американцы с негодованием отрицали всякую заинтересованность в деле. Записки показали разным людям, знавшим Поляновского, и все утверждали, что они написаны его рукой. Таким образом, по-крайней мере на момент выхода газеты он оставался в живых, а последняя такая записка поступила дней десять назад.

В самый разгар моих газетных экскурсов вернулся Гаффер.

– Что ты на это скажешь? – бросил он с порога.

– В досужей лжи нехватки не бывает.

– Естественно, но как всегда в словесной шелухе можно отыскать зерна правды.

– Так найди их.

– Для начала можно утверждать, что Поляновский жив. Мне знаком его почерк. Я не эксперт, но на мой взгляд все выглядит убедительно.

– Где ты мог его видеть?

– Мы работали рука об руку с ЦРУ.

– А как насчет денег?

– Все верно, только речь идет не о пятнадцати, а о двадцати миллионах.

– Боже праведный! Пожалуй, они несколько переоценивают свою добычу.

– Знаешь, пожалуй, нет. Наши союзнички готовы выложить эту сумму до последнего цента.

– Тогда в чем дело?

– Русские тоже готовы пойти на это, – ухмыльнулся Гаффер. – По крайней мере, им не хочется, чтобы его заполучили янки.

– А почему они не платят?

– В этом проклятом аукционе каждая сторона постоянно повышает цену, и одному Богу известно, чем это кончится.

– Но почему за него дают такие деньги?

– По той простой причине, что он курировал систему связи и шифровки КГБ.

– Что это означает? – недоверчиво спросил я.

– Все сливки агентуры. Уэйнрайт бы сразу понял. Поляновский был вроде внутреннего аудитора. Он мог войти в русское посольство, консульство или торгпредство в любой части света и потребовать ознакомить его с хозяйством связников и криптографов. Мог проверить каналы связи с любым агентом, информатором, курьером, связником и киллером из их системы, охватывающей весь мир.

– Ни один человек не в состоянии переварить столько информации, заметил я.

– Ему этого и не требовалось. Даже малая её часть ценилась бы на вес золота. К тому же он фиксировал её специальным кодом.

– Где же он её хранил? – поинтересовался я и заметил на себе его сочувствующий взгляд.

– Тебе много пришлось пережить за последнее время, – хмыкнул Гаффер, но даже это не оправдывает столь идиотские вопросы. Ты думаешь, мы так охотились бы за Поляновским, если бы знали, где он все прячет?

– Значит, вам нужен Поляновский собственной персоной.

Он улыбнулся улыбкой отца, чей малыш нашел, наконец, ответ на трудный вопрос.

– Вот именно. Нам нужен Поляновский собственной персоной, и чем скорее тем лучше, потому что русские землю роют, меняя свою систему связи, – он откинулся на спинку стула и выдохнул. – Господи! Ты ещё можешь надеяться его обнаружить? – Гаффер вытянул руку и сжал пальцы. – Сейчас вот так. У них просто не будет системы. Им придется забросить все, на что ушло двадцать пять лет кропотливого труда, и начать заново. На это уйдет ещё столько же. Двадцать пять лет без стройной системы разведки. Риз, неужели тебе не понятно, что они его уничтожат?

– Чего уж тут не понять? – процедил я. Чертовски глупо доверять столько информации одному человеку.

– Великолепно! – просиял он. – Наконец-то до тебя дошло! Подумай об этом в следующий раз, когда примешься ныть про скудность информации об очередном задании. "Знать лишь необходимое" – вот наша Библия, другой у нас нет. Ты можешь случайно или намеренно выдать любую часть своих сведений. Но заряд бомбы ограничен и крупных разрушений не нанесет.

Послушай, Риз, ты работаешь на меня пять лет, и что про меня знаешь? Конечно, какие-то сведения о моем окружении, ну, процентов пять айсберга, которые торчат на поверхности, но остаются ещё девяносто пять, – мое настоящее я. Кто мой босс? Откуда я получаю указания и каковы границы моих полномочий? Где я живу, работаю? Не знаешь. А уж тем более что говорить о других агентах, работающих под моим началом? Ну, кроме Уэйнрайта, ведь вы работаете вместе.

Задумайся над этим, Риз, и постарайся вбить в голову сукину сыну Уэйнрайту. "Ты мне не доверяешь" плюс истерики, достойные смазливой домохозяйки, которую упрекают в симпатиях к молочнику! Я не боюсь его измены, не тот тип, но он знает гораздо больше тебя, ведь ему приходилось рассчитываться с другими агентами. Он мог выдать их, хотя бы и под пытками. Так же, как ты или я. Мне этого совсем не нужно. Именно потому в случае отказа его следовало ликвидировать. Не нужно заблуждаться на сей счет.

Он остановился, чтобы перевести дыхание, и это была самая длинная тирада, которую мне доводилось от него выслушать.

– Скажи это Уэйнрайту, – огрызнулся я. – Зачем на меня-то бросаться?

– Уже сделано, – невозмутимо парировал он. – Этот парень за последние три часа получил жесточайший разнос. Он тебе ещё поплачется в жилетку, поэтому я поставил тебя в известность. Ничего личного, тем более против тебя. Именно потому мне хочется заполучить тебя в штат, тогда он вылетит со своего места и, соответственно, из Индии тоже, а ты возьмешь его сектор.

– Старая песня, – буркнул я, наливая себе изрядную порцию виски. Тебе ещё не надоело?

– А ты подумай как следует, – осклабился он. – Тогда он перестанет путаться под ногами и якшаться с твоей бабой...