Текст книги "На «Баунти» в Южные моря"

Автор книги: Бенгт Даниельссон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)

Глава шестая
Поселенцы

Как только перегруженный баркас с Блаем и его людьми скрылся из виду, Флетчер Крисчен созвал всех оставшихся на «Баунти». Их было двадцать четыре. В ходе мятежа многие вышли, так сказать, из тьмы безвестности, стали личностями со своим характером, своим именем. Дальше им предстоит играть еще более важные роли, поэтому вполне уместно и даже необходимо перечислить и назвать спутников Крисчена. Удобнее всего разделить их на две группы. Первая включает семнадцать активных участников бунта:

Гардемарин Эдвард Янг

Капрал морской пехоты Чарльз Черчилль

Младший канонир Джон Милз

Садовник Уильям Браун

Матрос, бондарь Генри Хиллбрант

Матрос Метью Кинтал

Матрос Метью Томпсон

Матрос Айзек Мартин

Матрос Александер Смит

Матрос Томас Эллисон

Матрос Джон Самнер

Матрос Джон Миллуорд

Матрос Уильям Микой

Матрос Уильям Маспретт

Матрос Джон Уильямс

Матрос Ричард Скиннер

Матрос Томас Беркетт

Вторую группу составляют семеро лоялистов, которые отказались участвовать в мятеже:

Гардемарин Джордж Стюарт

Гардемарин Питер Хейвуд

Младший боцман Джемс Моррисон

Оружейный мастер Джозеф Коулмен

Младший плотник Чарльз Норман

Младший плотник Томас Макинтош

Матрос Майкл Бирн

Собрав всех на палубе, Крисчен предложил выбрать командира. Если того пожелает большинство, добавил Крисчен, он охотно передаст бразды правления кому-нибудь другому. Нет сомнения, он был бы только рад избавиться от ответственности, но понимал, что отступать поздно, все равно последствия его опрометчивых действий падут на его голову, так что демократическое голосование скорее всего понадобилось Крисчену, чтобы укрепить свое положение. Как и следовало ожидать, других претендентов на малособлазнительную должность капитана «Баунти» не нашлось и Крисчена, хотел он того или нет, единогласно выбрали новым командиром.

Он начал с того, что разбил команду на две вахты и одну из них подчинил гардемарину Стюарту, сделав его фактически своим старшим помощником. Кое-кто из мятежников возмущался: уж если ставить на видную должность лоялиста, то лучше тихого Питера Хейвуда, чем Стюарта. Но Крисчен вдруг понял, что Блай был прав, требуя беспрекословного повиновения. Он твердо стоял на своем, и ропот прекратился. А чтобы всем было ясно, кто хозяин на борту, он занял каюту Блая и велел выбросить за борт саженцы хлебного дерева; кроме того, он приказал поделить личное имущество, которое Блай и его восемнадцать спутников более или менее добровольно оставили на корабле.

Дальше предстояло не мешкая решить еще один важный вопрос: куда идти? Поначалу, как уже говорилось, мятежники собирались высадить лоялистов на Таити, а самим искать пристанище на каком-нибудь уединенном, труднодоступном острове. Однако поразмыслив, они пришли к выводу, что эти люди своими знаниями могут быть полезными, когда придет пора осваиваться на новом месте. И не спрашивая мнения самих лоялистов, мятежники решили не заходить на Таити, а сразу искать себе подходящий остров.

В судовой библиотеке были книги Кука о его походах, и в одной из них Крисчен нашел краткое описание маленького скалистого островка Тупуаи, расположенного в трехстах милях на юг от Таити. Кук открыл его в 1777 году, во время третьей экспедиции в Южные моря. Ни Кук, ни его спутники не сходили на берег Тупуаи, но несколько островитян подошли на лодке к кораблю, и по всему было видно, что обитатели острова языком и нравами сродни таитянам. Вот почему Крисчен надеялся, что на Тупуаи команду «Баунти» примут не менее радушно, чем на Таити. Остров лежал на двадцать третьем градусе южной широты – значит климат там более прохладный и приятный и в то же время не слишком холодный для тропических растений и плодовых деревьев. Дело было серьезное, и Крисчен опять поставил вопрос на голосование. К этому времени мятежники успели проникнуться таким доверием к своему новому господину, что тотчас приняли его не совсем продуманное предложение навсегда поселиться на Тупуаи. И судно пошло почти строго на юг к поясу западных ветров между тридцатым и пятидесятым градусами южной широты, с которым моряки «Баунти» уже познакомились, когда шли на Таити.

Боцман Моррисон утверждал потом, что он и прочие лоялисты только и помышляли о том, как бы отвоевать корабль, но мятежники постоянно были начеку. В самом деле, Черчилль не спускал глаз с сундука, где хранилось оружие, даже спал на нем. Но ведь лоялисты пользовались неограниченной свободой на борту, никто не мешал им незаметно собраться вместе. Видно, все дело в том, что они просто были довольны своей судьбой и отлично ладили с мятежниками – недаром Стюарт без возражений принял предложенную ому должность. Все на «Баунти» чувствовали себя великолепно, и только один человек составлял исключение – вождь бунтовщиков Флетчер Крисчен, который с каждым днем становился все мрачнее и печальнее. Часто он запирался в каюте, и многие из его уцелевших спутников потом свидетельствовали, что он угрюмо размышлял, стиснув голову ладонями, и не отзывался, если с ним заговаривали. Впрочем, угнетенное настроение скоро проходило и Флетчер Крисчен исполнял свои обязанности с таким рвением, был так требователен, что сам Блай, останься он на борту «Баунти», не нашел бы, к чему придраться.

Перед самым прибытием на Тупуаи Крисчен велел своим людям пошить себе форму из лишнего брезента, явно желая внушить почтение островитянам. Эта мера может показаться пеленой, но Крисчена легче понять, если вспомнить, что в английском флоте тогда носили форму только солдаты морской пехоты и офицеры. Однако после короткого визита Кука одиннадцать лет назад на Тупуаи не заходило больше ни одно судно, и островитянам, увы, было просто невдомек, сколь высокой чести они удостоились, когда «Баунти» после месячного плавания 28 мая подошел к Тупуаи. Больше того, они с первой минуты недоверчиво отнеслись к незваным гостям, и едва Стюарт стал промерять единственный видимый проход в коралловом барьере, как на двух больших лодках вышли вооруженные воины – проверить, чем он занят. То, что они увидели, им не понравилось, и, простодушно полагаясь на свое численное превосходство, островитяне попытались захватить странную лодку чужеземцев. Неприятно удивленные таким поворотом событий, Стюарт и его люди открыли огонь из двух пистолетов. Один пистолет дал осечку, второй выстрел но достиг цели, но атакующие испугались и поспешно отступили.

Когда «Баунти» наутро бросил якорь в тихой лагуне за кольцевым рифом, казалось, островитяне поняли, что с чужеземцами в форменной одежде шутки плохи; во всяком случае весь день они держались на почтительном расстоянии. Затем они ночью посовещались и, судя по всему, решили наладить мирные отношения, ибо на следующий день на корабль явился почтенный старец с банановым стеблем, который у полинезийцев соответствовал белому флагу наших парламентеров. Если не считать, что дед насмерть перепугался, увидев судовых собак, коз и свиней, переговоры прошли без происшествий, и он возвратился на берег, по-видимому, довольный подарками мятежников и туманными разъяснениями на ломаном таитянском языке. Немного погодя от берега отошла другая лодка, и, когда она приблизилась, англичане с восторгом увидели в ней восемнадцать женщин – «все они были юные и прекрасные, с длинными волнистыми волосами до пояса». Весело и непринужденно женщины поднялись на борт, совсем как таитянские нимфы, и нетерпеливо ожидавшие англичане приняли их, как выражается с завидным тактом летописец Моррисон, «очень любезно».

К счастью, мятежники увлеклись не настолько, чтобы не заметить еще один отряд, который вскоре отчалил от острова. Чем ближе подходили новые гости, тем меньше они нравились мятежникам: около пятидесяти лодок доставили могучих атлетов, которые, как ни старались, не сумели скрыть от глаз англичан копья в пращи. Крисчен тотчас догадался, что принятый с таким почетом «вестник мира» был просто-напросто шпионом, а девушек прислали, чтобы отвлечь внимание моряков от военной операции. Он мигом спровадил прелестных птичек и расставил вооруженных людей вдоль фальшборта. Видя, что их военная хитрость разгадана островитяне перерезали якорный канат и начали атаку. Итак, форма не помогла – оставалось только показать этим невежественным островитянам, что такое пушка, и Милз по приказу Крисчена выстрелил картечью по флотилии. Лодки бросились врассыпную, оставляя кровавый след на воде, но англичане, твердо решив раз навсегда проучить как следует островитян, безжалостно преследовали врага и меткими мушкетными залпами убили еще несколько человек. После бухту, где произошло это сражение, метко назвали Кровавой.

Трудно было придумать худшее начало для предприятия, с которым мятежники связывали столько надежд. Но в Южных морях первая встреча европейских моряков с местными жителями нередко оборачивалась кровавой трагедией, что не мешало им потом ладить между собой. Даже на гостеприимном Таити первооткрыватель острова Валлис подвергся нападению и был вынужден открыть огонь. Как правило, островитяне быстро забывали все недоразумения и сразу после сокрушительного поражения становились верными друзьями чужеземцев. Зная историю исследования Южных морей, Крисчен, понятно, вправе был надеяться, что ему удастся найти общий язык с местными жителями. А так как те, по всем признакам, ушли в горы, он последующие два дня всячески подчеркивал своп мирные намерения: совершал длительные прогулки по берегу, оставляя во всех хижинах гвозди, инструмент, стеклянные бусы и прочие искупительные дары.

Естественно, эта дипломатическая миссия позволила Крисчену заодно лучше узнать остров, и чем больше он ходил, тем больше ему здесь нравилось. Горы не превышали нескольких сот метров, вокруг них простирались широкие равнины. Судя по многочисленным полям и огородам, земля была очень щедрой. Тут и там к морю стремились кристально чистые ручьи, так что воды было вдоволь. Особенно устраивало Крисчена то, что остров маленький и уединенный, а якорная стоянка одна – плохо защищенная Кровавая бухта; вряд ли какое-нибудь судно станет сюда заходить. Достаточно снять с «Баунти» все, что снимается, корпус сжечь – и никто не найдет их укрытия.

Одно только смущало Крисчена: он не видел домашних животных. Очевидно, их вообще не было на Тупуаи. Недаром же мнимый миротворец так испугался коз и свиней. И Крисчен предложил, прежде чем обосновываться на острове, сходить на Таити и взять там скот. Остальные мятежники тоже не стремились стать вегетарианцами; да, кроме того, нашлась еще одна веская причина для похода на Таити: их беспокоило, как бы женщины Тупуаи не оказались менее ласковыми, чем милые таитянки. Многие говорили напрямик, что в конечном счете куда важнее раздобыть женщин, чем свиней и коз. Крисчен сам сильно привязался к одной прелестной таитянке, его не пришлось долго уговаривать, и под общее ликование было решено сделать рейд на Таити и в избытке запастись там всем необходимым.

Решение по многим причинам было рискованным. Во-первых, друзья на Таити легко могли заподозрить неладное, увидев, что на «Баунти» осталась лишь половина команды. Чего доброго, кто-нибудь из тамошних приятелей Блая проведает истину и попытается завладеть кораблем, а их взять в плен… Во-вторых, следовало ожидать, что лоялисты не преминут воспользоваться случаем, чтобы бежать. Наконец, кто-нибудь из команды мог – намеренно или нечаянно – проговориться, что они задумали жить на Тупуаи, а болтливые таитяне вряд ли сумеют сохранить тайну, когда на Таити снова придут английские суда.

Против всех ожиданий визит на Таити прошел гладко. G июня «Баунти» бросил якорь в бухте Матаваи, и, когда вождь Поино и его подданные, сияя от радости, поднялись на борт с приветственными дарами, Крисчен невозмутимо преподнес им лихую басню. Дескать, покинув Таити, они вскоре повстречали капитана Кука, и тот вдруг решил забрать с собой в Англию Блая с частью команды, а также саженцы хлебного дерева. Крисчену же он велел возвращаться на Таити и закупить там скот и растения для новой английской колонии Аитутаки… в Австралии!

Таитяне проглотили весь этот вздор, – если только они вообще поняли что-нибудь из «таитянской» речи Крисчена. Что до лоялистов (о мятежниках мы уж не говорим), то им Крисчен пригрозил плетками и расстрелом, если они попытаются сбежать или раскрыть истину островитянам. Как ни удивительно, все кротко подчинились – лишнее свидетельство, во-первых, их трусости, во-вторых, симпатии к Крисчену.

За неделю Крисчен скупил ни много, ни мало четыреста шестьдесят свиней, пятьдесят коз, привезенных Блаем быка и корову, множество кур да по паре кошек II собак. Но вот возлюбленные англичан, за исключением Мауатуи Крисчена и еще нескольких верных душ, вовсе не желали плыть на Тупуаи, зато очень настойчиво уговаривали своих кавалеров остаться на Таити. Правда, когда корабль снялся с якоря, соотношение мужчин и женщин на нем несколько улучшилось, так как обнаружилось несколько «зайцев» женского пола. Гораздо меньше обрадовались мятежники «зайцам» мужского пола, среди которых был Хитихити. В итоге, когда «Баунти» снова вошел в Кровавую бухту, на борту помимо англичан было девять мужчин, восемь юношей, десять женщин и одна девушка; никак нельзя сказать, чтобы столь важный женский вопрос был решен удовлетворительно. Бык в пути околел, но корова и прочие домашние животные чувствовали себя превосходно, так что совсем неудачной экспедицию все-таки нельзя назвать.

Неприязнь мятежников к «зайцам»-мужчинам быстро сменилась глубокой благодарностью, ибо те сумели убедить местных жителей, что англичане прибыли с мирными намерениями, и в дальнейшем охотно служили переводчиками и посредниками. Вождь Таматоа, управлявший западной половиной острова (где стоял корабль), решил даже побрататься с Крисченом; этот полезный акт дружбы незамедлительно состоялся и прошел очень торжественно. Итак, благодаря счастливой случайности положение в корне переменилось и будущее маленькой колонии представлялось всем светлым и заманчивым.

Таматоа предложил поселенцам обширный участок по соседству с Кровавой бухтой. Почему-то это не устраивало Крисчена, он облюбовал себе северо-восточный уголок острова. По чести говоря, лучшая земля на Тупуаи принадлежала Таматоа, и Крисчен только выиграл бы, если бы остался на красивом, плодородном, хорошо орошаемом южном берегу. Мятежники, как всегда, поддержали своего предводителя, зато Таматоа решительно воспротивился, и его легко понять: ведь облюбованный Крисченом участок находился во владениях его соседа и заклятого врага Таароа. С точки зрения островитян покинуть своего побратима и поселиться у его врага было равносильно смертельному оскорблению. Казалось бы, Крисчен, который пять месяцев собирал саженцы на Таити, должен был знать такие элементарные вещи, однако он искренне полагал, что можно быть побратимом двух вождей сразу, и предложил Таароа свою дружбу! А тот, конечно, был только рад пустить к себе могущественного, хорошо вооруженного чужеземца. С этого мига Таматоа стал заклятым врагом мятежников.

Крисчен сделал крайне неудачный выбор: по площади и населению царство Таароа было вдвое меньше владений Таматоа. К тому же третий вождь, Тинарау, чье государство граничило со страной Таароа на юге, был союзником Таматоа. И вышло, что три четверти населения Тупуаи ополчилось против мятежников. Кстати, большинство воинов, павших во время битвы в Кровавом заливе, были подданными Тинарау; это только усугубляло его ненависть к англичанам.

Не успел Крисчен перевести корабль в царство Таароа (на это ушла целая неделя, так как лагуна изобилует коварными мелями), как возникли осложнения. Началось с того, что мятежники Самнер и Кинтал без разрешения командира провели сутки на берегу. А когда Крисчен отчитал их, они резко ответили, что плавание окончено и они теперь сами себе хозяева. Для общего блага было важнее, чем когда-либо, избегать усобиц, поэтому Крисчен не стал оспаривать хитроумный аргумент провинившихся, что бунт всех сделал вольными и равноправными, а просто вытащил свой пистолет и велел заковать Самнера и Кинтала в кандалы. Поразмыслив ночь, оба уже на следующее утро предпочли извиниться, и их освободили.

Бунтовщики не могли всегда жить на «Баунти», к тому же было решено уничтожить корабль, чтобы не выдать себя преследователям. Однако после недоразумения с соседними вождями англичане вполне справедливо сочли, что им грозят неприятности и что нужно первым делом обеспечить себе надежное и удобное для обороны жилье на берегу. Лучше всего было построить крепость. В середине июля Крисчен вместе с Таароа выбрал для будущего роскошного жилья поляну среди зарослей, метрах в трехстах от берега, и разметил квадрат размерами сто на сто метров. У него было задумано нечто вроде настоящего рыцарского замка, вроде тех, какие любят строить мальчишки: кругом глубокий ров и трехметровый земляной вал с башнями по углам, а со стороны моря еще и подъемный мост. Как только было определено, где и что строить, начались работы. Крисчен распорядился весьма разумно: садовнику Брауну было поручено посадить овощи и корнеплоды для пропитания мятежников, в помощь ему отрядили одного таитянина; оружейник Коулмен и матрос Микой мастерили лопаты и кирки; на бондаря Хиллбранта возложили ответственную задачу готовить пищу; слепой музыкант Бирн и забулдыга Эллисоп стали перевозчиками, они доставляли на берег с «Баунти» людей, грузы и скот.

Остальные восемнадцать англичан, включая лоялистов, а также шестнадцать таитян приступили под руководством командира к строительству. Как обычно, Крисчен сам показал пример, вооружившись лопатой.

Работа требовала немалых усилий, и вскоре Крисчен понял, что слишком размахнулся, лучше уменьшить размеры крепости вдвое. Тем не менее дело продвигалось очень уж медленно. А тут еще начали сказываться последствия неудачного выбора союзников. С той самой минуты, как дошло до открытого разрыва, Таматоа и Тинарау бойкотировали мятежников, а именно: они строго-настрого запретили своим подданным поставлять продовольствие. Пришлось англичанам довольствоваться плодами и овощами, какие можно было собрать в маленьком государстве Таароа, а этого оказалось далеко не достаточно. К тому же единичные «поставщики», которые приходили к ним, не больно дорожили европейскими товарами и утверждали даже, к великому негодованию мятежников, будто их собственные каменные изделия и лубяная материя несравненно лучше европейского железного инструмента и хлопчатобумажной ткани. Но самое обидное: женщины из ближайших деревень, которые днем охотно мешали морякам работать, почему-то отказывались проводить с ними ночи на корабле.

Крисчен всячески пытался вернуть себе расположение Таматоа и Тинарау, даже обошел вокруг острова на шлюпке, предлагая им искупительные дары. Вероятно, его усилия в конце концов увенчались бы успехом, не допусти он с самого начала еще одну глупейшую ошибку: как только «Баунти» вернулся на Тупуаи, он необдуманно распорядился выпустить на острове свиней и коз, закупленных на Таити. (Строить свинарники и загоны и регулярно кормить скот было, конечно, слишком кропотливым и обременительным делом, о чем мятежники раньше как-то не подумали). До той норы на Тупуаи не было скота; естественно, островитяне никак не огораживали свои поля и теперь свиньи и козы принялись беспрепятственно уничтожать посевы. Местные жители, понятно, не могли долго мириться с таким безобразием. А так как мятежники нахально ходили по их участкам, собирая плоды и овощи или ловя сбежавших свиней, возникли стычки. Первое серьезное столкновение произошло 25 августа, когда был убит один из подданных Тинарау. Вождь решил отомстить и прибег к излюбленной уловке: подослал женщин, чтобы те заманили пылких моряков подальше в лес. Первой жертвой коварной тактики оказался Александер Смит; правда, он отделался сильным испугом и тем, что потерял свою одежду. В отместку Крисчен сжег дом, где проучили Смита, и конфисковал несколько страшных идолов, которыми Тинарау очень дорожил. Репрессии привели лишь к тому, что соблазнительница Смитам опасаясь за свою жизнь, явилась на борт «Баунти» и попросила убежища.

Тут Тинарау замыслил другую военную хитрость. 2 сентября он во главе отряда носильщиков, сгибающихся иод грузом продовольствия, приблизился к наполовину выстроенной крепости и заявил, что готов мириться, если Крисчен вернет ему идолов. Но один из таитян, которые присоединились к англичанам, случайно заметил, как люди Тинарау, прежде чем выйтп на прогалину, прятали в кустах оружие. Он поспешил рассказать об этом Крисчену, и тот втайне подготовил своих людей, а также предупредил тех, кто был на «Баунти». В разгар переговоров Тинарау увидел в крепости вооруженных англичан, понял, что его разоблачили, и отступил. Меткий пушечный выстрел с «Баунти» заставил его отряд развить предельную скорость.

Враждебность Тинарау не слишком-то обескуражила Крисчена, и он велел поскорее заканчивать строительство, чтобы на будущее не опасаться неожиданных набегов. Однако многим из его товарищей вся эта затея надоела, и вообще им не улыбалось всю жизнь оставаться на Тупуаи. Когда Крисчен через несколько дней объявил, что пора свезти на берег все ценные предметы с «Баунти» и уничтожить корабль, раздались недовольные голоса. Долго он уговаривал своих сообщников, наконец те согласились остаться на Тупуаи, но при одном непременном условии: чтобы Крисчен всех обеспечил женщинами. Был только один способ раздобыть женщин – похитить их, но Крисчен решительно воспротивился такому опасному и недостойному делу.

– Тогда, – заметил кто-то из команды, – вернемся на Таити, там вдоволь приветливых и послушных женщин.

Крисчен проникновенно взывал к разуму мятежников, напоминал, что они преступники, что им не спастись от виселицы, если они поселятся на Таити. Обе стороны стояли на своем, и спор длился три дня. Единственным результатом всей этой говорильни было то, что многих мятежников одолела сильная жажда, а так как Крисчен отказался выдать им ром, они сами взломали сундук и угостились. Тогда Крисчен велел всем налить грогу, после чего еще раз воззвал к спорщикам, заклиная их ради себя и своих товарищей выбросить из головы дурацкую мысль о походе на Таити.

Но уступка, которую он только что сделал, сильно подорвала его престиж, и вскоре Крисчен понял, что попытка навязать свою волю только приведет к новому бунту, причем на этот раз вряд ли обойдется без кровопролития. Скрепя сердце он предложил решить спорный вопрос голосованием. Долго толковали о том, как голосовать, наконец условились – поднятием руки. Итогом было сокрушительное поражение Крисчена: когда он угрюмо спросил, кто хочет возвратиться на Таити, поднялось шестнадцать рук.

Волнуясь, Крисчен взял слово и произнес приводимую ниже благородную речь. Можно было бы усомниться в ее подлинности, если бы она не соответствовала до такой степени всему его нраву.

– Джентльмены, я доставлю вас, куда вы захотите, и высажу на берег, где вы захотите, я ни от кого не требую, чтобы он следовал за мной. Единственное, о чем я прошу, – оставьте мне судно, поднимите фок и дайте немного воды в запас, чтобы я мог с попутным ветром плыть дальше и сойти на берег на первом острове, куда придет корабль. То, что я совершил, не позволяет мне оставаться на Отахеите. Я не соглашусь жить в таком месте, откуда меня могут отправить в Англию, чтобы горе постигло мою семью.

Не успел Крисчен кончить, как гардемарин Янг крикнул:

– Мы никогда вас не бросим, мистер Крисчен, куда бы вы ни поплыли!

Еще семеро – Браун, Милз, Мартин, Микой, Уильямс, Смит и Кинтал – поддержали Янга. Это и понятно, мятежникам нечего было терять; лоялисты же все как один голосовали за Таити. Удивительно, что им вообще разрешили участвовать в совещании. Без них голоса разделились бы поровну – девять на девять. Недаром долго спорили, как голосовать.

Чтобы отправить на борт инструмент и снаряжение, которыми они пользовались, строя злополучную крепость, потребовалось немного времени. Зато выловить драгоценный скот – а мятежники вовсе не собирались оставлять его в подарок своему врагу – оказалось неожиданно трудно: животные успели освоиться с вольной жизнью. Дело осложнилось еще больше, когда возлюбленная Александера Смита выдала их планы Тинарау и тот тоже поспешил начать облаву. Как ни странно, особенно жаркое соперничество разгорелось из-за несчастной овдовевшей коровы, и когда отряд мятежников 12 сентября наконец выследил ее, на них из засады напали люди Тинарау. Англичанам досталось так, что они рады были унести ноги. На следующий день возмущенный Крисчен возглавил мощную карательную экспедицию, в которую вошли двадцать англичан и десять их таитянских союзников.

Но Тинарау был начеку, и на границе его царства карателей встретили семьсот воинов. Поначалу преимущество было на стороне островитян, так как они засели среди камней и зарослей, где моряки не могли применить огнестрельное оружие. Завязалась ожесточенная рукопашная схватка; наконец Крисчен отвел своих людей на поляну поблизости, и тут уж они начали косить противника, который не мог подойти достаточно близко, чтобы пустить в ход пращи и копья. В итоге храбрые воины Тинарау обратились в бегство, оставив на поле боя около шестидесяти убитых. Из англичан один Беркетт был легко ранен. Закончилось столкновение неожиданно: победители зарезали и съели главный трофей, из-за которого заварилась вся каша…

К взаимному облегчению мятежников и островитян Крисчен через несколько дней, искусно лавируя между рифами и мелями, вывел «Баунти» в открытое море, и корабль опять пошел на Таити, причем команда пополнилась молодым родичем Таароа, по имени Таароамнва, и двумя островитянами более простого происхождения, которые были скомпрометированы дружбой с англичанами и верной смерти предпочли изгнание.

По примеру Блая Крисчен зашел с наветренной стороны Таити; поблизости от Меету он на сутки лег в дрейф, чтобы две группы могли спокойно, не торопясь, договориться, как справедливее разделить между собой оставшиеся припасы. Рано утром 22 сентября Крисчен и его двадцать четыре спутника в третий раз за год вошли в Матаваи.

Крисчен немедленно отправил на берег шестнадцать сепаратистов (так их правильнее всего называть) и Таароамива, а также Хитихити и большинство остальных таитян, которые мудро заключили, что лучше всего возвратиться на родину. Усилиями доброго Поино и его подданных личное имущество и припасы сепаратистов были перевезены еще до темноты.

Неудачная попытка обосноваться на Тупуаи научила Крисчена (и кое-кого из его сподвижников) двум вещам: во-первых, трудно, если вообще возможно, долго живя на острове, избежать недоразумений и стычек с местным населением. Единственный выход – отыскать необитаемый остров, желательно уединенный и труднодоступный; во-вторых, надо взять с собой достаточное число покорных и покладистых женщин.

Где и как найти подходящий остров – об этом пока не было смысла тревожиться. Зато женскую проблему надо было решать незамедлительно, до ухода с Таити. Казалось бы, все ясно. Но, собираясь на Тупуаи, мятежники уже убедились, что таитянки вовсе не рвутся покинуть свой милый остров. Даже те, которые присоединились тогда к англичанам и вместе с ними стойко переносили все трудности, теперь предпочли сойти на берег с сепаратистами; только две остались на «Баунти».

И пришлось Крисчену согласиться на тот самый постыдный план, который он с таким возмущением отверг на Тупуаи, – похитить невест. Для отвода глаз он объявил, что думает провести в Матаваи еще два дня, чтобы запасти воду и провиант. Это звучало вполне правдоподобно, и целый отряд женщин, ничего не подозревая, принял его приглашение прибыть на борт вечером и как следует кутнуть в приятном обществе. Одновременно он обманом зазвал на корабль оружейного мастера Коулмена, который, как и другие лоялисты, решил остаться на Таити. В разгар пира – его предусмотрительно устроили в кубрике, – когда все уже изрядно хлебнули, мятежники незаметно перерезали якорный канат, подняли паруса и вышли в море. Коулмен тотчас заподозрил неладное, прыгнул за борт и поплыл к берегу; никто не успел ему помешать. Женщины поверили, что корабль всего-навсего переводят в Паре, и вели себя спокойно. Когда же качка показала, что «Баунти» вышел далеко за барьерный риф, только одна из них оказалась достаточно храброй и трезвой, чтобы последовать примеру Коулмена.

На следующий день мятежники решили взглянуть поближе на своих суженых. Всего они захватили восемнадцать женщин. Почему-то на борту остались два островитянина из царства Таароа и один таитянин; в итоге мужчин было двенадцать. Каждый выбрал себе ту, которая ему больше приглянулась; остальных – разумеется, самых пожилых и некрасивых – высадили на Муреа. Однако тщательно рассчитанное математическое равновесие вскоре поколебалось: из трюмов вылезли три «зайца». Разум требовал вернуться и ссадить их на берег, но мятежники, видимо, решили, что эта троица сама себя должна винить…

С этой минуты и до того дня, когда мятежники наконец нашли свой обетованный остров, прошло почти четыре месяца. Как ни странно, до недавних пор никто точно не знал, каким маршрутом следовал «Баунти» во время решающего этапа своего удивительного плавания; еще более странно, что за сто семьдесят три года никто даже не пытался воспроизвести подлинный ход событий. Этот серьезный пробел теперь восполнен австралийским историком, профессором Генри Модом. Он основывает свое квалифицированное исследование на множестве документов, как недавно открытых, так и давно известных, но никем не изученных; среди них особенно ценен рассказ, записанный со слов одной из женщин, увезенных с Таити, по имени Дженни. Благодаря настойчивости и проницательности профессора Мода мы впервые можем шаг за шагом проследить долгий и многотрудный путь, который пришлось проделать оставшимся членам команды «Баунти», прежде чем они добрались до цели.

Прежде всего Крисчен подумал о Маркизских островах, расположенных в восьмистах морских милях к северо-востоку от Таити, но, обратившись к судовой библиотеке, он выяснил, что архипелаг населен, и не кем-нибудь, а кровожадными людоедами. Тут же он прочел, что первооткрыватель Маркизских островов испанец Менданья дальше на запад нашел еще два архипелага – Соломоновы острова и Санта-Крус. Они показались Крисчену более подходящими, и с согласия своих товарищей, которые очень смутно представляли себе географию Тихого океана, он взял курс на запад.