Текст книги "Второй Эдем"
Автор книги: Бен Элтон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 28 страниц)
Гипнотическая сила экрана
Джуди и Розали отошли в сторонку, пока один из копов стоял в очереди на регистрацию. Как и во всех аэропортах, на потолке и на стенах было множество телевизоров. Некоторые сообщали информацию о рейсах, другие же предлагали зрелища, которые лишь с большой натяжкой можно назвать «развлечением»: кабельные музыкальные каналы, местное утреннее телевидение и интерактивные игры.
Много лет назад магнаты СМИ и маркетинга пришли к выводу, что представители рода человеческого все как один лишены оригинальности и не способны к самостоятельному мышлению, в силу этого они не в состоянии совершать даже элементарные действия без электронных стимулов. Поэтому торговые центры вдруг наполнились звуками классических поп-хитов в дебильной обработке, льющимися среди всякого хлама, пересохших фонтанов и отвратительных скульптур. Старики могли целую вечность простоять на неработающем эскалаторе и умереть под звуки Wonderful World.Лифты, магазины, даже автобусы – всё вдруг запело. Когда люди звонили в службу такси, им приходилось пятнадцать минут прослушивать коммерческое радио, перед тем как узнать, что в настоящее время все такси заказаны на три дня вперед. Шум пополнил богатый набор загрязняющих компонентов, которые разработал индустриальный мир, чтобы сделать собственную жизнь еще более невыносимой.
Однако людям, которые раньше были в состоянии сходить за покупками без принудительного прослушивания оркестровых версий песен «Битлз», навязали не только акустическое развлечение. Повсюду начали появляться телевизоры. Сработала железная логика: поскольку люди любят смотреть телевизор у себя дома, им, несомненно, захочется смотреть его везде. Автобусы, магазины и особенно пабы и бары тяжело пострадали от телевизоров. Появление телевизоров в пабах было определенно самым жестоким ударом, потому что паб – это в первую очередь место для общения. Пабы родились из естественного человеческого желания выйти из дому, встретиться с другими людьми и поболтать с ними. Телевизору не место в пабе. У людей ведь нет в гостиных пивных бочек. Телевизор сводит на нет любую возможность поговорить, ибо обладает физическим свойством притягивать взгляд.Гипнотическая сила экрана не знает границ. Если в общественном месте работает телевизор, люди не могутне смотреть его. Даже необязательно, чтобы изображение сопровождалось звуком. Не важно, насколько скучна программа и насколько интересна беседа, которая в это время ведется, – взгляд медленно, но верно уплывает в сторону телевизора, и его постоянно приходится усилием воли возвращать назад. Телевизоры теперь можно увидеть на почте, в банках и в полицейских участках. Появление их в операционных всего лишь вопрос времени, и тогда количество ошибочно отрезанных конечностей резко возрастет.
Секрет управления грузчиками
Несмотря на пагубное воздействие электроники на общение, она очень помогла пока еще не подозревающей об этом Розали.
Джуди ждал удобного момента и наконец понял, что время пришло. Один полицейский занимался регистрацией, а другой попал в плен беззвучной трансляции утренних магазинных новостей по настенному телевизору.
– Надеюсь, рейс не задержат, – рискнул Джуди.
– Ммм, – ответил полицейский, думая совсем о другом.
– Уверен, что шлемы виртуальной реальности в самолете не работают, – сказал Джуди в пространство.
– Ммм, – машинально промычал полицейский.
– Вы не возражаете, если мы с Розали перепрыгнем через пустую стойку регистрации и исчезнем за резиновым занавесом на ленточном конвейере? – скучающим голосом поинтересовался Джуди.
– Ммм, – ответил полицейский.
К счастью, Джуди сжал руку Розали, чтобы привлечь ее внимание, потому что она тоже смотрела на экран.
– Спасибо, – сказал Джуди. – Пойдемте, Розали.
И, по-прежнему сцепленные наручниками, они перепрыгнули через пустую регистрационную стойку и нырнули за резиновый занавес.
– Что вы делаете? – крикнула Розали, когда они вместе с багажом заскользили по ленте конвейера.
– Не думаю, что сейчас подходящий момент для объяснений, – ответил Джуди.
В недрах багажного помещения грузчики выполняли обязанности, предписанные им администрацией аэропорта. Обязанности эти заключались, судя по всему, в том, чтобы открывать каждый четвертый чемодан, разбрызгивать красное вино, сыпать кусочки битого стекла на все вещи без разбора и разбалтывать по одному колесику на каждой детской коляске.
– Сейчас здесь будет служба безопасности аэропорта, – крикнул грузчикам Джуди.
Он не сомневался насчет их реакции, и был прав. Сообщение о том, что на них снова напустили полицию аэропорта, было для грузчиков словно красная тряпка для быка. Грузчики вообще известны своей вспыльчивостью. Все грузчики отлично знают, что каждый пассажир чувствует себя их жертвой, полагая, что именно его багаж задержали намеренно. Они знают о повальном убеждении, бытующем среди пассажиров: появления сумки на конвейере приходится ждать так долго потому, что грузчики никак не могут решить, что бы спереть. И что каждый жалкий, никому не нужный, бесхозный чемодан, который ездит по кругу, словно гвоздями прибитый к ленте конвейера, воспринимается общественностью как доказательство того, что грузчики вынимают из самолета только по одному чемодану за раз и отказываются доставать второй, пока первый не снимут с конвейера. Все грузчики знают о таком отношении и не одобряют его. И считают со своей стороны, что пассажиры мало того что непроходимо глупы, но еще и глубоко аморальны. Что они нарочно забивают все свободное место в чемодане свинцом, чтобы каждый грузчик непременно в той или иной степени маялся болями в спине. Они считают, что именно пассажиры в силу своей раздолбайской природы застегивают свои сумки кое-как, чтобы потом, на ленте конвейера, они взрывались фейерверком грязных трусов. После чего именно грузчику приходится засовывать все обратно, и из каждой такой сумки ему непременно вываливается на ногу лежащий сверху булыжник.
Пассажиры ненавидят грузчиков, а грузчики ненавидят пассажиров. Это универсальная истина, не знающая исключений. Если еще где-нибудь в космосе существует жизнь, то можно смело предположить, что там обязательно есть маленькие зеленые мужчины и женщины, рассказывающие друг другу ужасные истории о том, как их чемоданы занесло в другую солнечную систему.
– Просто не представляю себе, что думают инопланетяне, прилетая на нашу планету, – громко говорят друг другу маленькие зеленые создания, бессмысленно кружа вокруг багажной зоны. – Тут даже невозможно получить свои несчастные чемоданы с космического корабля.
Это вечное противостояние послужило причиной взрывоопасной чувствительности грузчиков по всему миру. Их бурно развивающуюся манию преследования и использовал Джуди, дав понять, что двое в полицейской форме, выплывшие вскоре вслед за ними из-за резинового занавеса, – это служба безопасности аэропорта. Он правильно оценил ситуацию.
– Ну, ясное дело, как же иначе, – проворчали, взглянув друг на друга, грузчики и выключили конвейер. – Компания опять против нас. Держит нас за кучку ворья и без конца шпионит за нами, чтобы мы, не дай бог, не украли ее драгоценный самолет.
Так началась стихийная забастовка, в результате которой двое сотрудников Гарды, не догнав Джуди и Розали, застряли на ленте конвейера, а разозленные грузчики выразили свой протест, нагромоздив на их пути багаж.
Оперативные действия
Тем временем в зале регистрации сработала сигнализация. Полиция и солдаты принялись бегать по залу кругами. Джуди это было на руку. Дублинский аэропорт, как и все европейские аэропорты, был оснащен суперсовременной системой сигнализации для защиты от терактов. Ежедневно особый отдел тщательно планировал, куда побежит каждый солдат и каждый полицейский, если сработает сигнализация. Каждую неделю проводилась генеральная репетиция с дымом, холостыми патронами и прочими спецэффектами. Регулярно случалась и ложная тревога, когда какая-нибудь старушка забывала указать в таможенной декларации, что положила в сумочку портативный миномет для личной безопасности. Подготовка проводилась для того, чтобы в случае террористической атаки военные и полиция аэропорта действовали четко и оперативно, как отлаженная машина… но тольков случае террористической атаки. Когда же, например, двое скованных наручниками людей пытаются смыться из аэропорта, служба безопасности впадает в ступор и начинает делать все с точностью до наоборот.
– Сюда, – скомандовал Джуди и, спрыгнув с ленты конвейера, потащил Розали к следующему резиновому занавесу.
– Но мы попадем обратно в зал регистрации, – запротестовала Розали.
– Я знаю, – сказал Джуди, стараясь не обижаться на нее за то, что она явно считала его идиотом. – Делайте то, что я скажу, и, может быть, мы выберемся отсюда… хорошо?
Розали было нечего терять.
– Хорошо, – ответила она.
– Отлично. Сейчас, когда мы вылезем из-за занавеса, поднимите руку так, чтобы все видели наручники, ясно? И крикните, что все в порядке, вы меня поймали, и пусть все успокоятся. Договорились?
– Но… – начала Розали.
– Послушайте! Вы сильная, красивая ирландская девушка, так? А я чучело американское. В нашей ситуации кому, по вашему мнению, стоит играть роль защитника народа?
Розали поняла, что он прав. Она протащила Джуди через резиновый занавес, вынырнув за спиной служащей авиакомпании «Аэр Лингус», которая уговаривала публику сохранять спокойствие. В зале царило смятение.
– Особый отдел Гарды, – закричала Розали, поднимая вверх руку. – Все в порядке. Я его поймала. – С этими словами она протиснулась мимо стойки регистрации «Аэр Лингус» и вклинилась прямо в очередь потрясенных пассажиров. На миг толпа застыла, и Розали испытала мимолетный приступ паники при мысли, что блеф не удался.
– Разойдитесь! С дороги! – рявкнула она, проталкиваясь вперед и дергая за собой Джуди. Розали беспокоилась зря. Секундное замешательство людей в момент их появления было вызвано тем, что даже во время террористической атаки первым инстинктивным движением человека, стоящего в очереди в аэропорту, является защита своего места. Мрачное подозрение, что все происходящее просто коварный замысел какого-то пассажира, вознамерившегося пролезть без очереди, рассеивается медленно. К счастью, привычка Розали отдавать приказы и ее врожденная величественная манера держаться победили.
– А ну в сторону, черт возьми, все до одного! У меня тут убийца, – крикнула она, и люди расступились. И не просто расступились, а начали аплодировать и приветствовать Розали. Джуди и тут идеально точно оценил ситуацию. Вид прелестной ирландки с сияющими зелеными глазами, поймавшей такого отвратительного на вид иностранного подонка, наполнила толпу чувством патриотической гордости.
– Смерть папистам! – крикнул Джуди, превосходно имитируя акцент жителей Юга США. – Элитная церковь Христа Остриженного – единственная истинная вера.
Джуди знал, что Ирландия чуть ли не больше всех настрадалась от религиозного фанатизма, и рассудил, что люди будут счастливы видеть, как арестовывают фанатика, к тому же протестанта. Он рассчитал верно. Как же они ликовали при виде отважной девушки-копа, ведущей злостного маньяка через зал аэропорта! Пассажиры в других очередях услышали шум и подошли посмотреть, что происходит. Через несколько минут огромная толпа торжествовала победу закона над фанатизмом и насилием.
– Ладно, пропустите, это вам не цирк, – крикнула Розали, когда толпа обступила их и начала напирать. Джуди уже пожалел, что выпустил джинна из бутылки, но помощь была близка.
– Всем назад, разойтись!
Голос принадлежал военному, который, увидев, что задержание состоялось, следовал установленной инструкции, то есть способствовал надлежащему проведению ареста. В мгновение ока две шеренги широко улыбающихся солдат образовали коридор, удерживая радостную и быстро растущую толпу; Розали наконец повела Джуди у выходу. Обычно люди чувствуют себя беспомощными перед лицом терроризма, и зрелище его временного поражения заставило всех – и охрану и пассажиров – испытать чувство неподдельного восторга.
– Молодец малышка, – кричали они. – Вздернуть ублюдка!
Когда Розали и Джуди добрались до дверей, к ним подошел сержант. Он щелкнул каблуками и отдал честь, словно на параде.
– Отличная работа, сержант, – сказала Розали. – Вы подоспели очень быстро.
– Спасибо, мэм, – ответил гордый собой сержант, – а от лица наших парней позвольте поздравить вас с успешным арестом этот засранца.
– Очень мило с вашей стороны, сержант. Благодарю. А теперь, не могли бы вы подержать дверь, я должна отвести этого человека в машину особого отдела.
И пока солдаты сдерживали толпу, Розали и Джуди вышли из здания аэропорта и поймали такси.
Глава 16
Самая одинокая женщина в мире
Убойная идея
– В общем, дело обстоит так, – начал Натан, стараясь говорить энергично.
Он снова был в офисе Пластика Толстоу, сидел на самом краешке бездонной ямы, которую Пластик называл диваном, и, нервно вцепившись в пустой бокал, толкал идею. Для Натана настала решающая минута, когда автор идеи знает, что тянуть время больше нельзя и нужно ее озвучить. Это всегда напряженный момент, потому что зачастую прямо за ним следует позорное поражение. И Натан, как и все, оттягивал его как можно дольше, потратив целых десять минут на многословные рассуждения о концепции своего проекта.
– Вы же не хотите сюжет, который порочит «зеленых», – сообщил он уже шестью разными способами. – «Зеленые» занимают правильную позицию, мы должны это признать. Вам нужен сюжет, который оправдывал бы моральную позицию защитников окружающей среды и одновременно представлял «Клаустросферу» в выигрышном свете. Правильно?
Пластик начал терять терпение.
– Натан! Я это знаю. Я самсказал тебе это, – желчно ответил он. – Ты думаешь, я снимаю для тебя дом на Сансете, чтобы ты пересказывал мне то, что я сам тебе говорил? В Англии именно так принято делать дела, что ли? Господи, прости! Не удивительно, что вы просрали свою империю.
– Да, да, нет, отлично. Я просто заново формулирую нашу с вами позицию, – торопливо согласился Натан. – В смысле, проверяю, что мы с вами видим все одинаково.
– Ну, тогда я тебя огорчу, потому что это неправда. Ты видишь все с позиции голодранца, а я – с позиции богатого человека, и это означает, что тыдолжен произвести впечатление на меня,и надо сказать, пока что я этого не заметил. Ты не зацепил меня. Я оглядываю свой офис и не вижу в нем накала. Воздух не раскален, он не искрится! Идеи не отскакивают от стен. Единственное, что я вижу, это ноль. Пустое место, ничего. А из «ничего», как считают умные люди, не бывает «чего». И определенно, чтобы оправдать те непомерные траты, которые…
На секунду Натан потерял самообладание.
– Черт возьми, слушай, ты, самодовольный ублюдок, захлопни свою пасть на минуту, чтобы я смог объяснить мысль!!
Вопль вырвался раньше, чем Натан понял, что он сказал. Он побелел от ужаса. Он наорал на Пластика Толстоу. Он назвал Пластика Толстоу самовлюбленным ублюдком. Он велел Пластику Толстоу захлопнуть свою пасть. Иногда говорят, что перед смертью вся жизнь человека проносится у него перед глазами. Но перед смертью в Голливуде у тебя перед глазами проносится все будущее. Дом на побережье, которого у тебя не будет никогда, официанты, которые не будут пресмыкаться перед тобой, статьи в Vanity Fairна двадцать семь страниц, посвященные не тебе. Все это, и не только это, промелькнуло перед мысленным взором Натана, когда до него дошло, что он сделал, и мрачная тень Шефердс-Буш – лондонского района, где влачит свои дни призрак некогда могущественной Би-би-си, – грозно нависла над ним. Темное, унылое обиталище пластиковых стаканов, плохо профинансированных проектов и записок с требованием возмещения расходов на такси и сэндвич. Именно туда и отправится гнить Натан, чтобы никогда больше в жизни не увидеть фильтрованное солнце, бассейны и деньги Калифорнии.
Но происходило что-то странное. Пластик Толстоу продолжал говорить:
– Не знаю, наверно, я единственный идиот в этом городе, который платит писателям за то, чтобы они повторяли его слова. Может, это моя такая особенность… «Этот дурак Толстоу, – шепчут люди у меня за спиной, – платит за эхо». Надо мной смеются…
Натан понял, что Пластик даже не слышал его вопля. Он продолжал гнуть свое, с упоением развивая нехитрую шутку и нежась в звуках собственного голоса. Натан существовал для Пластика Толстоу только тогда, когда этого хотел Пластик.
– Итак, теперь мы знаем, чего именно я хочу, – закончил Пластик, выжав наконец весь сарказм из этой темы. – А сейчас, может быть, нам удастся выяснить, что есть у тебя.
– Хорошо, – встрепенулся Натан, взбодрившись оттого, что еще не все потеряно. – Группа «Мать Земля» вечно нападает на компанию «Клаустросфера», потому что, по мнению «зеленых», сотрудники «Клаустросферы» приближают наступление конца света. Наш фильм должен показать, что «Клаустросфера» на самом деле хочет того же, что и «зеленые», просто она подходит к этому более ответственно…
– Я это знаю! – взвыл Пластик, но Натан продолжал говорить, не давая ему снова завестись:
– Самой большой загадкой группы «Мать Земля» является источник их финансирования, верно? Я видел этих людей, у них лимузины, невероятно вкусная картошка, все такое. Очевидно, их спонсирует какой-то неизвестный филантроп, желающий остаться неизвестным. А теперь послушайте! Эту честь мы припишем себе!Мы покажем в фильме, что спонсирует «зеленых» «Клаустросфера»!..Нет, вы подумайте, отличный поворот, правда? «Зеленые» постоянно нападают на тех самых людей, которые платят им деньги! И «Клаустросфера» продолжает платить, потому что верит в будущее Земли больше, чем кто-либо другой, и считает протест защитников окружающей среды очень важным.
Пластик Толстоу смотрел на Натана и впервые не говорил ни слова. Он думал. Натан продолжал бубнить, как всегда поступают писатели, сталкиваясь с молчанием продюсера.
– В общем, это ведь действительновеликолепный сюжетный ход, вы согласны? – говорил он, стараясь не выдать своего отчаяния. – На протяжении всего фильма «зеленые» пытаются убить главу «Клаустросферы» – это будет вымышленный персонаж, разумеется, – и одновременно благословляют загадочного спонсора, который дает им возможность продолжать борьбу. И в конце концов они понимают, что это один и тот же человек! Что «Клаустросфера» – часть «зеленого» движения! Именно тогда они осознают, как глубоко заблуждались. Ну, горькая ирония, верно? Этого нельзя отрицать.
Секунду казалось, что мысли Пластика находятся очень далеко.
– Это невероятная идея, – наконец сказал он. – Ты кому-нибудь еще об этом рассказывал?
– Рассказывал, я? Черта с два! В этом городе больше плагиаторов, чем на съезде двойников Элвиса.
Возможно, упоминание имени Элвиса, священного для всех американцев, на котором его мать сделала себе состояние, повлияло на решение Пластика. Казалось, он вдруг вынырнул из своих размышлений и принял решение.
– Хорошо. Пойдет. Мысль недурная. Даже великолепная. Иди пиши сценарий.
Город-фабрика
Натан летел домой словно на крыльях. Даже мысль о Флосси не могла испортить его торжества. Заведя свой спорт-купе, он начал потихоньку напевать. Его идею приняли! Ему разрешили написать первый вариант сценария для настоящего, полнометражного фильма. Он знал, что это будет всего лишь первый вариант, потому что в Голливуде существует жесткое правило: сценарий ни при каких обстоятельствах не может быть написан только одним человеком. Это необходимо… чтобы продюсер мог оставаться у руля.
Многие работающие в Голливуде ненавидят так называемый «фабричный» менталитет города. Они приходят в ужас от того, что их творческая искра рассматривается всего лишь как один из ингредиентов в коктейле, который смешивает кто-то другой. Они забывают, что Голливуд и естьсамая настоящая фабрика. Здесь нет спонсоров, город не получает правительственных денег. Как и производитель консервов, он существует исключительно на тот доход, который может получить с торговой точки. Королевский национальный театр Великобритании может с гордостью ставить не любимые публикой пьесы, написанные усталыми старыми драматургами, тоже не любящими публику, ибо считается, что одной из функций правительства является финансирование национальной культуры. Музей «Метрополитен» может позволить себе покупать непонятные композиции из проволоки и гальки у бездарного наркомана, потому что какой-то богатый промышленник хочет оставить в веках свое имя как филантроп, а не как беспринципный делец. Это прекрасно, замечательно, и это, несомненно, нужно поощрять, но Голливуд не может рассчитывать на какие бы то ни было дотации.
Когда в Голливуде кто-то ставит фильм, он тратит деньги, вложенные кем-то другим для получения прибыли, и – если только этот режиссер не является убежденным марксистом – у него нет оснований для жалоб. Он может стонать по поводу свободы творчества, финансового надзора, недостатка пространства для полета мысли, но ведь представители других профессий не жалуются на ущемление своих творческих прав. Повара-разработчики в «Хайнце» не считают возмутительным, что их боссы не заинтересованы в восхитительном новом рецепте запеченных бобов со вкусом анчоусов.
