Текст книги "Осколки судеб"
Автор книги: Белва Плейн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 26 страниц)
– Может быть… – начал было он, но в этот момент Штерн, громко и торжественно, словно делая объявление, произнес:
– Она пыталась покончить с собой. По крайней мере, впечатление было именно таким, хотя она и утверждает обратное. Угарный газ, у нас в гараже. Может, она и не собиралась этого делать. Думаю, она и сама этого толком не знает.
Во рту у Пола мгновенно пересохло.
– И… как она? – шепотом спросил он.
– С ней все в порядке. Ее вовремя нашли.
– И где… где она сейчас?
– Дома. Самоубийство…
– Вы уверены, что… что мозг ее не затронут? Лицо Штерна выразило откровенное удивление.
– Конечно.
Словно сквозь толстый слой ваты донесся до Пола собственный голос:
– Я ничего не понимаю. Это ужасно… ужасно.
Мгновение мужчины, не отрываясь, смотрели в глаза друг другу. Полу было ясно, что Тео находит его реакцию несколько странной.
Он поспешил загладить неприятное впечатление, которое, вероятно, произвели на Тео его слова:
– Боюсь, сказанное вами так меня потрясло, что я и сам не знаю, что говорю. На вашу долю выпало больше страданий, чем человек может вынести.
Штерн слегка пожал плечами.
– Я сталкивался в своей жизни и с более ужасными вещами. В некоторых случаях не остается ничего другого, как только терпеть. Иного выбора нет.
От внезапного порыва ветра листва за окном заколыхалась, и солнечный луч, просачивающийся в комнату сквозь эту зеленую завесу, задрожал, отбросив причудливую тень на лицо Штерна и ярко осветив лежащую на столе забинтованную руку.
– Что вы намерены делать? – спросил Пол.
– Я уже голову сломал, пытаясь что-нибудь придумать. Я и из дома ушел, чтобы здесь без помех обо всем поразмыслить. Но, сказать по правде, мне пока ничего не приходит на ум.
Только сейчас Пол заметил на полу, рядом со стулом, раскрытый чемодан. Он быстро проговорил:
– Вы ведь не собираетесь вообще уйти из дома?
Прижав руку ко лбу, Штерн устало произнес:
– Похоже на то.
– Понимаю.
Как же жестоки порой люди друг к другу! Как, должно быть, страдала Айрис, если у нее, хотя бы только на мгновение, могла возникнуть мысль покончить с собой! А этот сидящий сейчас перед ним человек, растерянный, несчастный… И все же, несмотря на потрясение, несмотря на жалость к ним обоим, Пол был откровенно возмущен той колоссальной кашей, которую похоже, заварили эти двое.
Держи себя в руках, не давай воли чувствам, приказал он себе и более спокойным тоном заметил:
– Мне кажется, если вы сейчас расстанетесь, это только еще больше осложнит вашу жизнь. У вас дети…
При слове «дети» Штерн скривился и, слегка заикаясь от волнения, воскликнул:
– О Господи, конечно же! Это-то и доводит меня до исступления! Образование, путешествия… все то, что я хотел им дать, летит к черту, уже, можно сказать, улетело. Я даже не знаю, где найти денег, чтобы заплатить за следующий семестр.
Почти машинально Пол окинул наметанным глазом комнату, мгновенно произведя в уме подсчеты: на стене, рядом с дверью, довольно приличный неоимпрессионистский пейзаж, напротив, на другой стене, несколько прекрасных гравюр девятнадцатого века с изображениями птиц в украшенных искусной резьбой деревянных рамках, в углу высокий бронзовый торшер, и на левом запястье Штерна массивные золотые часы швейцарской фирмы «Патек Филипп».
Его молчаливые подсчеты не ускользнули от внимания Штерна, который прервал их, заметив:
– Я вижу, вы пытаетесь разобраться в той истории, что я вам сейчас тут рассказал?
– Откровенно говоря, да, хотя это, конечно, не мое дело.
– Некоторые считают, что я склонен к экстравагантности. Во всяком случае, так думает моя жена. – Он невесело рассмеялся. – Но несколько долларов в ту или иную сторону не могут изменить того факта, что жизнь, в сущности, весьма дорогая штука. Я много давал на благотворительные цели, главным образом, что вполне понятно, на оказание помощи беженцам.
– Да, это понятно.
– Я часто спрашивал себя, почему я должен был остаться в живых, когда так много других людей погибло.
Пол снова, как и в тот вечер в нью-йоркской больнице, поймал себя на мысли, что ему очень нравится Штерн. Он чувствовал в нем родственную душу, и это не могло его не привлекать несмотря на разницу в возрасте и на все его недовольство им сейчас. И все же, не в силах удержаться, он сказал:
– Давать, конечно, можно, но не столько же, чтобы при этом самому превращаться в нищего.
Не выношу людей, живущих не по средствам, подумал он. Вероятно, потому что я все-таки банкир. Однако, заговорив снова, он постарался, чтобы в его голосе не прозвучал упрек:
– У вас что, совсем нет никаких сбережений? Штерн печально покачал головой.
– К своему стыду должен признаться, что очень небольшие.
Какая безответственность! Имея жену и детей, тратить все деньги на других, как бы эти последние того ни заслуживали; покупать изумительные серебристые пейзажи… Пол попытался представить себе дом, в каком живет Айрис. Если такой офис, то дом, вероятно, является настоящей сокровищницей. Что станет с ней, не привыкшей к нужде, да еще и винящей себя сейчас постоянно за бунтаря-сына, искалеченную руку мужа и еще один только Бог знает за что… Пол закрыл глаза, словно пытаясь таким образом прогнать внезапно возникшее перед его мысленным взором ухмыляющееся лицо Джордана. Что же с ней станет?
Штерн, будто почувствовав страх Пола, медленно произнес:
– Самое ужасное заключается в том, что Айрис не имеет никакого отношения ко всем этим расходам. Она редко тратит деньги впустую. Этот год, надо сказать, вообще был для нее невероятно тяжелым. Она потеряла отца и до сих пор, похоже, не может свыкнуться с этой утратой. Не знаю, право, почему, но с отцом она была более близка, нежели с матерью. Айрис по натуре чрезвычайно сложный человек. Конечно, в какой-то степени все мы такие, но она… – Он внезапно умолк.
Печальный тон, каким были произнесены эти слова, заставил Пола внутренне содрогнуться. Придя сюда в напрасной, как он считал, надежде хоть что-нибудь разузнать, он вдруг испугался, что узнает даже слишком много. Он попытался перевести разговор на более животрепещущую, с его точки зрения, тему.
– Должно же быть еще что-то, что вы умеете делать, какой-нибудь другой способ зарабатывать себе на жизнь, используя свой опыт и знания врача. Может быть, вам заняться преподаванием по своей специальности?
Штерн с мрачным видом покачал головой.
– Нет. Требуется демонстрировать то, чему учишь.
Откуда-то появилась невидимая дотоле муха и принялась с жужжанием носиться по комнате. Невольно Пол подумал о сходстве этих беспорядочных метаний с действиями людей и со вздохом решил сделать еще одну попытку:
– Не могли бы вы учить чему-нибудь другому? Простите, если сказал что-то не так, я весьма мало сведущ в медицине.
Штерн, машинально следя за беспорядочным полетом мухи, уныло произнес:
– Нет. Ничему.
– Но должно же быть какое-то решение. У вас есть общее медицинское образование. В конце концов, вы, вероятно, могли бы практиковать как терапевт.
– Мистер Вернер, прошли годы, годы с тех пор, как я изучал сердце и легкие. Что я могу об этом знать сейчас?
– Но ведь существуют учебники. Вам достаточно лишь освежить все это в памяти, не так ли?
Штерн, сидевший в своем кресле необычайно прямо, выпрямился, казалось, еще больше.
– В лучшем случае, это был бы самообман, в худшем – наглое мошенничество. Не имея достаточной практики, я стал бы второ… нет, десятиразрядным врачом. А если я не могу быть лучшим в той области, какой занимаюсь, то уж лучше я буду никем. Я скорее открою палатку и буду торговать гамбургерами! – воскликнул он и яростно взмахнул рукой, задев при этом телефон, который с грохотом свалился на ковер.
Как же трудно, подумал Пол, молча поднимая упавший аппарат, иметь дело с людьми, которые во всем стремятся к совершенству, и вслух спокойно произнес:
– Итак, как я понимаю, вы собираетесь торговать гамбургерами?
Прошло несколько мгновений, прежде чем Штерн ответил:
– Я подумал… хотя, нет, это совершенно бессмысленно, не стоит об этом и говорить.
– Может, все-таки стоит?
– Ну, в общем, мне пришлось несколько раз исправлять дефекты после онкологических операций, в основном на лице, и в какой-то степени меня заинтересовала эта область медицины. Я как-то даже подумал, что, не будь у меня моей работы, я, скорее всего, занялся бы именно этим.
– Вам бы хотелось стать онкологом?
Штерн пожал плечами. Пол уже привык к этому жесту и теперь лишь молча смотрел на Тео, ожидая, что за этим последует.
– Для этого потребуется провести по крайней мере два года в ординатуре, чего я сейчас не могу себе позволить.
– Но ведь ординаторам теперь, кажется, платят?
– Для моих потребностей этого недостаточно. Жена, какими бы ни были наши с ней отношения, и четверо детей, причем уже трое из них в колледже на следующий год… Нет, все это, как я вам и говорил, совершенно бессмысленно.
Какое-то трудно объяснимое чувство, вероятно, гнев на судьбу, гнев, уходящий корнями в его собственное прошлое, заставил Пола довольно резко заметить:
– Испытания обычно сплачивают семьи. Жены, например, идут работать.
– О, – протянул с горечью Штерн, – эта будет наименьшей из моих забот. Уже многие годы Айрис беспрестанно пилит меня, желая вернуться к своему преподаванию. Но то, что она сможет заработать, будет каплей в семейном бюджете.
Пропустив мимо ушей последние слова Штерна, Пол воскликнул:
– Пилит? Почему пилит?
– Я не хотел, чтобы она работала, резонно полагая, что ей лучше оставаться дома и вести как следует домашнее хозяйство. Нельзя быть в двух местах одновременно.
– Вы живете в прошлом времени или, по крайней мере, в том, которое уже уходит, – мягко заметил Пол, и когда Штерн, подняв брови, ничего не ответил, добавил: – Простите, я, конечно, не имею никакого права упрекать вас в чем бы то ни было…
– Я сам на это напросился своими излияниями. Господи, прямо фарс какой-то, подумал Пол. Сижу здесь, преисполненный жалости к ним и к самому себе, изображая из себя этакого добренького, бескорыстного дядюшку. Какой стыд!
Какое-то время оба молчали. Очевидно, Штерн ждал, что Пол сейчас встанет и уйдет. Однако тот был пока еще к этому не готов.
– Итак, – заметил он, – в конечном счете все упирается в деньги.
– Почти все в конце концов в это упирается.
– Я дам вам достаточную сумму, чтобы вы могли стать онкологом.
Слова словно упали в пустоту и повисли там.
– Простите? – произнес, наконец, с запинкой Штерн.
– Я сказал, что дам вам необходимую сумму денег.
– Не понимаю.
– Вы смотрите на меня так, будто я сошел с ума. Но, уверяю вас, я вполне в здравом уме.
– Но это какая-то бессмыслица. Зачем совершенно незнакомому человеку делать мне подобное предложение?
– Я не совершенно незнакомый вам человек. Вы забываете, что я знал семью вашей жены…
– Не совсем так, мистер Вернер. Вы были знакомы, насколько мне известно, лишь с матерью моей жены, причем когда-то в прошлом. Поэтому-то я и не…
– Вам разве никогда не доводилось слышать о людях, помогающих ближнему? К тому же вы мне нравитесь. Вы прекрасный врач, и так уж получилось, что я могу позволить себе оказать вам помощь. Вот и все.
Взгляд Штерна, пристальный и острый взгляд врача, казалось, пронизывал насквозь.
– Меня, однако, не покидает чувство, что вы сказали мне не все, мистер Вернер. Да и ваше плечо тоже… Говоря по правде, я почти уверен, что оно у вас совсем не болит. Может, вы мне все же скажете, что вас в действительности привело сегодня сюда?
Под этим пристальным взглядом Пол невольно смутился. Ему было ясно, что любой ответ, который он мог бы дать Штерну, совершенно никуда не годился. Все же он попытался найти выход из трудного положения:
– Это был порыв, хотя и весьма эксцентричный, должен признаться.
Ответ, похоже, не удовлетворил Штерна.
– Странно… прямо загадка какая-то. Как и ваше щедрое предложение, которое я, разумеется, не могу принять.
А, этот человек решил проявить упрямство!
– Почему?
– Такая огромная ссуда? Я, конечно, ценю ваше предложение, я весьма вам за него благодарен. Но существует еще такая вещь, как самоуважение. Гордость, если хотите…
– Которой у вас, позволю себе заметить, даже в избытке.
– Возможно. Но я знаю, что я могу, а чего не могу.
– Очевидно, вы можете спокойно смотреть на страдания вашей семьи. Ваша жена, которая едва не покончила с собой… Неужели для вас более важна ваша гордость?
– С вашей стороны довольно несправедливо ставить вопрос таким образом, мистер Вернер. Вы делите все на белое и черное, а это слишком просто.
– Если вы не хотите брать деньги у меня, почему бы вам тогда не обратиться к матери вашей жены?
– Она живет отдельно от нас. И, потом, я просто не могу просить у нее денег! Хотя мой тесть и обеспечил ее довольно прилично, она не богачка. Я не могу лишить Анну тех маленьких радостей, которые она, благодаря деньгам, может себе позволить. Она сейчас в Беркшире, посещает концерты в Танглвуде. Нет, об этом не может быть и речи.
– Итак, все это вновь возвращает нас к началу, то есть, ко мне.
С этими словами Пол вдруг резко поднялся и, сунув руки, которые мгновенно сжались в кулаки, в карманы пиджака, подошел к окну. Ситуация была просто идиотской! К своему ужасу он почувствовал, что глаза его наполняются слезами; такого не случалось с ним ни разу с того дня, как он улетел из Израиля, оставив там Ильзу.
– Я начинаю припоминать, – послышался сзади него голос Штерна. – Отдельные, не связанные друг с другом эпизоды. Я знаю, что вы от меня что-то скрываете.
– Вы ошибаетесь.
– Айрис смутно помнит, что встречала вас два или три раза, когда была еще ребенком.
– Это ничего не значит.
– Кроме, пожалуй… Ладно, выложу вам все начистоту. После того, как вы оказались тогда на том обеде, а затем обратились ко мне в качестве пациента, она сказала, что вы всегда появляетесь. Она также сказала, что в тот вечер вы просто не спускали с нее глаз, и это ей ужасно не понравилось.
– Довольно жестоко говорить мне об этом, – произнес Пол, по-прежнему не оборачиваясь.
– Простите. Мне не хотелось бы быть жестоким. Но вы, как мне кажется, весьма цените откровенность. Итак, признайте, что во всем этом есть нечто странное.
Он изо всех сил пытается заставить меня сказать правду, подумал Пол. Сказать правду! Это так просто. С какой радостью он облегчил бы сейчас свою душу. Нет, это было бы настоящим безумием!
– Я уверен, что здесь существует какая-то связь, – продолжал тем временем Штерн. – Может, у вас были дела с отцом Айрис, и случилась какая-то неприятность. Или в молодости между вами было соперничество из-за матери Айрис? Простите, что разыгрываю здесь перед вами детектива, но я чувствую, что вы от меня что-то скрываете.
Пол не ответил. Сердце его учащенно забилось.
Тихий и спокойный голос Штерна безжалостно продолжал:
– Если, конечно, я не сошел с ума. Но я этого не думаю.
И тут выдержка, благодаря которой ему удавалось столько лет хранить все это в тайне, изменила Полу. Он резко обернулся, явив взору Штерна свои мокрые глаза и трясущиеся губы, с которых сорвалось немыслимое:
– Айрис моя дочь. Теперь вы знаете, что я от вас скрывал.
Он отошел от окна к противоположной стене и устремил невидящий взгляд на книжные полки. Штерн молчал. Слышался лишь громкий шелест перебираемых им на столе бумаг.
Наконец Пол решил нарушить это, становившееся невыносимым, молчание.
– В жизни иногда можно услышать весьма странные вещи, не так ли? Об этом вы и думаете сейчас?
– Я не знаю, что думать. В мозгу у меня продолжают звучать ваши слова, и я спрашиваю себя: правильно ли я вас понял?
Внезапно Пол впал в панику. Ноги у него подкосились и, чтобы не упасть, он был вынужден ухватиться за край стола. Господи, что же он наделал?! Господи…
Когда он, ухватившись за край стола, наклонился, лицо его оказалось в нескольких дюймах от раскрытого рта и черных, расширившихся в шоке зрачков Штерна.
– Вы поняли мои слова правильно, – проговорил Пол, выпрямляясь. – И если вы их кому-нибудь повторите, я убью вас, а затем покончу с собой. Вы меня слышите?
– О Боже! – прошептал Штерн.
– Я не смогу с этим жить. Не знаю, что на меня нашло. В первый раз за все эти годы… Все эти долгие, долгие годы!
Вернер упал в кресло и закрыл лицо руками. Где-то в дальних комнатах пробили часы. На стоянке перед клиникой гудел автомобиль… Как мог он до такой степени утратить над собой контроль и дать этому совершенно незнакомому человеку, сидевшему сейчас по другую сторону стола, возможность все разрушить?! Айрис… Анна…
Послышался скрип отодвигаемого кресла, звук шагов по ковру, и в следующее мгновение рука Штерна коснулась его плеча.
– Пол, Пол! Взгляните на меня. Я хочу дать вам бренди, но одной рукой мне с этим трудно справиться.
Он поднял голову и увидел перед собой встревоженное лицо врача. Послушно взял со стола бутылку и стакан, которые принес Штерн, и налил себе немного бренди.
– Как раз то, что мне нужно, – задыхаясь, проговорил он, сделав глоток.
– Выпейте еще, – приказал Штерн. – Оно расширяет сосуды. Давление у вас сейчас, должно быть, подскочило до потолка.
– Да. У меня кружится голова. И я боюсь. Рука Штерна с силой сжала его плечо.
– С вами все будет в полном порядке, поверьте мне. И вам нечего бояться, ни удара, которого у вас не будет, ни того, что я передам кому-либо ваши слова. Посмотрите мне в глаза. Бог мне свидетель, Пол, что никогда, ни при каких обстоятельствах я не расскажу о нашем разговоре ни одной живой душе. Клянусь вам в этом.
В глазах, смотревших на него с явной тревогой, были ум и сострадание. Он благородный человек, подумал Пол. Я должен ему доверять. К тому же ничего другого мне и не остается.
И все же он не удержался и сказал:
– Вы понимаете, что будет означать для них обеих раскрытие этой тайны?
– О да, – поспешно проговорил Штерн. – Для любого в таком возрасте это было бы настоящим потрясением. Но Айрис… Он покачал головой. – Айрис подобная правда просто убьет. Никто не знает этого лучше меня.
– Вы хотите услышать от меня всю правду?
– Да, если вы в силах говорить сейчас об этом. Штерн вновь опустился в свое кресло, устремив на Пола спокойный, внимательный взгляд, и Пол почувствовал, как страх его постепенно исчезает.
– Все довольно просто, – начал он. – Я был обручен и собирался жениться, когда мы с Анной влюбились друг в друга. У меня недоставало мужества расторгнуть помолвку; вместо этого я разбил сердце Анны и свое собственное. Несколько лет спустя мы с Анной встретились совершенно случайно, и результатом этой встречи стала Айрис.
– И это все?
– Мне кажется, этого достаточно. Но с тех пор, – быстро добавил Пол, – между нами ничего не было. Я хочу, чтобы вы это понимали. Она была верна своему мужу. Он так никогда и не узнал ничего об этом.
– Все эти годы, что я жил в этой семье… Непостижимо! Анна, с ее красотой и безмятежностью… Я мог бы поклясться, что брак их чрезвычайно удачен и она вполне счастлива. – Штерн выглядел совершенно растерянным.
– Может, так оно все и было. С годами постепенно смиряешься. Существует много способов… – Голос Пола внезапно прервался, и он умолк…
Неужели все это действительно произошло, и здесь, в этой комнате, он только что открыл другому самое сокровенное? На мгновение ему показалось, что все это он увидел в каком-то кошмарном сне.
– Тесть был замечательным человеком и необыкновенно добрым отцом. Айрис его боготворила, – задумчиво произнес Штерн, словно напоминая самому себе о давно забытых вещах. – Просто удивительно, хотя, вероятно, так и должно быть: сколько потаенного в человеческой жизни, даже в твоей собственной, как, например, в моей по ту сторону океана. Есть ли на свете вообще что-нибудь, что в действительности является тем, чем кажется?
– К счастью для нас всех, да.
– Я теперь не знаю, чему верить. В роковой вечер я обвинил ее в том, что она встречается с другим мужчиной, и тут же подумал, насколько все это смешно. Она не из тех женщин, которых можно в чем-то подозревать. Но сейчас, когда я узнал такое о ее матери… Не знаю, что и думать. Возможно, никогда этого не знал.
На сердце Пола лежала огромная тяжесть. Наконец-то он получил то, на что никогда не рассчитывал: свободу говорить об Айрис, но сейчас он не знал, что ему делать с этой свободой.
Внезапно вспомнив о чем-то, он спросил:
– Значит, как вы сказали, я вызвал у нее неприятное чувство?
– Ну, это было бы преувеличением. Скорее, неловкость.
– Так мало встреч за все эти годы! Вероятно, я был в тот вечер слишком нетерпелив.
– Айрис чувствует все необычайно тонко. Она не пропускает ничего, даже самой, казалось бы, незначительной детали.
Да, подумал Пол, точно такой же была и Мег. Жестокий, равнодушный мир крушит таких людей, и если они вам дороги, спасать их приходится вам, как однажды он и спас Мег, потому что сами они спастись не могут.
– Надеюсь, вы все-таки помиритесь?
– Не знаю. – Губы Штерна сжались в тонкую некрасивую линию.
Деловая жизнь Пола проходила в переговорах, и он научился тонко чувствовать атмосферу, понимая, когда необходимо было сменить тему разговора. Похоже, Штерн не желал больше говорить об Айрис. И все же Пол позволил себе еще одно замечание:
– Что бы там между вами ни было, мой вам совет поговорить с ней обо всем откровенно. Скажите друг другу правду, ничего не скрывая. Не мне, конечно, – он криво усмехнулся, – давать вам подобный совет, и все же я его даю.
Он вновь был полон энергии. Как всегда, ему просто не терпелось тут же взяться за дело и решить то, что поддавалось решению. Из внутреннего кармана пиджака Пол достал чековую книжку из тюленьей кожи с золотыми углами. Книжка была старой – последний подарок его матери ко дню рождения – и вид у нее был несколько претенциозный. Сам он, конечно, никогда бы не купил себе такую, тем не менее он сохранил ее, решив не приобретать другую, пока эта вконец не истреплется.
– Я всегда хотел что-нибудь сделать для Айрис и никогда не имел такой возможности. За всю жизнь я не истратил на нее и десяти центов. Вы можете представить себе, что это значит для отца? Я дам вам лишь столько, сколько вам нужно, чтобы вновь обрести почву под ногами. Просто назовите сумму.
Лицо Штерна выразило сомнение.
– Мне кажется, вы не поняли. Речь идет о необходимости содержать семью в течение двух лет, пока…
– Не будем тратить лишних слов, – прервал его нетерпеливо Пол. Настроение его совершенно переменилось, и он испытывал в этот момент необычайный подъем. – Итак, сколько в среднем зарабатываете?
– Я должен посчитать, – нерешительно проговорил Штерн.
– Как вы понимаете, мне не нужно знать точную сумму ваших доходов. Дайте мне приблизительные цифры.
– Я не могу ответить вот так, сразу.
Пол, привыкший вести точный счет деньгам, не мог скрыть своего удивления.
– Видите ли, – с некоторым стыдом признался Штерн, – я не знаю этого в точности. Я просто тратил, когда и сколько надо, и денег как-то всегда хватало.
– Хватало, – протянул Пол, чувствуя в этот момент настоящее отвращение.
Однако он постарался ничем не выдать своих чувств, совсем не желая разыгрывать здесь из себя босса и еще больше унижать этого и так подавленного жизнью человека.
– Могу я взглянуть на ваши счета за последние три или четыре месяца? Это даст мне какое-то представление о том, из чего исходить.
– Да, конечно. Вам, несомненно, придется их просмотреть. Они все здесь, в картотечном шкафу.
Следующие два часа, предоставив Штерну заниматься чтением, Пол провел за изучением счетов, что, как и анализ крови, хотя и по-другому, может многое сказать о человеке. Когда он, наконец, закончил, им владело смешаное чувство негодования и удивления, которое он постарался скрыть от Тео.
– Вы понимаете, – проговорил он мягко, – что я не смогу обеспечить вам подобный образ жизни. Боюсь, вам придется пойти на жертвы, причем весьма значительные.
Штерн кивнул.
– Продолжайте.
– Итак, дом с прилегающим к нему участком. Ваш сад, похоже, обходится вам в целое состояние.
– Он необычайно красив.
– Затем – загородный клуб. Уверен, все это чрезвычайно приятно, но сумма взноса постоянно растет, не так ли?
Штерн вздохнул.
– Да, вы правы, она растет.
– А эта вилла, что вы снимаете на Карибском море. И…
Пол почувствовал себя отвратительно. Говорить так с человеком – все равно что заставлять его раздеваться на публике. И, однако, то, как он тратил деньги, едва их заработав, было совершенно возмутительно.
– В общем, – он постарался смягчить свои слова улыбкой, – ваша жизнь должна будет коренным образом измениться. Простите, что сопровождаю свой подарок столькими оговорками…
– Не подарок, – перебил его Штерн, – ссуду. Я принимаю ее от вас потому только, что нахожусь сейчас в отчаянном положении. Мои дети… вы понимаете? – Он снова выпрямился в своем кресле.
Да, горд, подумал Пол. Похоже, все это его просто убивает.
– Ну, хорошо, – согласился он, – ссуда, но беспроцентная.
– Нет-нет, только «прайм-рейт».[22]22
Учетная ставка для первоклассных денежных обязательств.
[Закрыть] Пол улыбнулся.
– А вы, как я погляжу, отличаетесь завидным упрямством. Но я тоже могу быть упрямым. Если вы не хотите взять у меня деньги в качестве подарка, вам придется согласиться на беспроцентную ссуду. Ежеквартально я буду присылать вам чек на определенную сумму, но если возникнут какие-то непредвиденные обстоятельства и вам будут нужны еще деньги, вы сразу же дадите мне знать об этом. Обещаете?
Штерн в ответ лишь молча кивнул. Пол, понимая, что он не в силах сейчас говорить от переполнявших его эмоций, поднялся. Пока они разговаривали, наступили сумерки, и в комнате стало совсем темно. Он включил лампу. В ее неверном свете глаза Штерна влажно блеснули, и Пол, стеснявшийся собственных слез, сейчас поспешно отвернулся и склонился над своей чековой книжкой.
Какая гордость, подумал он вновь о Штерне. И все-таки мне нравится этот парень. Сознавая, что Штерн все еще не в состоянии вымолвить ни слова, он беззаботным тоном произнес:
– Ну, мне, пожалуй, пора. Желаю удачи, и да благословит вас всех Господь.
Он положил чек на стол и, сжав легонько левую руку Штерна, вышел из комнаты.
Весь следующий день Пол места себе не находил от обуревавших его мыслей. Многое для него сейчас прояснилось, но главная причина для беспокойства все еще продолжала существовать, заставляя мучительно искать выход. Что же все-таки станет с Айрис? И чуть ли не щурясь в усилии припомнить ее лицо, он представлял себе, как она, брошенная мужем, с мукой в сердце, пытается объяснить все происшедшее детям, а потом уходит. И кто из них будет жить в рекомендованном им небольшом доме, она или Штерн? Картины, одна другой ужаснее, рисовались воображению Пола; чаще всего, однако, он видел, как с ней происходит то же, что и с ее матерью, или даже хуже. Много хуже.
– Ваши мысли витают сегодня где-то за тысячи миль отсюда, мистер Вернер, – проговорила старая Кейти, ставя перед ним на обеденный стол тарелку с яйцами.
– Да, ты права.
Он чувствовал, что в эти тяжелые для нее минуты Айрис нуждалась в моральной поддержке. Нельзя было оставлять ее наедине с ее болью. Рядом с ней должна сейчас быть ее мать, которая хорошо знала их обоих и могла скрепить этот разваливающийся на глазах брак. Или, во всяком случае, попытаться это сделать. Пол нахмурился. Может, этого не сможет сделать никто, но попытаться следовало. Определенно следовало.
Рассеянно он намазал масло на тост и съел яйцо. Сам Штерн, несомненно, никогда не обратится к Анне. Он вообще ни к кому не обратится за помощью. В нем чувствовалась несгибаемость; не требовалось быть психологом, чтобы это понять. Но, как известно, негнущиеся ветви и ломаются в первую очередь. Слава Богу, что теперь благодаря его деньгам эта ветвь не сломается; он сможет содержать семью и постепенно вновь найти свое место в жизни. Но оставалась Айрис…
Внезапно, поддавшись порыву, как и вчера, когда он по дороге в Гринвич резко свернул и поехал к Штерну, Пол быстро отодвинул стул от стола с неоконченным завтраком и поднялся.
– Кейти, – позвал он, – мне необходимо уехать из города. Я могу отсутствовать день или два, но могу и вернуться сегодня поздно. Так что не волнуйся, если услышишь ночью шум.
Беркшир, сказал Штерн. Она поехала на музыкальный фестиваль в Танглвуде. Скорее всего, Анна остановится где-то там неподалеку. Проявив достаточно настойчивости, он сможет ее разыскать.
Собирая сумку, Пол невольно подумал об Ильзе. Поймет ли она, сама первой бросившаяся людям на помощь, его мотивы, или снова скажет ему, что он «играет с огнем». Милая Ильза! Ему хотелось верить, что она поймет.
Так или иначе, он едет.
