Текст книги "Камень (СИ)"

Автор книги: Бельский А

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

Но, если Дарри чувствовал исходящую от жреца мощь, то и тот, невзирая на руну, скрывавшую Камня, уловил его Силу. Вряд ли он ощутил саму руну незначительности, но вот то, что Дарри машинально потянулся к Силе, почуял. А Дарри и в самом деле потянулся за ней – он хотел испепелить кровожадного Созерцающего. Но тот, неожиданно встав, слов-но наткнулся на стену, быстро развел руки в стороны и запрокинул голову вверх. Капюшон свалился, явив бритый череп, тощее лицо, оскаленные зубы и злобные глаза. Созерцающий сделал резкий взмах растопыренными руками, словно подгребая к себе что-то, и Дарри едва не упал. Как будто из него вышибло дух, нет, хуже! О, теперь он понимал, что чувствовала бедная друидка...Словно ледяные железные клещи вцепились в его нить Силы и безжалост-но, с мясом, кровью начали выдирать ее. Он беззвучно раскрывал рот, не в силах ни вдох-нуть, ни выдохнуть, в глазах то темнело, то взрывались радужные круги, и казалось, что вот именно так и умирают. И вдруг, мгновенным всплеском счастья, все кончилось. Он сполз по забору, все видя и ничего не понимая. Лишь через три-четыре бесконечно сладких и глубо-ких вздоха мозг стал понимать, что видят глаза.

Монах напротив него, выпучив глаза от боли и ужаса, стоял на коленях, и, как и он сам минуту назад, пытался вздохнуть. Силы в нем не было. Вообще! Его амулет, небрежно сорванный, валялся в пыли, а вместо него шею туго перетягивала, не давая дышать, крепкая стальная цепочка, даже цепь, с бляхой, от которой ощутимо несло магией. Концы цепи были намотаны на левый кулак той самой женщины, которая недавно убегала от тугов. Женщины? Да это настоящий демон! Глаза на поллица с вертикальными зрачками светились нездешним зеленым огнем, свирепый рот с массой острых зубов напоминал скорее пасть, а само лицо пугало и завораживало одновременно. Она была прекрасна, совершенна! И ужасающе страшна. Низко рыкнув, она несколько раз легонько, но ощутимо для монаха пнула его изящным сапожком под ребра, и без малейшего усилия вздернула его на ноги. Тот стоял, пошатываясь безвольной куклой, потрясенный то ли тем, как легко его скрутили, то ли поте-рей дарованной Кали Силы. Демонесса достала одной рукой из своего рюкзачка что-то звяк-нувшее, от чего тоже пахнуло свирепой и безжалостной магией, и, щелкнув замками, сковала монаху руки за спиной. Звякнувшее и магическое напоминало наручники, но с длинной це-почкой, и конец этой цепочки был в левой руке у демона. Или женщины? Она уже не была страшна, а была просто волнительно-прекрасна. Голосом, способным растопить любое сердце, она сказала жрецу:

– Подумай, какую ты мне доставишь радость, если вздумаешь сопротивляться! – и она ощутимо стукнула по лысой голове рукоятью кнута, который держала в правой руке. Или не кнута, потому что он был раздвоен, как жало змеи, и это жало было из металических сементов. А еще с него капала кровь, прямо на бритую голову Созерцающего. Красавица подняла невесть откуда взявшийся небольшой мешок из темной ткани. Дарри готов был по-клясться бородой Прародителя, что, когда он столкнулся с монахом, ни на земле, ни у мона-ха мешка не было. Изящно и ловко, как мать, наряжающая маленького сына на прогулку, она надела мешок на голову монаху. Дернув цепочку от наручников, она проворковала, но в го-лосе вновь отдаленным раскатом грозы пророкотал демон:

– Ну, иди, заинька, вперед, я тебе буду подсказывать, куда, – и пнула того прямо в тощую задницу, – пока прямо, да поживей! Тебя ждут новые друзья и новые развлечения!

И она, словно дама с собачкой на прогулке, удалились по улице. Уходя, демонесса ог-ляделась, и Камень готов был поставить все, что угодно об заклад – она глянула ему прямо в глаза и насмешливо улыбнулась. Он испуганно проверил самого себя – не исчезла ли руна, которую он сам на себя наложил. Но нет, все в порядке. Потрясенный, он встал. С первого раза не вышло. По нему словно проехал грузовик, а потом промаршировал хирд. Все было на месте, все по отдельности работало. Но вместе слушаться отказывалось, словно он был в стельку пьян. Ныло сердце, будто бы его тоже чуть не вырвали вместе с силой. Это было со-всем не похоже на утро, на истощение магии, но ощущалось ничуть не лучше. Как будто ему избили душу. Наконец, шатаясь, он встал. Держась за забор, он так и шел вдоль него, все бесконечные десять шагов до калитки. Дальше опираться было не на что, и он просто нава-лился на воротный столб. Калитка была распахнута. Туги далеко не ушли. Их обезглавлен-ные тела лежали не дальше двух-трех шагов от распахнутой двери. Казалось, их убили сразу, одним невероятным ударом. Еще раз порадовавшись, что ничем не заинтересовал демонессу, он почти не сомневался, что она его прекрасно видела, Дарри задумался – а бывают ли доб-рые демоны? Нет, он точно будто пьяный. Но все же понемногу разобранное состояние стало его покидать, и он решился оторваться от воротного столба. Кажется, голова переставала кружиться и уже можно не бояться с каждым шагом выплеснуть ее содержимое, словно зо-лотую рыбку из аквариума. Понемногу он разошелся, и шел все бодрей, пока не подумал – а куда он, собственно говоря, идет? Происшествие в переулке напрочь отбило самомнение и горделивые мысли о неуязвимости и могуществе. Оглядевшись, он понял, что ноги сами не-сли его по последнему обдуманному маршруту – к городской управе. Но Камень уже сомне-вался, стоит ли пытаться пробиться туда. Стрельба, вплоть до рокота пулеметов, шла и от форта, и от управы, и еще из пары-тройки мест, где, как видно, засели Пришлые. Шальную пулю не смутишь руной незначительности, и обиднее всего будет, если эта пуля будет от своих. И окончательно его замысел лопнул через минуту. Впереди была широкая улица, на которую ему предстояло свернуть из переулка. Он вдруг понял, что уж с минуту как слышит странный шум оттуда – и вот этот шум стал отчетливей. Мерный топот, лязг, шум моторов... В город пришли первые части сипаев. И пройти сквозь них не было ни малейшей возможно-сти.

До Вараззы он добрался не меньше, чем через три часа. Уже начинало светать. В го-род, который только что казался пустым, словно насыпали людей с горкой. Повсюду он на-тыкался на сипаев, которые пытались стать на постой, жаркие, но короткие перестрелки обо-значали места, где пытавшиеся отсидеться и ранее не найденные горожане принимали по-следний бой. Кое-где сцепились и какие-то баронские роты с сипайскими частями, и банды гуляй-поля с теми и другими. Может, сводили старые счеты, а может, плодили новые – кто же знает. И каждый раз приходилось застывать, таиться, искать дорогу в обход... Пока он добрался до часовенки Арру, с него сошло семь потов. Он устал и был чуть жив, одна ра-дость  последствия колдовской встряски уже почти не ощущались. Правда, все еще иногда возникало ощущение, что его, как машину на ремонте у нерадивых слесарей  вроде бы и разобрали, и почистили, и смазали, и собрали – но то ли собрали немного не так, то ли оста-лись «лишние» детали.

Друидка открыла на условный стук. Лицо ее было немного напряженным, но, когда он, наконец, распустил руну и Варазза его увидела, она явно обрадовалась. И купчиха тоже. Все же, место силы, и защита Арру – это хорошо, а место силы, защита Арру и гном с дро-бовиком и секирой – ещё лучше. Волдырей у Натальи уже не было – как объяснила армирка, они как раз собирались завтракать, и желтые надутые пузыри, с одной стороны, не усиливали аппетит у Вараззы, с другой – просто лопнули бы, попытайся Наталья двигать челюстями. Вот и пришлось их на время снять. "На время!" – строго повторила друидка, глядя на купчи-ху, а затем спросила Дарри, будет ли тот завтракать с ними. Слова про завтрак как-то встряхнули гнома и пробудили к жизни, но прежде, чем ответить, он земно поклонился Ва-раззе и попросил прощения. Она вопросительно вздела бровь, и он ответил:

– Порядок бьет класс. И одиночка ничто, когда происходит такое. Я сделал то, что собирался, но только чудом остался жив. Ты была права, а я вел себя, как глупый подросток, – и закончил изящно, как и положено гному, – а теперь давайте завтракать!

– А ты не безнадежен, – хмыкнула Варазза, – пожалуй, я тебя и правда покормлю.

А потом Наталья, уже вновь в виде страждущей от болотной лихорадки, спусти-лась в каморку в подвале. Но, поскольку спать больше не могла, была пунцовой, когда через два часа вновь поднялась наверх. Потому что диванчик развалился окончательно.

Минометы начали блямкать прямо во время их завтрака. Звук был, как будто пробка вылетает из бутылки шампанского. Впрочем, как и все гномы, Дарри шампанского не любил. Сипаи лупили по форту, и одна батарея была неподалеку. Поначалу все они опасались от-ветной стрельбы Пришлых, но потом стало ясно, что форт не отвечает, опасаясь вслепую на-крошить гражданских. Очевидно, военные помнили историю Гуляй-Поля . Постепенно чпо-канье минометов стало настолько привычным, что они перестали его замечать.

За день к ним приходили трижды, и у Вараззы закончились алхимические исцеляю-щие зелья. Нет, от ядов еще были, но от ран, декокты малого исцеления – смели подчистую. В третий раз это была какая-то банда гуляйпольцев, или ее часть, человек пять, и пришлых, и аборигенов. Их вожак, сухой, невысокий, пружинистый, как рессора, стал было спорить с ценой, пока его помощники, нордлинг, болотник и южанин, не зашептали ему на ухо. Но, видно, ему претило уходить не победителем, и тогда он прицепился к Дарри, изображавшему охранника. От жилистого веяло угрозой и опасностью и до этого, видимо, это был его нор-мальный фон, ну а теперь эту опасность можно было просто резать ножом.

– Прости, не могу сказать "Мил-человек", а ты-то чьих будешь? Вот в нас, например, в "Водаре" гномы палили, и у меня от их рук бойцы погибли. И вот эти самые эликсиры мы берем для раненых как раз этими самыми гномами. Намекни, кто за тебя слово сказать мо-жет? Уж не от тех ли самых ты гномов отбился, например?

Гуляйпольские, поскучнев лицами, словно по команде и не сговариваясь, раздвину-лись так, чтобы не перекрывать друг другу линию огня, а руки поползли к оружию.

Дарри, демонстративно скрестив руки на груди, подальше от оружия, памятуя о да-вешних друэгарах, начал сплетать руны вечной свежести, но вдруг его словно осенило. Он вдруг вспомнил вопрос бандитского вида нордлинга в очереди на переправе, и спокойно, да-же с нахальной ленцой, ответил, неспешно вынув в конце фразы из кармана желтую косын-ку, подобранную на "площади Копейки":

– А ты спроси у Коротышки-за-рекой. Квирре, если захочет, тебе ответит. Самого-то тебя, уважаемый, как звать-величать?

Пружинистый, как это ни странно, успокоился, и, словно волчья стая, которая чует настроение вожака, успокоились и слегка расслабились его люди.

– А, так ты из этих... И чего тут Коротышке понадобилось? Он же свою часть дела выполнил, чего тут тебя морозить?

– А самому подумать? Чего тут сейчас в избытке будет? А раз в избытке, то можно сейчас дешево купить, а потом дорого продать...

Ответ был на грани нахальства, но главарь даже развеселился:

– Ай, гномы, ай, жуки! Два раза на одном железе навариться – это уметь надо. Ну Квирре, ну, молодец, с дерьма сметанку снять! И ты тоже, хоть молодой, да не бздотный, душок есть, да. Заходи к нам через пару дней, что-то уже предложить сможем. Наши маши-ны табором на рынке стоят, спросишь, где Коля Пружина – легко найдешь. Сразу говорю – на пулеметы губу можете не раскатывать. И – совет дам. Прими слово без обиды. Пару дней не отсвечивай, посиди тут. Уронят впопыхах.

– Ну а я что делаю? Концерты на пианино вроде бы на главной площади не даю, тут сижу, хозяйку берегу. Правда, как видишь, и это не спасает.

– Вот что, дам я тебе что-то вроде грамоты охранной. Хозяйка, есть фанерка какая и кисть с краской?

– Как не быть, – степенно ответила армирка. Выйдя за занавеску, она принесла за-прошеное.

Пружина в несколько взмахов набросал несколько символов – вверху пятиконечная звезда, под ней горизонтальная луна лодочкой, еще ниже – размашистые буквы пришлых, насколько знал Дарри, "Р" и "Т".

– Я под Ринатом-Татарином хожу, и мы тут свои места гнездования так метим. Ни-кто не вякнет, увидишь. Ну, бывай, малый. Как тебя звать-погонять?

– Дарри. Дарри-Камень. Слесарь и ученик работе по камню.

– Род не спрашиваю, – понимающе хмыкнул Коля, и, повернувшись к дверям, ска-зал своим, – уходим, братва!

– Погоди! Поинтересоваться хочу. А из какого рода те гномы были, про которых ты говорил?

– Понимаю, гномьи ваши дела и все такое. Да только откуда ж мне знать? Вот ты тоже вопрос спросил!

– Ну там, может татуировку родовую на ком из убитых обнаружили?

Пружина посмурнел, поиграл желваком на щеке, затем сердито буркнул:

– Не стану врать, ушли они. Там с ними один человечек оказался ну просто очень шустрый. При других раскладах я был бы рад его у себя видеть, а теперь рад бы увидеть его в петле. Все, не зли меня! Тема закрыта. Пошли, мужчины!

Дарри выдохнул только тогда, когда они шумно вывалились из лавки. Он, наконец, отпустил силу. Чтобы занять себя, он взял изрисованную Пружиной фанерку, вышел и при-строил на дверь, за медной оковкой. Попутно он на всякий случай, в который уже раз за су-тки, использовал руну незначительности, наложив ее на "Дракона благости", и сам дракон на вывеске, неправдоподобный и смешной, кажется, одобрительно на него взирал. Вернувшись в лавку, он наткнулся на вопрошающий взгляд армирки. Она помялась, но все же не утерпела и спросила:

– Объясни, что тут произошло? Я уже боялась, что ты сейчас с ними схлестнешься...

– Да все просто. Когда мы стояли в очереди на паром, к нам подошел один... из этих, с платками, как теперь ясно. Он принял нас за других, и спрашивал Квирре, Коротышку-за-рекой, как главного, ну, а я запомнил. Случается, гномов изгоняют из рода. Не спрашивай, почему, разные бывают случаи. Бывает, изгнанники не находят прямого пути. Но все же гном не станет ни разбойником, ни убийцей. Чаще всего, если гном ступает на кривую до-рожку, он становится контрабандистом, и почти всегда занимается контрабандой оружия. И очень логично было прикинуться, что я из этой банды. Ну, а что делать мне, если я контра-бандист оружия, в таком месте? До бунта – поставить оружие в тайники, после – скупать по дешевке.

– Но тебя же могут раскрыть? Ведь наверняка в Пограничном есть и настоящие гно-мы-контрабандисты.

– Не сомневаюсь. Но все же, думаю, все будет хорошо. Самое главное – кажется, наши живы. Ну, по крайней мере, ушли из "Водара Великого" живыми! Знать бы, что с ними сейчас? Их обязательно нужно будет всех найти! Иначе род не поймет!

Грязный, весь в пороховой копоти, вьевшейся в поры, с бородой и шевелюрой прово-лочной твердости от осыпающейся с потолка известки, старый Гимли сдал пост наблюдения сменившему его пограничнику с некогда зелеными, а теперь пыльно-серыми петлицами. Он доковылял до бака с водой и жадно напился.

Управа держалась. Сводный гарнизон состоял из караула при присутственном месте и банке, пробившихся и прибившихся, вроде них самих. В основном – патрульных и при-шлых, и штатских из управы. Было и несколько местных – тот же целитель Далер, чье при-сутствие само по себе было равно подкреплению. Многих он спас от верной смерти или уве-чья. К сожалению, начальник караула, подпрапорщик, погиб в первые же минуты бунта. Он был из непутевых молоденьких дворян, раз не смог получить хотя бы прапорщика и прозя-бал вечным дежурным или начкаром в Пограничном. Но умер достойно, и дурным словом его не поминали. Командование принял Потапов, подпоручик с зелеными петлицами погра-ничника. Гномы так и не узнали его имени, только звание и фамилию. Да и выглядел он так, как выглядят девять из десяти молодых пообтесавшихся на границе подпоручиков – усы, подтянутая фигура в ладно подогнанной форме, спокойно-уверенная лихость. Но надо ска-зать, командовал он твердо и разумно. Из сбившихся в подвале людей (а многие были расте-ряны, даже служивые) и нелюдей он быстро и решительно сколотил подразделение, выяснил, кто чего стоит и кто где может быть применен. Организовал оборону так, что это была не бестолковая цепь обособленных точек огня, а система, сама себя поддерживающая и страхующая. Наладил связь и взаимодействие с банком. Подвалы банка и Управы соединя-лись, и каменное здание Банка нерушимой крепостью прикрывало Управу, а Управа – банк. Но, самое главное, из банка вели в тайные места не менее тайные ходы. И управляющий По-граничным отделением Тверского банка Порфирий Петрович Знаменский был вам не счето-вод какой-то. Вид он, правда, имел несколько бабий. Это был человек лет сорока пяти, роста пониже среднего, полный и даже с брюшком, и всегда тщательнейшим образом выбритый, без усов и бакенбард. Голова большим шаром, как-то особенно выпукло закругленная на за-тылке, была плотно и коротко острижена. Лицо его было пухлое, круглое и немного курно-сое, с нездоровой пористой и желтоватой кожей, особенно темной, до зеленоватости, под глазами. Но при том – довольно бодрое и даже насмешливое. Оно было бы даже и добро-душное, если бы не мешало выражение глаз, с каким-то жидким водянистым блеском, при-крытых, впрочем, постоянно почти белыми короткими ресницами. Ресницы эти были нерв-ны, и неутомимо коротко и часто моргали, точно кому подмигивая. Но иногда они моргать переставали, и тогда взор этих глаз как-то странно не гармонировал со всею фигурой, абсо-лютно не героической и мирной, и придавал ей нечто более серьезное, чем с первого взгляда можно было от нее ожидать. Он был тяжелым, неумолимым и даже страшным. И вот тогда безусловно верилось, что Порфирий Петрович был штабс-капитаном в отставке. И не просто – а из егерей, и подчиненные его готовы были по одному лишь слову его кинуться на штурм с одними чернильницами в руках, такой он имел среди них авторитет и вес. Подчиненные в этом медвежьем углу, надо сказать, тоже были непросты, так что банковские влились в сис-тему обороны легко и непринужденно. Ну и, поскольку охранники были почти сплошь из недавно вышедших в отставку егерей, то, не выдавая банковской тайны, еще и взяли на себя разведку. Потапов порывался пернедать все командование Порфирию Петровичу, да только тот, часто и удивленно моргая, сказал:

– Нет уж, батенька, это ваш крест, вам его и нести. Командир в фортеции может один лишь быть, вот и извольте-с!

Впрочем, от помощи советом, припасом и огнем Знаменский и не думал отлынивать. В целом пока все было неплохо. Сводчатые потолки выдерживали попадания минометов, уже почти разобравших сруб сверху подвала. Погибших было сравнительно немного. Но они были. В основном, от снайперов, пристрелявших амбразуры. Правда, и егеря их изрядно по-щипали. Две пары снайперов из Пришлых с отчаянной храбростью выбирались в разгром-ленный почти дотла сруб, долго подлавливали цель  только снайперов, пулеметчиков и ко-мандиров бунтовщиков  делали один выстрел и исчезали в подвале. Пока ни одного из них не достали ни пули, ни осколки. Гномы, понятное дело, занимались другим. Чинили оружие, крепили стены. Но и на посту стояли исправно. Торира ранило в руку, нехорошо так ранило, и, не будь тут целителя, лекаря Далера, быть ему калекой. Сейчас же выздоровление шло се-мимильными шагами. Но, невзирая на ворожбу и заживление, ему пока был предписан по-кой. И он трубно храпел в лазарете, лишая того самого покоя соседей и товарищей по несча-стью. А вот бедняга Глоин погиб. Снайпер вбил свинцовую фасолину ему прямо в переноси-цу, и теперь он лежал в той части ледника, где, в ожидании освобождения и достойного по-гребения, мерзли на переложенных соломой и амулетами от зла и недоброго воскрешения брусках льда тела погибших. Включая и тех, кого они привезли на ушатанной, а ныне окон-чательно раздолбленной "Копейке". Ее пулемет здорово усилил огневую мощь гарнизона, но патрон осталось  слезы. Усилил гарнизон и их Пришлый, Воронов. Он как раз и был одним из той четверки снайперов.

Гимли Сергей нравился все больше. Неторопливый, спокойный, как почти все снай-перы, он своей неспешной расчетливостью старому гному был по душе. И ещё  методично-стью. Сейчас пограничник сидел, привалившись к стене неподалеку от бака, и неторопливо ковырялся в банке гречки с тушёнкой ложкой, похрустывая сухарем. Гимли пристроился ря-дом, и конопатый даже сквозь пыль Сергей протянул ему еще одну банку со стопкой сухарей поверх нее. Каша была теплой, банка – вскрытой. Гимли не стал чиниться, достал ложку, и так же неторопливо, как Воронов, занялся едой. Очередной раз победив в споре "что крепче, сухарь или зубы гнома?", он задал вопрос, который его давно томил:

– Вот скажи мне, Воронов, с чего тут все так завертелось, во-первых, и как вы все просрали, во-вторых? И самое главное – про сипаев ты же знаешь. Так видится, что все про-тив вас, даже часть ваших же, гуляйпольских Пришлых. Все вас считают занозой в заднице, всем вы мешаете. И всех много больше, чем вас, и денег у них больше, и колдунов. А сейчас и оружия вашего у всех навалом. Короче, все общество Разумных против вас, и кажется, на этот раз вас снесут в труху. А ты сидишь и спокойно жрешь кашу, и уверен, что ваше дело правое. Так, кажется, ты сказал? И ещё, кажется, не сомневаешься в победе, хотя и сидишь и жрешь кашу не просто так, а в подвале, и враги хозяйничают в твоем городе, как у себя в ам-баре, и лупят по нам из минометов. И еще, как лазутчики ваши же донесли, связи нет, и ни-кто не придет помочь. Но ты говоришь: "Наше дело правое, враг будет разбит!" Как так-то?

– Ну давай по-порядку, – спокойно, даже улыбаясь, сказал Сергей и облизал ложку.

– Давай! Я гном, я люблю по-порядку.

– С чего всё завертелось? Стоит за этим кто-то умный, сильно умный. И готовили все загодя. Всех в кучу собрали, всё спланировали. Сначала эльфов натравили, а как война с ни-ми вовсю разгорелась, в спину жахнули. Да не просто, а тоже по-умному. Сначала погранцов и гарнизон раздергали – банда в одном месте, налет в другом... Затащили загодя в город в тайники оружия, просочились под видом охраны баронцы всякие, банды, наемники гуляй-польские (а это деньги, между прочим, и не маленькие). Нордлинги, харазцы, орки, даже Си-паев взбунтовали, причем так, чтобы по времени все чики-пики было. И даже натащили кол-дунов с дружинами баронскими. Да ладно колдунов – Созерцающих, и тех припрягли, не знаю уж, что этим-то обещано было. Их по всей Великой вешают да в масле жарят, а тут по-ди ж ты, нарисовались, хрен сотрешь. Внезапности добились, подавляющего преимущества, как с численностью, так и с огневой и колдовской мощью. Связь колдовством заткнули. Так вот все и завертелось.

– Ну и куда ваша контрразведка смотрела? Ить взяли ж вас со спущеными штанами! Сторожевики профукали, кордегардию подорвали!

– Теперь твое "во-вторых". Со штанами это ты сильно сказал. Только не совсем вер-но. Максимум – с мотней расстегнутой, когда струю пускали. Сторожевики пролюбили во-енно-морским способом, это точно. Расслабились. Разгильдяи! И капитанам, да и командиру рейда, если их не убили при захвате, лучше геройски погибнуть. Потому что за такое понят-но что случается. Суд скорый, строгий и стенка расстрельная. Сторожевики, успей они отва-лить от пирса, сильно бы жизнь нам украсили. И супостата погладили бы, и весточку до сво-их добросили. Но! Погранцы не проспали. Многие выкрутились, те же лазутчики говорят, что "Копейка" с поста, парная той, на которой мы прорвались сюда, утекла за подмогой. Они сразу сообразили, и одна ломанула в город на усиление, а вторая за подмогой. Дадут боги, пробьются. Нет – так то же самое и другие посты сделали. Сам же слышал, – и он кивнул го-ловой на сменившего Гимли пограничника-наблюдателя. – Дальше поехали. Созерцающие должны были защиту с форта, да и с нас тоже, снять и стены пробить. Для чего артефакты привезли и жертвы приносили, паскудники. И где они? А – нету! Всех семерых в ноль сто-чили, мразоту лысую!

Это было правдой. Два раза за эти сутки банковские егеря выбирались наружу, и не зря. Из второй вылазки притащили сильно помятого, но почти целого баронского оруженос-ца, который и рассказал много занятного

– Пленного, опять же, при тебе допрашивали. Сначала их верхушку покрошил кто-то из наших в "Водаре". И план затрещал ввиду безвременной кончины командования, как во-енного, так и магического. Вместо того, чтобы ворваться в форт и закончить дело, начался грабеж, и этим геройством еще и половину нейтральных к ним местных против себя на-строили. Пока еще нашли оставшихся колдунов да барона, способного покомандовать этой стаей... И, едва собрали, как тут же снайпер очередного лысого убаюкал. А потом, вместо того, чтобы сидеть поджав хвост, наши вылазку сделали против превосходящих сил, и на-крошили еще двух этих уродов вместе со всей охраной. А последний так зашхерился, что его никто найти не может. Правда, его охрану нашли. Они голову потеряли. Напрочь. И что, сильно им помогло, что все разумные против нас? Да и неохота мне быть с теми разумными, которые тугов привечают и с Созерцающими милуются. Для полноты картины только вам-пиров не хватает в компанию.

Теперь про наше дело правое. Это не я сказал. Мы ведь в школе учим историю и до Воссияния Звезды . Мы мирные люди, и не трогаем никого. Если нас не трогают. И терпе-ливые. Но вот смотри – те же эльфы. Это у них уже вид спорта такой, раз в пятьдесят лет со-браться и идти к нам получать по морде. Так вот к чему я про историю. Если ты заметил, все Пришлые говорят на русском. Потому, что нас закинуло при Воссиянии в новый мир из од-ной страны, России. Но там, что интересно, была та же самая картина. Много стран, с раз-ными языками, народами, намного богаче нас, России. Вместо колдовства, как ты знаешь, у нас были технология и наука. Так вот у этих стран всегда было превосходство – и в людях, и в деньгах, и в технологии. Но раз в пятьдесят-сто лет, забыв прошлое, эти страны собирались все вместе и перли к нам, в Россию. Чтобы очередной раз сначала почти задавить нас, а по-том огрести по щам, недоумевая – что же они не учли в этот раз. И эти слова во время по-следнего до Воссияния нашествия на Россию, самого страшного из всех, сказал, обращаясь к народу, тогдашний руководитель страны. Так что я просто их вспомнил – к месту, как мне кажется. Потому что не сомневаюсь – мы победим.

Гимли мелко затрясся, издавая кашляющие звуки, плечи его ходили ходуном. Сергей решил, что он подавился крошкой, но все было проще. Гном хохотал. Хохотал, пока не по-текли слезы из его голубых ярких глаз, прорезая кривые дорожки на пыльных и чумазых ще-ках.

– Ой, умру... Скажи, ты часом не знаешь, та ваша страна, Россия – она, случайно, не была самой большой среди всех соседних?

– По площади – да, по богатствам и населению нет.

– И после каждой войны становилась еще больше?

– В общем да. Но ведь не мы те войны начинали! Ну вот сейчас – что, мы на эльфов напали? Или Пограничный накинулся на кого-то?

Гном просто зашёлся от хохота. Он кудахтал, рыдал, махал руками, пока не сполз на грязный пол.

– Все. Конец баронству Вирацкому. И в вашей победе теперь точно не сомневаюсь, – простонал он, наконец кое-как усевшись. Отдышавшись, он сказал наконец:

– Когда Пришлые провалились сюда, вас было с гулькин нос, а земли у вас – ваши шесть городов, да несколько сел вокруг них. И не вздумай спорить со мной, я третью сотню лет разменял и помню мир еще без вас, Пришлых. А сейчас что? По землям шесть княжеств ваших как бы не поболе всех других населенных миров. Все же, что ты, Серега, ни говори, но вы, Пришлые, наш мир перевернули. Хоть и немного вас, дай боги, чтобы по одному пришлому на сто разумных местных, а то и на тысячу, а все тут испортили, потому что, ни-кого не спросясь, переделали весь наш мир под себя.

– Это почему это?

– Раньше каждый из народов имел свой мир, где царили только его законы, и никто туда не мог сунуться. Ну, кроме, разве что, людей – не было у них своего безопасного мира-то, все к кому-то прибиться норовили. Но это скорее исключение, да и людишек, кроме их колдунов да самых сильных владык, никто и в расчет не брал. Чем они другим народам мог-ли помешать жить? Вот и не обращал никто из Старых рас на них внимания.

У нас, гномов, всегда были наши пещеры. Считай, что неприступные, да к тому же кроме нас в них толком никто и воевать не мог. Воевали, правда, мы и наверху. И с орками, и с ушастыми, и всегда могли отступить к себе. И нас в наших пещерах было не достать. А на людишек и не смотрели – куда им против нас воевать-то было? У эльфов же каждая их Пуща – это чистая магия Леса. Любого, кроме эльфа ушастого, погубит, закрутит, уронит в про-пасть. Сама себя лечит, сама себя кормит. И людей ушастые вовсе как зверушек восприни-мали. Хотя нет, о зверушках они заботились, а людей убивали только. Ради развлечения. И сжечь пущу было нельзя, она любой огонь гасила... ну, пока вы с напалмом не заявились.

И тут воссияло, и вы эльфам мир перевернули с ног на голову! Ведь кто мог предста-вить, что люди эльфову пущу сожгут в отместку за казнь послов. Ну, подумаешь, высоко-родные пошутили – с живых людишек кожу спустили. А людишки им за это возьми и спали пущу. Вместе с ними самими. И все почувствовали себя уязвимыми. Кстати, от этого нерв-ничают и могут дел натворить. И после каждого наезда, каждой войны – земли, богатства и людей у вас все больше. И ведь что смешно – князья ваши от жадности лопаются, и не люби-те вы их сами. И нос власти натянуть любому Пришлому самое милое в его жизни дело! Та-кое чувство, что вы и власть ваша – два разных, очень даже враждебных народа. Но, стоит из-за алчности князей на вас кому напасть... Не завидую я им, короче. Но зато потом вы мирные, вас все обидеть норовили и по щам, как ты говоришь, получили. Я так думаю, когда окрестные бароны, или там эльфы, или еще кто, про ваше миролюбие слышат, так вздраги-вают и боятся в коленях. Потому, что знают – кому-то после этого не быть. И не вам. Все ваши правила жизни можно в одну фразу сложить: "Я же говорил, что не брал? Значит – не отдам!" Что, не так? Все верно?

– Ну, примерно, – вынужден был подтвердить Воронов.

– Ага. Примерно, – громогласно заржал гном. – Примерно это у жеребца примерно до земли, а тут все точно! Но я вас вовсе не виню, а очень даже одобряю. И вообще даже не я, а все гномы. Что и видно из того, где мы. С тобой в подземелье, а не против тебя – на улице. Я к чему это – правильно все вы делаете! Нельзя тому, кто вот-вот приберет весь мир к рукам, или может прибрать, попадать хоть в какую-то зависимость от других, слушать их бубнеж, как правильно жить и петь всяким там мэллорнам, и что как это распрекрасно, когда мужики в задницу любятся. Тьфу, прости меня Прародитель... Мы, гномы, миром не правили, не пра-вим, и не будем править. Нас под землю все тянет, а остальных – наверх. Но даже нас эти хитрозадые кролики ушастые пытаются учить как жить. И все у них с тройным дном, и ино-гда интриги по сто лет длятся. Присмотришься – вроде при деде твоем все началось, ан – чтоб тебя сгубить и, например, лощинку, где выход наш из пещер, себе прибрать, а нас за-ставить не изделие, а сырье продавать. Даром почти. Или пошлиной такой обложить... И не денешься никуда – все пути у них были под приглядом! А тут вы. Нам вы не помеха, мы – вам, а значит, можем с вами дружить. И торговать. А с другими так не выйдет у вас.