Текст книги "Обжигающий виски (ЛП)"

Автор книги: Белла Джуэл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц)

Белла Джуэл
Обжигающий виски
Серия: МС Стальная Ярость – 1

 Внимание!

Текст книги переведен исключительно с целью ознакомления, не для получения материальной выгоды. Любое коммерческое или иное использование кроме ознакомительного чтения запрещено.

Любое копирование без ссылки на переводчика и группу запрещено.

Создатели перевода не несут ответственности за распространение его в сети.

◈Переводчик: Настёна

◈Редактор: Ирина Д.

◈Обложка: Wolf A.

◈Вычитка: Evgeniya A.

◈Специально для группы: Золочевская Ирина II Б. Б. Рейд

Пролог

Скарлетт

Слеза катится по моей хорошо накрашенной щеке, за которой следует ещё одна, и ещё. Я не издаю ни звука, я даже не двигаюсь, я просто сижу на краю фонтана, холодный камень у меня под задницей, звуки льющейся воды – единственный шум, который можно услышать. Темно, мерцающие звёзды и полная луна сияют над фонтаном, делая его похожим на волшебное творение ярких цветов. Я просовываю палец в дырку на моих джинсах; столько раз мой менеджер Сьюзен пыталась заставить меня выбросить их, и столько же раз она терпела неудачу.

Они – единственная часть меня, которая у меня осталась.

Иногда кажется, что это единственный элемент моей жизни, оставшийся у меня, и напоминающий мне, что я всё ещё человек, что помимо макияжа, прожекторов, известности и денежного состояния, я всё ещё просто Скарлетт. Девушка, которая выросла в Нэшвилле, девушка, которая любила кататься на лошадях и играть в своём домике на дереве. Девушка, у которой когда-то не было ни единой заботы в мире. Эти джинсы напоминают мне, что я всё ещё личность, что глубоко внутри меня всё ещё бьётся сердце, по-прежнему сохраняется дыхание в лёгких, остаётся надежда в моей душе.

– Это самый красивый чёртов плач, который я когда-либо слышал.

Я подпрыгиваю при звуке глубокого, хриплого голоса, который, кажется, исходит из ниоткуда. Я думала, что была одна здесь и при осознании, что это не так, моё сердце начинает колотиться. Мне не следовало прогуливаться одной, но я нуждалась в некотором времени для передышки, подумать, чтобы успокоить свой кричащий разум. Мой взгляд метнулся в лунное пространство, но я никого не вижу. Я моргнула несколько раз, и затем прошептала в темноту, хоть и не должна. На самом деле я должна подняться и уйти. Я не должна разговаривать с незнакомцами.

– Мне жаль. Я не знала, что здесь кто-то есть.

– Я тоже, – грохочет голос. – Что такая девушка с голосом, как у ангела, и слезами, которые ранят моё сердце, делает здесь сидя в одиночестве? Это не самая безопасная часть города, дорогая.

Дорогая.

Его голос грубый, даже опасный. Однако, по какой-то причине я не испытываю страха, ни капельки. У него такой голос, который позволяет вам чувствовать себя в безопасности, словно ничто в мире никогда не прикоснётся к тебе, пока он находится рядом. Такой голос говорит тебе, что он убьёт за то, что любит. Его голос – это утешение, которого я жаждала на протяжении столь многих лет. Я не ищу его в темноте, я просто смотрю вперёд и разговариваю с идеальным незнакомцем, сидящим где-то у фонтана вместе со мной.

– Это единственное место, где я могу получить пространство, – признаю я, мой голос сиплый и слабый из-за пролитых слёз.

Он издаёт низкий звук глубоко в груди.

– Да, мне знакомо это чувство. Как тебя зовут, дорогая?

Дорогая. Мне действительно нравится, когда он так меня называет. А я даже не знаю его.

Это трогает моё сердце. Это приносит мне утешение, заставляя меня чувствовать себя непринуждённо впервые за очень, очень долгое время.

– Меня зовут Скарлетт.

Он издаёт гудящий звук.

– Красивое имя. Сколько тебе лет, Скарлетт?

– Двадцать три.

– Слишком молода, чтобы быть такой грустной. Что заставило тебя плакать?

Я сдвигаюсь, снова проталкивая два пальца в дырку на моих джинсах. Каждый в Соединённых Штатах Америки знает, кто я. Я стала знаменитой в нежном возрасте девятнадцати лет, когда меня подобрал агент, и подписала контракт с огромной звукозаписывающей компанией. Я стала лицом кантри-музыки и провела последние четыре года, проживая в середине этой жизни. Когда-то музыка была моей страстью, теперь она стала моим злейшим врагом, над моей головой сгущаются тучи, нечто, от чего я не могу убежать.

Я устала.

– Я Скарлетт Белл.

Я говорю ему своё имя, как будто это может изменить ситуацию, как будто его знание поможет ему понять. Я ненавижу звучание моего имени, это как клише, почти как если бы мои родители назвали меня, зная, что однажды оно будет хорошо выкрикиваться со сцены или хорошо смотреться на рекламном щите.

Он долго молчит. Так долго, что я задаюсь вопросом: здесь ли он ещё. Может быть, он встал и ушел; я его не виню.

– Без шуток, – наконец бормочет он. – Должен был узнать твой голос. Ни у кого в Америке нет такого сладкого голоса, как у тебя. Постоянно слушаю тебя по радио, слышу голос ангела.

Когда-то это было комплиментом, теперь это вызывает тяжёлую скорбь в моей груди. Я опускаю голову, мои светлые волосы падают на щеки и касаются моих плеч и груди. Я часто молилась, чтобы мой голос пропал, чтобы что-то произошло, и я не могла бы его использовать, по крайней мере, тогда я могла бы уйти из этой жизни по уважительной причине.

Сейчас для меня нет выхода.

– Да, – говорю я мягко в темноту незнакомцу, которого не знаю. – Спасибо.

– Ты говоришь так, словно несёшь на своих плечах всю тяжесть мира.

Я прикусываю нижнюю губу, убираю волосы за ухо и отвечаю:

– Иногда я чувствую, что это так. Как тебя зовут?

– Маверик.

Его имя вызывает легкую улыбку на моих губах. Это имя, которое я никогда не слышала, принадлежит человеку в реальной жизни, но я также никогда не забуду его.

– Могу я спросить тебя кое о чём, Маверик?

Он посмеивается, низко и глубоко.

– О чём угодно, дорогая.

– Знаешь ли ты, каково это – быть свободным?

На мгновение он замолкает, затем тихо отвечает:

– Я свободен каждый день. Не существует ни одного момента моей жизни, когда свобода не коснулась бы меня.

Моя грудь болит от такого чувства, такого рода свободы.

– Каково это? – спрашиваю я.

Он должен подумать об этом, потому что ему требуется несколько минут, чтобы ответить.

– Такое ощущение, словно ты впервые учишься дышать, как будто нет давления на грудь или сердце. Такое ощущение, что привязки, удерживающие вас, сломались, и ты можешь делать всё что хочешь, когда захочешь. Это ощущение полёта.

Я сглатываю толстый комок в горле.

– Хотела бы я знать, как это. Я бы сделала что угодно.

– Не теряй надежду, возможно, однажды ты найдешь свободу, которую желаешь. Возможно, ты просто не смотрела в нужных местах.

– Я не знаю, где искать, – признаюсь я. – Я даже не знаю, что я ищу.

– Посмотри за пределы того, что ты видишь. Перестань смотреть на то, что находится прямо перед тобой, и смотри мимо него. Ты можешь просто найти то, что так отчаянно ищешь.

Я замолкаю, а затем за водой, падающей позади меня, и мягкими звуками ветра, проникающего сквозь деревья, я слышу хруст листьев, когда он уходит.

Впервые за долгое время я улыбаюсь.

Я улыбаюсь незнакомцу, который пробудил во мне надежду.

Глава 1

Скарлетт

Я подтягиваю колени к груди и смотрю в окно задней части моего туристического автобуса, когда мы направляемся в Лос-Анджелес для шоу сегодня вечером. Солнце садится за горизонт, переливаясь в красивых жёлтых и оранжевых тонах, освещая пейзаж так, словно он в огне, словно он горит. Я начинаю напевать, ничего старого, но нечто новое. Когда мои глаза смотрят на свободу за окнами моего автобуса, я чувствую тепло, путешествующее по мне. Интересно, как было бы просто исчезнуть в этих горах, следом за этим закатом, в мир, где ничего не имеет смысла, но это именно так, как бы тебе хотелось, чтобы это было.

– За закатом она видит, как горит свобода, – напеваю я, чувствуя, как что-то собирается в моей голове, нечто новое, что-то настоящее и глубокое.

Много времени прошло с тех пор, как я пела от всего сердца.

В основном я пою то, что они хотят, чтобы я спела.

Мотоцикл появляется в моей прямой видимости, отрывая меня от создания лирических текстов в моей голове. Я знаю, кто на нём, скорее всего он не увидит меня из-за тонированного стекла на моём автобусе, но я вижу его, когда он приближается. Я приближаюсь лицом к окну и выглядываю. Он носит открытый шлем, и у него самое захватывающее лицо, которое я когда-либо видела. Я не могу видеть его глаз сквозь темные солнцезащитные очки, но есть кое-что в его чертах и как они собраны вместе, что говорит мне о том, что у меня может перехватить дыхание, если он снимет их.

Волевой подбородок, покрытый тёмной щетиной, полные губы, немного искривлённый нос, тёмные волосы, сброшенные на лоб и выпадающие из шлема, кожа мягкая и оливковая. Он носит куртку из тёмной кожи и, когда он становится ближе, я вижу, что на нём написано несколько различных вещей, в основном в форме нашивок. Первое, что мне бросается в глаза – это нашивка с надписью: «МК Стальная Ярость». С другой стороны, есть несколько других случайных эмблем – я не могу разобрать их отсюда.

Он байкер.

Азарт, который заставляет меня прижаться лицом к стеклу.

Я никогда не видела байкера близко. Они повсюду конечно, и все о них знают, но я никогда не была рядом с ними. Мне интересно, каково это – прокатиться на байке, ветер в лицо, дорога, ведущая тебя, куда бы ты ни захотел. Моё сердце жаждет этого чувства.

Я переключаюсь на его руки, обвитые вокруг руля тёмно-синего мотоцикла, на котором он едет. У него толстые кольца на пальцах, думаю, это черепа. Он крупный мужчина, и я знаю, что под этим пиджаком и голубыми джинсами, так подходящими ему, он будет мускулистым и, вероятно, татуированным. Не похоже ни на что, что я когда-либо испытывала в дороге. Он один, расслабленно сидит на своём байке, казалось бы, не заботясь ни о чём в мире.

Его пальцы отнимаются от руля и дёргаются в моём направлении. Я дёргаюсь назад. Он просто помахал мне? Как он может видеть сквозь тонированное стекло? Я снова двигаюсь вперёд, и его губы дёргаются в улыбке, я ничего не могу с собой поделать, и улыбаюсь в ответ, моя рука немного поднимается, и я шевелю пальцами. Его улыбка превращается в ухмылку, показывающую мне множество великолепных ямочек и ровные белые зубы. Я держу два пальца в мирном знаке, просто чтобы понять, действительно ли он смотрит.

Он делает то же самое.

Мои щёки вспыхнули, и я наблюдаю за незнакомцем, следующим за моим автобусом, думая, кто он такой, почему он здесь совсем один. Моя улыбка становится шире, я накланяюсь, хватаю свою гитару и пробегаюсь пальцами по струнам. Я снова взглянула на его нашивку и медленно продолжаю петь.

– Сквозь горение я вижу ярость, такую дикую и беззаботную, и, о, мне интересно, каково это, когда он рядом со мной.

– Скарлетт.

Я оборачиваюсь на голос Сьюзен, звучащий у двери. Я смотрю на своего менеджера, которого люблю ненавидеть. Она у меня замечательная, но она также жёсткая и строгая, и не допускает какого-либо неправильного поведения. Она всегда у меня за спиной, куда бы я ни пошла, чтобы убедиться, что я всегда уравновешена и в полном порядке, никогда не было и, вероятно, никогда не будет скандалов, связанных со мной. Она следит за тем, чтобы я была на высоте каждую секунду каждого дня.

– Мы находимся в часе езды от Лос-Анджелеса. Когда мы приедем, у тебя будет час для себя, перед тем как начнется пред-концертное интервью, затем ты отправишься в гримёрную, понятно? У тебя сегодня поздний концерт, поэтому тебе нужно отдохнуть.

– Да, хорошо, – киваю я.

Её глаза сужаются на моей гитаре.

– Над чем работаешь?

Я выглянула в своё окно, но мой таинственный незнакомец исчез. Моё сердце немного замерло.

– Просто новая песня, – говорю я, взглянув ещё раз на закат.

– Это хорошо, мы хотим выпустить новый альбом в этом году. Там есть и другие молодые восходящие звезды, ты же хочешь, чтобы твоё имя было в центре внимания.

Я оглядываюсь на неё и через силу улыбаюсь.

– Да, это звучит хорошо.

Она поднимает бровь.

– Ты уже просмотрела свой список песен для этого вечернего концерта?

Я киваю. Может ли она увидеть пустоту в моих глазах? Замечает ли она мою боль, когда смотрит на меня? И если это так, она просто предпочитает игнорировать это?

– Да, я знакома со всеми песнями и их порядком.

– Я посоветовала группе, они подготовились к работе согласно графику. Ты ела сегодня?

Я смотрю на привлекательную женщину средних лет и снова киваю.

– Да, я поела.

Её карие глаза смотрят на меня, и она кивает своей головой, укладывая прядь черных волос в свой идеальный пучок, и выпрямляет свою блузку. Сьюзен всегда выглядит как картинка совершенства, уравновешена и резка. Я не думаю, что есть что-то, что может сломать ее, или, черт возьми, даже разозлить. Она всегда собрана.

– А как все остальное?

Я вздрогнула от ее вопроса.

Сьюзен замечает вздрагивание, но ничего не говорит, она просто держит свой взгляд на мне, ожидая ответа. Она не уйдёт, пока не получит его.

– Всё в порядке. У меня всё хорошо.

Женщина кивает.

– Приятно слышать. У нас лучшая охрана, поэтому не нужно беспокоиться о себе. Просто сосредоточься на своём шоу и фанатах, а остальное оставь мне.

– Спасибо, – говорю я, уставившись на нее и улыбаясь.

Она кивает, давая мне маленькую, но острую улыбку.

– На этом я тебя оставлю. Отдохни немного, ты, безусловно, нуждаешься в этом.

Когда она уходит, я отталкиваюсь от своего места и иду в ванную, останавливаясь у зеркала. Я смотрю на своё отражение, оглядываясь назад, и больше не узнаю его. Я – картинка совершенства, когда дело касается кантри-музыки, с моими длинными густыми светлыми волосами, которые всегда вьются, моими большими карими глазами, обрамленными темными ресницами, и моим миниатюрным скульптурным лицом с полными губами. Я маленькая и соблазнительная, но не слишком, и могу зажигать под рок.

Я – всё, что хотят видеть люди.

Но я просто не я.

Я заправляю прядь волос за ухо и несколько раз моргаю, затем я вздыхаю. Я умываю лицо и выхожу из ванной, возвращаюсь к своему месту и ложусь, кладу голову на подушку, закрывая глаза, и позволяю последнему солнцу, вспыхивающему в моем окне, согреть меня, пока все снова не сошло с ума.

Маверик

– Когда ты вернёшься, брат? Был в пути долгое время.

Я ворчу на телефон и бросаю камень в озеро, любуясь закатом, прежде чем ответить своему брату и Президенту мотоклуба «Стальная Ярость», Малакаю или сокращённо Малу. Другим членам клуба он известен как Фьюри.

– Я возвращаюсь обратно, медленно.

Мал фыркает.

– Ты был в пути восемнадцать месяцев. Нет места лучше дома, и ты мне нужен здесь.

– У тебя всё под контролем, – бормочу я. – Нет ничего, чтобы я мог дать тебе, находясь рядом с тобой.

Он издаёт тихий горловой звук, напоминающий рычание.

– Мой чертов брат, вот что ты можешь дать мне.

– Понимаю тебя, но мне нужно немного больше времени.

– Ты бежишь, живёшь жизнью кочевника, но это не годится для того, чтобы избавиться от боли. Приходи домой к братьям, в свой клуб, вылечим то, что было сломано.

Я вздрагиваю, и гнев пузырится в моей груди.

– Бостон всё ещё там?

Мал вздыхает.

– Ты же знаешь, что он здесь. То, что случилось, не было его ошибкой.

– Это была его грёбаная вина, – рявкаю я.

– Надо двигаться дальше, Мэв, это съедает тебя. Он облажался, но не делал этого нарочно, и ты, блять, это знаешь.

– Если бы он выполнял приказы, этого бы не случилось. Я не могу быть в этом клубе с ним и не оторвать ему голову.

– Ты также не можешь быть там вечно.

Я выдыхаю, ища спокойствие.

– Послушай, ты мой брат, я чертовски уважаю тебя и клуб, но мне нужно больше времени.

Мал вздыхает.

– Трахни меня. Хорошо, но ты должен вернуться домой, в конце концов. Ты нужен мне здесь. Дерьмо сходит с ума, и я никому не доверяю так, как доверяю тебе.

– Что за дерьмо?

– Наркотики на нашей территории, вызывающие войны, вызывающие проблемы.

– То же дерьмо, которое было несколько месяцев назад? – спрашиваю я.

– Да.

– Выяснил, кто управляет ими?

– Блять, даже не близко. Кто бы это ни был, он умен и хорошо скрывается.

– Я вернусь, просто дай мне больше времени, и когда я это сделаю, то найду этого ублюдка и перережу ему горло.

Мал умолкает.

– Не пытайся вернуть её, брат.

Я вздрагиваю и рычу.

– Я нахуй знаю об этом.

Он вздыхает.

– Оставайся в безопасности. Где ты сейчас?

– Л.А.

– Чёрт, ты что делаешь в Лос-Анджелесе?

Я оттягиваю телефон от уха и бормочу:

– В погоне блять за радугой.

Затем я вешаю трубку.

Глава 2

Скарлетт

Рев толпы предупреждает меня о том, что мои фанаты становятся всё более и более воодушевлены моим предстоящим выходом на сцену. Я смотрю на Рэми, мужчину, занимающегося моими волосами и макияжем, в зеркало. Он встречается со мной взглядом и всё понимает. Он знает, что я устала, он знает, что с меня достаточно, и мне нужен перерыв. Он был со мной с самого начала, следя за тем, чтобы я всегда выглядела наилучшим образом на сцене. Он лучший в том, что он делает, он всегда снимает грусть с моих глаз и заменяет её блеском, который я забыла подделать.

– Ты устала, Скар, – бормочет он, всё ещё удерживая мой взгляд.

– Я устала, Рэм. Но в этом туре у меня гораздо больше концертов, прежде чем я получу отпуск на несколько месяцев. Я с нетерпением жду этого.

– Ты разговаривала со Сьюзен? Сказала ей, что ты чувствуешь напряжение?

Я отвожу взгляд, уставившись на своё облегающее блестящее платье, идеально сочетающееся со сверкающими блестящими сапогами. Я не выгляжу естественной для страны, больше нет. Я выгляжу фальшивкой. Как поп-звезда, пытающаяся спеть кантри песню. Когда я начинала, они позволяли мне носить ковбойские шляпы и великолепные белые платья с коричневыми кожаными сапогами. Я сидела на сцене с гитарой в руке, любя то, что я чувствовала при этом. Теперь я скачу вокруг, трясу своими волосами, и в основном исполняю поп-песни с примесью кантри.

Кантри-рок – они так это называют.

Я вздыхаю.

– Я говорила со Сьюзен, ты знаешь, какая она. У меня концерты, она позаботиться о том, чтобы я присутствовала на каждом из них. Мне не избежать этого, Рэми, я должна это сделать.

– По крайней мере, отдохни немного. Потрать немного времени на заботу о себе.

– Я не могу взять слишком много времени, ты знаешь почему. Я не могу никуда пойти в одиночку, я чувствую себя так, словно не могу вырваться.

Его карие глаза сужаются, и он хмурится.

– Это несправедливо, конечно, я понимаю причины, но каждый человек должен иметь время для уединения. Ты изнуряешь себя, и в итоге выгоришь. Ты говорила со Сьюзен о том, чтобы тебе отправиться в отпуск? Я уверен, она сможет организовать для тебя определённую защиту, которая не будет полностью мешать.

Я тихо смеюсь.

– Даже если это так, я не могу никуда пойти, чтобы остаться незамеченной. Всё хорошо, Рэми. Обещаю, я в порядке.

Он пробормотал что-то низким голосом, заканчивая распылять лак на мои волосы, чтобы они идеально лежали на месте. Один из рабочих сцены засовывает свою голову в мою гримерку.

– Двадцать минут и твой выход, Скарлетт.

Я киваю, вздыхаю и снова смотрю в зеркало. Ну, вот и всё. Я делаю глубокий вдох, позволяя Рэми делать его завершающие штрихи, а потом я встаю и выхожу из гримёрной. Я мгновенно окружена людьми: прикрепляют микрофон, укладывают передатчик за спину и убеждаются, что я готова. Сьюзен рядом со мной, бормочет вещи, которые мне нужно запомнить, спрашивает меня, знаю ли я свой список песен.

Но мои глаза сосредотачиваются на чём-то ещё.

За кулисами творится суматоха с одной из вступительных групп, играющих до меня. Они часто становятся следующими музыкальными звездами, желающими получить своё имя здесь, поэтому они едут со мной в тур и играют несколько сетов, перед моим выходом. Я знаю группу, хоть я и не провела с ними никакого времени, у меня не было возможности. Две девушки и двое мужчин. Кантри музыка. Хорошие певцы.

Там стоит девушка с опущенной головой, длинные черные волосы струятся по плечам, она обхватила себя руками. Кто-то кричит на неё, просто кричит в её направлении. Он говорит ей, что она больше не может играть, не может быть частью группы, потому что она не слышит надлежащим образом, и она пропустила вступление к его песне. Она не смотрит на него, но она дрожит. Если она не может слышать, тогда, как она знает, что он говорит? Возможно, ей этого не нужно. Может она знает, что сделала что-то не так и получает наказание за это.

Однако я восхищена.

Она не может слышать, но она в группе?

Я ловлю себя на том, что двигаюсь в её направлении, Сьюзен кричит мне на ухо, что я работаю в пять, люди пытаются схватить меня и затянуть обратно, ревущая публика на другой стороне сцены похожа на раскаты грома, прорывающиеся сквозь эти задние комнаты, но я могу сосредоточиться только на девушке. В ней есть что-то такое, что привлекает меня, но я не совсем уверена, что это.

Когда я достигаю их, мужчина, кричащий на неё, останавливается, его глаза расширяются, и он запинается:

– Скарлетт. Ух ты. Я... вау.

Я не концентрируюсь на нём, я просто смотрю на неё.

– Она меня слышит?

Он смотрит на меня, моргает, а затем взглянул на девушку, которая всё ещё держит свою голову опущенной.

– Она слышит, но не слишком хорошо. Совсем незначительно.

Я протягиваю руку и хлопаю по плечу девушки, и она резко вскидывает голову. Я смотрю на красоту, которая поражает меня. Она, без сомнения, одна из самых потрясающих девушек, которых я когда-либо видела в своей жизни. Небесно-голубые глаза на молочно-фарфоровой коже. Мягкие черты лица, розовые щечки, тонкие черты, большие красивые губы. Её глаза обрамлены тёмными ресницами, которые соответствуют её чёрным волосам, густым и ошеломляющим. Она маленькая, миниатюрная и крошечная, но наносит удар, который почти сбивает вас с ног.

Ее губы раздвигаются, а рот открывается, когда она смотрит на меня.

– Привет, – говорю я, и ее взгляд падает на мои губы.

– Она может читать по губам, если она пытается уловить то, что ты говоришь, – бормочет мужчина.

 – Я Скарлетт, – говорю я ей.

 Она кивает и говорит мягким тоном, настолько мягким, что трудно услышать:

– Я знаю.

Ее голос немного необычен, но он мягкий, как мёд. Это самый мягкий голос, который я когда-либо слышала.

– Скарлетт! – рявкает Сьюзен. – Твой выход прямо сейчас.

 Я игнорирую её, то, чего никогда не делала.

– Ты в порядке? – спрашиваю я у девушки. – Как тебя зовут?

Она смотрит на мужчину, а потом обратно на меня.

– Амалия.

Она произносит его как «Ам-А-Ли». Это красивое имя. Оно ей подходит.

– Ты в этой группе?

Она кивает, а затем быстро качает своей головой.

– Мы больше не можем позволить ей этого, – вмешиваясь, объясняет мужчина. – Она не виновата в том, что плохо слышит, но она пропустила вступление и запорола всё наше выступление.

Я игнорирую его.

– На чём ты играешь?

Амалия снова смотрит на меня, её взгляд мечется между мной и мужчиной, читая по нашим губам, чтобы следить за разговором.

Она поднимает свою руку, чтобы привлечь моё внимание, но затем отпускает её и говорит:

– Фортепиано.

Она может играть на фортепиано, даже если плохо слышит? Я очарована. Полностью поражена. Это невероятно. Я должна увидеть это. Мне нужно увидеть, как она это делает.

– Скарлетт! – визжит Сьюзен.

Я вздрагиваю и говорю:

– Я хочу посмотреть, как ты играешь, после моего выступления. Пожалуйста, не уходи.

Амалия смотрит на меня, затем на мужчину, потом снова на меня.

– Это решать не ему, а мне. Ты подождёшь?

Она кивает.

Он открывает рот, чтобы что-то сказать, но я подняла руку, лишая его этой возможности.

– Это тебя не касается, она больше не принадлежит твоей группе. Теперь я должна быть на сцене.

Я смотрю на Амалию еще раз и говорю:

– Подожди меня.

Она кивает.

Я поворачиваюсь и держу свой путь к сцене, иду прямо мимо гневающейся Сьюзен, и оказываюсь в ярком свете и кричащей толпе. Я подхожу к своему микрофону, взяла его и закричала: «Добрый вечер, Лос-Анджелес!»

Они сходят с ума, кричат и аплодируют, выкрикивая моё имя. Я чувствую стук их слов и их крики в своём сердце. Оно начинает биться сильнее, быстрее, когда моя группа начинает играть мою первую песню.

– Вы готовы к невероятному шоу? – взываю я к ним.

Они становятся громче.

Я начинаю петь, и мои глаза пристально смотрят на человека, стоящего в первом ряду, прямо слева от сцены.

На этот раз он не носит солнцезащитные очки, и его ослепительные зеленые глаза проникают в мои, заставляя чувствовать слова, будто они застряли у меня в горле. Мои ладони вспотели. Моё сердце колотиться. И я не могу отвести взгляд от самого захватывающего дух лица, которое я когда-либо видела.

Он ухмыляется мне.

И поднимает свою руку, показывая символ мира.

Маверик

Она чертовски прекрасна.

Я не могу отвести взгляд. Толпа, кричащая мне на ухо, заставляет меня хотеть вытащить мой пистолет и расстрелять их всех, просто чтобы они заткнулись и позволили мне услышать её пение. Я ненавижу людей в хороший день, тогда почему я стою здесь, в толпе, толкающейся и пихающейся, чтобы лучше рассмотреть ангела, стоящего на сцене – мне не понять.

Но затем она улыбнулась мне и подняла свою хрупкую руку с символом мира, и толпа ускользнула прочь. Эти карие глаза заставили мои внутренности сжаться, а эта улыбка сделала мой член чертовски жёстким, что я не могу сосредоточиться ни на чем другом. Много времени прошло с тех пор, как девушка оказывала нам меня какое-либо влияние; я трахаю их, а затем ухожу. Но эта девушка... Эта девушка как-то очаровала меня.

Её одиночество говорило с моим.

Её голос вернул меня домой.

Она не знает, что разговаривала со мной у фонтана той ночью или что я следовал за её автобусом, любопытно наблюдать за её пением, любопытно больше слышать этот голос. Теперь я здесь, получаю толчки от кричащих девушек и парней, которые, вероятно, по возвращению домой будут дрочить на потрясающую красотку, которую они видят на сцене прямо сейчас. Не могу сказать, что виню их.

Скарлетт Белл, без сомнения, самая красивая женщина, которую я видел в своей жизни.

Крошечные, мягкие изгибы, которых достаточно, чтобы моментально сделать мужской член твердым. Длинные светлые волосы, густые и завитые. Глаза большие, широко раскрытые, и говорят гораздо больше, чем эти красивые полные губы.

Я рычу, видя, как она шагает по сцене, поёт, наклоняясь и касаясь рук своих поклонников. Она подходит к моей стороне сцены, ее карие глаза снова встречаются с моими. Я подмигнул ей, и мне нравится, как на её щеках расцветает румянец, когда она улыбается мне убийственной улыбкой. Она подходит ближе, наклоняется, ее верхняя часть груди торчит из платья, из-за чего чертовски трудно сосредоточиться на чем-то еще. Она протягивает свою руку, и я понимаю, что она протягивает её ко мне.

Люди толкаются и напирают, чтобы приблизиться и прикоснуться к её руке. Я нахожусь прямо на барьере между сценой и ей, и я обнаруживаю, что тяну к ней руку прежде, чем смог об этом подумать. Ее пальцы соприкасаются с моими, её голос заполняет мои уши, и я клянусь, грёбаным богом, что не могу пошевелиться. Ее кожа похожа на шелк, гладкая и мягкая, нежная, как гребаный цветок. Я хочу обхватить ее за руку и притянуть со сцены прямо в мои объятия, чтобы хоть раз попробовать её на вкус.

Она продолжает петь, снова улыбается мне и встает, продолжая свое шоу.

Я не отвожу от неё глаз ни на секунду.

До тех пор, пока она не заканчивает и не исчезает со сцены.

Но сначала её глаза снова встречаются с моими, и она показывает мне ещё один символ мира.

Затем она уходит.

И, блять, я знаю это.

Я должен снова увидеть её.