Текст книги "До самой смерти. Том 2 (ЛП)"

Катя

Маркус выглядит так, словно собирается упасть в обморок. Он уставился на Пенни, открывая и закрывая рот, его глаза покраснели и блестят. Он поднимает руку и пробегается пальцами по лицу, отчаянно пытаясь успокоиться. Пенни тянется к золотому браслету, привлекшему ее внимание, который свисает вокруг его запястья.

Когда она хватает его, он вздрагивает и смотрит на нее.

Она начинает дергать его, и он вынужден подойти ближе.

Мое сердце разрывается.

– Привет, Пенни, – наконец-то хрипит он, наклоняясь, чтобы она смогла притянуть браслет ближе.

– Ты можешь прикоснуться к ней, – шепчу я. – Она не укусит тебя.

Он обращает ко мне свои карие глаза, пропитанные болью, и нас объединяет что-то, что я не чувствовала с тех пор, как впервые влюбилась в него. У нас есть связь, за которую мы оба так отчаянно пытались бороться. Мое сердце жаждет дотянуться до него и прикоснуться, чтобы убрать боль из его глаз. Боль, которую я поселила там. Он чувствует себя так же, когда я смотрю на него с такой же болью в своих глазах?

Он медленно поворачивает свое лицо обратно к Пенни и протягивает руку, поглаживая ее по лбу. Она поднимает на него взгляд, все еще хватаясь за браслет. Он тянется вверх, касаясь ее мягких кудряшек, и мучительный звук исходит из его горла. Слезы покалывают в глазах, и я с большим трудом пытаюсь проглотить их.

– Она идеальна, – шепчет он.

– Да, это так.

Он наклоняется и прикасается губами к ее лбу. Она отпускает его браслет и тянется вверх к его волосам. Он улыбается, демонстрируя восхитительную ямочку, и целует ее снова, на этот раз в щеку. Спустя мгновение он встает и поворачивается ко мне.

– Что с ней?

Я собираюсь и говорю.

– Врачи думают, что у нее, возможно, воспаление легких, хотя, с тех пор как она под капельницей, ей стало лучше. Она улыбается и показывает признаки жизни. Они взяли несколько анализов и сейчас она на противовирусном лечении, так что нам остается только наблюдать. Они оставят ее на ночь, но все выглядит хорошо.

Он кивает, вытаскивая свой телефон.

– Улио, да, я в больнице. Мне нужно, чтобы ты подменил меня сегодня вечером на деловом ужине. Я не смогу быть там.

Я моргаю.

Он остается?

– Спасибо. Позвони мне, если понадоблюсь.

Он вешает трубку, возвращаясь обратно в режим Маркуса, и подзывает медсестру.

– Да, сэр? – спрашивает она.

– Нам нужны две раскладные кровати. Если вы не сможете доставить их сюда, то переведите нас в большую палату. Я заплачу, независимо от того, сколько это будет стоить.

Медсестра кивает.

– Да, сэр.

Спустя двадцать минут мы в большой палате с двумя раскладными кроватями. Пенни заснула, свернувшись на своей кроватке. Она все еще кашляет каждые полчаса, и каждый раз, когда она это делает, Маркус рядом потирает ее грудь, успокаивая. Мое сердце разрывается на тысячу маленьких кусочков.

– Я просто собираюсь, – начинаю я, но мой голос дрожит, – мне нужно на свежий воздух.

Маркус, стоя рядом с Пенни, смотрит на меня.

– Ты в порядке?

Я слабо улыбаюсь.

– Конечно.

Нет.

Я поворачиваюсь и спешу из комнаты до того, как расплачусь. Я так устала от слез. Надоело плакать. Почему я не могла найти удивительную, красивую любовь, которая была бы легкой? А не это. Это так чертовски трудно. Слезы струятся по моим щекам, когда я иду без сил по коридору, нуждаясь в свежем воздухе. В момент, когда я выбираюсь наружу, падаю на колени и плачу.

Я плачу за Пенни.

Я плачу за Маркуса.

Я плачу за мою маму.

Но больше всего я плачу просто за себя.

~*~*~*~

Уже поздно. Маркус спит, так же как и Пенни. Я выбираюсь из неудобной больничной койки и подхожу к окну, проходя мимо, смотрю на Маркуса. Он довольно крепко спит в постели со скрещенными руками под головой. Я вбираю в себя всю его красоту, и мое сердце до боли хочет свернуться калачиком в его руках и остаться там. Я сижу на кресле у окна и смотрю на огни города.

Я прижимаю ноги к груди и просто смотрю. Это все, что я могу сделать. Во мне слишком много эмоций, чтобы уснуть. Я погружена в мысли, когда глубокий, хриплый голос прорезает темноту.

– Пенни похожа на мою мать.

Я вздрагиваю. Единственное, что он когда-либо рассказывал мне о своей матери это то, что она умерла, а его отец снова женился.

– Тогда, она, должно быть, была красивой, – шепчу я.

– Да.

– Твой отец любил ее?

Он затихает на минуту.

– Нет. Мой отец был таким же эгоистом, как и я. Он мучил и избивал ее все время. Однажды ночью я нашел ее мертвой в ванной. У нее была передозировка.

Я закрываю глаза, мое тело дрожит.

Боже.

– Ты не такой, как он, – хрипло говорю я. – Ты никогда бы не навредил кому-либо таким способом.

– Не навредил бы? Разве я этого не сделал?

– Нет, – говорю я. – Ты на многое способен, Маркус. Ты разорвал мое сердце, но ты никогда не причинял мне физической боли, и я знаю, что ты никогда бы не сделал этого.

Он снова затих.

Я поворачиваюсь, когда он снова говорит.

– После того, как она умерла, мой отец продолжал жить своей обычной жизнью, как раньше. Словно он не причастен к ее смерти. Словно это не он довел ее до этого. Я ненавидел его. Я презирал его. Когда он снова женился, я так сильно ненавидел ее и ее детей. Я уехал жить к дедушке с разрешения моего отца, когда мне было двенадцать. После этого я его никогда не видел. Он умер несколько лет назад. Рак.

– Справедливость восторжествовала, – говорю я.

– Да.

– А твой дедушка?

– Жесткий, чокнутый, эгоистичный. Вся моя семья была такой. Единственное, чему он меня научил, это быть сильным, иметь твердый характер и никогда не чувствовать. Он знал, что я мог управлять этим бизнесом, он увидел это во мне еще в юном возрасте. К сожалению, он также видел, что я был безрассудным, шлюхой.

Я снова вздрагиваю и закрываю глаза, ненавидя это слово.

– Я спал с большим количеством женщин. У меня никогда не было только одной женщины. Это плохо для бизнеса. Когда он умер, ты знаешь, что он сказал, что должно произойти, – вздыхает он. – Я думал, что бизнес, это все, что у меня было, Катя. Никогда не думал, что для меня может быть что-то намного лучше этого. Я верил, что это единственное, что удерживало меня на плаву. Пока я не встретил тебя.

Я закрываю глаза, прижимая колени ближе к груди.

– Почему я?

Он пожимает плечами.

– Я случайно встретил тебя той ночью, но ты была такой сломленной, такой уставшей. Ты хорошо справлялась, но твоя жизнь была трудной. Я знал, что тебе пойдет на пользу мой образ жизни. Так же, как и твоей маме. В моих глазах ты была беспроигрышным вариантом.

– Ты не ожидал, что тебя это будет волновать, не так ли?

– Нет.

Я удерживаю свой взгляд на стакане передо мной.

– Катя.

Я не поворачиваюсь.

– Иди сюда.

Я по-прежнему не поворачиваюсь.

– Катя, – его голос наполнен предупреждением.

– На что это было похоже, – шепчу я, – когда я ушла?

– Словно кто-то вырвал мое сердце и раздавил его.

– Тогда почему ты позволил мне уйти? Почему говорил все те ужасные вещи?

– Разве ты не видишь этого? Я освободил тебя. Я хотел, чтобы ты ненавидела меня. Хотел, чтобы ты ушла и убралась подальше от монстра, которым я был. Ты заслуживаешь намного больше, чем меня.

Я прищуриваю глаза.

– Но освободить меня означало, что ты потеряешь бизнес? Если бы Уолтер не умер…

– Я бы все потерял.

Я медленно поворачиваюсь и смотрю на него. Он сидит, смотрит на меня, его большое тело манит меня.

– Ты освободил меня, зная, что можешь потерять все? Не только это, но и меня тоже?

Он кивает.

– Ты заслуживала большего. Причинив боль и заставив меня ненавидеть, подразумевалось, что ты будешь двигаться дальше и найдешь кого-нибудь, кто сможет дать тебе любовь, которую ты заслуживаешь и которую ты так отчаянно искала во мне.

– Маркус, – шепчу я.

Эмоции ударяют по мне подобно кирпичу. Он освободил меня. Он сказал все те мерзкие вещи для того, чтобы я ушла и никогда не возвращалась.

– Тогда почему ты пытался меня найти?

Он смотрит вниз.

– На тот момент позволить тебе уйти имело смысл. А когда ты исчезла, мое сердце чертовски болело. Внезапно я оказался в отчаянии. Я хотел знать, где ты была. Хотел дать тебе денег. Мне нужно было знать, что у тебя все хорошо.

– Ты хотел оставить пирог целым, а также попробовать его.

Он слабо смеется.

– Да. В то время я знал, что делаю. Как только ты оставила меня, я осознал, какую ошибку совершил. Я освободил тебя, но сам попал в плен, поступив таким образом.

– А Уолтер?

– Он все уничтожил, Катя.

– Возможно, – шепчу я. – Или, возможно, он освободил меня из ужасной ловушки.

– Он сделал это не для тебя, а для себя. Если ты думаешь, что его заботило то, что тебе больно…то ты ошибаешься.

– Ты убил его, Маркус?

Он резко смотрит вверх.

– Это имеет значение?

Я наклоняю голову.

– Полагаю, что нет.

– Я многое сделал в своей жизни, Катя. До этого дня я не знал, что женитьба на тебе была лучшей, черт возьми, вещью, которую я когда-либо сделал.

Мое сердце сжимается.

– А сейчас? – говорю я мягко.

– Ничего не изменилось.

– Маркус, я пыталась тебя убить.

– Ты была злой и раненой, и ты только что потеряла кое-кого важного для тебя. Я не могу ненавидеть тебя за это.

– От этого не становится лучше.

– Нет, – признает он. – Не лучше. Но это закончилось. Теперь у нас есть дочь, которой нужно, чтоб мы функционировали вместе.

– Я не знаю, сможем ли мы когда-нибудь быть нами, – говорю я, опуская голову.

Он вздыхает.

– Как и я.

– Маркус?

– Да?

– Мне жаль.

Еще один вздох.

– Мне тоже, малышка.

Блять.

Мое сердце разрывается.

– Маркус?

Он мягко смеется.

– Да?

– Можешь подержать меня?

Тишина. Оглушительная тишина.

– Да, – шепчет он.

Я выбираюсь из кресла и подхожу к его кровати. Забираюсь между его ног, прижимая мое разгоряченное тело к нему. Оборачиваю руки вокруг его талии и прижимаю щеку к его груди. У него не занимает много времени обнять меня, прижимая крепче к своему телу. Я вдыхаю его запах. Позволяю его телу поглотить мое, и вдруг я чувствую, что жизнь не так уж плоха.

На секунду это чувствуется, словно так и должно быть.

Глава 22 Катя

Запах, как у Маркуса – мужской, насыщенный и слегка мускусный. Я, закрыв глаза, вдыхаю его. Его пальцы скользят вниз по моей спине, и это ощущается так чертовски приятно, так чертовски правильно. Я хочу остаться здесь навечно, вернуться к началу, назад, когда я была безразлична к мужчине, в которого влюбилась. Назад, в то время, когда все было намного проще. Хотя время всегда было против меня.

– Катя?

Я со вздохом поднимаю голову с его груди и смотрю вверх. Чувствую его дыхание на своем лице и внезапно кажется, что мир остановился. Я придвигаюсь ближе к нему, он делает то же самое, и моментально все выходит из-под контроля. Он собирается поцеловать меня. Я собираюсь поцеловать его. В этот раз все будет по-другому. И знаете, почему? Потому что в этот раз мы оба хотим этого, и это по-настоящему.

Это, наверное, самый лучший поцелуй, который мы когда-либо разделили.

В сантиметре друг от друга, наше дыхание становится рваным и коротким. Моя рука находится на его груди, и я могу почувствовать, как его сердце стучит под моей ладонью. Он по-прежнему сильно дышит, согревая мою кожу. Мое сердце колотится, кожу покалывает, и я так чертовски сильно нервничаю, что мой желудок сжимается. Мои глаза, затрепетав, закрываются, и он настолько близко, что это ощущается так, словно его губы касаются моих.

– Мэм?

Мы отпрянули друг от друга как ужаленные. Я отворачиваюсь, стыд окрашивает мои щеки. Маркус издает хриплый, полный отвращения звук. Я не уверена: это из-за меня или из-за медсестры. В любом случае, мое сердце замирает. Я поворачиваюсь, и вижу, что Пенни все еще спит. Медсестра заходит. Ее лицо выглядит измученным, волосы собраны в тугой пучок. Я знаю, о чем она думает – она ошибается.

– Да? – говорю я скрипучим голосом, стараясь не оправдываться, почему была в кровати Маркуса, почти соприкасаясь губами, так словно мы целовались.

– Пришло время проверить Пенни.

– Верно, – говорю я, вставая. Я опадаю в сторону, истощение одолевает меня.

– Эй, – говорит Маркус, оборачивая руку вокруг моей талии. – Полегче.

– Извини, – шепчу я. – Просто устала.

– Тогда отправляйся домой. Я останусь с ней.

Я напрягаюсь. Он вздыхает.

– Она моя дочь, Катя. Возможно, я и полон уродства, но эта маленькая девочка, мое прекрасное. В любом случае я не причиню ей вреда, ты должна поверить этому.

Я закрываю глаза. Знаю, что он прав. Он бы никогда не причинил ей вреда. Тем не менее, оставлять ее не ощущается нормальным.

– Я не чувствую, что это правильно – оставлять ее, – признаю я.

– Потом ты вернешься. Во всяком случае, иди и прими душ, что-нибудь поешь.

Возможно, я смогу сделать это.

– Окей.

Он отпускает меня и подходит к кровати, занимая место рядом с Пенни. Она шевелится, когда медсестра начинает проверять ее. Пенни слегка кашляет, и после движения это снова повторяется. Мое сердце болит за нее. Лицо Маркуса морщится, и я могу сказать, что он также это ненавидит, как и я. Он смотрит на меня, и я выдавливаю слабую улыбку.

– Она будет в порядке.

– Она хорошо реагирует, – говорит медсестра. – У нее спал жар, и, кажется, что мокрота выходит из ее груди.

– Слава Богу, – выдыхаю я.

– Идите домой и поспите немного. Ей становится лучше и, пока один из вас здесь, с ней все будет хорошо.

Я смотрю на Маркуса, и он глазами умоляет меня позволить ему сделать это. С обессиленным вздохом, я говорю:

– Я поеду домой, посплю несколько часиков. Затем я вернусь.

– Я буду прямо здесь.

Я подхожу к Пенни и, наклонившись, целую ее в головку.

– Мамочка скоро вернется, малышка. Обещаю.

Я закрываю глаза, задерживаясь рядом с ее лицом. Вдыхаю ее, глажу ее кудряшки, затем встаю. Маркус смотрит на меня с интенсивностью, но в его глазах присутствует мягкость, которую я до этого не замечала. Я слабо улыбаюсь ему, затем покидаю больницу, молясь, что приняла правильное решение.

Глава 23 Маркус

Она такая чертовски маленькая.

Ее крошечное тельце свернулось на этой большой кровати, из-за которой она выглядит такой…хрупкой. Я не продумал все до конца. Я не подумал, что когда она проснется, то захочет свою маму, а не меня. Что, если она закричит? Что, если она возненавидит меня? Что-то глубоко в моей груди сжимается, и я обнаруживаю, что расхаживаю по комнате, ожидая, когда она проснется и сокрушит меня.

Я слышу, как она ерзает, что происходит уже в течение часа. Она проснется, и я знаю, что это всего лишь вопрос времени. Ее кашель слегка ослабел, и я благодарен за это. Хриплый звук, вырывающийся из ее горла, каждый раз заставляет мое сердце колотиться. Это пиздец как обжигает. Я пробегаюсь пальцами по волосам, пытаясь не думать о Кате. Стараюсь думать о том, что есть здесь и сейчас.

Но я не могу перестать думать о ней.

Катя.

Моя жена.

Жена, которую я так сильно хотел поцеловать – слишком сильно. Глубоко, в моем сердце я почувствовал что-то, чего не чувствовал до этого момента. Я знал, что влюбился в нее, но это было чем-то большим, чем-то более глубоким. Теперь я не могу выкинуть ее из моих мыслей. Не могу перестать думать о том, что мы могли бы быть семьей, что можно было бы изменить что-то к лучшему.

В глубине души я знаю, что этого не произойдет.

Я не могу оставаться женатым на ней, и это даже не из-за того, что я не хочу, чтобы так оставалось. А потому что это неправильно. Весь наш брак был построен на лжи, а это нестабильно и опасно. Я должен развестись с ней. В первую очередь, я должен разорвать все объединяющие связи, с которых все началось.

Я не знаю, как она это воспримет. Не знаю, посмотрит ли она на это так же, как смотрю я. В любом случае, это должно произойти. Мягкий звук вырывает меня из моих мыслей, и я, повернувшись, вижу, как Пенни смотрит на меня сонным и уставшим взглядом. Дерьмо. Она такая чертовски красивая. Никогда в своей жизни не видел ничего идеальнее. Я поворачиваюсь и подхожу. Мое сердце стучит, тело покалывает, и я в ужасе от того, что произойдет дальше.

– Эй, Пенни, – мягко говорю я.

Она издает болезненный звук и поднимает свои ручки вверх, пухленькие кулачки машут туда-сюда. Она хочет, чтобы я поднял ее?

Мои руки дрожат, когда я наклоняюсь, располагая свои пальцы под ее подмышками, и осторожно поднимаю. Она такая легкая, такая маленькая. Я осторожен с ее капельницей, когда укладываю ее в колыбель моих рук. Мгновенье она смотрит на меня вверх, до того как на ее лице появляется самая большая и прекрасная улыбка, которую я когда-либо видел.

И я знаю…просто знаю. Я больше никогда не буду прежним.

                                                                              Катя

Прошло два дня с тех пор, как Пенни попала в больницу, и наконец-то она дома. Это было выматывающе, время от времени мы с Маркусом подменяли друг друга, чтобы отдохнуть. Мы сделали так, чтобы постоянно кто-то был рядом с ней. Она захватила его, каждый раз, когда я вижу, как он улыбается ей, или она хихикает, мое сердце понемногу оттаивает. Вместе они идеальны.

Не могу сказать, что всегда знала, что так и будет, потому что это было бы ложью. Я никогда не думала, что смогу увидеть их такими. Никогда не думала, что увижу его таким – таким свободным, таким счастливым, таким влюбленным. Он обожает ее, это написано у него на лице. Он постоянно прикасается к ней, постоянно заставляет ее смеяться. Это прекрасно. Поистине прекрасно.

Теперь я дома и не знаю, что мы будем делать дальше. Он у себя дома. Я у Форда… Мы разделились, и я действительно не знаю, куда нас это приведет. Как часто он захочет видеть ее? Придется ли нам составлять соглашение об опеке? Будем ли мы снова вместе? Хочу ли я, чтобы мы снова были вместе? Все это сбивает меня с толку, отправляя за грань.

Мне нужно поговорить с ним. Полагаю, это действительно единственный способ. Я вытаскиваю свой телефон, после того как уложила Пенни на ночь. Я знаю, он, скорее всего, уставший, возможно спит, но это нужно решить и, для моего рассудка, мне нужно сделать это сейчас. Я набираю его номер и задерживаю дыхание, молясь, что не разбудила его.

– Да? – отвечает он грубым, но все же слабым голосом.

– Эй, Маркус.

– Катя.

Я сглатываю. Даже после всего, у него все еще получается так влиять на меня. Всего одним словом он делает меня безмолвной.

– Катя?

– Прости, – в конце концов, шепчу я. – Маркус, мы можем поговорить?

– Сейчас?

– Если у тебя есть время.

На мгновение он притих.

– Ты сможешь приехать? Не уверен, что Форд захочет, чтобы я там…

– Эм…Пенни спит.

– Хорошо, не буди ее.

– Погоди.

Я отодвигаю телефон от уха и подхожу к двери.

– Эй, Форд?

Он выходит из своей комнаты, без рубашки и тяжело дыша из-за очередной тренировки.

– Да?

– Пенни сейчас спит. Мне нужно отъехать на пару часов и увидеться с Маркусом. С ней все будет в порядке, пока меня не будет?

– Конечно, будет!

Мои глаза расширяются, когда голова Кэнди высовывается из-за двери. Затем раскрылся мой рот. Он был потным и задыхающимся не от тренировки.

– Кэнди! – кричу я.

Она ухмыляется.

– Прости. Ты трахнула моего босса, я трахнула твоего брата. Это справедливо, не так ли?

Я кусаю нижнюю губу. Ее улыбка становится шире. Форд стонет и смотрит на потолок.

– Эм, правильно, ну…хорошо.

– И не беспокойся, – она подмигивает Форду. – Мы закончили. Я присмотрю за Пенни.

– Ты уверена?

– Полностью.

Я киваю, все еще смотря на нее в шоке. Покачав головой, прикладываю телефон к уху.

– Я полностью в твоем распоряжении.

Я не имела в виду то, как это прозвучало. Я закрываю глаза и тихо проклинаю.

– Ты хочешь, чтобы я приехал и забрал тебя? – это что, намек на веселье в его голосе?

– Нет. Я поведу.

– Хорошо.

Я бросаю трубку и закатываю глаза. Могу ли я быть еще более жалкой? Я быстро одеваюсь, пробегаюсь с Кэнди по всему, еще десять минут обдумываю ее задницу с Фордом, затем целую Пенни на прощание и направляюсь к дому Маркуса. Нашему старому дому. Месту, где так много тьмы.