Текст книги "Театр встреч (СИ)"

Автор книги: Батлер Лина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)

‒ Не терпится, ‒ ответил он за меня на этот раз. Ну надо же!

Его голос уже давно прорезался и детским никому не казался, этот уверенный баритон я узнаю из тысячи, даже через десять или двадцать лет, когда мы оба станем по-настоящему взрослыми. Его голос будет жить в шкатулках моего то ли мозга, то ли сердца, то ли того и другого, всегда. Потому что голоса таких, как он, не забываются. Такие как он не забываются.

Зинаида Николаевна с нежностью преподавателя улыбнулась Славе. Меня начала давить жаба, потому что я на сто процентов считала, что этот парень не заслуживает такой улыбки и такого хорошего отношения к себе! И неважно, что он так по-издевательски плохо относится только ко мне.

‒ И мне не терпится узнать, ‒ выпалила я.

Слава хмыкнул в кулак, отведя от меня взгляд. Я с прищуром покосилась на его лицо. Хитрый подлый мальчишка, вот он кто!

‒ Тоня и Слава, вам я доверяю постановку "Ромео и Джульетта", а конкретно, диалог Ромео и Джульетты на балконе. Если вы читали книгу Уильяма Шекспира, или смотрели кино, вы сразу же поймёте, ребята, о какой сцене идёт речь, ‒ радужно улыбнулась нам преподавательница, думая, что эта новость покорила нас обоих до невозможности.

Она и покорила. В тот момент казалось, из меня выбили дух, или выкачали весь воздух. Я впала в полнейший ступор, замерев на стуле в одном положении с прямой спиной и расправленными плечами, сосредоточенным внимательным взглядом и сжатыми в тугую линию губами. Только если всмотреться глубоко в мои глаза, можно было увидеть то, что я на самом деле чувствовала тогда внутри: сначала пришёл шок, затем его сменило дичайшее недоумение, после в гости заявилось отвращение, ну и наконец-таки гнев. Гнев, пронзающий всё на свете за километры отсюда!

Постановка "Диалог Ромео и Джульетты на балконе"! Я и он должны сыграть в постановке "Ромео и Джульетта"! На балконе!

Это когда они в любви друг другу признаются! И обещают вместе горы свернуть, лишь бы быть всегда вместе и рядом...

По залу прошёлся удивлённый и вместе с тем весёлый гул ребят, в то время как я и он потеряли свои языки и никак не могли их отыскать. Ещё я с минуту совсем не дышала.

Мои лёгкие наполнились воздухом, и я вновь обрела дар речи. И получилось его обрести у нас с ним как-то одновременно.

‒ О, нет! ‒ выпалила я удивлённым голосом, буквально сражённая наповал таким заявлением Зинаиды Николаевны. Да, это было невежливо, так выкрикивать ей своё "фи", но я просто не смогла сдержать себя и все свои эмоции.

‒ О, нет, ни за что! ‒ почти одновременно со мной громко произнёс он. Я теперь точно поняла, что мы оба не в восторге от этой новости.

Как от неё можно быть в восторге! Во-первых, я не особо жалую произведение "Ромео и Джульетта", в котором идёт речь о безумно влюблённых друг в друга тринадцатилетней Джульетте и семнадцатилетнем Ромео, из двух враждующих старинных родов – Монтекки и Капулетти. Мне даже в том малом возрасте казалась такая любовь слишком пафосной. И спустя годы мнение моё не поменялось.

Во-вторых, я не хочу играть роль тринадцатилетней безумно влюблённой девочки. И в-третьих, я не хочу играть роль тринадцатилетней безумно влюблённой девчонки в семнадцатилетнего Ромео, которого должен будет играть он, мой потенциальный соперник и ненавистник ‒ Слава Романов.

Теперь мне стало понятно всё, что касается возраста. Мне тринадцать, я вроде как хорошенькая для своих лет, и это значило для Зинаиды Николаевны, что я идеально подхожу на эту роль. То же самое касается и его.

‒ Только не с ней! ‒ выкрикнул Слава.

‒ Только не с ним! ‒ выкрикнула я.

Произнесли в одно и то же мгновение.

Мы в одночасье пытливо вгляделись в лица друг друга. Внимательно так, пронзительно, пытаясь раскусить секреты, то есть мысли, и, принимая поражение, одновременно отвели взгляды на Зинаиду Николаевну. Я с мольбой в глазах смотрела на преподавательницу. Он с просьбой.

‒ Чем вам не угодило данное произведение, ребята? ‒ вскинула немного даже удивлённо брови Зинаида Николаевна, явно подумав, что дело в нём и что мы в своём возрасте должны пищать от восторга, получив возможность играть такие роли. Ещё она могла подумать, что особенно громко пищать от восторга должна я, потому что видите ли мне выпал шанс сыграть Джульетту прекрасного юного актёра театра и просто очаровательного парня Славы.

Я же в душе громко пищала от всепоглощающего гнева и разочарования.

Я ведь не смогу искренне сыграть эту сцену перед ним, перед его лицом, и произносить эти любовные словечки, предназначенные ему по идее!

И тут меня пронзила пулей мысль.

Ведь я актриса, верно? По крайней мере, мечтаю ею стать. Если я уверяю, что не смогу этого сделать, значит из меня выйдет никудышная актриса. То есть, я бросаю вызов самой себе. И тут я ясно поняла ‒ у меня должно всё получиться. Я должна доказать самой себе, что смогу играть даже такие сложные роли, даже в тандеме с врагом собственной кощунственной персоной.

Я всегда была целеустремлённым человеком, с детства. Ещё я очень упрямая. Именно из-за этих двух моих качеств мои губы вдруг растянулись в широкой улыбке.

‒ Хотя знаете, Зинаида Николаевна, я думаю, это будет неплохим опытом для меня и моей актёрской карьеры, ‒ выпалила я на всеуслышание, готовясь ко всеобщему шоку. Все знают, как я не люблю Славу Романова, и как он не любит меня, и явно поразятся, вдруг услышав о том, что я согласна сыграть его Джульетту. Пусть это всё и не по-настоящему!

Слава удивлённо, нет, скорее даже изумлённо, посмотрел на меня, явно не совсем догадываясь, что я задумала и почему вдруг согласилась. Это стало для него вызовом. Что ж, кто бы сомневался. Он круче всех и вся и никогда не проигрывает! И поэтому бесстрашно вступает в эту игру.

‒ Тогда я тоже согласен, ‒ отчеканил он спокойным тоном, будто бы и не он кричал тут "о нет, только не с ней!" несколько минут назад.

‒ Вы меня удивляете, ‒ вдруг засмеялась наша преподавательница, ‒ Я конечно понимаю, резко передумать ничего не стоит, но почему вы сразу-то не согласились? ‒ улыбнулась нам по-доброму женщина.

Мы синхронно пожали плечами, не зная, как оправдать в этом случае себя.

Так, я и парень по имени Слава Романов стали официальными Ромео и Джульеттой на Дне Малого театра.

***

Занятия в кружке проходили по три раза в неделю, но теперь, когда почти всем ребятам нужно было много репетировать выбранную им постановку, на одно занятие стало больше. Сегодня, пятнадцатого октября, в дождливый холодный день, должна была пройти наша первая репетиция с ним.

В зале все разделились на кучки, репетируя каждый свои постановки и не сильно громко, чтобы не отвлекать от дела других.

Я пришла на занятие первой. К счастью, перед выходом из дома я прихватила с собой зонт, дождь сорвался не на шутку. Лило, как из ведра, так ещё и ветер поднялся.

Я стояла лицом к двери в зал, держа в руках всё ещё раскрытый мокрый зонтик, и как только начала складывать его, двустворчатая дверь резко распахнулась и впустила в зал то ли чудо, то ли чудовище. То ли новоиспечённого Ромео Монтекки, то ли Вячеслава Романова, уже как два месяца моего недруга.

Совершенно случайно вышло так, что я умудрилась обрызгать его. Когда мой зонт закрылся, уже ничто не помешало ему начать буравить меня долгим недовольным взглядом.

Только на этот раз в его взгляде читался ещё и гнев.

‒ Извини, ‒ совсем неохотно произнесла я, и он сразу же понял, аки гениальный мальчик, что мне на самом деле вовсе не жаль, что это произошло. Я даже злорадствую в душе и мечтаю сделать так ещё, и ещё.

‒ Неискренне извиняешься, Тоня Высоцкая, ‒ любил он называть меня строго по имени фамилии, произнося их своим глубоким бархатным голосом со всепоглощающим кощунством и невозможным сарказмом. Я хмуро покосилась на его лицо, на щёки с выделяющимися скулами, по которым покатились вниз, к шее парня, холодные капли дождя. В руках у Романова тоже был зонтик, я моментально отошла подальше от греха. Он это заметил и тотчас ухмылка озарила его лицо, ‒ но ничего страшного, маленькая катастрофа, я знаю, как ты загладишь свою вину.

Он назвал меня маленькой катастрофой за один промах. Каков наглец! Но потом я вспомнила, что катастрофой в этом театральном зале я была для него всегда, с того самого первого августа. С его Дня рождения.

Только в конце моего первого занятия я услышала и увидела, как девчонки с ребятами подбегают к Романову, почти у всех в руках были коробки или пакеты с подарками, и дружно поздравляют его с пятнадцатыми именинами. Тогда наши взгляды ещё раз пересеклись, он смотрел внимательно, изучающе, пытаясь понять странную чересчур самоуверенную девчонку, а я же глядела в его глаза. Просто они были очень красивыми.

Только вот уже на втором занятии их красота перестала меня интересовать. В тот момент, когда он открыл свой рот и из него посыпались слова. Вот тогда, в тот миг, я поняла, что буду избегать этого парня настолько, насколько смогу. Я старалась это делать, но он не давал мне проходу своими выходками. И теперь...

Он быстрым шагом прошёл мимо меня, пребывающей в полном недоумении. Конечно же, кто бы сомневался. Он запомнил этот случай и будет мстить мне! Своеобразно, не сильно, но будет.

Только вот он уже отомстил мне тем, что я и он должны репетировать постановку "Ромео и Джульетта". Не это ли хуже всего на свете для меня? И для него, вообще-то, тоже.

"Что, если для него это не хуже всего на свете?" ‒ сказал мой внутренний голос. ‒ "И для тебя тоже?".

Я хмыкнула и покачала головой. Это просто смешно!

‒ Тоня, Славочка, подойдите ко мне, мои дорогие! ‒ прокричала со сцены Зинаида Николаевна, которая проводила у нас и это занятие тоже. Славочка не любил, когда его так называют, он предпочитал только строгое Слава, или вообще его полное имя Вячеслав. Знаю я это оттуда, откуда знают и все остальные, ‒ один раз девчонка из кружка назвала его так, ему это жутко не понравилось, и он попросил никогда никому его так не называть. Видимо, Зинаиде Николаевне парень прощал такую фривольность. Ну надо же!

Я подбежала ко сцене.

‒ Ребята, вы будете репетировать сегодня на сцене, а другие в этом и втором залах, ‒ отдала распоряжение преподавательница. Зрительские сидения в зале были почти все убраны.

Я не хотела репетировать на сцене, я мечтала отделаться от этой проблемы номер один под названием "Репетиция со Славой Романовым" где-то в тихом укромном уголке зала, но не тут-то было. Нам выделили целую сцену.

Радости мне это не прибавило, скорее, страху от предвкушения моих страданий и неловкости от того, что мне предстоит репетировать и с кем. Не только перед его пронизывающим и пристальным взглядом, ещё перед десятком других взглядов ребят.

Тогда, в те трудные минуты, я выровняла дыхание, внушила себе спокойствие и беспечность, и постаралась настроиться на хорошее.

"Всё в порядке, это всего лишь пятнадцатилетний парень, вечный задира и пакостник, не больше" ‒ шептал внутренний голос в моей голове.

Репетиция началась.

Зинаида Николаевна раздала нам листы с нашими текстами, и заявила, что хочет послушать, как мы прочитаем их. Так мы поняли, что нам не просто так отвели всю сцену. Мы и наша постановка были удостоены куда большего внимания, чем другие. Зинаида Николаевна решила репетировать сегодня с нами, не всё время, конечно, но большую его часть. "Чудесно, просто чудесно!" ‒ подумала я тогда, и все мои мысли по поводу этой ситуации сочились чрезмерным сарказмом и иронией.

‒ Ну же, ребятки, начинайте, ‒ подбодрила нас преподавательница. Она улыбалась, абсолютно уверенная, что у нас получится это на отлично.

Первым должен начинать он.

Я посмотрела на Славу, и поняла, что всё это время он смотрел на меня. Глядел с вызовом и предупреждением, с весёлым предвкушающим огоньком в глазах и ухмылкой на губах.

‒ Да, пожалуй, можно начинать, ‒ произнёс парень таким тоном, будто бы он здесь был главным, и он решал, когда нужно начинать, а когда нет. Я усмехнулась, он это заметил и, пока Зинаида Николаевна отвернулась на пару секунд, чтобы посмотреть на других ребят, провёл ребром ладони по своей шее, мол, "тебе конец, Высоцкая!". Я на свой страх и риск повторила его жест со зверски злобной и даже немного дурной улыбкой на лице. Я схожу с ума, что ли, от такого накала страстей? Вероятно, я слишком осмелела, но Романов быстро с этим справится. Он вообще обладает огромным талантом ‒ опускать человека ниже плинтуса. Меня опустить он пытается уже два месяца. Вот только зачем ему это нужно?

"Он думает, что ты ему ненавистна" ‒ уверенно отчеканил внутренний голос.

Вау, неужели и правда ненавистна? Возникает вопрос, почему, и я понимаю, что всё потому же. Я ведь его соперник, а он тогда мой.

А теперь двух соперников заставляют работать в тандеме. Невероятно, уму непостижимо!

‒ О! Что за свет блеснул в окне? ‒ вдруг громко воскликнул Романов, отчего я слегка подпрыгнула на любезно предоставленном Зинаидой Николаевной стуле. Парень же от стула отказался и решил стоять в паре шагов от меня, изредка буравя взглядом с высоты своего роста моё лицо.

‒ Постойте, ребятки, в первый раз, пока вы ещё плохо ориентируетесь в тексте, я иногда буду вашим автором, ‒ решила Зинаида Николаевна так нам помочь и взяла копию текста и себе, пусть там и не было почти никаких реплик автора, ‒ Ромео видит Джульетту на балконе, ‒ голосом чтеца провозгласила женщина.

‒ Моя богиня! О! Моя любовь! ‒ восклицал с выражением "Ромео" дальше, почему-то вогнав меня в какую-то агонию. Он говорил такие слова и смотрел на меня. Говорил искренне и правдиво, Станиславский уже давно кричал бы ‒ "верю!". Но изредка в голосе Славы проскальзывало ехидство и кощунство. Тогда на моих щеках заиграл румянец от неловкости и волнения, и не сходил он до самого конца текста Романова. ‒ Сама не знает кто она. Она заговорила? Нет, молчит. Взор говорит! Я на него отвечу! ‒ я подозревала, увидев мой смятенный взор, он расхохочется на весь зал, но нет, он продолжал, ‒ Я слишком дерзок. Ведь эта речь не мне. Две самых ярких звездочки принуждены на время отлучиться, глазам ее моленье шлют сиять за них пока они вернуться. Стоит одна, прижав ладонь к щеке. О! Если бы я был перчаткой, чтобы коснуться мне ее щеки. ‒ Последнее заставило меня покраснеть до кончиков ушей. Чего это он так смотрит на меня? Мерзкий мальчишка!

Зинаида Николаевна одобрительно закивала новоиспечённому Ромео.

Настала моя очередь.

‒ О, горе мне! ‒ с горечью выпалила я.

‒ Сказала что-то! О, Говори мой светозарный ангел! ‒ со взглядом демона пропел как на духу он мне своим бархатисто-сочным баритоном.

‒ Ромео. Ромео. Ну зачем же ты Ромео? ‒ с невыразимой печалью протянула я, то есть Джульетта собственной персоной. ‒ От имени отца навеки откажись. А не хочешь, так поклянись, что любишь. И больше я не буду Капулетти.

‒ Прислушиваться дальше иль ответить? ‒ с ухмылкой на губах озвучил текст Романов.

‒ Одно лишь твое имя мне враг, ‒ что правда, то правда, ‒ Ты был бы ты, не будучи Монтекки. Монтекки... Что это значит? Разве так зовут лицо и плечи? Ноги, грудь и руки? Неужто больше нет других имен? Что значит имя? Роза пахнет розой, хоть розой назови ее, хоть нет! ‒ даже как-то сурово воскликнула будто бы не своим голосом я, ‒ Ромео! Как ни назови его, останется тем верхом совершенства, какой он есть! ‒ я не удержалась и хмыкнула, Романов вскинул тёмную бровь в угрожающем жесте, ‒Зовись иначе как-нибудь, Ромео. И всю меня тогда бери взамен! ‒ слишком наиграно выпалила я, однако, иначе не смогла. Чего мне только стоило произнести такое ему, Романову!

Он улыбался. Широко и весело.

‒ Ловлю тебя на слове! ‒ аки демон оскалился парень. ‒ Теперь я твой избранник! Я новое приму крещенье и с той поры не буду я Ромео!

‒ А кто же ты? Что под покровом ночи, подслушал тайну сердца моего? ‒ испуганно, будто застигнутая врасплох, за озиралась я, войдя в роль полностью с головой.

‒ Я не знаю, как мне себя по имени назвать. Мне это имя стало ненавистно, моя Святыня. Ведь оно твой враг. Когда б его написанным я видел, я б это слово разорвал.

Я бы тоже.

Мы продолжали в том же духе. Я получала невыразимое удовольствие от этого спектакля, настолько мне понравилось играть в эту игру вместе со... Славой Романовым. Несмотря на все мои предубеждения.

‒ Меня ты любишь? Знаю – скажешь – да. Тебе я верю, но и поклявшись, ты можешь обмануть. Сам Юпитер над клятвами любовников смеется. ‒ Прочла я знаменитую фразу из произведения Шекспира, правда, несколько переделанную. ‒ О, милый мой Ромео, если любишь, скажи мне честно. Если ж ты находишь, что слишком быстро покорил меня, нахмурюсь я, скажу капризно – нет. Что б ты молил, иначе – ни за что. Да, мой Монтекки, да я влюблена! ‒ меня едва не стошнило, но заметно перекосило, ‒ Я ветреной могу тебе казаться...

‒ Нет... ‒ выпалил парень, но в его взгляде читалось полное согласие. Вот же, шут!

‒ Но верь мне! Я честнее многих недотрог, которые разыгрывают скромниц! Мне следовало б сдержаннее быть, но я ж не знала, что ты мое признание услышишь! ‒ вспомнив кино, неловко ухмыльнулась я, прямо как Джульетта. Причём весь текст, как я понимаю, тоже был из фильма, а не из книги. ‒ Прошу прощения, не считай за легкомыслие порыв мой страстный, что ночью мрак тебе открыл.

‒ Милая! Благословенною луной тебе клянусь!

‒ О, не клянись, луной не постоянной. Луной свой вид меняющей так часто, чтобы и твоя любовь не изменяла...

‒ Так чем же мне поклясться?

‒ Не клянись ничем. Иль если хочешь, поклянись собою. Самим собою, души моей кумир.

И я поверю.

‒ Тогда клянусь собою. Клянусь! О, Джульетта! ‒ восклицает громко Романов, обращая на нас внимание ребят. Быть может, я просто не замечала, что они уже давно вот так внимательно следят за нашей игрой, забыв на пару мгновений про свои постановки.

‒ Джульетта и Ромео обнимаются и целуются, ‒ прочитала вторую реплику автора Зинаида Николаевна. Господи, я надеюсь, она не заставит нас обняться и поцеловаться!

Не заставила. Я расслабилась, стараясь не глядеть на него.

‒ Ребята, продолжайте репетировать. Пока что у вас неплохо получается, ‒ провозгласила преподавательница. ‒ Я отойду на минутку к другим. И да, совсем забыла! Переоденьтесь в костюмы, поверьте, так вам будет легче воспринимать себя, друг друга, в этих ролях, ‒ сказала Зинаида Николаевна, кивнув нам на дверь за кулисами, ведущую в костюмерную. ‒ Костюмы Ромео и Джульетты вы найдёте на самом видном месте ‒ висят на вешалках на дверце самого большого деревянного шкафа! ‒ объяснила женщина. Я как-то раз уже была в огромной костюмерной, там оказалось девять закрытых шкафов, не считая обычных шкафов вешалок на колёсиках с кучей костюмов, висящих на них. Глаза у меня разбегались, всё было таким ярким, красивым: старинные чудесные платья, костюмы разных персонажей, в разных стилях. Выходить из этой комнаты мне тогда жутко не хотелось.

Первой в костюмерную отправилась я, найдя на вешалке изумительной красоты длинное пышное платье. Переодевалась, пристально наблюдая за дверью, ‒ как бы Ромео поглядывать за Джульеттой не стал. Но нет, этот парень не был озабоченным подростком. Он был хуже.

Следом переоделся Слава, и мы снова вышли на сцену, уже полностью в образах и позабывшие, кто мы такие на самом деле и самое главное, мы забыли о том, что терпеть друг друга не можем. Тут, на сцене, я и он были без ума друг от друга. Это оказалось так непривычно, ново, но мне понравилось. Только я ни на секунду не прекращала робеть во время очередных признаний Ромео, но старалась подавить это неловкое чувство в себе. Я же актриса театра, должна уметь сдерживать свои эмоции! Вот только они лились через край, а сердце моё отбивало бешеные кульбиты...

Уже очень скоро Зинаида Николаевна вернулась и начала читать наши реплики, показывая, как будет лучше и правильнее. Репетиция протекала жутко интересно и без всякой вражды. Мы больше не сидели и не стояли на одном месте, я во время своих реплик ходила по сцене, жестикулируя руками и уже почти выучив весь текст, стараясь изобразить всё точь-в-точь как в фильме, и даже лучше, так сказать, на свой лад. Он же спрыгнул со сцены и смотрел на меня снизу-вверх, прямо как Ромео в фильме, находящийся в саду, смотрел на Джульетту на балконе. Мы вжились в роли.

Я осталась очень довольной, впрочем, как и он.

Нам понравилось играть вместе. Соперникам всегда нравится играть друг с другом.

Вот только никакого тандема не появилось, мы всё также остались этими соперниками.

***

На мне было надето длинное платье нежно-персикового цвета, на нём тёмный костюм, и всё в стиле Эпохи Возрождения. Сегодня День Малого театра, в котором мы имеем честь учиться театральному искусству. Сегодня день нашего выступления.

До нашего выхода на сцену осталось две минуты. Зинаида Николаевна и Елена Дмитриевна стали говорить нам свои наставления и желать удачи.

Мы выступали последними и закрывали шоу в театре.

За пару секунд до выхода он посмотрел на меня с ухмылкой на губах и своим коронным огоньком в глазах цвета весны, и спросил:

‒ Боишься, Тоня Высоцкая?

‒ А ты боишься, Слава Романов? ‒ парировала с ехидством я.

Он усмехнулся, явно удивляясь моей наивности. Ну, конечно, парень не боялся.

Выступление проходило хорошо. Успешно.

Я чувствовала себя в своей тарелке, мне казалось, я нахожусь не на сцене, а в раю. Сцена ‒ мой маленький рай. Я чувствовала это всем сердцем.

Слава чувствовал то же самое. Ему нравилось с самого детства быть в центре внимания. Сейчас, играя постановку "Ромео и Джульетта" на сцене вместе с этой ехидной самоуверенной девчонкой, почти под стать ему самому, всегда знающему себе цену, он вжился в роль так, что забыл кто он есть, и кто есть она на самом деле. Он тоже чувствовал себя так, будто оказался в настоящем раю.

Таков рай для них ‒ театр для двух актёров.

Но в самый последний момент случилось такое, что по-новому перевернуло их отношения и изменило навсегда. Они стали ещё большими врагами. Врагами самих себя, врагами друг друга, будто бы однажды не воспротивившись странному влечению, ещё совсем юные парень и девчонка разрушили и без того их хрупкие только ставшие налаживаться отношения. Они после этого больше никогда не станут прежними.

Постановка продолжалась.

‒ Милая! Благословенною луной тебе клянусь! ‒ произнёс Слава Романов, играющий безумно влюблённого, и хоть такого не было в их сюжете, запрыгнул на декорированный балкон к Джульетте. Теперь герои этой истории стояли совсем близко друг к другу, лицом к лицу.

Девочка Тоня, скрывающая своё лицо за маской лица Джульетты, изумилась поступку своего партнёра по игре.

‒ О, не клянись, луной не постоянной. Луной свой вид меняющей так часто, чтобы и твоя любовь не изменяла... ‒ взмолилась Джульетта.

‒ Так чем же мне поклясться? ‒ готовый на всё, вымолвил Ромео.

‒ Не клянись ничем. Иль если хочешь, поклянись собою. Самим собою, души моей кумир. И я поверю. ‒ Поклялась и она.

‒ Тогда клянусь собою. Клянусь! О, Джульетта! ‒ воскликнул юноша. В зале воцарилась тишина.

Тоня Высоцкая и Слава Романов, не понимающие, что с ними происходит в этот миг и что делать дальше, податься порыву или сдержать свой безумный пыл, замерли друг перед другом.

Ромео не выдержал первым и прильнул всем телом к телу Джульетты, обхватил руками её талию и снова замер.

Теперь не выдержала Джульетта и положила свои ладони на плечи Ромео.

Парень и девчонка припечатали губы к губам друг друга.

Ромео сжал в своих объятиях Джульетту с такой силой, что та едва могла пошевелиться. Постойте, это обнимал уже не Ромео, а Слава, вернувшийся в своё тело и решивший таким вот способом атаковать ненавистную ему девчонку Тоню Высоцкую. Она в ответ крепче схватила его за плечи, подбираясь всё ближе к шее и намереваясь задушить доморощенного Ромео. Эти объятия мешали обоим нормально дышать.

Никто не заметил и не понял, почему соперники на самом деле впились друг в друга, аки два разных столкнувшихся враждующих хищника. Слава и Тоня не обнимались, они пытались выбить из тел друг друга весь воздух, а вместе с ним и душу.

Все думали, что так пылает страстная любовь Ромео и Джульетты.

Зрители в зале громко зааплодировали юным талантам, покорившим их души этой замечательной и такой правдоподобной сценкой.

Занавес опустился.

***

Мы с Инкой устроились в моей комнате, за широкими окнами которой шёл дождь, постукивая каплями по стеклу. Мне нравилось слушать шум дождя, наблюдать за ним из окон своего дома. Это так успокаивало, всегда. А уж если в руках окажется ещё хорошая книга, а на столе будет мирно остывать горячий ароматный кофе, я буду ненадолго безгранично счастлива.

Мы плюхнулись на широкую мягкую кровать, застеленную молочным пледом и забитую большими и маленькими подушками мягких пастельных цветов. Инна Соколовская моя лучшая подруга с младшей школы. На самом деле мы обе жутко разные, но многие часто говорят, что мы не разлей вода. Всегда вместе и готовы постоять друг за друга.

Инна не простая девочка-школьница. Эта девчонка действительно настоящий подарок судьбы для меня, я очень счастлива, что повстречала её в нашей школе. Длинные угольные волосы, серые глаза кошки, игривая улыбка и коварный, но больше весёлый, взгляд. Милая стройная фигурка, резкие жесты и манеры настоящей хулиганки. Всё это моя подруга. Взбалмошная, любящая шум и народ, весёлая выше крыши, интересная, обожающая слушать громко на весь дом свой драгоценный рок-н-ролл и с радостью подпевать любимым исполнителям, хитрая и злопамятная, но для меня всегда остающаяся доброй и любимой лучшей подругой. Инка Соколовская, она такая.

‒ Послушай, Тоня, я просто не понимаю, ‒ искренне недоумевала девчонка, лежа на моей кровати, её распущенные волосы водопадом свисали на пол, настолько они были длинными, ‒ ты после всего, что произошло, просто убежала и всё? Даже ничего не сказала ему, даже не влепила пощёчину?! Я же тебя учила, как правильно это делать, ну как ты могла так ступить!

‒ Ну... я струсила, ‒ честно призналась я. Говоря об этом со своей подругой, я совсем не робела, мне было легко и уютно, также, как и Инке. Она вообще любой разговор поддержит, настолько смелая и боевая. ‒ Всё произошло так быстро... к тому же, я, кажется, ответила на его поцелуй.

Да, всё произошло на самом деле невероятно быстро, и быстро всё закончилось.

Он поцеловал меня! Прямо в губы! На виду у всех зрителей, на виду у обеих преподавательниц! На виду у моих родителей, сидящих в театральном зале! Это ужас, кошмар, стыд и позор!

И это ненормально! Мы ‒ враги. Даже ради роли я не готова целоваться со Славой Романовым.

Но...

Только я тоже поцеловала его! В губы и на виду у всех.

Подруга громко и заливисто расхохоталась.

‒ То есть это он жертва ситуации, да?

‒ Нет! Ты что! Он первый прилепился ко мне! Даже не знаю, почему и зачем, ‒ недоумевала я тогда, ‒ мне кажется, мы оба в шоке от того что произошло. В тексте такого не было. Мы не должны были вообще прикасаться друг к другу, не то что целоваться!

‒ Так вы сымпровизировали, боже, как это мило, ‒ делано умилённо заулыбалась Инка, понимая, что злит меня этим. Это не мило, это ужасно!

Я ненавижу его, ненавижу! Он не имел права так себя вести со мной и уж тем более целовать.

‒ Это он сымпровизировал, решив меня разозлить, ‒ осенила меня данная мысль, ‒ да, мне кажется, так оно и было. Он едва не задушил меня своими руками. Хотя нет, вернее будет сказать, лапищами! Он решил, что это меня теперь точно добьёт, и совершил такое безрассудство. И знаешь, Инна, меня это добило, ‒ вполне серьёзным тоном сказала подруге я. ‒ Я желаю отомстить Славе Романову, да так, чтобы он понял, что со мной такие шутки плохи.

‒ Ты правда хочешь отомстить ему? ‒ обрадовалась Соколовская так, будто бы услышала, что ей наконец поставили заветную пять по литературе, с которой подруга не то что не дружила, она её просто не переваривала. Я же говорю, мы с Инкой очень разные, я в гуманитарных предметах ас, в то время как она с видом гения разбирается во всех естественных науках, которые у меня хромают. Девочка пыталась полюбить литературу, но у неё почему-то плохо это выходило. Также происходило со мной и физикой. ‒ Вот это да, вот это я понимаю! Это моя школа!!! ‒ запищала от восторга она. ‒ Мы ему покажем!

Я рассмеялась и шикнула на неё:

‒ Ты что, тише, родители услышат!

‒ Кстати, а как они отреагировали на тот поцелуй Ромео и Джульетты? ‒ тут же вмиг заинтересовалась Соколовская, приподнявшись на кровати и внимательно посмотрев на меня.

‒ Как как, я сказала им, что так было задумано по сюжету, ‒ вздохнула я, не особо любившая так нагло врать своей семье.

‒ И они поверили? ‒ хмыкнула разочарованно Инка, словно ожидая, что мои мама и папа начнут подтрунивать надо мной из-за того злосчастного и скандального поцелуя. А ещё попыток удушить друг друга, которые все почему-то восприняли за невероятную пылкую любовь. Взрослые люди, называется, и не поняли, что на самом деле происходило на сцене. Происходил настоящий поединок двух вражеских сторон.

‒ По правде сказать, не очень, ‒ недовольно пробубнила я, сразу же заробев и опустив глаза, ‒ начали ехидничать и сватать меня с ним. С этим Романовым!

Инка захохотала пуще прежнего.

‒ Так и знала, что будешь смеяться! ‒ бросила в неё подушкой я, она приняла вызов и начала атаковать в ответ. ‒ Представить себе не могу, как можно такое сказать обо мне и...Романове! Обо мне и...этом противном наглом мальчишке, распустившим свои хищные губищи! ‒ выпалила я с наигранным отвращением и сделала вид, что меня передёрнуло.

‒ Хорошо ты сказала, ‒ продолжала смеяться подруга. ‒ Знаешь, я, кажется, уже придумала, как ты ему отомстишь.

‒ Какая ты быстрая, ‒ восхитилась я, понимая, что час расплаты Романова настал. Долго моя душенька терпела. Теперь его очередь немного пострадать.

‒ Тонька, а как он тебя обнимал, расскажи ещё раз? ‒ постоянно почему-то переспрашивала у меня Инка, получая невероятные приливы радости и веселья от моего очередного рассказа.

‒ Представь, что дементор из Гарри Поттера пытается высосать из тебя всю душу, ‒ хмуро отчеканила я, уже устав придумывать новые сравнения тому, что вытворял мальчишка Романов на сцене, ‒ так вот, Славочка делал со мной то же самое.

‒ Невероятно, ‒ захохотала опять Соколовская Инна.

Это случилось на следующий день, перед очередным занятием в театре.

Мы хохотали, как безумные, и чувствовали себя настоящими злодейками. Инка позволяла себе такие фривольности довольно часто, в отличие от меня, вообще никогда ничего подобного не вытворявшей, и всегда мстила своим обидчикам. Правда, редко кто осмеливался обижать Соколовскую Инну, скорее, она кого-то обидит. Как морально, так и физически, правда, второе она могла учудить в основном в младшей школе. Соколовская была жуткой драчуньей. Но и сейчас она готова ринуться в бой, если что не так. Иногда подружка с несвойственной девочкам дикой ухмылкой говорила мне, ‒ "Если драка неизбежна, бей первым!". Она точно не типичная девчонка. Может, изменится, когда подрастёт.