Текст книги "Театр встреч (СИ)"
Автор книги: Батлер Лина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц)
Annotation
Сколько встреч нужно Тоне и Славе, чтобы понять, кто они друг для друга? Соперники и худшие враги, Ромео и Джульетта, кукла и кукловод, Бонни и Клайд, или, быть может, прирождённые актёры театра и тандем? Он принял её за опасную противницу, она его за настоящего злодея своей жизни. Так ли оно на самом деле? И могли бы они подумать, что когда-то откроют свой личный Театр встреч? В процессе написания. Не копируйте – это черновик.
Лина Батлер
Лина Батлер
Театр встреч
Часть первая
Пять лет назад
‒ Высоцкая Антонина и Егор Добровольский, ‒ озвучила спокойным хорошо поставленным голосом два имени из своего толстенького журнала преподавательница творческого кружка «Театр двух актёров». Кружок для юных парней и девушек, подозревающих в себе актёрский талант, существует в городском Малом театре1 уже как два года. Руководят им две женщины, одна молоденькая начинающая актриса, вторая постарше и с немалым опытом работы в театре за плечами. Именно Зинаида Николаевна Прокофьева, проработавшая в театре на настоящий момент целых двадцать лет, и вела у нас сегодняшнее занятие в кружке. Обычно вела Елена Дмитриевна Прокофьева, её дочь, пошедшая по стопам своей матери, но сегодня она репетировала свою личную постановку с другими коллегами из театра на грядущий праздник ‒ День рождения Малого театра. ‒ Какую постановку вы бы хотели представлять на празднике нашего театра?
Я хожу на кружок всего два месяца, и пока что за это время научилась немногому. Но могу с готовностью сказать, что речь моя стала чётче и краше, ведь именно этого и пытается в первую очередь добиться от нас Елена Дмитриевна, которая вела почти все занятия, на которых я присутствовала. Зинаида Николаевна провела у нас всего три или четыре занятия, но и их мне хватило, чтобы по достоинству оценить её талант, который женщина развивала спустя годы, причём недаром, что очень важно в такой работе. Ведь если таланта нет, то и развивать будет нечего. Вот у Прокофьевых талант был виден насквозь. Их речь, жесты и манеры, грандиозные перевоплощения, необычное поведение, в том плане, что они способны удивить и сымпровизировать на сцене в любую секунду, если зритель вдруг заскучал и его срочно требовалось хорошенько взбодрить. Мне нравилось посещать их занятия, я чувствовала, как их наставления и советы аккуратно складываются в шкатулки и коробочки в моей голове и запираются на прочные замки. Я мечтала пронести эти мудрости в своей голове много-много лет, ведь ничто не заставило бы меня усомниться в их правдивости и эффективности.
‒ Ой, беда-беда...огорчение... ‒ послышался в большом театральном зале голос персонажа советского мультфильма ‒ домовёнка Кузи, но я сразу поняла, кому на самом деле принадлежал этот прекрасно изменяющийся голосок талантливого актёра и просто пародиста. ‒ А Добровольского нет, болеет он! У него запущенный ОРЗ, и как сказал Егор, из-за севшего голоса его не будет недели две. А то и три. ‒ Голос "домовёнка" стал жутко довольным. Нет, человек, который сказал это, был так доволен не потому, что Егор Добровольский сильно заболел и будет отсутствовать на занятиях целых две недели. Я знаю, почему голос этого человека был таким довольным. Знаю и жутко злюсь, даже сжимаю кулаки, лежащие на коленях, а в моих глазах появился уже знакомый огонёк ярости.
‒ Как заболел? ‒ удивилась и явно поникла, судя по расстроенному взгляду, Зинаида Николаевна. ‒ Егор, этот талантливый мальчик, прекрасно справился бы с ролью, которую я хотела ему дать... ‒ тяжело и даже как-то театрально, но не наиграно, вздохнула женщина. ‒ И по возрасту подходил...Ну что ж, дорогой, тогда передай ему, пусть поскорей выздоравливает и возвращается к нам!
‒ Обязательно передам, Зинаида Николаевна, ‒ пропел как на духу любимец всего нашего коллектива. Ну как, всего, не считая одного, конечно. Такое часто бывает, знаете, когда один нравится всем кроме одного. А ещё часто бывает так: ты оказываешься тем самым человеком, которому любимчик чем-то не угодил и перестал вызывать симпатию. И не менее часто эта неприязнь становится взаимной.
Так оно и было. Я оказалась единственной, кто невзлюбил любимчика, а сам звезда местного разлива невзлюбил меня. И жили мы долго и несчастливо...
Хотя... всё не так плохо, как кажется, ‒ иногда меня посещает подобная мысль. Но иногда я думаю, ‒ что может быть хуже!
Егор Добровольский, который на данный момент болел, был в кружке на втором месте по популярности, и я сильно удивилась, когда моё и его имя прозвучало в тишине зала одновременно. Это значило, что его выбрали мне в пару для пока что неизвестной постановки, но совсем скоро радость от удачи рассеялась и на её место пришла лёгкая грусть от разочарования. Егор болел, и это говорило только одно, ‒ пока что я осталась без пары. В нашем коллективе ещё двое не считая меня остались без пары, потому что очередь в списке журнала до них ещё не дошла. Те двое потенциальные партнёры, уже не раз выступавшие в тандеме, а я должна буду выступать впервые и очень переживала, кого же мне всё-таки выберут в партнёрство. Девочку или мальчика? На этот вопрос я знаю единственный точный ответ ‒ нет, обязательно сначала должны выбрать мальчика. Тогда сам напрашивается другой вопрос, ‒ он будет старше или младше меня?
Самым младшим в коллективе был один белокурый мальчик, ему одиннадцать. Самым старшим Егор Добровольский, ему семнадцать. Да, в кружке бывает и такая разница в возрасте между ребятами, но преподавательницы выбирают нам в партнёры ребят, более-менее подходящих по возрасту. Именно из-за возраста я тоже немало поразилась: ведь мне двумя неделями ранее, конкретно первого октября, исполнилось только тринадцать лет, а Егору было уже целых семнадцать. Для меня это была очень большая разница!
Видимо, такой разницы в возрасте требовала выбранная нам постановка. Я ещё больше разволновалась, какую сценку мне дадут репетировать. И возьмут ли меня играть вообще, если предназначенный мне партнёр заболел? Это заставило меня невольно содрогнуться, оглядев украдкой взглядом оставшихся кандидатов. Первая постановка для каждого в кружке должна была происходить в обязательно таком тандеме ‒ мальчик и девочка.
Оставшиеся кандидаты ‒ парень и девушка, оба старше меня: первый на два года, вторая на один. Ах да, как любил постоянно уточнять он, на два года и два месяца.
Нет, какая же всё-таки ирония судьбы! Правда, в том тринадцатилетнем возрасте, я подумала другое: "Какая эта судьба всё-таки подлянка!". Так оно мне казалось.
Выступать с ним выберут либо её, либо меня. Должен быть строго тандем, треугольник не подойдёт.
‒ Тоня, получается, остаётся у нас пока что без пары... ‒ не слишком весело сообщила итак всем известную информацию Зинаида Николаевна. Она, похоже, сама пока что не знала, как ей поступить. Женщина продолжила изучать меня и тех двоих внимательным взглядом профессионала своего дела и заговорила снова, ‒ Романов Слава и Альбина Андреева потенциальные партнёры для грядущей постановки, выбранной мною лично для них, ‒ задумчивым и всё таким же спокойным голосом произнесла она, подтверждая мои недавние мысли и сделав короткую паузу, задумавшись вероятно о том, как будет лучше и правильнее сделать в этой ситуации, ‒ но... ‒ вполне ожидаемо (и очень неожидаемо и не желаемо для меня) сказала женщина, ‒ Тоня Высоцкая ‒ новенькая в нашем дружном сплочённом коллективе, ни разу нигде и ни с кем не выступавшая. Ещё у тебя, девочка, сейчас такой юный и прекрасный возраст, ну просто замечательно подходящий для роли в твоей постановке... Да и тебе, должно быть, уже безумно мечтается поскорей выйти на сцену и показать всем то, на что ты способна, ‒ сказала почти правду преподавательница, но я мысленно поправила её, что так было несколько минут назад, когда я думала, что мне в партнёрство достанется кто-то адекватный и доброжелательный. Так бы оно и было, не простужайся и теплей одевайся бы Добровольский Егор...
Но судьба любит дарить неожиданные сюрпризы. А уж понравится ли тебе этот сюрприз или нет, ей нет никакого дела. Её дело ‒ подарить, твоё ‒ принять этот подарок как должное.
Зинаида Николаевна посмотрела с настороженностью, граничащей с неимоверной добротой в глазах цвета мятного чая, на мою нынешнюю конкурентку на грядущее выступление в той или иной постановке, и прервала образовавшуюся паузу:
‒ Альбина, ты ведь не обидишься, если уступишь одно своё выступление со Славой Тоне? Просто пойми, она девочка новенькая, и чтобы ей раскрепоститься перед нами до конца, нужно много-много порепетировать, и самое главное, выступить перед всеми на большой сцене, ‒ объясняла она той девочке, стараясь не обидеть её, ‒ Ты ведь сама через это проходила. К тому же, я решила, что Вячеслав тоже отлично подходит для роли в постановке Антонины, ‒ часто любила использовать полные имена в разговорах старшая преподавательница, ‒ Во-первых, Слава парень высокий, плечистый, и мальчиком его язык мой не повернётся назвать. Хоть ему пятнадцать, зрители легко подумают, что на один или даже два года больше. Во-вторых, наш Романов очень талантливый актёр, да ребята? ‒ оглядела она с весельем в глазах и нежной преподавательской улыбкой на лице всех своих подопечных за круглым деревянным столом, расположенным в углу зала неподалёку от сцены. Мы часто тут все вместе сидели и тренировали речь, проводили всякие упражнения, и, в конце концов, просто общались. Общение было особенно важно, оно помогало не меньше специальных упражнений для развития речи и постановки голоса. Основное время занятий проводилось на сцене: мы играли тысячу разных персонажей, пытаясь даже их обыграть, но получалось это только у тех ребят, которые постарше и ходили на кружок едва не с момента начала его существования.
В коллективе было целых двадцать пять человек, и брали в кружок далеко не каждого первого пришедшего. В Малом театре проходил свой особый кастинг: нужно было показать свой талант, да так, чтобы преподавательницы, которые были в роли судей, тебе поверили. Этот кружок был бесплатным, но ходить в него сможет не каждый. Я, к примеру, чтобы показать им свой тогда только зарождающийся талант, с выражением рассказывала письмо Татьяны к Онегину. Да, хоть мне на тот солнечный августовский денёк было только двенадцать, я уже тогда уделяла много часов своей жизни и внимания книгам, даже таким, казалось бы, слишком взрослым для меня. Теперь мне тринадцать и читать как классику, так и современные книги я стала ещё чаще. Больше всего я обожаю читать по вечерам, в своей комнате, ограждаясь от всего мира и улетая в свою личную, пусть и маленькую, но настоящую вселенную. Мама и папа, видя, как я порой так зачитываюсь, что не замечаю вокруг себя ничего вокруг, даже шума грозы и молний, часто говорят, что я прибыла сюда, на Землю, с какой-нибудь другой планеты. С планеты таких же чудаков. Не знаю, как мои родители и другие люди, но я под чудаками подразумевала тогда, в тринадцать, и до сих пор подразумеваю, творческих людей. Они настолько особенные и не такие как все, что очень часто выделяются среди толпы и даже со многими не находят общий язык, а ещё очень часто заряжают вокруг всё особенной энергией, в том числе заряжают ею обычных людей. Творческие люди порой невероятные чудаки и говорят полную чепуху, я знаю это по себе, но они будут говорить её только тем людям, которым доверяют её ‒ чепуху. Часто они не находят общий язык с обычными людьми, потому что те их просто не понимают. И нельзя винить в этом тех людей, я объясняю это только тем, что все люди разные от их характера и внешности до чёртиков и тараканов в голове. А тараканы в голове есть у всех, не только у людей творчества и искусства. Иногда тараканы в голове даже полезны, например, благодаря ним мы идём на множество необдуманных невероятных поступков, которые могут повернуть нашу жизнь как в лучшую сторону, так и в худшую, но в этом случае они разжижают наш мозг. Я уверяла себя тысячу раз, что в моей жизни всё изменилось в худшую сторону. Но смысл спорить с самой собой, со своим внутренним голосом, с судьбой, в конце концов? В душе-то я всегда знала, что всё это не зря и явно в лучшую сторону.
И вот я иногда думаю, какая была бы у меня другая жизнь, будь я обычной девчонкой и не пойди бы на этот кружок "Театр двух актёров", а спустя несколько лет в институт искусств на факультет театрального искусства? Я бы жила себе спокойной размеренной жизнью среднестатистической девушки, возможно, поступила бы на юридический факультет, как делают большинство, но я оказалась чудачкой и решила сделать по-другому. Решила, что встрече в театре быть.
Или так решили мы оба?
Ведь тандем решает всё вместе.
И я поняла ещё одну очень важную для себя вещь: судьба решила для нас, что если встретиться в театре однажды, обязательно встретишься ещё.
И ещё...
Но пока я совсем не подозревала о таком коварном решении судьбы, а в неё я верила, ведь все случайности, происходящие с тобой, на самом деле называются одним простым словом. И слово это ‒ судьба, которую ты вершишь сам. Ты сам творец своей судьбы, а окружающие тебя люди твои помощники, и даже ты чей-то помощник.
Зинаида Николаевна, не подозревая даже о том, как я против тандема Я-Слава, и как наверняка против он, всё продолжала говорить, своим последним заявлением буквально выбив из меня весь воздух:
‒ В-третьих, ребята, вы же знаете, у меня глаз намётан, и я издалека вижу, кто с кем сработается, а кто нет. Вячеслав и Антонина станут прекрасными партнёрами друг другу и представят нам гениальную постановку, которую отрепетируют так, как никто другой, ‒ сделала она вид, что забыла, как совсем недавно восхваляла для этой роли Егора Добровольского и говорила, что именно он подойдёт лучше всего. Дорогая Зинаида Николаевна, к сожалению, у меня огорчительная новость для вас! Впервые ваш намётанный глаз ошибся, потому что я и он никогда, ни за что, и ни при каких обстоятельствах не сработаемся вместе и уж точно не станем прекрасными партнёрами. О господи, от одной только этой мысли меня пробивает дрожь! От услышанного я чуть было не расхохоталась во весь голос, но будучи воспитанной и ведущей себя прилично в обществе, а также уважительно относясь к Зинаиде Николаевне, я промолчала. Но только чего мне это стоило...
Как же она, женщина, не раз видевшая и слышавшая, как он издевается и дразнится надо мной, и то, как я на это болезненно реагирую, могла сделать такой опрометчивый вывод? Как она только додумалась до такого?!
Нет, безусловно, Елена Дмитриевна видела наши совместные перепалки со Славой Романовым гораздо чаще, будучи нашим главным преподавателем на данный момент, но это не меняет главного... Я и он едва не враги! Я и он совершенно разные и чужие друг другу люди!
Слава Романов. Пятнадцатилетний юноша, повстречавшийся мне в театре пару месяцев назад. Подаренный судьбой. А именно, судьбой-подлянкой.
Он ‒ это целое море, нет, целый океан. Океан плюсов и минусов, черт характера.
Он ‒ прирождённый актёр. Это самое главное, что я могу рассказать о нём, не прибавляя ему достоинства и не убавляя его. Это было и остаётся чистой правдой.
Он ‒ умён, логичен и начитан. Этого у него тоже не отнимешь. Я была впечатлена, узнав от двух ребят, учащихся с ним в школе, в девятом классе, что он хорошо учится и разбирается как в естественных науках, так и в гуманитарных. Это стало тем, что делало меня хуже него, ‒ я в отличие от парня разбиралась на отлично только в гуманитарных науках. Также ребята рассказывали, что нередко замечали, как он читал на переменах и даже на уроках много разных книг, от классики до современного постапокалипсиса, и даже я пару раз замечала, как этот очень странный, но интересный и одновременно ненавистный мне парень иногда читал в перерывах от занятий книги "Сто лет одиночества" Габриэля Гарсиа Маркеса, "Алису в стране чудес" Льюиса Кэрролла, "Унесённых ветром" Маргарет Митчелл, "Заводного апельсина" Энтони Бёрджесса и ещё несколько книг, названия которых просто вылетели у меня из головы. Он читал много разных книг, и это наводило только на одну мысль, даже немного пугающую ‒ Слава был настолько разносторонним, что это становилось его настоящим оружием. Но и я прочла все эти книги, и я абсолютно точно знаю, что никогда не смогу ответить на вопрос, какие книги нравятся мне больше всего. Я люблю все хорошие книги. И это логично, ведь плохих никто не любит. Но вкусы у меня были до невозможности разными, прямо как у...него.
Даже казалось, что он слишком умный для своего юного возраста. Ещё мама и папа часто мне говорят, что я тоже слишком умна для своих тринадцати. Неужели это сходство между нами? Между мной и Славой Романовым есть сходства, уму не постижимо!
Он ‒ хорош собой. Я не буду описывать его внешность. Если я сейчас начну описывать его внешнюю оболочку, то не смогу остановиться. Слишком много хочется о нём сказать, рассказать, но, быть может, в другой раз я скажу, каков он на лицо, Слава Романов.
Пока я просто повторю ещё единожды ‒ он чертовски хорош собой.
Но это не делает его лучше в моих глазах. Скорее, только хуже.
Он ‒ настоящий антагонист истории моей жизни. Он ‒ Вячеслав Романов, парень, постоянно напоминающий о себе очередной порцией издевательской шуточки или выходки, множеством проказ на уровне "поиздеваться над этой девчонкой так, чтобы она села на стул, вымазанный суперклеем", "поиздеваться над этой девчонкой так, чтобы она в последний момент потеряла листы со своим текстом и облажалась перед преподавательницей, протягивая вместо нужных слов только долгое и потерянное "э-э-э"", "поиздеваться над этой девчонкой так, чтобы она наивно приняла от своего врага тёплую булочку с орешками, подумав, что тот так заглаживает вину и извиняется за все свои мучительные и раздражающие выходки, но вместо этого дать ей искусить булку с орехами, начинённую внутри мёдом, на который у девчонки жуткая аллергия, о которой недо-врагу стало доподлинно известно", "поиздеваться над этой девчонкой так, чтобы она не заметила перемен в своей модной новой курточке белоснежного цвета, и вышла в ней на улицу, после только дома в зеркале увидев на спине надпись "Мисс воображала года" и поняв, почему все прохожие так странно озирались на неё по дороге", и было ещё много выходок, но всех не упомнишь, особенно перестаёшь все запоминать, когда начинаешь к этому привыкать. А я привыкла, но не смирилась. И он всё никак не смирится с тем, что я не принимаю поражение. Наверняка он иногда даже подумывает о том, что я могу отомстить ему в самый важный и неожиданный последний момент. Подумывает, но нисколечко не боится меня, он всячески делает так, чтобы я боялась его. Но я не боюсь. Как сказал Макиавелли ‒ держи своих друзей близко, врагов ещё ближе.
В нём присутствуют волны ребячества, он порой кажется мне таким глупцом, в хорошем смысле слова. Я даже в тайне ото всех, и тем более от него, считаю это плюсом парня. Просто он такой глупец и ещё мальчишка, хотя хочет казаться всем взрослым и крутым, но своим поведением всячески портит свой же имидж. Иногда также ловлю себя на мысли: "Или улучшает?!".
Ведь мальчишки такие забавные. Хоть и сами того иногда не понимают. Все их препирательства, глупые шуточки, забавные подтрунивания и прикольчики, ‒ это так по-детски наивно. Многим девушкам нравится наивность в парнях. Тогда, в тринадцать, мне это очень нравилось в нём. С ума сойти, как стыдно, что я в этом призналась.
Но, может, именно поэтому я ни капли не боялась очередной его выходки. Только злилась, порой даже жутко бесилась, куда без этого. Он понимал, что не боюсь, и бесился из-за этого ещё больше, чем я из-за Романова.
Слава нравится почти всем девчонкам в нашем кружке, за исключением тех, кому нравится больше Егор Добровольский, его главный соперник в прошлом, ну или нравится кто другой. В настоящем, кажется, теперь его главным соперником стала я, правда, пока ещё не показавшая себя в какой-то определённой роли на сцене театра, но уже не раз заявившая о том, что способна на большее, чем он думает. Особой наглостью я никогда не обладала, но когда я впервые пришла в театр, благополучно пройдя до этого кастинг на вступление в коллектив, заявление о том, что я ничем не хуже его, слишком много о себе вообразившего парнишки, вырвалось как-то само собой. Нет, вообще-то, прямого заявления об этом в тот день нашей первой встречи не было, но ему показалось, что это именно оно и было.
Я зашла тогда в этот же зал, просторный и весь залитый солнечным светом, льющимся из широких окон, в которых виднелись игриво покачивающиеся берёзки, как бы дружно посылающие мне знак, мол, скоро тебе будет так весело, что не поздоровится. Я захотела расшифровать этот порыв ветерка и покачивание берёзок в жаркий летний денёк, а конкретно, первое августа, именно так. С моими причудами я и не такую расшифровку придумаю. Но я, смелая и волевая ещё на тот момент, нисколечко не подозревая о грядущем тяжёлом будущем, не обратила внимания на предупреждение берёзок и уверенной походкой вышла в середину зала, который тогда был ещё пуст и не загромождён множеством рядов зрительских сидений. Услышав тогда шум чьих-то шагов, все коллективно обернулись, чтобы взглянуть на пришедшего в театральный зал.
Кругом стояла немая тишина, поэтому меня все прекрасно расслышали, когда я начала говорить.
‒ Здравствуйте, Зинаида Николаевна. Мы встречались с вами вчера в этом же зале, когда я проходила кастинг на вступление в кружок, ‒ оповестила преподавательницу, сидящую за столиком в кругу детей и подростков, внимательно дружно изучающих меня. Почти всегда я любила внимание к себе, не считая только слишком уж навязчивых и выпытывающих взглядов. Что за актёр, не любящий привлекать к себе внимание? Вокруг такого человека всегда будет стоять шумиха, зрители будут расходиться во мнениях, некоторые расхваливать актёра, его игру и талант, другие судачить о нём и строить из себя великих критиков всея планеты Земля. В этом и есть вся прелесть славы.
Это стало моим первым заявлением. Уж не знаю, почему Слава принял его на свой личный счёт, может, потому, что когда я уверенно дефилировала по залу и произносила свою "вступительную" речь, глаза мои вскоре невольно принялись изучать одного человека среди всех, и им оказался именно он. Я совсем случайно выделила его своими внимательными глазами, и казалось, это заметил не только он сам, но и другие тоже. Я смотрела на него и смотрела, так долго, пока Зинаида Николаевна не сказала подойти к ней и ребятам и присесть за столик. На секунду мой взгляд оторвался от парня привлекательного вида. Я молча села за стол и представилась:
‒ Меня зовут Тоня Высоцкая и мне двенадцать лет. Скоро будет тринадцать, ‒ не преминула уточнить я. ‒ Я буду рада вступить в ваш коллектив и показать свой талант.
А вот и второе заявление! Я, будучи уверенной в существовании таланта как такового у себя, не поскупилась и сразу же всем рассказала об этом. Пару раз, когда он особенно доставал меня, я жалела о том, что вообще произнесла хоть слово тогда. Но потом вспоминаю о том, что всегда нужно держать планку и не обращать внимания на чьё-то недовольство. Пусть себе будет недоволен молча, в тряпочку.
Вот только это не про него, Вячеслава Романова, любимчика всех и вся планеты Земля. Я не раз дразнила его таким званием. Парень жутко бесился тогда, что, конечно, было мне по нраву, дикому такому нраву.
‒ Мы очень рады тебе, Антонина! Надеюсь, ты подружишься со всеми ребятами и найдёшь себя, ‒ сказала тогда Зинаида Николаевна, она вела первое моё занятие. На следующее занятие я повторно знакомилась с Еленой Дмитриевной, которая была требовательнее своей матери, в силу того, что Зинаида Николаевна была женщиной в возрасте и к детям и подросткам относилась с неимоверной добротой и вообще не могла никогда ни на кого накричать, даже если тот заслужил такое отношение к себе, а вот Елена, несколько лет назад сама прошедшая трудный подростковый возраст, знала, как нужно вести себя со всеми нами, где похвалить, где отчитать, чтобы из нас получился достойный актёр. Если учиться этому искусству с детства, гораздо больше шансов иметь в будущем успех. Это постоянно твердила нам Елена Дмитриевна, не понаслышке зная об этом, ведь её мать занималась с ней в театре с детства дочери. Об этом всём нам поведала как-то Зинаида Николаевна. Поэтому Елена, желая, чтобы мы были хоть немного похожи на неё, своего преподавателя, требовала от нас гораздо большего, чем мы думали, сможем дать.
Я вежливо улыбнулась тогда женщине. Мама и папа, перед тем как я отправилась в театр на занятие, посоветовали, как лучше заявить о себе, чтобы у меня не возникло конфликтов с ребятами и меня не загоняли в угол, как серую мышку. Вот только, жаль, они ошиблись. Либо это я слишком перестаралась в уверенности в себе.
Одному типу очень не понравилась самоуверенность одной наглой светловолосой девчонки, пришедшей к ним в театр как к себе домой, ‒ такой девочка показалась ему тогда, в их первую встречу. Ведь она никто в их театре, а точнее, кружке, и звать её тут пока никак, а он здесь уже больше полугода учится быть настоящим актёром, и отсюда напрашивается вопрос, откуда в ней столько уверенности, что она лучше других? Даже самый младший в их коллективе, одиннадцатилетний мальчишка, казался Вячеславу в тот миг гнева талантливее этой девчонки. Он поставил перед собой цель ‒ показать ей, кто здесь главный и напомнить, что она пока ничего не добилась, чтобы приходить вот так и заявлять о своём огромном таланте.
Возможно, Слава, у которого тогда, первого августа, были именины, не так понял девочку, но она сильно разозлила и одновременно заинтересовала его. Кто она такая и зачем пришла сюда? Какое право она имеет так пристально смотреть на него? Нет, царём императором Романов себя не считал, просто эта девочка вызвала у него какую-то нездоровую реакцию. В таком юношеском возрасте мальчишки часто путают ненависть с влечением. Ему казалось, хуже этой девицы нет никого. И хуже её улыбки а-ля "я-милая-добрая-и-талантливая-давайте-дружить", которую парень прозвал про себя оскалом хитрой лисы.
Так и зародилось это соперничество. Девочка Тоня и юноша Слава отныне стали друг для друга едва не самыми настоящими врагами, питающими друг к другу взаимную антипатию. Ребята в кружке прекрасно об этой взаимной ненависти знали и часто веселились по этому поводу. Народ любит зрелища, а подростки особенно обожают. Однажды две девочки пустили слушок, что это их Славочка и эта девчонка Тоня так выражают свои романтические чувства друг к другу, и некоторые претендентки на внимание Вячеслава Романова стали считать Тоню потенциальной конкуренткой, которую нужно срочно истребить и изолировать подальше от парня. Поначалу Слава, узнав об этих сплетнях, причём абсолютно неправдивых, разозлился и даже вознамерился поставить девчонок на место, потребовав больше не придумывать небылицы, но когда он увидел, как другие девочки из их группы отреагировали на такую новость, ему это даже польстило, и он перестал злиться. Ну а какому парню не понравится такое внимание?
Вот только слушок о его "симпатии", которую парень скорее назвал бы антипатией, к Тоне Высоцкой, он позже всё равно пресёк на корню, эта мысль его совсем ненормально волновала.
И сейчас, в прохладный октябрьский денёк, я почувствовала на себе тяжёлый будто вытягивающий душу из тела взгляд. Его взгляд.
Зинаида Николаевна оглядела нас с настороженностью и поинтересовалась:
‒ Готовы стать партнёрами, ребята?
На сей раз я не сдержалась. Нервный смешок вырвался из моей теперь едва заметно и ощутимо подрагивающей от волнения груди. Уверенности после выходок Славы Романова во мне с моего прихода сюда поубавилось. Вероятно, именно этого он и добивался, желая превратить меня в серую никому незаметную мышку, но я не позволяла. Я всё ещё была заметна и всё ещё лучше всех, не считая него и ещё пары человек, так сказать отличников нашего коллектива, выполняла упражнения, зачитывала стихи и произносила слова различных персонажей. Я не говорю, что была лучше него, у нас с ним разные стили и сравнивать тут, если честно, было бы неумно. Он ‒ один идеал. Я ‒ другой.
Нет, я не говорю, что он идеал, или я идеальна. Я имею в виду идеал актёра. А этих "идеалов" в актёрской жизни, по-моему, много.
Тем более нам так мало лет, мы только учимся. Рано делать выводы. Но он делал, тогда приходилось делать их и мне. Возможно, спустя годы выводы станут наконец настоящими и обоснованными. Но об этом никто не задумывался в эти мгновения.
Он же был куда эмоциональнее меня. Слава скрывать свои эмоции не любил, или просто не умел, поэтому при мимолётном взгляде на него я увидела эту до боли знакомую волнующую ухмылку на тонких губах.
Что он хочет этим сказать мне? Игра началась?
Мне не было страшно, но я насторожилась и сосредоточилась, выравнивая спину так, что со стороны могло показаться, будто бы я проглотила палку. Я должна достойно выглядеть в его глазах, в глазах окружающих, чтобы никто не усомнился в том, что я выдержу эту игру.
Я не хотела, очень не хотела кивать или говорить "да" первой, но он продолжал молчать, этим выставляя нас обоих в неудобном и дурацком положении. Он вынудил меня согласиться первой, господи, какой кошмар!
‒ Да, ‒ выдавила я из себя, понимая, что пути назад на отступление нет и не было. Если я откажусь от выступления, это явно не пойдёт мне на пользу. Так я смогу показать себя всем в кружке, а самое главное, обеим преподавательницам. Ведь настоящей роли у меня ещё ни разу не было.
Только тогда, когда я, не найдя другого решения и спасения от этой мучительной паузы, согласилась, он следом кивнул. Мой взгляд сосредоточился на золотисто-русых, почти каштановых коротких волосах, взлохмаченных по-хулигански на его голове. Он сидел спиной к окнам, и редкие лучи солнца игрались с его волосами...
А ухмылка продолжала играть на его лице.
‒ Вот и отлично, дорогие мои, ‒ обрадовалась нашему согласию Зинаида Николаевна, ‒ Вероятно, вам обоим не терпится узнать, какую постановку предстоит репетировать в поте лица? ‒ с весельем поинтересовалась у нас преподавательница. Конечно, я хотела узнать это больше всего на свете в ту минуту. Как и он. Я мечтала, чтобы постановка оказалась самой короткой постановкой на всём белом свете и совершенно простая, без любых движений и вмешательств в личное пространство друг друга. Только текст и строго текст. Его прикосновения ко мне я не переживу, даже не знаю, как буду на них реагировать, с отвращением и неприязнью, или с волнением, опаской, и даже страхом? Нет уж, мне достаточно его вечных прикосновений к моей душе, совершенно небрежных и мерзких!
