Текст книги "Улица Райских Дев"

Автор книги: Барбара Вуд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 29 страниц)

ЭПИЛОГ
1993

Джесмайн раздвинула занавески на окне своей комнаты в отеле «Хилтон» и увидела опаловый рассвет, забрезживший над Нилом. С минаретов взывали муэдзины, Каир пробуждался; рыбаки на Ниле ставили треугольные паруса на своих фелуках, у отеля выстроились в ряд черно-белые такси. Усталая, голодная и взволнованная, Джесмайн повернулась к старой женщине в белой одежде, с которой они за одну ночь снова прожили всю жизнь. Амира сидела в глубоком кресле, белое покрывало соскользнуло с тонких белых волос, прилегающих к маленькому хрупкому черепу.

– О, умма, – сказала Джесмайн, подходя к ней. Она встала на колени у кресла, и Амира жадно обняла ее.

– Мне было так плохо, умма, – призналась Джесмайн. – Я чувствовала себя такой одинокой. Я хотела вернуться домой, но не знала, как это сделать.

– Много раз я видела сон о ребенке, разлученном с матерью, – задумчиво сказала Амира. – И мне казалось, что эти сны – предвестия грядущего. В конечном счете оказалось, что это сон о прошлом, о том, что случилось со мной в раннем детстве. Но в ту ночь, Ясмина, когда отец изгнал тебя, мою любимую внучку, я подумала: зловещий сон сбылся наяву.

Амира подняла к Джесмайн залитое слезами лицо:

– Но как ты снова оказалась в Америке после того, как была в Верхнем Египте?

– Сразу после того, как Деклин уехал, я заболела малярией, в очень серьезной форме. Меня отправили лечиться в Англию, а потом дали отпуск для полного восстановления здоровья. Тогда я и поехала отдохнуть к Рашели в Калифорнию.

– И потом ты не вернулась в Америку?

– Я поехала с группой врачей в Южную Америку лечить холеру – там была эпидемия. А в США вернулась только несколько месяцев назад. Пять лет прошло со дня нашей разлуки с Деклином.

– А теперь ты здорова?

– У меня был рецидив, но появились новые очень сильные лекарства, и меня вылечили.

– А где доктор Коннор? – Амира испытующе глядела в лицо Джесмайн.

– Не знаю. Когда я была в Англии, я наводила справки в Шотландии, куда он собирался, но мне ответили, что в списках врачей он не числится. В организации, основанной на средства Тревертонского фонда, тоже ничего о нем не знали. И писем от него не было.

– Ты все еще любишь этого человека?

– Да, бабушка.

– Тогда ты должна найти его.

Джесмайн и сама это знала. После того как она покинула Египет, она решила не искать Деклина, убежденная, что он решил жить один. Всю ночь Джесмайн вела разговор с бабушкой, в котором две женщины – старая и молодая – говорили о многом, и конечно, о сердечных тайнах, о любви и верности. Воспоминания о любви к Деклину вновь пробудили эту любовь, – она, казалось, спала, дожидаясь своего часа. «Теперь, – поклялась себе Джесмайн, – буду искать его, пока не найду».

Она взяла со стола газету, на первой странице которой была напечатано крупными буквами:

«Бомба террориста разрушила ночной клуб».

– Я была тогда больна, – вздохнула Джесмайн, – не читала газет и не слушала радио.

– С этого дня начал угасать твой отец, – сказала Амира, вставая из кресла, в котором она просидела всю ночь, и укладывая со стола в шкатулку все то, что она доставала, рассказывая Джесмайн о прошедших годах: фотографии, вырезки из газет, альбомы, драгоценности и последнюю поздравительную открытку Джесмайн ко дню рождения Мухаммеда со штампом Аль-Тафлы, получение которой вызвало трагедию. – Твой отец утратил желание жить, – продолжала Амира, – врачи не находят у него никакой болезни, но он угасает.

Джесмайн посмотрела на Амиру, стоящую у окна в сиянии раннего утра; в белоснежных одеждах она была похожа на ангела.

– Никто не знает, что я здесь, кроме Зейнаб, – сказала Амира, – она хотела проводить меня, но нам с тобой надо было встретиться наедине.

– Зейнаб, – задумчиво повторила Джесмайн. – Мой ребенок родился живым. У меня была дочь, а я не знала об этом.

– Мы думали, что ты покинула ее по своей воле, Ясмина. Элис сказала нам, что ты не хочешь этого ребенка.

– Моя мать хотела, чтобы я уехала из Египта, и боялась, что я останусь, узнав, что ребенок жив.

Джесмайн посмотрела на фотографию Зейнаб.

– Я потеряла сына, но Бог даровал мне дочь.

– Мухаммед умер как герой, Ясмина. Как праведный мученик. Те, кто был там, говорят, что он пытался всех спасти. Он увидел мину, побежал к ней и кричал, чтобы все уходили. Он не успел ее обезвредить, но и не подумал о том, чтобы спастись одному. Ему устроили почетные похороны.

– А Камилия не предавала меня, – как я этому рада…

– Нет, не предавала. Когда я спросила Нефиссу, откуда она узнала о том, что случилось между тобой и Хассаном, она призналась, что проследила тебя до дома Хассана. Камилия не выдала твоей тайны.

Джесмайн положила на стол фотографию Зейнаб и подумала об ее отце:

– Кто убил Хассана?

– Я не знаю.

Увидев, что Джесмайн снова рассматривает фотографию взрыва клуба «Золотая клетка», Амира вздохнула:

– Я и Зейнаб тоже могли быть там. Я хотела вернуться в Каир раньше и присутствовать на торжестве в честь Дахибы, но заболела, и мы задержались. Не то я и твоя дочь тоже подверглись бы этой опасности, – она показала на снимки убитых при взрыве мины.

Амира задумчиво посмотрела на Джесмайн, и снова села в кресло, обернув вокруг себя свои белые одежды.

– Теперь, внучка моего сердца, мне остается рассказать тебе только одно, но об этом не знает даже твой отец. Не знала и я сама – это открылось мне в монастыре святой Екатерины. Но рассказывать об этом очень тягостно.

Джесмайн выжидательно смотрела на бабушку.

– Слушай же. После того как я была похищена во время стоянки каравана, меня продали богатому купцу из Каира, любителю маленьких девочек. Женщины его гарема вымыли меня, надушили и привели голой в его комнату. Я увидела громадного старика в кресле, роскошном, как трон, и испугалась. Женщины положили меня ему на колени. Потом мне стало больно, я закричала. Мне было шесть лет.

Потом он звал меня к себе каждую ночь, а иногда предоставлял меня своим почетным гостям и любовался, как я их «развлекаю». Когда мне было тринадцать, старика посетил его друг Али Рашид и получил разрешение побывать в гареме; я ему понравилась, и он захотел купить меня. Старик согласился потому, что у меня уже оформилась грудь и развились бедра, и я стала ему не по вкусу. Но он предупредил Али Рашида, что я не девственница. Тот ответил, что это ему безразлично, купил меня, и я оказалась в доме на улице Райских Дев. – Голос Амиры стал хриплым, она откашлялась. – Рабство уже было запрещено в то время, старик и Али совершили беззаконную сделку, но Али сразу освободил меня, женился на мне, и через год я родила Ибрахима.

– О, умма, – сказала Джесмайн. – Мне так жаль вас. Как это было ужасно для вас.

– Так ужасно, Ясмина, что я невольно заглушила все воспоминания о своем детстве и юности, о всей моей жизни до того, как я очутилась на улице Райских Дев. Я похоронила их в глубине своей души, но я видела сны… странные сны… У меня были странные предчувствия. Ты помнишь, как мы однажды ездили с тобой на такси на улицу Жемчужного Дерева, где был гарем, а теперь школа? Тогда твой отец согласился на твою помолвку с Хассаном… но я почувствовала, что это нельзя допустить.

– Почему, бабушка?

– Потому что имя этого богатого купца, в гарем которого я попала, было – аль-Сабир. Хассан был его сыном.

Горничная отеля провезла тележку по коридору мимо дверей их комнаты; нежный женский голос воскликнул: «Й'алла!»

– Хотя я не помнила, что со мной происходило в этом гареме, – продолжала Амира, – но я чувствовала, что с именем Хассана аль-Сабира связано что-то позорное. Душа моя противилась этой помолвке, и я выдала тебя замуж за Омара.

Обе женщины молчали, думая о том, как их поездка на улицу Жемчужного Дерева изменила жизнь Ясмины и всей семьи.

– Теперь я понимаю, – задумчиво сказала Амира, – что это похищение в детстве и потом – гарем на улице Жемчужного Дерева сделали меня тем, чем я была. Я боялась выйти из дома на улице Райских Дев, где я нашла убежище, я боялась поднять покрывало с лица. Я боялась за моих дочерей и внучек, которые выходили из дома и свободно ходили по улицам. И я не осмелилась выйти замуж за Андреаса Скаураса, в которого была влюблена, потому что смутно помнила о чем-то позорном в моем прошлом.

– И теперь память полностью вернулась к тебе, бабушка?

– Да, хвала Аллаху! Я могу описать тебе внешность моей матери. Я могу описать и внешность моего жениха, прекрасного Абдуллы, – он являлся мне в моих снах, но я не знала, что он такой. И в моих ушах звенит голос моей матери. Я помню, как она сказала:

– Не забывай, дочь моего сердца, что ты – из рода Шарифов, потомков Пророка.

– И вы теперь разыщете свою настоящую семью, умма? Своих братьев и сестер?

Старая женщина покачала головой:

– Нет! Настоящая моя семья – здесь. Джесмайн улыбнулась:

– Ну, а теперь я хочу увидеться с отцом.

Когда они приехали на улицу Райских Дев, Джесмайн минуту помедлила, прежде чем выйти из такси, – ей надо было собраться с духом. Если отец серьезно болен, то, значит, вся семья собралась на улице Райских Дев. Она увидит и знакомые лица, и новые, но все они ей не чужие все они – Рашиды.

Когда она подошла к двери и ступила через порог, она чувствовала, будто переступает через порог времени в прошлое, где все осталось неизменным: прекрасный сад, кружевная медная беседка и массивные входные двери с великолепной резьбой. В передней она увидела Нефиссу, которая, неодобрительно поджав губы, рассматривала блюдо с едой – слуга стоял рядом, чтобы отнести завтрак наверх. Она бросила взгляд на Джесмайн, рассеянно улыбнулась и снова стал разглядывать тушеную баранину на блюде. Вдруг она встрепенулась, снова взглянула на Джесмайн и воскликнула:

– Аль хамду лиллах! Что это, я вижу привидение?

– Здравствуй, тетя! – сказала Джесмайн. Сердце ее забилось учащенно – она видела перед собой женщину, которая обрекла ее на изгнание, лишила сына… которая, как смутно догадывалась Джесмайн, была причиной трагедии в клубе «Золотая клетка».

– Ясмина! – вскричала Нефисса и привлекла к себе молодую женщину. – Хвала Богу, он вернул тебя нам! – Ясмина почувствовала, что у нее сжимается сердце в объятиях предавшей ее женщины, но увидела в глазах Нефиссы мольбу и смягчилась. – Прости меня! – прошептала Нефисса. Ее жалкий взгляд напомнил Джесмайн взгляд Грега в ночь, когда у нее случился выкидыш. Он тоже был виноват перед Джесмайн, но лучше прощать тех, кто причинил нам боль, чем таить злобу. И Джесмайн ответила:

– Мир и благословение Божье вам, тетя!

– Аль хамду лиллах! – задыхаясь от слез, прошептала Нефисса и, взяв Джесмайн за руку, увлекла ее по лестнице, радостно вскрикивая: – Йа, Алла! Йа, Алла!

Навстречу им сбегались все домочадцы, и через минуту Джесмайн потонула в море улыбок, слез и радостных возгласов. Она видела знакомые и незнакомые лица, к ней протягивали руки, обнимали, гладили по лицу, убеждаясь, что это действительно она.

Джесмайн увидела Тахью, они крепко обнялись.

– Хвала Богу, который снова привел тебя в родной дом, – сказала Тахья.

– Это умма привела меня снова в наш дом, – со слезами на глазах пошутила Джесмайн, подумав про себя: «О Захарии я расскажу ей потом…»

– Как отец? – спросила Джесмайн. Тахья покачала головой:

– Он отказывается от еды и питья, даже не говорит ни с кем… Его депрессия развивалась со дня взрыва в клубе, – ты ведь знаешь, что там произошло?

Джесмайн кивнула. Она знала, что при взрыве мины погиб ее сын, два музыканта и слуга. Омар умер от ран. Ребенок Атии, беременной на последнем месяце, родился мертвым.

– На этот раз совсем плохо, – продолжала Тахья. – Раньше он через несколько дней выходил из депрессии. Но сейчас хуже – он не ест уже две недели. По-моему, он хочет умереть, да не допустит этого Бог.

Джесмайн вошла в спальню отца и удивилась, какой знакомой, нисколько не изменившейся оказалась эта комната, куда она вбегала маленькой девочкой. У постели отца сидели мужчины, которые уставились на Джесмайн с недоумением, а потом быстро вышли, закрыв за собой дверь. Джесмайн поняла, что это были родные, ее дяди и двоюродные братья – некоторые лица она узнала. Джесмайн осталась наедине с отцом, села у кровати и положила ладонь на его руку.

Отец так постарел, что показался ей старше, чем Амира, его мать. Голова тяжело вдавилась в подушки, лицо было восковое, глаза прикрыты бледными, морщинистыми веками. Джесмайн почувствовала, что гнев и обида в ее душе растаяли как легкое облачко, – невозможно было испытывать такие чувства к старику, сломленному жизнью. То, что случилось между ними в прошлом, было предсказано в Книге Судеб. Прошлое ушло, а ради будущего надо было вдохнуть жизнь в этого страдающего человека.

– Папа, – окликнула она тихо.

Глаза открылись; сначала он смотрел в потолок, потом перевел взгляд на Джесмайн.

– Бисмиллах! Я вижу сон? Или я умер? Это Элис?

– Нет, папа. Я Джесмайн! Ясмина, – поправилась она.

– Ясмина! Неужели? Ты вернулась ко мне, дочь моего сердца?!

– Я вернулась, папа. Но родные жалуются, что ты не ешь, не пьешь и довел себя до болезни.

– На мне проклятье, Ясмина. Бог меня покинул.

– При всем уважении и почтении к тебе, отец, это глупости. У тебя прекрасный дом, любящая семья – Бог не посылает таких даров недостойному.

– Я довел до самоубийства Элис, – не могу простить себе этого.

– Моя мать была больна. Наследственная меланхолия неизлечима.

– Я бесполезное создание, Ясмина.

– Ну и что толку лежать и плакаться? Бог изменяет судьбу тех, кто сам себе изменяет. И вовсе ты не бесполезное создание!

– Ты дерзкая и непочтительная девчонка! – нежно сказал он, и слезы блеснули в его глазах. – Ты вернулась, Ясмина, – повторял он, лаская ее лицо дрожащей рукой. – Ты теперь доктор?

– Да, и даже неплохой.

– Это хорошо, Ясмина. – Выражение лица Ибрахима стало живее, он не отрывал взгляда от Джесмайн. – А я лежу и вспоминаю прошлое. Знаешь, после смерти матери Камилии Захра нашла меня пьяного в машине – она дала мне воды, а я подарил ей свой белый шарф. А потом она отдала мне своего ребенка. – Он посмотрел на дочь. – Это был Захария.

– Я знаю, папа, мне сказала умма.

– Ясмина, а ты помнишь короля Фарука?

– Помню, он был такой громадный.

– Тогда был век невинности, Ясмина. А может быть, и нет… Я в те времена был совсем плохим врачом… А знаешь, когда я захотел стать хорошим врачом? Когда ты стала помогать мне в клинике. Я хотел, чтобы, ты гордилась мной.

– Ты стал хорошим врачом и хорошо учил меня…

– Знаешь, я всю жизнь стремился ублаготворить своего отца, выполнить его желания. И вряд ли мне это удалось. Я не выполнил после его смерти своего обещания– дать ему внука. Скоро и я буду в раю. Как-то он меня встретит?

– Как отец всегда встречает сына – с любящим сердцем. Папа, примирись с Богом! Не считай себя проклятым!

– Я боюсь… Мне стыдно говорить тебе такое… Я боюсь, что Бог не простит меня.

Она улыбнулась и погладила седые волосы отца.

– Все записано в Книге Судеб. До нашего рождения предопределено все, что с нами случится. Аллах прощающ и милосерден. Проси его смиренно, и он дарует мир твоей душе.

– Он простит меня, Ясмина? А ты простишь меня?

– Прощение от Бога. Я тебя простила.

Она наклонилась и обняла его. Они плакали вместе, потом она вытерла слезы и сказала:

– Я пойду посмотрю, что тебе приготовили поесть! Он снова стал сетовать:

– Я растратил свои годы бесплодно! А теперь я стар и жалок! И где же Нефисса, почему не несет мне суп? Голодом уморить меня хочет!

Джесмайн встала и хотела позвать Нефиссу, но дверь отворилась и в комнату вошли три женщины. Первой к Джесмайн подошла Дахиба и, улыбаясь, приветствовала ее:

– Хвала Богу, ты приехала! Мать сказала нам об этом.

Следом за ней подошла Камилия; Джесмайн удивилась, как она прекрасно выглядит, – прошло ведь двадцать лет. Но Камилия была такой же чарующей и ослепительной, как прежде.

Третья была молодая девушка, которая шла, прихрамывая, – нога ее была стянута железным кольцом. У Джесмайн оборвалось сердце, – впервые в жизни она увидела свою взрослую дочь. Джесмайн посмотрела на Камилию – та глядела на нее встревоженно:

– Хелло, Зейнаб, – сказала Джесмайн. – Я – твоя тетя Ясмина.

Лицо Камилии просветлело.

– Хвала Богу! – воскликнула Дахиба. – Семья воссоединилась. Когда мы это отпразднуем?

– Скоро, – улыбнулась Джесмайн. – Вот только разыщу одного человека… Он непременно должен быть на празднестве.

Она дала водителю адрес, и такси подъехало к одному из старых зданий Каира. Пройдя по длинному коридору, Джесмайн остановилась перед дверью со скромной табличкой: «Тревертонский фонд». Скромно обставлен был и кабинет: письменный стол и несколько стульев. За столом сидела красивая молодая египтянка, которая приветливо улыбнулась Джесмайн и спросила:

– Чем я могу помочь вам?

– Мне надо узнать адрес врача, который работал у вас несколько лет назад, – может быть, вы имеете сведения о нем.

– Назовите имя, пожалуйста.

– Деклин Коннор.

– О, я могу сказать вам сразу. Он в Верхнем Египте.

– Вы уверены?

– Да, совершенно точно. Он в Аль-Тафле. Побледневшая от волнения, Джесмайн раздумывала, как ей скорее добраться до места.

– Может быть, вы посылаете туда самолет? Завтра не полетит?

– Нет, к сожалению.

«Лететь в Луксор, оттуда добираться на машине… Нет, лучше поездом», – решила Джесмайн.

Она шла знакомыми улочками, мимо деревенского колодца, где собирались и болтали женщины, мимо кофейни Валида. У клиники на скамьях терпеливо сидели пациенты: на одной скамье – женщины, на другой – мужчины.

Джесмайн заглянула внутрь и увидела Коннора, который внимательно выслушивал ребенка, приложив к его груди стетоскоп. Мать, не сводя глаз с малыша и кивая головой, выслушивала советы Коннора. У мальчика было случайное пищевое отравление, но Деклин снова и снова настойчиво повторял, что овощи и фрукты надо тщательно мыть, чтобы избегнуть холеры. Глядя на Деклина, Джесмайн живо вспомнила свои собственные приемы пациентов в Аль-Тафле. Деклин, вновь отдающий свои знания и душевную заботу феллахам, показался ей таким родным и желанным, что слезы выступили на ее глазах.

Он поднял голову и видел Джесмайн, она кинулась к нему и очутилась в тесных объятиях. Он нежно поцеловал ее в губы.

– Я знал, Джесмайн, что здесь-то уж ты меня найдешь. Я долго искал тебя и в конце концов решил дождаться в Аль-Тафле.

– Я писала в Шотландию…

– Я туда не поехал. Год я плавал корабельным врачом, потом вернулся в Египет и узнал, что ты заболела малярией и поехала в Англию, а оттуда – в Калифорнию. Но я не помнил фамилии твоей подруги Рашель и не мог навести справок. Твои следы для меня запутались, но я был уверен, что ты вернешься в Египет.

– Из Калифорнии я поехала в Перу – там была эпидемия холеры. Какой долгой стала разлука! Но теперь мы нашли друг друга, какое счастье!

– Да, да, – повторял он, жадно целуя ее под любопытными взглядами феллахов.

Ум Тевфик, Халид и старый Валид весело смеялись и твердили, что давно пора.

Свадьба состоялась в доме на улице Райских Дев. Все Рашиды приняли участие в традиционном торжестве, с процессией «зеффа», с изобилием блюд праздничного застолья – сыром и салатами, мясными обжаренными шариками – кебабом, жареной ягнятиной, рисом и тушеной фасолью, сладким десертом и крепким кофе. Новобрачные сидели в высоких креслах, Деклин – в смокинге, Джесмайн – в кружевном платье абрикосового цвета. Вокруг них веселым кольцом кружились плясуны и акробаты. Сын Деклина – вылитый отец – оживленно беседовал с Ибрахимом: юноша только что окончил Оксфорд, а Ибрахим окончил то же самое отделение полвека назад и с интересом расспрашивал молодого Коннора о современном обучении медицине.

На свадьбу прилетела из Калифорнии Рашель Мисрахи со своим отцом Ицхаком. Он показал ей особняк, соседний с домом Рашидов, где он родился и где теперь было расположено посольство одного из африканских государств. Поздравив новобрачных, Ицхак подошел к Ибрахиму, и оба с удовольствием вспомнили годы, когда они подростками играли то в одном, то в другом доме на улице Райских Дев. Рашель впервые услышала, как ее отец говорит по-арабски.

Камилия и Дахиба станцевали в честь новобрачных свой знаменитый дуэт из программы пятидесятых годов, и Якуб, муж Камилии, любовался неувядаемой молодостью и грацией жены. Рядом с Якубом восхищенно хлопал в ладоши красивый одиннадцатилетний Наджиб – его сын от Камилии. Приемная дочь Якуба, Зейнаб, не выказывала такого энтузиазма – ее отвлекали от танца матери пылкие взгляды троюродного брата Самира. Этот привлекательный молодой человек, приехавший на свадьбу из Луксора, сразу покорил сердце Зейнаб.

Была там и Кетта, которая должна была составить гороскопы новобрачных.

Это была внучка или правнучка той Кетты, которая появлялась в семье Рашидов во времена короля Фарука, и с ней пришла молоденькая девушка, ее дочь, тоже Кетта, к которой потом будут обращаться молодые Рашиды.

Двое мужчин смотрели на торжество из золоченых рам двух портретов на стене: на одном – пышноусый, важный Али Рашид в окружении жен и детей, на другом– король Фарук.

Сидя под портретами, Ибрахим хлопал в ладоши и кричал «Й'алла» пляске своей дочери и сестры, которые увлеченно исполняли танец беледи. Напротив него радостно улыбалась его внучка Зейнаб, и он узнал в ее лице черты своего бывшего друга, Хассана аль-Сабира. Но это не разбудило в его сердце злых духов – на девочке нет вины, а Хассану он отомстил. В ту ночь, когда Ибрахим изгнал Ясмину, он ринулся к дому Хассана, застал его одного и убил. Это было возмездие за поруганную честь Рашидов. Ибрахим вспомнил саркастическую улыбку Хассана. Умирающий как будто бы смеялся удачной шутке бывшего друга: ведь Ибрахим аккуратно, рукой опытного хирурга, отрезал ему гениталии.

Амира тоже хлопала пляске беледи. Радостная и оживленная большим празднеством, она чувствовала себя прекрасно. Большой радостью был для нее приезд Ицхака Мисрахи, черты которого воскресили в ее памяти счастливые годы дружбы с Марьям.

Прошлой ночью Амире снился вещий сон: к ней явился ангел и сказал ей, что она скоро умрет. Но сон не испугал Амиру: «скоро» для ангела – а для людей могут быть годы и годы. А ей нужны эти годы. Столько дел в семье! Созрела для замужества дочь Налы, ей подойдет внук Абделя Рахмана, важный чиновник, под его начальством работают десять человек. Осталась вдовой с двумя детьми дочь Хоснеи, хорошо бы было выдать ее замуж за вдовца, мистера Гамала, который занимает солидный пост в африканском посольстве рядом с домом Рашидов. А юный Самир поглядывает на Зейнаб и краснеет в ее присутствии, словно девушка. Надо поговорить с его матерью. А если он еще не в состоянии содержать жену, я сама сниму молодоженам квартиру. Мне удалось перед смертью восстановить память о своем детстве, думала Амира, теперь я знаю свой род, свою семью, свою звезду. Но я не могу еще присоединиться к моей матери в раю. Мои близкие нуждаются во мне. Вот через год или через два года…