Текст книги "Домашние Жучки"

Автор книги: Барбара Маккафферти

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)

Глава 12

После разговора с Бойдом я места себе не находил. Теперь уже двое в городе считают, что у меня есть записи, которых на самом деле у меня нет. Кто-то из них запросто мог проговориться об этом Верджилу, и тогда мне не избежать пренеприятнейшего объяснения. Хотя, обмолвиться обо мне значит – и о себе обмолвиться, а Рута и Бойд вряд ли стремятся к огласке.

Я показывал записку Филлис всем подряд, но народ только бровями шевелил в изумлении. Что же пыталась сказать Филлис, накарябав семерку? Если это действительно семерка. Но что же еще?

Может, не дожидаться, пока в школе закончатся уроки, и поговорить с Уинзло прямо сейчас? Все-таки расследование убийства – причина достаточно веская, чтобы прервать на пять минут занятия. К тому же, при везении, можно отловить Уинзло в перемену.

Я вскочил в пикап и покатил к школе Пиджин-Форка. Она располагается примерно в шести милях от Главной улицы, если повернуть влево на единственном в городе светофоре. Невозможно проехать мимо голого двухэтажного каменного здания с высокими, узкими окнами. Оно стоит немного в стороне от дороги, напротив магазина «Видео напрокат». Во времена моей юности ученики единодушно прозвали школьное здание тюрьмой.

И с годами я этого мнения не изменил.

Днем можно оставлять машины прямо перед школой, на площадке, выделенной для остановки школьных автобусов. Я захлопнул дверцу автомобиля и двинулся к подъезду Внутри, как и снаружи, ничего не изменилось. Серый линолеум все так же отдавал желтизной от частого мытья, а стены были выкрашены в тот же цвет, что и в мой выпускной год. Цвет, надо сказать, не слишком веселый. Мышиный, под стать линолеуму. Как будто у школьного начальства не хватило смелости сменить его на более жизнерадостный.

Не потребовалось даже усилия, чтобы вспомнить, где находится кабинет директора. Ноги сами вынесли меня прямо к его дверям, поскольку я неоднократно посещал его во время своей академической, так сказать, карьеры. Не то чтобы я слыл хулиганом и скандалистом. Веселый сорванец вот кем я себя считал. Учителя же придерживались обо мне явно другого мнения. Преподаватель английского, встретив меня на праздновании десятилетия со дня окончания, признался, что крайне удивлен тем, что меня взяли на службу в полицию. Он так и не поверил, что нашлись глупцы, давшие мне в руки оружие, да ещё заряженное.

Но вообще-то этот тип никогда мне не нравился.

Хрупкая секретарша с огромным рыжим осиным гнездом на голове подарила мне полный сочувствия взгляд поверх очков в перевязанной проволочкой оправе.

– Очень жаль, но мистер Рид нынче сказался больным.

От удивления я немного опешил. Придя в себя, развернулся и поплелся к машине. Выруливая со стоянки, я еле поборол неодолимое желание подбросить в школьный подвал дымовушку. Эх, старые добрые времена!

По пути обратно в Двенадцать Дубов, я злился, что не догадался сразу заскочить к Ридам – сэкономил бы массу времени и сил.

Машины Уинзло перед крыльцом не оказалось, но это ничего не значило. Гараж Испанского замка был закрыт, кто знает, может, хозяин и дома. В его болезнь верилось с трудом.

Еще больше я удивился, когда дверь открыла Джун. Значит, и она взяла отгул? Неужто осталась ухаживать за смертельно больным мужем? Или они оба подхватили какую-то заразу? Эти микробы такие прилипчивые.

Джун, однако, больной мне не показалась. Блестящие каштановые волосы она забрала назад с помощью широкой черной ленты, надела кружевную белую блузку с коротким рукавом и липучие, тягучие черные лосины со штрипками. Никогда не был поклонником лосин. По мне, так они слишком напоминают эластичный черный бинт. А иногда кажется, что женщина попала ногами во что-то липкое и вязкое, и теперь никак не может стряхнуть. Хотя при виде Джун я склонен был изменить свое отношение к этим тянучкам. Ее ноги казались невероятно длинными и гладкими.

Но когда она открыла массивную дубовую дверь, взгляд мой был прикован отнюдь не к её ногам. Я поднял глаза вверх, памятуя о птичьих балкончиках над входом и связанной с ними опасностью. Пока птиц не наблюдалось, но нельзя же рассчитывать, что так будет продолжаться вечно.

Джун посмотрела на меня, потом – с легким недоумением – на балкончик, как бы пытаясь проследить за ходом моих мыслей, и снова на меня. Наконец она сказала:

– Хаскелл. Рада тебя видеть.

Голос у неё и вправду был веселый, и сопровождался ослепительной улыбкой капитанши команды болельщиц, с ямочками в придачу. Но по каким-то незримым признакам мне показалась, что она совсем не в восторге от моего прихода.

Может, её беспокоило, что они с Уинзло могут меня заразить?

В ответ я подарил ей недурной экземпляр из коллекции моих приветственных улыбок.

– А Уинзло дома? Я заходил в школу, и мне сказали…

– Уинзло нет, – прервала меня Джун. Слишком поспешно, как мне показалось. – Жаль, что ты его не застал.

Чего-чего, а сожаления у неё в голосе не было и в помине. Как не было и намерения объяснять, куда мог деться больной человек, которому положено лежать в кровати. Джун стояла в дверном проеме и сверлила меня огромными карими глазами.

Уинзло наверняка отправился к доктору – выписать побольше лекарств, чтобы на двоих хватило.

– Ну, что ж, тогда я, может, зайду и дождусь его, а?

Глаза Джун каким-то образом ухитрились сделаться ещё больше.

– Не хотелось бы тебя задерживать. Он, может, не скоро еще…

Я улыбнулся.

– Я вовсе не прочь немного подождать.

Это, конечно, была не совсем правда. Мне категорически не хотелось ждать на том месте, где я сейчас стоял. Дело в том, что пара жирных серых птиц только что приземлилась на резную решетку балкончика прямо над моей головой.

Если Джун немедленно не впустит меня, я войду насильно.

Но тут, слава Богу, она отстранилась, и я влетел с такой скоростью, что поднятый мною вихрь подхватил полы одежд конквистадора у входа. Джун бесшумно прошла за мной по толстому ковру в идеально прибранную гостиную. Она уселась на покрытую мексиканским покрывалом софу рядом с лампой в виде тореадора. Я же удобно устроился в ярко красном кресле напротив, по соседству с гигантским кактусом в красно-зелено-желтом горшке.

По крайней мере, попытался устроиться удобно. Трудно расслабиться, когда в паре сантиметров от твоей оголенной руки угрожающе топорщит иглы гигантский кактус. Весь его вид говорил о том, что он может оставить на теле долго не заживающие раны.

Первой заговорила Джун.

– Послушай, Хаскелл, если ты насчет смерти этой женщины по фамилии Карвер, то хочу тебе сказать: Уинзло не годится на роль подозреваемого. У него не было мотивов. Ему незачем было затыкать ей рот. Все, что она имела сообщить, я знала и без нее.

До этой самой минуты у меня в голове существовал хорошо продуманный план разговора, но теперь все пошло насмарку. Честно говоря, я совершенно не ожидал, что Джун знает о Филлис и шантаже. А тем более, о Уинзло и официанточке Лизе.

А Джун продолжала говорить с такой легкостью, будто пересказывала сюжет мыльной оперы.

– Видишь ли, у нас с Уинзло договоренность. Так называемый «открытый брак». Мы в принципе не возражаем, если один из нас заведет связь на стороне. Мы считаем, что ревность и собственнические инстинкты не должны портить отношения между зрелыми, думающими людьми.

По-моему, у меня рот открыт, некстати подумал я. Да, это определенно новый взгляд на замужество. Выяснив случайно, что Клодзилла завела, по выражению Джун, «связи на стороне», я очень даже возражал. Назовите меня незрелым. Назовите меня не думающим. Я закрыл рот и тут же снова открыл его, чтобы сказать:

– Ты серьезно?

Оснащенная ямочками улыбка Джун стала ещё бодрее.

– Я серьезно, – и она поправила абажур на тореадорской лампе. А мне казалось, он и так в порядке.

– Я давно в курсе маленького любовного приключения Уинзло с этой блондинистой официанточкой. Поверь, Хаскелл, мне нет до них дела, – Джун повернулась и поглядела прямо на меня, её карие глаза и в самом деле выказывали полное безразличие. – Мимолетные увлечения Уинзло не имеют ко мне никакого отношения. У меня к нему только два требования – во-первых, обеспечивать мне безбедное существование, к которому я привыкла, и во-вторых – практиковать безопасный секс.

Я постарался, чтобы моя вымученная ухмылка хоть немного соответствовала жизнерадостной улыбке Джун. Может, я и не прав, но, основываясь на своем ограниченном опыте семейной жизни, я всегда считал, что безопасный секс – это прежде всего секс между супругами. Клодзилла, по крайней мере, с первого дня ясно дала понять, что для меня секс с кем-нибудь кроме собственной супруги будет далеко не безопасным предприятием, а как раз наоборот, может оказаться смертельно опасным для здоровья. Хотя себя она ни в чем не ограничивала.

Джун пожала красивыми плечами. Жест, обозначавший, что она сказала как бы нечто само собой разумеющееся и обсуждению не подлежащее.

– Представить только, ведь многие из-за этого даже разводятся. Можешь поверить?

Я кивнул и тихо сказал:

– Да, я слышал, бывает и такое.

– Мы с Уинзло считаем, – с нажимом произнесла Джун, – что узы брака священны. Их нельзя просто взять и порвать из-за ничего не значащего мимолетного увлечения.

Я тупо моргал. Священные узы без такой мелочи, как супружеская верность?

Джун улыбнулась.

– Я, конечно, всегда просила Уинзло соблюдать осторожность, – она наклонилась ближе, как будто нас могли подслушать. Не знаю, я никого кроме нас в комнате не заметил. Разве что конквистадор проявлял излишнее любопытство. – В этом городе столько недалеких, ограниченных людей с предрассудками. Но мой Уинзло никогда не нарушал соглашения. Он никогда, ни разу нигде не оставался на целую ночь, – она улыбнулась ещё шире. – Всегда возвращался ко мне, домой. Замечательный муж.

Я криво улыбнулся в ответ. А Уинзло молодец, все продумал. Ай да мужик!

– Вот видишь, – продолжала Джун, – если ты решил, что Уинзло имел хоть малейшую причину заткнуть рот этой бедной Филлис, что ж, значит, ты ошибался, вот и все.

В принципе, звучало довольно складно. Если, конечно, ей верить. Но что-то мне мешало. Сомневаюсь, чтобы Джун принадлежала к разряду жен, закрывающих глаза на такую незначительную деталь, как супружеская верность. Неужели женщина, превратившая дом в сплошной свадебный сувенир, могла действительно закрывать на это глаза?

Честно говоря, я больше склонен был согласиться с Верджилом, выдавшим у дома Филлис важную фразу: «Что-то я не слышал, чтобы хоть одна женщина поощряла измены мужа». И тем не менее, передо мной сидела именно такая женщина.

Боже мой. Все не перестаю удивляться: как это Уинзло отхватил себе такую женушку.

Может, он ей что-нибудь в еду подсыпает? Или во время сна подвергает гипнозу?

Или же – на секунду предположим такую возможность – я свидетель самого высококлассного представления, достойного «Оскара»?

Если это представление, то Уинзло великолепно сыграл роль второго плана. Войдя в гостиную из столовой, он остановился как вкопанный.

Одет он был совсем не так, как одеваются больные. На нем была коричневая в клетку рубашка с коротким рукавом и воротничком на пуговицах, красно-коричневые широкие брюки, носки с ромбиками, и те же мокасины на жесткой подошве, в каких я его видел в прошлый раз. Он выглядел бы как настоящий, стопроцентный денди, если бы не хипповский медальон на цепи, и не волосы, стянутые сзади резинкой. Хвостик получился куцый, и больше напоминал шишку.

Я не слышал, как подъехала его машина, но стены в доме толстые, ничего странного, что сюда не доносятся звуки с улицы. Или Уинзло поставил машину сзади и зашел через стеклянную дверь черного хода. Есть ещё вариант. Например, он мог все это время быть дома.

Но какая разница. Главное – на лице его было написано неподдельное удивление. Он открыл было рот для запоздалой реакции, но Джун его опередила:

– Дорогой, – сказала она, поднимаясь и беря его под руку. – Я как раз рассказывала Хаскеллу о нашем маленьком соглашении.

Уинзло нервно поскреб бороду. Он явно не горел желанием говорить на эту тему, но все слова Джун подтвердил. Я сидел и внимал. Или эти двое пропадающие в глуши самые гениальные актеры со времен Ричарда Бартона и Элизабет Тейлор, или они действительно не лгут.

После того, как парочка с воодушевлением поведала, как нечестно вела себя по отношению друг к другу, и как им обоим на это плевать, я решил что самое время предъявить им предсмертную записку Филлис. Я встал и протянул бумажку. Случилось так, что смотрел я при этом на Джун. Почему – не знаю. Может, оттого, что она стояла прямо напротив меня, а может – оттого, что на неё смотреть гораздо приятнее, чем на Уинзло.

Джун, едва увидев листок, перепугалась.

Точно вам говорю. Это был внезапный испуг, который прошел так же быстро, как появился. Но я успел заметить.

Уинзло же, не мигая, уставился на листок.

– Семь? – бросил он на меня удивленный взгляд. – Это ведь семерка?

Я смотрел на Джун, не отрываясь.

– Ну, мы не уверены, что это именно семерка. Может, это что-то еще…

Джун меня опередила. Испуганного выражения на её лице как не бывало, она подняла на меня совершенно спокойные глаза.

– Знаешь, а ты прав, – медленно проговорила она. – Это действительно может быть кое-что другое. По-моему, Филлис могла пытаться написать заглавную «И», но ей не хватило сил. Поэтому буква и напоминает семерку.

Воздух застрял у меня в легких. Было нетрудно вспомнить, чье имя может начинаться с заглавной «И». Имоджин. На что пыталась намекнуть Джун?

Она снова обратила глаза на записку.

– Я знала обоих сестер по школе. – В голосе её слышалось сожаление. Господи, они постоянно грызлись между собой. Прямо как кошки бешеные. И разлад только усугубился, когда Филлис увела Орвала из-под носа Имоджин.

– Что? – на всякий случай переспросил я, слабо надеясь, что ослышался.

Взгляд Джун метнулся в мою сторону.

– Ой, да разве ты не знал? Орвал встречался с Имоджин, пока не переметнулся к Филлис.

После того, как под носом у меня разорвалась эта бомбочка, я постарался быстро свернуть разговор, попросив Джун и Уинзло связаться со мной, если у них появятся какие-то идеи. Мысли мои скакали галопом, пока я с трудом подбирал слова для прощания.

Имоджин и Орвал? Боже правый. Красавица и Чудовище. Ну ладно, понимаю, Имоджин, конечно, не классическая красотка, но симпатичная – это точно. Так что, назовем ситуацию, Симпатяга и Чудовище. Потому что Орвал без сомнения – Чудовище. По крайней мере, на мой взгляд.

Но беспокоило меня вовсе не то, что Орвал с Имоджин – неподходящая пара. Главное – Имоджин была не до конца со мной откровенна. Признаю, эта женщина тронула меня за сердце, и горько было осознавать, что она, оказывается, намеренно утаила кое-какие факты.

Неужели Имоджин причастна к смерти собственной сестры? Неужели вчерашние слезы – всего лишь дымовая завеса? Неужели я действительно настолько не разбираюсь в женской психологии, в чем неоднократно убеждала меня Клодзилла? Что ж, быть может, в конце концов Клодзилла хоть в чем-то оказалась права. А вдруг отвращение, написанное вчера на лице Имоджин, когда она слушала пленку с Орвалом и Фло, было связано с тем, что она до сих пор сама влюблена в Орвала? И возможно ли, чтобы Орвал одновременно крутил роман сразу с несколькими женщинами? Что ж, это должно вдохновить нас, мужчин, на подвиги.

Хотя это была не единственная причина моего беспокойства. Если не сказать – депрессии. Я начинал подозревать, что даже женатые мужчины Пиджин-Форка ходят на свидания чаще, чем ваш покорный слуга. Хорошо еще, что в моем распоряжении не оказалось всех пленок Филлис, иначе я бы окончательно погрузился в пучину хандры. Звуки чужих постельных развлечений могут нагнать жуткую тоску.

В таком похоронном настроении я добрался до своей конторы. Загнал пикап на задворки аптеки и поплелся к входу. Навстречу мне выскочила Мельба.

– Хаскелл, – промурлыкала она этим новым голоском, к которому я все никак не мог привыкнуть. – Я вас повсюду искала!

Мельба искала меня, вместо того, чтобы я охотился за ней? В другое время я непременно отпраздновал бы такое событие, но не сегодня. Мельба, понимаете ли, нарядилась. Не уверен, что она сделала это на трезвую голову. На ней была прозрачная черная блузка с длинным рукавом, сквозь которую отчетливо просматривался черный кружевной бюстгальтер. Эта деталь была переполнена содержимым, и учтите: такой вывод стал результатом лишь самого мимолетного изучения. Остальные детали туалета моей секретарши были под стать: черная кожаная мини-юбка в обтяжку, черные сетчатые колготки, смахивающие на рыболовную снасть, черные башмачки на высоченном каблуке, а на вершине «пучка с начесом» – черный бант из той же рыболовной снасти.

При своих ста тридцати килограммах, Мельбе удалось добиться полного сходства с Мадонной.

Я не смог совладать с собой. Остановился, как вкопанный и уставился на неё во все глаза. Если бы Мельба открыла рот и запела куплет из популярной песенки Мадонны, я бы пустился наутек.

И она-таки открыла рот, но, слава Богу, не запела, а проворковала:

– Я приняла для вас сообщение, миленький, и даже записала имя абонента.

Судя по всему, она считала, что после этого я должен на неё молиться.

– Это была Эмма Джейн. Она просила вас перезвонить ей домой.

Я с трудом обрел голос. И постарался спросить как можно вежливее:

– А может быть, это была Имоджин?

Мельба равнодушно махнула пухлой ручкой:

– Ах, Эмма Джейн, Имоджин, какая разница! Это единственное сообщение. Ваш телефон молчал как мертвый. – С этими словами она подалась ко мне, и я едва не задохнулся в облаке душистого аромата. Мельба доверительно сказала: – Хаскелл, я вам хочу ещё кое-что сказать! Далтон сделал самую восхитительную вещь на свете!

Спрашивать мне не хотелось, но пришлось. Мельба торопливо ответила:

– Он попросил меня вложить капитал в его торговый центр! Правда, здорово?

Ой, мамочки! Я тяжело вздохнул.

– Мельба, я не предполагал, что у вас есть капитал для того…

Она прервала меня, страшно довольная собой.

– Ну, что вы, глупенький, разве вы не знали, что мы с детками откладывали пенсию Отиса? Я копила для них на колледж, но, думаю, Отис ужасно гордился бы, если бы знал, что они пойдут на такое грандиозное дело!

Скорее, Отис в гробу перевернулся бы.

– Мельба, – мягко заговорил я, – поймите, деньги не вкладывают вот так, с бухты-барахты, это целая наука, и…

– …и Далтон этой наукой прекрасно владеет! – закончила за меня Мельба. Лицо её сияло. – В этом-то вся прелесть. Он сказал, что мне ни о чем не надо думать. О, Хаскелл, можете представить? Я – владелица торгового центра! Далтон сказал, что прямо видит, как мы с ним прогуливаемся вокруг фонтанчика посреди торгового зала, обедаем в одном из ресторанчиков…. О, как это чудесно, как чудесно!

Я выдавил слабую улыбку.

– Так вы уже отдали ему свои деньги?

Мельба снова махнула рукой.

– Нет, нет, ещё нет. Следующий пенсионный чек как раз на подходе, и я сказала Далтону, что как только деньги придут, то отдам ему все!

Я не знал, что и сказать. Все мои силы ушли на то, чтобы удержать на лице дурацкую улыбку. Зато у Мельбы не возникало никаких проблем со словами:

– О, Хаскелл, неужели сбудутся все мои сокровенные мечты? – она хохотнула и, пошатываясь на каблуках, засеменила прочь. Я смотрел ей вслед, и на душе у меня было ещё хуже, чем раньше. Мечты! Мечты о торговом центре в Пиджин-Форке сбудутся не скорее, чем мои мечты о тихом, уютном счастье у семейного очага. Далтон – или непроходимый тупица, или закоренелый мошенник.

Эта мысль крутилась в моей перегруженной заботами голове, пока я поднимался по лестнице. Вот почему я не сразу среагировал на открытие, которое поджидало меня в кабинете. Открыв дверь, я застыл в немом изумлении. И долго-долго соображал. Потом меня как обухом по голове огрело.

Кто-то взломал мой кабинет!

Впрочем, догадаться было не слишком сложно. Косяк в районе замка был разворочен. Похоже, орудовали отверткой.

Перебравшись в тихий Пиджин-Форк, я и думать забыл о хитроумных замках. Кому бы пришло в голову грабить частного детектива? В городке, где грабители – огромная редкость.

Теперь-то я, разумеется, изменил свое мнение.

Все ящики стола были выдвинуты. Картотека вывалена на пол. Книги сброшены с книжных полок и в беспорядке громоздились по всему кабинету. Лампа опрокинута на бок. Обивка кресла вспорота, и горсти опилок, словно горы мыльной пены, щедро украшали раскиданные вещи, довершая разгром.

Громилы не пощадили даже маленькую ванную комнатку рядом с кабинетом. Крышку бачка сняли и поставили у стены, а содержимое полок словно взрывом разметало. Хотя ничего, конечно, не похитили.

Это было мало похоже на ограбление. Скорее, на поспешные поиски чего-то определенного. И нетрудно догадаться, чего именно.

Кассеты Филлис.