Текст книги "Ночь соблазна"
Автор книги: Барбара Пирс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)
– Тебе незачем являться сюда за мной, Роуэн. Я бы и так вернулась домой рано или поздно.
– Да я бы еще раньше пришел за тобой. – Он взял ее за руку. – Просто поначалу никто не знал, где тебя искать. Жоржетта подумала, что ты прячешься где-то в доме Керстингов. Стали искать во всех комнатах. Потом отцу сделалось нехорошо, и я решил, что надо отвезти его домой. А кроме того, я хотел получить возможность побеседовать с тобой наедине.
Он кивнул в сторону дам, которые делали вид, что не прислушиваются к их беседе, и улыбнулся Мауре: его тоже позабавило, как широко трактует герцогиня понятие «поговорить наедине».
– А о чем, собственно, говорить? – мягко спросила Маура. – Твой брат…
– Эверод поставил нас с тобой в чертовски неловкое положение, – вспыхнул Роуэн. – Если ты думаешь, что я осуждаю тебя за его бессердечные поступки, то ты ошибаешься, – поспешно проговорил он, опасаясь, что Маура не даст ему закончить. – Жоржетте следовало бы тебя подготовить. У моего брата репутация отчаянного повесы, у него отбою нет от любовниц. Должно быть, он припомнил, что в детстве ты была в него влюблена, и решил воспользоваться твоей добротой и великодушием. Только ты не могла понять всей глубины неприязни, которую он испытывает к нашей семье. У Эверода ледяное сердце. Когда он нашептывал тебе слова любви, все его помыслы были направлены на одно только мщение.
Меньше всего Маура хотела обсуждать свои отношения с Роуэном. Ну как объяснить, что его брат соблазнил ее вовсе не лживыми посулами? К Эвероду ее влекла сама природа, вопреки разуму.
Его душа созвучна с ее душой. Так, по крайней мере, ей казалось тогда.
Маура думала, что с ней Эверод забыл о мщении. Она заставляла его смеяться от души, и он тянулся к ней всем сердцем, пусть и не желая признавать этого. Маура упрекала себя за то, что идеализировала его животную страсть к ней. Не иначе как похоть толкала Эверода овладеть ее телом, ему нравилось ее общество, но любовь его не простиралась дальше удовлетворения телесных потребностей.
– Хотя я могла бы пощадить свою гордость, обвиняя твоего брата в низкой лжи, – сказала Маура, глядя на затянутые в перчатки руки Роуэна, – должна признаться, что я по своей воле пришла к нему. Он не пытался завоевать меня лживыми обещаниями.
Это спокойное признание потрясло Роуэна.
– Ну да, понимаю. – Видно было, с каким трудом он переваривает сказанное. – Ты любишь моего брата?
Одна-единственная слезинка выкатилась из уголка ее правого глаза и скатилась по щеке. Маура отчаянно заморгала, не давая скопившимся слезам излиться потоком.
– Мне сложно объяснить свои чувства к Эвероду, – уклончиво ответила она. – Боюсь, что мой ответ заставит тебя испытывать ко мне жалость.
– Ни за что, – заверил ее Роуэн, стирая пальцем след слезы с ее щеки. – Напротив, я испытываю жалость к своему брату, который не оценил предложенного тобою дара.
Ее сердца.
Роуэн выпрямился, но руку ее не отпустил.
– Я хочу, чтобы ты вернулась домой вместе со мной.
Маура грустно покачала головой.
– Я не могу смотреть в глаза твоему отцу и тетушке Жоржетте. Пока не могу. Я все испортила.
– Ничего подобного, – возразил Роуэн и потянул ее за руку, побуждая встать. – Все, что сказал сегодня Эверод, все, что он сделал, – для меня это не имеет значения.
Одна из присутствующих дам ахнула от удивления, но звук был таким слабым, что Маура даже не разобрала, кто его издал.
Маура все еще сомневалась. Ни один мужчина не прощает измены так легко, и поведение Эверода служило тому доказательством.
– Ты сам не веришь в то, что говоришь, Роуэн.
На его лице появилось снисходительное выражение.
– Маура, ничего ты не испортила. Я уже говорил с родными. Я по-прежнему хочу жениться на тебе, – сказал он и погладил ее по щеке. Он говорил так искренне, что и сам себе поверил. – Я люблю тебя, Маура Кигли. Возможно ли, что и ты сможешь полюбить меня?
Неужели он так хорошо ее понимает? Маура почувствовала, как дает трещины ее самообладание, сохранять которое ей и без того было нелегко.
Роуэн тотчас же почувствовал ее смятение.
– Ты вовсе не обязана отвечать мне сразу. Просто ты казалась такой растерянной, и я захотел, чтобы ты знала о моих чувствах. Пойдем домой, не бойся. Отец и Жоржетта желают своими глазами убедиться, что козни Эверода не причинили тебе большого вреда.
Маура молча кивнула. Что бы ни говорил Роуэн, она чувствовала стыд за свой выбор. Роуэн Лидсоу был настоящим мужчиной. Тетушка была, как всегда, совершенно права. Он станет ей добрым и честным мужем.
Так отчего же она полюбила его брата?
Глава 23
– Где она? – вскричал Эверод, врываясь в гостиную без доклада. Следом за ним вошли и остальные.
Леди Фэйр была погружена в чтение. Она зевнула и посмотрела на Эверода сонными глазами.
– Если ты о мисс Кигли, то она уже ушла.
– Право же, Эверод! – накинулась на него Пэйшенс, вставая навстречу мужу. – Ты так гадко поступил с бедняжкой Маурой. Неужто ты думаешь, что неуклюжих извинений будет достаточно?
Эверод покраснел бы, будь он на это способен. Он действительно надеялся, что Маура удовлетворится его извинениями.
– Кто из вас надоумил на это Эверода? – требовательно спросила Килби, выпрямляясь в кресле. Она уснула, пока дамы ожидали возвращения мужей.
– Да никто. Эверод сам додумался до этого блестящего решения, – ответил Солити и поцеловал жену в носик. – А ты снова уснула?
Килби протерла глаза.
– Что-то я совсем запуталась. Я что, проспала что-то важное? – спросила она у подруг.
– Ничего ты не проспала. – И Фэйр, самая бдительная из всех, пристально посмотрела на Эверода. – Ты могла бы спать и дальше, Килби. Лорд Эверод пока не успокоился, и наши мужья вряд ли оставят его одного.
Что-то произошло. Леди Фэйр даже не считает нужным скрывать свое удовлетворение или желание подразнить его.
– Отчего вы так в этом уверены, миледи?
– Как вы думаете, надо ему об этом рассказывать? – задала вопрос Пэйшенс.
– О чем рассказывать? – Каждое слово давалось Эвероду с трудом, а его беспокойство стремительно нарастало.
– За Маурой пришел мистер Лидсоу, – мило сказала Фэйр.
Рэмскар нахмурился.
– Он увел ее силой?
– Отнюдь, – отвечала его жена. – Мистер Лидсоу вел себя как джентльмен.
В отличие от Эверода.
Но по доброй ли воле ушла Маура, или ее заставили уйти с помощью угроз, все равно Эвероду необходимо было повидать ее.
Броули заметил решительное выражение на лице виконта и выругался.
– Ты что, хочешь увидеться с мисс Кигли? В такое время?
Эверод фыркнул. Плевать ему, который теперь час. Он пришел, чтобы повидать Мауру, а Роуэн помог ей сбежать. И больше он ее не увидит.
– Да, и вот еще что, – сказала Килби, видя, что виконт направился к двери. – Твоя ревнивая вспышка у Керстингов была вообще ни к чему. Твой брат все равно хочет жениться на Мауре.
Не говоря более ни слова, Эверод вышел из комнаты.
Несмотря на уверения Роуэна, Маура не без внутреннего трепета переступила порог особняка своих дяди и тетушки. Она была готова к тому, что ее станут осуждать, и это ее сильно смущало. Она никак не ожидала застать тетушку рыдающей в объятиях незнакомого джентльмена.
Жоржетта, приникшая к его плечу, подняла голову и посмотрела на Мауру и Роуэна с выражением безграничного горя. Она не сразу их узнала.
– Ах, это ты, Маура!
Оторвавшись от своего утешителя, тетушка направилась к девушке, распахнув объятия. С тревогой взглянув на Роуэна, Маура подбежала к Жоржетте, и они обнялись.
– Умоляю, прости меня, тетушка, – пробормотала Маура, зарываясь лицом в ее волосы. – Я не хотела тебя тревожить. Но я была так расстроена, покидая особняк Керстингов, что просто нуждалась в уединении.
– Я так и поняла, Маура, – ответила та, отрываясь от племянницы и протягивая руку Роуэну. – Но, милые мои, у меня дурные вести об Уоррингтоне. – Снова крепко обняв Мауру, она обратила залитое слезами лицо к пасынку. – Вы же знаете, что граф уже почти выздоровел после болезни, ему стало заметно лучше. Настолько, что он настоял на поездке к Керстингам. Однако переживания оказались ему не по силам. В нашей спальне он упал без чувств. Я сразу же послала за доктором Бэрком…
Роуэн уже все понял.
– Где отец?
Тетушка Жоржетта заморгала, – похоже, этот вопрос ее смутил.
– Наверху. Он отдыхает.
Роуэн выпустил руку Жоржетты и бросился к лестнице. Доктор Бэрк, тот самый джентльмен, который прежде утешал графиню, догнал Роуэна. Врач говорил очень быстро, стараясь подготовить молодого человека к ожидавшему его удару.
– Я уверена, что графу скоро станет лучше, – проговорила Маура, глядя на лестничную площадку, где только что стоял Роуэн. Издалека послышался скрип открываемой двери, затем она снова закрылась.
Жоржетта прикрыла рукой дрожащие губы и быстро покачала головой. Лишь несколько минут спустя она снова смогла говорить.
– Доктор Бэрк полагает, что у Уоррингтона отказывает сердце. Вероятно, потому, что преклонный возраст и болезнь действуют одновременно. Но какова бы ни была причина, я вот-вот потеряю мужа. Это невыносимо!
В сравнении с этим позор, перенесенный Маурой в тот вечер, сразу померк. Девушка закрыла глаза. Она думала о дяде, который умирал в эти минуты.
– Чем я могу помочь? Может быть, принести тебе поесть или хотя бы чашку чаю?
Тетушка поцеловала Мауру в щеку, испытывая признательность за ее заботу.
– Мне ничего не нужно, мое сокровище. Тебя хочет повидать Уоррингтон. Он уже спрашивал о тебе и Роуэне.
А об Эвероде?
Этот вопрос вертелся у Мауры на языке, но дядя был в тяжелом состоянии, и новые огорчения ему ни к чему. Они с тетушкой поднялись по лестнице, обнявшись и храня молчание, пока не дошли до спальни графа.
У двери стоял доктор Бэрк, предоставивший Роуэну возможность недолго побеседовать с отцом наедине.
– Леди Уоррингтон, я вынужден настаивать на том, чтобы ваше общение с графом было весьма кратким. Не говорите и не делайте ничего такого, что могло бы расстроить его. Отдых – единственное, что может ему помочь.
– Разумеется, доктор Бэрк, – ответила Жоржетта, прижимая к уголку глаза платок.
Врач улыбнулся ей, как заботливый папаша.
– Я оставил на столе лекарство. Через шесть часов можно дать графу несколько капель настойки в небольшом количестве подогретого вина. Лекарство принесет вашему мужу некоторое облегчение.
Жоржетта прикоснулась к руке врача.
– Благодарю вас! Вы так заботитесь о моем супруге.
Доктор погладил ее руку.
– Если я снова понадоблюсь, пришлите за мной кого-нибудь из слуг.
Пока Жоржетта прощалась с доктором, Маура вошла в спальню графа. Роуэн, склонив голову, сидел на стуле у изголовья кровати и держал отца за руку.
Мауру поразила происшедшая в графе перемена. Румянец на щеках и веселые искорки в глазах, которые она заметила в карете по дороге к Керстингам, совершенно исчезли. На белоснежной подушке лицо Уоррингтона казалось пепельно-серым, губы болезненно сжались в тонкую линию. Он протянул Мауре руку с тонкими пальцами, скрючившимися наподобие когтей.
– Маура, – проговорил граф, задыхаясь, словно его легким не хватало воздуха.
Она бросилась к кровати.
– Дядя! – Девушка схватила его за руку, молясь про себя, чтобы он выздоровел. – Что случилось? Вам очень больно?
– Чуть-чуть, – солгал граф. Маура поцеловала его руку. – Я сильно напугал твою тетушку, когда упал без чувств. Кажется, я ударился головой.
Уоррингтон скрипнул зубами, все его тело напряглось: на него накатил новый приступ сильной боли. Маура с тревогой посмотрела на Роуэна.
– Вам нельзя говорить. Доктор Бэрк настаивает, чтобы вы отдыхали.
– Непременно, – пообещал Уоррингтон. Боль немного отступила, и он удобнее устроился на матрасе. – Роуэн, Маура, у меня осталось мало времени.
– Нет! – Роуэн беспокойно заерзал на стуле.
– Я умираю, – без обиняков сказал граф. – Бэрк говорит, что сердце у меня изношенное, а я верю ему, потому что дело свое он знает.
Слезы, повисшие на ресницах Мауры, застили ей взор.
– Но вы же так упрямы, дядя! Вы еще можете доказать, что доктор Бэрк заблуждается.
– Мне надобно привести в порядок свои дела. Утром Жоржетта вызовет сюда моего стряпчего. – Уоррингтон отпустил руки Роуэна и Мауры. Отворачиваясь от нее и согнувшись пополам, он сильно закашлялся.
Маура поспешила к стоявшему у кровати приставному столику. На нем стояли несколько флаконов темного стекла, бокал и кувшин с водой. Она наполнила бокал и подала графу.
– Я пойду посмотрю: быть может, доктор Бэрк еще не успел уйти, – предложила она.
– Уже ушел, – сказала Жоржетта, входя в комнату. Встревоженная, она поспешила к постели больного. – Что случилось?
– Ничего, женушка. Я совершенно здоров, – сказал Уоррингтон, отодвигая поданный ему бокал, из которого успел отпить несколько глотков. – Я как раз собирался рассказать Роуэну и Мауре о том, что мы тут без них обсуждали.
– Тебе что-то нужно, отец? – спросил Роуэн, вытирая платком испарину, выступившую на лбу и висках графа.
– Обещание, – прошептал Уоррингтон. – Роуэн, мне надобно, чтобы ты дал слово: безосновательные обвинения в адрес Мауры со стороны твоего брата не должны помешать твоему решению жениться на ней. – Он посмотрел на графиню. – Я желаю, чтобы вы с Маурой соединили свои судьбы.
– Твои тревоги излишни, отец! – воскликнул Роуэн, схватил Мауру за руку и привлек ее к себе. – Маура согласилась стать моей женой.
– Роуэн!
Ничего подобного она не говорила. Пока они ехали в экипаже, Роуэн уверял ее в своих чувствах, но Маура и слова не сказала о том, что согласна выйти за него замуж. Он был обижен ее холодностью, однако согласился подождать еще.
– Немедленно! – Уоррингтон весь дрожал от нового приступа сильной боли. – Если вы отправитесь немедленно, то сможете пожениться уже через несколько дней. В Шотландии.
Бежать в Гретна-Грин?[26]26
Деревушка на юго-западе Шотландии, на самой границе с Англией. С 1754 по 1940 год там заключались браки без должных формальностей и без благословения Церкви, признававшиеся, однако, законными. Обычно влюбленные пары бежали туда, стремясь опередить возможную погоню.
[Закрыть] Маура попыталась справиться с нахлынувшим на нее чувством страха и растерянности. Она и так мало могла распоряжаться своей будущностью, а теперь с ней и вовсе перестали считаться.
– Я не могу вступить в брак без благословения родителей. – Она беспомощно посмотрела на Роуэна, умоляя его понять ее чувства.
Жоржетта обняла ее за талию.
– Твои родители все поймут. Они много лет видели, как вы с Роуэном увиваетесь друг за другом. В последнем письме к сестре я предуведомила ее, что по возвращении из Индии их, вероятно, будут ждать добрые вести.
– Вот мое последнее желание, Маура, – сказал граф, с трудом переводя дыхание. – Я всегда относился к тебе как к дочери. Окажи мне уважение, сделай так, чтобы мечта моя сбылась. Возвращайся к моему смертному ложу, став женой моего сына.
Роуэн с силой сжал пальцы Мауры. Он без слов предостерегал ее, чтобы она не усугубила состояние старого графа, идя наперекор его последней воле. Маура глубоко, вздохнула и кивнула.
– Я стану женой вашего сына.
Глава 24
Эверод выпрыгнул из коляски первым. Быстрыми шагами он взбежал по ступенькам к парадной двери отцовского особняка. Дверь была заперта, но это не могло его остановить. Он не раз перелезал через садовую ограду в надежде повидать Мауру. Не так много часов прошло с того мгновения, когда он по-хозяйски вошел в этот дом и проследовал его коридорами до ее двери.
Он наследник Уоррингтона, но во всем доме помнила об этом, кажется, одна только Маура. Уже много лет она была влюблена в него. А он все это время презирал ее. Когда он подошел к ней в книжной лавке, она испугалась, что он обидит ее. И все же она заставила себя преодолеть неприязнь и попробовать достучаться до того юноши, которого когда-то любила. Его побуждения в отношении Мауры отнюдь не были столь же благородны, и все же именно ему она преподнесла в дар свою невинность.
Это была единственная ее драгоценность, которую она могла принести ему в жертву. Она отчаянно рисковала, доверяясь мужчине, который не так давно собирался похитить ее невинность лишь для того, чтобы посмеяться над ней.
И чем же он отплатил ей за доверие? Он позволил своему гневу и ревности к Роуэну довести себя до того, чтобы публично опозорить единственную женщину, которая любила его безоглядно, со шрамом и прочими недостатками.
Маура любила его.
Когда Эверод понял это, он почувствовал, как теплеет у него на душе, в самых дальних ее уголках, которые он до той поры и не считал заледеневшими. Маура всегда любила его, просто она никогда не облекала это чувство в слова.
А если бы она это сделала, Эверод не поверил бы ей.
Любовницы шептали ему на ухо слова любви, и он отвечал им тем же, а вот теперь они все словно стали для него призраками, и он не в силах был припомнить их лиц. Ибо все, чего он желал, заключалось для него в трех простых словах.
И единственная женщина, которая заслуживала этих от души идущих слов, никогда не слышала их от него.
А поверила бы она мне, наберись я смелости их вымолвить?
Эверод почувствовал, что его догоняют друзья.
– Ты собираешься постучать? – спросил Солити.
Как и остальные, он устал и думал лишь о том, чтобы вернуться к жене и лечь спать.
Эверод сердито посмотрел на дверь.
Его братец собирается жениться на Мауре.
Черта с два!
Эверод с размаху пнул дверь ногой.
– Господи, Эверод! Я же сказал «постучать»! – закричал на него Солити, а Эверод тем временем навалился на дверь всем телом.
Под его напором дверь отворилась.
Эббот, престарелый дворецкий Уоррингтонов, услышал шум у парадной двери. Он покрепче ухватил трость, так, словно это была дубинка.
– Немедленно убирайтесь отсюда! Нам здесь гуляк не нужно!
Эверод выхватил трость из рук слуги и бросил ее Кэдду.
– Мы не какие-нибудь громилы, Эббот. Наденьте очки: я Эверод, наследник графа Уоррингтона. – И он посмотрел вглубь холла: не выглядывает ли Маура из-за какой-нибудь двери? – Я пришел за мисс Кигли.
Дворецкий растерянно нахмурился. Он разглядывал пятерых устрашающего вида джентльменов, соображая, как ему поступить.
– Мисс Кигли? Я…
– Кто там, Эббот? – послышался сверху холодный голос Жоржетты, и Эверод отступил на несколько шагов, чтобы разглядеть графиню.
Изящно держась одной рукой за перила, она снисходительно рассматривала всю пятерку.
– Тебя никто не звал, Эверод. Пока это все еще дом Уоррингтона. Ступай вон, иначе я велю Эбботу позвать ночную стражу.
Дворецкий, прихрамывая, встал так, чтобы видеть хозяйку.
– Должно быть, его позвал доктор Бэрк, миледи. В таких печальных обстоятельствах обычно приглашают наследника.
Рэмскар выступил вперед, загораживая Эвероду дорогу и мешая ему схватить дворецкого за ворот ночной рубашки.
– Что это за обстоятельства, Эббот? – спокойным тоном спросил граф.
– Ничего не отвечай, – прошипела слуге Жоржетта.
– Лорд Уоррингтон при смерти, милорды, – печально покачал головой Эббот. – Доктор Бэрк говорит, что сердце у него…
Эверод не стал слушать дальше. Он взлетел вверх по лестнице, готовый смести с дороги всякого, кто попытается помешать ему увидеть отца.
Его отец при смерти!
Вопреки разногласиям и вражде Эверод никогда не переставал любить отца. Женщина, которая сделала все для того, чтобы эта любовь осталась безответной, преградила ему путь, словно ангел мщения.
– Уоррингтон не желает тебя видеть, – сказала она, задевая его своими словами за живое.
– Ну что же, мне нравится ему досаждать, – ответил Эверод, оттесняя ее в сторону. Он слышал, как его друзья обмениваются репликами, поднимаясь за ним. Вероятно, Эббот рассказал им о болезни Уоррингтона более подробно.
– Не смей! – Визг Жоржетты зазвенел в ушах Эверода.
Не обращая внимания на ее требования остановиться, он отворил дверь в спальню отца. У входа виконт замер, зажав нос рукой. Спальня, скупо освещенная лишь ночным светильником, висевшим на стене, была насыщена запахами рвоты, пота и медицинского спирта.
Эверод увидел отца, лежащего в постели. Однако дело было плохо: глаза Уоррингтона были открыты, но он не замечал сына. Взгляд его был устремлен в пространство, а зрачки блестели, будто стеклянные пуговицы. Граф дышал с большим трудом.
– Отец, – тихо позвал Эверод, дотрагиваясь до его плеча.
Уоррингтон с трудом перевел взгляд, силясь разглядеть сына. Он пробормотал что-то нечленораздельное, по его глазам было понятно, что он не узнает Эверода.
– Я съезжу за доктором Бэрком, – сказал Броули и исчез за дверью.
Эверод закрыл лицо руками. Состояние отца ухудшалось на глазах. Безвольно уронив руки, Эверод скользнул холодным отчужденным взглядом в сторону приставного столика у кровати. Там в беспорядке стояли несколько грязных бокалов и какие-то лекарства. Виконт взял один из бокалов и понюхал прозрачную жидкость.
Вода.
Разноцветные флакончики, теснившиеся у кувшина с водой, были наполнены чем-то более хитрым. Эверод взял темно-зеленый флакон и откупорил. Вдохнул и тут же непроизвольно отдернул голову. Запах у жидкости был тошнотворный. Эверод быстро закупорил флакон и поставил на прежнее место. Взял другой. Жидкость в этом коричневом флаконе пахла не намного лучше, но Эверод узнал в ней настойку опия. На краешке стола стоял полупустой бокал с красным вином. Эверод схватил бокал за ножку и понюхал. В вине присутствовал запах жидкости из темно-зеленого флакона.
Он осторожно поставил бокал на место и прикоснулся пальцем к темно-зеленой пробке.
– Я тебе сочувствую, друг, – печально произнес Солити. Он смотрел на Эверода, и в глазах его стояли слезы. Должно быть, ему вспомнился собственный отец. Старый герцог скончался скоропостижно, и семья Карлайлов не имела возможности проститься с ним у смертного одра.
– Неужто вы не можете дать Уоррингтону умереть спокойно? – зарыдала у двери Жоржетта, обращаясь ко всем сразу. Они вторглись в личные покои ее мужа, а она не хотела видеть там никого из них.
Да, Мауры ведь тоже нет!
Она любила его отца как своего собственного. И раз уж он умирал, она должна была бы находиться у его постели и держать его слабеющую руку.
– Где Маура?
Графиня зевнула, благовоспитанно прикрыв рот рукой.
– Спит. Если ты не забыл, она по твоей милости пережила нынче вечером тяжелый удар.
Так на что же это он случайно натолкнулся?
Эверод крепко обхватил одной рукой зеленый флакон и, подскочив к Жоржетте, другой вцепился ей в горло, как давеча, когда она проскользнула в его спальню незваной.
– Вы были заняты важными делами, леди Уоррингтон, разве я не прав? – проговорил Эверод с нескрываемой угрозой.
– Ты что, ума решился? Отпусти меня! – вскричала Жоржетта, колотя его по руке.
На плечо Эверода опустилась ладонь Кэдда.
– Этим делу не поможешь.
– Она что-то натворила, – сказал Эверод, сердито глядя на маркиза. – Похоже, она отравила отца. – Он вплотную придвинулся к Жоржетте. – Маура мне рассказывала, что ты увлеченно поишь весь дом своими отварами и настойками. – Он припомнил, как видел на подносе в спальне Мауры один из таких же флакончиков зловещего цвета.
– Я в первую очередь всегда забочусь о здоровье домочадцев, – вызывающе ответила графиня. – Много лет я выращиваю и собираю целебные травы, и от моих лекарств еще никто не умер.
– Сейчас Броули привезет доктора Бэрка, Эверод, – произнес стоявший справа от него Рэм. – Доктор выяснит, что во всех этих флаконах.
Уоррингтон закричал и заметался на постели. Солити подошел к нему, стараясь успокоить умирающего. Пальцы Эверода сжались на горле Жоржетты.
– У нас не осталось времени, и к тому же, насколько можно судить, леди Уоррингтон подкупила доктора.
– Ваш-ш-ша светлость, разве вы не видите, что мой пасынок болен ничуть не меньше своего отца? – воззвала графиня к Солити. – Я не сделала ничего дурного.
Эверод зловеще усмехнулся.
– Докажите! Я предлагаю провести опыт. – Он поднес флакон ближе и большим пальцем сковырнул пробку. – Коль вы так свято верите в свои снадобья, выпейте вот это, я настаиваю.
Жоржетта с опаской взглянула на флакон.
– Это очень сильное средство. – Она сглотнула слюну, и горло ее напряглось под пальцами Эверода. – Обычно я разбавляю его вином.
– Ну хотя бы несколько капель, – настаивал Эверод, поднося флакон к ее губам. – В худшем случае помаетесь немного животом от этих вареных сорняков.
– Не буду. – И она отвернулась от флакона.
– Выбирайте, Жоржетта: несколько капель или весь пузырек, – пригрозил Эверод. – Мне ведь все равно. Но зелье свое вы выпьете.
Он прижал флакон к ее губам и невзирая на протестующие возгласы друзей, еще крепче сжал горло графини. Если он задушит Жоржетту, его не будет мучить совесть.
Это уже давно надо было сделать хоть кому-нибудь. Его мачехе придется проглотить часть содержимого, пусть даже она после этого лишится чувств.
– Нет, нет, подожди! – Жоржетта брыкалась и лягалась, словно Эверод отнимал у нее жизнь. Ее глаза злобно сверкнули, встретившись с его непреклонным взглядом. – Если я выпью то, что в этом флаконе, я почти наверное умру.
От такого признания, произнесенного хриплым голосом, все в комнате, исключая лишь Уоррингтона, застыли на месте.
– Что в нем? – спросил Эверод, стиснув зубы. Он повыше поднял флакон, как бы предупреждая Жоржетту, что ее признания не помешают ему влить это зелье ей в глотку. – Говори правду!
– Здесь несколько трав. По одному из рецептов, созданных мной. В малых, точно выверенных дозах он помогает от болезней сердца, – заговорила Жоржетта, опустив глаза, чтобы не выдать себя сверкавшим в них злорадством. Пальцы Эверода по-прежнему крепко сжимали ее горло. – Твой отец болен уже много лет, Эверод. Что же преступного в том, что жена заботится о муже?
Эверод нисколько не сомневался, что мачеха лжет. Если бы отец действительно был болен столько лет, верные люди ему давно уже об этом сообщили бы. И уж наверняка ему рассказала бы об этом Маура. Сколь бы ни сомневалась она в побуждениях Эверода, душа у нее была очень добрая и она не стала бы скрывать от него такие ужасные новости.
– А если обращаться с этим неосторожно? – подсказал виконт.
Жоржетта подняла на него взгляд. Ее голубые глаза блестели от слез.
– Это верная смерть.
Эверод впоследствии не мог припомнить, как с глухим воплем отчаяния он протолкнул горлышко флакона между ее губами. Потребовались объединенные усилия Кэдда, Солити и Рэма, чтобы оттащить его от Жоржетты. Вот он только что душил ее – ив следующий миг уже сидит в кресле в противоположном углу, а Кэдд и Рэмскар удерживают его за плечи. Жоржетта повалилась на колени. Эверод видел, как она, всхлипывая и задыхаясь, вставляет в рот пальцы. Она согнулась пополам, и ее вырвало на пол.
«Значит, мне удалось-таки влить ей в глотку эту жидкость», – безразлично подумал Эверод.
Рэмскар стиснул его плечо.
– Я пойду позову кого-нибудь из слуг. – И граф быстро вышел.
– Кэдд, меня очень тревожит то, что нет Мауры. Отыщи ее. Разбуди, если потребуется, но не возвращайся без нее, – поручил Эверод маркизу.
Когда тот ушел, Эверод пересек комнату и присел на корточки перед Жоржеттой. Ей удалось избавиться от яда, и теперь она устало опустилась на пол.
– За что?
Отец так любил ее! Двенадцать лет тому назад граф ради нее выгнал из дому своего наследника. Если бы Уоррингтон не поверил тогда лживым уверениям графини, то вынужден был бы признать, что женился на вероломной шлюхе.
Потрясенная тем, как Эверод набросился на нее, Жоржетта больше не отрицала своей вины.
– Уоррингтон на тридцать лет старше меня, – угрюмо проговорила она. – По справедливости я уже давно должна была стать богатой вдовой.
Ее исполненный горечи взгляд обратился к мужу. Глаза графа были закрыты, но грудь с трудом вздымалась и опадала, показывая, что он еще жив.
– Живуч же старый козел, – пробормотала Жоржетта, подтягивая колени к груди. – Он не должен был так страдать. Вот лорд Пертон…
Лорд Пертон также погиб от руки своей молодой женушки. Эверод сцепил пальцы.
– Двенадцать лет быть женой человека, которого ты рано или поздно собиралась убить? Отчего ты выжидала так долго?
Ее лицо приобрело воинственное выражение.
– Не думаю, что ты мне поверишь, Эверод, но я люблю своего мужа. Ни один из моих любовников не обращался со мной так, как он. Он был очень нежен, предоставлял мне все, что я пожелаю, стоило мне только слово сказать.
– Любовь. Доброта. Уважение. Большинство жен не склонны убивать мужей, которые так к ним относятся. – Эверод не старался скрыть насмешку в голосе.
– Лицемер! Мы с тобой гораздо больше похожи, нежели ты признаешься самому себе или своим надутым друзьям, – сказала Жоржетта, подавшись вперед и понижая голос так, чтобы другие не могли их услышать. – Ты свалял дурака, когда не согласился на мое предложение. Как только твой отец умрет и титул перейдет к тебе, я не смогу выйти за тебя замуж по закону, но я стала бы твоей, – промурлыкала она.
Подобно пауку, Жоржетта столь долго плела свою сеть, что уверовала, будто все остальные станут слепо исполнять ее замыслы. Как же ее должно было разочаровать то, что муж все не умирал, Маура влюбилась в Эверода, а не в Роуэна, сам же Эверод никак не желал вернуться в постель Жоржетты.
Эверод вздрогнул от омерзения. Он встал и обменялся взглядами с Солити.
– За содеянное ты отправишься на виселицу, Жоржетта.
– Должна тебя удивить. – Она с усмешкой подняла на него глаза. – Если Уоррингтон выживет, он за меня заступится. Я скажу ему, что тревожилась о нем и по неосторожности дала слишком большую дозу. Твой отец меня любит! – воскликнула она и ударила себя в грудь. – Он поверит, что это была простая случайность.
Если отец выживет.
– Есть люди, которые станут свидетельствовать против тебя.
– Ты для Уоррингтона ничто, – презрительно бросила Жоржетта. – Ты со своими друзьями можешь угрожать мне сколько угодно, но в конце концов меня поддержит моя семья.
Эверод вскинул на нее удивленный взгляд. Жоржетта вовсе не походила на женщину, которая поставила все на карту ради своей свободы и проиграла. Слишком уж уверенно она держалась, словно перехитрила его, а он никак не мог разгадать, в чем именно.
В комнату ворвался Кэдд.
– А где Маура?
Маркиз поднял руку, призывая его помолчать и послушать.
– Я проверил все спальни. Ее нигде нет. Тогда я решил поговорить с дворецким. – Кэдд схватил Эверода за руку и встряхнул его. – До нас здесь побывал Роуэн. Маура уехала с ним.
Виконт резко повернулся к мачехе, его янтарно-зеленые глаза недобро прищурились.
– Куда они поехали?
Хохот графини заполнил спальню.
– А ты думал, тебе удастся отнять у меня Мауру? – Пошатываясь, хватаясь за стену, она выпрямилась. – Ну так ты опоздал. Роуэн и Маура поженятся прежде, чем ты сумеешь их разыскать! – выпалила она с явной издевкой.
Эверод схватил ее и прижал к стене, но Жоржетта только смеялась ему в лицо.
– Куда Роуэн ее повез?
– По ту сторону границы[27]27
К тому времени Шотландия уже более 100 лет была частью Соединенного Королевства, но по традиции административная граница между ней и Англией сохранялась.
[Закрыть], – злорадно бросила в ответ Жоржетта. Ее глаза сверкали торжеством, и хотя Эверод чуть не вдавил ее в стену, мачеха смотрела на него с превосходством, как победитель. – Боже мой, в каком затруднении ты оказался! Уоррингтон на смертном одре, а Маура сбежала, чтобы стать женой твоего брата. Что же тебе делать? Бросишься ли ты сломя голову спасать свою возлюбленную? – Жоржетта покачала головой. – Что ж, это было бы подвигом в твоем духе. Но если ты покинешь тяжелобольного отца, власти, скорее всего, поверят, что ты меня соблазнил и мы вместе отравили его. Ты много выигрываешь от его смерти, а если принять во внимание неприятные события прошлого… – Она оборвала фразу и пожала плечами, тут же задохнувшись от боли.
