Текст книги "Список рождественских желаний (ЛП)"

Автор книги: Барбара Мецгер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

Барбара Мецгер
Список рождественских желаний

1

– Рождество приближается, – провозгласил викарий. – Возрадуемся. – Его голос сделался более громким и пылким, когда святой отец начал распространяться о праздничном времени года, о святом младенце, о царских дарах, о надежде человечества. – И в это время, когда принято делать подарки, мы не должны забывать о тех, кому повезло меньше, – продолжал преподобный Баттонс. И он напомнил своим прихожанам о нищих, больных и сиротах, и о том, что благословенны те, кто дает, а не те, кто получает. Когда его голос повысился, он обратил глаза к потолку, направляя взгляды конгрегации на испещренный пятнами от воды потолок старой каменной часовни. – Будьте щедрыми, друзья мои.

Или мокните, когда обрушится крыша, верно интерпретировала невысказанное послание викария мисс Джеральдина Селден. Что ж, они с братом и так испытывали трудности с крышей над собственной головой, чтобы жертвовать большую сумму в пользу церкви. Пока преподобный Баттонс начал порицать эгоистичную алчность, процветающую в мире, обратившись к любимой теме, Джерри позволила себе отвлечься. Она мысленно пересчитала уже законсервированные банки с джемом, рубашки, которые она шила несколько месяцев, шиллинги, которые ей удалось отложить для рождественских подарков. У нее были яблоки, волчки и куклы из оберток кукурузы для детей, пакетики с сахаром, перевязанные красивыми лентами, для их матерей, табачный жгут для старика Пингтри, живущего за конюшней. Селдены делали, что могли, несмотря на жалкое состояние собственных финансов. Но Джерри не станет думать об их стесненных обстоятельствах, только не сейчас.

Что из того, что она и ее брат Юстас, или Стейси, как все называли его, вынуждены жить в коттедже, который раньше принадлежал привратнику? Они ведь вместе, не так ли? А арендная плата от Селден-Хауса идет на оплату закладной и других долгов их отца, чтобы Стейси не лишился полностью своего наследства. Они здоровы, у них есть друзья, достаточно еды и средств, чтобы отметить праздничные дни.

Не тоскуя о том, что было раньше, Джерри грезила о том, что их ждет: запахи свежеиспеченных имбирных пряников и свежесрезанных еловых веток; красные бархатные ленты, которыми она собирается обвить перила лестницы, и ярко-красные ягоды остролиста, которые соберет для каминной полки. Будет пение рождественских гимнов, чаша с пуншем и ежегодный бал у сквайра, детская Рождествена пьеса, шествие с фонарями в церковь в канун Рождества и рождественский пудинг, который они с миссис Мэмфорд уберут в кладовку сегодня вечером, после того, как все в их маленьком хозяйстве загадают свои желания. Рождество приближается, какая радость!

***

– И что вы собираетесь загадать, мисс Джерри? – спросила кухарка-экономка. – Вы должны попросить еще один Сезон в Лондоне, где какой-нибудь красивый лорд вскружит вам голову и увезет жить в роскоши. – Тогда миссис Мэмфорд и ее муж, который исполнял обязанности дворецкого, грума и камердинера для сэра Юстаса, смогут уйти на покой в маленький коттедж рядом с его сестрой, и без всяких сожалений. Во всяком случае, таково было желание самой миссис Мэмфорд и ее супруга.

Джерри подняла глаза от орехов, которые измельчала, и рассмеялась.

– Что, Мэми, ты думаешь, что какой-то богатый пэр безумно влюбится в бесприданницу, дочь обнищавшего баронета, который загнал жену в безвременную могилу, а наследство сына – кредиторам? Маловероятно. Нет, я не стану тратить свои желания подобным образом. Кроме того, мне нравится быть все время занятой. Что я стану делать в качестве праздной леди?

– Я знаю, что я бы сделала, – поклялась Энни, служанка, сидевшая рядом с раковиной. – Я никогда бы больше не взглянула ни на один горшок, сковороду или картофелечистку. Я собираюсь загадать себе новое платье, ей-ей, чтобы привлечь внимание Родни, того, что из кузницы. Сейчас он может позволить себе жениться, и я нацелилась на то, чтобы стать его женой вместо рыжеволосой Китти Трамп.

Джерри мысленно отметила себе купить Энни отрез набивного ситца на платье. Сама она может отказаться от новых перчаток к рождественскому туалету, но каждая юная девушка заслуживает того, чтобы ее мечты сбылись. Джерри вспомнила, как загадывала желания получить особенную куклу, новую накидку и один раз даже стать старше, чтобы она могла посещать праздничные приемы с родителями, вот глупая девчонка, которая пыталась ускорить свое взросление. С таким же успехом она могла бы попросить вернуть это время, но в двадцать пять лет мисс Селден отлично понимала, что не стоит желать того, что никогда не произойдет. Еще один Сезон? Нет, она никогда не скучала по глупости, пустым разговорам и бесконечным сплетням. И по красивой одежде тоже не тосковала, потому что кто же увидит ее в деревне в сшитых дома платьях, чтобы похихикать за веерами? Деньги лучше потратить на новый инвентарь для приусадебной фермы, чтобы увеличить их мизерный доход.

– Так что же вы собираетесь загадать, мисс Джерри? – хотела знать Энни.

Джерри заправила длинный локон каштановых волос обратно в косу перед тем, как приступить к чаше с изюмом.

– О, полагаю, я пожелаю мира на всей земле, конец войны и легкую зиму.

Миссис Мэмфорд прищелкнула языком и бросила кусочек фрукта кошке у своих ног.

– Да будет тебе, Рани, – сказала она кошке, – да и вы перестаньте, мисси. Такие желания для молитв перед сном. А на пудинг нужно загадывать что-то особенное, что-то для себя.

Джерри перестала измельчать и задумалась. Она может тайно мечтать о доме и собственной семье, но это так же глупо, как желание найти горшок с золотом на конце радуги, и прошлые годы заставили ее стать более практичной, чем эти мечты. Девушка на самом деле надеялась, что это время надежды принесет ей что-то намного более существенное, чем замок в облаках, что-то вроде нового ученика, который будет брать уроки игры на фортепиано или живописи, что-то, что она сможет добавить к тайному запасу монет, чтобы ей хватило денег купить брату лошадь.

Джерри больше сожалела об упадке семьи из-за Стейси, чем ради себя. Они справятся, так он всегда заявлял, когда она вслух беспокоилась об их будущем, и Джерри верила ему, но как же ему удастся когда-нибудь найти невесту или содержать семью? Он клялся, что не возражает против работы на полях вместе с фермерами, ни против обучения туповатых сыновей сквайра Ремингтона ради дополнительного дохода, но Джерри видела, с каким выражением он смотрел в окно каждый раз, когда мимо проезжал всадник, и знала, что он тоскует по конюшням Селден-Хауса. Джигтайм, любимица Стейси, молодая и многообещающая кобыла, была продана на торгах за долги их отца. Джерри улыбнулась, добавляя изюм в жидкое тесто. На сегодня она не станет желать луну с неба, только одну кобылу.

***

Рождество приближается, увы.

Сэр Юстас Селден как мог, оттягивал свое появление на кухне в ответ на приглашение сестры. Баронет слышал смех женщин и ощущал запах стряпни, но ему пришлось заставить себя улыбаться, когда он вошел в тесное, загроможденное помещение. Он знал, что увидит там: его сестра по локти в муке, с пятнами на фартуке, с разгоряченными от печки щеками и растрепанными волосами – и выглядит ничуть не лучше, чем служанка Энни. Но его сестра – не судомойка, черт бы все побрал. Джерри – благородная леди, и каждый раз, когда Стейси видел, как она занимается делами, о которых и не помышляла их матушка, он ощущал чувство вины. На Рождество было хуже всего, потому что он вспоминал о праздниках в Селден-Хаусе и понимал, чего лишилась сестра. Ее веселая улыбка только усугубляла его угрызения совести, потому что Джерри отличалась заправской выносливостью, никогда не жалуясь на недостаток возможностей из-за того, что похоронена в этом крошечном коттедже, никогда не оплакивая жизнь, которую они потеряли. Многочисленные жертвы, которые принесла Джерри, заслуживают намного большего, чем то, что, как опасался Стейси, он когда-либо сможет дать ей. К тому времени, когда он вернет обратно Селден-Хаус, беспокоился баронет, его сестра станет слишком старой, чтобы приданое имело какое-то значение, даже если она не надорвется от всех ее уроков и благотворительностей, от урезания и экономии, к которым им приходилось прибегать даже для самого простого празднования. Дьявол, ей уже двадцать пять лет. А он на год старше, и ничуть не ближе к тому, чтобы обеспечить свою единственную родственницу, чем когда ему было девятнадцать.

– Входите, сэр Юстас, – позвала Энни, увидев, что он задержался в дверях. – Пришло время размешивать пудинг и загадывать свое рождественское желание. Я загадала новое платье, да-да, так что теперь я уверена, что получу его.

Джерри подмигнула ему и это означало, что платье все равно что уже в сундуке у Энни.

– А ты тоже хочешь получить новое платье, сестренка? – спросил баронет. Он мог позволить, по крайней мере, это, чтобы Джерри не пришлось отправляться на рождественский прием к сквайру в прошлогоднем платье.

– О нет, у меня уже есть отрез зеленого бархата, который мистер Катлер не смог продать из-за водяных пятен. Как только я вышью на этих местах цветы, никто и не догадается о разнице. И нет, я не скажу тебе о том, что загадала. Давай, приступай к собственному желанию.

Стейси взял ложку-мешалку у миссис Мэмфорд, и помедлил, отчаиваясь, что его сестра вынуждена шить себе платье из бракованной ткани. Она должна одеваться в лунный свет и танцевать на облаках. Или, по меньшей мере, танцевать с каким-нибудь подходящим parti[1]

[Закрыть], вместоаптекаря или племянника викария на деревенском балу сквайра. Никакие желания не помогут добиться этого, и не важно, как старательно он будет мешать проклятую стряпню. Ни рента, ни доход от фермы не увеличатся, ни в этом году. Но возможно, всего лишь возможно, что кто-то новый посетит этот бал. В этом случае, баронет хотел, чтобы его сестра блистала. Так что он загадал ожерелье для нее, но не просто какую-нибудь побрякушку. Ее собственные жемчуга с бриллиантовой застежкой в виде бабочки оставались единственной частицей роскоши, которую их отец не сумел найти и продать перед смертью. Джерри сама выставила их на аукцион, чтобы помочь выплатить его долги. Их непостоянный сосед, развратный лорд Боутон, приобрел жемчуг, вероятно, для одной из своих лондонских любовниц. Тем не менее, Стейси загадал, чтобы граф приехал домой на Рождество, привез ожерелье и согласился на то, чтобы Стейси через некоторое время выплатил ему деньги за возвращение жемчугов. Между тем, сэр Юстас решил спросить, может ли он добавить к обучению сыновей сквайра уроки латыни, даже несмотря на то, что, по его мнению, гораздо легче можно было научить римской истории свиней сквайра.

***

Рождество приближается, подумал сквайр Ремингтон. Какая досада. Ни охоты, ни рыбалки, и все и вся в этом графстве приедет на праздник в Мэнор, точно так же, как это происходило со времени его деда. Только его дед не был вдовцом, вынужденным растить трех маленьких сыновей. В этом году у сквайра не было не только жены, которая разобралась бы со всеми деталями ежегодного бала, но и экономки в придачу. Его непослушные дьявольские отродья позаботились об этом. Устроили что-то вроде пожара в ее комнате. Нет, так было с предыдущей. В этот раз они подсунули змею. И викарий считает, что сквайр должен радоваться? Ха! Что касается благотворительности, то сквайр отдал бы все, что у него есть, за минуту тишины и спокойствия.

Чего он на самом деле хотел на это Рождество, так это расторопную хозяйку дома, которая приструнит мальчиков до тех пор, пока они не станут достаточно взрослыми, чтобы отправить их в школу – если найдется заведение в безвыходном положении, которое согласится принять их. Сквайр хотел кого-то, кто позаботится, чтобы его баранина была горячей, эль – холодным, а постель теплой. Неужели он хочет слишком многого: чтобы его собаки допускались в дом, а паразиты его сыновей – нет? Ему хотелось бы обзавестись верной экономкой, но сквайр предположил, что лучше довольствоваться еще одной женой. Жена не может встать и уйти.

***

– Так что вы думаете, мисс Селден? Сможем ли мы вступить в брак?

Джерри беспокойными пальцами крутила ленту, завязанную на поясе.

– Это так… неожиданно, сквайр.

– Неожиданно? Моя жена умерла три года назад. Ни одна из этих старых сплетниц не осудит этого.

– Это, гм, не то, что я имела в виду. Просто я никогда не думала… Мы с вами…? Не то чтобы я не была польщена вашим предложением, конечно же, – торопливо добавила девушка, предлагая блюдо с печеньем. – Просто мне нужно некоторое время, чтобы обдумать его.

– О чем тут думать? – Ремингтон обвел мясистой рукой крошечную гостиную, указывая на потертый ковер, потускневшую обивку, заштопанные портьеры. – Я не Мидас, но и не скряга. У вас будут деньги на ведение хозяйства и на мелкие расходы. Собственный дом, может быть, и собственные дети тоже, хотя я просто уверен, что мои мальчики привяжутся к вам, как к собственной мамаше. – Он также достаточно хорошо соображал, чтобы не брать с собой этих сорванцов, не желая отпугнуть ее перед тем, как выскажется. Сквайр был так решительно настроен заключить то, что он считал выгодным соглашением для них обоих, что не заметил, как Джерри вздрогнула, то ли от мысли стать матерью его хулиганов, то ли представляя, как будет зачинать с ним младенца. – Я даже добавлю ту кобылу, которую вы просили для своего брата, в брачный контракт.

Теперь это больше напоминало торговлю лошадьми. Джерри заявила сквайру, что ей нужно несколько дней на размышление, чем ему пришлось удовольствоваться. Однако на пути домой он встретился с молодым Селденом, который спросил о дополнительной работе.

– Вот что я скажу тебе, мой мальчик. Ты убедишь сестру принять мое брачное предложение, и я сделаю так, что тебе больше не придется давать уроки. Сделаю тебя своим агентом или что-то в этом роде. С собственной лошадью. Подумай об этом.

Сэр Юстас подумал о том, что будущее его сестры было бы обеспечено, что она никогда больше не нуждалась бы ни в чем.

– Ни в чем, кроме любви, – ответила Джерри на его совет тщательно обдумать предложение Ремингтона, потому что маловероятно, что когда-либо она получит что-то лучше этого. – И ты знаешь, что мы обещали друг другу, что никто из нас не вступит в брак ради практической целесообразности, сколько бы других жертв нам не пришлось принести. Несчастный брак по расчету наших родителей оказался достаточным уроком. Кроме того, приближается Рождество. Может произойти все, что угодно.

2

Рождество приближается, черт возьми. Правительство практически прекратило работу, большинство друзей перебрались в свои загородные резиденции, и даже его секретарь взял длительный отпуск, чтобы навестить семью. Вот еще! Теперь Албретт Вук, лорд Боутон, остался с кучей корреспонденции, напоминавшей альпийскую вершину, ужасающим списком зависимых от него лиц, амбициозной любовницей – и не имел ни малейшей склонности заниматься этой ерундой. В это время года все что-то хотели от него, черт побери, от мечтающих подняться по социальной лестнице хозяек приемов до внезапно ставших заботливыми слуг. Что лорд Боутон хотел на Рождество? Он хотел бы, чтобы оно уже прошло. Если бы ему что-то было нужно, то он сам приобрел бы это, не имеет значения, сколько бы это стоило. Если бы он хотел поехать куда-то, то уехал бы, и не важно, как это было бы далеко. И если бы Боутон хотел снова заковать себя в кандалы брака, то хм, он бы сначала застрелился.

Бретт не мог придумать ни одной чертовой причины, которая могла бы сделать этот праздник чуть более приятным, не говоря уже о том, чтобы он стал приемлемым. Веселый и яркий? Слезливая сентиментальность и низкая алчность. Утешение и радость? Вынужденное веселье и просто обычное чревоугодие. Развлечения? Фу. Ничего особенного.

Граф перетасовал кипу корреспонденции, выбирая приглашения. Предполагалось, что он должен принять приглашение на тот или иной фешенебельный прием, точно так же, как делал это каждый год, за неимением ничего лучшего. Там он столкнулся бы с тем же излишеством еды и выпивки, с теми же перезрелыми вдовами, с тем же утомительным однообразием.

Господи, в прошлом году Шериллы выставили напоказ трех незамужних племянниц, чтобы те исполнили серенаду для всей компании во время ритуала с рождественским поленом. Эти девицы оказались такими же занимательными, как и полено, хотя и менее талантливыми. Ад и все дьяволы, ни одно из приглашений не выглядело ни в малейшей степени привлекательно.

Даже его нынешняя любовница становилась все менее желанной с каждым днем – или с каждой ночью. Если он останется в городе на праздники, то Шарлин воспользуется этой возможностью, чтобы еще крепче вцепиться в него и в его кошелек. Естественно, она ожидала, что граф будет льстить ей, и одному только Богу известно, чего она захочет после. Бретт не собирался выяснять это.

Лорд Боутон перебрал несколько писем, пока одно из них не привлекло его внимание.

– Самоуверенный щенок, – пробормотал он себе под нос, похлопывая листом бумаги по краю стола. Этот помпезный тип Селден из Аппер-Оссинга хотел выкупить, по первоначальной стоимости и в рассрочку, ожерелье, которое он продал на аукционе. За кого его принимает этот тупица, за ростовщика? За Рождественского Деда? Бретт разорвал письмо надвое и бросил половинки на пол, к отвергнутым приглашениям. Пусть деревенщина сам покупает себе побрякушки.

Его сиятельство нахмурился, вспомнив аукцион в Селден-Хаусе. Он приехал слишком поздно, чтобы побороться за лошадей, но жемчуг привлек его внимание. Однако как только он принес ожерелье домой, граф осознал, что это всего лишь красивая безделушка, но не экстравагантная и не недостаточно броская для райских птичек, которых он обычно украшал бриллиантами. Что ж, проклятое ожерелье, должно быть, все еще лежало где-то в его сейфе. Он пошлет его Шарлин, решил лорд Боутон, вместе с чеком. Таким образом, он избавится от надоедливых рождественских покупок и, если повезет, от эмоциональной сцены, когда Шарлин поймет, что это все, что она когда-либо получит от него.

***

Рождество приближается, ей-богу, и вслед за ним Новый год. Это означает еще один день рождения на ее счету, и пусть дьявол заберет их все! Шарлин, леди Трант, становилась старой. Должно быть, она не заметила, как это произошло, потому что только вчера она являлась Несравненной, всеобщая любимица. Сегодня она напоминает сухарь, высохший и твердый. Кукой, украшенной бриллиантовым браслетом, Шарлин смахнула все предметы с туалетного столика, отправив на ковер многочисленные бутылочки, баночки и жестянки. Какая ей польза от всех этих лосьонов и эликсиров? Они не смогут снова сделать ее двадцатидвухлетней женщиной. Одна бутылочка избежала ее гнева, и Шарлин запустила ее в стену. Почему бы нет? В любом случае, она едва могла прочитать надпись на этикетке.

Шарлин не собиралась проводить еще один год, пытаясь скрыть седые волосы, морщинки и свои расходы на проживание. Если она не раздобудет себе нового мужа как можно скорее, то мужчинами, протоптавшими дорожку к ее дверям, станут не нетерпеливые поклонники, а судебные приставы и сборщики долгов. Может быть, ей удастся выйти замуж за одного из них. Бог свидетель, она не приблизилась к тому, чтобы заставить лорда Боутона сделать предложение. Дьявол, ее груди отвиснут до талии прежде, чем граф придет выводу, что ему нужна новая жена. Шарлин, со своей стороны, сверкая рубиновым кольцом на руке, давным-давно решила, что ей нужно стать графиней Боутон. Граф хорошо воспитан, обладает массой привилегий, и, самое важное из всех, отлично одевается. То, что скрывалось под его хорошо сшитыми бриджами, тоже выглядело весьма недурно.

Что ж, Рождество приближается, и она чертовски постарается, чтобы граф выбрал свой подарок в ювелирном магазине «Рандела и Бриджа». На самом деле Шарлин хотела золотое кольцо и все, что к нему прилагалось, но, хорошо разбираясь в реальной жизни, леди полагала, что согласится на бриллиантовое ожерелье. Она всегда может продать камушки и инвестировать средства в процентные бумаги. Будущее должно содержать что-то еще, кроме негнущихся суставов и распухших лодыжек, что-то, что продержится дольше, чем ее привлекательная внешность.

***

Рождество приближается, наконец-то! Леди Саманта Вук села в постели и попробовала покашлять. Она не собиралась упускать такую блестящую возможность, не в этом году. Эти праздники, поклялась сама себе семилетняя дочь графа, будут совсем другими. Вместе со своей гувернанткой она уже находилась в поместье Боус, по счастливой случайности перевезенная сюда месяц назад, когда тетя Джейн слегла с инфлюэнцей. Во всяком случае, такова была причина, чтобы отправить ее в путь со всем багажом. Не то чтобы леди Саманта желала видеть эту леди больной, но то, что ее отослали прочь, словно мешок с грязным бельем абсолютно устраивало девочку – при условии, что местом ссылки стало загородное поместье ее отца в Оссинге. Теперь все, что ей нужно было сделать – это заставить вышеупомянутого неуловимого джентльмена нанести визит в собственный дом.

Если верить слугам, лорд Боутон редко проводил время в деревне, но, по мнению Саманты, редко – это чаще, чем никогда. К тете Джейн он никогда не приезжал вовсе, ни разу с тех пор, как Саманту отвезли туда младенцем после смерти ее матери. Но дочь графа не винила его. О нет, Саманта знала, как сильно тетя Джейн не одобряла роскошный образ жизни лорда Боутона, со всеми его клубами, скачками и вечеринками, что казалось просто восхитительным потомку этого джентльмена. Тетя Джейн всегда прищелкивала языком, когда его имя упоминалось в газетах. Вот как Саманта узнавала, что нужно бросить туда взгляд украдкой.

Саманта не собиралась вмешиваться в те занятия графа, которые тетя Джейн именовала гедонистической погоней за наслаждениями. Она не ждала, что незнакомец, что приходился ей отцом, станет играть в чаепития с куклами или научится заплетать ленты в косы. Ей только хотелось напомнить ему о своем существовании. Чего на самом деле девочка хотела на это Рождество – и на все предыдущие тоже – это маму, для которой она не будет просто обязанностью или оплачиваемой работой. Которая не отошлет ее к дальним родственникам, или, еще хуже, в школу-интернат. Хотя, если верить разговорам тети Джейн и слуг, когда они думали, что она не слышит, то графу не нравятся женщины. Он никогда не танцевал на балах дебютанток, и никогда не сопровождал одну и ту же даму слишком долго. Из того, что Саманта подслушала, она сделала вывод, что Албретт Вук не слишком любил и ее маму тоже. Их брак состоялся по расчету, скорее ради того, чтобы произвести на свет наследников, чем составить друг другу компанию на всю жизнь. В действительности, и со слов ее старой няньки, которая осталась, чтобы помогать присматривать за тетей Джейн, граф покинул свою графиню как только она понесла, оставив ее в деревне. По всей вероятности, он вернулся бы, чтобы попытаться снова ради сына, но леди Боутон недолго прожила после рождения дочери. Няня говорила, что они все слышали, как граф клялся, что никогда больше не женится, но позволит одному из кузенов унаследовать его титул. За семь лет он не переменил своего мнения, и Саманта не считала, что он сделает это ради маленькой девочки, которую он ни разу не позаботился навестить, независимо от того, как одиноко ей было.

Что ж, Рождество приближается, и если она не может получить маму, решила Саманта, то она согласится на кошку.

По правде говоря, леди Саманта не собиралась заболевать на самом деле. Она кашляла под простынями до тех пор, пока у нее не заболело горло, и постаралась, что ее пальцы торчали из-под одеяла в холодном ночном воздухе. Она ковырялась в еде, волочила ноги во время прогулок и потирала виски, точно так же, как это делала тетя Джейн. К несчастью, ее спектакль совершенно убедил мисс Масгроув, ее гувернантку, которая немедленно послала за местным врачом. Когда мистер Уикс не нашел никаких признаков болезни, мисс Масгроув приказала кухарке начать приготовление целебных настоев по рецептам старого травника из библиотеки.

Или рецепты оказались неправильными, или ингредиенты указаны неверно, или, возможно, пропорции просто не подходили такой крошечной, миниатюрной мисс, но состояние леди Саманты ухудшилось. Теперь в ее желудке не держалась никакая еда, и девочка едва могла поднять голову от подушки. Врач покачал головой и приказал пустить ей кровь. Один взгляд на пиявок – и леди Саманта начала кричать, призывая не кого-нибудь, а своего отца. Затем она упала в обморок. Доктор продолжал приходить еще пять дней, в течение которых дочь графа безвольно лежала на кровати, становясь все бледнее, тоньше и слабее.

***

Рождество приближается, Господи Боже, а ребенок умирает. Мисс Масгроув с ложечки влила очередную дозу только что приготовленного варева в горло своей подопечной, а затем наблюдала, как коричневая жидкость вытекает изо рта леди Саманты. Гувернантка устранила беспорядок влажным полотенцем, испытывая сожаление, что все это неприятное положение нельзя устранить так же легко.

Мисс Масгроув, нахмурившись, разгладила юбки черного платья из бомбазина. Теперь ей никогда не удастся открыть ту собственную школу, где ее ученики не будут перерастать ее обучение – или ее дисциплину. Боже, она устала от поиска новой должности, от того, что ее отправляют на пустынную территорию между помещением для слуг и комнатами членов семьи. Неужели она просит слишком много – немного безопасности, чуточку независимости? Теперь она даже не получит рекомендацию от графа или его свояченицы, только не после того, как позволила их девочке умереть в этом Богом забытом месте с его несведущим доктором.

Руки гувернантки задрожали, когда она подумала, что они могут даже обвинить ее. Граф – влиятельный человек. Он может сослать ее в Ботани-Бей[2]

[Закрыть]. Но нет, она тщательно следовала инструкциям, по мере своих сил. И слуги могут рассказать ему, что она немедленно вызвала доктора. Это старый шарлатан виноват, что болезнь распространилась так быстро. Если бы Уикс начал лечить девочку, когда за ним послали в первый раз, то, возможно, мисс Масгроув не оказалась в такой сложной ситуации. Нет, они не смогут обвинить ее. Кроме того, все знают, что графа все равно не волнует, что произойдет с девчонкой. Она ведь не наследует его титул или что-то подобное. А мисс Масгроув это волновало. К ее ужасу, приближалось Рождество, а она могла оказаться без работы.

Мисс Масгроув долго заламывала руки и, наконец, сделала то, для чего ее как раз и не нанимали: написала графу. Его свояченица Джейн был слишком слаба, а именно граф платил ей жалование. Пусть приедет и возьмет на себя ответственность, и пусть увидит, как хорошо гувернантка справилась с работой няньки, что определено достойно дополнительного вознаграждения.

***

Бретт наконец-то добрался до конца кучи корреспонденции, поклявшись поднять зарплату своему секретарю, если этот парень когда-нибудь вернется из отпуска. Последнее письмо было написано определенно женским, идеальным каллиграфическим почерком. Бретт поднес бумагу к носу, но запах невозможно было определить. Печать сзади тоже ни о чем не говорила – обычный красный домашний воск. Отправителем определенно не являлась леди Трент, потому что Шарлин едва могла прочесть оперную программку, не говоря уже о том, чтобы писать таким элегантным почерком.

Развернув листок, граф опустил глаза на подпись. Это имя он тоже не узнал. Он едва не бросил письмо на пол к остальной бесполезной чепухе, но имя «Саманта» бросилось ему в глаза. А именно «ваша дочь, Саманта». Бретт прочитал письмо, затем перечел его, выругался в адрес глупой женщины, отсутствующего секретаря, нерадивой свояченицы и своей покойной жены. Затем он велел приготовить экипаж. Нет, на лошади будет быстрее. Карета сможет последовать за ним с его багажом, с его собственным хирургом с Харли-стрит, с содержимым ближайшей аптеки. Пока он ждал, Бретт нацарапал записку своему поверенному, дав ему поручение навестить Шарлин с чеком и ожерельем. И нанять временного секретаря, чтобы справиться с остальной частью беспорядка.

Где-то посреди безумия отъезда, пока он переодевался, собирал деньги, пистолет и торопливо упакованную корзину с крышкой для путешествия, лорд Боутон наконец-то понял, что знает, что хотел бы получить на Рождество. Он хотел стать отцом.