Текст книги "Трефовый валет"
Автор книги: Барбара Мецгер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 18 страниц)
Глава 16
– Как он смеет!
– А вы что же, думали, что владелец скандальной газетенки окажется достойным человеком? Он занимается своим делом для того, чтобы получать деньги, а не отказываться от них. – Джек взял Элли за руку и подвел к карете. В соседнем доме уже отдернули оконные занавески. Одному небу было известно, что подумали бы зеваки, увидев разъяренную, плохо одетую особу, устроившую сцену прямо на улице.
– Я не о нем. Я имею в виду маркиза Монтфорда. Как мог мой родной дед заплатить кому-то, чтобы тот объявил о моей смерти?
Джек придержал дверцу кареты, надеясь, что Элли усядется в нее прежде, чем их заметит Рашель из своего окна, которое находилось над помещением редакции. Ему совершенно не хотелось возиться еще с одной разозлившейся женщиной.
– Для него это так.
Однако Элли не села в карету.
– Но я жива!
– Конечно, жива. – Хотя в большей степени, чем этого хотелось бы некоему джентльмену… – И Хэпворту придется сообщить об этом.
Миссис Крандалл уже сидела в карете. Харриет…
– Черт побери, постреленок, отойди от лошади, пока она тебя не затоптала! Она не привыкла к детям.
– А можно мне покататься на ней?
– Конечно, нет!
– А я считаю, капитан, что вы должны подумать об этом, – сказала Элли. – Мне кажется, это очень хорошая мысль. Посадите Харриет перед собой и поезжайте в парк. Покажите, как вы горды тем, что ее отдали вам под опеку. Представьте ее своим знакомым как дочь вашего павшего в сражении друга. Покажите обществу, что нет ничего постыдного ни в ее происхождении, ни в вашем опекунстве.
– Прекрасно, мы все можем поехать туда в карете.
– Нет, у меня есть другие дела, – сказала Элл и, направляясь к углу дома. – Если вы хотите взять карету, я найму извозчика.
– Вы ведь не намерены снова отправиться искать место? Подождите хотя бы опровержения. Тогда у вас будет больше возможностей. – У какого-нибудь пигмея, охотника за головами, было больше шансов устроиться гувернанткой, чем у мисс Силвер. – Через пару дней я получу письмо от брата. Он или его жена, возможно, знают, где есть место учительницы.
– Мое дело не относится к поискам работы. Это дело жизни или смерти. Моей. Или Монтфорда.
Убийственное выражение глаз мисс Силвер вызвало у Джека большие сомнения. Господи, если она накинется на лорда Монтфорда, они никогда не покончат со скандалом, сколько бы денег он ни потратил. Но, к его сожалению, чопорная и строгая особа превратилась в мегеру прямо у него на глазах – и на глазах у всех зевак.
– Давайте сядем в карету и все обсудим.
Элл и дернула головой в знак согласия, но в карету не села, а подошла к кучеру.
– Джеймс, вы знаете, где находится дом Монтфорда?
– А то как же, мисс. Кто ж этого не знает. На Гросвенор-сквер.
– Прекрасно. Вот и везите меня туда. Я собираюсь нанести визит своему деду.
Как же это он утратил контроль над ситуацией, не говоря уже о собственном экипаже и кучере? Джек с удовольствием обнаружил, что в Элл и есть решительность, что пренебрежение, которое выказали ей родственники, не произвело на нее удручающего впечатления, но он с сожалением понял, что она наивна. Что она надеется уладить, встретившись с Монтфордом? Ее ждет еще больше унижений, если этот человек прикажет выставить ее насильно. А это со всей очевидностью означало, что Джеку придется поехать с ней и защищать ее.
Джек сел в карету следом за Элли, предварительно привязав свою лошадь сзади.
– Вы когда-нибудь видели этого человека? – спросил он у Элли.
– Нет. А что? Разве у него две головы?
– Вы о нем что-нибудь знаете?
– Только то, что он богат, а его сын не вынес совместной жизни с отцом. Мой отец не стал бы дурно отзываться об этом человеке. Вы хотите меня напугать? Не поможет. Я все равно пойду туда.
Джек знал Монтфорда только в лицо да еще по его репутации, однако и то и другое не обнадеживало. Дожив почти до семидесяти лет, пользуясь поддержкой королевской семьи, обладая огромным состоянием, Монтфорд жил по правилам, созданным им самим.
– Известно, что маркиз способен напугать кого угодно. Ваш дед очень недружелюбный человек. Зачем же вам с ним встречаться? Боюсь, что вы зря потратите время, если надеетесь, что он встретит вас с распростертыми объятиями.
– Я не дура. За все эти годы он так и не простил мою мать, и я не надеюсь, что он простит меня только за то, что я существую. Но он не имеет права отрицать мое существование. Я знаю, что не смогу сдвинуть гору. Однако вырезать на ней свое имя смогу.
– Ножом? – Харриет пригнулась вперед, ей очень хотелось узнать побольше. – Вы хотите его зарезать? У меня есть рогатка. А у папы Джека, наверное, есть шпага, если он даже и продал свои пистолеты. Можно съездить домой за всем этим.
– Нет! – воскликнули разом Элли и Джек.
Миссис Крандалл прижалась к кожаным подушкам. Она выжила во время войны; теперь, когда будущее представлялось ей в розовом цвете, ей не хотелось, чтобы ее повесили за нападение на знатного человека.
– Пожалуй, я сойду у следующего угла.
Элли и Джек снова разом сказали «нет».
– Мне нужно, чтобы вы пошли со мной из соображения приличий, – сказала Элли пожилой женщине. – А вы, капитан, будете присматривать за Харриет.
Однако он предпочел бы встретиться со львом в его логове.
– Я пойду с вами.
– Нет. Я должна все сделать сама.
Карета замедлила ход. Миссис Крандалл все еще возражала, а увидев возникший перед ними дом, повысила голос:
– Мисс, мне не место в доме маркиза. Лучше пусть вас прикрывает кэп Джек. Его с детства приучали к таким вещам. И потом, он побывал в бою.
– Вам место везде, куда вы захотите пойти, Мэри. Вы смелая и верная, а ваш муж погиб ради того, чтобы богатые аристократы вроде маркиза могли пользоваться своими преимуществами над всеми нами. Впрочем, вы, может быть, предпочитаете отвести в парк Харриет с ее рогаткой?
Миссис Крандалл мгновенно передумала и предпочла пойти с Элли. Джек держал за руку Харриет и чувствовал себя покинутым. Ему полагалось руководить боевой операцией, а не сидеть с младенцем. Он – странствующий рыцарь, а Элли – дева, которую нужно спасти, будь она неладна. Но Джек Эндикотт никогда никого не посылал в бой вместо себя с тех пор, как его старший брат защищал его в школе от драчунов. Он понимал, что Элли самой нужно убить своего дракона. Он даже восхищался ею за то, что она обладала большей отвагой, чем половина рекрутов, которых он обучал. Он только надеялся, что из этой схватки она выйдет не слишком покалеченной.
– Мы будем на другой стороне улицы, если вам понадобится подкрепление, – сказал Джек. – А карета будет стоять у дома Монтфорда на тот случай, если вам придется поспешно ретироваться.
Элли бегло улыбнулась ему, губы у нее почти не дрожали.
– И не кормите маленьких зверьков, – сказала она.
– Мы не собираемся в зоопарк… ах, вы о Харриет. Ну да.
Дворецкий в доме Монтфорда был таким одеревеневшим, что мог бы сойти за старомодную подставку для париков; пудреные белые букли довершали сходство. Он устремил взгляд поверх плеча Элли и заявил, что его милости нет дома.
– Хорошо, тогда я подожду его возвращения.
– Сожалею, мисс, но его светлости не будет дома и позже.
Наверное, маркиза никогда нет дома для молодой женщины, явившейся без приглашения, особенно если эта женщина – нежеланный ошметок грязного семейного белья, подумала Элли.
– Все равно я подожду, может быть, мне повезет.
– Сожалею, но это невозможно. Мы не можем принимать гостей в отсутствие его светлости.
– Я не прошу вас играть со мной в шарады или спеть арию из оперы. Я просто могу подождать в одной из многих приемных, которые непременно есть в этом доме, или я могла бы подождать на улице, сообщая всем прохожим, кто я такая. Сказала ли я вам, что я – внучка лорда Монтфорда?
– Пожалуйте сюда, мисс.
Очень быстро Элли оказалась в великолепной комнате, наполненной бесценными произведениями искусства. Хорошо, что с ней не было Харриет. Миссис Крандалл пошла за дворецким в помещение для прислуги, чтобы перекусить; вот и хорошо – там ей будет удобнее. Дверь осталась приоткрытой. Элли показалось, что она слышит в коридоре крадущиеся шаги – это прислуга старалась тайком глянуть на падшую женщину из семьи Монтфордов. Но Элли это не волновало. Пусть себе смотрят, потому что сама она может прекрасно провести оставшуюся часть дня здесь, рассматривая полотна на стенах, статуи, стоящие в нишах, и фигурки из нефрита, размещенные в застекленных шкафах.
Верный своей противоречивой натуре, Монтфорд послал за ней прежде, чем она успела навосхищаться сокровищами, расположенными хотя бы у одной стены.
На этот раз Элли последовала за дворецким в глубину дома, в библиотеку, все стены которой занимали книжные шкафы. Здесь она тоже могла бы провести много дней, просто рассматривая названия книг в кожаных переплетах. Но лорд Монтфорд, судя по всему, не собирался уделить ей более пяти минут. Не вставая из-за своего огромного письменного стола, маркиз бросил ей кожаный кошелек с деньгами.
– Берите и убирайтесь из Лондона. Здесь вы не нужны. Ваше присутствие оскорбительно для нас.
Элли поймала тяжелый кошелек, только чтобы он не попал в нее. Потом сделала три шага по направлению к столу и присела в глубоком изящном реверансе. Выпрямившись, она положила кошелек на блестящий стол вишневого дерева.
– Дедушка, – сказала Элли.
Старик побагровел. Багрянец не шел к его серо-стальным волосам и к коричневым пятнам на щеках. Маркиз был высоким худощавым человеком, руки у него слегка дрожали, но сидел он прямо, уставившись на Элли так, будто она была остатками рыбного блюда недельной давности.
– Я-не-ваш-дедушка.
Элли по-прежнему стояла у кожаного кресла, сесть в которое ей не предложили. Спину она держала прямо.
– Нет, сэр, вы мой дед. И этот факт радует меня не больше, чем вас.
– Как вы посмели прийти в мой дом, дерзкая девчонка?!
Элли скрестила руки на груди. Она не позволит этому престарелому аристократу запугать себя. Возможно, он член кабинета министров и, очевидно, выдающийся коллекционер произведений искусства, но при этом он всего-навсего злобный, противный старикашка. Она может бояться Лондона, бояться остаться одной, но она не станет бояться обычного мизантропа.
– Как я посмела? А как вы посмели объявить меня мертвой? Я жива, и я в Лондоне, нравится вам это или нет.
– И вызвали очередной скандал. Совсем как ваша мать.
– Моя мать была леди. Единственный скандал, который она вызвала, – это когда она вышла замуж за человека, которого любила, против вашей воли. Она никогда в жизни не сделала ничего позорного. Это вам следует стыдиться своего поведения.
Маркиз с шумом втянул в себя воздух.
– Вы смеете читать мне нотации?
– А почему бы и нет? Ведь именно вы прокляли меня, основываясь на сведениях из скандальной газетенки, поверив, будто бы ваша кровь и плоть может опуститься до такого безнравственного поведения. Незаконный ребенок, преступная связь? Все это ложь.
– Это вы так говорите. В той истории достаточно правды, чтобы сделать вас притчей во языцех всего Лондона. Я сказал – убирайтесь.
Элли не шевельнулась.
– Я не уйду, пока не выскажу вам все. Возможно, я разрушила свою репутацию, но вы, сэр, разрушили во мне уважение к знати. Вы – человек, рожденный среди богатства и привилегий, однако вы забыли, что такое наследство неотделимо от большой ответственности. Вы повернулись спиной к тем, кто больше всего заслуживает вашей заботы и внимания, из заурядной глупой гордости. Вы ничего не сделали, чтобы заслужить ваш титул и богатство. И то и другое вам вручили при рождении. Но вы забыли, что другим нужно самим прокладывать себе дорогу в этом мире.
– Вы еще будете учить меня, маркиза Монтфорда, к чему обязывает меня благородное происхождение? Вы еще глупее вашего отца.
– Отец был прав, утверждая, что в вас очень мало благородства, кроме вашего дома и прочей собственности. Вы старый человек, который лишил себя красивой и любящей дочери. Вы предпочли не знать доброго, образованного джентльмена, за которого она вышла замуж, а теперь вы не желаете знать их единственного ребенка, вашу родственницу.
– Нет, вы мне не родственница. Ваша мать перестала принадлежать к моей семье, когда связалась с этим нищим учителишкой. Я говорил ей, что у него алчные руки, что ему нужны только ее деньги, однако она не слушала меня. Ему не удалось заграбастать ни одного шиллинга из моего кармана.
– Мой отец был таким алчным, что отдавал половину своего преподавательского жалованья на обучение мальчиков из бедных семей. Он давал пристанище нуждающимся профессорам и кормил голодных студентов – на свои деньги, а не на ваши. Моя мать с радостью носила старые платья и обходилась без драгоценностей, экипажей и слуг, потому что у нее было нечто гораздо более ценное. Но вы ведь не в состоянии признать, не так ли, милорд, что любовь может преобладать над материальными интересами?
– Она могла выйти замуж за наследника герцога, клянусь святым Георгием! – сказал маркиз, ударив кулаком по столу. Теперь лицо его побледнело.
Элли перестала бояться, что с ним случится апоплексический удар и он умрет, рухнув прямо на свой изысканный обюссонский ковер.
– И она была бы несчастна с ним, с человеком, выбранным из соображений династических. Неужели это ничего не значит для вас даже теперь? Тогда мне вас жаль. Вы никогда не видели, какой счастливой была ваша дочь, сколько общего было у моих родителей, несмотря на все лишения.
– Ба! Схоронить себя в глуши, никого не видеть, кроме сопливых мальчишек. С кем еще ей оставалось общаться? С курами?
– Куры по крайней мере воздают яйцами за хорошее к себе отношение. Однако я полагаю, что вы были бы рады видеть мою мать несчастной, замужем за каким-то герцогом. Любовь для вас ничего не значит в свете ваших амбиций. Подумайте об этом, старик. Если бы вы дали моей матери обещанное ей приданое, у нее был бы хороший дом и больше слуг. Кто знает, возможно, она получила бы лучшее лечение, чем было по средствам моему отцу. Вы внесли свой вклад в смерть вашей дочери, лорд Монтфорд, и этого я вам никогда не прощу.
– Ха! Как будто мне есть дело до того, что думает какая-то вздорная старая дева. Вините за это вашего отца, барышня, потому что это он держал вашу мать в бедности. Достойный человек не женился бы на моей дочери. Да, истинный джентльмен прежде всего никогда не приблизился бы к ней, потому что они совершенно не подходили друг другу.
– Мне рассказывали, что они познакомились в книжной лавке. Оба они любили книги, стремились к знаниям, пока смерть их не разлучила. И если бы вы не лишили мою мать наследства, она, живя с моим отцом, воспользовалась бы деньгами точно так же. Мой отец пожертвовал своей карьерой, чтобы открыть школу. Он зарабатывал на жизнь так, как мог.
– И именно так он обеспечивает вас теперь? – с усмешкой сказал Монтфорд. – Посмотрите на себя, невзрачная старая дева с языком ядовитой змеи и внешностью обезьяны. Вы не знаете света и не знаете своего места в нем. – Он хрустнул своими подагрическими пальцами с острыми костяшками. – Хватит о вашем ученом родителе. Он не оставил вам ни гроша, зато вы унаследовали от него смекалку новорожденного младенца. Неудивительно, что никто не хочет не только жениться на вас, но даже сделать своей любовницей.
– На этот раз вы правы. И я благодарю вас, что вы так думаете. Я ни у кого не состою в любовницах и не принадлежу никакому мужчине, который мог бы вышвырнуть меня, если бы я не стала выполнять его прихоти или подчиняться его глупому диктату.
Теперь Монтфорд поднялся из кресла и встал, опираясь о стол и тяжело дыша.
– Убирайтесь. Вот вам мой диктат, и вы ему подчинитесь, иначе я велю слугам вышвырнуть вас вон. Я пошлю за стражей, обвиню вас в том, что вы вторглись в мой дом, и в краже; я сделаю все, что угодно, лишь бы увидеть вас в плавучей тюрьме, отправляющейся в Ботани-Бей.[2]2
Залив в Австралии, на побережье которого в те времена ссылали преступников, осужденных на каторжные работы. – Примеч. пер.
[Закрыть] Не думайте, что я не могу этого сделать, Убирайтесь, – повторил маркиз, указав трясущейся рукой на дверь. – Берите деньги и уезжайте из Лондона. Вы упрямы, как ваша мать. Вы и вполовину не так красивы, как была она, и вполовину не так умны. У нее по крайней мере хватило ума выйти замуж за вашего отца.
Элли взяла в руку кошелек – с сожалением отметив, какой он тяжелый, – перевернула его, и монеты посыпались на стол, а часть из них скатилась на пол.
– Я не взяла бы у вас ни полпенни, даже если бы Харриет Хилдебранд была бы моим ребенком и мы голодали бы на улице. Я скорее стала бы продавать свое тело, чем продала бы вам свою душу. – Элли еще раз встряхнула кошелек, и последняя золотая монета выпала из него со звоном, четко раздавшимся в наступившей тишине. – Я буду поступать по-своему, как поступали мои родители, и обойдусь без вашей помощи. Но знайте, старик, – я тоже горжусь своим именем. Эллисон Силвер. Точнее, Эллисон Монтфорд Силвер. И я останусь здесь, в Лондоне. Привыкайте к этому, милорд, потому что с этим вы ничего не сможете сделать.
Джек рассматривал дом Монтфорда через ворота парка. Он сунул сторожу денег, чтобы тот позволил ему и Харриет войти через частный вход. Его брат жил на противоположной стороне площади, и Джек сказал сторожу, что забыл взять у него ключ. Упоминание о графе Карде, деньги и улыбка подействовали на сторожа, как действовали всегда и на всех, за исключением мисс Силвер.
Черт побери, лучше бы он пошел с ней. Старый Монтфорд мокрого места не оставит от этой глупой девицы. Ему нужно было пойти за Элли вопреки ее желаниям, однако в таком случае ему пришлось бы столкнуться самому с этим старым скрягой, а у того были бы все права осведомиться о его намерениях.
Никаких намерений у Джека не было. Ни честных, ни бесчестных. Жениться ему было не по средствам, даже если бы он и хотел жениться, а он этого вовсе не хотел. Предложить внучке маркиза наскоро переспать с ним он тоже не мог. Но пока он смотрел на дом Монтфорда, понимая, что Элли место именно в этом мире, а не в его сомнительном кругу, его решимость окрепла. Ни о каком вожделении к этой гувернантке не может быть и речи. Никаких нечистых мыслей о том, как выглядит этот синий чулок без чулок. Никаких похотливых поползновений. Пусть он не может быть ее рыцарем в сверкающих доспехах, но джентльменом он быть может, и он оставит ее порядочной женщиной.
Значит, ей нужно будет уехать. Ему придется найти иное разрешение этой проблемы, пусть даже это нарушит его обещание, данное Харриет, отослать ее вместе с мисс Силвер. Прежде всего, он не может нарушить свой собственный кодекс чести.
Харриет утешится. Он тоже, хотя этот маленький бесенок уже пробрался в его сердце. Очень жаль. А где, кстати, Харриет?..
Она сидела на дереве.
Господи, что случилось с девочками, ведь им полагается играть в куклы, вышивать и учиться, как разливать чай в хорошем обществе? Если Харриет свалится и сломает ногу, мисс Силвер оторвет ему голову. Как и следовало ожидать, девчонка испачкалась, порвала передник, в волосах у нее застряли веточки, как у какого-то сказочного обитателя леса. Лесной дух, вот что такое это чадо Хилдебранда, и Джеку будет до боли ее не хватать. Наконец появилась мисс Силвер, и Джек велел Харриет спускаться.
– Куда теперь? – спросил он, усадив Элли, девочку и миссис Крандалл в карету.
– Я хочу домой.
– Домой… туда, где вы жили до поступления в школу миссис Семпл? – спросил Джек, решив, что дед все-таки обеспечил ее. Джек был бы этим изумлен, но одновременно и обрадован, поскольку при этом улаживались и его проблемы. Он не хотел расспрашивать Элли о ее беседе с маркизом, пока они не останутся наедине.
– Домой в «Красное и черное», конечно. Куда же еще?
Глава 17
– Ура! – закричала Харриет. – Я же говорила, что старый жадюга не поможет ей бросить нас! Вы должны мне пони, папа.
Элли вновь заговорила учительским тоном:
– Пожалуйста, мисс, выражайтесь о старших уважительно, особенно о моем деде. И я считаю своим долгом сообщить, что старый жадюга предложил мне увесистый кошелек за то, чтобы я бросила тебя. Или по крайней мере уехала из Лондона.
Джек отослал свою лошадь домой с грумом. Он уселся рядом с Харриет, напротив Элли и Мэри Крандалл.
– Но вы его не взяли, – предположил он.
– Нет, не взяла. Я остаюсь.
Миссис Крандалл облегченно вздохнула, а Харриет снова принялась издавать радостные вопли, пока кучер не спросил, обернувшись:
– У вас все в порядке, кэп?
– Нет. То есть да, все в порядке, Джеймс. Поезжайте. Но вы, мисс Силвер, у нас не останетесь.
Элли уже приняла решение. Довести лорда Монтфорда до апоплексического удара составляло только часть ее решения.
– Нет, остаюсь. Я понимаю, что это противоречит всему, что я говорила раньше, однако я пришла к выводу, что я нужна здесь.
– Это мой клуб, мой дом и моя подопечная. Я говорю – нет.
– Папа!
– Замолчи, Харриет, я разговариваю с капитаном. Итак, сэр?
Джек глубоко вздохнул:
– Я пришел к выводу, что ваше присутствие в «Красном и черном» неприлично.
И это было истинной правдой.
Мисс Силвер пощелкала языком – как настоящая гувернантка.
– Теперь? Когда прошло столько времени? Разве не об этом я говорила вам с того момента, как приехала в «Красное и черное»?
– Жаль, что мы не заключили пари. Я должен был бы вам лошадь.
– Не говорите глупостей. Вы просили меня остаться. По сути, вы просто умоляли меня не оставлять вас одного с ребенком, с которым вы не умеете обращаться. Вы предложили мне хорошее жалованье и пошли на уступки. – Имя Рашель Пуатье осталось неназванным, но ее изгнание словно висело в воздухе между ними.
– Одно дело тогда, другое дело теперь, – не соглашался Джек.
– Ничего не изменилось.
– Все изменилось. Во-первых, вы внучка Монтфорда.
– Я внучка Монтфорда с самого рождения. Сегодня я не более близкая ему родственница, чем была вчера. В сущности, даже меньше, потому что теперь я тоже не желаю признавать наше родство.
Джек не обратил внимания на ее объяснения.
– А Хэпворт опубликовал свою злобную ложь.
– Утром он ее опровергнет.
– Таким мелким шрифтом, что никто не сможет ее прочесть, если и найдут заметку на последней странице, куда он ее засунет.
– Но я буду знать, что заметка там есть. Вы и Харриет уже знаете правду, знает ее и мистер Берквист и персонал клуба. Мнение остальных не имеет значения.
Джек похлопывал кнутом для верховой езды по высокому голенищу сапога.
– Вы всегда говорили, что для вас имеет значение хорошее мнение любого жителя Лондона, если не всей Британской империи.
– Однако вы убедили меня, что это глупо. Вся ваша карьера – пример того, как можно жить своей жизнью, в соответствии со своим решением, а не с решением кого-то другого.
Его собственные резоны теперь обратились против него, тогда как он пытался прибегнуть к противоположным резонам. Но Джек не обратил на это внимания и продолжал, как если бы мисс Силвер ничего не сказала:
– Ню теперь мы с Харриет хорошо знакомы, и у меня нет сомнений, что мне удастся ее воспитать. Это маленькая леди, которая прекрасно себя ведет.
Мэри Крандалл кашлянула в кулак, а Харриет сказала:
– Папа, если вы будете и дальше так лгать, у вас вырастет нос, а глаза станут косить. Так всегда говорила миссис Семпл.
– Сиди тихо, Харриет, когда взрослые разговаривают.
– Я думала, что вы говорите обо мне.
– Не вмешивайся. Ты еще слишком маленькая, чтобы понять всю ситуацию полностью.
Элли в отличие от Харриет понимала ситуацию прекрасно. Она-то была отнюдь не маленькой. Но она была и не так стара, чтобы жить под одной крышей с мужчиной и не вызвать косые взгляды. Теперь, когда стало известно, что она принадлежит к тому же слою общества, что и капитан – слою, в котором он родился, во всяком случае, – он не мог играть с ее репутацией, не женившись на ней. Кодекс благородного поведения не позволял капитану Эндикотту держать женщину благородного происхождения, достигшую брачного возраста, в холостяцкой квартире. Бедная гувернантка без всяких связей или гувернантка среднего возраста – это совершенно другое дело, ей почти не грозил общественный остракизм. Джек мог не волноваться, что общество думает о нем лично, но его очень даже волновало, как бы ему не оказаться женатым человеком.
– Капитан, – сказала Элли, – перестаньте ткать полотно из лунных лучей. Я не знаю, чем вы озабочены больше – моими высокопоставленными родственниками или моей низко опустившейся репутацией, но я понимаю одно: надеяться мне не на что. То есть кроме моего жалованья.
Харриет посмотрела на Джека.
– Что она хочет сказать – не на что надеться? Это значит, что вы не купите ей лошадь?
– Это значит, моя дорогая, следующее, – сказала Элли, не глядя на капитана. – Я не надеюсь, что он предложит мне замужество, а если и предложит по каким-то несерьезным соображениям, я откажусь. Я никогда не выйду замуж за владельца игорного притона.
– «Красное и черное» – вовсе не притон, – возразил Джек.
– Это самое лучшее казино, – с гордостью подтвердила Харриет. – С совершенно новыми колодами карт каждый вечер и с настоящими свечами, а не сальными.
– Да, против этого трудно устоять. Но ты ошибаешься, Харриет, все равно «Красное и черное» остается местом, куда джентльмены приходят, чтобы пить сверх меры, заключать пари сверх их доходов и вести себя неприлично с хорошенькими женщинами. Гувернантка поступает на такое место, которое ей предлагают. Леди так не делает, потому что она должна думать о будущем своих детей. Станут ли ее сыновья, когда вырастут, шулерами и игроками в кости? А ее дочери будут ли сдавать карты? Таких детей никогда не будут принимать в высшем обществе, у них никогда не будет возможности выбрать себе карьеру и супругов. – Элли повернулась к Джеку, улыбаясь, словно желая показать, что ничего личного в ее отказе от предложения, которое ей сделали, нет. – Так что, как видите, сэр, вам ничего не грозит.
Кнут застучал по ноге чаще.
– Все равно вам нельзя оставаться.
Он говорил серьезно. Раньше Элли не верила, что это так. Теперь ей пришлось поверить. Она сжала свой почти пустой ридикюль, вспомнила о деньгах, которые швырнула к ногам деда, и улыбка исчезла с ее губ. Она только что сожгла последние мосты, которые еще не рухнули под ней; теперь лодка ее жизни разбивалась вдребезги. Она лишь надеялась, что никто не заметит комка у нее в горле, когда спросила:
– Значит, вы просто вышвырнете меня, да?
– Ну конечно же, нет, черт побери. Не будьте дикой уткой.
– Папа, вы же не станете выражаться в присутствии леди. И я не думаю, что нужно называть ее какой-то там уткой. Может быть, голубкой?
– Оба они – павлины, – пробормотала Мэри Крандалл.
Но Элли уже опять улыбалась. Джек снова стал тем донкихотом, которого она знала и который ей нравился. Впервые с тех пор, как она села в карету, она смогла спокойно откинуться на подушки.
Она притянула Харриет к себе.
– Держу пари, у капитана есть какой-то план.
– Черт… вот именно, есть. Однако мне показалось, что мы решили больше не заключать пари с ребенком.
– Я не ребенок, и я никуда не поеду, – воскликнула Харриет.
– Ты еще не слышала, какой план составил капитан.
Харриет прижалась к Элли теснее.
– Вы сказали, что я могу остаться.
– Я согласился, что ты можешь остаться на некоторое время, но не навсегда. И потом, ты будешь рядом.
– Где? – спросила Харриет, так что Элли не пришлось делать это самой…
– В доме графа Карда. По другую сторону Гросвенор-сквер, напротив дома Монтфорда. Это, конечно, дом моего брата, но он самый славный брат в мире, и я жду от него письма со дня на день. Дом сейчас подновляют и освежают, поэтому я и не поселил вас там сразу же. Вся прислуга либо уехала в деревню с Тузом и Нелл, либо в отпуске, так что там никого нет, кроме рабочих. Боюсь, вам придется немного самой о себе позаботиться, потому что мне не по карману нанять много прислуги на время, однако вы можете по-прежнему приходить к нам столоваться, либо мой повар будет присылать вам еду.
Миссис Крандалл кивала в знак одобрения, а Элли взвешивала открывающиеся возможности. Харриет все еще хмурилась.
– Не понимаю, какая разница.
Джек рассматривал кнут, как будто с ним могло что-то случиться оттого, что он беспокойно крутил его в руках.
– Понимаешь, малышка, ни один джентльмен не пригласит в дом, где живет его семья, человека хотя бы немного непорядочного. Моя невестка, леди Кард, может приехать в город со своими детьми, и я никогда не попросил бы ее поселиться у себя в доме… – Он запнулся, не найдя подходящего слова.
Харриет кивнула с умным видом.
– Птицы не пачкают у себя в гнездах. Так всегда говорила миссис Семпл.
– Вот, именно. Так что репутация мисс Силвер не пострадает больше, чем уже пострадала. И Кард-Хаус определенно более подходящее место для ребенка.
– А мне нравится клуб!
– Тебе понравится и Кард-Хаус. Там есть настоящая детская, классная комната и гостиная. И там много игрушек. Куклы Лотти все еще в доме, держу пари.
– Кому они нужны, эти куклы!
– Большинству маленьких девочек. Нотам должны быть модели парусников, бирюльки, полки с книгами о пиратах и заблудившихся принцах. Тебе понравится. Если нет, мы посмотрим, что есть на чердаке, когда дезинсекторы покончат со своей работой.
– Дезинсекторы? – слабым голосом переспросила Элли. Паразиты в ее представлении были хуже грехов.
Джека это не тревожило.
– Туз никогда не говорил о термитах, так что вряд ли стены рухнут вам на голову.
– А мышки? – Харриет выпрямилась, отодвинувшись от Элли. – Можно я возьму несколько штук? Я посажу их в клетку.
Элли содрогнулась. Джек заметил это и сказал:
– Это вряд ли возможно. Но в Кард-Хаусе есть свои конюшни. Так что посмотрим, может быть, мы добудем для тебя пони, и ты сможешь ездить в парк. Тебе понравится.
– Одна?
– Конечно, нет. – Господи, кто знает, каких неприятностей можно ждать от Харриет, сидящей на лошади? – Ты вообще-то умеешь ездить верхом?
Харриет отрицательно покачала головой. Джек повернулся к Элли с вопрошающим видом. Той пришлось признаться, что и она не умеет ездить верхом.
– Я буду приходить к вам, когда смогу, и учить вас обеих.
Харриет, судя по всему, это не убедило.
– Там есть парк на другой стороне улицы. И сад позади дома. Там есть фонтан и… оранжерея. – Он попытался припомнить, в какие игры играли они с братом. – Там раньше была мишень для стрельбы из лука и набор для игры в крокет.
Нижняя губа у Харриет выпятилась и задрожала.
– Вы же сказали…
О Господи.
– Я позволю тебе завести собаку.
– Я хочу котенка.
Только что отделанный дом превратится в зверинец, и Туз убьет его. Джек пошел на компромисс:
– Кошка будет жить в конюшне.
Элли размышляла.
– Нам понадобится служанка, чтобы помогать со стиркой, стряпней и мытьем. У меня нет особого опыта в ведении хозяйства, но я охотно научусь. Я могу платить ей из своего жалованья, раз мне не придется тратиться на комнату и стол. Не имея работы, мне пришлось бы все равно где-то снимать комнату.
