Текст книги "Принц для Золушки"
Автор книги: Барбара Картленд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)
– Я слышал, что на прошлой неделе в здешних краях кто-то захватил экипаж, забрал себе груду золота и был таков.
– Кто это вам сказал? – поинтересовалась девушка.
– Да в местном трактире об этом только и болтают.
Мариота догадалась, что слуги графа не удержались и рассказали о разбойниках, напавших на леди Коддингтон.
Она тяжело вздохнула:
– Забудьте о них, Берт. Если их не поймали, это еще не значит, что вам удастся избежать виселицы.
– Вот мой совет, – вступил в разговор граф. – Спрячьте ружье подальше и займитесь чем-нибудь путным. Мисс Мариота вас не обманет и на днях подыщет работу. А пока возьмите на пропитание.
Он швырнул пригоршню монет, и Берт поймал их на лету.
– Спасибо вам, сэр, – обрадовался он. – Я сделаю все, как вы сказали.
– Не унывайте, Берт. Я непременно напишу сквайру, – обнадежила его Мариота.
Берт приподнял шляпу, и граф поехал дальше.
Мариоту мучили угрызения совести. Ведь ни она, ни Джереми так и не искупили свой грех. Да к тому же их пример вдохновил безработных парней из деревни, решивших, что разбой – дело легкое и прибыльное.
Впрочем, Берту еще повезло, что он напал именно на них. Окажись на Вустерширской дороге другая карета, он бы наверняка поплатился жизнью.
Когда злосчастный перекресток остался позади, граф растроганно произнес:
– Вы мой ангел-хранитель, Мариота! Не знаю, как вас благодарить. Я только что оправился от раны, а вы опять спасаете мне жизнь. Я потрясен вашим мужеством.
– Это всего лишь бедняга Берт. Он очень глуп, и его вечно преследуют неудачи.
– Мне кажется, вы над этим не очень-то задумывались, – проницательно заметил граф.
– Да ведь он уже прицелился, но я ни за что не позволила бы ему выстрелить в вас.
– Откуда такая самоотверженность?
В голове Мариоты пронеслось множество ответов, и она судорожно пыталась выбрать нужный вариант. Но внезапно ей все стало ясно, ответ прост – она любит его и не может без него жить.
Наверное, она полюбила его с той минуты, когда впервые увидела. Жаль, что ей слишком долго не хватало смелости признаться в этом хотя бы самой себе. Сердце подсказывало ей, что герой ее грез рядом, а разум не хотел этому верить.
Да, она любила его и желала о нем заботиться. Это чудо потрясло Мариоту, как гром среди ясного неба.
Граф повернул назад, к замку, и фаэтон двинулся по проселочной дороге.
Они проехали через лес и быстро добрались до парка.
Там, в тени деревьев, граф остановил лошадей, обернулся и взглянул на Мариоту.
Она оцепенела, боясь дать волю чувствам, и смущенно спросила:
– Почему мы остановились? Кажется, вы говорили, что нам пора домой.
– Не беспокойтесь, Мариота, мы скоро вернемся. Но прежде я хочу с вами поговорить.
Их взоры встретились, и его глаза опять показались ей бескрайним синим морем.
– Мариота, вы не только потрясающе красивы, но и на редкость отважны, – произнес граф низким голосом. Выглянувшее солнце осветило его лицо, и девушке показалось, что над его головой вспыхнул золотой нимб.
– Я не могу дольше скрывать – я люблю вас, Мариота, – продолжал граф.
Услышав эти слова, она вздрогнула и затрепетала. Мариота не помнила, хватило ли у нее духа прошептать эти слова или их повторило ее сердце.
Ей почудилось, что языки пламени взвились к небу, и тысячи искр превратились в звезды.
– Да, я люблю вас и ничего не могу с собой поделать, моя дорогая, – признался граф.
Мариота протянула руки, чтобы обнять его, но тут же бессильно опустила их.
– Я… не понимаю.
– Вот почему я привез вас сюда. Я думал, что здесь, вдали от всех, я наконец-то смогу сказать вам правду.
– Неужели это не сон и вы действительно меня любите?
– Я люблю вас без памяти, – решительно повторил граф. – Прежде я даже не подозревал, насколько сильным может быть это чувство.
– Я тоже люблю вас!
Лицо графа внезапно помрачнело, и Мариота негромко вскрикнула:
– Что случилось? Умоляю вас, ответьте, я сделала что-то не так?
– Вы ни в чем не виноваты, – глухо отозвался он. – Видит Бог, мне еще никогда не было так тяжело.
Мариота стиснула пальцы. Отвернувшись, граф заговорил, словно вынося себе смертный приговор:
– Когда я упал и разбился о тот самый камень, который мы только что видели, а потом меня принесли на носилках в Квинз-Форд, я ехал к герцогу в Мадресфилд. В тот день должна была состояться моя помолвка с его дочерью Элизабет!
Мариоте стало трудно дышать, у нее потемнело в глазах.
Как же она была глупа и наивна! Почему ее не насторожил внезапный визит леди Элизабет? Мариота вспомнила, как в то утро у графа испортилось настроение и он отказался от встречи с невестой, сославшись на плохое самочувствие. Несомненно, он боялся разрушить хрупкую гармонию их отношений, возбудив подозрения.
Граф больше не сказал ни слова и устремил свой взор на аллею парка. Мариота знала, что он не замечал ни деревьев, ни стоящих поодаль строений.
– Вы собираетесь на ней жениться? – спросила она.
– Я уже дал согласие, – не стал обманывать ее граф. – Мысль о браке с дочерью герцога представлялась мне вполне разумной, пока я не встретил вас.
Мариота чуть заметно вздрогнула, и он продолжил:
– Я ведь не знал о вас и даже не догадывался о вашем существовании. Увы, мы встретились слишком поздно. Раньше я был противником брачных уз и полагал, что жениться следует, лишь успев насладиться свободой. Но мы все рано или поздно совершаем ошибки, и я предложил руку и сердце Элизабет.
– Значит, вы любите ее? – чуть слышно спросила Мариота, словно вся ее жизнь зависела от его ответа.
– Я люблю только вас! – взволнованно повторил граф. – В вас есть все, к чему я стремился и что искал в женщинах, все, что считал недостижимым идеалом, о чем мечтал с самого детства. С годами я разочаровался в женщинах и превратился в холодного циника.
– Но вы говорите, что любите меня?
– Я очарован вами. Мне не дают покоя ваши большие, сияющие глаза, хрупкое личико, прекрасный голос. Вы покорили меня своей чистотой, удивительным сочетанием кротости и отваги.
Он тяжело вздохнул, хотя это больше походило на стон.
– Вы не сознаете собственной красоты. Заботясь о близких, вы забываете о себе. А вот я думаю о вас днем и ночью. Я ваш пленник, Мариота. Каждое сказанное вами слово делает меня счастливым. Возможно, я кажусь вам безумцем, но моя любовь к вам служит тому оправданием.
– В таком случае я тоже безумна! Когда вы рядом, мое сердце готово выскочить из груди.
– Мы созданы друг для друга, – заявил граф. – И я, как последний глупец, продолжаю лелеять надежду на неземное блаженство.
Он произнес эти слова с нескрываемой горечью. Мариота, отдавшись во власть своих чувств, нежно положила руку ему на плечо.
– Я не могу видеть, как вы страдаете, – прошептала она.
– Да, я страдаю, – рассерженно отозвался он. – Страдаю, потому что люблю вас. Люблю всем сердцем, душой, всем своим существом. Раньше я и не подозревал, что способен на такие чувства. Но я джентльмен, и долг чести для меня превыше всего.
Пальцы Мариоты крепко сжали его запястье. Взяв поводья в левую руку, граф обнял девушку.
Они отправились на прогулку без перчаток, и ее замерзшие пальцы задрожали от его прикосновения. Она чувствовала, что и он не в силах сдерживать свои желания.
– Ни одна женщина не вызывала во мне столько сильной и нежной страсти, – тихо произнес он. – И уверен, дорогая, что другие мужчины не могли заставить вас чувствовать что-нибудь подобное.
– У меня не было… других мужчин.
– Поэтому вы совершенны. Поэтому вы – моя.
Взяв ее за руку, он добавил:
– Я должен был рассказать вам о помолвке, хотя мне трудно говорить о чем-либо, кроме моей любви.
– Это я и хотела бы услышать, – откликнулась Мариота. – Но мне больно видеть вас таким несчастным.
– Несчастным? Да, конечно, я несчастен. Без вас у меня не было и не будет никакого счастья.
Он поднял руку, прикрыл глаза и воскликнул:
– О боже, почему все случилось в тот злосчастный момент? Но мог ли я поступить иначе? Я не способен объяснить себе свершившееся чудо. Мы живем в одном и том же мире и любим друг друга. Долгие годы я искал такую, как вы, и наконец обрел. Неужели это не сон и не иллюзия?
– Нет, это не иллюзия, – подтвердила Мариота. – Вы говорили мне, что я должна мечтать о любви и, возможно, мои мечты и желания сбудутся.
– Вы хотите сказать, что мы нашли любовь и тут же ее потеряли? – с отчаянием переспросил граф.
Мариота промолчала, да и что она могла ответить.
– Вы грезили о любви, которую во все века воспевали поэты. А я разочаровался в этом чувстве и решил, что лет через пять-десять лет должен жениться ради создания семейного очага. Я забыл о высоких чувствах, я просто знал, что мне надо продолжить старинный род Бэкингемов, оставив титул и огромные поместья в наследство потомкам. Помолчав, он с горечью завершил: – И тут меня стали искушать, но не Ева, а герцог.
– Он захотел, чтобы вы женились на леди Элизабет? – чуть слышно спросила Мариота.
– Наверное, вам известно, как она богата, – промолвил граф. – Вполне понятно, что ее отец боялся охотников за приданым и предложил нам соединить судьбы и состояния. Любое неравенство заведомо исключалось – как-никак в наших жилах течет «голубая кровь» и мы крупнейшие землевладельцы страны. Ее отец настаивал на нашем браке и обрадовался, когда я поддался на его уговоры.
– И вы… недолго колебались?
– На мой взгляд, леди Элизабет очень мила и обаятельна, – пожал плечами граф. – Герцог утверждал, что мы идеальная пара, и у меня не было никаких оснований для отказа.
– Я способна это понять, – прошептала Мариота.
– В глубине души я продолжал сомневаться, напоминал себе, что хотел совсем иного, что некогда у меня были идеалы, но я решил продать их за чечевичную похлебку.
Уловив в его голосе сарказм, Мариота не выдержала:
– Не надо, умоляю вас, не терзайте себя. Вы должны быть счастливы. Вы такой добрый, и я знаю, всем сердцем чувствую, что вы – воплощенное благородство.
– Ну как вы можете говорить подобные вещи? – изумился граф. – Ведь я должен жениться на леди Элизабет и не посмею нарушить неписаные законы. Но мое сердце принадлежит вам и будет принадлежать до конца моих дней.
– Вы скоро забудете меня.
Граф повернул голову и еще сильнее сжал ее руку.
– Посмотрите на меня.
Мариота кротко и ласково взглянула на него.
– Вы же любите меня! – воскликнул граф. – Я вижу эту любовь в ваших глазах, чувствую, как трепещут ваши пальцы. Неужели вы способны забыть меня?
– Я… этого не говорила.
– В любви все равны, – сказал граф. – Мы оба не сможем пережить разлуку. Подумайте, сколь мучительно будет наше расставание. Ведь если будете страдать вы, значит, я тоже буду страдать.
– Я уже сказала, что не желаю видеть вас несчастным!
– Но я не смогу быть счастлив без вас! – убедительно произнес граф. – Я знаю, как вы бедны, как трудно вам живется. Меня в замке ждут верные слуги. А вы добровольно исполняете роль служанки и целыми днями хлопочете по дому, помогая отцу, брату и сестре. Я обязан облегчить вашу участь, но, поверьте, это совсем не просто.
– Забудьте об этом. Я больше не приму от вас никаких даров, и мне не нужны жертвы, – торопливо вставила Мариота.
Он до боли сжал ее пальцы.
– Неужели вы полагаете, что я буду, как ни в чем не бывало, есть изысканные блюда, зная, что на обед у вас одни лишь кролики, и пить шампанское, зная, что вы довольствуетесь водой. Будьте умницей, моя дорогая, и поймите, в каком аду мне отныне суждено жить. От этих страданий я перестану есть, спать. Даже верховая езда превратится для меня в тяжкое испытание.
– Все это… не важно.
Граф продолжал говорить Мариоте о своей любви и муках совести. Они стояли рядом, но ей хотелось быть к нему еще ближе и слиться с ним воедино. Она думала о том, что он любит ее, и в ее душе сияло солнце.
– Я мечтаю укутать тебя в палантины из соболей и горностаев, – услышала она, – мечтаю осыпать тебя драгоценностями. Но больше всего, моя несравненная, я хочу, чтобы мы поженились. Я преклоняюсь перед тобой и не могу желать лучшей матери для моих детей.
Каждое слово признания давалось графу с трудом, и он произносил их медленно, словно отрубая цветущие ветви молодого дерева.
Внимая ему, Мариота старалась отвлечься от мыслей о будущем, но теперь поняла, что без графа свет для нее померкнет и тусклые, однообразные дни будут напоминать ей о невосполнимой потере.
– Помните, вас удивляло, что у меня так часто болела голова, хотя я был уже на пути к выздоровлению? Я не спал, ночи напролет размышляя, как мне выбраться из этой ловушки.
Немного помолчав, граф добавил:
– Если бы я попросил вас бежать из дома, уехать со мной за границу и переждать, пока стихнет скандал с леди Элизабет, вы бы на это решились?
– Я готова сделать все, что вы попросите, лишь бы ваша честь осталась незапятнанной. Но у вас назначена помолвка с леди Элизабет, и, если вы обманете ее, герцог проклянет вас и вызовет на дуэль. Родные отвернутся от вас, и вы погубите свое доброе имя.
Тяжелый вздох графа, казалось, исходил из самых глубин его сердца.
– Вы все поняли! О, мой дорогой, молчите! Не надо лишних слов. Что бы ни случилось, я всегда буду знать, что в мире нет человека лучше и благороднее вас!
Граф коснулся губами щеки Мариоты, и та ощутила себя на седьмом небе от счастья. Вряд ли даже поцелуй в губы доставил бы ей подобное наслаждение.
Граф разжал объятья, хлестнул коней, и они помчались по дорожке парка.
Мариота поняла, что говорить больше не о чем. Они признались друг другу в своих чувствах, хотя любовные признания так сладки, что их можно повторять бесконечно. В груди Мариоты бушевало пламя истинной страсти, и она знала, что душа графа сгорает в том же огне.
Но лишь когда они приблизились к дому, девушка срывающимся от волнения голосом произнесла:
– Я люблю вас всем сердцем и буду любить до конца своих дней.
– Вы не должны так говорить, – ответил граф. – Когда-нибудь вы встретите человека, который снимет с вас груз непосильных забот, и выйдете за него замуж. Но я не желаю об этом думать.
– Я никогда не выйду замуж, потому что не найду другого, похожего на вас, и никого не смогу полюбить с такой силой, – ответила Мариота. – Я останусь старой девой, буду помогать отцу, хлопотать по дому и вспоминать о вас.
– И вас удовлетворит такая унылая, безысходная жизнь? А что станет со мной? – с ожесточением произнес граф.
Она не откликнулась, и они молча подъехали к дверям Квинз-Форда.
ГЛАВА 6
Ночью Мариота то парила от счастья в облаках, то опускалась в черные бездны отчаяния. Ей было сладко сознавать, что граф любит ее, но она понимала – разлука с ним неизбежна.
После их объяснения он очень устал и еле держался на ногах. Поэтому она не удивилась, что граф, расставшись с ней у входа, сразу проследовал к себе в спальню. Дальнейшие расспросы наверняка вывели бы его из себя, а это еще больше осложнило бы положение.
Мариота потрепала гривы усталых лошадей и сообщила груму, что кони в отличной форме. Понимая, что основная глава в ее жизни завершена, она медленно побрела домой.
Не застав в гостиной ни сестры, ни брата, Мариота сняла шляпу и собралась подняться к себе в спальню, но в эту минуту дверь приоткрылась и показалась голова Джереми.
– Где ты пропадал? – начала Мариота, но брат оборвал ее на полуслове:
– Какой потрясающий фаэтон!
– Я знаю.
– Почему граф прислал его сюда? – полюбопытствовал Джереми.
– Он пригласил меня на прогулку, – ответила Мариота сдавленным голосом. – Завтра скорей всего он нас покинет.
– Покинет? – переспросил Джереми.
Поразмыслив минуту-другую, он добавил:
– В таком случае позволь мне на него посмотреть.
– Только издалека. Умоляю, не трогай, а уж тем более не пытайся испытать его, – предупредила брата Мариота. Но он не стал ее слушать и выбежал из дома.
Она догадалась, что братец не терял времени даром и уже успел дважды прокатиться на графском скакуне. Конечно, Джереми расстроится, не увидев его завтра, мелькнуло в голове у Мариоты. Она выглянула в окно и увидела, как брат снова оседлал графского коня, лихо вскочил в седло и быстро скрылся в аллее парка.
Похоже, он скачет на нем в последний раз, решила девушка.
Если завтра граф уедет, то все события, перевернувшие ее жизнь, закончатся. Она тяжело вздохнула и постаралась отвлечься от мрачных мыслей, но не сумела и принялась перечислять ожидающие ее несчастья.
Это будет их последняя встреча и последний, прощальный разговор. Граф в последний раз признается ей в любви. Им в последний раз подадут вкуснейшие блюда и угостят замечательным вином. Линн в последний раз промчится на породистой, быстрой лошади из графских конюшен.
Ну, а сама Мариота любит в первый и последний раз, и она никогда не сумеет найти человека, подобного графу.
Она села в кресло перед туалетным столиком и попыталась убедить себя, что судьба преподнесла ей щедрый дар. Какие бы лишения ни ждали ее в будущем, никто не отнимет у нее воспоминаний о графе.
Но эти доводы не смогли ее утешить.
Как она и предполагала, граф не спустился к обеду. Очевидно, он понял, что не выдержит натянутой атмосферы за столом и ему станет не по себе от ее печального и растерянного взгляда.
Мариота пообедала с отцом и Линн. Джереми так и не появился.
Лорд Фордкомб был еще рассеяннее обычного и не обратил внимания на отсутствие сына. Зато Линн сразу сообразила, что брат хочет наверстать упущенное, и обиженно проговорила:
– Если Джереми отправился верхом, то мог бы взять и меня. Какой вредный!
– Ты уже сегодня наездилась, – одернула ее Мариота. – Мне пришлось пойти в церковь одной.
– Будь я с тобой, я бы помолилась, чтобы Господь послал мне такую лошадь, – размечталась Линн. – Но вряд ли Он исполнил бы мое желание.
Тут в глазах ее вспыхнули радостные огоньки:
– Как по-твоему, граф оставит мне Даффодила до своего отъезда в Лондон? Грумы сказали мне, что на нем скакал какой-то неопытный наездник и сломал подкову, поэтому лошадь вернулась в конюшню лишь через день после падения графа.
Мариота вновь вспомнила об ограблении леди Коддингтон и решила, что Джереми еще легко отделался. Окажись в карете или рядом с графом еще кто-нибудь из их друзей, перестрелка закончилась бы двумя трупами.
«Я больше не позволю Джереми так рисковать», – сказала она себе.
Но она знала, что добытые деньги какое-то время помогут им продержаться.
Брат обещал ей, что с разбоем покончено, но Мариота по-прежнему чувствовала, что он не успокоился и способен на новую выходку, на сей раз, возможно, вполне невинную, но кто знает, какие последствия повлечет за собой даже ничтожный проступок.
От камня, брошенного в воду, долго расходятся круги. Одно событие влечет за собой другое. Сначала в их дом принесли раненого графа, потом Джереми привел его лошадь, вслед за этим приехали слуги и на столе появились невиданные в доме угощения – все эти «круги» взбаламутили поверхность их бедной и тихой жизни.
Обед был отличный, но Мариота не ощущала вкуса блюд и с таким же успехом могла есть опилки.
Когда она поднялась из-за стола, Линн спросила:
– Я могу пройти к графу и попрощаться с ним?
– Он очень устал после прогулки и лег в постель, – пояснила Мариота. – Не забывай, что он всего лишь день как на ногах и нуждается в отдыхе.
– Но, я надеюсь, ты с ним встретишься?
– Нет, в отличие от тебя я отнюдь не эгоистка и не намерена ему мешать, – возразила Мариота. – А завтра на рассвете, еще до твоего отъезда в Грандж, он покинет нас.
Линн разочарованно посмотрела на сестру, и Мариота добавила:
– Лучше напиши ему письмо и поблагодари за то, что он одолжил тебе лошадь и прислал грума. А не то он подумает, что ты плохо воспитана.
– Если я это сделаю, ты попросишь его оставить у нас Даффодила еще на несколько дней? – не отставала от нее Линн.
– Я попытаюсь, но обещать не берусь, – отозвалась Мариота.
– Ну, все же это лучше, чем ничего, – оживилась Линн. – Но, как бы то ни было, граф к нам не вернется.
– Да, не вернется, – повторила Мариота, не зная, произнесла ли она эти слова вслух или они прозвучали в ее душе.
Она легла в постель, полагая, что не выдержит и расплачется. Но у нее не было сил даже на слезы.
Перед ее мысленным взором неотступно стояло лицо графа, говорившего ей о своей любви. Мариота вспомнила, что его взгляд не однажды становился страдальческим, когда она заходила в Комнату короля или садилась ему читать.
В ту пору она не знала, какая тайна гнетет его душу, но теперь сама изнемогала от бремени вины и невыразимых мук. Потеряв графа, она окончательно замкнется в себе, жизнь для нее кончится.
– Я люблю его, я люблю его, – повторяла она, безмолвно взывая к матери, словно ища у нее поддержки.
Мариота унаследовала материнский характер и, подобно ей, могла полюбить лишь раз и навсегда.
Перед рассветом ей удалось уснуть. Открыв глаза, она обнаружила, что на часах уже восемь утра и она опоздала подать завтрак Линн.
Прежде Мариота не теряла ни минуты, но сейчас привычные хлопоты утратили для нее всякий смысл, и она осталась в постели.
Через несколько минут она все же заставила себя подняться и подошла к окну, чтобы понаблюдать за сборами графа.
Ей хотелось спрятаться в лесу или запереться в одной из пыльных, заброшенных комнат замка, но она не сделала этого, решив, что должна на прощанье взглянуть графу в глаза. На мгновение ей представилось, что он ее сын и ей нужно оградить его от горя и страданий.
– Я хочу, чтобы он был счастлив, – проговорила Мариота, но тут же вспомнила, что он скоро женится на леди Элизабет, и ее пронзила невыносимая боль, словно тысячи ножей впились ей в сердце.
Мариота медленно оделась и была уже почти готова, когда в дверь постучал старый Джекоб. Запыхавшись от подъема по лестнице, он с трудом удерживал в руках огромную коробку.
– Там внизу еще четыре таких, мисс Мариота, – сообщил Джекоб. – Если угодно, я их вам принесу, но мне одному что-то тяжеловато.
– Оставь их, – сказала она. – Я попрошу мистера Джереми помочь тебе.
– Спасибо, мисс, – поблагодарил ее Джекоб. – А то у меня ноги подкашиваются.
Она увидела на коробке название модного магазина и поняла, что граф настоял на своем и заказал платья для нее и Линн. Он уговорил ее отдать мерки, и вот его прощальный дар.
Мариота открыла коробку. В ней лежали два платья, столь непохожие на ее скромные, потрепанные наряды, что она обомлела. Граф догадался, что светлые тона как нельзя лучше подойдут к ее светлым волосам и серым глазам, подчеркнув молочную белизну кожи. Она взяла бледно-голубое платье с темными кружевами и переоделась. Кажется, этот оттенок называется «любовь в тумане», мелькнуло у нее в голове. Ей не сразу удалось привыкнуть к своему новому облику. В этом платье она была похожа на речную нимфу или на ангела. Несколько минут Мариота стояла у зеркала, впервые поняв, что у нее поистине безупречная фигура.
«Пусть он запомнит меня такой», – решила она. От этой мысли у нее защемило сердце, а ярко сиявшие глаза мгновенно потускнели.
Мариота неторопливо спустилась в опустевшую столовую. Ее близкие давно кончили завтракать и разошлись.
Оставленное для нее яйцо остыло и было совсем невкусным, но она с удовольствием съела ветчину, привезенную из Мадресфилда, и выпила чашку холодного кофе.
После завтрака Мариота аккуратно собрала посуду, опасаясь ненароком запачкать платье, и отнесла ее на кухню.
– Для кого мне приготовить ланч, мисс Мариота? – осведомилась миссис Бриндл.
– Я не знаю, когда вернется Джереми, но надеюсь, что он не опоздает, – ответила Мариота. – Значит, нас будет трое.
– Мистер Хикс сказал мне, что его светлость уедет сегодня утром, – заметила служанка, которой не терпелось поговорить с хозяйкой.
– Да, я так полагаю, – неуверенно откликнулась Мариота. Из кухни она направилась в гостиную и, по обыкновению, занялась уборкой.
Сирень в одной из ваз начала увядать, и, увидев на отполированной поверхности стола несколько упавших цветков, Мариота едва не приняла их за слезы.
«Господи, да какие глупые мысли лезут мне в голову, – одернула она себя. – Когда граф придет прощаться, я должна быть спокойна и сдержанна. Он и так расстроен, и я не вправе растравлять ему душу».
Она не знала, что происходит наверху, и появление графа застигло ее врасплох. От волнения у Мариоты пересохло в горле.
Он закрыл дверь и двинулся ей навстречу.
– Я знал, что вы здесь, – начал он.
– Я… ждала вас.
– И думали обо мне?
– Как я могу думать о ком-либо другом?
Граф приблизился к Мариоте. Она заметила, что у него под глазами обозначились темные круги. Очевидно, он тоже не спал всю ночь.
– Вчера в парке я признался вам в любви. Там, на природе, сделать это было легче. Дома я не удержался бы и поцеловал вас.
Его голос стал низким и глухим от боли.
– Я боялся к вам прикоснуться, но теперь понял, что не уеду, не поцеловав вас, Мариота. Я должен хоть на миг убедиться, что вы – моя.
– Я всегда… буду вашей.
– Прошлой ночью я испытал адские муки, зная, что вы совсем рядом. Мне ничего не стоило зайти к вам в спальню и сказать, как я вас люблю.
– Почему же вы того не сделали?
– Потому что, моя несравненная, я не просто люблю вас как женщину, ниспосланную мне Богом, но и преклоняюсь перед вашей чистотой и невинностью. Погубить ваше доброе имя – это преступление.
Граф не отрывал от нее жадного взгляда, и у Мариоты перехватило дыхание.
– Прощайте, моя дорогая. Я буду любить вас всю жизнь, – с обреченным видом произнес он.
Затем граф медленно и осторожно обнял Мариоту, едва коснувшись губами ее губ, словно целуя цветок.
Для Мариоты это прикосновение было подобно нежнейшей музыке, звучавшей в ее грезах.
Их губы слились в поцелуе, и ей показалось, будто он вознес ее к небесам, и солнечный свет окружал их, подобно нимбу.
Все, о чем она мечтала, к чему стремилась, наконец нашло свое воплощение. Отныне любовь к графу заполнила и сердце ее, и разум.
Граф со все разгоравшейся страстью целовал ее податливые губы, а Мариота все крепче прижималась к его груди.
Сколько раз она молилась, чтобы Господь послал ей такую любовь. Она пылала от страсти, чувствуя, что летит прямо к звездам. Граф ощутил этот жар и впился губами в ее уста, как будто вступил в бой, надеясь навсегда остаться с Мариотой и в то же время понимая, что роковая битва проиграна.
– Я люблю тебя, я люблю тебя, о, как мне передать всю силу моей любви! – чуть слышно шептала Мариота.
Он покрывал поцелуями ее глаза, щеки, хрупкую шею, а затем вновь поцеловал в губы.
Мариоту не испугал его отчаянный натиск, напоминающий бурю. Солнце, горевшее в ее груди, превратилось в пламя, и она была готова сгореть в его огне.
Да, это была земная, чувственная любовь. Но, даже охваченный ее порывом, граф знал, что душа девушки свята и не потерпит насилия.
Он ощутил, что больше не выдержит напряжения, и выпустил ее из объятий. Мариота остановилась у камина.
– Прости меня, – проговорил он. – Я не думал, что это случится.
– Мне нечего тебе прощать, – ответила Мариота. – Я люблю тебя так же сильно, как ты меня. Но, мой дорогой, я не хочу, чтобы ты страдал.
Мариота посмотрела на графа. Его лицо исказилось от боли, черты заострились, и он как будто сразу постарел на несколько лет.
– Я должен тебя покинуть, – сказал он. – Если я задержусь хоть на минуту, мы не вынесем этой пытки. Сейчас мне трудно произнести даже простое слово «прощай».
– Возможно, нам и не надо его произносить, – заколебалась Мариота. – Возможно, нам следует верить, что в один прекрасный день мы снова увидимся и будем вместе.
Она понимала, что тешит себя иллюзией – ведь леди Элизабет была очень молода, на год моложе ее, и после свадьбы разлучить графа с женой могла только смерть.
Немного помолчав, он попросил:
– Позволь мне взглянуть на тебя еще раз и запомнить, как ты выглядела при расставании. Этот миг – мой, и никто не в силах его отнять.
– Я надела платье, которое ты мне подарил.
Граф медленно оторвал взор от ее лица и посмотрел на платье.
– Оно тебе очень идет, в моих мечтах я всегда видел тебя в таких элегантных, воздушных платьях.
– Вот там, в ночных грезах, мы и встретимся, – ласково промолвила Мариота. – Я буду мечтать о тебе, а ты обо мне. И возможно, мы почувствуем, что снова нашли друг друга.
Граф потерял самообладание и вспылил:
– Я не желаю жить пустыми мечтами. Я хочу держать тебя в объятьях, ощущать твое юное, хрупкое тело, говорить с тобой, слушать твой мелодичный голос, когда ты признаешься мне в любви.
– Я люблю тебя, – повторила Мариота. – Благодаря этой любви я узнала, что в мире все-таки есть счастье.
– Лишь когда мы вместе, – возразил граф. – Без тебя я беспомощен и не знаю, что мне делать.
Он собрался с силами и гордо заявил:
– Черт побери! Почему мы, как последние идиоты, должны распять себя на кресте чести? Мариота, давай убежим за границу. Конечно, скандал неминуем, и события последних дней будут обсуждать на все лады, но когда-нибудь страсти утихнут, и о нас забудут.
Граф протянул ей руку. Мариота уже была готова сделать решающий шаг и согласиться.
Как это прекрасно – сопровождать его в странствиях по свету, пусть даже им суждена участь изгнанников.
– Кто вспомнит о том, что случилось год назад? – спросил граф. – Элизабет молода, хороша собой. У нее множество поклонников, желающих на ней жениться, и она любит меня не больше, чем я ее.
Поедем со мной, Мариота, дорогая, – продолжил он, убеждая скорее самого себя. – Мы будем счастливы вдали от этого несправедливого мира. Ничто не сможет нам помешать.
Мариота ответила не сразу:
– Ты знаешь, как я хочу быть с тобой, ты знаешь, как я тебя люблю. Вчера ночью ты не пришел ко мне в спальню, но я и не сомневаюсь в тебе.
Она перевела дыхание:
– Ты знатен, богат, ты вызываешь восхищение. У тебя огромная сила воли. Ты способен повелевать. Ради тебя можно пойти на все, даже на преступление.
Вздохнув, она добавила:
– Ты можешь распоряжаться чужими судьбами и нести ответственность. И дело вовсе не в том, что у тебя громкий титул. Прежде всего, ты благородный человек… которого я люблю.
Мариота не задумывалась, как прозвучат ее слова. Они шли от самого сердца, и она чувствовала, что говорит правду, которую никто не в силах опровергнуть.
Граф спокойно выслушал ее и сказал:
– Если ты этого хочешь, моя дорогая, и не раскаешься в собственном выборе, то я согласен безропотно принять любое твое решение и стерпеть все превратности судьбы.
Она уловила в его голосе грустную, даже скорее покорную нотку и поняла, что доверяет ему еще больше, чем минуту назад, когда он с таким пылом умолял ее бежать. И ей хотелось лишь одного – навсегда остаться в его объятьях.
Подойдя к двери, граф позвал Джекоба:
– Распорядитесь, чтобы мне немедленно подали фаэтон.