Текст книги "Принц для Золушки"

Автор книги: Барбара Картленд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)

Услышав из-за двери спальни голос доктора Даусона, женщины остановились.

Леди Коддингтон взглянула на сверкавшее в окне солнце. Его лучи проникали в коридор, замысловатым узором переплетаясь на старом, вытершемся ковре.

– Когда-то ваш дом был великолепен, – задумчиво произнесла она. – Должно быть, вы не раз пытались представить себе, как он выглядел несколько столетий назад. Ваш отец говорил мне, что здесь останавливался сам король.

– Как бы я хотела вернуть этому дому былое величие, – промолвила Мариота. – Но, увы, нам не на что надеяться.

– Мне очень жаль, – вздохнула леди Коддингтон. – Больно сознавать, что лучшие комнаты закрыты, а крыша прохудилась и уже не спасает от дождя.

Судьба замка явно не оставила сестру графа равнодушной. Мариота добавила:

– Для отца это настоящая трагедия. Квинз-Форд вошел в историю страны, но он обречен и скоро совсем разрушится. Поэтому последнее время папа был очень мрачен, но беседы с вами подняли ему настроение.

– Спасибо, вы очень добры ко мне, – откликнулась леди Коддингтон. – Но мне кажется, я постоянно отвлекаю вашего отца от работы и, видимо, успела ему надоесть.

– Ну что вы, – возразила Мариота. – Ему необходимо отдохнуть, он нуждается в общении. Так что пока ваш брат здесь, вы должны бывать у нас почаще.

Леди Коддингтон улыбнулась, положив руку ей на плечо:

– Благодарю вас, милая. Я полагаю, книга вашего отца будет пользоваться огромным успехом.

– Вряд ли, – усомнилась Мариота. – Но не стоит его огорчать.

– Разумеется, – согласилась с ней леди Коддингтон. – Это было бы жестоко.

Доктор Даусон вышел из Комнаты короля. Женщины подошли к нему, желая узнать о здоровье графа.

– Наш пациент раскаялся в грехах, – с усмешкой сообщил он. – Признаться, я приятно удивлен его откровенностью. Он сказал, что больше не будет торопиться и останется в постели еще день-другой. Да к тому же обещался поспать после ланча. Так что, будьте любезны, мисс Мариота, проследите, сдержит ли он слово.

– Постараюсь, – ответила девушка. – Но, сами знаете, он упрям и привык поступать по-своему.

Леди Коддингтон негромко засмеялась.

– Вы правы. Мой брат избалован с самого детства, его невозможно переубедить. Он ни с кем не считается. Хорошо это или плохо, но нам приходится мириться с этим.

– Охотно верю, – заявил врач. – Вы можете зайти к нему, миледи, но, прошу вас, не очень долго. Завтра приезжайте снова. Надеюсь, что за день он немного окрепнет.

– Да, конечно, – сказала леди Коддингтон. – Я последую вашему совету. Рада, что он наконец-то образумился.

Она улыбнулась и прошла в спальню, а Мариота отправилась провожать доктора Даусона.

– Надеюсь, леди Элизабет на меня не рассердится, – сказал он, – но ее визит сейчас неуместен. Графу вредны лишние переживания, а присутствие столь очаровательной девушки способно взволновать его.

– Вы встречались с ней прежде? – полюбопытствовала Мариота.

– До нынешнего дня я не имел чести быть представленным ее милости, – отозвался доктор Даусон, – но часто видел ее и, признаюсь, не мог скрыть восхищения. Она так мила, что все ее миллионы – просто излишняя роскошь.

Мариота недоуменно посмотрела на него. Она не сомневалась, что герцог Мадресфилд богат, но у него было двое сыновей, и вряд ли дочь могла претендовать на большую долю наследства.

Доктор Даусон, заметив ее замешательство, пояснил:

– Вы, очевидно, не читаете местных газет, мисс Мариота. Два года назад в «Вустершир джорнел» сообщалось, что леди Элизабет получила огромное состояние от своей крестной матери из Америки.

– Папа никогда не покупает местных газет.

– Но до вас наверняка дошли слухи. Как вы сами понимаете, эта история наделала много шума, – продолжал доктор Даусон. – Так что теперь леди Элизабет одна из самых богатых наследниц в округе.

– Как ей повезло! – воскликнула Мариота.

Она попыталась представить себя на ее месте. Допустим, крестная мать оставила бы ей пусть даже не миллионы, а куда более скромное наследство, но его должно было бы хватить на восстановление замка, покупку новых, породистых лошадей для Джереми и поездку Линн в Лондон.

Мариота тут же вспомнила свой разговор с графом о доброй фее и трех желаниях.

Постеснявшись признаться в этом доктору Даусону, она только сказала:

– Когда умерла моя крестная, она завещала мне молитвенник и картину, на которой изображено Святое семейство. Я до сих пор ее храню.

Доктор Даусон от души рассмеялся.

– Недурно, – заметил он. Но, согласитесь, вряд ли это можно сравнить с несколькими миллионами!

– Да, вы правы, – признала Мариота. – Если у меня когда-нибудь будут дети, я постараюсь выбрать для них богатых крестных, которые вспомнят о них в своих завещаниях.

– Хорошая идея, – похвалил ее доктор Даусон. – Но, увы, деньги льнут к деньгам, и коли ты беден, то это на роду написано.

Засмеявшись, словно это была веселая шутка, он уселся в свой экипаж. Грум отвязал старую лошадь, которая, впрочем, и без привязи часами могла стоять на месте.

– Спасибо вам, что довезли Джереми, сказала на прощание Мариота.

– Не мог же я его оставить на пыльной дороге, – откликнулся врач. – Да еще с таким тяжелым саквояжем в придачу.

Он был прав. Мариоте бросилось в глаза, что Джереми не без труда вытащил его из экипажа.

Она наклонилась и попыталась поднять саквояж, но тот действительно оказался слишком тяжелым. В эту минуту к ней подошел один из лакеев графа, объезжавший днем его скакуна:

– Позвольте, мисс. Куда прикажете отнести?

– Благодарю вас, – обрадовалась Мариота. – Пожалуйста, отнесите его в спальню моего брата. Она как раз напротив комнаты его светлости.

– Хорошо, мисс.

Лакей подхватил саквояж и взбежал с ним по лестнице, как будто тот ничего не весил. «Господи, если бы мои желания осуществились, – безмолвно взмолилась Мариота, – я наняла бы слуг, и не пришлось бы все делать самой».

Вернувшись в дом, она еще в холле услышала громкий голос Джереми, увлеченно и с гордостью рассказывавший гостье о местных достопримечательностях.

Наверное, он не имел ни малейшего представления о богатстве леди Элизабет, ибо контраст был слишком велик. Надо полагать, отсыревшие стены, порванные занавеси и обветшавшая мебель вызвали у нее лишь презрение и горькую усмешку.

После отъезда графа все они испытают точно такие же чувства, с горечью подумала Мариота.

«Нет, я не должна жаловаться на судьбу, – одернула она себя. – Нельзя быть такой неблагодарной. Мы счастливы, очень счастливы, – ведь мы – семья… и потом, нам удалось познакомиться с такими интересными, обаятельными людьми».

Но доводы разума не успокоили ее мятущуюся душу. Мариота знала, что отныне граф стал героем ее грез и она никогда не сможет его забыть.

Медленно поднимаясь по лестнице, она увидела идущую ей навстречу леди Коддингтон.

– Я была у Альвика совсем недолго и уверена, что вы останетесь мной довольны, Мариота. Он хочет, чтобы вы ему почитали. Я хотела сама, но он заявил, что ваш голос намного приятнее.

– О, нет… Это не так, – возразила Мариота.

– А мне кажется, он прав, – улыбнулась ей леди Коддингтон. – Альвик откровенен со мной, но, как все братья, зачастую бывает резок.

– Джереми тоже со мной не церемонится, – заметила Мариота.

Они засмеялись, и леди Коддингтон сказала:

– Я зайду к вашему отцу, а потом мы с Элизабет поедем домой.

– Но она так хотела встретиться с графом, боюсь, эта поездка ее разочаровала.

– Не беспокойтесь, Мариота. У нее еще будет время, – откликнулась леди Коддингтон. – Граф скоро поправится и сможет погостить в Мадресфилде.

Мариоте показалось, будто к ней кто-то прикоснулся холодной рукой.

Она представила себе графа в роскошном зале, окруженного давними знакомыми.

«Он вычеркнет этот эпизод из памяти и ни разу не вспомнит о нас», – подумала девушка.

Теперь каждая минута, проведенная вместе с графом, будет для нее бесценна. И, распрощавшись с леди Коддингтон, Мариота поспешила в Комнату короля.

У двери Мариота немного отдышалась и почувствовала, как сильно бьется ее сердце.

Граф был раздражен и обрушил на нее целый град упреков:

– Доктор Даусон считает, что мне нужен покой. Почему же вы позволяете всем надоедать мне бесконечной болтовней? У меня опять разболелась голова.

Мариота смущенно приблизилась к его постели.

– Извините, я полагала, что вы захотите увидеть вашу сестру и, возможно, леди Элизабет.

– Я никого не хочу видеть, – сурово отрезал граф. – Прочтите мне передовицу из «Таймс» и парламентский отчет.

Он откинулся на подушки и закрыл глаза.

Прочтя несколько строк парламентского отчета, Мариота украдкой взглянула на графа. Он снова открыл глаза, и она почувствовала, что он неотступно наблюдает за ней.

За ланчем Джереми рассказал отцу и Мариоте о путешествии в Лондон.

Ему не терпелось поделиться с ними волнующими подробностями, и его глаза сияли от счастья.

– Мне ужасно повезло; придя на примерку к портному, я встретил там двух знакомых. Ты помнишь Мейнарда, папа? Когда мы были совсем маленькими, он жил в пяти милях от нас. А второй, его приятель, приезжал в прошлом году охотиться к сквайру. Ну как, вспомнил?

– Я вспоминаю, о ком ты говоришь, – отозвалась Мариота.

Приготовить праздничный обед стоило немалых трудов, однако ей так хотелось заслужить похвалу брата! Средств, как всегда, не хватало, и ей пришлось пофантазировать, придумав несколько рецептов прямо на ходу.

Однако обед удался на славу: старый Джекоб извлек из сундука ливрею с серебряными пуговицами и, облачившись в нее, с торжественным видом подавал одно блюдо за другим.

– Они были мне очень рады, – продолжал Джереми, – показали мне лучшие магазины и помогли выбрать костюмы. А потом отвезли в свой клуб и вообще развлекали меня до самого отъезда.

– Как хорошо, что ты их встретил! – воскликнула Мариота, решив, что приятели помогли брату сэкономить немало денег.

Джереми понял ее намек.

– Ты совершенно права, – откликнулся он. – Конечно, одежда обошлась мне недешево, но что касается остального, то тут я потратил сущую ерунду.

– Ты выглядишь очень элегантно, – проговорил лорд, впервые приглядевшись к сыну. – Но почему тебе вдруг понадобилась новая одежда?

– Я вырос из старой, папа, и мне ничего не оставалось, как либо начать носить твои костюмы, либо вообще ходить нагишом.

– Ну что же, теперь ты одет как подобает, и я очень рад этому. Но ты не закончил свой рассказ. Где ты еще успел побывать?

«Ему даже не пришло в голову задать вопрос, откуда у Джереми взялись деньги на модные костюмы», – с облегчением вздохнула Мариота.

Джереми перечислил спектакли, которые он успел посмотреть в лондонских театрах, рассказал про ночные танцевальные залы, куда он часто ходил развлечься и потанцевать.

Да, повеселился он вволю, однако Мариота не знала, надолго ли ему хватит лондонских впечатлений и не унесет ли его куда-нибудь еще.

Лорд Фордкомб отправился к себе в кабинет, а Джереми сказал сестре:

– Леди Элизабет совершенно очаровательна. Я бы хотел почаще видеться с ней.

– Лучше не трать время, – посоветовала Мариота.

– Что ты имеешь в виду? – не понял он.

– Я выяснила у доктора Даусона, что она унаследовала огромное состояние от своей крестной из Америки. Тебе не стоит появляться в Мадресфилде. Герцог решит, что ты охотишься за ее приданым и выставит тебя вон.

– Я не собираюсь на ней жениться, – возразил Джереми. – Она очаровательная девушка, и мне приятно разговаривать с ней, вот и все. Я бы пригласил ее на ланч, но, боюсь, она откажется. Сегодня она собирается совершить верховую прогулку и проедет мимо Квинз-Форда. Как по-твоему, я могу воспользоваться графским скакуном и доказать ей, что неплохо держусь в седле?

Мариота тихо ахнула, а Джереми, не замечая изумления сестры, добавил:

– Я уже на нем катался. Отличный конь, быстрый и с норовом!

– Но ты же не возьмешь его без спроса? А я не желаю беспокоить графа.

– Почему? – полюбопытствовал Джереми.

Не зная, что ему ответить, Мариота решила сообщить ему, что граф обещал Линн прислать в субботу лошадь и грума из Мадресфилда.

– Раз Линн едет кататься, значит, и я тоже! – заявил Джереми.

– Нет, пожалуйста, Джереми, прошу тебя… ты не имеешь права! – не выдержала Мариота.

– Уж если его светлость свободно распоряжается моей конюшней – а конюшня моя и ничья больше, – то я вправе кататься на его лошади. Да-да, так и знай! И возмущаться тут нечего.

Он вышел из столовой. Мариота поняла, что брат ни за что не переменит решения. Ей было неловко, что они вновь оказались в зависимости от графа. В четыре часа она понесла графу чай. Последовав совету доктора Даусона, в этот день его светлость проспал до полудня.

– Мне сейчас гораздо лучше, – сообщил выздоравливающий, когда Мариота поставила поднос на стол, и, с улыбкой взглянув на нее, продолжил: – Вижу, вы принесли мне плюшки. Я не ел плюшек с самого детства.

– Надеюсь, они мне удались.

– Не сомневаюсь, – отозвался граф. – Умение прекрасно готовить относится к числу ваших добродетелей.

– Я обожаю готовить, – подтвердила Мариота, – но только когда у меня под рукой есть нужные продукты.

Граф как раз отправил Хикса к повару герцога с просьбой прислать необходимые продукты для приготовления его любимых блюд.

В этом списке значились сливки и шоколад для крем-брюле, которых в Квинз-Форде давно не видели. Мариота была в восторге от тающих во рту сладостей. Теперь она с радостью принимала корзины, приносимые Хиксом, и успокаивала себя мыслью о том, что она всего лишь исполняет желания графа, а, стало быть, гордость ее от этого ничуть не пострадает. Ее прежнее сопротивление, сейчас казалось ей просто смешным. Ей было ясно, что граф не мог довольствоваться их скудными трапезами.

Мариота налила графу чай, села в кресло и проговорила:

– Жаль, что вы утром отказались встретиться с леди Элизабет. Она на редкость привлекательна.

– Вы так считаете?

– Она превосходно одета.

Мариоте показалось, что граф хочет продолжить этот разговор, однако он неожиданно спросил:

– Вы играете на фортепиано, Мариота?

Она откликнулась не сразу.

– Да. Мама считала, что я и Линн должны уметь играть. В детстве музыка доставляла мне огромное удовольствие.

– Я хотел бы вас послушать, – сказал он. – Мне почему-то кажется, что вы прекрасно чувствуете музыку.

– Вы и вправду так думаете? – отозвалась Мариота. – Действительно, я нередко начинаю фантазировать, обычно под влиянием какой-нибудь мелодии. Сочиняя рассказы, я слышу музыку ветра, гнущего ветви деревьев, птиц, поющих на рассвете, а иногда до меня доносится мерный рокот морских волн.

– Когда я смогу спуститься вниз, вы мне все это сыграете.

– Как бы мне хотелось, чтобы добрый волшебник перенес фортепиано наверх и поставил его в соседней комнате, – мечтательно произнесла Мариота. – Я бы часами играла для вас, чтобы вы смогли успокоиться и уснуть.

– Звуки вашего голоса уже успокаивают меня, – промолвил граф. – Я знал, Мариота, что вы от природы музыкальны. Меня всегда очаровывали красивые голоса.

Наверное, он вспомнил нежный, мелодичный голос какой-нибудь красавицы, подумала Мариота. А вдруг и ее голос задевает тайные струны его души?

Нет, нет, это невозможно, тотчас возразила она себе, вокруг него столько блестящих, изысканных женщин, он быстро забудет о ней.

Граф не отрывал глаз от Мариоты.

– Вы опять загрустили. О чем вы думаете?

– Я думаю о вас, – откровенно призналась она.

– Ну, и какие мысли вызывает у вас ваш покорный слуга?

Собравшись с духом, она выпалила:

– Вы скоро уедете, вернетесь к прежней жизни и забудете о нас. Ведь у вас столько… друзей.

Мариота невольно подчеркнула последнее слово, и граф догадался, кого она имеет в виду.

– Ну вот, вы опять за свое. Вы себя явно недооцениваете.

Немного помолчав, он добавил:

– Вы же знаете, я очарован вашим обаянием.

Она изумленно взглянула на него, но он быстро пресек возможные возражения:

– И довольно об этом говорить. Лучше почитайте мне что-нибудь. Мне очень нравится слушать ваше чтение.

Не понимая, что с ним происходит, Мариота чуть было не принялась его расспрашивать, но вовремя удержалась.

Глаза графа лихорадочно блестели. Боясь, что от напряжения у него вновь разболится голова, Мариота взяла газету и принялась читать первый попавшийся отрывок.

Она не сразу поняла, что в статье описывается бал в Карлтон-хаузе. Пытаясь сосредоточиться, она призвала на помощь свое воображение. И вот Мариота словно воочию увидела роскошный дворец, залы с мраморными колоннами, взлетающие в небо фейерверки. Гости поднимались по лестнице, и залы постепенно наполнялись. Дамы в вечерних платьях сверкали драгоценностями. Нежная, завораживающая музыка зазвучала в ушах девушки, и ей показалось, что это она сама кружится в вихре вальса. Впрочем, мысли ее быстро вернулись к графу. Наверняка он нередко бывал на таких балах, перебрасывался остроумными репликами с приятелями, спорил с ними о политике и обсуждал последние новости.

К сожалению, статья оказалась короткой. Тихо вздохнув, Мариота обратилась к графу:

– Вы могли бы блистать на таком балу.

– И вы тоже.

Мариота засмеялась:

– Я бы оробела и быстро сбежала бы, как Золушка из дворца принца.

– Если мне не изменяет память, – произнес граф, – красота Золушки покорила гостей, а принц влюбился в нее без памяти. Это непременно случилось бы и с вами, Мариота.

Она робко улыбнулась:

– В моих сказках – да, но в жизни я забилась бы в угол или убежала, а принц даже не заметил бы, была я на балу или нет.

– А в моей сказке, – нежно проговорил граф, – принц не только нашел бы вас, но и понял, что всю жизнь искал такое сокровище!

ГЛАВА 5

Мариота пришла из церкви, торопливо развязала ленты шляпы и положила молитвенник на стол в прихожей.

Служба тянулась дольше обычного. Мариоте показалось, что она никогда не закончится.

Она мечтала поскорее вернуться домой, к графу, и любая задержка представлялась ей непреодолимой преградой.

Согласно традиции, ее отец был обязан содержать местную церковь на свои средства, равно как и платить викарию, а денег у отца не было.

Поэтому службы теперь отправлял преподобный Теодосий Доути, старый священник из соседнего селения.

Он приезжал раз в неделю, по воскресеньям, и тогда в церкви собирались толпы прихожан, от мала до велика.

«Как это жалко и вместе с тем как трогательно, – думала Мариота, – что единственным развлечением у нас в деревне является воскресная проповедь! Все надевают свои лучшие платья и идут в церковь поглазеть друг на друга». Подобные печальные мысли приходили ей в голову впервые.

Мариота сидела на широкой семейной скамье у алтаря, украшенного фамильным гербом Фордов.

Она неустанно молилась о выздоровлении графа. В то же время она мечтала как можно дольше удержать его в Квинз-Форде.

Девушка с ужасом сознавала, что каждый новый день приближает их разлуку. Скоро граф распрощается с ними, и она его больше не увидит.

Мариоте стоило немалых усилий отвлечься от мыслей о графе и вернуться к делам семейным. Как обычно, она помолилась о том, чтобы Джереми не наскучило дома, чтобы Линн каким-нибудь чудом уехала в столицу и танцевала там на балах, как и положено дебютантке. Ведь ее подружка Элайн через год уедет в Лондон.

«А у нас по-прежнему не будет хватать денег, и мы снова станем считать каждый пенни. Ну разве это справедливо?» – сетовала Мариота.

«Ох, какая же я неблагодарная!» – тут же возмутилась она.

Разве еще две недели назад она могла себе представить, что в их доме остановится этот загадочный и бесконечно обаятельный граф?

Кому пришло бы в голову, что в их доме вновь будут подавать вкуснейшие блюда и напитки? Граф убедил всю семью принять его дары как должное, делая вид, что заказывает все эти яства для себя.

– Спасибо тебе, Господи, – прошептала Мариота.

Она прекрасно понимала, что не сегодня-завтра этой блаженной поре наступит конец. Граф, его родные и слуги исчезнут с их горизонта, как мираж в пустыне.

В доме царила тишина. Отец и Джереми не пошли в церковь, и Мариота решила сначала заглянуть в гостиную и выяснить, что они делают, а уж потом подняться к графу.

Мариота отворила дверь гостиной и от изумления застыла на пороге.

В дальнем углу спиной к камину стоял граф.

Он переоделся, и, увидев стройного, удивительно элегантного джентльмена, Мариота подумала было, что к отцу или Джереми приехал какой-то гость.

Но, приглядевшись повнимательнее, она узнала графа и бросилась к нему.

– Почему вы не сказали мне, что собираетесь встать? – воскликнула она. – Как вы себя чувствуете? Вы уверены, что сможете выдержать целый день на ногах?

– Доброе утро, Мариота. Я рад, что сумел вас удивить.

– Удивить – это еще мягко сказано. Судя по словам доктора, вам следует лежать в постели еще несколько дней.

– Слабость и бездействие не по мне. Признаюсь честно, я и сам не рассчитывал, что так быстро окрепну. Нам нужно выпить по бокалу шампанского.

– Отпраздновать ваше выздоровление? – улыбнулась Мариота.

– Не только. Я снова стал независимым человеком, и вам больше не удастся мной командовать. Замечу, вы частенько этим занимались, когда я лежал в постели.

Мариота поняла, что он не упрекает ее, а всего лишь поддразнивает.

Негромко рассмеявшись, она подошла к столу, где стояло ведерко со льдом, которое в семье не доставали уже много лет. В ведерке, обложенная льдом, стояла откупоренная бутылка.

– Можно мне за вами поухаживать? – спросила она.

– Я с нетерпением жду этого.

Подавая графу бокал, Мариота взглянула на него и неизвестно почему ощутила робость.

Вероятно, он был прав, сказав, что снова стал независимым человеком и уже не похож на больного, за которым она привыкла ухаживать. Когда он метался в жару или страдал от мигрени, он превращался в мальчика, нуждающегося в ее опеке и участии.

Граф поднял бокал.

– За вас. Я вам стольким обязан, что не могу найти подходящих слов.

Она удивленно подняла брови, а он добавил:

– Не знаю, какая еще очаровательная дама сумела бы столь преданно и столь успешно ухаживать за мной.

На щеках Мариоты выступил румянец; почувствовав уверенность в собственных силах, она налила немного шампанского в другой бокал.

– А я хотела бы выпить за вас, – сказала она, – и загадать желание – чтобы вы жили счастливо и… после отъезда.

Вопреки ее ожиданию, граф даже не улыбнулся. Его лицо помрачнело, и он вполголоса проговорил:

– Это маловероятно; позднее я объясню вам, почему.

В ее глазах застыл безмолвный вопрос, но граф тут же сказал:

– Я приглашаю вас покататься сегодня днем. Доктор Даусон считает, что мне очень полезен свежий воздух. Однако он запретил мне и конные, и пешие прогулки. Поэтому мне пришлось заказать фаэтон. Он будет ждать нас после ланча.

– Как замечательно! – воскликнула Мариота. – Я всегда мечтала покататься в красивом фаэтоне. А ваш фаэтон наверняка великолепен.

– Надеюсь, он вам понравится, – суховато заметил граф.

– Убеждена в этом, – со смехом откликнулась Мариота.

Странно, что граф внезапно сделался таким серьезным. Возможно, его что-то огорчило, или у него разболелась голова?

Но не успела она спросить его об этой внезапной перемене настроения, как в гостиную ворвалась Линн и бросилась к графу:

– Я мчалась во весь опор! Это было великолепно! Спасибо вам, огромное спасибо. У вас потрясающие лошади. А сегодняшняя еще лучше той, на которой я ездила вчера!

– Значит, я был прав, когда распорядился прислать ее вам, – ответил граф. – Рад, что доставил вам удовольствие.

– Как мне отблагодарить вас?! – взволнованно воскликнула Линн. – Можно мне выпить с вами шампанского?

– Только один глоток, – предостерегла ее Мариота.

– Не бойся, я не «наберусь», – отпарировала Линн. – Ну, может быть, оно Меня чуть-чуть взбодрит.

И она снова обратилась к графу:

– Почему бы вам не остаться у нас навсегда? Мы могли бы ездить на ваших лошадях, пить ваше шампанское и есть ваши изумительные блюда.

– Это единственная причина, по которой вы не желаете со мной расставаться? – с иронией осведомился граф.

– Нет, конечно нет, – ответила Линн. – С вами очень интересно беседовать, и я понимаю, почему все лондонские красавицы от вас без ума.

Граф расхохотался:

– Вы мне льстите. Но скажу вам по секрету, что в данную минуту я нахожусь в обществе двух самых красивых юных дам, каких я когда-либо видел.

Линн взвизгнула от восторга и даже не заметила, как в гостиную вошел отец.

– Я слышал, что вам стало лучше, Бэкингем, – приветствовал он графа. – Надеюсь, вы довольны, что снова встали на ноги.

– Я решил отметить свое возвращение к нормальной жизни бокалом шампанского, – отозвался граф. – Полагаю, вы присоединитесь ко мне.

– Непременно, – согласился лорд Фордкомб, – если, конечно, дочери мне что-нибудь оставили.

Мариота решила, что отцу пришлись не по душе их вольные манеры, но он улыбнулся, взял бокал и торжественно произнес:

– Я пью за ваше здоровье, Бэкингем! Хочу также поблагодарить вас за проявленный интерес к нашему скромному поместью. Тем более что ваше появление здесь было не совсем обычным.

– Насколько мне известно, меня принесли на носилках, – заметил граф. – Впрочем, я ровным счетом ничего не помню.

Вспомнив, что граф упал с лошади по ее вине, Мариота отправилась на кухню узнать, готов ли ланч.

Однако вкуснейшие закуски подняли ей настроение, и за столом она смеялась без умолку.

– Мой фаэтон будет ждать вас, – предупредил ее граф. – Так что поторопитесь, Мариота. За эти дни мои кони застоялись и скоро начнут рвать и метать.

– Я вас не задержу и спущусь через минуту, – пообещала она, встав из-за стола.

Лорд Фордкомб осмотрелся по сторонам и спросил:

– А где Джереми? Почему его нет?

– Я видела его по дороге в церковь, папа, – пояснила Мариота. – Видимо, он забыл о времени и заехал в харчевню перекусить хлебом и сыром.

Она умолчала о том, что Джереми поехал на графском скакуне.

Мариота поднялась к себе в спальню и накинула шаль, решив, что во второй половине дня может похолодать. Потом она надела шляпу и погляделась в зеркало, невольно сравнив себя с очаровательной леди Элизабет. «Да, при всем желании, мне далеко до дочери герцога», – с горечью заключила она и заторопилась к выходу.

Граф осторожно взобрался на высокое сиденье фаэтона, где обычно размещался кучер, и жестом указал ей место сзади.

Фаэтон тронулся. Две запряженные лошади давно приноровились друг к другу и шли голова в голову. Они ни в чем не уступали графскому жеребцу.

Мариота не сразу обратила внимание, что они едут без грума. Она ощутила небывалую радость от того, что ее заветная мечта сбылась: они остались вдвоем и никто не сможет им помешать.

Граф уверенно правил фаэтоном, вовремя подхлестывая лошадей.

Мариота взволнованно проговорила:

– Именно такой я и представляла себе нашу прогулку.

– В ваших мечтах? – спросил граф.

– Да, но в жизни все еще лучше.

Граф улыбнулся, повернул голову и посмотрел на нее.

«До чего же он красив», – с замиранием сердца подумала девушка.

– Куда мы отправимся? – спросил граф.

– Тут есть одна тропинка. Она проходит через парк и ведет в дальний лес. Уверена, вы предпочтете ее пыльной проселочной дороге.

– Несомненно, – откликнулся граф.

Он свернул на поросшую густой травой тропу, и вскоре, миновав парк, а затем и лесную чащу, они выехали в открытое поле.

Граф правил лошадьми и был не очень-то разговорчив. Мариота же думала, что никогда не забудет этот день. Он навсегда останется в ее памяти, она сочинит новую историю о солнце, полыхающих волшебными красками цветах и яркой зелени деревьев.

Наконец граф нарушил молчание:

– Мне бы хотелось увидеть то место, где я упал с лошади и разбил голову о камень.

Мариота затаила дыхание.

– Зачем это вам? – спросила она.

– Просто из любопытства, – беспечно отозвался он. – Я впервые оказался таким неуклюжим, что свалился с лошади. Что ж, поплатился за свою самоуверенность.

Мариота не нашла убедительной отговорки, вдобавок они находились неподалеку от этого места. Она указала ему путь к Вустерширской дороге.

Через несколько минут они очутились там, где Джереми остановил экипаж, а граф выехал им навстречу.

– Вот здесь, – тихонько промолвила она, когда он натянул поводья и осадил лошадей.

Им бросился в глаза огромный булыжник.

На Мариоту нахлынули страшные воспоминания о том, как она выстрелила из пистолета, лошадь взвилась на дыбы, а граф упал, ударившись головой о камень.

– У этого камня и впрямь какой-то зловещий вид, – заметил граф. – Может быть, мне стоит забрать его на память как сувенир.

– Нет, умоляю вас, не надо! – воскликнула Мариота.

Перед ее глазами пронеслось то мгновение, когда граф целился в спину Джереми, и ее снова охватил страх.

Мариота надеялась, что граф не станет продолжать этот мучительный разговор. Но в эту минуту из-за деревьев донесся грубый голос:

– Руки вверх!

Мариота повернула голову и вскрикнула. На мгновение ей показалось, что Джереми не сдержал клятву и опять вышел на большую дорогу.

Присмотревшись, она увидела на крутом склоне, почти вровень с фаэтоном, какого-то высокого мужчину с ружьем.

Потрепанная шляпа была надвинута на лоб, а рот завязан носовым платком. Глубоко посаженные черные глаза мужчины злобно блестели, грязный палец сжимал курок.

– Кошелек или жизнь! – что есть силы заорал он. – Иначе я вас пристрелю.

В его голосе прозвучала такая ярость, что Мариота поднялась, стараясь заслонить собой графа.

– Да как вы смеете! – гневно заявила она. – Этот джентльмен нездоров, и я отвечаю за него. Подите прочь!

– Мне на это наплевать, – огрызнулся грабитель. – Выкладывайте денежки, и весь разговор!

Увидев, как граф поднял хлыст, Мариота поняла, что и ей пора что-нибудь предпринять.

Не желая допустить вмешательства графа, Мариота, скорее укоризненно, чем с угрозой, обратилась к разбойнику:

– Ведь я вас знаю. Вы Берт Хьюингс. Как же вы пошли на такое?

– А это вы, мисс Мариота? – отозвался он.

Мариота всплеснула руками.

– Вы сошли с ума, Берт! – воскликнула она. – Неужели вы не понимаете, что вас схватят и повесят?

– Уж лучше болтаться в петле, чем сдохнуть от голода, – возразил Берт.

– Какой вздор! – возмутилась Мариота. – Если вас повесят, то сердце вашей матери не выдержит такого горя.

– К чему этот спор, мисс Мариота. Отдайте мне деньги, и дело с концом. Я эти дни маковой росинки во рту не держал, а голод – не тетка.

– Да, у нас в округе нелегко найти работу, – участливо откликнулась она. – Но я постараюсь чем-нибудь вам помочь. Напишу-ка я сквайру! Вдруг ему понадобится дровосек или работник на ферме.

– Я на все согласен, мисс Мариота, – встрепенулся Берт.

Он развязал носовой платок, и граф увидел, что, хотя незадачливый грабитель грязен и небрит, он весьма недурен собой.

– Я вам обещаю, – повторила Мариота. – Как же вы додумались стать разбойником с большой дороги?