Текст книги "Любовный узел"
Автор книги: Барбара Картленд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)
– Я точно не помню, о чем шла речь, – наконец, произнесла она. – Мы смеялись и, кажется, обсуждали вечер. – Анастасия на минуту замолчала. – Затем я спустилась вниз, потому что малышка сказала, что отправляется спать.
Ее слова звучали очень правдоподобно, но герцог знал, что она лжет.
– Вы уверены, что Катрина собиралась идти спать? – не унимался герцог.
– Именно так она сказала, – ответила Анастасия, – а почему вы в этом сомневаетесь?
– Да так, – промолвил герцог, – просто довольно странно, что ее до сих пор нет в спальне!
– Как удивительно! – воскликнула Анастасия. – Ее тетушка, должно быть, очень беспокоится по этому поводу! – Она прошла мимо герцога, преднамеренно задев его плечом и, подойдя к Люси, обратилась к своей сопернице: – Мне очень жаль, дорогая леди Брэнстон! Вероятно, приходится нести большую ответственность, сопровождая молодую девушку на балы, к тому же нелегко уберечь ее от всякого рода неприятностей.
– Не думаю, что моя племянница сейчас находится в затруднительном положении! – резко ответила Люси. – Однако ее все-таки нет в своей спальне, а из того, что я только что услышала, полагаю, вы были последней, кто видел ее.
– Безусловно, я видела ее, – согласилась Анастасия, – но она сказала, что собирается спать, и я возвратилась в гостиную.
– Это действительно кажется очень странным! – мрачно выговорил лорд Брэнстон.
– Возможно, вы из мухи делаете слона, – заметила Анастасия, одарив лорда Брэнстона очаровательной улыбкой. – Молоденькие девушки есть молоденькие девушки, и порой они бывают непослушными и капризными. Вот увидите, к утру она появится жива и невредима. По крайней мере нам остается лишь на это надеяться!
Герцог был убежден, что Анастасия разыгрывала перед ними комедию. В то же время она, насколько могла, занимала наступательную позицию.
Словно для того, чтобы еще больше досадить Люси, графиня Калвертон положила руку на плечо лорда Брэнстона и произнесла:
– Я очень растрогана, милорд, вашей заботой и вниманием по отношению к своей племяннице. Конечно же, если она пропала, мы все непременно начнем ее разыскивать.
В ее голосе слышалось столько сочувствия, что лорд Брэнстон не выдержал:
– Вы крайне любезны, но мы не имеем права беспокоить вас в столь поздний час.
– Это верно, – подтвердила Люси, – нам всем необходимо лечь спать, а завтра утром я устрою Катрине выговор за то, что она доставила нам всем столько хлопот и волнений.
Не произнеся ни слова, герцог снова спустился по лестнице вниз. Но на этот раз, попросив лакея открыть дверь, он вышел из дома.
Было не так уж и холодно, как все предполагали, но несмотря на то, что небо было усыпано звездами, стояла кромешная тьма.
Пройдясь вдоль фасада дома, он подумал, что вряд ли в такой темноте можно что-либо рассмотреть. Затем, обойдя западное крыло, герцог заглянул в сад, в который выходило окно спальни Катрины.
По-прежнему ничего нельзя было увидеть.
Он прошел по траве ближе к дому и, остановившись, посмотрел наверх на два освещенных соседних окна.
Так же как и в ту ночь, когда он очутился в спальне Катрины, ее окно было не зашторено.
«Что могло с ней случиться? – спрашивал он себя. – Где она сейчас?»
У него было такое ощущение, что Катрина уже не испытывала опасений и ужаса, как вначале, при мысли об их предстоящей свадьбе, хотя она все еще находилась в замешательстве.
Герцог вспомнил, что он чувствовал, когда они вместе возвращались из церкви. Он был убежден: она стала относиться к нему иначе.
Несмотря на то что они ничего тогда не сказали друг другу, между ними все же возникло нечто, чего он никогда не испытывал прежде, – незримая связь, которую он ощущал всем своим существом.
«Вряд ли могло что-либо произойти, что вынудило бы ее сбежать отсюда, – рассуждал он, – и как она решилась уйти без денег и в одном вечернем платье?»
Неожиданно герцог увидел что-то в траве и машинально наклонился, чтобы поднять. Он тут же уловил знакомый сладкий запах. Герцог понял, что держал в руке цветы франжипани, которые этим вечером были приколоты к волосам Катрины.
По его мнению, они шли к ее лицу лучше любых драгоценностей. Ощупав их, он догадался, что вместо роскошных цветков, красовавшихся в волосах Катрины за ужином, сейчас в его руке были одни соцветия, которые кто-то безжалостно оторвал от стеблей. Поднеся их к свету, он убедился, что они были сильно помяты.
Теперь герцог почему-то не сомневался, что с Катриной случилось нечто неладное, хотя и не было веских причин так думать. Он опять склонился над травой. Темнота мешала разглядеть, остались ли там следы чьих-то ног или какие-нибудь признаки того, что с Катриной кто-то был.
Медленно возвращаясь к дому, он ломал голову над происшедшим и в то же время ощущал огромную тревогу. Проходя мимо двери, выходящей в сад, он обратил внимание на то, что она была приоткрыта. Сразу мелькнула мысль, что вряд ли это произошло из-за оплошности прислуги, вероятно, Катрина сама открыла ее. Вот почему, наверное, лакей не заметил, как она вышла из дома.
Герцог сильнее распахнул дверь. Его охватило незнакомое странное чувство, когда он подумал, что у Катрины с кем-то – разумеется, с мужчиной – в саду было назначено свидание. Для этой цели, видимо, она притворилась, что собирается пораньше лечь спать.
Если мужчина держал ее в своих объятиях, то мог, разумеется, поломать цветы в ее волосах.
Или, возможно, она сопротивлялась, и они оба повалились на землю.
Герцог вошел в дом, оставив дверь незакрытой на тот случай, если Катрина захочет позднее вернуться в спальню.
У него не было ни малейшего желания потерять ее. Что бы ни случилось, чем бы ни объяснялось ее исчезновение, он обязательно ее разыщет. Он вернет ее обратно в Линд – и себе!
Глава 7
Промучившись до утра, но так и не сомкнув глаз, герцог поднялся рано.
Не зовя на помощь камердинера, он сам оделся для верховой езды и спустился на первый этаж.
Слуги, только что приступившие к своим обязанностям, удивились, увидев его. Горничные в домашних чепцах сделали реверансы, а лакеи откланялись.
Погруженный в собственные мысли, герцог молча прошел мимо них и, выйдя через переднюю дверь, направился к конюшням, где конюхи уже чистили стойла.
Повинуясь скорее интуиции, герцог поинтересовался:
– Кто из вас вчера днем сопровождал графиню Калвертон?
После короткой паузы один из старших конюхов, которого звали Рамоном, ответил:
– Я, ваша милость.
Взглянув на него, герцог вспомнил, что когда-то слышал, будто отцом Рамона был цыган, соблазнивший деревенскую девушку. Впоследствии незаконнорожденного мальчика воспитывали его бабушка и дедушка. Лишь благодаря тому, что они в течение многих лет добросовестно работали в Линде, подросшему мальчугану наконец нашли работу в конюшне. А вскоре выяснилось, что парень очень умело мог обращаться с лошадьми. Старший конюх даже как-то однажды сказал герцогу:
– Рамон обладает цыганской магией, когда дело касается четвероногих созданий!
Глядя сейчас на этого цыгана, герцог припомнил, что накануне Анастасия вернулась позднее всех с прогулки.
– Не останавливалась ли где-нибудь вчера ее светлость по дороге домой после прогулки? – спросил он.
– Останавливалась, ваша милость, у цыган.
– Зачем?
Вопрос прозвучал резко, но Рамон ответил:
– Думаю, ее милости захотелось узнать свою судьбу у цыганки.
– Значит, ты не слышал, о чем она разговаривала с цыганами?
– Нет, ваша милость.
Герцог собирался было задать очередной вопрос, но в этот момент из конюшни вывели одну лошадь.
– Для кого ее приготовили? – спросил он.
Державший под уздцы лошадь конюх ответил:
– Для графа Калвертона, ваша милость. Он велел рано утром подать лошадь, поскольку уезжает в Лондон около полудня и хотел бы до этого немного покататься верхом.
Герцог, не колеблясь ни минуты, принял решение, благодаря чему когда-то славился отличным солдатом.
– Подготовь для меня Победителя и подведи его через полчаса к парадному входу, – отдал он приказание Рамону, – да выбери другого коня, такого же резвого, для себя.
Рамон еще стоял, застыв от изумления, а герцог уже шагал к дому.
Войдя в свой кабинет, он сел за письменный стол. От раздумий выражение его лица стало пугающим. Он не двигался до тех пор, пока часы не пробили время завтрака. Поскольку часть гостей, так же как и герцог, имела привычку вставать рано, завтрак начинался в семь часов утра и длился почти до полудня.
Герцог обнаружил, что в столовой, уже залитой лучами утреннего солнца, еще никого не было. Спустя пять минут в дверях появился запыхавшийся граф Калвертон.
– Доброе утро, Линдбрук! – поприветствовал он его. – Не ожидал застать вас в одиночестве.
– Вы слишком рано пришли, граф Калвертон, – заметил герцог.
– Мне хотелось бы покататься на одном из ваших лучших скакунов, прежде чем возвратиться в Лондон. Надеюсь, вы не возражаете?
– Я рад, что вы оценили моих лошадей, – улыбнулся герцог.
Граф сам взял себе с сервировочного столика одно из серебряных блюд с горячей едой, от которой еще шел пар.
– Вы были необычайно гостеприимны, и у меня есть желание ответить вам таким же приглашением в ближайшем будущем.
Герцог молчал, и граф, удобно устроившись рядом с ним за длинным столом, продолжил:
– Боюсь, я помешал вашему интимному разговору с очаровательной племянницей Брэнстона.
Герцог по-прежнему ничего не говорил, и граф добавил:
– Я так и сказал Анастасии, что не удивлюсь, если наш самый неподдающийся и убежденный холостяк-герцог потеряет свою свободу, настолько хороша собой эта девушка!
Граф рассмеялся над своим замечанием, а герцог внезапно произнес:
– Желаю вам приятно покататься, Калвертон. Вашу лошадь уже подали. Будьте осторожнее, она очень резвая.
– Это как раз то, что мне нравится! – заметил граф.
Выйдя из столовой, герцог быстро, но в то же время решительно поднялся по главной лестнице.
В галерее, куда выходили его комната и комната Анастасии, он огляделся вокруг. Из-за раннего часа везде было очень тихо, и герцог не сомневался, что все дамы еще спали.
Открыв дверь спальни Анастасии, он, как и ожидал, увидел, что в комнате царит мрак. Закрыв за собой дверь, он прошелся вдоль спальни и раздвинул портьеры на том самом окне, из которого выпрыгивал в пятницу ночью.
Солнечный свет озарил все помещение, и Анастасия проснулась.
Она уже собиралась с раздражением отвернуться лицом к стене, как вдруг заметила стоявшего возле окна герцога.
Несколько секунд она молча смотрела на него, не веря своим глазам, после чего воскликнула:
– Тристам! Что ты здесь делаешь?
Герцог подошел к кровати Анастасии и сел рядом с ней. Она приподнялась на подушках, на ее лице было выражение недоумения.
– Я требую, чтобы ты сказала мне, – медленно проговорил герцог, – сколько ты заплатила цыганам за похищение Катрины и куда они ее увезли.
Вопрос прозвучал настолько неожиданно, что Анастасия некоторое время продолжала смотреть на герцога, не говоря ни слова.
Но вот ее ресницы дрогнули, и она вымолвила:
– Я не понимаю, о чем ты говоришь.
Герцог заметил, что ее щеки цвета магнолии слегка порозовели.
– Я даю тебе только одну минуту, чтобы ответить на мой вопрос, – пригрозил он, – в противном случае я силой заставлю тебя говорить, Анастасия. Я не шучу.
Она взвизгнула от ужаса.
– Ты безумный! Ты не имеешь права разговаривать со мной подобным образом! Убирайся отсюда!
Она не успела защититься, как он сжал ее длинную шею обеими руками и спокойно произнес:
– Ты говорила, что тебе нравилось, когда я был жестоким. Ну что ж, на этот раз я буду по-настоящему жестоким. – В ее глазах мелькнул страх, и он продолжил: – Я не только сделаю тебе что-нибудь неприятное, нет, я просто задушу тебя, если ты окончательно выведешь меня из терпения. – Он понизил голос. – А может быть, я не стану убивать тебя, но предупреждаю – ты навсегда лишишься рассудка!
Анастасия издала звук, который был скорее похож на крик.
– Как ты можешь говорить такие вещи? Как ты можешь быть таким жестоким?
– Это ты жестока, – вспылил герцог. – Где она?
Он крепче сдавил ей горло. Пытаясь вырваться из его тисков, она начала хрипеть и давиться.
– Где она? – повторил он свой вопрос, слегка разжав пальцы, чтобы дать ей возможность говорить.
– Я... не... знаю! – пролепетала она.
Тогда он снова сдавил ее шею так, словно его руки были тисками. В ее глазах стоял ужас.
– Отвечай! – потребовал герцог и вновь чуть отпустил ее, но теперь она лишь жадно ловила ртом воздух.
Сбежав по лестнице вниз, герцог выскочил на улицу, где его дожидался Рамон, держа наготове Победителя.
Это был великолепный черный жеребец, которого герцог объезжал чуть более года. Рядом с ним стоял Джуно, такой же резвый гнедой конь.
Герцог запрыгнул в седло и, подождав, пока Рамон сядет на Джуно, сказал:
– Мы отправляемся немедленно, и ты должен показать мне тайный путь цыган, по которому они добираются до Лондона.
На мгновение на лице Рамона отразилось изумление, но вскоре он уже следовал за герцогом, направившим своего коня к ипподрому, откуда, по его убеждению, пустились в дорогу цыгане.
Никогда прежде Рамон не видел своего хозяина таким угрюмым, или, вернее, озлобленным.
Страх ни на минуту не оставлял Катрину. Девушка-цыганка, к которой пожилой цыган обращался по имени Лили, принесла ей еды.
Когда Катрина попросила у нее немного воды, чтобы умыться, та вернулась с кувшином и, поставив его на пол, положила на кровать чистое полотенце.
Умывшись, Катрина с грустью взглянула на свое помятое белое платье, купленное в дорогом магазине. Она заметила, что цветы франжипани, которыми Эмили украсила ее волосы прошлым вечером, были все поломаны. К тому же их стало значительно меньше.
Катрина собрала лепестки в кучку и сложила в углу фургона. Ее волосы растрепались и спадали с плеч. Она привела их в порядок, как смогла без расчески или гребня.
Возвратилась Лили, и по звукам, раздававшимся снаружи, Катрина догадалась, что цыгане готовились к отправлению.
– Пожалуйста, поговори со мной, – взмолилась Катрина, – мне очень... здесь страшно... я ведь даже не знаю, куда меня увозят... и почему вы похитили меня.
Катрина говорила мягким, убедительным голосом. Именно так она разговаривала бы с ребенком или с человеком, у которого хотела найти сочувствие.
Лили была привлекательной девушкой, с большими темными глазами и черными волосами. Она с пониманием взглянула на пленницу и промолвила:
– Мне велели не разговаривать с тобой.
– Но в этом нет ничего дурного, – сказала Катрина. – Мы с тобой наедине, и почему бы нам не поболтать друг с другом?
Обратив внимание на платье Катрины, молодая цыганка призналась:
– Очень красивое! И ты красивая!
– Ты тоже красивая! – искренне произнесла Катрина. – Присев на кровать, она тихо, чтобы никто не расслышал, спросила: – Зачем я вам понадобилась? И куда вы везете меня?
Лили взглянула на нее с испугом.
– Это несправедливо! – промолвила она. – Очень несправедливо, но леди заплатила пятьдесят фунтов, чтобы мы похитили тебя.
– Пятьдесят фунтов? – удивленно повторила Катрина. Она догадалась, что Анастасия, возможно, ненавидела ее до такой степени, что готова была выложить огромные деньги, лишь бы от нее избавиться. – А куда мы направляемся? – спросила Катрина после минутной паузы.
Лили замахала руками, словно защищаясь.
– Я ничего не скажу, хотя это несправедливо, очень несправедливо! Но с другой стороны, новый фургон и новая лошадь за пятьдесят фунтов все возместят!
– Если ты отвезешь меня обратно, – спокойно предложила Катрина, – мой дядя заплатит сто фунтов.
Лили округлила глаза, но тут же промолвила:
– Нет, нет! Если я вернусь назад, моего отца схватит полиция. Когда мы продадим тебя, нам дадут десять, а может быть, и пятнадцать фунтов.
Словно испугавшись, что проболталась, Лили поспешила выскочить из фургона, заперев за собой дверь.
Несколько минут спустя Катрина услышала, что лошадей снова запрягали, а значит, ей предстояло дальше медленно, но неотступно продвигаться навстречу неизвестности.
Скорее ощущая, нежели осознавая это разумом, она понимала, что все происходящее сейчас с ней было ужасным.
Выглядывая из маленьких окошек фургона, она видела, что в основном они пробирались по лесным, реже – по скучным проселочным дорогам, где не попадалось ни одного признака человеческого обитания.
Катрине раньше приходилось часто слышать о тайных маршрутах цыган, по которым они переезжали с одного места на другое, причем никто никогда не видел их передвижений.
Катрина в отчаянии думала, что если даже герцог и отправился на ее поиски, в чем, впрочем, она сомневалась, то вряд ли он сможет разыскать ее.
Но только герцог мог помочь ей в том положении, в которое она попала, лишь он был способен воспрепятствовать тому, чтобы ее продали.
Катрина смутно припоминала, что когда-то слышала от отца о подобных случаях. Это было во время их пребывания в Алжире. Отец тогда негодовал по поводу того, что молоденьких англичанок сажали на корабль и увозили за границу, где затем продавали как рабынь арабам. Девушке казалось странным, что почему-то требовались англичанки, хотя сотни арабов-юношей искали себе работу. Выполнить любое поручение были готовы и многие женщины, постоянно закутанные в свои одеяния.
Так почему же понадобилась именно она? Катрина постоянно задавала себе этот вопрос. Но в то же время она боялась ответа на него или даже малейшего предположения. Зачем кому-то понадобилось покупать ее?
Поскольку ей ничего больше не оставалось, Катрина лежала на кровати и молилась. Она пыталась ощутить рядом присутствие матери и отца, прося их помочь герцогу отыскать ее.
В то время как дядя Артур, вероятно, расстроится из-за ее исчезновения и начнет беспокоиться, тетя Люси скорее всего облегченно вздохнет. Она и пальцем не пошевелит, чтобы выяснить, что случилось.
Оставалось надеяться лишь на герцога.
Думая о нем, таком мужественном и атлетически сложенном, таком властном и влиятельном, Катрина молилась о том, чтобы он не остался равнодушным к ее судьбе и попытался разыскать ее.
Возможно, для него это было невыполнимой задачей.
«Помоги ему... папа! Прошу... укажи ему путь! – молилась она. – Я люблю его, и если даже он не... женится на мне... все равно... буду любить его всю свою... жизнь!»
Катрина знала, что в этом была похожа на свою мать, которая любила лишь одного человека.
«После того как я увидела твоего отца, – говорила она Катрине, – для меня больше не существовало других мужчин. Если бы даже все красавцы мира преклонили предо мной колена, я бы не заметила их!»
При этом на лице матери появлялась улыбка, полная восхищения и нежности, что делало ее еще краше.
Катрина отвечала, улыбаясь: «Папа то же самое говорит о тебе».
«О, дорогая, мы так счастливы, – продолжала мать, – и я молюсь, чтобы однажды, когда вырастешь, ты тоже встретила такую любовь, которая сделает тебя счастливой».
«Именно так я и люблю герцога, мама, – промолвила сейчас Катрина, – но... поскольку он не разделяет со мной этого чувства... наша супружеская жизнь никогда не будет подобна вашей с папой».
Катрина вскрикнула от ужаса при мысли, что вместо их свадьбы с герцогом ее почему-то продадут неизвестному человеку. Таким образом герцог добьется желанной свободы, избавившись от навязываемой ему докучливой девчонки.
Катрина закрыла лицо руками и разрыдалась. Она понимала, что это случилось потому, что графиня тоже была влюблена в герцога. Даже если она и не представляла уже для него никакого интереса, ее место могли занять десятки других обворожительных красоток.
Лошади медленно тащили вперед фургоны. Затем снова была остановка, и Катрина услышала, что лошадей распрягли и отпустили пощипать траву. Через некоторое время она почувствовала запах костра, на котором цыгане, вероятно, готовили себе пищу.
Она когда-то слышала, что цыгане предпочитают передвигаться в ночное время, а днем обычно скрываются от людских глаз. Они проехали уже много миль. Даже если к этому моменту ее исчезновение и заметили, никто, наверное, не имеет ни малейшего представления, в каком направлении ее следует искать.
Скорее всего герцог подумал, что она сбежала. Но с другой стороны, учитывая его ум и проницательность, можно было предположить, что он обратил внимание на то обстоятельство, что она ничего не взяла с собой из одежды. Разумеется, он догадался, что если бы она собралась бежать за границу, как намеревалась прежде, то не рискнула бы путешествовать в одном вечернем платье, украшенном цветами. По крайней мере она надела бы на себя что-нибудь более подходящее, чтобы не привлекать внимания.
«Господи, помоги ему разыскать меня... Господи... помоги ему...» – молилась Катрина.
И в эту минуту она услышала топот конских копыт. Сердце ее учащенно забилось: неужели свершилось чудо и это был герцог!
Поднявшись с кровати, она подошла к двери и прислушалась к тому, что происходит снаружи. Ей показалось, что раздался голос герцога. Но тотчас все сомнения рассеялись, когда он резко и властно произнес:
– Мне необходимо переговорить с бароном вашего табора. Где он?
Вскрикнув от счастья, Катрина принялась стучать в запертую дверь.
– Я... здесь! – кричала она. – Я... здесь! Спасите... меня! Пожалуйста... спасите меня!
Всю дорогу, следуя за Рамоном по лесам и невозделанным полям, герцог не переставал ощущать тревогу. Порой им попадались следы от колес, которые, как он надеялся, были оставлены цыганскими фургонами. Однако из-за длительного отсутствия дождей поиски затруднялись.
Герцог скакал во весь опор, полностью доверившись Рамону в выборе правильного маршрута. Он принял решение обратиться за помощью в полицию, если им не удастся отыскать Катрину до того времени, как они доберутся до Лондона.
Лошади уже были взмыленными, да и седоки обливались потом, когда Рамон показал рукой вперед. Сквозь деревья вдали герцог разглядел цыганские фургоны. Он строго приказал себе не радоваться преждевременно.
В это время года встреча с цыганами не была такой уж редкостью. Те, кого они видели сейчас, могли быть из другого табора и ничего не знать о цыганах, которые были в Линде.
Натянув поводья, герцог остановил свою лошадь. По выражению лица Рамона он догадался, что они нашли именно тех, кого искали.
После того как он спросил, кто старший, герцог неожиданно услышал голос Катрины. Подъехав к фургону, откуда раздавался крик, он спешился и отпер дверь. В тот же миг в проеме появилась Катрина. На мгновение задержавшись на помосте, где было сиденье кучера, она взглянула на него сверху сияющими от радости глазами. Герцогу показалось, что счастье, которым светилось ее лицо, делало Катрину еще красивее.
Она тихо вскрикнула, когда убедилась, что это на самом деле был герцог, а значит, ей больше не угрожала опасность. Вне себя от волнения, Катрина буквально бросилась к нему на руки.
Он подхватил ее и обнял. Спрятав свое лицо на его груди, она пролепетала:
– Вы... пришли! Я постоянно... молилась, чтобы папа... послал вас ко мне... и вот вы... здесь!
– Наконец-то я нашел вас! – воскликнул герцог. – Даю слово, подобное больше не повторится никогда!
Не выдержав, Катрина разрыдалась, потому что страх неотступно преследовал ее с момента похищения. Прижимая ее к себе, герцог чувствовал, как содрогалось от всхлипываний ее тело. Теперь он уже не сомневался, что никогда не был так безгранично влюблен ни в одну женщину, как в эту юную девушку. Он начинал догадываться об этом тогда, когда пытался выяснить причину ее внезапного исчезновения и когда вынашивал планы, как заставить Анастасию рассказать ему всю правду.
Однако он не признавался себе в этом даже тогда, когда был напряжен каждый его мускул, – пока он искал ее, с ужасом думая, что потерял навсегда. Сейчас же он понимал, что она была для него всем, о чем можно было только мечтать.
Теперь он ясно понял это и еще крепче сжал ее стройное, нежное тело в своих объятиях, ощущая его трепет. Отныне он будет оберегать ее, заботиться и любить вечно. Он уже не позволит кому-нибудь сделать ее несчастной или напугать.
– Все в порядке, – успокаивал он Катрину, гладя ее длинные волосы, – я рядом, и никто не посмеет причинить вам вред.
Герцог решил, что Катрина никогда не узнает о том, что Анастасия велела цыганам продать ее в дом терпимости.
При звуках его голоса, нежного и спокойного, она заставила себя успокоиться. Девушка перестала рыдать и только несколько раз глубоко вздохнула.
Не выпуская ее из своих объятий, герцог оглянулся вокруг. Он хотел поговорить с цыганами, однако, к его удивлению, кроме трех щипавших траву лошадей, стоявших возле трех фургонов, никого не было видно.
У тлеющего костра валялась какая-то утварь, с помощью которой цыгане готовили себе еду. Однако люди словно испарились.
Герцог взглянул на Рамона, будто спрашивая, в чем дело. Держа обоих скакунов за узду, тот подошел ближе и пояснил:
– Они знают, что поступили скверно, ваша милость, поэтому поспешили скрыться. Они не вернутся до тех пор, пока мы не уедем.
– И чем скорее мы это сделаем, тем лучше! – сказал герцог и взглянул на Катрину, по-прежнему прижимавшуюся к его груди. – Мисс Дарлей поедет со мной в одном седле. Найди для нее одеяло, чтобы ей было помягче сидеть, и шаль, чтобы она не замерзла.
С этими словами он достал из кармана жилета соверен[12] и бросил ему. Тот ловко поймал монету.
Рамон забрался в фургон, в котором недавно ехала Катрина. Сняв одеяло с одной из кроватей, он набросил его на седло коня герцога, а затем отправился в следующий фургон.
Двери фургонов были распахнуты настежь, что давало возможность рассмотреть внутреннюю обстановку каждого фургона, где в беспорядке были свалены различные вещи. К их числу относились и плетеные корзины, и вешалки для одежды, которые цыганки сами изготовляли, а потом распродавали, останавливаясь в очередной деревне.
Рамон прихватил с собой белую вязаную шаль, не новую, но, очевидно, недавно выстиранную, и принес герцогу, который, в свою очередь, набросил ее на плечи Катрины.
– Я... не... думала... что вы... когда-нибудь найдете меня, – запинаясь, прошептала она, взглянув на него.
– Я нашел бы вас, даже если бы вы убежали на Луну! – заверил ее герцог. – И теперь, после всего случившегося, я намерен отвезти вас в безопасное место, где вы будете уверены, что подобные вещи никогда не повторятся вновь.
Катрина вопросительно посмотрела на него, и герцог, улыбнувшись, добавил:
– Доверьтесь мне.
– Это... как раз то, что мне и... хочется сделать, – чуть задыхаясь от волнения, промолвила Катрина.
Ее ресницы были еще влажными от слез, но глаза светились.
Его охватило жгучее желание поцеловать ее, но он понимал, что совершил бы ошибку, поддавшись своим чувствам. Вместо этого он подхватил ее на руки и усадил на Победителя. Затем сам ловко вспрыгнув на коня, левой рукой обнял Катрину, а правой взял поводья.
Как только они тронулись с места вместе с Рамоном, ехавшим за ними следом на некотором расстоянии, она тихо спросила:
– Неужели это... правда, что вы... рядом... и я не... сплю?
– Я действительно рядом, – подтвердил герцог, – и очень хочу, чтобы вы поскорее забыли о происшедшем, а вместо этого думали лишь о хорошем, пока мы не доберемся до Лондона.
– До Лондона? – удивилась Катрина. – Мы едем в Лондон?
– Отсюда это ближе, чем Линд, – ответил он, – к тому же я собираюсь предпринять кое-что, что облегчит наше существование. Это лучше, чем если бы нам пришлось возвращаться в Линд и долго все объяснять, что, уверен, вам было бы неприятно.
По телу Катрины пробежала мелкая дрожь при мысли о том, что она могла бы встретиться лицом к лицу с Анастасией. В голове мелькнула мысль о том, что тетя Люси будет очень недовольна, поскольку она привлекла к себе внимание герцога.
Чувствуя себя под надежной защитой, Катрина положила голову на плечо герцога. Подобно Персею, он пришел спасти ее, поэтому не нужно было больше бояться.
Они быстро добрались до особняка герцога, расположенного на Парк-Лейн. Слуг удивил их неожиданный приезд, но, не показывая вида, они лишь тепло приветствовали своего хозяина.
Герцог приказал экономке проводить Катрину в одну из спален, но бедная девушка не желала покидать его.
– Отдохните немного, а затем я поднимусь к вам, и мы поговорим, – успокоил ее герцог.
Экономка оказалась достаточно тактичной, чтобы не задавать лишних вопросов. Она только неодобрительно хмыкнула при виде помятого дорогого платья Катрины, предложив взамен очаровательную ночную сорочку, которая, как она заметила, была оставлена одной из гостий герцога.
– Я вам крайне благодарна, потому что, кроме этого платья, у меня с собой больше ничего нет, – призналась Катрина.
Несмотря на то, что в глазах экономки появилось любопытство, Катрина промолчала. Как только она удобно устроилась в кровати, принесли еду. Она удивилась, почувствовав, что голодна, хотя и призналась себе, что обедать с герцогом было бы куда приятнее. С другой стороны, она не смела жаловаться уже потому, что находилась в этом чудесном доме, где можно было чувствовать себя в безопасности.
«Спасибо тебе... спасибо тебе... Господи!» – горячо шептала Катрина.
Молясь, она была уверена, что именно отец дал понять герцогу, где отыскать ее.
К счастью, один из служащих герцога знал все тайные тропы цыган, о которых не догадался бы обычный конюх.
Однако время шло, и Катрина начинала уже беспокоиться, что герцог, должно быть, позабыл о ней. Но вот наконец дверь распахнулась, и он вошел в комнату.
Выглядел он очень элегантно, и Катрина отметила про себя, что ни один мужчина не смог бы сравниться с ним в привлекательности и так волновать ее. Она даже покраснела от подобных мыслей.
Вопреки ее ожиданиям, что герцог сядет на стул, оставленный возле нее экономкой, он примостился прямо на кровати рядом с ней и, взяв Катрину за руку, нежно спросил:
– Вы себя хорошо чувствуете? Они не сделали вам больно?
– Нет... но я так перепугалась, когда узнала от молодой цыганки, что меня собираются... п-продать в Лондоне... я не могла... понять, зачем... кому-то понадобилось... покупать меня.
Прежде чем ответить, он нежно сжал ее пальцы.
– Мне хотелось бы, чтобы вы позабыли о случившемся.
– Я постараюсь, но мне так... было страшно, что вы... подумаете, будто я... сбежала и поэтому не станете... разыскивать.
– Возможно, я так и подумал бы, – согласился герцог, – если бы мне не сказали, что вы исчезли в одном вечернем платье, не взяв с собой никакой другой одежды.
Катрина восторженно вскрикнула:
– Я надеялась, что вы догадаетесь спросить об этом! Однако каким образом вы поняли, что меня... похитили?
– В саду в траве я случайно нашел несколько цветков, которые были приколоты к вашим волосам. Мне показалось очень странным, что они были поломаны, и довольно грубо.
