Текст книги "Необычная невеста"

Автор книги: Барбара Картленд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)

Глава пятая

В комнате воцарилась тишина.

Наконец Эльмина, запинаясь, пробормотала:

– Я… мне жаль… мне очень… жаль.

– Как, черт побери, у вас это получилось? – насилу вымолвил маркиз.

Он все еще сидел, не спуская с нее глаз, и пытался понять, что, собственно, произошло с ним.

– Я… мне… очень жаль, – вновь забормотала она. – Пожалуйста… не сердитесь.

– Боюсь, я скорее удивлен, нежели сердит…

И вдруг, продолжая смотреть на девушку, стоящую перед ним в полупрозрачной ночной рубашке, маркиз расхохотался.

– Быть такого не может! – прорыдал он сквозь смех. – Немыслимо!

Эльмина стояла как вкопанная, не зная, что делать дальше, и он сказал:

– Итак, если вы хотите поговорить со мной, а теперь я понял, что нам действительно необходимо поговорить, давайте забирайтесь в кровать.

Девушка не двигалась, и маркиз прибавил:

– Обещаю не касаться вас, раз вся проблема состоит именно в этом.

В его голосе прозвучали саркастические нотки, но Эльмина их даже не почувствовала, потому что никак не могла прийти в себя от содеянного.

Впрочем, маркиз, медленно поднимавшийся на ноги, еще раньше, до этого удара, начал осознавать, сколь необычную женщину взял в жены.

Теперь же он понял, что никогда в жизни не встречался с чем-то подобным.

Когда наконец ему удалось встать с пола, Эльмина уже юркнула в кровать и расположилась в море кружев, украшавших постельное белье.

Кровать выглядела крайне величественно: балдахин на деревянных позолоченных резных стойках был расшит золотыми фигурками ангелов; с него мягко ниспадал вниз, уже не топорщась от времени, бархат цвета нильской волны.

Среди подушек Эльмина казалась слишком маленькой и воздушной, а рассыпавшиеся по плечам

волосы лишь сильнее подчеркивали, что она еще совсем ребенок.

От маркиза, однако, явно не укрылось и другое.

Выпуклость груди под прозрачной тканью ночной рубашки, облегавшей ее стан, большие глаза, смотревшие опасливо на него, – все обнаруживало просыпавшуюся в ней женщину.

Глядя на нее, он осторожно присел на край постели.

– Итак, начнем с самого начала. Объясните мне, как вам удалось столь необычным образом сбить меня с ног.

– Это все… карате.

– Карате? – опешил маркиз. – Скажите, ради всего святого, где вы могли научиться карате?

Эльмина судорожно вздохнула.

– Я трени… ровалась… обучалась… приемам карате более года, и джиу-джитсу тоже.

– Но как? И где? Уму непостижимо! Надо полагать, в Оксфордшире полным-полно экспертов в этой необычной науке!

Эльмина слабо улыбнулась в ответ.

– Объяснение простое. Чанг, который служит у моего отца, мастер в обоих видах этой борьбы.

– Ему, очевидно, повезло приобрести столь талантливую ученицу, – нарочито равнодушно произнес маркиз, потирая при этом место удара.

Эльмина с состраданием взглянула на мужа.

– Я… я не нанесла… вам повреждений?

Он покачал головой и промолвил:

– Теперь, когда вы дали мне понять, и, признаюсь, весьма убедительно, что не желаете, дабы я к вам прикасался, я вполне готов выслушать доводы в защиту вашей точки зрения, почему мы не должны вести нормальную супружескую жизнь.

Эльмина смутилась и отвела взгляд.

Видимо, она обдумывала ответ.

– Я хочу услышать правду, Эльмина, – категорично заявил маркиз, – и раз уж вы считаете, будто я не волен поступать как желаю, то хотелось бы получить от вас разумное объяснение.

– Первая причина… очень простая, – почти прошептала девушка. – Вы… влюблены в красавицу леди Карстэйрс!

Маркиз словно окаменел.

– Откуда вы можете знать что-нибудь о леди Карстэйрс?

Вопрос был настолько неожиданным, что Эльмина повернулась к нему.

Казалось, ее широко раскрытые от удивления глаза стали изумрудными от пламени свечей, отражавшегося в них.

– Все знают… вы… ее страстный поклонник.

– Что вы имеете в виду под словом «все»?

Она выразительно развела руки, но промолчала. Окончательно заинтригованный, маркиз продолжал свой допрос:

– Уму непостижимо, откуда вам может быть что-либо известно о женщине, упомянутой вами, если, конечно, вы не наслушались лондонских сплетниц.

– Не-ет, я ни с кем не встречалась в Лондоне, когда мы подкупали недостающую часть моего приданого, – ответила Эльмина. – Но много раньше, чем вы испросили у папы разрешения жениться на мне, все вокруг – и в нашем доме, и в вашем доме, и во всех деревнях округи – только и говорили о ее светлости и о том, как она бесподобно красива.

– Вы действительно говорите мне правду?

Впервые после удара, свалившего маркиза на пол, девушка улыбнулась.

– Неужели вы не знаете, что все кругом только и говорят о вас? Ведь вы самый интересный объект для сплетен. Кроме того, вы властвуете над умами, будучи самой впечатляющей личностью из тех, кого когда-либо доводилось видеть вашим соседям. Вполне естественно, что все, чем вы занимаетесь, и каждая дама, за которой вы ухаживаете, становятся предметом пристального внимания как для пожилых жителей в домах по соседству, так и для обитателей больших имений в более удаленных окрестностях.

– Мне трудно в это поверить! – вскричал маркиз.

– Не скромничайте! В конце концов, в округе немало красивых и знатных дам, своими рассказами они то и дело подкрепляли подобные слухи…

– Я даже не могу себе представить, как ваши родители разрешали вам слушать эти сплетни! – раздраженно перебил ее маркиз.

– И папа, и мама, конечно, тоже говорили о вас. И вряд ли вам стоит обольщаться, будто они стали бы беречь ваше доброе имя, – а именно это, как я понимаю, больше всего волнует вас, – справедливо полагая, что им не суждено быть даже приглашенными в Фалькон!

Маркиз вновь ошеломленно взглянул на нее.

– Выдумаете, они ожидали моего приглашения?

Под сводами огромной спальни прозвенел искренний мелодичный смех Эльмины.

– Каждый, кого вы не приглашали к себе, то есть практически все ваши соседи, был сильно разочарован. Они так много слышали о ваших приемах и с надеждой ждали приглашения, которое так никогда и не приходило к ним.

–Даже понятия не имел! – пробормотал маркиз.

– Наверное, вы считали местных жителей не совсем подходящим обществом для ваших друзей, опасаясь, что оно будет им не по нраву, – заметила Эльмина. – Возможно даже, что вы были правы. Но вы не можете заставить тех, кого оставляли вне своего общества и внимания, не испытывать при этом ни чувства зависти, ни даже ненависти и злобы.

Маркиз вздохнул.

– В общем, я понял, нам предстоит кое-что исправить в будущем. Но клянусь вам, я и понятия не имел, будто, кроме организуемых мною скачек, от меня ждут, чтобы я развлекал людей, которые не являются моими личными друзьями.

– Соседи ждали от вас обычного, доброго отношения и, несомненно, жаждали посмотреть на красоты, составляющие славу Фалькона, и выразить свое восхищение вами!

– Неужели это правда?

– Разумеется, именно так все и обстояло! Они считают, что вы кичитесь своим общественным положением и так высокомерны, что даже не хотите снизойти до них. Но, согласитесь, все-таки вы постоянно оставались в центре внимания как самая величественная фигура в округе.

– Я просил вас открыть мне правду, будем считать, вы выполнили мою просьбу. – В голосе маркиза слышалась некоторая досада. – Но, Эльмина, для нас с вами сейчас более важны ваши чувства ко мне.

Она не ответила, и он продолжал:

– Теперь я виню себя за то, что был крайне небрежен и не уделил должного внимания вам до того, как мы обвенчались, но мне, честно признаюсь вам в этом, никогда и в голову не приходило, будто вы не в восторге от замужества со мной. В конце концов, перед алтарем вы сказали, что хотите выйти за меня замуж.

–Да, сказала, – кивнула Эльмина, – и это было искренне, но, право, я больше думала о вас как о владельце Фалькона и – тем более – ваших замечательных лошадей!

– Значит, вам потребовался мой титул?

– Вовсе нет, конечно же, нет! – воскликнула она. – Долгие годы я восхищалась вами, если мне удавалось видеть вас на охоте, и всегда тайком следила за вами во время скачек с препятствиями. Я сразу поняла: никто в мире не сравнится с вами на скачках!

Дальнейшие свои откровения она излагала сникшим голосом.

– Но, слушая так много историй о… красивых женщинах, с которыми вы… проводили время, я понимала, что у меня нет… никаких шансов… соперничать с… ними.

Маркиз пристально посмотрел на девушку, словно подозревал, что она чего-то недоговаривает, но он не прерывал ее.

– Мне поэтому оставалось только надеяться… когда вы обратились к папе за разрешением жениться на мне… пусть это и было сделано в такой… непривычной манере… что когда-нибудь… мне удалось бы… заинтересовать вас как человека… и вы смогли бы найти во мне… приятного собеседника, спутника, верного друга… с кем вы могли бы разделить ваши… интересы и чаяния.

Она говорила нерешительно, как будто с трудом подбирала слова, и маркиз, внимательно слушавший ее, чувствовал, что за ними остается еще много недосказанного.

– Какие интересы?

Эльмина ответила не сразу.

– Вы действительно хотите знать… или… вы спрашиваете только… из вежливости?

– Я действительно хочу знать, – вдруг резко произнес маркиз. – Полагаю, Эльмина, нам необходимо быть во всем предельно честными друг с другом.

– Я… я постараюсь, – сказала она просто. – Возможно, вы поймете меня, если я скажу, что всегда была… ужасным разочарованием для всех с самого моего рождения.

– Но почему?

– Потому что папа отчаянно хотел сына, а маму вплоть до родов убеждали, будто у нее мальчик.

Ее голос и выражение глаз подсказали маркизу, сколь сильно она страдала от этого разочарования ее родителей.

– Мне исполнилось почти четырнадцать, когда мама неожиданно родила Дезмонда, – продолжала она. – А до того в течение многих лет папа обращался со мной так, словно я появилась на свет мальчиком, и когда была с ним, я нисколько не сомневалась: он жалеет о том, что я всего лишь девочка!

Она перевела дыхание.

– Я уже тогда начала понимать и другое – если мне не суждено стать столь же красивой, как Мирабель или Дирдрей, то лучшее, что я могу сделать, это попытаться получить образование, какое получают мужчины.

Снова маркиз недоуменно посмотрел на девушку, едва веря в правдивость ее слов.

– И когда же вы пришли к такому решению?

– Наверное, вскоре после того, как впервые увидела вас во время скачек, в которых, конечно же, вы победили, и стала наблюдать за вами каждый раз, когда вы отправлялись охотиться.

– Сколько же вам было лет?

– Двенадцать или тринадцать; тогда же я начала прислушиваться к разговорам о ваших любовных похождениях.

Маркиз нервно сжал губы, но не проронил ни слова.

– Я быстро поняла, что моя гувернантка, очень милая, но малообразованная женщина, ничему больше не сможет меня научить. Вот я и отправилась к священнику, который иногда подрабатывал репетиторством, готовя юношей в университет.

Маркиз все более и более отказывался доверять рассказу девушки.

– Безусловно, без помощи родителей я не могла бы оплачивать занятия, и тогда они узнали бы обо всем, – объясняла Эльмина. – А я не сомневалась, что они не одобрили бы моей учебы, поэтому убедила викария позволить мне тихонько сидеть в углу комнаты во время его уроков, а мои домашние работы он проверял с домашними заданиями своих учеников. Он часто говорил мне, что, если бы мы состязались на равных, я бы победила!

Ее голос потеплел, зеленые глаза заблестели.

– Мне нравилось учить греческий и латынь, а так как священник сам оказался приверженцем классической школы, он набирал учеников, которые стремились изучать именно эти предметы.

– И ваши родители оставались в неведении? – осведомился маркиз.

– Я сделала соучастницей происходящего и свою гувернантку, которая любила меня и понимала, что в мире много больше знаний, чем она могла мне преподать. Она поощряла меня, и папа с мамой думали, будто мы с ней продолжаем заниматься, в то время как я пропадала в доме викария.

– Это самая необычная история из когда-либо слышанных мною! – воскликнул маркиз.

– Все было замечательно, пока папа не уволил гувернантку; из-за этого я не могла регулярно ходить на занятия к викарию. Но он сказал мне, что абсолютно убежден: если бы мне разрешили учиться в Оксфорде или Кембридже, я легко завоевала бы степень!

– Вы намекнули, будто я в какой-то мере оказался причастен к этому, – высказал свое наблюдение маркиз.

– Вы и правда причастны, – подтвердила Эльмина. – Глядя на вас с восхищением, я думала: «Когда-нибудь настанет день, и мне встретится кто-нибудь, похожий на него, и… захочет… жениться на мне».

Она подарила ему застенчивую улыбку и добавила:

– Я никогда не мечтала, даже на миг, стать… вашей женой… конечно, нет! Никто в округе не сомневался в вашем выборе. Все, и я в том числе, считали – вы подберете себе невесту в Лондоне, когда настанет ваше время жениться.

Она умолкла в ожидании его реакции.

– А затем вы изучили карате, – как бы подвел итог маркиз. – Но сейчас мне важнее знать, каковы ваши намерения в отношении меня лично?

– Я долго думала над этим, и вот что хотела бы вам сказать…

– Мне ничего не остается, как выслушать вас, – с улыбкой ввернул маркиз.

– Я могу только еще раз повторить, – смутилась девушка, – мне… жаль, что так получилось!

– Вам нет необходимости извиняться, но мне хочется узнать, как вы видите наше будущее.

Эльмина слегка наклонила голову.

– Что вы больше всего любите делать в своей жизни? – спросила она. – Что доставляет вам наибольшее удовольствие?

Маркиз подумал, что на подобный вопрос из уст женщины вернее всего было бы ответить: «Близость с любимой» – но он почувствовал, что сейчас это прозвучит невпопад.

Учитывая сложившуюся ситуацию, он промолвил:

– Трудно сказать, но, быть может, победа на скачках, причем вырванная у самого финиша.

– Правильно! – воскликнула Эльмина. – Другими словами – это борьба, когда необходимо использовать все ваши знания и опыт.

Помолчав немного, она продолжала:

– Это как на охоте. Я знаю, никому из участников не хочется ни ловить, ни убивать лису, уже загнанную помощниками. Реальное удовольствие доставляет лишь хорошая погоня, а точнее – возбуждение от самого преследования.

– Вы каким-то образом хотите применить эти два опыта к нам? – съехидничал маркиз.

– Разумеется, – подхватила Эльмина. – Я думаю, поскольку вы – это вы, какой есть, вам быстро наскучило бы иметь жену, которой вы не добивались и не преследовали, потратив на это немалые усилия, а то и изрядно поволновавшись в связи с непредвиденным «Нет!» вместо «Да!».

Она остановилась, но маркиз не проронил ни слова.

Внезапно он расхохотался.

– И вы действительно сами все это придумали?

– Я много размышляла, – ответила Эльмина. – Вы частенько выглядите довольно пресыщенным. Мирабель называет такого человека «надменным и спесивым». Я совершенно уверена, это происходит от того, что все в жизни достается вам слишком легко, просто преподносится вам на блюдечке, или, как гласит китайская поговорка, которую напомнил мне Чанг: «Персик падает прямо на раскрытую ладонь».

–Думаю, я правильно понял вашу мысль, – сказал маркиз.

Он удивился неимоверной проницательности Эльмины, отнюдь не свойственной женщинам, тем более столь юным.

Девушка каким-то образом сумела почувствовать, что женщины стремительно падали в его объятия еще прежде, чем он успевал раскрыть их им навстречу.

А призыв, который он видел в глазах каждой красивой женщины, начисто лишал всякой романтики даже самое страстное любовное приключение и превращал его во вполне заурядное событие.

Как же Эльмина смогла прийти самостоятельно к подобным умозаключениям?

Это поразило маркиза, и он ощутил потребность расспросить ее поподробнее.

– Неужели вы всерьез предлагаете мне преследовать вас, словно вы лиса или вожделенный приз на скачках, прежде чем согласитесь стать моей женой по-настоящему, а не формально?

– Вы озвучили это несколько иначе, чем я помыслила про себя, – парировала Эльмина. – Право же, я думала, если б мы стали друзьями, лучше сказать, соратниками и партнерами в каком-то деле и вы смогли бы узнавать меня, возможно, я бы вам понравилась как человек и…

Она замерла, словно боялась закончить фразу, щеки ее слегка зарделись.

– И я наконец полюбил бы вас, – закончил за нее маркиз. – Вы об этом думали, Эльмина, я прав?

Она закивала головой и сильно сжала руки.

– Пожалуйста… я вовсе не хочу быть назойливой… И мне очень, очень жаль, что инстинктивно я… защитила себя от вас… Но я действительно хочу от вас больше, чем вы… готовы предложить мне в… данный момент.

Она решила, что маркиз недопонял ее, и вознамерилась пояснить свою мысль.

– Вы будете смеяться надо мной… над моим невежеством… но я и правда не уверена, будто реально представляю, что такое в действительности… когда мужчина и женщина близки и любят друг друга. Видимо, мама и сестры считали меня слишком маленькой, чтобы говорить об этом… тогда, а поскольку мы поженились в такой… спешке… и вовсе не оставалось времени…

Ее слова ошеломили маркиза.

Не ожидая от чистой юной девочки опыта любовных утех, он тем не менее никогда и не мечтал, что девушка, на которой он женится, окажется совсем не осведомленной в этом вопросе.

– Я уверена, все происходящее, видимо… замечательно, – продолжала Эльмина, и голос ее звучал тихо-тихо. – Я знаю из книг, что все обязательно должно очень много значить для невесты и жениха. Именно поэтому я спрашивала себя, могу ли сейчас представлять для вас что-нибудь… исключительное, если вы и видели-то меня лишь несколько раз…

Маркиз не знал, что ответить, и она добавила:

– И все же… возможно, когда вы узнаете меня лучше… и если уж вас напрочь не оттолкнула моя внешность… я смогу стать для вас… стану вам чуть ближе, чем все остальные красивые дамы, которых вы любили… с кем были близки… но кто не сумел у… удержать вас… И вы их оставили.

Маркиз затаил дыхание.

Он чувствовал себя путником, продвигающимся все дальше и дальше по лабиринту, из которого пока невозможно найти выход.

– Я действительно понимаю вас, Эльмина, – сказал он после долгого молчания, – и как ни странно, теперь, когда я думаю об этом, вижу, что для нас обоих нет более разумного пути, приближающего нас к нашему браку.

– Вы меня поняли?.. Вы действительно меня поняли? – воскликнула Эльмина.

– Думаю, да, – ответил маркиз, – и потому могу лишь согласиться с вами – нам стоит попробовать.

В этот миг нужно было видеть глаза Эльмины, засиявшие от восторга.

– Как хорошо! Спасибо, спасибо вам! Я так боялась, что вы не поймете… Обещаю, я буду очень стараться стать… для вас той женой, которая вам нужна… и не разочаровать вас.

–Я в этом не сомневаюсь, – промолвил маркиз. – Итак, если я соглашаюсь испытать ваше предложение на деле, вы должны пообещать мне…

– Что же?

– …быть полностью откровенной и правдивой со мною во всем, касающемся нас обоих, а когда вы решите, что я выиграл скачки, вы мне об этом сообщите.

Эльмина улыбнулась.

– Полагаю, вы узнаете об этом сами, и благодарю вас за вашу доброту.

Маркиз привстал с края постели.

– А теперь мне следует лечь спать, Эльмина, и обдумать наш разговор. Я хочу, чтоб вы тоже легли и не выглядели утомленной завтра утром на конной прогулке.

–Я не буду плохо выглядеть, мне так хочется поехать с вами верхом!

Она смотрела на него снизу вверх.

Ее светлые волосы отливали серебром в свете свечей, а глаза, казалось, излучали сияние.

Маркиз даже подумал, не поцеловать ли ее, но тотчас решил, что это было бы уже против правил.

Вместо этого он взял ее руку и слегка прикоснулся к ней губами.

– Доброй ночи, Эльмина, – сказал он, – и с нетерпением жду завтрашней прогулки, чтобы как следует погонять вас по всем правилам верховой езды.

Она рассмеялась совсем по-детски.

– Я приложу все силы, чтобы победить вас.

Тут и маркиз разразился смехом и покинул комнату.

На следующее утро Эльмина спустилась вниз, когда стрелки старинных часов в зале только-только перевалили за половину восьмого.

Она думала, что окажется там первой, но маркиз уже как раз принимал от лакея свою высокую шляпу.

Девушка отметила, как великолепно смотрится он в белых бриджах и начищенных сапогах.

При подготовке приданого Эльмина много внимания уделила выбору костюмов для верховой езды.

Маму эта сторона жизни совсем не интересовала, поэтому Эльмине удалось приобрести лишь три амазонки.

Со стороны это могло показаться нелепым и расточительным, но для нее они были гораздо важнее обычных платьев.

Костюм, который она надела этим утром, был летним. Под верхней юбкой скрывалось еще несколько кружевных, а облегающий фигуру жакет подчеркивал ее миниатюрную талию.

Темно-синий шелк великолепно подчеркивал цвет ее волос и белизну кожи.

Блузка с маленьким полукруглым вырезом была отделана более светлой полоской.

Легкая полупрозрачная ткань, обтягивающая тулью шляпки и свисавшая на спину, удачно сочеталась со всем костюмом.

Эльмина, однако, на время забыла о своей внешности, поглощенная мыслями о маркизе, а также о лошадях, которые ожидали их у парадного входа.

Помощник конюха держал ее лошадь, а Хагсон – Самсона, жеребца маркиза.

Конюхи радостно улыбнулись ей.

– Доброе утро, Хагсон. Доброе утро, Джим! – приветливо молвила она.

– Здрасте, в'ша св'тлость! – ответил Джим. – Жаворонок очень игривый с'г'дня. Е'о не выводили с позавчера, п'т'му к'к у нас и мин'ты не было.

– Я рада!

В это время спускавшийся позади нее маркиз, который слышал их разговор, довольно резко заметил:

– Если Жаворонок для вас слишком резв, в моей конюшне найдется много лошадей поспокойнее.

При этом он с некоторой укоризной посмотрел на Хагсона, но главный конюх хорошо знал, что Эльмина справится с любой лошадью, какой бы норовистой она ни была.

– Ее светлость поладит с ним, ваша светлость! – встал он на защиту девушки.

– Надеюсь, ты прав, – усмехнулся маркиз.

Опасаясь, как бы он не заставил ее пересесть на более спокойную лошадь, Эльмина, не дожидаясь его помощи, взлетела в седло.

Маркизу ничего не оставалось, как оседлать своего коня и поехать вперед.

Эльмина последовала за ним, чувствуя, что Джим прав, – конь действительно пытался своевольничать.

Жаворонок тем не менее был ее любимцем, и всякий раз, наведываясь в конюшню, она первым делом навешала его.

Жеребец был неуправляемым, пока она не стала систематически разговаривать с ним, помогая Хагсону седлать его.

Жаворонок скоро стал заметно покладистее.

Он так много значил для Эльмины, что Хагсон привел жеребца в первый же день пребывания в доме новой госпожи.

Но маркиз не должен был догадаться, что они когда-либо встречались прежде.

Жаворонок применял обычные свои уловки, брыкаясь и шарахаясь от всего, что двигалось.

Но при этом у него были ушки на макушке – он все время прислушивался к голосу Эльмины, а она пыталась объяснить ему, как важно для нее, чтобы он вел себя пристойно.

Как только маркиз, ехавший впереди, миновал парковые дубы, Жаворонок повернул на север и перешел в галоп.

Теперь всадники находились в той части владений Фалькона, где обычно проходили скачки с препятствиями, а она с Чангом наблюдала за участниками состязаний.

Сияло солнце, траву уже скосили, и все было просто замечательно.

Теперь и ей предстояло вступить в поединок. Маркиз придержал свою лошадь, дабы поравняться с ней, и она поняла, что единственной причиной его броска вперед было желание показать ей дорогу через парк.

– Это – дистанция для галопа, Эльмина, – объяснил он. – Давайте испытаем и Жаворонка.

– Почему нет!

Одновременно с восклицанием она несильно вонзила шпоры в бока жеребца, и Жаворонок резво взял с места.

Он несся вперед, и маркизу понадобилось какое-то время, чтобы догнать их.

Лошади мчались ноздря в ноздрю, у всадников от ветра захватывало дух.

Казалось, лошади чувствовали, чем было для этих двоих начавшееся состязание.

Жаворонок изо всех сил старался удержаться впереди жеребца маркиза, который был в отличной форме и не собирался проигрывать.

Эльмина знала, что на Самсоне маркиз выиграл скачки с препятствиями предыдущей зимой.

Но в эту минуту она могла думать только о том, как справиться с Жаворонком.

Она почти оглохла от звука лошадиных копыт, бьющих по сухой земле.

Наездники домчались до конца дорожки и сошли с галопа.

Эльмина не сомневалась, что дистанцию они преодолели за рекордное время.

Когда они достигли белого столба, служившего не только финишным столбом, но и предупреждением, что следует придержать лошадей, девушка могла поклясться – расстояние между их жеребцами было менее дюйма.

Она начала натягивать узду, маркиз делал то же самое.

Когда обе лошади перешли на рысь и Эльмина свободно задышала, она повернула к мужу счастливое лицо.

– Я мог бы назвать себя победителем, – сказал маркиз, – но вы прекрасно понимаете, что это не так.

– Я думаю, это была разминка!

В ее голосе слышались восторженные нотки, и это не укрылось от маркиза.

– Я предполагал, что, будучи дочерью такого отца, вы хорошо держитесь в седле, однако не встречал ни одного мужчину, способного укротить Жаворонка, не говоря уже о женщинах.

Эльмина нагнулась вперед и потрепала коня по шее.

– Он мой старинный приятель, – машинально сказала она, – и мы отлично понимаем друг друга.

Вдруг она сообразила, что проговорилась, и испуганно посмотрела на маркиза.

– Так вы видели моих лошадей раньше! – воскликнул он. – То-то мне показалось странным, почему вы знаете имена моих конюхов.

– Виновата, ваша светлость!

– Так когда же вы посетили мои конюшни и по чьему приглашению?

Эльмине пришлось поведать ему историю о том, как ее лошадь потеряла подкову и она узнала у Хагсона про кузнеца.

– А дальше?

Теперь они медленно ехали назад по трассе, которую прошли галопом, и маркиз видел, как обескуражена его вопросами девушка.

– Вы наверняка и весь мой дом успели осмотреть. Вчера вечером мне показалось странным, как вы смогли найти дорогу в вашу комнату без чьей-либо помощи.

– Вы более наблюдательны, чем я думала!

– Интересно, это комплимент или обвинение в мой адрес? Похоже, и то, и другое одновременно.

– Признаюсь, я частенько бывала в Фальконе, и теперь вы должны узнать: я хотела выйти за вас замуж не только из-за ваших лошадей, но и потому, что без ума от вашей библиотеки.

Маркиз от души рассмеялся.

– Если у вас припасены еще какие-нибудь сюрпризы, то у меня случится сердечный приступ, – со смехом произнес он. – Честное слово, Эльмина, я начинаю бояться вас!

– Надеюсь, это неправда! – запальчиво возразила она, не сразу осознав, что он разыгрывает ее.

– Любой склонный к подозрительности человек решил бы, что вы задумали выйти за меня замуж намного раньше, чем я вообще узнал о вашем существовании.

– Едва ли у вас есть основание так думать, если принять во внимание ваше письмо, которое свалилось на нас как гром среди ясного неба. Когда папа читал его, он даже сомневался, не шутка ли все это.

– Но почему? Я уже обсудил этот вопрос с ним в клубе Уайта.

Эльмина искренне развеселилась.

– Папа и понятия не имел, о чем вы там с ним беседовали. Он нам рассказывал, какой шум и гам создавали вокруг него самые молодые члены клуба. Но этого мало! Вы умудрились излагать свое пожелание в то ухо, которым он плохо слышит!

Маркиз смеялся так, что, казалось, своим рокотанием заполонил окружающее пространство.

– Все, что связано с вами, Эльмина, необычно, – заметил он. – Мне и в голову не могло прийти, будто ваш отец меня не расслышал.

– Он узнал, о чем вы там говорили, лишь когда получил от вас то самое письмо.

– А как развивались события дальше? – поинтересовался маркиз.

– Когда он за завтраком прочитал нам вслух ваше письмо, Мирабель заявила, что любит Роберта и намерена выйти замуж только за него, а Дирдрей впервые призналась в тайной помолвке с Кристофером Бардслеем.

– Итак, остались только вы.

– Да, осталась только я, – повторила Эльмина, – но, когда я сказала, что мне бы хотелось стать вашей женой, и папа, и мама тут же заговорили о моей молодости. Думаю, хоть они об этом и не обмолвились, тотчас подумали о вашей репутации.

Она дерзко улыбнулась ему и, прежде чем он ответил ей, направила коня со скаковой дорожки на трассу для скачек с препятствиями, расположенную поодаль.

Ехать вдвоем бок о бок по узкой тропе было невозможно, и маркиз догнал ее уже у стартовой черты.

– Не смейте даже пытаться пройти эти препятствия, – категорично приказал он. – Они слишком высоки для женщины.

Эльмина промолчала.

Она только легонько ударила стеком Жаворонка, и он рванул вперед со скоростью пушечного ядра.

Он успел пролететь над тремя препятствиями, прежде чем маркиз приблизился к ним на такое расстояние, которое позволило бы продолжить беседу.

Эльмина думала, что он велит ей остановиться, но он лишь прокричал, галопируя рядом:

– Если я упущу победу и на этот раз, я покончу с занятиями верховой ездой!

Это был вызов, не принять который девушка не могла, и она послала Жаворонка вперед, хотя все-таки не забывала проявлять осторожность на каждом препятствии, ибо у нее не было никакого желания упасть и тем самым подарить маркизу бесспорную победу.

Она старалась как могла, и Жаворонок делал все что в его силах, но маркиз опередил их на последнем препятствии.

Самсон пересек финишную прямую по крайней мере на полкорпуса впереди них.

Когда лошади остановились, Эльмина почувствовала, как счастлив маркиз, сумевший доказать свое превосходство.

Он не преминул подзадорить ее.

– Совсем не плохо для женщины! Вам следует попробовать добиться большего в следующий раз!

– До чего же великодушно с вашей стороны позволить мне это! – иронично промолвила она. – Жаворонок прыгал не хуже Самсона, даже при том что ноги у него короче.

В глазах маркиза заплясали искорки, и он весело сказал:

– Вы оба были великолепны, о чем вы прекрасно знаете. Давайте вернемся домой. Я чувствую, что хоть и с большим трудом, но заслужил завтрак!

Никогда в жизни Эльмина не испытывала такого удовольствия.

Может, она сильно ошибалась, но ей очень хотелось думать, что маркиз смотрит на нее как-то по-иному.

Однако ни в чем нельзя быть уверенной.

Разве только в том, что исключительно благодаря Чангу она начала свою взрослую жизнь именно так, как представляла ее в мечтах.

Теперь оставалось только молить небо, чтобы, полагаясь на свой инстинкт и «внутреннее око» в предвидении дальнейших событий, сделать этот союз радостным и счастливым.

Но она не осмелилась просить от жизни слишком много.