Текст книги "Разбитое сердце"
Автор книги: Барбара Картленд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Глава четвертая
За этот день произошло так много событий, что, только оказавшись в постели, я принялась анализировать их. Едва я в полной мере осознала, что никогда больше не увижу любимого дядю Эдварда, как захотела плакать, однако я так наревелась за прошедшие десять дней, что слезы просто не шли.
Напротив, я ощутила столь жгучую ярость, что поклялась отомстить убийцам, даже если мне придется сделать это собственными руками.
Питер Флактон, на мой взгляд, при всей своей доброй воле не мог похвастаться необходимой решимостью. Быть может, так принято у англичан; но, должна признаться, что мне нравится, когда мужчины бывают решительными и непреклонными. Даже мужчина во гневе не вызовет моего осуждения.
Невозмутимая физиономия за партией в покер хороша в книге, но в повседневной жизни она только раздражает. Однако у меня хватило ума понять, что он доброжелательно настроен ко мне – во всяком случае, проглотив горькую пилюлю, которую я поднесла ему своим упрямым желанием остаться в Англии, не стал отсылать меня назад в Канаду.
Когда я спросила его о том, где, по его мнению, мне следует остановиться, он ответил:
– Здесь, в моем доме. Конечно, если у вас нет других планов.
– У вас найдется для меня комната?
– Не очень большая, но вполне уютная. Хозяйство ведет моя тетя. Сейчас у нас находится еще двое гостей, так что скучно не будет.
Затем Флактон провел меня наверх и представил своей тете. Она показалась мне приятной немолодой женщиной, правда, одета она была как восемнадцатилетняя девушка. Зовут ее леди Флактон, и я узнала, что она жена его дяди-генерала.
В комнате наверху оказались еще те самые гости, о которых говорил Флактон. Девушка, невысокая, очень хорошенькая, увидев нас, вскочила на ноги и воскликнула:
– O Питер! – произнося его имя как – Пи-тэйр.
Другой гость был молодым человеком. Темноволосый и тоже невысокий, он показался мне очень приятным. На неизменно улыбающемся лице его во время разговора сверкали белизной зубы.
– Это мисс Памела Макдональд, – промолвил Питер, и все они изобразили на лицах то безмолвное сочувствие, которое люди демонстрируют в обществе человека, недавно перенесшего утрату.
Когда я обменялась рукопожатиями с леди Флактон, Питер повернулся к девушке.
– Это Вили де Мейло, – проговорил он, – a это ее брат Макс. Они живут с нами, и мы рады этому, правда, Сибил?
На этих словах он посмотрел на тетю. Очевидно, он всегда называет ее по имени. Потом она со вздохом призналась мне в том, что наличие столь взрослого серьезного племянника делает ее старухой.
Я посмотрела на Вили и по первому впечатлению решила, что имею дело с пушистым котенком. Однако я бы не удивилась, если впоследствии эта киска превратится во взрослую когтистую кошку. Не стоит понимать меня так, будто мне самой нужно блюдечко молока, но я скоро поняла, что во всем доме недовольна моим появлением только она, Вили.
Они с братом почти немедленно выложили мне собственную историю. Оказалось, что они югославы и прекрасно жили в огромном и чудесном замке в полном довольстве и счастье, пока в их страну не вторгся Гитлер и им пришлось уносить ноги. Рассказывая это, Вили прикоснулась к своим темным волосам и сказала:
– Моя бабушка, умная и красивая женщина, – увы! – была еврейкой! Оставаться дома было опасно.
И вот после многих приключений они вышли в море на рыбачьей лодке. В Средиземном море их подобрал британский эсминец и доставил в Каир. Оттуда они сумели добраться до Англии, потому что их единственным желанием было найти Питера Флактона.
– Дело в том, что наш кузен учился вместе с Питером в Кембридже и часто с любовью рассказывал о нем. Можно сказать, мы уже знали его, – рассказывала Вили. – И вот, как видите, мы уже здесь, счастливые везунчики, сумевшие найти Пи-тэйра.
И с этими словами она бросила на него быстрый взгляд своих темных глаз.
Разговаривая, Вили энергично жестикулировала и была очень подвижна. Казалось, что и ее тело принимает участие в разговоре, а по лицу сердечком одно за другим пробегали, сменяя друг друга, различные выражения. Она обворожительна, я не могу не признать этого, однако совершенно очевидно, по крайней мере, для меня, что под белой шкуркой этого пушистика скрываются острые коготки, готовые вонзиться в меня за непрошеное вторжение в дом.
Я совершенно уверена и в том, что никто из мужчин не видит этого, но я женщина и хорошо разбираюсь в интонациях и подтексте. Я также не могла не заметить явного огонька злости, вспыхнувшего в ее глазах, когда Питер сообщил, что я не улетаю в понедельник.
– Неужели вы не смогли получить билет? – спросила она невинным голосом.
– Нет, конечно, – ответил Питер, – однако мисс Макдональд, проделав такой дальний путь, хочет задержаться здесь подольше.
– Как это мило! – произнесла Вили, но я-то видела, что думала она совершенно другое.
«Должно быть, влюбилась в Питера», – решила я с насмешкой. Но ей не о чем беспокоиться, я никак не расстрою ее планы!
А вот ее брат Макс был совсем другим. Едва взгляд его темных глаз коснулся меня, я поняла, что пробудила в нем интерес. Сейчас мне, собственно говоря, совершенно безразлично, кто интересуется мной, сейчас есть только один мужчина, которого я хочу и буду хотеть. Но я-то не слепая и прекрасно все поняла, как если бы Макс вслух сказал, что находит меня привлекательной и что он действительно восхищен нашим знакомством.
Я не могла не позабавиться той суетой, которую леди Флактон и Вили подняли из-за Питера. Обе они ворковали вокруг него, голоса их превратились в какую-то липкую теплую патоку, и, будь я на месте Питера, меня, пожалуй, уже мутило бы.
Ну, после того как мы немного поговорили, леди Флактон предложила мне показать мою комнату и провела меня по лестнице наверх в действительно привлекательную спальню с видом на площадь.
– Как мило! – воскликнула я, увидев возле зеленых, как молодая трава, стен кровать под покрывалом из розовой тафты.
– Приятно слышать, что вам понравилось. Я сама продумала все убранство этого дома.
– С большим вкусом!
– У меня есть собственный магазин. Теперь, в трудные военные времена, увы, он терпит убытки, но интерьер – мой конек. Он дает человеку шанс выразить свою личность. Я думаю, что это очень важно, как по-вашему, мисс Макдональд? Позволить выйти наружу всем наработкам собственной природы?
Я не вполне поняла, что она хотела этим сказать, но согласилась.
– Конечно, Питер вел себя по отношению ко мне как ангел, – продолжила она. – Просто не знаю, что бы я делала бы без него. Перед войной мы терпели ужасные убытки, но Питер познакомил меня со всякого рода обаятельными и богатыми людьми, и скоро меня завалили заказами.
– А разве муж не помогал вам? – спросила я.
Она рассмеялась в ответ.
– Дорогая моя, вы еще не видели моего мужа! В мирные времена он представляет собой типичного сельского сквайра и думает только об охоте и о собаках. Нет, все свое время, круглый год, он проводил за городом, и, когда у меня находилось время, я приезжала к нему. У меня была уютнейшая квартирка, однако при воздушных налетах и проблемах с прислугой в военные времена страшновато жить одной.
Она казалась такой застенчивой, и мысли ее были такими девичьими.
– Поэтому, когда Питер предложил переехать к нему в качестве хозяйки дома, я была очень рада. Понимаете, я не хотела покидать Лондон. Я по-прежнему занимаюсь кое-какими делами в магазине, хотя каждый день помогаю в местном отделении Красного Креста.
– Так, значит, мистер Флактон не женат? А я как раз гадала, имея собственный дом, обзавелся ли он и хозяйкой этого дома?
Леди Флактон оживилась.
– O нет, пока ему удалось избежать этой участи. Но с большим трудом, могу вам сказать. Конечно, раз вы впервые в Англии, то не знаете, что Питер является весьма завидным женихом.
– Это означает, что он богат?
– Ужасно богат, – проговорила леди Флактон почтительным тоном. – Его мать была австралийкой, и ее отец заработал миллионы на торговле консервированной тушенкой. Питер был ее единственным сыном, и после кончины матери он унаследовал миллионы. Боже мой, – вздохнула она, – даже завидно становится, как подумаешь, сколько богатых людей в Доминионах! Но, быть может, вы тоже богаты, мисс Макдональд?
Она сказала это невинным тоном, словно бы в шутку, но я хорошо понимала, что ей хотелось бы до последнего шестипенсовика знать мой доход.
Мне знаком тип женщин, к которому принадлежит леди Флактон, я уже встречала ей подобных. Папа всегда называет таких «деревенскими хлопотуньями», все-то им надо знать обо всех, и всякий раз оказывается, что всем прочим живется лучше, чем им самим.
Мама говорит, что общество подобных особ всегда досаждает ей – ведь они так много теряют в жизни в своих бесконечных попытках ничего не пропустить, – но я со своей стороны всегда считала их просто скучными. И чтобы подразнить леди Флактон, я в деланом смущении проговорила:
– Ну, я, право, не знаю, что у вас здесь считается уймой денег.
Она немедленно взволновалась. Я просто видела, что она не может решить, стоит ли ей пытаться выведать у меня все подробности прямо сейчас или лучше все-таки подождать до завтра.
«Повожу-ка я ее за нос, – подумала я не совсем вежливым образом. – Никто здесь не знает, богата я или нет, а если я решу назваться богатой, это даст ей повод для размышлений».
– Ну, такая милая особа, как вы, просто не может нуждаться в деньгах, – проговорила леди Флактон, и я заметила на себе ее взгляд, оценивающий мое пальто и юбку.
Тут вошла служанка и предложила распаковать мои вещи, посему леди Флактон, сообщив мне, что обед будет в восемь, а ванная комната находится за соседней дверью, оставила меня в одиночестве. Должна сказать, что ванная меня удивила. В доме Питера Флактона их было четыре. Я-то всегда считала, что ни в одном английском доме больше одной ванной комнаты не бывает и что таковая всегда заткнута в самый труднодоступный и холодный уголок дома, куда выстраивается длинная очередь. Ванная, которой я пользуюсь, оказалась копией нашей канадской: голубой кафель, душ и – что самое главное – вода действительно была горячей.
Пока служанка разбирала вещи, я на несколько мгновений выглянула в окно. И заметила на улице двух полисменов, мальчишку-посыльного, посвистывая проехавшего мимо на велосипеде, и стайку пухлых голубей, разгуливавших по мостовой в поисках пищи. Вокруг царили мир и покой, было невозможно представить, что эта страна находится в состоянии войны.
Я все обдумывала происшедшее и пыталась угадать, где могут находиться в данный момент секретные бумаги. Среди прочего Питер успел поведать мне, что, по мнению властей, люди, захватившие список сочувствующих нам в оккупированных странах, непременно попытаются переправить его в Германию.
Я решила, что пора выйти из дома и что-либо предпринять. Это было так по-английски, так досадно… переодеваться к обеду, спускаться по лестнице, сидеть за тремя переменами блюд – и это при продуктовых карточках, – когда необходимо срочно расследовать это преступление.
Впрочем, мои хозяева оказались людьми отважными – этого нельзя было не признать. Едва мы приступили к коктейлю, завыли сирены. Мне еще не приходилось слышать сигнал воздушной тревоги, и скажу, что подобное предупреждение – жуткий вопль губительницы-банши [3]3
Персонаж гэльской мифологии, предвещающий скорую смерть.
[Закрыть]– почти столь же ужасно, как сама бомбежка.
Однако никто как бы и не заметил опасности, все смеялись и переговаривались.
Я ощутила удар, затем другой… Комната дрогнула, задребезжал канделябр, но все продолжали беседу. Я затаила дыхание, и вдруг на уши обрушился звук ужасного взрыва! – невыносимый грохот.
Должно быть, я заметно побледнела, потому что Питер вдруг произнес:
– Простите, мисс Макдональд, я совсем забыл, что вам еще не приходилось присутствовать при налете. Не хотите ли спуститься в убежище? Мы-то люди огрубевшие и закаленные, иначе я сделал бы это предложение раньше.
– Нет, конечно же нет, я предпочту остаться с вами, – ответила я, надеясь, что мой голос не выдал мое волнение.
– Немецкие самолеты сейчас далеко отсюда, – успокоил меня Питер. – Весь этот шум производят наши орудия.
– Ах, так вот что это такое!
– Бедная мисс Макдональд, вижу, вы в ужасе, – посочувствовала мне Вили. – Мне тоже было страшно, когда я в первый раз попала под воздушный налет – но теперь…
Она пожала плечами.
Я видела, как ей хочется, чтобы я признала собственный испуг, но это только укрепило меня в решимости скрыть его любой ценой:
– Мне еще никогда не приходилось бояться чего бы то ни было. И никакому нацисту меня не испугать.
Я заметила, как Питер посмотрел на меня, и собственные слова вдруг показались мне претенциозными. Я вспомнила, что он пережил Дюнкерк, и в голову хлынули все жуткие истории, которые мне рассказывали об этой катастрофе.
Но был ли он тогда испуган, подумала я и в первый раз поняла, что отважный не тот, кто не ощущает страха, а тот, кто исполняет свое дело наперекор ему. Да, англичане умеют скрывать эмоции под невозмутимой миной, но, быть может, и у невозмутимости есть свои достоинства.
Несмотря на недолгий воздушный налет, я наслаждалась обедом. Еда была отменной, а Макс де Мейло лез из кожи, развлекая меня. Он вел себя весьма обходительно, и раз-другой мне показалось, что Питер Флактон с удивлением поглядывает на него после особо экстравагантного комплимента.
Это несколько раздражало меня, поскольку если уж кто и был откровенен в своих намерениях, так это Вили. Она была в платье, отделанном желтыми кружевами, делавшем ее похожей на небольшую курочку.
Она также и очаровывала, как я бы сказала, в весьма старомодной манере: строила глазки, надувала губки… а уж когда ходила! Не могу объяснить этого, но особа эта явно кошачьей породы, и мне следует внимательнее приглядывать за ней, потому что она совершенно не похожа на любую из моих знакомых.
Мне было интересно и то, что на самом деле думал о ней Питер Флактон. Все известные мне мужчины были бы смущены ее жеманством, это мы в Канаде люди простые – здравствуй и до свиданья, – но здесь все обстоит иначе; здесь я видела образчик любовных чувств в европейской манере и мне было трудно и оценить его, и сравнить со своим предыдущим опытом.
Тем не менее Вили одним видом просто нагоняла на меня желание прямо смотреть людям в глаза, как делают на моей родине, и обмениваться с ними твердым рукопожатием только ради того, чтобы не быть похожей на нее. Однако осуществить подобное желание было невозможно, пока Макс нашептывал мне на ухо «милые пустяки», как выразилась бы моя мама.
Он спросил, не разрешу ли я после обеда предсказать мне судьбу – явно ради того, чтобы подержать меня за руку. Я прекрасно понимала, что позволять этого нельзя, но, когда я произнесла это самое «нет», он настолько изумился, что я даже решила, что неправильно поняла его.
Мы проболтали около получаса, после чего Питер поднялся на ноги и сказал, что должен оставить нас, так как министр внутренних дел обещал принять его в половине десятого.
– Я немного пройдусь с вами, – сказала я. – Мне нужно подышать воздухом.
– Вы собираетесь выйти именно сейчас? – спросила Вили.
– Почему бы нет?
Леди Флактон также удивилась.
– Но вы, должно быть, устали, моя дорогая, – предположила она. – У вас сегодня был такой долгий и печальный день. Не хотите ли лечь пораньше?
– Так я и намереваюсь поступить, – твердым тоном произнесла я, – но мне хотелось бы немного пройтись с мистером Флактоном. Конечно, если он возьмет меня с собой.
– Буду счастлив, – проговорил Питер.
– А мне можно пойти с вами? – спросил Макс. – Я мог бы проводить вас на обратном пути.
– Я хочу кое о чем поговорить с мистером Флактоном, – ответила я, и он смутился.
Я взбежала наверх, взяла пальто и присоединилась к Питеру как раз в тот момент, когда дворецкий открывал перед ним дверь. Оказавшись на улице, я спросила его:
– У вас есть какие-нибудь новости?
Он покачал головой.
– Надеюсь, что министр сможет что-нибудь сказать мне. Мне звонили от него как раз перед обедом.
– А вы не знаете, какие версии сейчас прорабатываются?
– Мне известно совсем немного, – признался Питер Флактон. – Я лишь знаю, что дело поручено лучшим профессионалам из Скотленд-Ярда. Сегодня утром я встречался с шефом и двумя его подчиненными. Полагаю, что мы спокойно можем оставить дело в их руках.
– Я хочу встретиться с ними – вы устроите это?
– Им это не понравится, – произнес он встревоженно. – Они терпеть не могут постороннего вмешательства.
– Тогда им нужно поскорее закрыть дело.
– Есть один аспект, который беспокоит меня. Я как-то не думал об этом раньше, но теперь это обстоятельство представляется мне чрезвычайно серьезным.
– Что же это?
– Дело может оказаться опасным, – продолжил Флактон, – для вас самой в первую очередь. Вы об этом подумали? Люди, совершившие это преступление, кто бы они ни были, не остановятся ни перед чем.
– Ну что ж, чем опаснее, тем лучше.
Должно быть, в голосе моем прозвучала горькая нотка, поскольку я почувствовала, что Питер Флактон надолго задержал взгляд на моем лице, пытаясь понять, говорю ли я серьезно. Впрочем, в темноте он вряд ли мог разглядеть выражение моего лица.
– Вы так несчастливы?
– Да.
– Ну, полно, – продолжил он мягким тоном. – Ваш дядя, насколько мне известно, относился к смерти спокойно. Он любил жизнь, но видел в ней лишь временное переживание перед грядущей после нее, но неведомой нам бесконечной перспективой.
Слова Питера Флактона удивили меня. Я не ожидала услышать ничего подобного.
– Я горюю не из-за дяди Эдварда, – ответила я. – Ну, не только из-за него. Конечно, мне жаль, что его больше нет в живых, это был жестокий удар; но несчастна я по другой причине. Именно по этой причине я радуюсь опасности и буду рада смерти, если она придет ко мне.
– Господи! Что вы такое говорите?!
В голосе Питера Флактона прозвучало такое искреннее изумление, что я даже рассмеялась.
– Вот что, – проговорил он, взяв меня за руку, – не стоит предаваться отчаянию. Вас надо каким-то образом развлечь. В настоящее время сделать это непросто, поскольку развлечений теперь немного и к тому же вы в трауре, но я постараюсь что-нибудь придумать.
Он говорил так, словно собирался повести меня куда-нибудь на чай и предложить шоколадный эклер или порцию меренг! Я уже хотела сказать, что ничто не сможет меня утешить, однако решила, что с моей стороны это будет нелюбезно.
Питер легко находил дорогу и в темноте, и я вдруг подумала: как странно идти по улицам затемненного Лондона рука об руку с прихрамывающим мужчиной, который чуть не потерял ногу при Дюнкерке.
В Монреале сейчас горят фонари, такси и собственные автомобили развозят моих приятельниц по театрам и кабаре. В Виннипеге сейчас тоже весело. Интересно, что-то поделывает сейчас Тим?
Вдруг Питер остановился.
– Вам пора возвращаться. Не хватало еще, чтобы вы заблудились.
– Хорошо. Мне вас подождать – вдруг вы узнаете нечто важное?
– Нет, не надо, я могу вернуться поздно. Если же мне будет что вам сообщить, я постучусь к вам в дверь. И кстати, следите за всем, что говорите, хорошо? Не хочу показаться невежливым, но моя тетушка при всей своей доброте ужасная болтушка.
– Я дала вам свое слово, – ответила я жестким тоном. – И не собираюсь его нарушать.
– Хорошо. Ах да, перед выходом я забыл дать вам ключ от входной двери. Вы найдете его на столе в моем кабинете.
– Спасибо.
– Тогда доброй ночи, – проговорил Питер. – И не грустите! У вас еще вся жизнь впереди.
Он зашагал прочь и растворился во мраке. Я повернула обратно. Напротив дядиного дома я остановилась.
У дома дежурил полисмен, и, когда я замерла перед домом, мне показалось на мгновение, что он прогонит меня, но тут он посветил фонариком мне в лицо, вероятно, вспомнил, что видел меня в обществе Питера, и сказал:
– Добрый вечер, мисс.
– Наверное, входить в дом нельзя? – поинтересовалась я.
– Увы, нельзя, мисс, это небезопасно. Потолки первого этажа могут обрушиться в любой момент.
И в этот самый момент я ощутила, что рядом кто-то есть. Полисмен отвел от меня луч своего фонаря и осветил залитое слезами бело-розовое женское лицо.
– Не могу ли я чем-нибудь помочь вам, мэм? – спросил полисмен.
Женщина что-то неразборчиво пробормотала в ответ, промакивая платком слезы, и поспешила прочь. Хотелось бы мне знать, кто она такая и почему так горюет.
Обменявшись с полисменом несколькими ничего не значащими репликами, я направилась домой, позвонила в колокольчик и стала ждать, пока дворецкий откроет дверь. Он появился не сразу и явно удивился, увидев меня.
– Вот уж не ожидал, что вы вернетесь так скоро, мисс, – заметил он.
– Мистер Флактон побоялся, что я заблужусь, если зайду слишком далеко.
Я уже поднялась на несколько ступеней, когда вспомнила о ключе, ожидавшем меня на столе Питера. Спустившись, я вошла в кабинет и зажгла свет. Обнаружив ключ на промокательной бумаге, я положила его в свою сумочку и решила взять книгу с одной из полок, чтобы почитать перед сном.
Мне еще не приходилось видеть комнату с таким множеством книг. По большей части они были превосходно переплетены, а в дальнем углу стояли книги в более дешевых обложках – это были романы. Я как раз взяла с полки одну из книг Джона Бьюкена, которого папа знал еще в те времена, когда тот был генерал-губернатором Канады, когда дверь бесшумно отворилась и в кабинет вошла Вили.
Она заметила меня, только оказавшись на середине комнаты, и вздрогнула как бы от подлинного испуга.
– Что вы делаете здесь?! – воскликнула она. – Мне казалось, вы отправились подышать свежим воздухом.
– Уже вернулась, – коротко ответила я.
– И теперь вы выбираете книгу. – Теперь голос ее вновь сделался дружелюбным, резкость, с какой был задан первый вопрос, исчезла.
– Именно так. Не думаю, чтобы мистер Флактон стал возражать.
Она усмехнулась.
– Могу ответить за него – он будет в восторге. Видите ли, мне прекрасно известно, что доставляет ему удовольствие, а что нет.
– Должно быть, это и приятно ему, и избавляет от многих забот, – сухо ответила я.
Вили вдруг приблизилась ко мне и взяла меня под руку.
– Дорогая моя, мы просто обязаны подружиться – и позвольте мне называть вас Памелой. Это такое очаровательное имя, такое чудесное, a я буду для вас Вили… Хорошо? Пока вы здесь, мы должны жить одной счастливой семьей.
Я подумала, что это едва ли возможно, но конечно же мне пришлось согласиться.
– Дома меня все зовут Мелой, – сказала я.
– Надеюсь, Мела, что вы пробудете с нами подольше, – улыбнулась Вили. – Не собираетесь же вы немедленно возвращаться в Канаду?
Было понятно, что ей очень хочется выяснить это.
– Ну, теперь, оказавшись в такой дали от дома, я хотела бы побыть здесь некоторое время, – ответила я, подметив с озорным восторгом огонек разочарования в ее глазах. – A сейчас я намереваюсь отправиться спать – я и вправду очень устала. Спокойной ночи, Вили.
– Спокойной ночи, Мела, дорогая, – ответила она, – я так рада, что вы приехали.
Отвечать я не стала, но, закрыв за собой дверь, тихонько рассмеялась. Методы Вили вполне могут ввести в заблуждение мужчину, того же Питера Флактона, но только не меня.
