Текст книги "Секрет наследницы"

Автор книги: Барбара Картленд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 9 страниц)

Глава десятая

Подходя к дому, Рена услышала внутри какой-то шум. До нее доносились возгласы ликования, смех.

Навстречу ей выскочил Джон.

– Рена! – закричал он, размахивая руками и подбегая к ней.

– Что случилось? – спросила девушка, когда он заключил ее в объятия.

– Адольф сделал невероятное открытие. Помнишь кожаный кошелек, который мы нашли под крестом?

– Тот, где были последние две монеты, да?

– Там было еще кое-что. Обрывок бумаги. Это загадка, ключ к остальным двадцати трем монетам. Адольф думает, что они где-то в доме, и если мы сможем их найти…

– Ах, Джон, неужели это правда?

– Скорее всего, правда. Понимаешь, это то самое чудо, о котором он говорил! Пойдем.

Граф схватил Рену за руку, и они вместе побежали к дому.

Адольф и Сесил не покладая рук работали в картинной галерее, перепачканные в пыли, но бодрые и решительные. Адольф показал Рене бумагу, которую они нашли.

– Кожа помогла ей сохраниться, – сказал он, – так что текст можно прочесть.

– Только вы, – шутливо сказал Джон. – Чтобы это прочесть, нужен ученый.

– Должно быть, записке несколько сотен лет, – согласилась Рена. – Это не современный язык.

Адольф кивнул.

– Написано во времена Карла II, я бы сказал.

– И здесь что-то говорится о короле. – Рена пристально изучала бумагу. – Что это значит?

– Это были монеты короля, и остальные должны находиться в какой-то части дома, связанной с ним, – сказал Джон. – Мы начали с галереи, потому что здесь несколько портретов Карла II и еще парочка картин, где он изображен с семьей хозяина дома.

– Пока что удача нам не улыбнулась, – сказал Адольф. – Монеты не спрятаны за картинами, ничего такого. Но мы не сдаемся.

У Рены закружилась голова: быть на пороге успеха, сделать этот последний, решающий шаг…

Девушка сосредоточила взгляд на одном из портретов, которые показал ей Адольф. Король изображался на нем еще молодым человеком, вероятно, вскоре после восхождения на престол. Он сидел у окна с загородным пейзажем. В руках его были золотые монеты.

– Интересно, те ли это монеты, что мы ищем? – спросила она.

– Очень может быть, – сказал Адольф.

– Тогда, возможно, нам стоит поискать в комнате, где похожий вид из окна, – взволнованно сказала девушка. – Я знаю, где она, вид мне знаком. Недавно я ходила по всему дому, и есть одна спальня, из которой окрестности видны именно под таким углом. Вероятно, там и спал король, когда здесь гостил.

– Можешь отвести нас туда? – спросил Джон.

Они вышли за Реной в холл и поднялись по лестнице. И тут, к своему ужасу, девушка поняла, что на нее нашло затмение. Все комнаты и коридоры вдруг стали казаться ей одинаковыми.

– Не могу вспомнить, – растерянно прошептала она. – Это как лабиринт.

– Успокойтесь, – сказал Адольф, беря девушку за руки. – Вы слишком взволнованны, а потому у вас спутались мысли. Память сейчас вернется.

– Да, да, – сказала она с облегчением, когда неразбериха в голове стала проясняться. – Это вон там.

Они нашли комнату в конце длинного коридора. Она была грязной и обшарпанной, но когда-то, должно быть, сияла великолепием. В центре стояла огромная кровать с балдахином. Драпировки на ней обветшали, украшения покрыла сажа.

Но кое-что было видно хорошо: огромный герб, который провозглашал, что эта кровать предназначалась для короля Карла II. Это была его комната, и именно в ней вероятнее всего спрятано сокровище, которое они ищут.

Все принялись проверять ящики и сундуки, пытаясь обнаружить за драпировками потаенные места.

– Боюсь, что их могли спрятать не столь очевидно, – сказал Адольф. – Нужно действовать тоньше. Что это за шум?

Все прислушались и различили звук колес, а потом отвратительный голос Уингейта, отдающего приказания.

– Неужели он посмел?.. – выдохнул Джон.

– Разумеется, – сказал Адольф. – Спуститесь к нему и отвлеките его внимание. Рена, вы тоже идите вниз. Он ни в коем случае не должен ничего заподозрить.

Не оставалось ничего другого, кроме как выполнить сказанное. Рена и Джон вместе спустились по лестнице и застали в холле полный хаос.

В центре стояли Уингейт и Матильда. Вокруг них сновали рабочие, бегая туда-сюда, все оглядывая и кривясь от увиденного.

– Что это? – гневно спросил Джон.

Уингейт кисло улыбнулся ему.

– Я решил, что пора положить начало.

– Начало, на которое я не давал согласия, – со злостью сказал Джон.

– Будет вам, мы же знаем, что вы просто играете в игры. Вам нужно то, что есть у меня, и бесполезно делать вид, что это не так. Работа должна быть сделана, и для начала серьезного дела сегодняшний день ничем не хуже любого другого.

Джон вытянул руки по швам и стиснул кулаки. При других обстоятельствах он бы собственноручно выбросил Уингейта из дома, но прикосновение Рены заставило его остановиться и вспомнить совет Адольфа.

– Мисс Уингейт, – сказала Рена, выходя вперед, – как приятно видеть вас. Почему бы вам не пойти со мной?

Продолжая говорить, она повела Матильду на второй этаж.

– Сесил здесь? – шепнула та, когда они отошли на безопасное расстояние.

– Да, я веду вас к нему. И здесь есть еще кое-кто. Ваш дедушка.

– У меня нет дедушки.

– Да? Есть, и он очень хочет вас увидеть.

Они дошли до комнаты короля, и Рена распахнула дверь. Адольф осматривал какой-то небольшой сервант. Он обернулся на звук и замер.

Слезы потекли по его лицу.

– Джейн, – прошептал он. – Моя Джейн.

– Джейн была его женой, – сказала Рена. – Вы похожи на бабушку.

– Вы тот человек, которого я видела много лет назад, – сказала вдруг Матильда. – Я думала, вы дух моего отца – так похожи.

– Нет, моя дорогая, не дух, – сказал Адольф, промокая глаза платком. – Просто человек, который узнал, что у него есть внучка. Я всегда хотел встретиться с тобой.

Слезы опять заструились по его щекам, но он улыбался.

Матильда тихо ахнула и бросилась к нему в объятия. Она тоже расплакалась от счастья.

– Дедушка, дедушка, – всхлипывала девушка.

Старик с нежностью заглянул ей в лицо.

– Тогда, давным-давно, мне показалось, что ты чем-то похожа на Джейн, – сказал он. – Но ты была ребенком, и это было не очень заметно. Но теперь я как будто вновь встретил свою любимую.

– Папа всегда говорит, что во мне не на что смотреть.

– Ты красавица, – сказал Адольф. – Мы с Сесилом в этом единодушны.

Только теперь Матильда заметила Сесила, наблюдавшего за ними. Адольф улыбнулся, когда они обняли друг друга, и сказал:

– Поздравляю тебя с выбором мужа. Замечательный молодой человек.

– Ах, дедушка, ты нам поможешь?

– С дорогой душой. Но сначала мы должны завершить наши поиски.

– Где-то в доме спрятаны старинные монеты, – объяснила Рена. – Когда-то они принадлежали Карлу II.

– Тогда они, конечно, будут в часовне, – предположила Матильда.

Все взгляды обратились к ней.

– В королевской часовне, – добавила она.

– Здесь нет королевской часовни, – сказала Рена. – Наша часовня самая обычная.

– Прошлой ночью нам с папой прислуживал в гостинице официант. Он очень-очень старый и говорил, что работал здесь в детстве. По его словам, семья всегда называла часовню королевской из-за Карла II. Он поведал это как большой секрет: такое название использовали только члены семьи, потому что «низшие чины» были недостойны об этом знать. Так что, если дом годами пустовал, неудивительно, что об этом никому не известно.

– Боже правый, неужели это возможно? – воскликнул Адольф.

Шаги в коридоре заставили их насторожиться, но это был Джон.

– Я оставил Уингейта кричать на рабочих. Он совершенно счастлив, когда ему никто не перечит, поэтому я решил на минутку ускользнуть. Кто-нибудь что-нибудь нашел?

Рена быстро объяснила про королевскую часовню.

– Какая необыкновенная удача, если это правда, – сказал Джон. – Пойдемте проверим. Однако нужно соблюдать осторожность. Уингейт не должен видеть вас, Адольф и Сесил. Я вернусь и отвлеку его.

Джону это было не по душе, однако он сумел улыбнуться, вернувшись в холл, где все еще находился Уингейт, отдающий распоряжения какому-то крепко сложенному господину.

– Это Симпкинс, архитектор, которого я нанял, – сказал он.

Джон приложил усилие, чтобы не поморщиться, и протянул Симпкинсу руку.

– Рад познакомиться, сэр. Мы должны обсудить, что вы собираетесь делать в моем доме.

Он чуть-чуть выделил слово «моем».

Симпкинс, порядочный человек, почувствовал, что здесь что-то неладно. Уингейт говорил так, будто это его дом. Архитектор в нерешительности переводил взгляд с одного на другого.

– Это чертежи у вас в руках? – спросил Джон, указывая на рулоны бумаги, которые держал Симпкинс.

– Да, сэр.

– Почему бы нам всем вместе не посмотреть их в библиотеке?

Как и надеялся граф, при виде того, что он становится более «благоразумным», на лице Уингейта появился самодовольный оскал, и он уже без всяких возражений позволил увести себя в библиотеку.

«Теперь, – думал Джон, – у остальных есть возможность незаметно спуститься вниз и пройти в часовню».

Чертежи были отличными, за исключением башни. Если бы только Джон мог позволить себе взяться за эту работу самостоятельно, он бы с радостью нанял Симпкинса.

Если бы только…

Он мысленно перенесся в часовню, где его друзья искали то, от чего зависела судьба всех.

Граф с трудом заставил себя сосредоточиться.

– Эта башня недопустима, – сказал он. – Вы должны сначала укрепить фундамент.

Симпкинс облегченно вздохнул.

– Как раз об этом я все время пытался…

– Заткнитесь оба, – огрызнулся Уингейт. – Я хочу башню, именно такую. И хочу ее сейчас же. Если вы думаете… Какого дьявола ты тут делаешь?

Джон с архитектором подняли взгляд и увидели на пороге Адольфа, смотревшего на сына печальными глазами.

– Мне хотелось увидеть тебя вновь, – сказал он.

– А мне не хотелось, и я не желаю тебя видеть. Вчера я сказал, чтобы ты убирался. Почему ты меня преследуешь?

– Возможно, потому что ты мой сын и, несмотря ни на что, я все еще тебя люблю.

– Сентиментальная чушь! – сказал Уингейт уже с какой-то мягкой свирепостью. – Держись от меня подальше. Я не позволю тебе лишать меня покоя.

– Но это уже происходит, – сказал Адольф все тем же меланхоличным тоном. – В мыслях ты видел меня все чаще с каждым новым порочным деянием. Вот почему мой вид тебе так ненавистен.

– Убирайся из этого дома!

– Это решать его владельцу, – сказал Адольф, посмотрев ему в глаза. – А ты не владелец, и никогда им не будешь.

– Неправда. Я никогда еще не терпел поражения. Он, – Уингейт ткнул пальцем в направлении Джона, – не откажет мне в конце концов. Он не может себе этого позволить.

– Ошибаешься, – сказал Адольф. – Он не может себе позволить не отказать тебе.

Джон встал рядом с ним на пороге.

– Мистер Симпкинс, – сказал он, – если удача от меня не отвернется, мы с вами сможем поговорить в другой раз. А пока что не подходите к башне и близко.

– Распоряжения вам отдаю я, – накинулся на архитектора Уингейт.

– Но позвольте, сэр, – принялся успокаивать его Симпкинс. – Вы ведь не хотите, чтобы я обрушил дом прямо вам на голову, не так ли?

Джон воспользовался случаем, чтобы вывести Адольфа из комнаты.

– Я думал, вы собирались держать свое присутствие в тайне, – буркнул он.

– Я не стану прятаться от родного сына. Каким бы странным это ни казалось, я все еще люблю его, и даже надеюсь вернуть на путь истинный.

Разговаривая, они шли к тыльной стороне дома, где находилась часовня. Сесил, Матильда и Рена обыскивали ее вдоль и поперек. Это была тяжелая работа, хотя сама часовня была небольшой.

– Они, конечно, могут быть и там, – сказал Джон, показывая вверх, на хоры, тянувшиеся вдоль одной стороны часовни. – Как туда добраться?

– Отсюда никак, – сказала Рена. – Там обычно сидели слуги. Они заходили через отдельный вход с заднего двора.

– Сначала нужно тщательно обыскать главное помещение часовни, – сказал Адольф. – А потом подумать о хорах.

К общему смятению, тщательные поиски в часовне ни к чему не привели.

– Куда ведет эта дверь? – спросил Рену Адольф. – Могу предположить, что в ризницу.

– Да, только она совсем крошечная. Когда я была ребенком, папа пользовался ею, когда отправлял здесь службу. Это случалось не особенно часто. Кроме похорон старого графа, папа крестил здесь двух детей и провел одно венчание. Это была внучатая племянница графа, она попросила меня исполнить роль подружки невесты. Я так радовалась.

Говоря это, Рена отперла дверь в ризницу. Внутри стоял маленький столик, а на нем лежала книга записей рождений, браков и похорон. Она все еще была открыта, и можно было ясно различить подчерк отца Рены.

– Давайте осмотрим вон ту стенку, – сказал Адольф. – Очень подходящее место для тайника. Помогите мне передвинуть стол.

Вдвоем они попытались сдвинуть его с места, но не тут-то было.

– Он за что-то зацепился, – сказал Адольф. – Половица сдвинулась и не дает ему пройти. Дайте-ка я…

Он взялся за половицу, но та внезапно с легкостью поддалась его усилиям и слетела со своего места.

И там, в зазоре под ней, они увидели кожаный кошелек, такой же, как Рена с Джоном нашли под крестом, только больше.

– Адольф…

– Спокойно, моя дорогая, не радуйтесь слишком рано.

Но Рена не могла не броситься к двери, крикнув остальным в часовне:

– Скорее сюда! Мы что-то нашли!

В мгновение ока все столпились в тесной ризнице, окружив Адольфа. Тот открыл мешочек, опустил в него руку, вынул содержимое и разложил его на столе.

Золотые монеты. Двадцать три штуки.

– Мы нашли их? – прошептала потрясенная Рена.

– Нашли, – сказал Адольф. – Двадцать три оставшиеся золотые монеты, принадлежавшие когда-то королю Карлу II.

– И это значит…

Джон тоже не посмел озвучить свои мысли.

– Это значит, что теперь у вас все тридцать, – сказал Адольф. – Часть истории нашего народа… И, поскольку у вас полный набор, у него сказочная цена.

– Вы говорили сто тысяч? – сказал Джон. – Неужели так много?

– Я могу дать вам имя коллекционера, который ищет их долгие годы, – сказал Адольф. – У меня нет никаких сомнений в том, насколько они ценны для него. Скоро вы будете в безопасности.

– В безопасности! – эхом прокатилось по ризнице.

Они хором произнесли это слово, глядя друг на друга. И повторили вновь, потому что оно стало для них самым прекрасным словом на свете.

– Почему вы говорите «будете в безопасности»? – захотел узнать Джон. – Ведь нам уже сейчас ничего не грозит?

– Вы не будете в безопасности, пока не заключите законный брак, – сказал Адольф. – И это должно произойти как можно скорее.

– Но он не позволит этого, – вздохнула Матильда. – Джону с Реной – нет, конечно, но нам с Сесилом он найдет способ помешать. Просто увезет меня в Лондон.

– Нет, если вы поженитесь здесь и сейчас, – сказал Адольф.

Молодые люди переглянулись.

– Но разве это возможно? – спросил Джон.

– Я священнослужитель. Отошедший от дел, но все еще правомочный. Эта часовня по-прежнему является освященной, как сказала мне мисс Колуэлл.

– Конечно. Хотите сказать, вы думали об этом уже тогда?

– Я люблю заглядывать далеко вперед.

– Будет ли это законным без свидетелей? – поинтересовался Сесил.

– Но у нас есть свидетели, – сказал Адольф. – Вы засвидетельствуете браки друг друга. А если мой сын попытается создать проблемы, я просто обращусь с этим делом к местному епископу, который, уверен, меня поддержит.

– Вы знакомы с епископом Хостоном? – спросила Рена.

– Знаком? Я учил его в теологическом колледже. Он брал у меня книги почитать. Думаю, у него и сейчас осталась парочка. Так что на этот счет можете не беспокоиться. Матильда, ты совершеннолетняя?

– Мне двадцать четыре года.

– А вы? – он посмотрел на Рену.

– Мне двадцать два, и у меня нет семьи.

– В таком случае, я могу обвенчать вас сейчас, если таково ваше желание.

– Да! – хором воскликнули все четверо.

– Тогда закройте двери на засов, – зычно сказал Адольф. – Пусть никто не войдет, пока дело не будет сделано.

Это были самые необыкновенные свадебные церемонии, какие только видела Рена. У девушки не было никаких сомнений, что им ничто не угрожает с этим святым человеком. За исключением отца, никто еще не производил на нее такого глубокого впечатления своей силой добра.

По общему согласию Сесил с Матильдой обвенчались первыми, потому что им угрожала большая опасность от отца девушки. Потом Джон сказал своей возлюбленной:

– Уингейт больше не может причинить нам зла.

В качестве свадебных они обменялись колечками для штор, которые Адольф «случайно» положил в карман примерно в то же время, когда спрашивал у Рены о статусе часовни.

Джон выполнил для Сесила роль шафера, а потом они с Реной расписались в книге, которую нашли в ризнице всего полчаса назад.

Новобрачный Сесил стал шафером графа, а миссис Сесил Дженкинс – свидетельницей Рены. Оба молодожена были с ног до головы перепачканы пылью, но преисполнены радости.

– Согласен ли ты взять в жены эту женщину?..

– Да.

– Согласна ли ты взять в мужья этого мужчину, слушаться его и служить ему, любить, чтить и оберегать его, отрекшись от всех остальных, сохранять себя для него одного, до тех пор, пока оба будете живы?

С огромной радостью Рена ответила:

– Да.

– Сим кольцом я обручаюсь…

Прежде, чем Джон успел сказать что-либо еще, снаружи раздались громовые удары в дверь.

– Впустите! – взревел голос Уингейта.

Дверь сотрясалась под его ударами. Но выдерживала.

Рука Джона крепче сжала ладонь невесты в немом жесте ободрения, а голос продолжил спокойно произносить слова обета.

Шум у двери прекратился, и вскоре на лестнице послышались шаги. В следующий миг Уингейт появился на хорах, высоко над ними. Его лицо исказилось от ярости. Он видел их, но не мог до них добраться.

– Прекратите это! – заверещал он. – Я требую, чтобы вы прекратили!

– Не бойтесь, – сказал Адольф. – Здесь он не имеет власти.

И повысил голос.

– Поскольку Джон и Рена согласились соединиться друг с другом в священном супружеском союзе…

– Не-ет! – пронзительно закричал Уингейт.

Адольф степенно договорил положенные слова, как будто вовсе не слышал злобного воя и отчаянных криков, доносившихся сверху.

– …я объявляю их мужем и женой.

Уингейт прекратил кричать. В молчании он бросил им взгляд такой страшной ненависти, что Рена содрогнулась.

– Вы поплатитесь за это, – прорычал он. – Думаете, можно бросить мне вызов и остаться безнаказанными? Это еще никому не удавалось. Я вас уничтожу.

– Вы не сможете нас уничтожить, – крикнул ему Джон. – Нам больше не нужны ваши деньги, чтобы восстановить дом и обеспечить людей.

– Дом, – ехидно оскалился Уингейт. – Думаете, вы счастливо проживете в этом доме? Этот дом должен стать моим. Никто не заберет его у меня!

Он резко повернулся и в следующую секунду исчез из виду. Издалека донеслись голоса и предупреждающие крики Симпкинса: «Нет, сэр, наверх нельзя! Там небезопасно».

– Он на крыше, – сказал Джон.

Адольф спешно снял засовы, и они все вместе бросились наверх. Начав с хоров, Уингейт получил хорошее стартовое преимущество, и его шаги уже слышались над головами преследователей.

В следующий миг мимо окна что-то пролетело, с грохотом приземлившись на террасу перед домом.

– Это камень с башенок, – сказал Джон. – Похоже, он пытается разрушить дом. Рена, оставайся здесь. Ни в коем случае не выходи наружу. Это опасно.

– Я иду с тобой, – крикнула она в страхе за Джона.

– Нет, милая, я хочу, чтобы ты осталась здесь…

– Но…

Граф слабо улыбнулся ей.

– Всего несколько минут назад ты поклялась слушаться меня. Где Адольф?

– Пошел наверх.

Снова загремело – еще один камень полетел вниз. Джон бросился следом за Адольфом, но пожилой священник достиг крыши раньше и уже стоял там, глядя на Уингейта.

– Уйди от меня прочь! – заверещал Уингейт.

– Все кончено, сын мой. Ты больше не сможешь причинить зла этим людям. Граф женат, твоя дочь замужем, и они тебе неподвластны.

– Это твоих рук дело.

– Нет, это сделал ты. Ты прогонял от себя всех, кто тебя любил, пока не остался я один. Я по-прежнему твой отец.

– Не приближайся ко мне, – повторил Уингейт, попятившись.

– Не подходи слишком близко к краю, – крикнул Адольф. – Там нет камня.

– Это мое, – свирепо сказал Уингейт. – Я не отступлюсь. Я буду бороться с ними за это. Посмотри… – он вскинул руку в сторону поместья. – Угодья, достойные короля. Достойные меня. Мое. Мое!

– Нет ничего твоего, – сказал Адольф. – Ты отринул все, что имело значение, и теперь ничего не осталось.

Молчание.

Только шум ветра.

Они стояли и смотрели друг на друга на расстоянии нескольких шагов. Оба были неподвижны, но Адольф увидел в глазах сына, что тот его понял.

– Ничего… – хрипло повторил Уингейт. – Нет ничего моего. Ничего не осталось. Ничего.

Он окинул взглядом фамильные земли, украсть которые так рьяно пытался и которые теперь никогда ему не достанутся.

В следующую секунду он исчез.

Снизу донеслись крики ужаса: пролетев шестьдесят футов, Уингейт упал на мощеную террасу.

Никто не смог бы выжить после такого падения.

Джон, влетевший на крышу, увидел Адольфа, который стоял там неподвижно, как монумент. Горький взгляд старика был прикован к земле.

– Адольф, с вами все в порядке? Где Уингейт?

– Он упал, – сквозь слезы сказал старик. – Он стоял у края и… упал.

Джон осторожно посмотрел вниз. На земле толпа рабочих обступила Уингейта, но люди держались на расстоянии, словно даже мертвый Уингейт внушал им страх.

Он лежал на спине, обратив к небу застывший взгляд.

Джон повернулся к Адольфу, который все еще стоял неподвижно.

– Пойдемте, – ласково сказал он.

– Он был моим сыном, – тихо сказал Адольф. – Он был моим сыном.

За монеты удалось получить немного больше, чем предполагал Адольф, и Джон немедленно принялся за работу. Не только над своим домом, но и над коттеджами поместья.

Теперь появилось место, чтобы поселить мастеровых, и появилась работа для всех, кто в ней нуждался. Мистера Симпкинса вернули обратно, чтобы составить новый пакет чертежей, и в доме зазвенели голоса рабочих.

Удачнее всего было то, что погода позволила восстановить фермы и успеть засеять поля.

– Нужно еще так много сделать, – сказал лорд Лэнсдейл своей графине, когда они прогуливались у ручья после сбора урожая. – Этот год выдался не слишком богатым, потому что у нас было мало времени. Но в следующем мы соберем больше.

– И через год, – сказала Рена, – и через два, и во все последующие годы. Главное, что мы вместе.

Тропа привела их к кресту, стоявшему крепко и ровно после того, как группа рабочих надежно установила его на новом фундаменте.

– Я рад, что мы попросили Адольфа благословить его, – сказал Джон.

– Да, теперь крест напоминает мне о нем, так же как о папе.

– Думаю, с ним все будет хорошо.

– Конечно, – сказала Рена. – Матильда писала мне из Лондона, что какое-то время они опасались, не помутится ли он рассудком, так глубоко было его горе. Но, узнав, что скоро станет прадедушкой, он вернулся к жизни. Однако думаю, его больше всего порадовало известие, что Матильда решила оставить себе лишь малую часть огромного наследства: ровно столько, сколько необходимо Сесилу, чтобы начать свое дело. Остальное пойдет на компенсацию тем, кому навредил ее отец. Только после этого Адольф согласился переехать к ним.

– Я надеюсь уговорить его пожить некоторое время у нас, – сказал Джон.

– Ну конечно! – с радостью подхватила Рена. – Кто же еще будет крестить нашего ребенка в королевской часовне?

– Нашего ребенка, – с нежностью повторил граф. – Ты уверена?

– Уверена. Весной. И тогда у нас будет все.

– Нет, – сказал он, обхватив ее лицо руками. – Когда я думаю, чтомогло произойти, что мы могли потерять друг друга, я понимаю: сейчас у меня есть все. Что бы еще ни приключилось с нами в жизни, ты и только ты будешь моим всем. И так будет всегда.

– Всегда, – задумчиво повторила Рена. – Как прекрасно это звучит!

– Да, – сказал он. – И это будет прекрасным и в этой жизни, и в следующей. Всегда. До скончания времен. Потому что с нами любовь, подаренная нам Господом.