Текст книги "Секрет наследницы"

Автор книги: Барбара Картленд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)

Глава пятая

В гостиной мистер Уингейт оглянулся по сторонам. Наблюдая за ним, Джон почувствовал то же, что и Рена: перед ним человек, который все замечает и сразу точно определяет, как извлечь для себя выгоду.

Графу стало не по себе. Он был решительным человеком и, появись на горизонте вражеский корабль, знал бы, как действовать. И был бы беспощаден. Но эта ситуация требовала хитрости и тонкости. Требовала умелой игры словами.

Короче говоря, ситуация требовала Рену.

А та покинула его, предоставив бороться самому.

– Так что же вы намерены делать? – рявкнул мистер Уингейт. – Вы ведь не собираетесь возвращаться в море, не так ли?

– Я покончил с морем, – сказал Джон. – Мне нравилось путешествовать по свету, но теперь это в прошлом.

– Значит, вы планируете жить здесь?

– Да.

– Хорошо. Так и должно быть. Такие дома, как этот, являются частью наследия нашей страны.

Джон испытал какой-то суеверный страх, услышав подобные слова из уст этого человека. Казалось, что он просто зазубрил их, но сам так не думает.

– А наследие нашей страны, – повторил мистер Уингейт, как будто однажды взяв на себя труд заучить эту фразу, чтобы максимально использовать ее из соображений экономии мыслей, – а наследие нашей страны должно защищать. – Он говорил отрывистыми фразами, будто каркал. – Ради будущих поколений. Детей. Внуков. Такие дома нужны им, чтобы напоминать о нашей славной истории. Сохранять такие места – наш священный долг. Любой ценой, – продолжал он каркать. – Однако поместье рушится. Как, черт подери, вы сумеете здесь прожить?

– Мне больше некуда идти, а что касается того, как распорядиться поместьем, – у меня весьма ограниченный выбор. Я не могу продать дом или земли, потому что это заповедная собственность. Они должны перейти к моему наследнику целиком, что весьма забавно, учитывая их нынешнее состояние.

Мистер Уингейт с довольным видом откинулся на спинку дивана.

– Как раз об этом я и хочу с вами поговорить, – сказал он. – Этот дом показался бы вам очень пустым и неуютным… если бы рядом не было вашей кузины.

Он оставил последние слова висеть в воздухе, придав им определенный смысл, и Джону захотелось ударить гостя.

– Если вы намекаете на то, о чем я подумал, сударь, позвольте сообщить, что моя кузина в высшей степени порядочная леди с безукоризненной репутацией, и…

– Да, да, да, – раздраженно оборвал его мистер Уингейт. – Уверен, она чиста, как свежевыпавший снег. Знаете, они всегда такие, и если вы до сих пор этого не поняли, то пора бы прозреть. Забудьте о ней. Мне все равно, чем вы тут занимались, если только она исчезнет со сцены, когда придет время. Я не хочу неприятностей, слышите?

– Я вас не понимаю, сударь, – процедил сквозь зубы Джон.

– Нет, вы прекрасно меня понимаете. Мы оба люди с опытом, и это честный торг. Мне, вероятно, все влетит в копеечку, но я не против заплатить за то, чего хочу, если только получу то, за что заплатил. А я всегда получаю то, за что плачу, иначе случаются крупные неприятности.

Джон уставился на гостя. Ему стало дурно от ненависти к этому человеку, говорившему о Рене в подобном тоне. Хотелось въехать кулаком в лицо Уингейта. Графа сдерживала только мысль, что он сам подставил Рену под удар, объявив ее своей кузиной.

Нанести гостю телесные повреждения значило бы навлечь на Рену еще большие подозрения, поэтому Джон стиснул кулаки и отчаянным усилием воли сдержал себя.

Холодный взгляд Уингейта встретился со взглядом графа.

– Уверен, вы прекрасно понимаете, о чем я, – сказал он.

У Джона возникло ощущение, будто его обвивает паутина, и, когда он попытается порвать сети, окажется, что они сделаны из стали.

Где Рена?

Почему она не идет к нему на помощь?

Рена с Матильдой дошли до озера и побродили по берегу.

– Какое чудесное место для купания! – воскликнула Матильда.

– Если его хорошенько вычистить, да, – согласилась Рена.

– Я люблю плавать. В Америке девушки плавают так же, как и мужчины, но в Англии, похоже, такого нет. А чтобы поплавать, приходится надевать купальный костюм, который сковывает движения и вообще слишком плотный и неудобный. Больше всего мне нравится плавать без одежды.

– Отец вам разрешает это делать? – изумленно спросила Рена.

– Он и не подозревает, – созналась Матильда. – Я жду, пока отец уедет охотиться или командовать какими-нибудь несчастными созданиями, а к его возвращению всегда оказываюсь у себя в комнате одетая, как подобает леди.

Рена рассмеялась.

– По-моему, очень благоразумно с вашей стороны, – сказала она, – если только он вас не поймает.

– Да, он очень разозлится, если узнает, что я веду себя не как истинная леди. А когда он говорит «леди», то имеет в виду «леди с титулом».

– Вы этого хотите?

Матильда удрученно покачала головой.

– Мне двадцать четыре года, – устало произнесла она, – и я хочу, чтобы меня перестали таскать по свету, пока папа ищет титул, который, на его взгляд, будет достаточно высоким для меня или, скорее, для него самого. Я хочу полюбить и выйти замуж за мужчину, который полюбит меня. Наша любовь должна быть независима от того, есть ли у папы деньги и большой дом или нет. Без любимого человека самый великолепный дом будет пустым и холодным.

– Значит, для вас важнее всего любовь, – тихим голосом произнесла Рена.

На миг наступило молчание, а потом Матильда сказала:

– Я скажу вам правду, если пообещаете ничего не говорить папе.

– Конечно, обещаю, – ответила Рена. – Если это тайна, я вообще никому не расскажу.

– Хорошо, – Матильда сделала глубокий вдох. – Я влюблена. В человека, который любит меня так же сильно, как я его.

Говоря это, девушка оглянулась, как будто боялась, что ее могут услышать.

Понизив голос почти до шепота, Рена спросила:

– Ваш отец об этом знает?

– Нет, конечно нет! – с жаром сказала Матильда. – И вы пообещали не говорить ему.

– Не волнуйтесь. Я сдержу слово. Но что вы намерены делать?

– Не знаю. Мы здесь только потому, что он хочет добыть для меня титул. В прошлом месяце он попытался женить на мне герцога. Но тот сбежал, и папа пришел в ярость. Я думала, он кого-нибудь убьет. Знаете, он на это способен.

– Хотите сказать, он уже кого-то убил?

– Нет… не знаю. Это всего лишь подозрение, и я могу ошибаться. Один человек причинял папе неприятности и вдруг исчез как-то уж очень вовремя.

– Боже правый! Что же произошло?

– Не знаю. Он просто исчез, и никто его больше не видел. Папа хотел получить контроль над одной железной дорогой в Америке, а тот человек пытался помешать ему. Может, это и не папа. У того было много врагов. Просто я уверена, что он способен на такое. Это сидит у него внутри. Я видела, как он сжимает пальцы, вот так… – Матильда показала этот жест. – Как будто у него в руках чья-то шея и он с радостью ее пережимает.

Рена кивнула. Мистер Уингейт произвел на нее точно такое же впечатление.

– Но такое обычно продолжается недолго, понимаете? – сказала Матильда. – Его захлестывает волна страшного гнева, но потом он все оставляет и принимается за новое дело.

– И сейчас «новое дело» – это лорд Лэнсдейл?

– Да. Папа прочел в газете, что тот унаследовал титул, и заявил: «Ладно, этот должен подойти». Он сказал, что лорд Лэнсдейл, несомненно, в меня влюблен. Я с трудом сдержала смех. Мы с Джоном познакомились на балу, который устраивал отец. Он дважды танцевал со мной, и мы поболтали за бокалом вина. У него все разговоры были о своем корабле, но, если верить папе, он бросал в мою сторону томные взгляды и признался бы в «любви», да только ему нечего было предложить мне тогда.

– Вы поверили этому? – нахмурившись, спросила Рена.

– Ни на секунду, – с чувством сказала Матильда. – Я могу различить, любит меня мужчина или нет.

– Неужели? – удивленно спросила Рена. – То есть, даже если он ничего не говорит?

– Боже правый, разве он обязательно должен что-то говорить? – усмехнувшись, сказала Матильда. – Это видно по взглядам, которые он на тебя бросает, по интонациям и… ах, ну вы понимаете.

Рена не понимала, но признаться в этом было нельзя.

– Во всяком случае папа начал «напоминать», как мне тогда понравился Джон. Откровенно говоря, я едва помнила его, но когда попыталась об этом сказать, папа разозлился. Он хочет этот титул и не желает слушать, если кто-то говорит, что он может его не получить.

– Если у него столько денег, почему он не купит собственный? – спросила Рена.

– Он пытался, но больше, чем рыцарское звание, получить нельзя. А этого, видите ли, мало. Титул графа – меньшее, на что он согласен.

– У человека, которого вы любите, есть титул?

– Нет, он всего лишь мистер Сесил Дженкинс. Но если только я смогу быть рядом с ним, то буду счастлива носить имя миссис Сесил Дженкинс.

Девушка говорила смело, но при этом постоянно оглядывалась.

– Все это очень хорошо, – сказала Рена, – но боюсь, что ваши мечты могут никогда не осуществиться.

– Я приложу все силы, чтобы они осуществились, – возразила Матильда. – Только нужно немного подождать. Если сбежать сейчас, папа оставит меня без копейки.

– Разве это когда-нибудь изменится?

– Нет, но мы откладываем деньги. Я беру у папы столько, сколько можно получить, не вызывая подозрений. Потом, когда мы сможем себе это позволить, мы поженимся и спрячемся, пока отец нас не простит, что ему рано или поздно придется сделать.

– Если только он не решит вычеркнуть вас из завещания, жениться во второй раз и завести других детей, – заметила Рена.

– Боже мой, вы правы! Нужно немедленно заставить его вдвое увеличить расходы на мое содержание.

С одной стороны, Рену восхищала отвага девушки, но с другой немного коробила беспринципность, с которой та выманивала деньги у отца, чтобы направить их против него самого.

– Вы шокированы, не так ли? – сказала Матильда, словно читая по лицу Рены. – Но я его дочь и могу быть такой же предприимчивой, как он. Да и как иначе я могу защитить себя от него?

– Никак, – согласилась Рена. – Когда опасность велика, нужно использовать любую возможную защиту. И если я смогу чем-нибудь вам помочь, быть может, спрятать вас или помешать вашему отцу догадаться обо всем, можете мне доверять.

– Я уверилась в этом, как только увидела вас, – радостно отозвалась Матильда. – Мне так долго не с кем было поговорить. Едва переступив порог, я поняла, что граф ни капельки меня не любит, что бы папа ни говорил. – Она лукаво улыбнулась Рене. – Честно говоря, я думаю, что он скорее женится на вас.

Рена уставилась на собеседницу. Сердце глухо заколотилось у нее в груди, и внезапно стало тяжело дышать, но она постаралась взять себя в руки.

– Вы забываете, что я замужняя женщина.

– Ах, оставьте, никакая вы не замужняя. Эти сказки могут быть хороши для папы, но не для меня. Не волнуйтесь. Храните мою тайну, и я сохраню вашу.

– В любом случае, я уверена, что вы ошибаетесь, – спешно сказала Рена. – Я не интересую его сиятельство… в этом смысле.

– Вы обращаетесь к нему «ваше сиятельство», когда остаетесь наедине? – лукаво поинтересовалась Матильда.

– Право же, я не понимаю… И потом, вы видели нас вдвоем не больше пяти минут…

– И все эти пять минут его взгляд неотрывно следовал за вами. Я знаю, что он чувствует к вам, но что чувствуете к нему вы? Он когда-нибудь заключал вас в объятия и прижимал к себе? Это вас волновало?

Рена вспомнила, как Джон обнимал ее сегодня днем. Но это было по-доброму, по-дружески, не более того. Однако ей припомнился и тот, другой раз, когда они вместе упали на ковер, потому что Джон принял ее за привидение. Ей не удавалось изгнать из памяти ощущение тяжести сильного тела Джона на своем теле, мощи, которую она почувствовала в нем. Матильда права. Это было волнующе.

Но то была случайность, ничего общего с любовью. Хотя…

– Надеюсь, вы найдете способ быть с мужчиной, которого любите, – сказала Рена, искренне пожелав ей этого.

На мгновение храбрый настрой Матильды иссяк, и девушка вздохнула.

– Если он когда-нибудь узнает, что я люблю Сесила и Сесил любит меня, он найдет способ выдворить его из страны или даже убить. Папа всегда добивается того, чего хочет, и временами мне кажется, что так будет всегда.

– Могу представить. Вам придется действовать очень осторожно и очень умно.

Лукавая улыбка вернулась к Матильде.

– Разумеется, я умна. Недаром же я дочь Джереми Уингейта.

– Послушайте, Лэнсдейл, если вы откажетесь от моего предложения, будете сожалеть об этом до конца своих дней. Нужно научиться реально оценивать свои шансы и брать от жизни то, что нужно.

– Вы очень любезны, но…

– К черту все это! Я предлагаю вам отличную сделку. Вы приведете дом в идеальный порядок. К вашим услугам будет все, что можно купить за деньги. Чего еще желать?

– Может быть, жену, которую я люблю и которая любит меня? – шутливым тоном предложил граф.

– Сентиментальный вздор! Кроме того, моя дочь всегда находила вас привлекательным. Она призналась мне в этом после вашей встречи.

– Насколько мне помнится, я говорил в основном о своем корабле. Думаю, ей было ужасно скучно.

– Что же, она, разумеется, не показывала своих чувств. Таковы девушки. Но я-то знаю. Теперь настала пора действовать.

– Вы слишком торопитесь, – сказал Джон. – Даже если я поверю, что у вашей дочери возникли ко мне какие-то чувства на том балу, с тех пор прошло немало времени. Сейчас ее взгляды могут оказаться другими. Женщины любят сами выбирать себе мужей, а не принимать чье-то готовое решение.

– Моя дочь не такая, – отрезал мистер Уингейт. – Она делает то, чего хочу я, и хорошо знает, с какой стороны ее хлеб намазан маслом!

Граф поморщился от жесткости этих слов.

– Вы не узнаете этот дом, когда мои люди закончат работу, – сказал Уингейт.

– Ваши люди?

– Люди, которых я найму, чтобы вернуть поместью его величие. Архитекторы, ремесленники – лучшие специалисты, которых можно купить за деньги. Никакие расходы меня не остановят.

– Но, возможно, это не самый лучший способ восстановить поместье.

– Что, дьявол подери, вы хотите этим сказать? Разумеется, это самый лучший способ. Все упирается в деньги. Другого способа нет.

– Смотря чего вы хотите достичь, – тихо сказал граф.

– Но ведь мы уже договорились о том, чего пытаемся достичь, – нетерпеливо сказал Уингейт. – Создать для лорда Лэнсдейла такое окружение, которое ему полагается и в котором жили его предки: богатые угодья, красивый дом. Вам также понадобится городской особняк, но этим займемся позднее.

– Прошу прощения, – перебил его граф, – это может быть вашей целью, но не моей. Я не могу думать только о себе. Если поместье восстанавливать, то это должно принести достаток всей округе, дать работу местным ремесленникам и торговцам.

– Вот наказание! Зачем вам о них волноваться? Нужно думать о себе.

– Не только о себе, – спокойно возразил граф.

В голосе Джона вдруг прорезалась твердость, которая подсказала Уингейту, что его тактика не работает. Он не был ни чувствительным, ни тонким человеком, но умел проявить сообразительность, когда речь шла о собственных желаниях, а теперь слова графа пролили новый свет на дело.

– Разумеется, – рявкнул он. – Человек должен делиться своим счастьем с теми, кому повезло меньше. Благородство обязывает! Так и надо. Конечно, вы знаете свой долг перед округой. Но ведь и в поселке выиграют от того, что я предлагаю. Мои люди придут и решат, что требуется сделать, а потом наймут для этого местных. Они будут покупать продукты в здешних магазинах, некоторые арендуют комнаты для жилья. Они будут тратить деньги здесь – в конечном итоге, в этом вся суть. Значит, решено. Рад, что мы понимаем друг друга.

– Вы слишком торопите события…

– Если есть хорошая мысль, немедленно приступай к работе – таков мой девиз.

За стеклянными дверьми мелькнули тени, и в комнату вошла Рена, за которой следовала Матильда.

– А вот и вы обе! – вскричал Уингейт в попытке изобразить радушие, от явной лживости которого всех передернуло. – Мы как раз строили планы. Мои люди начнут работать над этим домом со следующей недели.

Наступила гробовая тишина. Ее нарушил звук, которого ожидали меньше всего.

Хихиканье. Дурацкое, глупое хихиканье.

Это была Рена.

Граф уставился на нее. Сама бессмысленность исходящего от нее звука поставила его в тупик.

– Ах, боже мой, – сказала она, прикрывая рот рукой и снова начиная глупо хихикать. – О, милорд, какая честь для меня первой услышать эту радостную весть! Господи, какой великий день для семьи!

– Честь? – изумленно произнес Джон.

– Первой узнать о вашей свадьбе. Ну и ну! Вот тебе раз!

Джон засомневался, в порядке ли ее рассудок.

– Вы ошибаетесь, миссис Колуэлл, – официальным тоном произнес он. – Еще слишком рано говорить о свадьбе. Мы с мисс Уингейт… – он поклонился Матильде, – просто собираемся лучше узнать друг друга.

– Естественно, это произойдет прежде всяких объявлений, – хохотнула Рена, умудрившись придать голосу совершенно безумное звучание. – Но не может быть никаких сомнений, что объявление сделают.

– Неужели? – ледяным тоном спросил граф.

– Ну конечно! Если такой джентльмен, как мистер Уингейт, намерен приступить к работе, за которую, прошу прощения, как ему известно, вы заплатить не можете, значит, он наверняка делает это для будущего мужа своей дочери. Для кого бы еще он это делал? Я просто хочу сказать, что, если свадьба по какой-то несчастливой случайности не состоится, он может выставить вам счет за все расходы по ремонту, верно? Или, возможно, подать на вас в суд за нарушение обещания.

Глаза Рены были широко раскрыты и с подозрительной невинностью неотрывно взирали на графа.

– Вот видите. Как только приедут рабочие, все будет решено, не так ли? – спросила она, еще раз хихикнув. – То есть, возврата не будет. Даже если вы захотите. Вы, разумеется, не захотите. Но если все-таки… то вы не сможете из-за свидетелей, понимаете? Ах, боже мой, я так невнятно выражаюсь…

– Напротив, – сказал граф. – Вы совершенно ясно выразили свою мысль.

Взгляд мистера Уингейта, обращенный на Рену, стал испепеляющим.

– Уберите это глупую женщину, – зарычал он.

– Вы совершенно правы, – сказал граф. – Миссис Колуэлл, вы поспешили сделать неправильные выводы. Никакой свадьбы не планируется, и никакие рабочие не придут в этот дом ни на следующей неделе, ни в какой другой день.

– На мой взгляд, было бы лучше, если бы они приступили немедленно, – проскрипел мистер Уингейт.

– А на мой взгляд, нет, – резко и без обиняков ответил граф.

Уингейт переменил тактику.

– Ну же, Лэнсдейл, не слушайте этих женских фантазий. Неужели вы вообразили, что я…

– Не знаю, что бы вы сделали, – перебил его граф. – Но приезд ваших людей поставил бы меня в двусмысленное положение. Моя кузина, безусловно, права на этот счет, и я не хочу связывать имя семьи с каким-либо скандалом, равно как и вы, уверен, не желаете никаких недоразумений.

– Недоразумения всегда можно уладить, – отрывисто возразил Уингейт.

– Но насколько лучше, если они вообще не возникают, – мягко ответил граф. – А теперь, не желаете ли чаю?

– Не утруждайтесь, – угрюмо сказал Уингейт. – Нам пора ехать. Я велел кучеру ждать возле дома, так что, полагаю, он все еще здесь.

– Я позову его, – сказала Рена.

– А я бы с удовольствием выпила чаю, – тихо сказала Матильда.

– Молчать! – гаркнул на нее отец.

В мгновение ока экипаж был готов. Кучер опустил ступеньку и открыл дверцу. Матильда забралась в коляску, за ней последовал отец.

Но, стоя одной ногой на ступеньке, Уингейт повернулся к Рене и графу.

– Я никогда не стремлюсь к тому, чего не могу получить, – проскрежетал он. – Мы очень скоро увидимся вновь.

Потом он посмотрел Рене прямо в глаза. То был недобрый взгляд, точно порыв ледяного ветра, и он сказал девушке, что ей не удалось провести Уингейта. Тот прекрасно понял, что она сделала и как, и заставит ее поплатиться за это.

Вот что было в молчаливом, убийственном взгляде, который вонзил в Рену Уингейт.

Затем он сел в экипаж и с шумом захлопнул за собой дверцу.

Глава шестая

– Слава Богу, что вы есть, – мрачно сказал Джон, когда они вернулись в дом. – Если бы вы тогда не появились в комнате… – Он вздрогнул. – Рена, я едва узнал вас, когда вы заговорили в той слабоумной манере.

– Но поняли, о чем я говорила?

– Да. Я мог действительно оказаться в ловушке. Теперь я это ясно вижу, но тогда все было в каком-то тумане. Я не понимаю.

– Он опутал вас злыми чарами, – сказала Рена.

– Именно это я и чувствовал. Все время, пока он говорил, я знал, что что-то не так, но не понимал, что именно, потому как мой разум словно подернулся паутиной. Он как будто загипнотизировал меня. Но пришли вы и сдули эту паутину. – Граф усмехнулся. – Вы были блистательны. Выглядели самой глупой женщиной на свете, совсем не похожей на мою Рену.

Девушка улыбнулась.

– Некоторые вещи легче говорить, если тебя считают слишком глупой, чтобы воспринимать всерьез. Я не хотела открыто объявлять его негодяем на случай, если вы решите согласиться на его план.

– Думаете, я сделал бы это?

– Вам нужны деньги.

– И вы полагаете, я женюсь ради них?

– Я полагаю, что вы помните, как зависит от вас поселок, – тихо сказала она. – Но я рада, что вы не прибегаете к помощи Уингейта. Он – зло.

– Да, я тоже почувствовал в нем эту силу. Но добро одержало верх над злом.

Джон с нежностью посмотрел на Рену.

– Сейчас – да, – в печальной задумчивости произнесла девушка. – Но он вернется. Он не собирается сдаваться.

Рена с радостью рассказала бы Джону, что Матильда любит другого и будет сопротивляться этому браку так же отчаянно, как они. Но она дала Матильде слово не упоминать о Сесиле и поэтому ограничилась такими словами:

– Матильда может преподнести ему большой сюрприз. Она не настолько покорна, как он думает. Недаром она его дочь. Она дважды сказала мне об этом, и это правда.

– Она больше ничего вам не говорила?

– Ничего такого, что я могу повторить. Но она с нами заодно. Пойдемте выпьем чаю.

На кухне они принялись за кексы, которые Рена готовила для гостей, и девушка спросила:

– Что на вас нашло? Зачем вы выдумали историю, будто я ваша замужняя кузина?

– Я старался помочь, – обиженно сказал граф. – Вы так переживали за свою репутацию.

– Но меня в поселке все знают. Людям известно, что Колуэлл – фамилия моего отца, а не моего несуществующего мужа. Матильда не поверила ни слову. И, надо думать, ее отец тоже.

– К черту его и его мысли! Простите. Просто я не слишком хорошо справляюсь с такими делами.

– Вы скорее человек действия, – сказала Рена, улыбнувшись.

– Безусловно. Когда доходит до слов, я только путаюсь.

– Знаете, – задумчиво произнесла Рена, – я думаю, нам нужно сегодня вечером пойти в лес и поискать монеты; будет полная луна, она немного осветит местность. Вам нужно точно определить свое положение: вы, может быть, миллионер, сами того не подозревая. Джон?

Он сидел, уставив взгляд в пустоту, но вздрогнул и вернулся к разговору:

– Простите. Да, мы пойдем ночью в лес.

– Ваши мысли были далеко. Уж не загипнотизировал ли Уингейт вас на самом деле?

– Нет, я пытался вспомнить, где видел его раньше.

– В Индии.

– Нет, до этого. Он мне кого-то напоминает.

– Вероятно, портрет дьявола, – едко заметила Рена.

– Нет, это человек из реального мира. Ах, если бы только вспомнить, кто он!

– Не задерживайтесь на этой мысли, – посоветовала девушка. – Худшее, что вы можете сделать, – это вынашивать тяжкие размышления об этом человеке. Не пускайте его в свой разум: если только он туда попадет, вы его не прогоните.

– Никогда раньше не слышал от вас такого, – сказал Джон. – Вы как будто заглядываете в потусторонний мир.

– Возможно, так и есть. Я смотрю в ад и вижу там Уингейта. Это его дом, и он всех нас потащит за собой, если мы предоставим ему такую возможность.

– Значит, не предоставим, – пылко уверил ее Джон. – А теперь бросайте работу и отдохните немного, нас ждет беспокойная ночь.

Как и предполагала Рена, светила полная луна, однако к полуночи небо затянуло грозовыми тучами и поднялся холодный ветер.

– Может быть, отложим до завтра? – спросил Джон.

– Думаю, это небезопасно. И зачем нам луна? Возьмем лампу.

Вооружившись лампой и кутаясь в плащи, они покинули дом и зашагали по стонущему от ветра саду; двигаясь осторожно, перешли по старому мосту через ручей и скользнули в лес.

Ветер с каждой минутой набирал силу, и оказаться среди деревьев, которые хоть как-то защищали от яростных порывов, было облегчением. В то же время его шум в листьях и завывание между ветвей делали лес зловещим.

– Я бы с радостью вернулся, – сказал Джон. – Это слишком похоже на морской шторм.

Тут сверкнула молния и вскоре послышался отдаленный раскат грома.

– Давайте поскорее закончим, пока не полил дождь, – сказал Джон.

Рука об руку они пробирались меж деревьев. В этот миг снова блеснула молния и они увидели крест, грандиозный и величественный во мраке ночи. Он возвышался перед ними, поднимаясь к самому небу. Потом тьма снова окутала его.

Джон принес с собой большой нож, Рена держала лампу, а он принялся с его помощью раскапывать землю. Вынув часть грунта, он опустил руки в яму и стал лихорадочно отбрасывать комки земли в сторону. Девушка поднесла лампу ближе, пытаясь уловить блеск золота.

Но все было тщетно. Желтый цвет напрочь отсутствовал в черноте ночи.

Джон вновь погрузил руки в землю.

– Ну должно что-то быть, – простонал он. – Должно что-то… что это?

– Что-то нашли?

– Да, но не думаю, что это что-то особенное.

Вытащив руку из ямы, он поднес ее к лампе, и Рена увидела маленький кожаный кошелек. Открыв его, Джон показал девушке еще одну монету.

– Кажется, есть одна, – сказал он. – Но это все.

Они еще немного поискали, но больше ничего не нашли.

– Что же, по крайней мере, вы хоть что-то приобрели, – сказала Рена, стараясь подбодрить графа. – Стоило попытаться.

– Что вы сказали? – прокричал он, поднимаясь на ноги и прикрываясь от ветра.

Рена повысила голос и повторила свои слова.

– Пойдемте домой, – позвал Джон.

– Пойдемте.

В этот момент молния опять прорезала небо до самой земли, и в лесу, в узком пространстве между деревьями, Рена увидела Уингейта.

У девушки перехватило дыхание при виде этого нечистого, гнетущего силуэта, застывшего в жуткой неподвижности. Потом тьма как будто еще больше сгустилась, и раздался такой оглушительный гром, что казалось, земля раскололась надвое.

– Что такое? – спросил Джон у Рены, когда смог заговорить.

– Ничего, я… мне показалось, что я видела его… там.

Очередная вспышка молнии осветила место, куда указывала Рена.

Там никого не было.

– Рена, вы слишком много о нем думаете. Вы же сами говорили, что не следует этого делать.

– Да. Должно быть, мне почудилось, – произнесла она, словно в тумане. – Конечно.

– Пойдемте.

Джон схватил ее за руку и решительно повел прочь. Через несколько минут они вышли из леса и, преодолев открытое пространство, были уже дома.

Никогда еще кухня не казалась им такой уютной. Они захлопнули за собой дверь, задернули занавески и, прижавшись друг к другу, сели у печки, наслаждаясь ее теплом.

– Нужно выпить чаю, – сказала Рена, наливая воду в чайник.

– Бедная моя девочка! С вами все в порядке? Галлюцинации – это так на вас не похоже.

– Знаю, но думаю, что вы правы. Я позволяю мыслям останавливаться на нем, а этого нельзя делать. Да, Джон, что мы нашли? Посмотрите, прошу.

Граф вынул монету, которую тогда переложил в карман, потом пошарил в кошельке и достал еще одну. Они были такими же, как и найденные раньше.

– Вдруг они окажутся настолько ценными, что их может быть достаточно, – с надеждой сказал он.

Однако оба осознавали слабость такой надежды.

– Как можно это узнать? – спросила девушка.

– Я говорил, что прошлой ночью вернулся из пивной и написал письма. Одно из них адресовалось моему старому другу из Лондона. Он – удалившийся от дел священник, к тому же очень образованный историк, прекрасно разбирающийся в антиквариате. Я познакомился с ним, когда был юным корабельным гардемарином {4}4
  Звание, присваиваемое курсантам военно-морского училища после окончания второго курса.


[Закрыть]на флоте. – Джон покраснел перед тем, как добавить: – Он вытащил меня из одной передряги. Все по моей собственной вине.

– Уверена, вы были демоном, – рассмеялась Рена.

Граф кивнул.

– Я был не самым послушным парнем в мире. Как бы то ни было, я обратился к преподобному Адольфу Тэнди, как можно подробнее описав монеты в надежде, что он ответит, какова им цена. Придется просто подождать его письма.

Его вновь заглушил яростный раскат грома, за которым послышался шум дождя.

Похоже, ничего больше не оставалось, кроме как идти спать и надеяться, что утром погода улучшится.

Рена проснулась в промокшем насквозь мире. Дождь смял за ночь высокую траву и наполнил ручьи. Девушка выскользнула из дома и вдохнула холодный, чистый воздух.

Она собиралась сразу же вернуться внутрь, но что-то поманило ее к мосту. Таким ясным утром страхи минувшей ночи казались абсурдными.

Рена остановилась на мосту, глядя на бегущую воду и наслаждаясь красотой дня. Конечно, она не видела никакого Уингейта при свете молнии. Он был всего лишь человеком, и, как с любым человеком, с ним можно бороться.

Девушка так погрузилась в эти размышления, что не слышала звука приближающихся шагов, но что-то в самой тишине заставило ее оглянуться.

И она увидела его.

Он стоял всего в нескольких шагах, молча наблюдая за ней.

Потрясение было ужасным. Как будто явился злой дух. Рена понятия не имела, долго ли он простоял так, пронзая ее холодным, безжизненным взглядом.

– Доброе утро, – сказала она, стараясь унять дрожь в голосе.

Уингейт не стал отягощать себя любезностями.

– Вы очень умная женщина, – проскрежетал он. – Умнее, чем я решил поначалу. Лишь истинно тонкий ум может сыграть идиота так хорошо, как это сделали вы.

– Вы льстите мне, сударь. Уверяю вас, это была вовсе не игра.

– Не тратьте мое время на эту чепуху, – огрызнулся Уингейт. – Мы оба знаем, в чем суть дела.

– В таком случае, у вас есть надо мной преимущество.

Уингейт нетерпеливо вздохнул.

– Я придерживался лучшего мнения о вашей сообразительности.

– Не желаете пройти в дом? Я доложу его светлости…

– Стойте на месте. Я пришел к вам. Прогуляйтесь со мной.

Он сошел с моста и зашагал по заросшей тропинке к деревьям. Рена последовала за ним.

– Я думала, вы вернулись в Лондон, – рискнула заговорить девушка.

– Я остановился на ночь в местной гостинице, – лаконично ответил Уингейт. – Нужно кое-что обсудить.

– Тогда позвольте, я позову графа…

– Не с ним, с вами, – перебил он. – Просто дождитесь, когда я буду готов.

Внезапно он остановился, повернулся и посмотрел на дом. Они уже отошли от него на некоторое расстояние и могли ясно видеть все строение, включая башню, не очень гармонично, но величественно возвышавшуюся в центре.

– Человек, который строил этот дом, знал, что делал, когда возводил башню, – отрывисто произнес Уингейт.