Текст книги "Сладкая месть"
Автор книги: Барбара Картленд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
– Нет, ты только послушай, что они пишут! – воскликнула дочь.
Когда наш корреспондент поздним вечером сумел дозвониться до лорда Брори, который в настоящий момент находится в своем загородном имении Грейстоунз, графство Вустер, тот подтвердил факт помолвки и добавил при этом: «Сожалею, что моя невеста не может сейчас сама подойти к телефону. Она уже спит». На вопрос, как давно он знаком с мисс Маклейд, лорд Брори ответил: «Достаточно давно, чтобы понять, что мы будем счастливы вместе». О конкретной дате бракосочетания он ничего не сообщил.
Мелия раздраженно отшвырнула от себя газету.
– Еще в шесть часов вечера Толли был у меня!
Нет, что-то за всем этим кроется!
– Мелия, что ты ему сказала?
– Мама! Я же тебе говорила, что именно я ему сказала. Он был взбешен, страшно взбешен. Уверена, всю эту историю с помолвкой он затеял исключительно для того, чтобы насолить мне. И надо сказать, в этом он преуспел. Подай-ка мне мою записную книжку. Она там, на письменном столе.
Леди Мелчестер поднялась с кровати.
– Что ты собираешься делать, дорогая?
– Сейчас я позвоню ему и спрошу напрямую, что все это значит?!
Мелия схватила книжку в красном кожаном переплете, на котором были вытиснуты ее инициалы, и нашла нужный телефон. Она продиктовала номер телефонистке. Леди Мелчестер достала из комода небольшую пелерину из страусовых перьев и набросила ее на обнаженные плечи дочери. Буквально в считаные минуты связь с Грейстоунзом была установлена, и Мелия замерла в ожидании, нервно постукивая пальцами по переплету записной книжки.
Леди Мелчестер молча прошлась по комнате, потом извлекла из серебряного портсигара сигарету и закурила. Она была возбуждена не меньше, чем дочь. Ведь ее вклад в создание легенды о Мелии Мелчестер был вполне сопоставим с теми усилиями, которые затратила на это сама дочь. Ей ли не понимать все последствия публикации, появившейся в утренних газетах! Все их друзья с радостью набросятся на новость, и можно представить себе их реакцию. Люди редко радуются чужим успехам, что бы они ни говорили тебе в глаза. К тому же леди Мелчестер была отлично осведомлена о том, что головокружительный триумф Мелии в свете вызывает зависть и злобу у ее менее удачливых сверстниц.
Наконец Мелии сообщили, что она может говорить.
– Пригласите к телефону лорда Брори! – выдохнула она в трубку.
– Кто его спрашивает?
– Мелия Мелчестер.
– Одну минутку.
Она замерла, расправив плечи, словно приготовилась к схватке с врагом, и услышала в трубке голос Толли:
– Привет, Мелия! Это ты?
– Толли, как ты посмел поступить так?
– Как «так»?
– Ты прекрасно знаешь как! Я только что прочитала в утренних газетах!
– Есть что-нибудь интересное? Мы ведь в деревне получаем почту не раньше полудня.
– Ты не хуже меня знаешь, что в них интересного!
– Ты имеешь в виду мою помолвку с Джин?
– Именно! И я хочу знать, что за этим кроется!
– Не понимаю!
– Зачем ты это сделал? Какая-то нелепая помолвка! Наверняка все подстроено!
– Ничего подобного! Как тебе такое могло прийти в голову, Мелия?
– Ненавижу тебя, Толли. Я всегда знала, что ты – жестокий и бессердечный человек, но и подумать не могла, что ты так подло поступишь со мной! – В голосе Мелии прорвались истеричные нотки.
– Но позволь напомнить тебе, дорогая Мелия, что ты сделала вполне определенное заявление, и тому есть письменное подтверждение, которое я, впрочем, вышвырнул в твоей же гостиной! Так вот, и устно и письменно ты сообщила, что более не нуждаешься ни во мне, ни в моих услугах, поскольку собралась замуж за будущего премьер-министра.
– Наш разговор был в шесть часов вечера.
Когда же ты успел все прокрутить?
– О, исключительно тактические навыки, приобретенные на войне, моя девочка!
– Толли! Я ненавижу тебя!
– Я знаю. Ты только что мне это сказала.
– Нам надо срочно встретиться. Немедленно приезжай в Лондон! Жду тебя у себя дома!
– Какое удачное стечение обстоятельств! Мы как раз с Джин собираемся в Лондон. Мишель назначил ей на сегодня примерку, да и все газетчики сбились с ног в поисках фотографий Джин. Их запросы тоже нужно уважить.
– Мне нужно с тобой поговорить!
– Я позвоню тебе, когда приеду, – беззаботным тоном откликнулся Толли. – Но боюсь, раньше вечера у меня не получится. Столько дел, ты же понимаешь! Всего хорошего, Мелия! И спасибо за поздравление.
Он положил трубку прежде, чем она успела что-то сказать. И какое-то время молча стоял возле телефонного аппарата. Легкая улыбка заиграла на его губах. Она не была доброй, эта улыбка, но в ней было столько откровенного удовлетворения! Через минуту Толли вернулся в столовую, откуда дворецкий вызвал его к телефону.
Джин спустилась вниз двадцатью минутами позже. Она услышала, как весело засмеялся Толли, когда, выйдя из столовой и миновав холл, направился в маленькую гостиную. Смех его был искренним и веселым: так могут смеяться люди, у которых легко на сердце. Она даже усомнилась, так ли он на самом деле несчастен из-за разрыва с Мелией, как ей показалось вчера вечером.
Проснувшись утром, Джин некоторое время лежала в кровати, гадая, что ей делать: вставать или подождать, пока ее пригласят вниз. Тонкие, похожие на пальцы, лучи света пробивались через плотно задернутые шторы и скользили по комнате. Настроение у нее было, как у той принцессы на горошине, которая не выспалась несмотря на все двадцать четыре матраса, потому что все время чувствовала под собой горошину. Для Джин такой горошиной стали угрызения ее собственной совести, и бо́льшую часть ночи она промучилась без сна. Напрасно она повторяла себе, что никому и ничем не обязана и что в самом этом приключении нет ничего плохого. Шотландская кровь и пуританское воспитание делали свое, и она в беспокойстве ворочалась с боку на бок, терзаясь сомнениями и досадой на себя.
«Кто я здесь? – снова и снова спрашивала она у себя. – Ведь это все – сплошное притворство!»
И даже удобная постель и нижнее белье, обволакивающее тело и ласкающее кожу, не радовали ее. Наконец она забылась тяжелым сном. Ей приснилось, как тетка сурово отчитывает ее за какой-то проступок. Проснувшись, она вздохнула с облегчением. Слава богу, хоть это всего лишь сон!
Пока она решала, что ей делать, в комнату вошла горничная, отдернула шторы и подала на подносе завтрак в постель. Джин села и принялась рассматривать сваренные яйца в серебряных подставках, тонкие, как папиросная бумага, тосты, выложенные на серебряную решетку, ажурные завитки сливочного масла, крохотные вазочки с мармеладом и джемом. Кофе был восхитителен на вкус, а на десерт была подана огромная сочная груша. Рядом на подносе лежал серебряный столовый прибор. Глядя на это совершенство сервировки и вкуса, Джин невольно вспомнила свой недавний завтрак в пансионе. Скатерть с пятнами, которая лежала на столе еще от предыдущего ужина, густая невкусная овсянка, кусочек поджаренного хлеба, черный как деготь чай, разлитый по толстым фаянсовым чашкам, а рядом на тарелке небрежно накромсанные толстые ломти хлеба с крохотными кусочками маргарина. Какой контраст с тем, что стояло перед ней сейчас!
Джин ела очень медленно, всецело предаваясь наслаждению от каждого съеденного куска. Пока она завтракала, показалось солнце и мгновенно залило ярким светом всю комнату. Любопытство взяло верх. Джин отставила поднос, выскользнула из-под одеяла и подбежала к окну.
Недалеко от дома простиралось озеро, а за ним – бесконечная череда террас и лужаек, уступами уходящих вдаль. В это время года ни цветов, ни зелени не было – деревья стояли голыми. Но все равно было что-то завораживающе прекрасное в открывшемся взору зимнем пейзаже. Балюстрады, отделяющие одну террасу от другой, были выложены серым камнем, потемневшим от времени. Водная гладь была тоже жемчужно-серого цвета, а на противоположном берегу озера виднелся небольшой храм, выстроенный в древнегреческом стиле, вокруг которого густо сплелись кроны вековых деревьев. Далеко-далеко, на самом горизонте, выступала из утреннего тумана горная гряда Молверн-Хиллс, прекрасная в своей аскетической наготе. Картина была настолько захватывающе красивой, что Джин даже забыла о том, что стоит возле окна босая и в одной тоненькой ночной сорочке, а между тем за окном – зима, и снег лежит на вершинах гор, и иней посеребрил лужайки.
В дверь постучали. Джин вздрогнула и отвернулась от окна. В комнату вошла горничная.
– Прошу прощения, мисс! Мне послышалось, что вы сказали «входите», – проговорила она смущенно, увидев, что Джин стоит раздетая у окна. – Я пришла сказать, что ванна уже готова, а его светлость велел передать, что машину подадут ровно в половине десятого.
– Спасибо!
– Позвоните, пожалуйста, мисс, когда будете готовы. Я приду и упакую ваши вещи.
– Спасибо! – снова повторила Джин. Но, когда служанка ушла, она решила, что сама займется сбором своих вещей. Она быстро допила кофе и отправилась в ванную, потом так же быстро оделась, достала из шкафа чемодан, который Джеральд забрал из пансиона, и стала перекладывать в него одежду из резных ящиков элегантного комода. Недорогие, практичные вещи, купленные когда-то тетей. Два шерстяных джемпера, старенькая юбка, халат, в котором она убиралась в доме, две смены нижнего белья, три пары плотных серых чулок из фильдеперса, которые она носила до тех пор, пока не получила первую зарплату. Джин вспомнила, с каким волнением и душевным трепетом она отправилась в большой универмаг на Оксфорд-стрит и купила первую в своей жизни пару шелковых чулок. «Неужели теперь это мои чулки?» – думала она, глядя, как продавщица пробивает чек и заворачивает товар.
Значит, она может сама заработать и сама купить себе то, что ей нужно! Джин даже подскочила при этой мысли, почувствовав прилив гордости. Убогий чемоданчик и его не менее убогое содержимое уже больше не казались ей столь унизительными.
– А чего мне стыдиться? – вслух спросила она. – И с какой стати я должна бояться, что горничная увидит мои вещи? Пусть думает что хочет! А если кто попросит объяснений, что ж, я скажу правду!
Она воинственно вскинула голову, но в этот момент в дверь снова постучали. Это снова была горничная.
– Простите, мисс, но я подумала, что вы забыли позвонить, – начала она, но тут ее взгляд упал на раскрытый чемодан. – Ах, мисс, ну зачем же вы начали паковать вещи сами? Не надо вам было беспокоиться!
– Спасибо! – проговорила Джин, смутившись. – Большое вам спасибо! – Поколебавшись мгновение, она взяла сумочку, лежавшую на туалетном столике, и достала из кошелька две монетки по полкроны каждая. Она давала чаевые впервые в жизни и залилась краской, когда вкладывала деньги в руку горничной. – Вот вам за то, что вы так заботились обо мне.
– Для меня это было одно удовольствие, мисс! Мы все тут от души надеемся, что вы будете счастливы с его светлостью. Мы его очень любим.
Джин пробормотала что-то неразборчивое и, выскользнув из комнаты, поспешила вниз. Она шла медленно и очень тихо. Ей хотелось обрести равновесие после разговора со служанкой и немного прийти в себя. Она уже почти спустилась в холл, но тут отворилась дверь из гостиной и она увидела Толли.
– Доброе утро, Джин! Трогаемся в обратный путь?
– Да! Вещи будут готовы через пару минут.
– Отлично! Если мы не успеем до двенадцати, то Джеральд закатит нам такой скандал, что мало не покажется. Да и ты обещала Мишелю наведаться к нему до обеда.
– Да, я помню.
Она пересекла холл и, подойдя к камину, поднесла к огню руки.
– Как спалось?
– Спасибо, хорошо.
Джин показалось неуместным рассказывать Толли о своих страхах, которые заставили ее промучиться без сна почти до самого утра. К тому же у него, судя по всему, было отличное настроение. И, словно прочитав ее мысли, он вдруг сказал:
– А у меня хорошие новости!
– От кого?
– От Мелии.
– Да? Она вам… тебе звонила?
– Да! Она в полном бешенстве! А уж вынести Мелию в таком расположении духа архисложно. Это, доложу тебе, все равно что заставить человека сплясать на раскаленной сковороде.
Джин не нашлась что сказать в ответ, а потому промолчала. После короткой паузы Толли добавил:
– Мы договорились с ней встретиться после обеда.
– Значит ли это, что она пошла на попятную и снова готова обручиться с вами? – с замиранием сердца проговорила Джин.
– Обручиться? – удивился Толли. – Бог мой, конечно же нет! Это лишь начало битвы. Мелия в настоящую минуту готова выцарапать мне глаза. Вот мы и посмотрим, как это у нее получится.
Он издал короткий смешок. Кажется, в таком развитии ситуации его устраивало все. Толли полуобнял девушку за плечи:
– Знаешь, Джин, я тебе крайне признателен за все.
Джин вспыхнула, когда почувствовала его руки на своих плечах, и тут же разозлилась на себя. Чтобы переменить тему, она ткнула пальцем в первый же фамильный портрет:
– Кто это?
На картине был изображен мужчина в красном охотничьем камзоле, верхом на лошади. Вдали, на фоне серого зимнего неба, виднелся темный силуэт старинного дома, очень похожего на Грейстоунз.
– Это мой отец. Он здесь как живой.
– Твой отец был хорош собой, – промолвила Джин и тут же подумала, что Толли – точная копия отца. Она снова взглянула на портрет. – Должно быть, для твоей матери его гибель на охоте стала большой трагедией. Его ведь привезли сюда, да?
Толли кивнул.
– Я хорошо помню тот день. Отец решил поехать на молодой кобыле, имевшей весьма скверную репутацию. У лошадки был капризный норов, ее боялись даже грумы, но только не отец. Он ничего не боялся! Очевидцев происшествия не было, но, судя по всему, лошадь упала и, сбросив всадника, перевернулась прямо на него. Полученные травмы были несовместимы с жизнью, и отец скончался еще до того, как его привезли домой.
– Как ужасно! Даже подумать страшно!
Толли бросил на нее короткий взгляд:
– Кстати, мама шлет тебе наилучшие пожелания. К сожалению, она вряд ли спустится вниз, чтобы проводить нас. У нее была бессонная ночь.
– Бедная! – посочувствовала Джин.
Толли говорил обычным ровным голосом, но что-то странное было в выражении его лица. А может, ей только померещилось? Или он просто боится дальнейших расспросов? Неужели миссис Мелтон избегает ее? На обратном пути этот вопрос неотвязно преследовал Джин. Она и сама не могла понять, почему это так ее волнует. В конце концов, она едва ли еще когда-нибудь встретится с миссис Мелтон. Но женщина ей очень понравилась, Джин искренне восхищалась ею и, несмотря на явную отчужденность миссис Мелтон, почувствовала в ней родную душу. Она увидела в ней женщину, с которой можно говорить обо всем на свете. Впрочем, вполне возможно, это всего лишь ее фантазии. Как бы то ни было, а всю дорогу до Лондона перед глазами Джин маячило красивое лицо миссис Мелтон: грустный, даже отрешенный взгляд, горестные складки в уголках рта. Она, похоже, очень несчастлива, эта женщина, очень!
Ближе к Лондону дороги были запружены транспортом, и даже умение опытного водителя не помогло Толли. Им удалось добраться до центра лишь около часу дня.
– Я попросил Паркера позвонить Джеральду и предупредить, что мы ждем его в ресторане гостиницы «Беркли». Там и до дома мод Мишеля Сореля два шага. Сразу же после ланча можешь к нему зайти. Думаю, Мишель не обидится за небольшое опоздание. Все же дорога была неблизкая.
Толли припарковал машину на Беркли-стрит и помог Джин выйти. Не успели они ступить на тротуар, как тут же попали в плотное кольцо фотокорреспондентов.
– Одну минутку, лорд Брори! Мы хотим сфотографировать вас вместе с мисс Маклейд. – Вот так! И еще, пожалуйста!
– Чуть-чуть пройдитесь вдоль тротуара!
– Улыбочку, мисс Маклейд! Прекрасно!
– О’кей!
– Благодарим!
– Большое спасибо! И счастья вам обоим!
Джин пришла в полную растерянность от этой неожиданной атаки, но Толли только весело рассмеялся:
– Это все Джеральд постарался. Он у нас настоящий профи.
Джин промолчала. По возвращении в Лондон ее обуяли прежние страхи. А потому она даже обрадовалась, увидев в баре гостиницы Джеральда. Тот спешил к ним с ворохом газет под мышкой.
– Вы уже видели утренние газеты? – был его первый вопрос.
– Когда? – ответил вопросом на вопрос Толли. – Мы выехали из дому еще до того, как принесли почту.
– Вот полюбуйтесь! Ей-богу, вы можете мною гордиться! – самодовольно воскликнул Джеральд, устраиваясь на диванчике рядом с Джин. – Кстати, ты заказал мне коктейль?
Толли молча кивнул и развернул «Дейли экспресс». «Дейли мейл» он передал Джин. Быстро пробежав заголовки на первой полосе, он тихо присвистнул:
– Вот это да! Теперь я понимаю, отчего Мелия пришла в такое неистовство.
– Ты еще не видел вечерних газет. Там сюрпризы будут еще похлеще. «Ивнинг стандарт» открытым текстом пишет, что все ждали, что ты объявишь о помолвке с одной известной светской красавицей.
Толли откинулся назад и расхохотался.
– А мне жаль ее, – проронила Джин.
Мужчины уставились на нее с откровенным удивлением.
– Почему? – спросил Толли.
– Она – всего лишь девушка, а вы ведете себя так, будто перед вами заклятый враг, которого нужно уничтожить любой ценой.
Лицо Толли сделалось серьезным.
– Послушай, Джин! – начал он, слегка поморщившись от досады. – Напрасно ты жалеешь Мелию. Уж если кто и умеет держать удар, сохраняя хладнокровие в любой ситуации, так это Мелия Мелчестер.
– А мне казалось, что вы… что ты любишь ее, – ответила она серьезным тоном.
Толли в замешательстве умолк.
– Я люблю ее, – проговорил он через какое-то время. – Но это вовсе не значит, что я не вижу ее недостатков. Мелия расчетлива и хитра. Она просчитала все на много ходов вперед.
Что ж, пришлось ответить ей тем же. А сейчас посмотрим, чья возьмет. Такова наша диспозиция, причем заметь, это лишь начало кампании. А потому нечего малодушничать и жалеть противника.
– Конечно, – согласилась с ним Джин, хотя и не очень уверенно.
После ланча Толли и Джеральд отвели Джин к Сорелю и настоятельно попросили модельера не затягивать примерку, так как их уже ждут фотографы.
Мадам Мари принесла ей на выбор несколько моделей. По ее кислой физиономии было ясно, что наряды предназначались для других заказчиков. Но вот окончательный выбор платья для предстоящей фотосессии был сделан. Джин с коробкой, в которую было упаковано эксклюзивное платье под названием «Цветущий миндаль», в котором ей предстояло появиться на страницах светской хроники, поспешно покинула дом мод и направилась к машине. Толли и Джеральд ее уже заждались.
– Мадам Мари страшно разнервничалась из-за этого платья, – сообщила Джин Толли, усаживаясь в машину рядом с ним.
– И на здоровье! – отрезал он. – Пусть себе злится, если ей так хочется! Ты сейчас важнее всех этих принцесс и герцогинь, вокруг которых день и ночь хлопочет Мишель, пытаясь сотворить из них неповторимых красавиц.
– И это ему вполне удается! – воскликнула Джин явно под впечатлением от увиденного. – Его платья просто великолепны! Даже откровенная уродина смотрится в них красавицей. Я же, когда примеряла все эти наряды, чувствовала себя Золушкой на балу.
– Что ж, тогда нам самое время ехать на бал! – воскликнул Толли, останавливая машину возле одного из самых роскошных зданий на Берклисквер. На фасаде дома еще сохранились старинные держатели из кованого железа, в которые когда-то давно факельщики вставляли горящие факелы, освещавшие темные лондонские улицы в ночное время.
Толли громко постучал массивным дверным кольцом из потемневшего от времени серебра. Дверь немедленно распахнулась, и на пороге возник совсем уже седой старик:
– Добрый день, милорд.
– А вот и мы, Джонсон! – сказал Толли и, коротко представив Джин еще одному хранителю фамильных сокровищ, повел девушку наверх, где в большой зале с высокими потолками их уже дожидалась целая толпа фотографов. Зала поражала своим великолепием, но несколько затхлая атмосфера и слой пыли на всем свидетельствовали о том, что в доме уже давно никто не живет. Косвенным тому подтверждением был и ворох серых от пыли чехлов, которыми, судя по всему, закрывали мебель. А сейчас их поспешно сняли, готовясь к предстоящей фотосессии. Стены в гостиной были оклеены расписными китайскими обоями, на которых среди экзотических цветов порхали сказочные птицы.
Возле стен на подставках из слоновой кости стояли огромные вазы из тончайшего китайского фарфора. Огромные зеркала в позолоченных рамах многократно отражали вещи и людей, находившихся в зале. «Какие сказочные декорации!» – подумала Джин. Вот только фотографы, суетящиеся с установкой света и фотокамер, совсем не вписывались в столь изысканный интерьер.
– Там, дальше по коридору, есть еще одна комната, где ты можешь переодеться, – сказал Толли и сам отвел ее в большую комнату, стены в которой были обиты поблекшим от времени розовым дамаском. Посреди комнаты возвышалась роскошная позолоченная кровать под балдахином в розовато-сиреневых тонах.
– Какая прелестная комната! – невольно восхитилась Джин.
– Это комната моей матери, – ответил Толли. – Но в последнее время она здесь не бывает, поэтому тут так холодно и вид у комнаты нежилой.
Толли оставил Джин одну, и она стала переодеваться, одновременно продолжая с любопытством разглядывать комнату. Несмотря на то что миссис Мелтон, по словам ее сына, перестала бывать в старинном особняке на Беркли-сквер, все в ее комнате было готово к появлению хозяйки. Черепаховые гребни и расчески в строгом порядке разложены у зеркала на туалетном столике; на прикроватной тумбочке лежала стопка книг и рядом миниатюра в рамке – портрет Толли. На каминной полке стояла сигаретница из белого оникса с сигаретами, изящные настольные часы в оправе из старинного дрезденского фарфора неспешно отмеряли свой ход.
– Красивая комната! – уже вслух повторила Джин. Но что-то в атмосфере самой комнаты показалось ей необычным. Легкая грусть и даже печаль витала под потолком. Неужели опять ее фантазии? Но в этот момент взгляд Джин упал на фотографию в серебряной рамочке, стоявшую по другую сторону кровати. Джин подошла ближе, чтобы получше разглядеть снимок.
На любительском, явно увеличенном фото был запечатлен симпатичный темноволосый мужчина с темными усами. У него была очень необычная внешность, которая сразу же притягивала к себе. Мужчина, судя по всему, был заснят в тот момент, когда он приготовился что-то сказать или уже даже начал говорить. В уголке бисерным почерком было написано: «Моей дорогой жене от Стивена».
«Так это, наверное, второй муж миссис Мелтон», – догадалась Джин. И тут же спохватилась, что заставляет себя ждать. Быстро поправила прическу, еще раз оглядела себя в зеркале и побежала в гостиную. Фотосъемка заняла довольно много времени. Джин фотографировали то на фоне китайских ваз, то возле зеркал в позолоченных рамах, то возле кованой каминной решетки. А потом еще заставили встать в самом центре залы под сверкающей разноцветными огнями огромной хрустальной люстрой.
Но вот съемки наконец закончились, и Джин с видимым облегчением поспешила в спальню миссис Мелтон, чтобы переодеться.
И первое, что бросилось ей в глаза, когда она переступила порог, – это все та же фотография в серебряной рамочке. Казалось, незнакомый мужчина что-то хотел сказать, но не успел.
«А вдруг он хочет сказать что-то именно мне?» – мелькнула у нее шальная мысль.
– Да, но что? – спросила она уже вслух.
Джин почувствовала какое-то необъяснимое волнение. Она вдруг остро ощутила присутствие Стивена Мелтона в спальне, и от сознания того, что она вторглась не только в чужую жизнь, но и на чужую территорию, ей стало очень неловко и даже стыдно. «А, все это игра воображения», – одернула она себя, но, даже повернувшись к фотографии спиной, она незримо ощущала, что фотография здесь, в этой комнате. Джин торопливо стянула с себя драгоценный «Цветущий миндаль» и аккуратно сложила платье в коробку. И уже с коробкой в руке, стоя на пороге, она обвела комнату прощальным взглядом и снова посмотрела на фотографию.
– Нет, я абсолютно уверена, что он хочет что-то сказать!
Внизу ее дожидался Джеральд, и вид у него был смущенный.
– А где Толли? – удивилась Джин.
– Дело в том, – начал он, – что Толли поехал повидаться с Мелией. А мы сейчас отправимся к нему на квартиру. Он обещал вернуться к пяти часам – как раз к чаю.
Они вместе вышли на Беркли-сквер.
– Толли велел мне свозить вас по магазинам, – заметно оживился Джеральд. – Что бы вы хотели купить?
– О, мне много чего надо! – невольно вырвалось у Джин, но она тут же спохватилась. – Вот только денег у меня нет.
– Зато у Толли их более чем достаточно! – успокоил ее Джеральд, смеясь.
Девушка подняла на него глаза. «Какая же она прелестная, – подумал Джеральд, – в этой маленькой шляпке в тон синему пальто из твида.
И такая трогательно беззащитная!»
– Капитан Фэрфакс, ответьте мне, пожалуйста, со всей искренностью. Вы полагаете, что я могу позволить Толли платить за меня? Вы находите это приличным?
Голос Джин был серьезен как никогда, и Джеральд тоже ответил ей серьезным тоном:
– Я не нахожу ничего предосудительного в том, что Толли заплатит за те вещи, которые вам действительно нужны.
Джин улыбнулась:
– Вот это мне и нужно было знать! Только самые необходимые вещи. Тогда я куплю себе новую расческу и хорошую щетку для волос на случай, если мне вдруг снова придется быть в Грейстоунзе.
– Тогда вперед, за покупками! – воскликнул Джеральд. – Или, быть может, вначале заглянем на квартиру к Толли и выпьем по чашечке чая?
– Давайте начнем с чая! – снова улыбнулась ему Джин. – А я за это время еще подумаю, так ли уж нужны мне все эти вещи.
Джеральд остановил такси, и они сели в машину. И тут Джин задала ему вопрос, который вертелся у нее на языке.
– А кто такой Стивен? – И, заметив удивление на лице Джеральда, добавила: – В спальне, где я переодевалась, была его фотография.
– А… это полковник Мелтон, отчим Толли. Хочу сразу же предупредить вас! Никогда и ни под каким предлогом не заводите речь о нем в присутствии миссис Мелтон.
