Текст книги "Сердцу не прикажешь"
Автор книги: Барбара Картленд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)
Джеральд и Марсия оба были молоды и поэтому возникшая между ними откровенность и легкость общения вскоре перешла в дружбу. Выражать ее в словах не было необходимости, однако Джеральд видел по глазам Марсии, как радуется она их встречам, и сам с удовольствием ждал их.
Он часто думал о том, как скучно, должно быть, Марсии здесь одной. Малколм всегда был занят и редко находил время для коротких ленчей с женой, а по вечерам засиживался в кабинете до самого ужина. Однако Марсия казалась вполне счастливой.
Она никогда ни на что не жаловалась. Встречаясь с Джеральдом в поместье, где, кажется, проводила большую часть дня, она всегда улыбалась. Вот и сейчас она с улыбкой поздоровалась с ним.
– Я поймала две форели, – объявила она ему тут же. – В одной фунта полтора.
Джеральд посмотрел на серебристую в коричневых пятнышках форель, лежавшую на берегу.
– Неплохой улов, – сказал он, указывая на крупную рыбину. – Думаю, что в ней более двух фунтов.
– Утром рыба хорошо ловится, – оживленно говорила Марсия, – а вчера я не поймала ни одной, слишком много было солнца.
Джеральд промолчал, и она повернулась к нему. Он продолжал смотреть на рыбину, но лоб его прорезала хмурая морщинка.
– Что-то случилось сегодня утром? – обеспокоенно спросила Марсия. – В чем дело?
– Ничего особенного, – ответил Джеральд, – и в то же время меня это беспокоит. Хочу с вами посоветоваться.
Марсия осторожно вынула из воды удочку и тщательно смотала леску. Поймав муху, она приколола ее булавкой к пробковой ручке удочки и села на траву.
– Что ж, рассказывайте, в чем дело, – промолвила она. – Мне не мешает отдохнуть.
Она была удивительно красива, к ее нежной коже очень шел темно-зеленый свитер, а глаза будто впитывали всю голубизну неба над ними. Но Джеральд старался не смотреть на нее.
– Мне нелегко сказать вам это, – наконец нарушил он молчание, – но я должен. Возможно, вы сочтете это даже дерзостью.
Он на мгновение умолк, словно подбирал слова.
– Яочень люблю это поместье, – продолжал Джеральд. – Оно стало дорого мне за те пять лет, что я провел в нем. Это может показаться вам выдумкой, но я стал чувствовать себя членом семьи. Ее интересы стали и моими интересами.
Когда погиб дядя вашего мужа, я горевал так, будто потерял родного человека. Прежний хозяин поместья был всегда добр ко мне. Обращался со мной, как с членом своей семьи, особенно после смерти младшего сына. Узнав, что ваш муж унаследовал поместье, я от всей души надеялся и по-прежнему надеюсь, что он продолжит то, что не успел сделать старый лорд. Джон, возможно, никогда бы не смог с этим справиться, но, во всяком случае, попытался бы, несмотря на капризы жены.
– Не хотите ли вы сказать, что Малколм не пытается продолжать то, что начал его дядя? – тихо спросила Марсия.
– Нет, вернее, не совсем так, – признался Джеральд. – Кому как не мне знать, как много ваш муж трудится, чтобы сохранить дом и поместье. И в то же время очень важно сохранить и то положение, которое занимала семья в общественной жизни графства. Я могу говорить с вами об этом потому, что мы откровенны друг с другом, но мужу вашему я не могу сказать о том, что мне приходится выслушивать о вас.
– Вы хотите сказать, что Малколма не любят? – воскликнула Марсия.
– У ваших соседей пока нет возможности составить о нем свое мнение, – пояснил Джеральд. – С тех пор как вы здесь, ни один человек не получил приглашения навестить вас в вашем доме и, наоборот, на все приглашения соседей ваш муж отвечает отказом.
– Их много? – полюбопытствовала Марсия, и Джеральд с удивлением посмотрел на нее.
– Разве вы не знаете о них? – переспросил он. – В общем-то довольно много! Наносить визиты без приглашения нынче не принято, поэтому все, что могут себе позволить ваши соседи, – это пригласить вас на чай или ленч. Разумеется, бывают еще и официальные приглашения на здешние общественные мероприятия или торжества.
– Я этого не знала, – задумчиво произнесла Марсия.
– Возможно, мне не следовало вам все это говорить, – продолжал Джеральд. – Я не хочу, чтобы это звучало как жалоба. В конце концов, я должен знать свое место и свои обязанности, но я беспокоюсь, и мне не все равно. Я не знаю, как мне убедить вашего мужа в том, что он много теряет из-за своей отчужденности и равнодушия.
Марсия, подперев лицо рукой, смотрела куда-то вдаль, за озеро.
– Как вы считаете, что с ним? – тихо спросила она.
Джеральд посмотрел на нее с удивленным испугом. Он понял, что она ищет у него совета, и он должен помочь ей, если это в его силах.
– Он похож на человека, еще не оправившегося от перенесенного удара, – сказал Джеральд, медленно подбирая слова. – И страдает от этого. Что-то произошло? Я хочу сказать, возможно, вы знаете о причине.
Марсия покачала головой.
– Я ничего не знаю о Малколме, – призналась она. – Ровным счетом ничего.
– Я хочу сказать... – заикаясь, начал растерявшийся Джеральд. – Разве он вам ничего не рассказывал?
Марсия посмотрела на него долгим взглядом.
– Я вам доверяю, – промолвила она. – Вы мой единственный друг. Докажите мне, что это так. Что вы знаете о моем муже?
Странно было слышать это от молодой жены, да еще спустя три месяца после свадьбы. Но Джеральд был настолько чист душой, что все понял и проникся сочувствием, хотя в просьбе Марсии было что-то обескураживающее. Впрочем, он был готов помочь ей, чем только мог. А это значило, что ему надо говорить Марсии только правду и быть с ней таким же откровенным, какой она была с ним.
Начать было нелегко, но, подумав мгновение, он решился.
– Имя вашего мужа я услышал впервые от его дяди в одной из наших рабочих бесед. Мы тогда вносили дополнения в родословную семьи Грейлингов для справочника то ли Берка, то ли Дебретта, уже не помню точно. Когда я дошел до имени вашего мужа и прочитал «Женился в 1922 году», лорд Грейлинг воскликнул: «Бедняга Малколм! Эта женщина погубила его». Я промолчал, и тогда он добавил: «Когда пьет мужчина, мой мальчик, это плохо, но когда пьет женщина – это катастрофа». Мне запомнился этот разговор, и я обмолвился о нем при встрече с Джоном. Тогда он рассказал мне, что ваш муж служил в дипломатическом корпусе, но вынужден был уйти в отставку из-за жены. Он похоронил себя где-то в глуши, где никто не знал и не слышал о нем. Жена его умерла в январе этого года.
Марсия поднялась.
– Спасибо, что рассказали мне, – промолвила она. – Пятнадцать лет. Не слишком ли долгий срок для несчастливого брака?
Джеральду хотелось бы продолжить беседу с Марсией, побольше узнать о ней, о ее браке, понять, почему она так мало знает о прошлом своего мужа, но он был человеком тактичным и не хотел вынуждать ее к откровенности. К тому же он был добр и благороден и решил, чтобы не расстраивать Марсию еще больше, скрыть от нее свой разговор с ее мужем утром в библиотеке.
В то же время он чувствовал неудовлетворенность от того, что не выполнил свою миссию. Ему не удалось тактично убедить Малколма в том, насколько важно для него занять по праву принадлежащее ему место в жизни графства. Или хотя бы предупредить его, что своим отказом участвовать в благотворительности, политической жизни или даже в деятельности Комитета охотников он наносит оскорбление лучшим чувствам тех, кто на него надеялся.
Марсия, взяв удочку, приготовилась уходить.
– Что за люди живут здесь? – неожиданно спросила она.
Джеральд понял, что его рассказ заставил ее задуматься.
– Очень хорошие, – горячо воскликнул он. – Вам они понравятся, непременно понравятся. Мне бы так хотелось, чтобы вы познакомились с кем-нибудь из них.
Марсия, возясь с корзинкой, где лежал ее улов, подняла голову и посмотрела на него.
– Еще я хотела вас спросить, «положено» или «не положено» знакомиться с фермерами, арендующими наши земли, и теми, кто живет в поместье?
– О, они были бы очень рады, если бы вы это сделали, – искренне ответил Джеральд.
Он не сказал ей, что уже предлагал это ее мужу, но тот резко оборвал его, сославшись на занятость.
– На это вам понадобится довольно много времени, – продолжал Джеральд. – Я мог бы подвезти вас на машине и представить всем. Это очень просто: вы пожмете им руки, вам, возможно, предложат чашку чая. Они ждут от вас этого шага, понимаете?
– Как жаль, что вы не подсказали мне сделать это раньше, – медленно, словно раздумывая, промолвила Марсия. – Знаете, мне никогда не приходилось жить в богатых поместьях и быть в такой роли, и мне бы хотелось многому научиться. Поскольку Малколм занят, я могла бы внести свой вклад.
– Благодарю вас, – горячо поблагодарил ее Джеральд и в искреннем порыве протянул ей руку. Она вложила в нее свою.
Улыбнувшись друг другу, они расстались – Марсия пошла к дому, а Джеральд направился к себе в охотничий домик.
Оставшись одна, Марсия испытала вдруг минутную радость. Она так опасалась, что ее предложение покажется неуместным и будет свидетельствовать о ее полном невежестве.
А мысль посетить соседей уже приходила ей в голову несколько дней назад, когда вспомнилось детство и жизнь в Сомерсетшире. Ферма, где она жила, была частью большого поместья и находилась в двадцати милях от господского дома. Однажды, вернувшись с прогулки, она увидела во дворе высокую средних лет женщину в твидовом костюме, беседующую с женой фермера. Детские впечатления Марсии были настолько сильны, что до сих пор она помнила громкий, звучный голос леди и ее высокий рост. Впрочем, возможно, она показалась высокой из-за низких потолков в доме фермера.
Заметив Марсию, леди спросила:
– А это кто?
Марсия, застеснявшись, опустила голову, а жена фермера поспешила пояснить, что у них живут постояльцы – няня с девочкой. Марсия смутилась настолько, что не решилась поднять глаз, даже когда крепкая рука в красивой перчатке потрепала ее по голове. Потом Марсия видела в окно, как леди уезжала со двора в высокой двуколке. Правила она сама, а кучер в униформе и цилиндре с кокардой уселся на господское сиденье.
Эта маленькая сценка глубоко запечатлелась в детской памяти, и сейчас Марсия связывала это с собой и своими нынешними обязанностями в поместье Грейлинг.
Все, что Джеральд говорил о соседях, было правдой, и упреки имели основание. Но как она могла решить проблему, мучающую ее мужа, как ей вразумить его? Спустя два месяца после бракосочетания выяснилось, что она еще меньше знает Малколма, чем во время их совсем короткой помолвки.
Малколм был исключительно вежлив, когда они встречались за столом, в присутствии слуг, они говорили о самых банальных вещах. Вечера Малколм проводил за письменным столом в библиотеке, а Марсия читала у камина, пока часы не пробьют десять. Тогда они желали друг другу спокойной ночи и расходились по своим комнатам.
Часто Марсия гадала, почему Малколм не разводится с ней, и сама пугалась своих мыслей, потому что была счастлива в Грейлинге.
Сначала огромность дома и его великолепие пугали ее, а потом вдруг она почувствовала себя в нем так, будто дом принял ее, ей даже нравились тишина дома и одиночество. Радость снова наслаждаться близостью к природе, ездить по утрам верхом, бродить днем по густой упругой траве лужаек – все это настолько опьяняло ее, что Ривьера забылась, как нечто далекое, куда не надо было возвращаться.
Марсия уже знала все уголки и места для прогулок вблизи дома. Она нашла гнезда куропаток в живой изгороди, видела выводок фазанов – они покидали своих приемных матерей-наседок и возвращались в дремучую чащу леса.
Она чуть не разрыдалась от умиления, увидев первый весенний приплод – длинноногих ягнят на лугу, – слушала, как мычат коровы, давая знать телятам, где они.
Все здесь стало близко, знакомо, словно родной дом. А ночью в спальне она жарко молилась: «Господи, сделай так, чтобы он сегодня не отослал меня отсюда».
Малколм натянул поводья и поднялся на вершину холма. Отсюда была видна вся долина и в конце ее – поместье Грейлинг.
Прекрасный июньский день был не слишком жарким, дул ветерок, колыша верхушки деревьев и наливающиеся колосья пшеницы. На ясном небе плыли редкие белые облака, ярко зеленела трава, ибо лето выдалось не засушливым, и можно было ожидать неплохого урожая, если в оставшиеся два летних месяца будет достаточно солнечных дней.
Стояла какая-то удивительная тишина, вокруг было красиво и покойно. Такие пейзажи встречаются только в Англии. Наслаждаясь открывшимся взору видом, Малколм вздохнул. Но это был не печальный вздох, а скорее вздох, выражающий удовлетворение.
«Все это мое, – думал он. – И дано мне, чтобы я сберег это и ради этого жил».
Тишину нарушила Марсия. Нагнувшись, она успокаивающе потрепала по холке серую лошадь, которая мотала головой и позвякивала сбруей.
– Вы гордитесь этим, Малколм? – внезапно спросила она.
Малколм вздрогнул от неожиданности и едва заметно покраснел. Она, угадав его мысли, словно поймала его на чем-то предосудительном. Но он не стал отпираться.
– Да, горжусь.
В последние два месяца у них вошло в привычку вместе совершать по утрам прогулки верхом. С того момента, как Марсия приехала в Грейлинг, она твердо решила, что будет ездить верхом, и ничто не сможет ей помешать в этом.
Раздобыв бриджи, она совершала прогулки даже без сапог, которых у нее пока что не было, несмотря на то что стремена натирали лодыжки. Она терпеливо ждала, пока пришлют из Лондона заказанную одежду для верховой езды, но времени не теряла.
В раскрасневшейся и возбужденной, похожей на школьницу Марсии трудно было узнать печальную девушку с печатью несчастья на лице.
Когда Джеральд впервые увидел Марсию в седле, его поразили отличная посадка и уверенные руки, что так редко встречается у женщин-наездниц. Но прошел почти месяц, прежде чем это заметил ее муж.
Начав ездить верхом, Марсия в тот же день сказала ему об этом, а неделю спустя Джеральд, скорее ради Марсии, а отнюдь не по другой причине, попросил Малколма не продавать лошадей, и тот согласился.
Однажды утром, просматривая счет на пшеницу и овес и недовольно хмуря брови, Малколм услышал стук копыт за окном – это Марсия вернулась с прогулки.
Первым его побуждением после знакомства со счетом было вызвать Джеральда и еще раз напомнить ему, что следует воздерживаться от подобных расходов, но он вдруг передумал и, позвонив, вызвал дворецкого.
– Барнет, – начал он, как только дворецкий появился в дверях, – завтра утром я буду сопровождать ее светлость во время прогулки, поэтому позвоните в Лондон в мой клуб, чтобы прислали багаж, который я там оставил. В нем вы найдете костюм для верховой езды.
Утром следующего дня, одеваясь для прогулки верхом, Малколм остался недоволен собой. За последний месяц он прибавил в весе, и его бриджи были тесны в поясе. Глядя в зеркало, он обнаружил, что у него злой взгляд, а лицо, смотревшее на него из зеркала, напомнило то, что он уже видел в нем в день своего сорокалетия. Малколм отшатнулся.
«Ведь это было совсем недавно, – подумал он. – Почему же я чувствую себя безумно постаревшим?»
В день сорокалетия он чувствовал, что постарел лишь телом, теперь же ощущал себя старым и телом, и душой.
На мгновение он представил себя выжившим из ума стариком, затем свой последний путь в маленькую серую церквушку, и наконец – могильную плиту рядом с родителями.
– Что за бредовые мысли лезут в голову! – в сердцах воскликнул он.
Воображение снова возобладало над разумом, однако, спускаясь в холл, он чувствовал, каким медленным и тяжелым стал его шаг, куда-то исчезла былая легкость и упругость походки.
Марсия не удивилась, когда он появился в конюшне. Поздоровавшись с ней и кивнув груму, Малколм сел на приготовленную ему лошадь.
Когда они покидали двор, Марсия заметила, как уверенно и свободно Малколм чувствует себя на крупной гнедой кобыле, на которой ездил его дядя.
Мужчина верхом на лошади, если, конечно, он умеет ездить, всегда выигрывает. Малколм никогда еще не смотрелся так хорошо. Он и Марсия были без головных уборов.
Они неторопливо ехали рядом, и грум, служивший в поместье еще мальчишкой, одобрительно проводил их взглядом.
– Хорошая пара, ничего не скажешь, – пробормотал он себе под нос.
Отныне Малколм и Марсия встречались по утрам для совместных прогулок верхом.
Иногда они обменивались короткими фразами о самых обычных вещах или обсуждали, в какую сторону поместья сегодня направиться. Но каждый по-своему ценил этот час вместе, и после продолжительного галопа счастливая улыбка Марсии внезапно находила какой-то отклик в душе Малколма.
Однако его вовсе не беспокоило, как относится Марсия к тому, что он по-прежнему сдержан и неразговорчив. Хотя сам он порой задумывался, а согласилась бы на такое супружество другая женщина или стала бы протестовать и в конце концов навязала бы ему свое общество и потребовала бы объяснений. Впервые он думал о Марсии, а не о делах поместья. Разительные перемены в ней за эти месяцы удивили его.
Лицо ее стало оживленным, и от этого она казалась еще красивее, в волнистых белокурых волосах словно всегда играли солнечные зайчики, ранее печально сжатые губы приобрели свои естественные очертания, и в них угадывались характер и воля. В нынешнем ее облике все говорило о здоровье и благополучии. Малколм теперь знал, что Марсия относится к тому типу англичанок, которым больше к лицу простая, удобная для сельской местности одежда – твидовый костюм, костюм для верховой езды или просто старый плащ и резиновые сапоги для прогулок по полям и болотам.
Чтобы подчеркнуть свою красоту и обаяние, одним женщинам нужны экстравагантные наряды, блеск драгоценностей, роскошные орхидеи, другим – таинственный полумрак, делающий их загадочными.
Когда Малколм впервые встретил Марсию, она показалась ему очень красивой, но он не увидел в ней ни личности, ни достаточно выраженного характера. Сейчас же он стал замечать в ней и то, и другое.
Марсия была оживлена, вся как бы светилась изнутри оттого, что снова оказалась в знакомой обстановке родной ей сельской Англии. Подобно электрической лампочке, она долгое время была бесполезна и холодна, но стоило ее подключить к источнику энергии, и вот она излучает тепло и свет. Для Марсии, как ни странно, источником энергии и радости стало поместье Грейлинг.
Трудно было поверить, что это та самая девушка, на которой он так бездумно женился под синим небом Ривьеры.
Недовольно нахмурившись, Малколм попробовал прогнать мысли о Марсии, ему хотелось забыть не только ее, но и то место, где они встретились.
Они спустились с холма и выехали на шоссе, но, прежде чем пересечь его, остановились, чтобы дать проехать машине. Когда та поравнялась с ними, человек, сидевший рядом с шофером, высунулся в окно, весело помахал Марсии рукой и громко поздоровался. Малколму же он холодно кивнул.
Марсия тоже ответила взмахом руки, не замечая, с каким удивлением смотрит на нее Малколм.
– Кто это? – спросил он.
– Полковник Кадрингтон, – объяснила Марсия. – Из хутора «Четыре вяза». Торопится на выставку собак, ведь сегодня суббота, разве вы забыли?
– Вы знакомы? – задал ненужный вопрос Малколм.
– О, да, конечно, – ответила Марсия. – Очень милый человек. Джеральд недавно познакомил нас. Иногда я захожу к нему на чашечку чаю.
Малколм помолчал.
– С каких это пор вы стали называть моего управляющего по имени? – не без сарказма наконец спросил он.
–В первые же две недели нашего знакомства, – спокойно ответила Марсия.
– Это необходимо, вы считаете?
– Смешно было бы мне называть его иначе, – ответила Марсия так твердо и уверенно, что это снова удивило Малколма. – В конце концов, ваш дядя, лорд Грейлинг, относился к нему, как к сыну, а прислуга зовет его не иначе, как мистером Джеральдом. Он самый популярный человек в поместье.
– Не то что я, вы хотите сказать? – снова с сарказмом спросил Малколм.
– Боюсь, что да, – тихо ответила Марсия.
– Зачем же бояться? – иронично улыбнулся Малколм. – Уверяю вас, дорогая Марсия, что в этом я не завидую юному Джеральду Эймсу и не собираюсь завоевывать популярность.
Марсия ничего не ответила, лишь, помолчав, глубоко и шумно вздохнула.
– Мне жаль, если я разочаровал вас, – холодно заметил Малколм, испытывая безотчетное желание обидеть ее.
– Это все так бессмысленно, – сказала она, – здесь живут очень хорошие люди, они просто хотят быть с нами в дружеских отношениях.
– Мне не нужны друзья, – коротко отрезал Малколм.
– Даже если это и так, то уже не имеет никакого значения.
И прежде чем он нашелся, что ответить или возразить, она пришпорила лошадь и пустила ее галопом вперед, оставив Малколма одного.
Он смотрел ей вслед и, что странно, более не думал ни о чем другом, кроме нее. Что произошло с его женой? – гадал он.
Впервые она возразила ему и решительно высказала свое мнение, но от какой-либо критики удержалась. Это казалось ему странным и немного тревожило.
Итак, она уже подружилась с соседями. Ну и что тут такого? Если ей нравится знакомиться и дружить с местной, серой и скучной публикой, почему это должно его беспокоить?
Видимо, это инициатива молодого Эймса, черт бы его побрал. И все же ему не в чем упрекнуть Джеральда, работает он честно.
Малколм знал, что его управляющий многого стоит. Таких работников, как он, – один на миллион. Хотя Малколм еще не готов был сказать ему об этом открыто, в душе он не мог не согласиться с таким бесспорным фактом.
Для Джеральда не существовало трудностей, как малых, так и больших, которые он не брался бы преодолеть, и справлялся успешно, с большой пользой для дела, даже в тех случаях, когда все, казалось бы, предвещало неудачу.
Малколму было известно и то, что Марсию любят и уважают фермеры, их жены и наемные работники в поместье. Когда в разговорах с фермерами произносилось ее имя, они неизменно рассказывали, какую помощь, пусть маленькую, она многим из них оказала. Их женам нравилось, что она запросто заходит в их дом на чашку чая.
Малколм вдруг искренне позавидовал способности Джеральда и Марсии обретать друзей.
То, что его недолюбливают, не было для него секретом, но он не намеревался менять манеру своего общения с наемными работниками и фермерами-арендаторами, с которыми вынужден был время от времени встречаться. При таких встречах им часто нечего было сказать друг другу.
Впрочем, он не верил, что именно отсутствие доброты и интереса к людям, за исключением, конечно, небольшого числа тех, кто проживал в его доме, создали ему репутацию равнодушного и надменного человека.
Сам он винил во всем скорее свою неловкость, застенчивость и неумение поддерживать разговор. К тому же он всегда должен был помнить о том, что он хозяин поместья.
Малколм ехал медленно, не подгоняя лошадь, и вблизи дома увидел Марсию, которая шла к шоссе через парк.
Вначале он подумал, что это случайность, но, подъехав поближе, понял, что Марсия поджидает его и, видимо, что-то хочет сказать.
Малколм невольно насторожился, чувствуя, что не готов к продолжению начатого спора. Но Марсия, кажется, не собиралась этого делать. Когда он поравнялся с ней, она вдруг сказала:
– Малколм, я хочу попросить вас... об одной услуге.
– Какой же?
В голове мелькнула мысль: ей нужны деньги; он тут же быстро решил, что откажет.
– Мне хотелось бы знать, если, скажем, у меня есть друг, – начала Марсия издалека, – могу ли я пригласить ее погостить здесь. Она, возможно, откажется, но мне все же хотелось бы пригласить ее. Ее фамилия Френч. Джасмин Френч.
Это имя что-то смутно напомнило Малколму. Он сосредоточился и тут же вспомнил.
– Вы имеете в виду писательницу? Она ваш друг?
Его неподдельное удивление не понравилось Марсии, но она решила не обращать внимания на колкости.
– Она была очень добра ко мне в Каннах, – пояснила Марсия. – Сейчас она в Англии. Мне известен ее адрес в Харфордшире, и мне бы очень хотелось написать ей и пригласить сюда, если вы не возражаете. Вам не обязательно уделять ей внимание.
– Разумеется, напишите ей, и пусть приезжает, – быстро сказал Малколм.
Ему хотелось поскорее загладить свою резкость на прогулке. Когда он увидел повернутое к нему доверчивое лицо Марсии, ее улыбку, ему стало стыдно.
Он вдруг поймал себя на том, что странным и непонятным образом пытается зачем-то воевать с ней, применяя любое, имеющееся у него оружие, чтобы намеренно причинить ей боль, заставить страдать, а ведь она еще так молода, намного моложе его.
Малколм вспомнил все вечера, проведенные вместе, когда он был необъяснимо и умышленно груб с нею, неприятен, сварлив. Он только сейчас призадумался над этим.
Почему он так себя ведет?
Чего добивается?
Увидев радость на лице Марсии и то, как дрожат ее губы, произнося слова благодарности, Малколм почувствовал себя подлецом.
По сути, он ничего не сделал, сущий пустяк, а какую радость доставил женщине, на которой женат вот уже скоро четыре месяца.
– Я напишу ей сегодня же, – взволнованно проговорила Марсия. – Я так надеюсь, что она приедет, и если это произойдет, я уверена, Малколм, она вам понравится. История сельской Англии, традиции древних родов, старина – все это ужасно ее интересует. Если вы читали хотя бы одну из ее книг, то поймете это. Я знаю, ей понравится Грейлинг. Она увидит его в общей перспективе, не так, как видим мы с вами.
– Что вы хотите этим сказать? – с любопытством спросил Малколм.
– Это трудно объяснить, – неуверенно ответила Марсия, словно испугалась того, что сказала. – Я имела в виду, что Джасмин Френч сможет представить себе одновременно как прошлое, так и будущее Грейлинга, она способна в единой картине увидеть всю историю этого дома и семьи. Вы и я – лишь небольшая частичка дня сегодняшнего. А сколько всего может произойти завтра, не так ли? Не меньше, чем в прошлом. И хотя многое уже забыто и утрачено, все это составляет общую картину. Боюсь, мне не удалось достаточно четко выразить свою мысль.
– Мне кажется, я вас понял, – поддержал ее Малколм.
Поистине это утро было полно сюрпризов. Он и не подозревал, что Марсии приходят в голову рассуждения подобного рода, но, подумав, вдруг ясно представил себе то, о чем говорила Марсия.
Перед его мысленным взором прошла история. Он видел, как строился дом и в нем поселился первый лорд Грейлинг, а за ним широкой, змеящейся меж берегов рекой текли поколения Грейлингов: сыновья, дочери наполняли отчий дом, а затем улетали из гнезда в большой мир. За ними следовали другие, пока наконец, чисто случайно, в этих древних стенах не оказался и он, Малколм, а рядом с ним его жена, Марсия.
Джасмин Френч вдруг представилась сидящей на вершине высокого холма, а перед ней раскинулась панорама: вся история Грейлингов – прошлое, настоящее и будущее.
Его мысли прервал вопрос Марсии, он долетел до него словно издалека:
– А кто после вас унаследует поместье, Малколм?
В начале первой недели июля в Грейлинг приехала Джасмин Френч. Как только она в дорожном коричневом костюме вышла из автомобиля, Марсия, сбежав с крыльца, бросилась ей навстречу.
Джасмин была искренне взволнована встречей с нею, а обстановка, в которой произошла эта встреча, убедила ее в материальном благополучии девушки, что очень обрадовало и успокоило писательницу.
Она была готова от всего сердца обнять и поздравить Марсию, пока не увидела Малколма, а потом их с Марсией рядом. И тут Джасмин охватило сомнение, а потом и недоумение.
Зрелые годы и житейский опыт сделали ее строгим судьей человеческих характеров. Нередко ее проницательность надолго лишала покоя многих из тех, с кем ей доводилось встречаться.
Она неохотно покидала свой дом, но письмо Марсии и прозвучавшая в нем настоятельная просьба погостить у нее заставили Джасмин принять приглашение и приехать в Грейлинг.
В письме Марсия очень коротко сообщала о своем браке, даже не пыталась что-либо рассказать о муже, зато не поскупилась на выражения восторга, описывая его старинное поместье.
В конце письма она, однако, добавила:
«Пожалуйста, пожалуйста, приезжайте. Вы мне так нужны».
Это было подобно крику о помощи, и Джасмин не могла не отозваться.
Она уже видела светящееся радостью лицо Марсии и готовилась искренне пожелать новобрачной счастья.
Бывая ежегодно в Каннах, Джасмин Френч успела привязаться к Марсии и, когда они потом надолго расставались, часто думала о ней.
Поскольку Джасмин воспитала кучу собственных братьев и сестер и много общалась с молодежью, ей при первой же встрече с девушкой достаточно было одного взгляда, чтобы понять, что она несчастна и, возможно, переживает крах своих иллюзий.
После более длительного общения с Марсией Джасмин узнала, как тяготит бедняжку ее вынужденное заточение на юге Франции. Марсия тосковала по Англии и чахла, как растение, пересаженное в чужую почву.
Приезжая в Канны, Джасмин Френч как могла скрашивала монотонную жизнь девушки, приглашала ее к себе на виллу, давала ей читать книги, много рассказывала об Англии, ее сельских пейзажах и деревушках и наблюдала, как от ее рассказов загораются глаза Марсии, которая слушала ее как зачарованная.
Однако Джасмин не видела возможности чем-то помочь своей молоденькой поклоннице. На Ривьере много говорили об ее отце, полковнике Флетчере, и мисс Френч, которой не нравились все эти пересуды и сплетни, не торопилась знакомиться с ним.
Прочитав в «Таймс» извещение о браке Марсии, она испугалась, что девушку все же подцепил в поисках развлечений какой-нибудь беспутный отпрыск английских пэров.
Угадав подлинную, еще не разбуженную глубокую натуру Марсии, Джасмин опасалась, что человек, которого прельстила красота девушки, вполне возможно, ошибочно представлял себе ее характер.
Но, разузнав побольше о Малколме – его возраст, то, что он из старинного уважаемого рода, – Джасмин успокоилась и порадовалась, что хоть кому-то заслуженно повезло. Сама она уважала в Марсии сдержанность и врожденный такт. За все время их знакомства она не услышала от нее ни слова о ее бедах и несчастьях и ни единой жалобы на родителей или критического слова в их адрес.
Теперь же умной и проницательной Джасмин и десяти минут пребывания в поместье оказалось достаточно, чтобы почувствовать неладное.
Марсия изменилась, это сразу же бросалось в глаза, но не таких изменений ждала Джасмин.
Увы, она не увидена сияющей счастьем новобрачной, излучающей нежность и любовь. Бесспорно, в ней появились достоинство и душевная уравновешенность, которых не было раньше, но проницательная Джасмин не склонна была считать, что Марсия обязана этим любви и обожанию мужа.
Однако, когда Джасмин поближе познакомилась с Малколмом, он ей понравился, несмотря на холодную вежливость, отсутствие какого-либо намека на радушие и гостеприимство и бесстрастный вид во время беседы. Он словно давал ей понять, что все, что она говорит или делает, совершенно не интересует его.
