Текст книги "Звезда-беглянка"
Автор книги: Барбара Картленд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)
– Фенис! Фенис!
Ее имя звучало в ночи, эхом повторяясь в стуке лошадиных копыт и мерном скрипе колес по поросшей пожухлой травой колее, когда он уже ночью возвращался домой.
«Неужели это правда? Может быть, это был сон? Неужели эта восхитительная, несравненная, таинственная женщина стала моей?» – спрашивал он себя на следующее утро.
Он опустился на колени и принялся благодарить Бога за ниспосланную небом необычайную благодать.
Не так-то просто было найти возможность для новой встречи: вернулся маркиз, а за окнами царила зима. Было более чем прохладно, чтобы встречаться в лесу, к тому же Фенис ненавидела холод.
Но, несмотря ни на что, они умудрялись находить время для свиданий, постоянно подвергаясь опасности разоблачения.
Хотя эти отношения и не приносили ему эмоционального удовлетворения, Вирджил ощущал себя героем загадочных мифов, народных сказаний и поэм Байрона: он скитался в поисках Золотого Руна; как Улисс отправлялся в неизвестность; будучи доблестным сэром Галахадом разыскивал чашу Грааля.
В конце концов Фенис предложила побег.
Вирджил не сразу понял, что она предлагает. Он даже не осмеливался мечтать о том, что когда-нибудь сможет назвать эту прекрасную женщину своей.
Он ничего от нее не хотел: единственным счастьем для него было иметь возможность обожать ее и исполнять ее желания. Он ни на что не претендовал.
– К-как мы м-можем так п-поступить? – с трудом выдавил он.
– Я хочу тебя! Я хочу быть с тобой! Я ненавижу этот дом, ненавижу этот мерзкий холод, и – да! да! – больше всего на свете я ненавижу Эдварда!
Это было уже слишком. Вирджилу казалось, что он сходит с ума. Он был повержен и ошеломлен. Фенис ненавидит своего мужа, человека, чье имя она носит! За время их связи у Вирджила не мелькнуло даже тени ревности по отношению к маркизу. Да и как он мог ревновать к законному супругу?
– Я уверена, Эдвард что-то пронюхал, – заявила она. – Скоро нам запретят встречаться, а этого я не переживу!
– Но как мы убежим? И куда?
Она широко раскинула свои прекрасные руки:
– Мир – наш! Подумай, как мы будем плыть в объятиях друг друга по Большому каналу в Венеции! А солнечный Рим! Переплывем Средиземное море… Почему бы и нет? Вперед, туда, где солнце!
– Но, как… как уехать отсюда? А маркиз, а твое положение?
– Мое положение? – Фенис пожала плечами. – Оно ничего мне не дает, кроме необходимости поддерживать скучнейшие беседы с неинтересными мужчинами и женщинами. Вирджил, я хочу быть с тобой. Хочу, чтобы ты пробуждал мою страсть. Мне просто необходим тот огонь желаний, который ты будишь во мне.
Ее голос изменился:
– Здесь, в Англии, такая скука, такой холод! Я больше не могу. Увези меня, Вирджил, пожалуйста, увези!
У Вирджила голова шла кругом. Он не мог ни думать, ни соображать.
Он хотел исполнить ее желания, но как? Как?
Когда он вернулся домой, отец заявил ему, чтобы он забыл о маркизе, иначе ему не место в этом доме.
Вирджил оглядел библиотеку.
Почему он тогда не послушался? Почему не понял, что отец желал ему добра, что в его словах не было ничего, кроме здравого смысла? Нет, он был слишком глуп, чтобы понять!
Внезапно он почувствовал, что больше не может находиться в этом зале, где каждая книга, каждый предмет служили напоминанием об отце. Комната стала для Вирджила немым укором. Он медленно вышел и побрел наверх.
Положение наследника обязывало его спать в той комнате, в которой из поколения в поколение спали все лорды Дэмиены. Доукинс ждал его прихода, а в камине ярко пылал огонь, распространяя тонкий аромат можжевельника.
Запах навеял на Вирджила детские воспоминания: он стоит на лесной просеке и восхищенно наблюдает, как громадное дерево валится на землю, как с треском ломаются ветки, а мускулистые лесорубы превращают живой ствол в аккуратную стопку поленьев.
– Камин, Доукинс? – удивился Вирджил.
– Сегодня сильный ветер, милорд, а эти майские ветры так опасны, особенно с непривычки.
Это была дежурная фраза: «С непривычки».
Вирджил был в отличной форме, но только благодаря тому, что постоянно занимался плаванием, физическими упражнениями и ездил верхом.
Доукинс был прав. Сейчас он стал особенно чувствителен к холоду – намного сильнее, чем тогда, когда постоянно жил в Англии. Несмотря на все его усилия, солнце в какой-то мере подорвало его выносливость.
Он разделся в полной тишине, и, чтобы лишний раз не беспокоить камердинера, подошел к окну, чтобы опустить шторы. Он распахнул окно, и леденящий холод ворвался в комнату. Вирджил закашлялся.
– Милорд, незачем зря рисковать, – предупредил его Доукинс. – Вы забыли, что говорил в Неаполе доктор?
Лорд Дэмиен отошел от окна.
Этой зимой он был очень плох – не из-за климата, конечно, ведь в Неаполе тепло, – а потому, что дрался на дуэли из-за Фенис. Он не рассчитал силы противника и был ранен.
Доукинс вышел, пожелав ему спокойной ночи, и Вирджил остался один. Он лежал на огромной кровати с пологом. Здесь в течение столетий спали хозяева Баронс-Холла.
Мебель, как и все прочее, отделали заново, когда реставрировали дом, и позолоченные опоры полога сделали в виде пальмовых стволов. Раньше они казались Вирджилу романтичными. Теперь его тошнило от пальм, тошнило от их раскидистых листьев, яркими пятнами вызывающе пестревших на фоне лазурного неба, тошнило от их прямых, словно корабельные мачты стволов, по которым аборигены ловко взбирались на самую верхушку, чтобы достать сочный кокосовый орех.
Там он тосковал по английским дубам, которые столетиями прочно стояли на его родной земле, по запаху можжевельника, по пустынным побережьям, усыпанным красными листьями, по смолистым соснам и вечнозеленым елям.
В камине уютно потрескивали дрова, языки пламени отбрасывали на стены причудливые тени. Вирджил наблюдал за ними сквозь полузакрытые веки, и постепенно они стали превращаться в живые картины.
Он очутился в роскошном палаццо, где они с Фенис поселились, впервые попав в Венецию. Ему казалось, что он никогда не устанет смотреть на Большой канал – великолепное зрелище, открывавшееся из проемов старинных окон. Это казалось ему таким романтичным! Вирджил тогда бегал по книжным лавкам, покупая стихи и поэмы, чтобы потом читать их Фенис, которая никогда его не слушала.
«Что ты тратишь время на эти стишки! Поцелуй меня, Вирджил! Скажи, что любишь меня! Доставь мне удовольствие!»
Словно наяву он слышал голос, некогда разжигавший в нем неудержимые порывы страсти. Голос, который в течение многих лет повторял одно и то же:
«Вирджил, мне скучно!»
«Вирджил, пойдем куда-нибудь еще!»
«Вирджил, давай устроим вечеринку. Одной так скучно!»
«Вирджил, доставь мне удовольствие, соблазни меня! Я живу только ради этого!»
И это была чистая правда. Вирджил наконец-то понял, что Фенис жила только ради страсти, которую не он один, но и другие мужчины пробуждали в этой ненасытной женщине.
Огонь внезапно разгорелся сильнее, дрова в камине затрещали, языки пламени нарисовали на стенах новый причудливый узор. Картинка сменилась, и Вирджил перенесся на несколько лет назад, в то страшное время, когда он впервые узнал, что Фенис обманывает его.
Тогда он повел себя жестоко: вызвал мужчину из дома и безжалостно прострелил ему грудь. Когда кровь нестерпимо-алым пятном расплылась на белом полотне рубашке, только тогда он в отчаянии спросил себя: имел ли он право поступить так жестоко и безобразно, так запросто распорядиться драгоценной человеческой жизнью?
Потом была Фенис – рыдающая, умоляющая, просящая пощады.
«Я не хотела… это просто… случилось! О, Вирджил! Ты сам виноват. Ты ведешь себя совсем… не так, как раньше, я не люблю тебя так… сильно, ты не возбуждаешь меня!»
Сцены повторялись все чаще и чаще. Потом были другие мужчины, новые столкновения. Вирджил почти физически ощущал, как его мозг разъедает раковая опухоль подозрений и недоверия.
После того как он окончательно убедился, что его подозрения были не напрасны, наступила самая последняя стадия упадка; он просто закрыл на все глаза.
Они прожили с Фенис целых шесть лет, и за эти годы из неопытного мальчика-идеалиста Вирджил превратился в мужчину-циника.
По прошествии шести лет не осталось ничего, что бы он не знал о женщинах. Ничего, что Фенис не обесценила, не втоптала в грязь, не опошлила.
Когда она наконец-то бросила его, он возненавидел себя за то, что был безумно этому рад.
Нет, она не сбежала! Она просто безразличным тоном сообщила ему, что уходит к другому.
Вирджил уже несколько месяцев подозревал о существовании их связи. Любовник Фенис оказался египтянином, сказочно богатым, страстным, властным и при этом невероятно грубым и жестоким типом. Так вот чего так жаждала Фенис! Жестокости! А он-то одаривал ее нежностью!
Однажды он дал ей пощечину. Тогда она довела его до белого каления своим провоцирующим поведением с другим мужчиной. В следующее мгновение Вирджил устрашился: как он мог ударить женщину?! Это противоречило не только его принципам, но и его натуре.
Он рухнул на колени и в смятении стал молить Фенис о прощении, не в силах взглянуть на розовое пятно на ее щеке. Но посмотрев ей в глаза, он с величайшим ужасом обнаружил, что ей приятно, что она испытывает наслаждение!
Ей хотелось, чтобы ее завоевывали, брали силой, а он был недостаточно настойчив, ибо это было ему не свойственно. Он был искусным любовником, но мучить женщину, обращаться с ней, как с игрушкой или вещью, он не мог. А Фенис мечтала о мужчине, который надел бы на нее ошейник рабыни, о жестоком и бессердечном тиране.
Вирджил застал Фенис за упаковкой вещей. Отослав двух служанок, он молча стоял перед ней, ожидая объяснений.
– Совсем не обязательно было выставлять их за дверь, – заметила она. – Они знают, что я ухожу к Салину.
– Неужели ты думаешь, что будешь счастлива с ним?
Она пожала плечами.
– Так же счастлива, как могу быть с любым. Он очень богат, и с ним я ни в чем не буду нуждаться.
– Я давал тебе все, что ты просила.
У Вирджила было большое состояние, которое оставила ему матушка. Конечно, отец лишил его финансовой поддержки, но, к счастью, она ему не понадобилась.
– Ну, деньги и драгоценности не так уж меня интересуют, – усмехнулась Фенис.
– Я знаю, что тебе нужно, – сурово ответил Вирджил. – Но, учти, я не тот человек, чтобы дать тебе это!
– Ты слишком англичанин, чтобы понять! Если я не уйду сейчас, будет слишком поздно. Я старею! Скоро я стану слишком стара, чтобы что-то изменить!
Впервые она говорила правду.
Он давно знал, что она лгала о своем возрасте, впрочем, как и о многих других вещах.
Когда-то она смущенно, словно юная девушка, потупив прелестные глазки, сказала ему, что ей двадцать шесть. Но не нужно было быть математиком, чтобы, сопоставив даты ее предыдущего замужества и поездок, вычислить, что она по меньшей мере на шесть лет старше.
Сейчас ей было тридцать восемь, и Вирджил часто замечал, что она с ужасом всматривается в зеркало, разглядывая каждую микроскопическую морщинку, каждый седой волос.
Она умело пользовалась косметикой, гонялась за каждым новым кремом. В последний год их связи она совершенно помешалась на эликсире молодости, стоившем по десяти гиней за флакон. Приближающаяся старость была ее беспощадным врагом, которого она должна была победить во что бы то ни стало. И даже нежное обожание и любовь Вирджила не смогли повернуть время вспять.
Египтянину было не многим более двадцати пяти. Вирджил с горечью подумал, что ему тоже когда-то предстоит узнать правду.
Фенис любой ценой хотела снова обрести утраченную юность. Такой дар ей мог преподнести только молодой любовник.
Наконец она ушла, и в доме остался лишь слабый запах ее духов. Этот аромат вопреки ожиданиям Вирджила, который почувствовал долгожданное облегчение, вызвал в нем ощущение невыразимого одиночества.
Палаццо, уже не тот, в котором они поселились шесть лет тому назад, а другой, более претенциозный и роскошный, был пуст – безнадежно пуст и безмолвен.
Он часто ловил себя на том, что ждет, как вот-вот раздастся ее капризный голос:
«Вирджил! Мне скучно!»
«Вирджил! Позови кого-нибудь обедать с нами, пригласи много-много людей!»
«Я хочу на вечеринку, хочу музыки, смеха и шума!»
«Вирджил, давай займемся любовью! Доставь мне удовольствие, сделай так, чтобы я загорелась от страсти! Вирджил, я боюсь, что стала не такой чувственной, как раньше, скажи мне, что это не так!»
Теперь он сам устраивал приемы – шумные, пьяные вечеринки. Он думал, что они помогут развеять одиночество, но они лишь усугубили его состояние.
Постепенно его стали одолевать воспоминания о Баронс-Холле, и он понял, что никуда от них не денется.
Вместо отвратительных пьяных выкриков своих так называемых друзей ему слышались крики грачей на рассвете, воркование сизых английских голубей, с мягким шумом перелетающих с ветки на ветку. Ему захотелось вновь увидеть глазами цветущие магнолии, которые посадил в их старинном парке отец, уловить в теплом туманном воздухе далекое ржание лошадей…
С тех пор, как он сбежал с маркизой, он писал отцу дважды, но ни разу не получил ответа.
Он узнал от друзей-англичан, приезжавших в Рим, что его побег вызвал невообразимый скандал и толки, и что сам маркиз Линмаус повел себя с достоинством и никогда не упоминал его имя. В конце концов его пребывание в Венеции сделалось совершенно невыносимым, и Вирджил отправился путешествовать.
Он всегда мечтал об этом, и теперь, обретя свободу, стал хозяином своей жизни.
Теперь он найдет то, что потерял!
Но он ничего не нашел, зато приобрел громадный жизненный опыт.
Загадочный Восток покорил его сердце своим неповторимым духом и в то же время заставил страдать – страдать от безнадежного невежества и беспросветной нищеты местных жителей.
Он плавал на утлых суденышках; преодолевал горные перевалы верхом на мохнатых яках, гордо и неторопливо шествовавших по высочайшим лезвиеподобным хребтам Гималаев, сопровождаемых нескончаемым ворчанием погонщиков.
Он часто подвергал свою жизнь опасности, считая это проверкой своих личных качеств и возмещением скуки тепличной жизни с Фенис.
Иногда у него бывали женщины, но каждая будила лишь мучительные призрачные воспоминания.
Венеция. Рим, Париж! Женщины, всегда женщины! Он пытался забыться с ними в иллюзорной любви, а настоящую в нем навсегда уничтожила Фенис. Она убивала ее медленно, методично, и в его душе остались незаживающие раны.
Он получил жестокий жизненный урок, из которого сделал вывод, что красота – обман, а страсть способна умереть так же быстро, как разгореться.
Женщины, снова женщины, опустошающие его кошелек… Временные, короткие связи, опустошающие его душу. Ни одна из них не смогла затронуть в нем те струны, которыми владела когда-то волшебница Фенис.
Когда ему сказали, что она умерла, он ничего не почувствовал. Поразительно, но это не имело для него никакого значения!
Невозможно поверить, но когда он узнал о ее самоубийстве, его реакция мало чем отличалась от той, которая могла бы возникнуть при известии о смерти какого-нибудь незнакомца.
– А что случилось? – поинтересовался он, удивляясь холодному спокойствию своего голоса.
– Салин ее бросил. Потом у нее были другие мужчины, все хуже и хуже. Она стала спиваться, а чтобы хоть как-то стимулировать себя, принимала наркотики.
Вирджил представил себе эту картину. Подумать только, ей уже сорок пять. Сорок пять!
В тот день он понял, что едет домой.
Это казалось невозможным. После возвращения из Индии он получил известие о смерти отца. Как смотреть в глаза маркизу, у которого он мальчишкой украл законную жену? Что отвечать тем, кто спросит его, почему он вернулся один?
Когда Вирджил приехал домой, его поразило то, что ни в самом замке, ни в имении ничего не изменилось, словно время остановило свой ход.
Фенис мертва, но двери соседей будут всегда закрыты перед ним. И все из-за того, что произошло двенадцать лет назад!
Он так и не узнал бы об этом, если бы по пути домой не заехал в Лондон, где встретил одного из старых друзей.
– Боже мой, Вирджил! Неужели это ты? – воскликнул мужчина, с которым лорд Дэмиен столкнулся в дверях клуба «Этон».
– Энструтер! Как поживаешь?
– Это я у тебя хотел спросить, – отвечал Роджер Энструтер, – хотя можешь ничего не отвечать. Отлично выглядишь, даже лучше, чем раньше!
Вирджил рассмеялся:
– То, что ты меня до сих пор помнишь, делает мне честь!
– У меня просто не было возможности забыть о твоем существовании.
– Что ты хочешь этим сказать?
– А то, что ты стал настоящей легендой!
Он даже не подозревал о том, что те веселые вечеринки, которые женщины окрестили «оргиями», дуэли, скандалы – все это просочилось с континента в Лондон!
Роджер Энструтер был честен и безжалостен.
– Старые друзья, вроде меня, всегда примут тебя, Вирджил, но ни одна женщина не станет с тобой знаться.
Вирджил удивленно поднял брови:
– Женщина?
– Да. Моя жена, к примеру. Ты можешь у нас обедать, когда мы вдвоем, но она ни за что не допустит, чтобы тебя увидели ее подруги. Ты, старик, теперь табу! Кроме того, ты сбежал с женой генерал-губернатора!
– Двенадцать лет назад, – заметил Вирджил.
– Это не срок для старых горничных! Кроме того, маркиз стал еще более важной персоной, он возглавляет палату лордов, и пока он жив, тебя вряд ли восстановят в правах.
Лорд Дэмиен хорошо знал, что значит светский остракизм: даже в Италии многие знатные семьи их с Фенис не принимали. В Париже и Венеции их приглашения принимали только свободные от условностей космополиты и люди, живущие исключительно вечеринками.
Теперь ему пришлось узнать, что Лондон для него закрыт.
Прошлое захлопнуло за ним тяжелые чугунные створки ворот, на которых печатью висел герб Линмаусов. Маркиз отомстил ему гораздо тоньше и вернее, чем если бы просто вызвал его на дуэль.
Войдя в Баронс-Холл, он погрузился в воспоминания. Теперь, обретя жизненный опыт, он понял, что и прошлое, и будущее – лишь часть настоящего. Фенис уже нет в этом мире, но она по-прежнему держит его своей мертвой хваткой. Ему никогда от нее не освободиться!
Это было его наказанием! Расплатой за неверно сделанный шаг.
В первую ночь, проведенную в спальне отца, он не мог заснуть и думал, что чем скорее он умрет, тем лучше.
Наутро он попытался отогнать от себя нездоровые и излишне драматичные мысли.
Гуляя по старому замку, где все было таким родным и знакомым, он с болью в сердце осознал, что предал его так же, как предал когда-то отца.
Вирджил не собирался ни искать себе оправдания, ни сваливать всю вину на Фенис. Он цинично отметил, что в девятнадцать лет был для нее супермужчиной, идеальным горючим для топки ее страсти. Фенис завладела его телом, но в его душе нетронутыми жили духи его предков, прежних лордов из Баронс-Холла.
Он посмотрел на портрет отца. Отец глядел на него, как живой, и Вирджил со слезами на глазах прошептал:
– Прости меня, папа!
Ему надоело гулять по парку, и на следующий день он велел приготовить лошадь, чтобы прокатиться в сторону глухих и отдаленных мест своих владений.
Он даже не мог позволить себе показаться на глаза своим фермерам! Какой абсурд! Они сразу начали бы обсуждать его, показывать пальцем…
Он катался верхом целый день и к вечеру так устал, что мгновенно заснул, как только его голова коснулась подушки.
Теперь надо было решать, что делать дальше.
Уехать или остаться?
Может быть, пригласить в дом множество людей, понимающих его и не обращающих внимания на тех, кто злословит?
Понятно, что это будут за люди! Как те, что окружали его в Венеции и Париже, те, кому важны только деньги и развлечения. Тем более что он знатен и носит титул лорда…
У него не оставалось выбора. Только приемы, вечеринки, женщины…
Женщины! Женщины! Опять женщины!
Он знал наперед, что никогда не найдет ту, которая нужна ему.
И вот, к своему удивлению, совершенно неожиданно он встретил Грейсилу – чистую и прекрасную, как сияющая росинка в чашечке прелестного цветка!
Глава 5
Грейсила проснулась от того, что услышала свой счастливый смех.
Сон был веселым коктейлем из происшествий последних дней и ее собственных грез, красочным отражением ее богатой фантазии. Она смеялась так, что не могла остановиться, и прозрачные слезинки текли по ее милым щечкам.
Они с лордом Дэмиеном ловили на речке форель. За день до этого он нашел свои старые рыболовные снасти в охотничьей комнате и отнес их в лес, где спрятал в высокой траве.
Наутро он приказал оседлать Самсона и попросил Миллета, чтобы тот велел приготовить ему сандвичей, потому что он не собирался обедать в Баронс-Холле.
Миллету казалось, что его хозяин избегает всяких контактов не только с соседями, но и с любым из окрестных фермеров, а потому не хочет появляться в трактирах. Он с готовностью помчался к мисс Бейтс, старой кухарке, которая лет пятьдесят, а то и больше прослужила в доме Дэмиенов, чтобы та подготовила его светлости дорожную корзинку с провизией.
Через несколько минут новость дошла до Грейсилы, что означало для нее возможность гулять в парке.
– Сегодня такой прекрасный день! – сказала она мисс Ханселл. – Можно я возьму с собой что-нибудь поесть? Так не хочется терять время на ленч, лучше я погуляю подольше, ведь сегодня такая замечательная погода!
– Конечно, миледи, – отвечала старая экономка. – Мисс Бейтс такая умелица, она непременно приготовит для вас что-нибудь вкусненькое, а у меня как раз есть маленькая корзиночка, такая она удобная, миледи, ну как раз для вас!
Через час Грейсила уже бежала по зеленой лужайке в сторону леса, весело помахивая корзинкой с ланчем.
– Не заходите слишком далеко, миледи, – наставляла ее перед отходом мисс Ханселл. – Сегодня жарко, это после тех холодов, что были пару дней назад. Боюсь, как бы не было грозы!
– Если и будет, я найду, где укрыться, не волнуйтесь, если я не успею вернуться в дом.
Грейсила с улыбкой подумала, что все предусмотрела. Она ускорила шаг, ведь ей так хотелось поскорее увидеть лорда Дэмиена!
Ей казалось, что за спиной у нее выросли невидимые крылья, сильные и красивые, которые донесут ее, куда ей только захочется. Ей хотелось петь и танцевать от переполнявшего ее счастья.
С каждым днем общение с лордом вызывало в ней все больший восторг, а его образ присутствовал во всех ее снах и фантазиях.
А этот сегодняшний сон, каким он был смешным, сколько в нем было радости!
Вчера утром форель заглотила наживку, и Вирджил стал играть с ней, поводя удилом в разные стороны. Рыба словно подхватила игру, а он, не замечая нависших над ручьем ветвей, носился по берегу, выписывая смешные куберты, пока наконец не повалился на траву, а форель, почувствовав свободу, не съела муху и не скрылась между поросших мягкими водорослями больших серых камней.
Грейсила веселилась от души, наблюдая за ними, Вирджил тоже хохотал.
– Как ты осмелилась смеяться надо мной? – нарочито серьезно спросил он.
– Ты не представляешь, каким ты был забавным, – вытирая слезы, сквозь смех проговорила она. И они снова смеялись, хохотали уже вдвоем, просто от того, что было так весело и хорошо находиться здесь вдвоем, в этом майском лесу.
В то утро все в ней вызывало восторг.
Вирджил поймал две форели, и они, обернув их листьями, стали готовить прямо на костре. Когда одна рыба сгорела, они снова долго смеялись, так это казалось весело! Вторая получилась на славу, только немного подгорела, что вызвало новый приступ смеха.
Еды было много: рыба, сандвичи, пышные пирожки из плетеной корзиночки Грейсилы, на дне которой спряталась баночка джема, заботливо положенная мисс Бейтс.
Они выпили вина, а потом Вирджил уговорил ее глотнуть бренди, расписывая его неоспоримые достоинства, одним из которых было то, что бутылка хранилась в погребе еще со времен Наполеона. Бренди ей совсем не хотелось, но, чтобы не обижать лорда Дэмиена, она сделала маленький глоток. Потом Вирджил поднял фляжку и произнес:
– За твой смех и твои глаза – самые прекрасные на всем белом свете!
Она вспыхнула и смутилась, не в силах глядеть на него.
После этих слов воцарилось неловкое молчание. Казалось, что сказать больше нечего. Грейсиле почудилось, что у нее в душе произошло что-то странное.
Эти маленькие паузы стали повторяться все чаще и чаще. Никогда еще мир не казался Грейсиле таким сияюще-прекрасным, как в то утро. Птицы распевали райскими голосами на прозрачных изумрудных ветвях, цветы источали нежный аромат сладчайшего нектара, а солнечные блики кружились в стройном хороводе на хрустальной поверхности воды.
Перед тем, как уходить, лорд Дэмиен сказал:
– Грейсила, вчера ночью я думал о том, что мы будем делать, если начнутся дожди, и мы не сможем выйти из дому.
– Я тоже об этом думала, – тихо сказала она.
– У тебя есть какие-нибудь соображения?
Она покачала головой.
– Мисс Ханселл очень удивится, если я выйду из дому под проливным дождем, а беседки в саду наверняка протекают.
– Тогда послушай, что я тебе скажу.
Грейсила подумала, как ему должно быть приятно, что он нашел решение задачки, справиться с которой ей оказалось не под силу. Она подняла на него глаза и вся обратилась в слух.
– Не понимаю, почему я не подумал об этом раньше, наверное, потому что пока не возникала необходимость.
– Не подумал о чем?
– О том, что ты можешь незаметно попасть в западное крыло.
– Но мне нужно проходить мимо лестницы, а там всегда сидит лакей!
– Тебе совсем не нужно там проходить. – Вирджил улыбался, как триумфатор.
– Почему? – удивилась девушка.
– Потому, что ты можешь пройти через верхний этаж. Там только старые комнаты для слуг, теперь в них никто не живет. Правда, там должно быть немного пыльно, но зато тебя никто не увидит! Ты можешь подняться туда по боковой лестнице, пройти через весь этаж и спуститься прямо в западном крыле.
– Я даже знаю, где именно! – воскликнула Грейсила. – Это прямо напротив библиотеки.
– Точно! Там мы и сможем встретиться.
– В библиотеке?
– Я буду ждать тебя.
– Как здорово! Мне как раз нужны книги! Те, что были в комнате Елизаветы, я все прочитала.
– Почему же ты не сказала мне?
Грейсила рассмеялась.
– А что бы ты сделал? Отдал бы книги Миллету и попросил его отнести их леди, живущей в восточном крыле?
– Нет, я бы сам их принес, – тихо ответил лорд Дэмиен.
– А что сказала бы мисс Ханселл, которая спит в соседней комнате?
Вирджил подумал, что Грейсила воспринимает все всерьез, как дитя. Она была такой невинной, такой чистой, и даже не представляла себе, что для появления в ее спальне у мужчины могут быть другие причины.
– Мы встретимся в библиотеке, – сказал он вслух. – Я немного задет, что тебя интересуют только книги. Я-то думал, что я тоже представляю для тебя хоть какой-то интерес.
– Представляешь, – подтвердила Грейсила. – Но вечера кажутся такими длинными, когда нечего читать!
– Теперь мы сможем коротать их вместе за беседой.
– Это даже интереснее. Расскажешь мне о странах, где ты побывал? Может быть, в библиотеке найдутся об этом книги.
– Конечно. Об Индии точно есть. Тебе понравится, и мы можем поискать другие, если захочешь.
Грейсила захлопала в ладоши.
– Это просто чудесно! Теперь мне не придется напрягать воображение, придумывая, как выглядят разные страны! Я буду просто слушать твои рассказы, и как будто сама побываю в тех местах, где ты путешествовал.
Вирджил мысленно усмехнулся, Какая еще женщина из тех, что он знал, стала бы тайно встречаться с ним затем лишь, чтобы изучать географию? Это было совершенно новое ощущение, но о себе он знал, что хочет поговорить с девушкой не столько об Индии, сколько о любви.
Вирджил не просто полюбил Грейсилу, он испытывал по отношению к ней какое-то необычайное и новое для него чувство. Юношеский идеализм, глубоко таившийся все годы его жизни с Фенис и последующих скитаний по миру в поисках утерянного счастья, вдруг ожил в его душе с новой силой, более глубокий, более осознанный, чистый и незапятнанный.
Грейсила была нежным цветком, который надо бережно охранять от сокрушительных жизненных бурь и водоворотов судьбы.
Когда Вирджил слышал ее голос, такой свежий и юный, ему чудились тончайшие переливы незнакомой и необычайно прекрасной божественной мелодии, которая долго звучала в его мыслях после того, как она уходила.
Ее широко открытые, чистые и искренние глаза смотрели прямо, без тени ложного смущения или обмана. Это были глаза ребенка, глаза ангела, глаза правды.
Он полюбил ее, юную и невинную, и знал, что именно ему предназначено пробудить в ней женщину. Порой его взгляд невольно задерживался на ее устах, и Грейсила, будто зная, о чем он думает, розовела и отворачивалась…
Лорд Дэмиен с сожалением поднялся и сказал:
– Нам нужно немного прибраться, а то случайный прохожий может подумать, что здесь устраивали веселый пикник!
– Так оно и есть. Пожалуй, это была самая изысканная трапеза, в которой мне довелось участвовать!
– Мне тоже. Настоящее наслаждение, – согласился лорд Дэмиен.
Он тотчас вспомнил, какие грандиозные вечеринки закатывал в Венеции и Париже. Огромные суммы денег, реки шампанского, невероятное разнообразие экзотических блюд, развращенные роскошью женщины и мужчины, чувственность которых было достаточно сложно удовлетворить, – настолько они пресытились всеми земными наслаждениями.
А по утрам – сильнейшая головная боль, неизбежный спутник похмелья и плотских утех.
Картинки промелькнули перед его умственным взором, заставив Вирджила ужаснуться: что было бы, если бы Грейсила могла прочесть его мысли!
Усилием воли он отогнал воспоминания, решив для себя, что обратит взор к звездам, особенно к одной из них – такой маленькой, прекрасной и в то же время такой беззащитной.
Внезапные перемены в настроении лорда Дэмиена уже не пугали Грейсилу. Напротив, это придавало ему еще больше шарма в ее глазах. До встречи с ним ей и в голову не приходило, что мужчина может быть настолько привлекательным, красивым, сильным, и в то же время романтичным.
Ей нравилось говорить с Вирджилом обо всем на свете. Никто и никогда не понимал ее так, как он. Вирджил не просто слушал – благодаря ему для Грейсилы многое стало понятным.
Когда пришло время расставаться, она уходила с восторженным ощущением раскрытия новых глубин мира. Вирджил не только пробуждал ее чувства, но делал ее внутренний мир еще богаче.
«Скоро мы снова увидимся», – с восторгом думала девушка.
Утром, как всегда, в комнату зашла мисс Ханселл. Поднимая шторы, она заметила:
– А сыро сегодня, миледи. Видно, это после вчерашней грозы.
– Разве была гроза? – удивленно спросила Грейсила.
– Всю ночь хлестал дождь, миледи, зато полил сады и цветочки, а уж как грохотало!
Грейсила улыбнулась. Еще вчера ее мучил вопрос, где им с Вирджилом встречаться, если начнутся дожди, а сегодня это уже не было проблемой. Они встретятся в библиотеке!
