Текст книги "Ветряная мельница любви"
Автор книги: Барбара Картленд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)
Барбара Картленд
Ветряная мельница любви
От автора
Очарование Биаррица, тогда еще маленькой незаметной деревушки, открыли знатные испанки.
С 1838 года графиня Монтихо и ее дочь Евгения приезжали сюда каждый год.
Когда Евгения стала французской императрицей, она убедила Наполеона III посетить Бискайское побережье и построить там для нее виллу, которую так и называли: «Билла Евгении».
Слава Биаррица росла, и в начале XX века он стал любимым курортом Эдуарда VII, английского короля.
Парижский «Мулен-Руж» открылся 6 октября 1889 года, и благодаря ему канкан получил всемирную известность.
Канкан родился во времена Второй Империи и был разновидностью chahut, танца, который предпочитал рабочий люд.
Канкан в «Мулен-Руж» стал символом того, что называли «Haughty nineties» [1]1
thehaughty nineties – (букв. «дурные девяностые») – 1890-е годы, когда в высших кругах лондонского общества получили распространение некоторая распущенность во взаимоотношениях полов, гедонизм и более легкое отношение к жизни, чем это диктовалось пуританским викторианским кодексом поведения.
[Закрыть] .
Мелькание двухдюймовой полоски обнаженного тела между чулками и оборкой широких шароваров танцовщиц сыграло решающую роль в распространении мифа о «пороках Парижа».
Отдельно от танца, который был самым эффектным развлечением в Париже, в программу «Мулен-Руж» включалось выступление танцовщицы, известной как La Goulue. Ее характерной особенностью была невероятная чувственность. Она была так необычна в своей эксцентричности, что парижские журналисты и репортеры посвящали ей целые страницы. Один из них писал, что у нее «…нос с нетерпеливо трепещущими ноздрями, нос, вдыхающий запах любви, мужественный аромат каштанов и бренди…». Она была частью того времени, когда для всего мира «Мулен-Руж» олицетворял Монмартр и Париж. По сути, «Мулен-Руж» означало «наслаждение».
1
1891
Граф Нетертон Стрейнджуэйс сидел за столом, погруженный в размышления. Это был красивый, статный джентльмен, представитель одного из самых знатных родов Англии, приближенных ко двору. Он был седьмым графом Нетертон и твердо намеревался внести свой вклад в историю страны, как делали все его предки.
К сожалению, сын графа, виконт Стрейндж, огорчал отца своим легкомыслием. Этот молодой человек больше думал об удовольствиях, чем о долге. Конечно, граф понимал, что молодость есть молодость и бессмысленно было бы сейчас требовать от сына слишком многого. Он был так привлекателен и так полон жизненной энергии!
Зато дочь графа, Валерия, была не только красива, но и умна. Ее мать в свое время считалась одной из первых красавиц Лондона. Граф Нетертон признавал, что своим очарованием графиня была обязана французским предкам. Отец ее, маркиз Мелчестер, был женат на дочери герцога де Шамуа. Воспоминания о жене, ушедшей из жизни два года назад, настроили графа на грустный лад.
В первый раз он женился на девушке не менее знатного рода, чем его собственный. Этот весьма разумный брак, как бывает нередко, к сожалению, разочаровал и жениха, и невесту. Граф не хотел признаваться себе в этом, но когда жена, родив ему сына и наследника, скончалась, он испытал чувство освобождения.
Года через два граф женился снова, на этот раз – по любви. Встретившись с леди Ивонной Честер на балу в Виндзорском замке, граф влюбился в нее с первого взгляда. Он поспешил соединиться с любимой узами брака, хотя злые языки утверждали, что это произошло «недопустимо поспешно».
Супруги жили счастливо, и единственным огорчением для них было то, что Ивонна родила только одного ребенка, дочь Валерию. Но граф полагал, что Валерия была достойным вознаграждением за всех неродившихся детей. Она была очень хороша собой, подобно своей матери, умела очаровывать и располагать к себе людей и к тому же отлично ездила верхом.
На этом мысли графа были прерваны. Дверь отворилась, и вошла сама Валерия. Графу показалось, что в кабинете сразу стало светлее.
– Прости, папа, если я заставила тебя ждать, – сказала она, – но ведь я была в конюшне и меня не сразу нашли.
– Мне следовало бы догадаться об этом, – ответил граф. – Ты, конечно, собираешься сообщить мне, что Крестоносец сегодня прыгнул выше, чем вчера?
Это была семейная шутка, и Валерия рассмеялась:
– Он должен прыгнуть еще на шесть дюймов выше!
– Ерунда, – возразил граф. – Хватит с него и той высоты, которую он уже взял. Садись, Валерия, мне надо поговорить с тобой.
Необычная серьезность тона отца слегка насторожила дочь.
– Что случилось, папа? – спросила она.
– Ничего особенного, – отвечал он. – Просто я хочу серьезно поговорить о твоем будущем.
Валерия внутренне вся сжалась. У нее давно было предчувствие, что рано или поздно отец заговорит с ней о будущем браке: она умела читать мысли тех, кого любила. До сих пор девушка тешила себя надеждой, что ошибалась, но теперь поняла, что надеялась напрасно.
– Ты ведь знаешь, – продолжал граф немного торжественно, – что теперь, когда ты представлена ко двору, а великосветский сезон вскоре заканчивается, пришла пора подумать о твоем замужестве.
Поскольку дочь молчала, отец продолжал:
– Я много думал об этом и вчера, когда был в Лондоне, встречался с твоей бабушкой.
Валерия рассмеялась весело и непринужденно. Она очень любила бабушку, герцогиню Мелчестерскую, а бабушка любила ее и, полагала Валерия, не позволила бы отцу выдать ее замуж за нелюбимого человека.
– Помнишь, папа, – сказала она, – как мама всегда повторяла, что вы с ней были так счастливы, что ты никогда не заставишь меня стать женой человека, к которому я равнодушна?
– Я не забыл этого. Но ведь ты не говорила мне, что отдала кому-то свое сердце.
– Не говорила, потому что такого человека просто не существует. Мне не разделали предложения, и открыто и намеками, но я всегда отказывала.
Граф невольно рассмеялся.
– Надеюсь, ты это делала достаточно осторожно?
– Надеюсь. Терпеть не могу причинять людям боль. Должно быть, это очень унизительно для мужчины – предложить женщине руку и сердце и быть отвергнутым.
– Кажется, я знаю всех твоих поклонников, – заметил граф, – и, пожалуй, никто из них мне не нравится.
– Я так и думала, – улыбнулась Валерия.
Они немного помолчали, потом граф заговорил снова:
– Твоя бабушка предложила нам с тобой погостить во Франции у герцога де Лапара. Я согласился.
Валерия удивленно воскликнула:
– Да ведь бабушка не раз рассказывала мне о герцоге, но… мне и в голову не приходило, что она прочит меня в герцогини.
– Вероятно, ты знаешь, – сказал отец, – что в молодости герцог женился на девушке, которую его родители считали хорошей партией.
Валерия кивнула, и граф продолжал:
– К сожалению, родители герцога слишком поздно узнали, что в роду невесты были душевнобольные люди. Последствия этого обстоятельства вскоре стали пренеприятным открытием для молодого человека.
– Должно быть, это была для него настоящая трагедия, – тихо произнесла девушка.
Да. В конце концов его жену поместили в частную клинику, где ее не разрешили навещать даже ближайшим родственникам. Действительно, это было ужасно. Герцогу тогда едва исполнилось двадцать два года. Никто не осудил его, когда он, чтобы забыться, отправился в Париж и другие места развлечений в Европе.
– Но бабушка говорила мне, что его жены давно нет в живых.
– Она умерла года через два, но Клод Лапар дал зарок больше никогда не жениться. И не приходится удивляться подобному решению.
– Бабушка еще рассказывала, что все это очень огорчило родных герцога. Но и его чувства можно понять.
– Конечно! Однако теперь герцогу уже за тридцать, и твоя бабушка предположила, что мы с тобой можем недельку погостить в его замке. Может, его решение переменится благодаря тебе.
Валерия удивленно посмотрела на отца.
– Ты это серьезно, папа?
– Это возможно. И мне, дорогое мое дитя, как и твоей бабушке, было бы весьма приятно, если бы ты действительно стала герцогиней.
Девушка умолкла, с изумлением глядя на отца, потом неожиданно рассмеялась:
– Извини, папа, но эта идея выглядит столь нелепо! И это так похоже на бабушку, которая без конца строит воздушные замки. Ее французская кровь позволяет ей удивительным образом сочетать практицизм с романтизмом. Конечно, она очень хочет, чтобы герцог женился. Однако ее выбор пал не на кого-нибудь, а на твою дочь, в чьих жилах течет голубая кровь и которая может принести будущему мужу значительное приданое.
Насмешливый тон дочери вызвал веселое удивление графа.
– Невинной дебютантке, вроде тебя, не к лицу такие речи, – шутливо возразил он.
– Может быть, я и невинна, папа, но я же не идиотка. Когда бабушке еще не пришло в голову, что из меня можно сделать герцогиню, она много рассказывала о любовных похождениях герцога. Она рисовала его прямо-таки современным Казановой!
Граф нахмурился:
– Твоей бабушке следовало бы быть осторожнее, – заметил он.
Валерия снова рассмеялась:
– Вот уж этого с ней, к счастью, не бывает. Именно поэтому она часто способна поразить собеседника.
– К тридцати годам герцог должен был бы уже остепениться, – заметил граф.
– На француза это не очень похоже. Как рассказывала бабушка во время одной из «неосторожных» бесед, француз на людях может весьма галантно обходиться с женой и в то же время снимать квартиру для любовницы.
Граф ударил ладонью по столу с такой силой, что чернильница подпрыгнула.
– Твоя бабушка не имела права говорить тебе подобные вещи, – сурово сказал он. – Я поговорю с ней об этом.
– Поздно, папа, что сделано, того не поправишь, – улыбнулась девушка. – Что до твоего предложения, то на него я отвечу: «нет».
– Ну что ж, придется поискать другие пути. Как верно заметила твоя бабушка, среди английских герцогов сейчас нет ни одного холостяка. Кроме того, у нее сложилось впечатление, что молодые англичане кажутся тебе скучными.
– Вот уж это верно. Они любят поговорить о лошадях, но мало кто из них смыслит хоть что-нибудь в разведении и даже дрессировке этих прекрасных животных.
Глаза графа откровенно смеялись.
– На вряд ли это имеет значение, когда дело касается женитьбы!
– Для меня имеет! – возразила Валерия.
– В таком случае должен заметить, что герцог не раз занимал первые места на скачках и считается одним из лучших наездников Франции.
– Я слышала об этом, но мне не хотелось бы оказаться в одной упряжке с какой-нибудь хорошенькой куртизанкой, с которой он будет проводить время в Париже.
Заметив, что отец снова нахмурился, она добавила:
– Представляешь, как была бы несчастна мама, если бы ты сам вел себя подобным образом?
– Конечно, конечно, – ответил граф. – Однако, моя дорогая, мы должны считаться с реальностью. Такое супружеское счастье, которое обрели мы с твоей матерью, озаряет, может быть, один брак из тысячи.
– Но только такого счастья я бы хотела для себя, – тихо ответила его дочь.
– Бог свидетель, я хочу для тебя того же. Но ведь молодой человек, который покорил бы твое сердце, не возникнет сам собой из воздуха. Так что же нам делать?
Валерия немного подумала, потом ответила:
– Я думаю, папа, надо доставить бабушке радость и, как она и предлагает, отправиться в гости к герцогу.
Граф удивленно посмотрел на дочь, а она продолжала:
– Я всегда мечтала увидеть Пиренеи. А если нам станет скучно в замке герцога (что наиболее вероятно), мы сможем отправиться в Биарриц.
– А ведь это идея! – воскликнул граф.
– Но я поеду туда с одним условием: пообещай мне – а ты ведь никогда не нарушаешь своих обещаний, – что не будешь уговаривать меня выйти замуж за герцога, даже если он, в чем я весьма сомневаюсь, пожелает жениться на мне.
– Я обещал это твоей матери, – ответил граф, – и у меня нет причин не пообещать этого тебе. Но, действительно, было бы очень интересно побывать в этом замке, которым твоя бабушка так восхищается.
– Послушать мою бабушку, так этот замок соединяет все прелести дворца великого монгольского хана Хубилая и райских садов. Сомневаюсь, чтобы какое-нибудь место на земле могло быть столь совершенно!
Граф рассмеялся:
– Вот мы и проверим это сами. И было бы очень хорошо съездить в Биарриц. Недавно ее величество рассказывала, какое наслаждение она получила два года назад от поездки туда.
– Думаю, папа, мы прекрасно проведем время, а когда вернемся в Англию, вместе составим список холостяков, которые устраивали бы нас обоих!
– Это ты говоришь просто для того, чтобы меня успокоить. Но должен же найтись хоть один человек, который соответствовал бы твоим требованиям!
– Но все очень просто, – возразила девушка. – Я хочу выйти замуж за человека, которого полюблю и который полюбит меня.
Немного помолчав, она добавила:
– Кроме того, папа, этот человек должен быть таким же красивым, добрым и хотя бы наполовину таким же умным, как ты.
– Ты льстишь мне и делаешь это так же по-французски неотразимо, как умела делать твоя мать.
Валерия встала из-за стола, подошла к отцу и поцеловала его.
– Папа, я люблю тебя. Сказать по правде, я так счастлива дома, что не имею ни малейшего желания переселяться в дом к какому-то чужому человеку, будь он хоть так же великолепен, как персидский шах.
– Я и сам был бы рад, если бы ты оставалась со мной, ты же знаешь. Но тут твоя бабушка права: всегда лучше, если красивая женщина выходит замуж, пока она молода.
– Она ведь при этом имеет в виду, что у меня может быть несчастливый роман с человеком, за которого я никогда не смогу выйти, – ответила Валерия. – Не волнуйся, папа, пока я никого не люблю, если не считать моего Крестоносца. За него одного я отдала бы всех здешних кавалеров.
Граф засмеялся и обнял дочь.
– Сейчас время обеда, – заметил он, переводя разговор на другое, – а после полудня мы с тобой можем покататься верхом.
– Я с удовольствием, папа, если это не нарушит твои планы.
– Что может быть лучше такой прогулки! Но прежде я напишу письмо герцогу и сообщу, что мы хотим приехать к нему в гости недели через две.
– Это правильно. К этому времени закончатся все самые интересные балы. А кстати: мы ведь собирались на один из них сегодня вечером. Ты не забыл?
– Конечно, нет.
– Я бы хотела потанцевать в большом зале, окна которого выходят в сад, – заметила девушка. – Это куда приятнее, чем в такую жару сидеть в Лондоне.
– Может быть, и так, – ответил отец, – но на будущей неделе мы приглашены в несколько мест, и я прошу тебя иметь это в виду.
– Ты все думаешь о моем замужестве, папа? Прошу тебя, не надо! Человек, который нам нужен, когда-нибудь сам свалится с неба. Или, если так суждено, я могу повстречаться с ним во время прогулки по Роттен-роу [2]2
Роттен-роу – аллея дня верховой езды в лондонском Гайд-Парке.
[Закрыть]. Или он может неожиданно оказаться моим соседом во время одного из тех бесконечных званых вечеров, которые, честно говоря, я нахожу не менее скучными, чем ты.
– Кто тебе сказал, что мне там скучно? – недовольно спросил граф.
– Об этом и говорить не надо. У тебя бывает такой скучающий вид. Неудивительно: рядом с тобой сидят старые важные дамы, а я думаю, ты предпочел бы общество какой-нибудь молодой и хорошенькой женщины вроде меня!
Граф снова рассмеялся:
– Молодой и хорошенькой самой будет неинтересно в обществе такого скучного старика, как я.
– Сомневаюсь, папа! Я так люблю тебя, что в конце концов, наверное, выйду замуж за какого-нибудь придворного лет восьмидесяти!
Отец улыбнулся. Когда через несколько минут они вдвоем входили в столовую, граф думал о том, как удивительно походила Валерия на свою мать. Она всех была способна заразить своей энергией и жизнерадостностью. Скучать в ее обществе казалось невозможным.
«Я должен найти ей мужа, который умел бы ценить и понимать ее», – подумал он, понимая, как трудна эта задача.
* * *
Десять дней спустя Валерия у себя в спальне в их доме на Парк-Пейн отбирала наряды, которые собиралась взять с собой во Францию. Она отвергла те, которые часто надевала во время сезона, и те, которые казались ей недостаточно элегантными, чтобы вызвать одобрение французов.
В ответ на письмо ее отца герцог написал, что, безусловно, с удовольствием увидится с графом, поговорит с ним о скачках и о недавно купленных им рысистых лошадях и, конечно, «в восторге от вашего намерения привезти к нам вашу дочь, леди Валерию».
Из письма было ясно, что герцог не догадывается, почему этот визит был задуман вдовствующей герцогиней. Бабушка сказала Валерии во время их последней встречи в Лондоне, что в письмах к герцогу ни словом не намекала ему на возможность женитьбы.
– Если бы герцог только заподозрил, что его хотят заманить в ловушку, он тотчас же постарался бы отгородиться от нас, – сказала старая леди внучке.
– В таком случае, он человек разумный, – заметила Валерия.
– Трудно назвать разумным подобное поведение со стороны человека, не имеющего наследника, – возразила вдовствующая герцогиня. – Представь себе, дитя мое, его великолепный замок, большой дом на Елисейских полях, его лошадей… Mon dieu! [3]3
Бог мой! (фр.)
[Закрыть]. Что это за лошади!
– Теперь, дорогая бабушка, ты пытаешься меня соблазнить, – засмеялась Валерия, – но я говорю: «Отойди от меня, Сатана!»
Герцогиня, которая и в свои почти восемьдесят лет сохраняла былую привлекательность, в отчаянии воздела руки.
– Нет, ты положительно невыносима! – воскликнула она. – Кого ты дожидаешься? Короля Сиама или архангела Гавриила?
– Архангел Михаил подошел бы больше, – ответила Валерия, – но, так как он недоступен, мне остается продолжать ждать.
– Знаешь, моя девочка, – вздохнула бабушка, – я желаю тебе счастья… Но ни одна женщина не может быть счастлива, если останется старой девой.
– Ну, до этого еще очень далеко. И по мне уж лучше остаться старой девой, чем всю жизнь скучать или даже страдать, будучи женой человека, с которым нет ничего общего.
Герцогиня ахнула.
– Твоя красота тебя же ослепляет. Милое мое дитя, для чего же еще созданы женщины, как не для того, чтобы покорять мужчин?
– Но только если мужчины того заслуживают. Я уже говорила папе, что мой Крестоносец пока интересует меня куда больше любого из них.
– Господи, вечно эти лошади! – воскликнула бабушка. – Ну, по крайней мере вы с Клодом сможете поговорить о них долгими зимними вечерами.
– Если, конечно, он будет дома, бабушка. Ведь это ты мне рассказывала о парижских развлечениях, о которых благовоспитанные девицы не имеют представления.
– Господи, и все мой злосчастный язык! – воскликнула герцогиня в отчаянии. – Вечно мне приходится жалеть о своей болтливости.
Валерия засмеялась и поцеловала бабушку.
– Не надо ни о чем жалеть. Я так люблю твои рассказы о молодых людях, которых ты знала в юности. И мне было очень интересно все, что ты рассказывала об этом герцоге. Конечно, он не станет сидеть в замке, а будет где-то пропадать в поисках новых острых ощущений.
Герцогиня снова умоляюще воздела руки.
Уходя от бабушки, Валерия улыбалась.
«По крайней мере, теперь я не стану верить всему, что будет говорить этот герцог, – думала она. – И конечно, я не буду такой дурочкой, чтобы влюбиться в него, как надеется бабушка».
В то же время она была уверена, что и сам герцог отнесется к ней критически и отвергнет по причине ее неопытности.
Старая герцогиня не так давно (еще до того, как у нее родилась идея их поженить) говорила внучке:
– Надеюсь, Клод найдет среди французской знати девушку, которая сможет стать для него хорошей женой.
– В Париже, должно быть, достаточно молодых девушек, – сказала тогда Валерия.
– Конечно, – ответила бабушка, – но он с ними, пожалуй, и разговаривать не станет. Его интересуют красивые, умные, экстравагантные и, конечно, замужние женщины.
Герцогиня говорила все это со своей обычной откровенностью, но по-французски. На этом языке, по ее мнению, та же мысль звучала менее шокирующе, чем на английском.
Валерия всегда слушала бабушку, широко раскрыв глаза. С ней было куда интереснее, чем с английскими родственниками. Они, как казалось девушке, косо посматривали на ее мать, полуфранцуженку, с которой граф нашел свое счастье.
Но Валерии, даже когда она была еще девочкой, английские родственники казались скучными по сравнению с ее бабушкой и матерью, одно появление которой было способно оживить приунывшую компанию.
Валерия читала романы и отождествляла себя с их героинями. Она мечтала о рыцаре, герое! Но в реальной жизни героев что-то не встречала.
И вот, разбирая свои наряды, девушка думала, что поездка с отцом во Францию по крайней мере развлечет ее. Даже самой себе ей не хотелось признаваться, что первый сезон в Лондоне, от которого она, видимо, ожидала слишком многого, принес одни разочарования. Каждый следующий бал казался Валерии похожим на предыдущий. За ужином мужчины-соседи по столу наводили на нее тоску. Слушая их цветистые комплименты, Валерия думала, что, не будь ее отец человеком влиятельным и богатым, еще неизвестно, насколько привлекательной она показалась бы этим молодым людям.
Она вспомнила одного из своих поклонников, который на последнем балу умолял ее выйти за него замуж. «Я люблю вас, Валерия, и сделаю вас счастливой», – повторял он.
– Простите, Саймон, – ответила она ему, – вы очень приятный молодой человек, но ведь замуж нужно выходить по любви!
– Я сделаю так, что вы меня полюбите! – воскликнул он.
– Это не так легко, как вам кажется, – покачала головой девушка. – Любовь или есть, или нет, и с этим ничего не поделаешь.
– Позвольте вас поцеловать! – настойчиво упрашивал юноша. – Если вас не могут убедить мои слова, пусть убедят поцелуи!
Валерия с трудом отделалась от него.
Отцу она не рассказывала об этой сцене. Саймон был богатым молодым человеком из очень хорошей семьи. Если бы она приняла его предложение, граф не стал бы возражать.
Когда они с отцом возвращались домой, Валерия сказала:
– Давай уедем в деревню, папа. Там мы с тобой будем ездить верхом.
– Мы так и сделаем, но не сейчас: остались считанные дни до нашего отъезда во Францию. Думаю, тебе будет приятно узнать, что мы отправимся туда морем.
– О, это замечательно, папа! Я обожаю путешествовать вместе с тобой на яхте.
– И я тоже. В это время года море достаточно спокойное даже в Бискайском заливе. А мне больше нравится, когда оно волнуется. Бороться со стихией – это так возбуждающе!
– По крайней мере меньше жертв! – заметил граф.
– Постучи по дереву! Мы ведь можем утонуть, и нас съедят рыбы.
– Я был бы очень разочарован, если бы это случилось с нашей «Морской змеей». Но ее только что отремонтировали и заверили меня, что это одно из самых надежных судов. Но если ты ищешь опасностей, то лучше уж не на море!
– Кто знает? Может, мы найдем их в Биаррице.
Граф рассмеялся.
Вспоминая этот разговор, Валерия снова подумала, что путешествие во Францию будет интересным приключением, отличным от всего, что она знала в своей лондонской жизни. Она еще не знала, чего, собственно, хочет, но была уверена, что герцог де Лапар – не ее судьба.
Выйти замуж за этого человека означало для нее то же самое, что прыгнуть с высоты с завязанными глазами.
Валерия подошла к окну, любуясь прекрасным фамильным садом.
Неожиданно дверь распахнулась, и в спальню вбежал ее брат Энтони, явно встревоженный.
– Скорее, Валерия, пойдем со мной!
Папа упал и, кажется, сломал ногу!
Валерия в ужасе повернулась лицом к брату и вскрикнула. Затем они вместе быстро спустились по лестнице. У входа они встретили трех конюхов, которые вносили в дом графа.
