Текст книги "Рождество в Индии"

Автор книги: Барбара Форд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Барбара Форд
Рождество в Индии

Глава 1

По космическому закону каждые два тысячелетия свершается круг земного. И сила свершения потрясает не только космос, она потрясает человеческое «я». Есть время конца и есть время рождения, и в каждом из живущих – этот закон. Но лишь человеку дано решить проблему беспредельности… Ведь если человек лишится своей близости к Богу и низко падет, приблизившись к животному, нет, еще ниже, впадет в доживотное состояние, что случится тогда? Человеку нужно отважиться шагнуть в беспредельность…

Я видела человека, который шагнул туда…

У меня в Индии была ферма…

«У меня в Индии была ферма», – записала я в тихую рождественскую ночь и опрокинула неосторожным движением чернильницу. Цвет блестящей лужицы напомнил мне мрак той далекой рождественской ночи, когда я впервые была по-настоящему счастлива. Это было в Индии. В далекой Индии…

Сейчас за окном падает снег, но сквозь густую завесу белых хлопьев я все еще вижу знакомые краски, удивительные краски Индии. И в шепоте горящих свечей угадываю голос того, кто был мне так близок… Хотя и никогда не был моим…

Сквозь заледеневшее стекло своей памяти я снова узнаю лицо Джона. Он научит меня смотреть на мир глазами Господа. Да, теперь вижу, все так и было… Он шагнул в беспредельность…

Я читала все его книги… И пишу теперь не потому, что я любила его, а потому, что он был чист… Он ждал меня.

Но я забегаю вперед в своей истории, полной скорби. Я хочу написать о любви Джона…

У меня была ферма в Индии. У подножья горы. Но все началось до того. На самом деле все началось в Англии… В канун праздника Рождества.

Был зимний вечер, или ночь. В доме, где в последние годы жили мы с мистером Рочестером, после удачной охоты собрались гости. Хозяин был, как всегда, несколько насмешлив, проворен и оживлен. От его недавней болезни не осталось и следа. Среди цветов и гирлянд мелькали нежные лица дам. Горел яркий свет. Ужин подходил к концу, когда в столовую вошел слуга и доложил, что явились какие-то важные гости…

– Вот кстати, – сказал мистер Рочестер, бросая салфетку и выходя из-за стола. – Я давно их ждал.

Вскоре внесли прекрасный новый граммофон. Положив на него пластинку, мистер Рочестер оглядел присутствующих быстрым взглядом и, обратившись ко мне, сказал:

– Послушай внимательно, Джен!

Если до этого моя тяга к новой жизни и любви была как бы накрепко угнетена, то теперь все чувства заиграли вместе со звуками незнакомой мелодии, странно будоражащей душу.

Мой престарелый супруг, сам того не ведая, возродил во мне уснувшую на много лет жажду жизни и сильных чувств.

Я слушала, мучаясь. Одна музыкальная фраза, какой-то отрывистый перелив – манила и манила меня. Она была – сама грусть.

Я волновалась, как будто это была моя собственная музыка, музыка моей души.

И словно все лучшее, обещанное этими странными звуками, предназначалось только мне, я бросилась из комнаты, наполненной чужими людьми…

Я приходила все в большее возбуждение, совершая бездумное путешествие по дому. От нетерпения у меня судорожно билось сердце. Слезы выступили на глазах.

На миг я увидела себя среди синих и алых цветов в незнакомой далекой стране под раскаленным солнцем. Чье-то лицо склонилось надо мной. Я закрыла глаза…

– Тебе понравилось, Джен? – услышала я голос мистера Рочестера.

Он крепко держал меня за руку.

– Да, да, – произнесла я шепотом.

– Я приготовил для тебя сюрприз…

Я вопросительно посмотрела на него.

Ты помнишь нашу с тобой давнюю мечту, купить ферму в Индии?

– О, да! Как же мне не помнить?! – воскликнула я, с надеждой и волнением заглядывая ему в глаза.

– Я решил, пусть будет так! Вот письмо от барона Тави, знакомого твоего покойного дядюшки. У барона чудесный домик в Индии… у подножья горы… Джен, я так долго раздумывал над этим предложением. Я наконец решился! И мы можем завтра же отправиться… в Индию… Как ты и мечтала.

Вне себя от потрясения, я обхватила мистера Рочестера за шею и крепко поцеловала в губы.

– Ты рада, Джен, – сказал он, улыбаясь, – значит, я счастлив.

Мы вернулись к гостям.

Предвкушающие нечто неожиданное в конце праздника, нарядные дамы и кавалеры с серьезными лицами подняли бокалы.

Мистер Рочестер, держа меня под руку, произнес рождественскую речь. Несмотря на свой довольно преклонный возраст, он все еще был душой общества.

– Дорогие мои друзья! – начал он, хитро улыбаясь и окидывая взглядом присутствующих.

Все тепло улыбались в ответ, поскольку считали его чертовски достойным человеком.

Мистер Рочестер несколько секунд созерцал бокал, который держал обеими руками.

Стояла полная тишина, только за окном, в темноте, слабо завывала метель.

Когда мистер Рочестер вновь поднял голову, я заметила, что он стал необычайно бледен, а в глазах его стояли слезы.

– На несколько секунд я забыл внешний мир, – сказал мистер Рочестер. – Наш мир полон ясности, любви и заботы. Не знаю почему, но сегодня я ужасно взволнован. Чувствую себя до смешного торжественным, не могу даже объяснить этого.

Он крепко сжал мою руку.

– Надеюсь, вы не будете против, если я закончу очень коротко.

Он качнул головой, поднял бокал и посмотрел на собравшихся вокруг него гостей.

– Мы с супругой и мои дети, которые находятся сейчас в другом конце Англии, мы все желаем вам счастливого и радостного Рождества. Завтра мы с Джен уезжаем в далекую Индию. Мы решили устроить там ферму. Я надеюсь, мы еще встретимся с вами после возвращения… укрепившись душой и телом. Счастливого Рождества!

– Счастливого Рождества!

– Счастливого Рождества! – возбужденно откликнулись гости.

Все выпили за здоровье мистера Рочестера и всей нашей семьи. А мы выпили за здоровье друг друга.

Глава 2

Прошло несколько месяцев. В Индии стояло раскаленное лето.

До города оставалось несколько станций. Поезд мчался по выжженной солнцем пустыне.

Мистер Рочестер, вопреки моим мольбам не отправляться в дальнейшее путешествие одному, твердо решил опередить меня во времени. И лишь спустя несколько недель я получила от него письменное разрешение выехать в Индию.

Он уверял, что прекрасно перенес дальнюю дорогу, несмотря на жару, что чувствовал себя словно помолодевшим и, кроме того, просил меня приготовиться к брачной церемонии, которую он был намерен совершить тотчас после того, как я приеду на место. Он приглашал меня совершить все необходимые ритуалы по обычаям одного из племен индусов, работавших на нашей ферме.

Я приняла с удивлением и радостью его странное предложение, хотя о восточных ритуалах слышать и читать мне приходилось очень мало.

Сердце мое замерло. Я прижалась к оконному стеклу, разглядывая бледное марево песков. Показалась какая-то забытая богом станция.

Поезд затормозил и я высунулась из окна. Сверкающее пламя солнечного света опаляло песок.

Вдруг я увидела, как к вагону подъехали несколько всадников. Двое из них говорили по-английски. Остальные переговаривались на незнакомом мне наречии. Среди них были индусы.

Я увидела в руках у людей огромные слоновьи бивни. Белые бивни сливались с песком и потому казалось, что смуглые индусы несут на своих ладонях песчаные гребни.

Через несколько минут слоновая кость была погружена. И я, удовлетворив отчасти свое любопытство, вздохнула.

В это время ко мне подошел один из тех людей, что говорили по-английски. Он посмотрел на меня так прямо и пристально, что я смутилась, хотя в последнее время со мной такое бывало нечасто.

– Как вас зовут? – спросил молодой человек.

Я подняла глаза и увидела его загорелое, с правильными чертами лицо. Что-то такое было в этом лице, отчего хотелось вновь и вновь смотреть на него. Может быть, глаза… ясные, глубокие, синие, как небо, с едва заметной грустинкой. Или то была скорбь…

– Как вас зовут? – еще раз спросил незнакомец.

– Джен… То есть… миссис Рочестер… – ответила я.

Он улыбнулся и кивнул:

– Вы, наверное, впервые в Индии…

– Я еду в дом барона Тави, это знакомый моего покойного дяди… Мы с мужем собираемся устроить там ферму…

– Да, я знаю его, – спокойно сказал молодой человек.

– Кого? – удивилась я, не сводя глаз с его лица.

– Барона Тави, – ответил он. – Не могли бы вы передать ему мои вещи? Я поставлю их в вагон…

– Мне это не сложно, – ответила я. – А вы, что же, не поедете?

– Нет, я останусь здесь. Он махнул рукой куда-то в сторону белесого горизонта.

– Но куда же вы пойдете? – воскликнула я.

Он рассмеялся.

Я удивилась разнообразию выражений его лица. Они мгновенно менялись. Этот человек явно располагал к себе.

– Все хорошо, не беспокойтесь, – сказал он. – Мое имя Джин Стикс. Не случайно я подошел к вам. Вы, по-видимому, одна. Я хотел узнать, куда вы направляетесь, чтобы быть полезным, чем смогу.

Все это он говорил неторопливо и спокойно.

Я ждала, не прибавит ли он естественного в таком случае извинения за доставленное беспокойство. Однако Джон Стикс молчал. А я не могла оторвать взгляда от его глаз.

Он опять засмеялся.

– Почему вы смеетесь? – быстро спросила я.

– О, нет, – медленно проговорил он. – Я только улыбнулся воспоминанию. Однажды мне подарили стайку колибри – в белой алюминиевой клетке, полной зелени. Я выпускал их. Эти птички должны быть вам известны, миссис Рочестер, по рисункам и книгам. Я выпускал их и наблюдал, как они летали ночью, эти крылатые драгоценности, маленькие, будто феи цветов.

– Удивительно! – воскликнула я, забыв о приличиях. – А возвращались они потом к вам?

– Я созывал их особым свистком, короткой трелью. Заслышав сигнал, они возвращались немедленно.

Я воодушевилась.

– Вот то же – восковые лебеди, пустые внутри… Если поводишь палочкой, они плывут и расходятся, как живые. Это было давно. Мне кто-то подарил их. Я очень любила, бывало, водить палочкой.

В это время поезд тронулся.

– Желаю вам успеха, миссис Рочестер! – крикнул Джон Стикс.

На белом песке слились наши тени. И через несколько секунд я видела лишь смутные очертания Джона. Он сел на коня и взмахнул рукой.

Я больше не могла рассмотреть его лицо, я глядела, словно сквозь задымленное стекло. «Лучи солнца прямо в глаза», – подумала я.

Колеса поезда застучали на стыках, Джон Стикс растаял в белой песчаной пустыне. Все исчезло. И за окном ветерок взметнул пыль.

– Это я сплю среди белого дня, – сказала я себе, протирая глаза.

Однако до самого города я так и просидела в сладком оцепенении. И лишь услышав лязг вагонных буферов, шум вокзала, я встрепенулась, вышла на перрон и взяла извозчика, чтобы поехать к дому барона Тави.

Глава 3

Извозчик свернул к зеленеющей перспективе садов среди оград. Эмаль, бронза и серебро сплетали по обеим сторонам дороги затейливые узоры.

Это был город.

Большую часть занимали двухэтажные каменные постройки, как правило, с верандами и балконами. Они стояли тесно, темнея распахнутыми окнами и дверями. Иногда за углом крыши чернели веера пальм. Изобилие бумажных фонарей всех цветов, форм и рисунков мешало различить подлинные черты города, утонувшего в каком-то празднестве.

Фонари висели вверху, поперек улицы, светили на перилах балконов, среди ковров, красовались на пальмах.

Иногда перспектива улицы напоминала сказочный спектакль: огни, цветы, лошади, суетящиеся люди… Голоса людей смешивались со стуком барабанов и пронзительным гудением раковин.

– Скажите, пожалуйста, – спросила я у своего провожатого, сидевшего рядом и добросовестно державшего мои чемоданы, – что это у вас все гремит? Какой-то праздник?

– Сегодня день свадеб, – ответил молодой индус. Это объяснение развеселило меня, и в прекрасном настроении я перешагнула порог дома барона Тави.

Мой провожатый куда-то исчез и я оказалась в помещении, не очень большом, обставленном как гостиная, с мягким ковром на полу.

В креслах, скрестив ноги, сидело множество мужчин в белых костюмах.

– Надеюсь, ваш хваленый мистер Рочестер не говорил этого, – раздался голос одного из молодых мужчин, сидевших спиной ко мне.

– Вот новости! – воскликнул его приятель.

– Надеюсь, мистер Рочестер не нанес вам оскорблений?

– Я не злобен.

Я заметила, что между столиками, за которыми сидели мужчины, помещались крытые синей тканью столы с чернильницами и стопками писчей бумаги. Здесь сидело человек тридцать, расслабленных от жары, с расстегнутыми жилетами и мокрыми волосами.

«Куда же я попала?» – с недоумением подумала я.

Но уже встал из-за стола, гремя колокольчиком, пожилой человек; его почти безбровое лицо с толстыми щеками раскрылось круглым «о» сочного рта; он требовательно закричал:

– К порядку! Внимание! Тише!

Увидев меня, он быстро, насколько позволяла его грузность, пересек зал и, поспешно взяв меня под руку, направился к двери:

– Что вы тут делаете? Женщинам сюда нельзя! Нельзя!

– Простите, – тихо произнесла я. – Но я ищу мистера Рочестера… Если это возможно…

– Вы не должны находиться здесь! Это собрание мужского клуба!

– Но я ищу…

И вдруг я услышала музыку. С зачастившим сердцем обернулась, я узнала ее, но прежде она показалась мне далекой, а теперь я услышала ее где-то возле себя.

Миновав колонны, я прошла к лестнице. Та музыкальная фраза, которая пленила меня в Англии, звучала все громче, и это было чудом, волшебством.

Я пошла по белым сверкающим ступеням, под сталактитами сверкающих люстр, озаряющих растения, благоухающие всюду. Мое настроение выровнялось.

Дверь в соседнюю комнату распахнулась и я вне себя от радости увидела мистера Рочестера, который через мгновение заключил меня в объятия.

– Джен! Где ты была?

– А где был ты?

– Я готовился к твоему приезду. Как ты приехала? Ладно, ты расскажешь потом… Хочешь переодеться?

Мистер Рочестер распахнул передо мной дверь и в то же мгновение молодой индус, подхватив мои чемоданы, быстро взбежал наверх по мраморной лестнице наверх, туда, откуда доносилась волшебная музыка.

– Джен! Я до сих пор не позаботился о кольце, – растерянно сказал мистер Рочестер.

– Ничего, ничего…

– Но я уверен, что здесь тебе понравится тратить деньги! – вдруг рассмеялся он, подхватив меня под руку. – Идем, выпьем. У нас есть еще час до обручения.

Глава 4

Музыка играла все громче.

Я вместе с мистером Рочестером прошла по залу, оглядывая интерьер. Мы вышли с обратной стороны здания.

Я начала робеть и остановилась посредине огромного парка с чудной перспективой.

– Послушай, – я тронула мужа за рукав. – Как я выгляжу?

– По-моему, ты не могла себе выбрать наряда лучше, – шутливо сказал мистер Рочестер, окинув меня быстрым восхищенным взглядом.

Музыка продолжала играть.

По мягкому травяному ковру расхаживало множество мужчин и женщин, одетых во фраки и красивейшие платья.

Здесь было человек сто пятьдесят, может, двести. Часть людей беседовали, рассевшись группами, многие прогуливались по парку. То и дело раздавался смех.

Мы с мистером Рочестером проходили по цветистой поляне, раскланиваясь в разные стороны, едва успевая отвечать на приветствия.

За одним из столиков, стоящих прямо под открытым небом, я увидела своего недавнего знакомого Джона Стикса. Он почтительно кивнул мне издали. Я шепнула мистеру Рочестеру:

– Боже мой! У меня слоновая кость этого человека!

– Ты потом ее передашь.

Смех, приветствия, восклицания образовали непрерывный легкий шум. Муж отошел куда-то.

Возле сидящих женщин, обмахивающихся веерами и тихо беседующих, стояли, склоняясь, будто шмели к цветам, элегантные мужчины.

Мимо меня прошла пара стройных молодых людей с загорелыми милыми лицами; затем порхнула стайка девушек, тоненьких, легких, с цветами в волосах.

Одна из них улыбнулась мне и сказала на ломаном английском:

– Меня зовут Ханна… Я из Германии… У вас милое платье…

– Спасибо, – ответила я.

– Но шляпка не очень хорошая…

– Да?.. Наверно, это выглядит здесь ужасно…

– Вы можете умереть от солнечного удара…

– Да?

– Вы нервничаете? – участливо спросила девушка.

– Я должна нервничать?

– Ну, вам видней… Вы же знаете… Первая брачная ночь… и все прочее…

Она со смехом исчезла в толпе.

Справа я увидела толстую пожилую даму с высокой прической.

В круге расхохотавшихся мужчин стоял мой муж. Пожилая дама рассказывала ему о чем-то. Он густо краснел…

Я подошла и прислушалась к их разговору.

– И они оба были совершенно наги! – захохотала дама, наклонившись к плечу мистера Рочестера.

Слуги, смуглокожие индусы, опустив руки по швам, лавировали среди гостей; ловкости слуг можно было позавидовать.

А музыка, овладевая моей душой, несла меня в волшебную страну.

Тут муж заметил мое приближение.

– Джен!

– Добрый день, миссис Рочестер! – улыбнулась мне пожилая дама.

– Добрый день!

– Я, кажется, сегодня слишком много выпила, – она поспешила в другой конец парка.

Я подошла к мужу и взяла его под руку:

– Я могу воспользоваться твоим вниманием?

– Конечно, Джен.

Неожиданно музыка умолкла.

Толпа притихла. И смуглолицый индус с Библией в руках провозгласил нас мужем и женой.

Мистер Рочестер был по-юношески кроток и даже бледнел. Но лицо его вдруг страшно осунулось, рот стал ртом старого человека. Он посмотрел на меня рассеянным взглядом, однако тотчас протянул мне руку и погладил мои волосы.

Я посмотрела туда, где блуждал его взгляд. Пожилая дама стояла среди группы молодых индусов и говорила что-то так быстро, что ее величественная грудь колыхалась. Ее лицо выглядело властным, значительным.

– Это миссис Корниэль, – сказал мне муж.

– Очень приятно, – ответила я и попыталась улыбнуться.

– Джен!

– Да. Я слушаю тебя…

Если ты хочешь найти себе здесь друзей, относись, пожалуйста, ко всем дружелюбно…

– Я так и делаю, – сказала я, не глядя ему в глаза. – Я хочу посмотреть свой дом…

Ты хочешь что-нибудь изменить в нем? Что ж, пожалуйста…

Я рассмеялась и раскланялась с окружавшими нас дамами с невозможной грацией.

Что же произошло? Ничего не произошло… Так говорила я себе. Может быть, я вдруг испугалась того, что страшит любую женщину? Может быть, мистер Рочестер изменил мне? Если бы я могла это знать наверное… Но, может быть, произошло что-нибудь, о чем я не могла догадаться?

Решительно, мне нужно было остаться одной, чтобы привести в порядок свои мысли. За меня мой душевный мир выражала музыка скрытого оркестра, зовущая в Волшебную страну.

Глава 5

Я прошла по поляне, залитой ослепительными лучами солнца, миновала лестницу и несколько коридоров. Дверь в одну из комнат оказалась незапертой.

Это была странная комната, всем своим видом скорей напоминающая библиотеку. На книгах, разложенных на столе и разбросанных по креслам и дивану, лежал толстый слой пыли.

– Боже мой! Какая пыль! – невольно произнесла я. Любопытство заставило меня продолжить осмотр этого, не похожего на остальные комнаты, помещения.

Я сняла с книжной полки первую попавшуюся книгу. Это оказался древнейший трактат об устройстве Вселенной. Книга была переведена на английский язык, но ни названия ее, ни места, где она была издана, я так и не смогла найти. Я перелистала несколько страниц, читая вслух:

– О, лотосоокий, ты подробно объяснил мне, как появляются и исчезают все живые существа, и я осознал твое неисчерпаемое великолепие…

О, величайший из всех, о, высочайший образ, хотя передо мной ты в твоем истинном состоянии, как Ты Сам Себя описал, я желаю увидеть, как ты вступил в это космическое проявление, я хочу видеть эту твою форму… Если ты полагаешь, что я могу созерцать твою космическую форму, о мой Господь, повелитель всех мистических сил, будь же милостив, яви свою безграничную вселенскую сущность…

И он сказал: созерцайте же теперь мое великолепие, сотни тысяч разнообразных и многоцветных форм…

Смотрите на все эти чудеса, которых никто не видел и которых никто не слышал… Ты же можешь видеть меня своими нынешними глазами, поэтому я наделю тебя божественным зрением. Узри мое мистическое могущество.

Арджтуна увидел в той вселенской форме бесчисленные рты, бесчисленные глаза, бесчисленные удивительные видения. Господь в этой форме был украшен неземными драгоценностями и потрясал божественным оружием. Он был облачен в божественные одеяния и украшен гирляндами. Он благоухал многочисленными ароматическими маслами, покрывающим его тело. Все это было дивно, сияюще, безгранично, всепокрывающе…

Если бы сотни тысяч солнц взошли на небе одновременно, то их сияние могло бы напомнить сияние Высшей личности в этой вселенской форме.

Потрясенный и изумленный, со вздыбленными волосами, Арджтуна склонил голову, выражая свое почтение, и, сложив руки, начал молить Всевышнего Господа.

Арджтуна сказал: Возлюбленный Господь, я вижу в Твоем теле всех богов и множество других живых существ. Я вижу Брахму, восседающего на цветке лотоса, а также Господа Шиву, и всех мудрецов и божественных змеев…

О, Властитель Вселенной, о вселенская форма, я вижу в Твоем теле много-много рук, чрев, ртов, глаз, простирающихся повсюду, без предела. Тебе нет конца, нет середины и нет начала.

Твою форму трудно видеть из-за ослепительного сияния, исходящего от нее во все стороны, подобно пылающему костру или безмерному блеску солнца. Тем не менее, я вижу эту сияющую форму повсюду, увенчанную коронами и булавами и дисками в руках…

Ты – высшая изначальная цель, конечное место успокоения всей этой Вселенной. Ты – неисчерпаем, и ты – старейший. Ты – Божественная личность, и ты поддерживаешь вечную религию… Так я думаю…

Ты один, но заполняешь собой все небо и все планеты, и все пространство между ними.

О, Великий, видя эту дивную и ужасную форму, все планетные системы приходят в смятение.

Все сонмы полубогов вручают себя Тебе и входят в Тебя. Некоторые из них, очень испуганные, сложив руки, возносят молитвы. Сонмы великих мудрецов и совершенных существ, восклицая: Мира, мира! – молятся Тебе.

О, сильнорукий, все планеты и их полубоги ввергнуты в смятение видом Твоей великой формы с ее многими ликами, глазами, руками, бедрами, ногами, чревами и многими устрашающими зубами.

Подобно им, я тоже прихожу в смятение…

О всепроникающий, видя Тебя, многоцветного и ослепительного, достигающего неба, твои зияющие рты, твои огромные сияющие глаза, я впадаю в страх и смятение. Я неспособен дальше сохранять спокойствие и равновесие ума…

– Миссис Рочестер, – внезапно раздался чей-то голос за моей спиной.

От неожиданности я вздрогнула и выронила книгу.

– Боже мой! Барон Тави… Простите, что я без разрешения вторглась в вашу комнату, – растерянно проговорила я.

– Ничего, ничего… – с улыбкой ответил барон. – Это не моя комната.

– Да?!

– Это комната Джона Стикса, путешественника из Англии…

– Простите…

– Нет, нет, мне все равно, – засмеялся барон. – Я просто увидел вас здесь и зашел поздороваться.

Он быстро раскланялся, оставив меня одну среди моих рассеянных чувств и мыслей.

Я подняла с пола книгу и вернула ее на место.

В эту минуту в комнату вошел сам Джон Стикс. Я хотела было уйти, но поведение Джона оказалось настолько неожиданным, прямо противоположным моему ожиданию, что я тут же переменила решение. Казалось, Джон совершенно не удивился моему присутствию в его комнате, мало того, он будто бы даже не замечал меня…

Усевшись в кресле, он взял со стола лист бумаги и стал что-то быстро записывать.

Я попробовала заговорить с ним.

– Добрый день, мистер Стикс… Простите, пожалуйста…

Он быстро повернул голову в мою сторону и спросил:

– Вы приехали из Лондона?

– Да. А что?

– Нет, ничего… Просто я думал, может быть, у вас найдется газета.

– Нет, извините.

Что же теперь мешало мне уйти? Женское любопытство? Неловкость? Смущение? Или что-то еще, неведомо приковавшее мои ноги к полу. Совершенно не понимая своих чувств, я стояла и смотрела на Джона Стикса.

– Сядьте, – сказал он, поймав мой взгляд.

– Спасибо… Я собиралась уходить…

Джон Стикс посмотрел вдруг на меня так печально, с такой пронзительной чистотой и грустью, что я засомневалась, не сказала ли чего-либо обидного.

– Я чем-то вас обидела?

– Да нет… ничего… – задумчиво произнес он. – У меня, знаете ли, был один друг… который ходил сюда, на реку, и всегда носил шелковое белье…

– Но я…

– По-моему, у вас духи… какие-то странные… – он вдруг громко рассмеялся.

– Да, да, очень милые духи… – я тоже не знала, что сказать ему.

В эту минуту на пороге появился слуга, молодой индус. Увидев мое растерянное лицо, он вежливо спросил:

– Миссис Рочестер? Какие-нибудь неприятности?

Я, наконец, вышла из оцепенения:

– Нет, нет, можете идти…

Я хотела выйти из комнаты Джона, но он остановил меня вопросом:

– Как вам нравится здесь?

– Я все еще не могу опомниться, – с живостью отозвалась я.

– Вот как?.. – задумчиво произнес он и замолчал. Потом, рассеянно поглядев на меня, прибавил с улыбкой: – Что вы скажете о моих книгах?

– Простите, – ответила я, – но я многое не понимаю…

– Ну, говорите, что же вы любите?..

– Мне можно уйти? – сухо и вежливо спросила я.

– Ну нет! – засмеялся Джон. – Я хочу показать вам кое-что. И если у вас есть время, садитесь и слушайте.

Он раскрыл одну из книг, подошел к окну и стал читать удивительно мягким, берущим за душу голосом, полным печали и нежности:

– Как человеку не устоять на ногах перед ослепительным солнечным ликом, так и влюбленному – перед ликом своей Возлюбленной.

У меня подкосились ноги, о свет моих очей, но разве я виноват? Меня ослепила твоя красота…

Увы, увы. Луне ли говорить Лотосу о своей любви, когда Небесные Врата закрыты и собираются тучи, несущие дожди?

Они похитили у меня мою Возлюбленную и увезли ее с караваном на Север.

Ноги, попиравшие мое сердце, скованы железной цепью.

Скажите лучникам, чтоб были наготове…

Голос Джона Стикса внезапно смолк.

– Что это было? – спросила я.

– Любовная песнь Хар Диала, – сказал он. – Вам понравилось?

– Очень. Прошу вас, прочтите что-нибудь еще, вы так чудно читаете!

Джон благодарно посмотрел на меня.

– Когда читаешь это по-английски, несколько теряются интонации причитания, характерные для индусов, – сказал он. – Но в оригинале песня звучит прелестно.

Он снова подошел к окну и, глядя в опрокинутое навзничь полуденное небо, пропел несколько строк на непонятном мне языке. Я была ошеломлена. Никогда в жизни мне не приходилось слышать ничего подобного. Это были не стихи. И не песня. Это была нагретая любовью музыка, божественная музыка, сотканная из слов, смысл которых не был мне понятен, но я не чувствовала необходимости в постижении этой музыки умом, ибо это была музыка сердца.

Когда Джон Стикс закончил, я не могла сдержать слез.

Он подошел и поцеловал мою руку.

– Хотите, я скажу, какой в этом смысл?

– Нет, – прошептала я. – То есть, да…

 
Один на крыше взор свой обращаю
На север. Молнии сверкнули ввечеру —
То отблески шагов твоих – я знаю.
Вернись, любимый, или я умру…
Базар уж пуст. В межгорье свой ночлег
Устроил караван. Проснутся поутру
верблюды, пленники – успешен твой набег.
Вернись, любимый, или я умру.
Жена отца с годами стала злой,
Тружусь, как вол, а все не ко двору.
Вкусив печаль, запью ее слезой.
Вернись, любимый, или я умру, —
 

прочел он на английском.

Песнь смолкла. Джон Стикс шагнул ко мне и сказал:

– Я здесь.

Я подняла глаза. И улыбнулась.

– Вы любите стихи? – спросил он.

– Я сама только что узнала об этом, – ответила я. – Вы не будете возражать, если я попрошу вас прочесть это в присутствии моих знакомых?

Джон Стикс быстро отвернулся и сказал почти дерзко:

– Я не принадлежу к светскому обществу. Я один из случайных людей, которым идиотически повезло и которые торопятся обратить деньги в жизнь, потому что лишены страсти накопления. Я признаю личный этикет и отвергаю кастовый, – добавил он более добродушно.

– Простите, – сказала я.

Мы вышли вместе из комнаты и прошли галерею. На повороте к парку он удержал меня за руку:

– В следующий раз будете читать вы.

И быстрыми шагами пошел в противоположную сторону.