Текст книги "Шепот в песках"
Автор книги: Барбара Эрскин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 29 (всего у книги 30 страниц)
Можно было бы поподробнее расспросить Фрэнсис о том, что же тогда случилось. Но Анна замешкалась и упустила момент.
– Вы поедете завтра с нами в Суффолк? – вместо этого спросила она.
Фрэнсис покачала головой.
– Нет, моя дорогая. Я с удовольствием познакомлюсь с твоей бабушкой, но в другой раз. – Она запнулась. – Тоби сказал, что ты разведена?
Анна кивнула.
– Должно быть, ты сильно переживала.
– Да нет, не сильно. Поначалу я действительно была потрясена тем, что все оказалось совсем не так, как я думала. Ну а потом даже испытала облегчение. Феликс, который оставил свое сообщение на автоответчике, – это и есть мой муж. Мы до сих пор общаемся.
– Ты даже отправила ему открытку.
Анна снова кивнула. Она приняла чашку с горячим шоколадом из рук Фрэнсис и сделала осторожный глоток.
– Тоби рассказывал вам о нашем путешествии?
Фрэнсис покачала головой.
– Рассказывал, но не все. Если говорить честно, то холодной лондонской зимой все это звучит несколько надуманно. Нет! – Она протянула руку в сторону Анны, заметив, что та хочет ей возразить. – Я не говорю, что всего этого не было. Понятно, что что-то ужасное действительно произошло. Я только хочу сказать, что мне трудно это представить. Я с ужасом выслушала рассказ о смерти Энди. Пожалуй, только это я и могу себе представить воочию.
Анна медленно кивнула. Пальцы ее поднимались вверх по отвороту блузы и наконец сжали амулет, подаренный Ибрагимом.
– Я бы хотела посетить могилу Энди, – сказала она. – Положить на нее цветы. Попросить у Энди прощения.
Фрэнсис взглянула на нее. После некоторого колебания она спросила:
– Анна, дорогая, ты ведь не была влюблена в Энди?
– Влюблена в Энди? – изумленно переспросила Анна. – Нет, конечно же нет!
– Я просто хотела удостовериться.
В воздухе повисло молчание. Анна подбирала слова, чувствуя себя неуверенно, как вдруг словно пелена упала, высвободив огромный кусок ее памяти.
– Разве Тоби не рассказывал вам о нас с Энди? О том, как Энди старался заполучить дневник моей прапрабабушки?
Фрэнсис кивнула.
– Да, рассказывал. Он многое рассказывал, но многое и пропускал.
– Что же? – Анна опустила глаза в чашку.
– То, что, как ему казалось, меня не касается. Например, он не сказал мне, как вы с ним относитесь друг к другу.
Анна почувствовала, как ее щеки зарумянились.
– Я знаю, как я к нему отношусь.
– Ты его любишь? – Фрэнсис перехватила взгляд Анны и улыбнулась. – У вас роман? – Она помахала скрещенными пальцами.
– Думаю, я могла бы его полюбить. – Анна пожала плечами. – Но мы провели вместе так мало времени. Зато это время оказалось таким трудным!
Фрэнсис фыркнула.
– Похоже, ты что-то недоговариваешь. Но я не стану больше задавать тебе вопросов, дорогая. Знай просто, что я очень рада вашему с Тоби знакомству. – Она обошла стол и пожала Анне руку.
Лежа в ванне, Анна снова и снова прокручивала в голове этот разговор. Она наслаждалась смешанным запахом розового и лавандового масел, найденных в настенном шкафчике, и ее лицо медленно расплывалось в улыбке. Завернувшись в огромное махровое полотенце, Анна поднялась в свою комнату и на какое-то мгновение застыла, раздумывая о завтрашнем визите к тете.
Дневник лежал на маленьком столике напротив окна. Анна поглядела на него и нахмурилась. Анна обещала дать его Фрэнсис на весь завтрашний день, но в нем оставалось еще несколько непрочитанных страниц.
Последнее, что она помнила из своей поездки, это то, как она лежала в каюте, отложив дневник, и смотрела в потолок, переполняемая страхом и какой-то непонятной, чужой яростью.
Анна задумчиво взяла дневник. Жрец, вторгшийся в ее мозг… Действительно ли он покинул ее или просто ждет подходящего момента? Анна вздрогнула и осторожно поводила головой из сторону в сторону, как бы проверяя. Затем она взглянула на дневник. В последнем прочитанном ею отрывке Луиза собиралась отправиться и Долину мертвых и похоронить там у ног Исиды флакон для благовоний, оказавшийся священным сосудом.
На рассвете Луиза и Мохаммед сели на мулов и направились на запад вдоль плотно засеянных полей. Они ехали молча, не обремененные сопровождающими и навьюченными животными. Ровный яркий свет усиливался каждую минуту. Когда с первыми лучами солнца их тени упали на землю, Луиза и Мохаммед достигли границы плодородных земель. Теперь путь их лежал в самое сердце пустыни.
– Где вы решили оставить флакон, госпожа Луиза? – Мохаммед наконец поднял на нее глаза. – К какой из гробниц мы направляемся?
Луиза пожала плечами.
– Оставим его в каком-нибудь тихом, укромном месте, где его никто не потревожит. Нужно найти изображение богини Исиды, и я положу сосуд у ее ног. – Ее мул оступился, и она с трудом удержалась в седле. – Вот и все, что я хочу сделать. После этого мы сразу же вернемся на пароход и обо всем забудем.
Мохаммед серьезно кивнул. Тропа сузилась, и они въехали в долину. Мохаммед вглядывался в темные проходы в скалах. Он не был проводником и знал долину совсем не так хорошо, как Хассан. Остановив мула, он покачал головой.
– Вы не помните дорогу?
Луиза огляделась вокруг. Она надеялась, что слезы в ее глазах Мохаммед объяснит воздействием утреннего солнца, отражающегося от сверкающих скал. Это место в ее воспоминаниях было связано с Хассаном. Каждый камень, каждая тень несли отпечатки его лица, каждый звук напоминал ей его голос.
Наконец она пришпорила мула. В долине уже появились посетители – группы путешественников с провожатыми, осматривающие окрестности и восторгающиеся красотами пустыни.
Они остановились возле одного из проходов. Мохаммед соскочил с мула и помог спуститься Луизе. Затем он достал из дорожного мешка свечи и вздрогнул.
– Не нравятся мне эти места, госпожа Луиза. Здесь злые духи. И скорпионы.
И змеи.
Это слово так и повисло в воздухе невысказанным. Луиза прикусила губу и заставила себя пойти первой.
– Мы пробудем здесь недолго, Мохаммед. Я обещаю. У тебя ведь есть лопата?
Он заранее привязал к седлу небольшую лопату, чтобы Луиза смогла закопать флакон в песке. Он кивнул и обогнал Луизу. Теперь Мохаммед шел впереди. Луиза видела, как он сжимает рукоятку ножа, заткнутого за пояс. Они взбирались по тропе к темному прямоугольнику, зияющему в блестящих на солнце скалах; и Луизу немного успокаивало сознание того, что ее спутник вооружен и при необходимости готов пустить в ход нож, чтобы защитить их.
Тяжело дыша, они добрались до входа. Мохаммед заглянул внутрь.
– Это подходящее место? – Луиза увидела, как он тайком сделал какой-то знак, отгоняя злых духов.
Она кивнула. Где-то внутри она ощущала присутствие богини, почти видела, как Исида с характерным солнечным диском над головой, с анком, ключом жизни, и жезлом в руках сидит на своем троне.
Луиза достала из сумки флакон, все еще обернутый в промокший шелк.
– Это не займет много времени, – повторила она и шагнула в темноту, слыша, как за ее спиной Мохаммед чиркает спичкой, зажигая свечу. На стене появились тени. Да, это было подходящее место. Она отчетливо помнила яркие рисунки, бесконечные ряды странных, неразборчивых иероглифов, рассказывающих свои истории, ряды богов и богинь, уходящие в темноту.
– Госпожа Луиза! – Сдавленный крик Мохаммеда эхом отозвался в безмолвных сводах гробницы.
Она резко обернулась.
Мохаммед стоял у входа, все еще освещаемый солнцем, почти что там, где она и оставила его. Прижавшись к стене, он замер от ужаса. Прямо перед ним раскачивалась голова кобры.
– Нет! – Ее голос разорвал тишину, и она бросилась ко входу в пещеру. – Оставь его! Нет! Нет! Нет!
Когда змея нанесла удар, Луиза швырнула в нее флаконом, а затем сама бросилась на нее, схватив голыми руками. Секунду она держала ее – теплую, гладкую, тяжелую. А потом змея исчезла. Пальцы Луизы сжимали лишь воздух. Мохаммед упал на колени, причитая:
– Госпожа Луиза, вы спасли мне жизнь!
– Она тебя не укусила? – Внезапно Луизу охватила такая сильная дрожь, что она потеряла равновесие и опустилась на колени рядом с Мохаммедом.
– Нет. – Он закрыл глаза и глубоко вздохнул. – Нет, Inshallah!Она меня не укусила. Смотрите! – Мохаммед оттянул низ широкой штанины, и Луиза увидела на ней отметину от ядовитых змеиных зубов и длинный след от яда.
Внизу послышался шум падающих камней, и они увидели, как двое мужчин взбираются по тропе. Один, одетый как египтянин, держал в руке нож. Второй оказался европейцем.
– Мы услышали ваши крики. – Судя по речи, тот, что повыше, был англичанином. Он остановился у входа в пещеру, пока египтяне быстро и взволнованно переговаривались по-арабски.
Луиза с благодарностью взглянула на него.
– Здесь была змея. Я думаю, она уползла. – Превозмогая дрожь, Луиза поднялась на ноги.
– Она кого-нибудь укусила?
– Слава Богу, промахнулась! – Луиза покачала головой и закрыла глаза.
Исчез и флакон. Его не было ни на тропе, ни у входа в гробницу, ни на дороге, спускающейся с крутого холма. Флакон исчез вместе со змеей.
Луиза приняла предложение прибывших на помощь мужчин отдохнуть и подкрепиться. А после этого они с Мохаммедом оседлали мулов и двинулись назад к реке.
Измученные жарой и покрытые пылью, они возвратились и тут же принялись искать пароход. Один из путешественников, планировавший плыть в Каир, заболел, и для Луизы удалось получить место на пароходе, отправляющемся уже на следующий день. На сборы оставалось крайне мало времени. А ей еще нужно упаковать вещи, со всеми попрощаться, распорядиться, чтобы ее поклажу погрузили на баркас, а самой без всякой задержки прибыть на судно.
Позже она даже радовалась, что все произошло так быстро. Не было времени для воспоминаний. Совсем мало времени для прощаний. Мохаммед и рейс плакали, когда она покидала пароход. Плакала и Кэтрин Филдинг, которая, расчувствовавшись, назвала своего ребенка в ее честь Луисом. Вениция, напротив, холодно подставила ей щеку и едва улыбнулась. Дэвид Филдинг и сэр Джон сжали Луизу в крепких медвежьих объятиях. А Августа взяла Луизу за руки и мягко проговорила:
– Время лечит, моя дорогая. Вы забудете все несчастья и будете помнить только хорошее.
Было так странно плыть под непрерывный шум машины и плеск воды под лопастями. Движение парохода не зависело от переменчивого ветра. Мимо Луизы проплывали пальмы, колосящиеся поля, на которые при помощи специальных приспособлений безостановочно доставлялась речная вода, медленно бредущие буйволы, ослики, рыбачьи лодки. Луиза наблюдала за всем этим, сидя на палубе и пряча покрасневшие глаза за темными стеклами очков. Иногда она рисовала или записывала в дневник пару строк, подводя итог своему пребыванию в Египте. А затем она засыпала.
Двадцать четвертого апреля она была уже в Лондоне, а еще через неделю наконец-то увидела своих сыновей. Все шло хорошо, пока 29 июля она не решила открыть ящики с вещами, привезенными из Египта. В этот день Луиза работала в своем лондонском доме, в прохладной тенистой комнате, которую обычно использовала под мастерскую. Луиза открыла первый из ящиков, где лежали ее египетские картины и наброски, и одну за другой принялась вытаскивать их на свет. Она осторожно развешивала их по стенам и придирчиво рассматривала, впервые после возвращения позволив себе воскресить в памяти жару и пыль, синие воды Нила и ослепительный блеск песка, храмы и памятники, где каждый фрагмент резьбы и росписи напоминал о далеком прошлом. Луиза выглянула в окно, которое выходило на сквер напротив ее дома. Вот он, ее мир, ее Англия. Мир, в котором преобладает зеленый цвет, даже здесь, в Лондоне. А Нил и пустыня теперь – просто воспоминания.
Луиза нагнулась, чтобы достать из ящика последнюю картину, и нахмурилась. В самом низу лежала ее старая сумка, в которой она обычно носила свои картины и рисовальные принадлежности. Луиза печально смотрела на сумку, сопровождавшую ее во всех поездках. В ней оставались кисти и немного красок. Она поставила сумку на стол и принялась все из нее вынимать.
Священный сосуд все еще был завернут в шелк и перевязан лентой. Луиза долго, очень долго смотрела на сверток, затем принялась медленно разворачивать его.
Там, в пещере, Луиза достала флакон из мешка и швырнула его в змею. Да, флакон был у нее в руках, и она швырнула его. Луиза вспоминала все это, снова держа сосуд перед собой. Словно еще раз шагнула из солнечного света в тень гробницы.
Луиза бросила на пол шелковую материю и смотрела на флакон, лежащий у нее на ладони. Она вздрогнула. Неужели ей так и не удастся избавиться от него?
– Хассан, – она тихонько прошептала это имя. – Помоги мне. – Глаза ее наполнились слезами. Она повернулась к письменному столу, за которым обычно разбирала почту. Подняв крышку, выдвинула один из ящиков и с помощью небольшого рычажка открыла потайное отделение. Она положила туда флакон, напоследок взглянула на него, затем прижала палец к губам и дотронулась им до стекла. Листок, на котором рассказывалась история флакона, лежал у нее в дневнике, в который она не заглядывала уже несколько месяцев. Еще один прощальный взгляд, последняя мысль о Хассане, и она закрыла тайник, задвинула ящик и поспешно захлопнула крышку стола.
Она никогда больше не притронется к этому ящику. И никогда больше не заглянет в свой дневник.
– Ты знала обо всем этом, когда давала мне дневник? – Анна сидела радом с Тоби в залитой солнцем гостиной бабушки Филлис.
Филлис покачала головой.
– Я все собиралась прочитать его, но со своими плохими глазами так и не собралась.
– Так ты ничего не знала и о флаконе, отдавая его мне?
Филлис снова покачала головой.
– Вряд ли я отдала бы его тебе, милая моя, если бы знала его историю! – возмущенно ответила она. – Ты была маленькой девочкой. Насколько я помню, сосуд так и лежал в ящике стола с тех пор, как Луиза положила его туда. Сам стол достался мне от отца, и, уж конечно, я ничего не знала о бумаге, найденной тобой в дневнике. Даже если бы и знала, что она там, мне не удалось бы узнать ее содержание. Никто из нас не читает по-арабски.
Все трое несколько минут сидели в молчании. В камине весело потрескивал огонь, наполняя комнату ароматом яблоневых поленьев.
– А ты знаешь, что было дальше с Луизой? – Анна наконец прервала молчание.
Филлис медленно кивнула.
– Немного знаю. Мой дедушка, как тебе известно, был ее старшим сыном. – Она задумчиво помолчала. – Луиза больше не вышла замуж. И, насколько я знаю, никогда не возвращалась в Египет. Она уехала из Лондона где-то в восьмидесятых. Тогда ей должно было быть около шестидесяти лет, как я полагаю. Она купила в Хэмпшире дом, который после ее смерти перешел к Дэвиду. Я помню, как маленькой девочкой меня привозили туда, но перед последней войной дом вынуждены были продать. А Луиза, разумеется, продолжала рисовать и еще при жизни стала очень известной художницей.
– А она не продолжала вести дневник? – вдруг спросил Тоби.
Филлис пожала плечами.
– Насколько мне известно, нет.
– Мне бы очень хотелось знать, думала ли она потом о Египте, – задумчиво проговорила Анна. – Как она чувствовала себя после того, как флакон для благовоний снова вернулся к ней, несмотря на все ее попытки избавиться от него? И зачем она его спрятала? Почему не уничтожила сразу, как нашла? Почему не бросила в Темзу или в море? Ничего такого! Вместо этого она оставила его при себе. Разве она не боялась, что жрецы могут вернуться? Или змея?
Филлис сидела в кресле и задумчиво смотрела на огонь. Кошка на ее коленях выпрямилась, с наслаждением потянулась и тут же снова свернулась клубком на толстой твидовой юбке и через секунду заснула.
– Я рассказала вам все, что знала. Наверху лежит коробка со старыми письмами. Там есть письма моего дедушки и ответные, в основном от его брата Джона. Не помню, чтобы в них содержалось что-то особенно интересное, но ты, если хочешь, можешь их почитать. Тоби, дорогой, ты не мог бы подняться наверх и принести их для Анны? – Она объяснила ему, где искать коробку, и Тоби вышел из комнаты. Филлис улыбнулась. – Тебе стоит покрепче за него держаться, дорогая. Он очень приятный человек. Ты его любишь?
Анна покраснела.
– Он мне нравится.
– Нравится? – Филлис покачала головой. – Этого недостаточно. Мне бы хотелось услышать, что ты кого-нибудь обожаешь. А этот кто-нибудь обожает тебя. А он обожает, ты знаешь? Он с тебя глаз не сводит. – Она внезапно переменила тему. – Так что же на самом деле случилось с тобой в Египте? Мне кажется, ты не все мне рассказала. Мне очень жаль этого несчастного утонувшего. Но ведь было еще что-то, не правда ли? Я не ошибусь, если скажу, что ты болела?
Анна медленно кивнула.
– Не то чтобы болела. Я расскажу, как все было. Ты знаешь, сосуд для благовоний обладает таинственной силой. Звучит безумно, но это правда. Еще со времен Древнего Египта флакон охраняли два жреца, воюющие за право обладания им. Они появились на пароходе, ужасно напугав меня, и я совершила большую глупость. Я подружилась с женщиной, которую зовут Серина Кэнфилд. Она состоит в некой современной секте поклоняющихся богине Исиде. И она вызвала жрецов, надеясь прогнать их. Своего рода спиритическая дезинфекция. Но я позволила одному из жрецов войти в мой разум. После гибели Энди я слегка помешалась на какое-то время. Если бы Тоби не позаботился обо мне, не знаю, что случилось бы дальше.
– Анхотеп и Хатсек. – Филлис негромко произнесла два имени.
Анне на мгновение показалось, что она ослышалась. Глаза ее округлились.
– Так ты читала дневник?!
– Нет. – Филлис медленно покачала головой. – Здесь, в моем доме, хранится картина, изображающая этих двух жрецов. Их имена написаны с обратной стороны холста.
Анна, вся похолодев, уставилась на нее.
– И где же она?
– Мне эта картина никогда не нравилась, но я знаю, что она имеет немалую ценность. Возможно, она стоит сегодня целое состояние, поэтому я ее и храню, правда в самой дальней кладовке.
В комнату вернулся Тоби, неся в руках старую коробку.
– Положи ее вот здесь. Спасибо, мой милый. – Филлис нахмурила брови, увидев, что Анна собирается выйти. – Подожди, дорогая. Будь осторожна! Тоби, пойди с ней.
– Но куда? Куда она идет? – Тоби поспешил вслед за Анной по длинному коридору, а Филлис осталась сидеть у камина, уткнувшись лицом в мягкую шерсть кошки.
– У нее есть их изображение! В кладовке. Не могу поверить! У нее есть изображение жрецов! – Анна распахнула кухонную дверь и устремилась внутрь. Кухня была очень большой. На дубовом столе в беспорядке валялись книги и бумаги, в кухонном шкафу висели разноцветные кружки и старые, в трещинах, чайные чашки. На какое-то мгновение Анна замерла, уставившись на дверь между шкафом и раковиной. – Она там. – Анна судорожно сглотнула. Ее рука потянулась к амулету. – Тоби, она там!
– Нет никакой необходимости смотреть картину.
– Есть! Я должна увидеть ее. Как ты не понимаешь, я должна узнать, какими они представлялись Луизе! – Она оглядела комнату и остановила свой взгляд на вазе с зимним сортом жасмина, которая стояла на кухонном шкафу.
Плохо контролируя себя, она схватила Тоби за руку, пытаясь справиться с бешеным пульсом, отдающимся в ушах.
– Ты в безопасности, Анна. Флакон покоится на дне Нила. – Тоби положил руку ей на плечи. – Это всего лишь картина, и мы можем ее проигнорировать. Давай вернемся к камину и просмотрим письма. Еще разок поставим чайник и выпьем чаю. А потом вернемся домой.
Анна покачала головой.
– Мне нужно посмотреть ее. – Глубоко вздохнув, она подошла к двери, открыла ее и нащупала выключатель. Комната оказалась маленькой. По трем стенам ее тянулись полки со всевозможными консервными банками, кувшинами и коробочками, а всю четвертую стену занимала огромная морозильная камера. На многочисленных крючках висели веревочные сумки, связки лука и чеснока, старые кастрюли и корзины. Анна не сразу заметила картину, наполовину закрытую сеткой с картошкой. На картине в два фута высотой и восемнадцать дюймов шириной были изображены двое высоких темнокожих мужчин, стоящих в пустыне на фоне неба цвета сапфира. На краю картины было нарисовано огромное дерево акации. На одном из жрецов было прямое белое платье, на втором – одежда из шкуры животного, перекинутая через плечо и перетянутая на талии. У обоих – странные головные уборы и высокие жезлы в руках. Они взирали на зрителей с выражением предельной сосредоточенности. Тоби оторвался от картины и взглянул на Анну. Она стояла ни жива ни мертва.
– Это они, – прошептала Анна. – Я видела их точно такими же.
– Ну и хорошо. Пойдем отсюда. – Тоби потянул ее за руку. – Давай вернемся в гостиную. – Он выключил свет и закрыл за ними дверь.
– Почему же я не видела картину раньше? – не могла успокоиться Анна. – Я была в этой комнате сотни раз. Открывала морозильник, доставала вещи с полок. Еще в детстве!
– Может, она находилась тогда в другом месте. А может, ее просто закрывали разные вещи. В любом случае, теперь это не имеет значения. – Тоби шел вслед за Анной по коридору.
Филлис сидела на коврике перед камином, подложив под себя подушку. Перед ней стояла открытая коробка с письмами. Кошка развалилась в кресле. Филлис подняла глаза.
– Видели картину?
– Она давно там висит? – Анна села на колени возле бабушки.
– Я и не знаю, моя милая. Может, тридцать лет. Не помню, когда мы отнесли ее туда. При взгляде на нее у меня всегда мурашки бегали по телу. Вот поэтому я и отправила ее туда, с глаз долой!
– Но тогда почему же я никогда не видела ее раньше?
– Ты видела. Просто не обращала внимания.
– Но как же ты не понимаешь? Если бы я видела ее раньше, я бы узнала их. Я бы сразу знала, кто они. – Анна резко опустилась на пятки, закрыв лицо руками.
Тоби присел перед ней.
– Анна, невероятное количество людей может смотреть на какую-нибудь вещь изо дня в день, но не замечать ее, – мягко проговорил он. – Особенно если не находить ее интересной. У тебя не было никаких причин обратить на нее внимание, ведь так? Картина ничего не значила для тебя, пока ты не оказалась в Египте.
– А может, я заметила ее еще тогда и хранила в памяти, как ночной кошмар? А в поездке в Египет эта память вернула мне картину из подсознания таким вот странным образом. Как это называется? Скрытые воспоминания? Возможно, так оно и было. Все события были вызваны моим воображением. – Анна с надеждой смотрела на Тоби и Филлис.
Филлис пожала плечами.
– Я нашла самые ранние письма, – тихо проговорила она и протянула несколько конвертов, перевязанных белой ленточкой. – Посмотри, есть ли в них что-нибудь интересное?
Трясущимися руками Анна достала из пачки первое письмо. Прочитала его про себя и с улыбкой передала Филлис.
– Они слишком уж ранние. Твой дедушка тогда еще ходил в школу.
Она открыла другое письмо, потом еще одно, постепенно погружаясь в жизнь знатной семьи Викторианской эпохи. Минут через десять она удивленно вскрикнула.
– Нет! О Господи, послушайте. Это письмо датировано тысяча восемьсот семьдесят третьим годом. Оно от Джона, младшего сына Луизы. «Дорогой Дэвид. Мама снова плохо себя чувствует. Я вызвал доктора, но он не смог выяснить, с чем это связано. Он велел ей не вставать с постели, а нам – не беспокоить ее и поддерживать в комнате тепло. По ее просьбе я пошел в мастерскую за альбомом, надеясь, что она станет рисовать в кровати. Представь же мое удивление, когда я столкнулся с большой змеей! Я не знал, что мне делать! Я захлопнул дверь и позвал Нортона». – Анна подняла голову. – А кто такой Нортон? «Мы очень осторожно вернулись в мастерскую, но ничего не нашли. Должно быть, змея вползла в открытое окно, которое выходит на улицу! Наверное, она сбежала из Зоологического сада». – Сложив письмо, Анна уставилась на огонь. – Змея прибыла в Лондон, – мрачно произнесла она. – Она всюду следует за флаконом.
– А еще что-нибудь он пишет? – спросил Тоби.
Анна качнула головой.
– «Мы не рассказали об этом маме, чтобы не волновать ее». – Анна коротко рассмеялась. – Как это мудро! – Она пробежала глазами несколько других писем. – Больше ничего интересного. Они все из Кембриджа. Потом из армии. О доме нет никаких упоминаний. Хотя, подождите. – Анна в волнении достала еще одно письмо. – Оно от Луизы. – Она с благоговением развернула его страницы, с удивлением ощущая комок у себя в горле. Она словно встретилась со старым другом.
Долго, в полном молчании, Анна изучала письмо. Когда она наконец подняла голову, лицо ее было искажено.
– Прочитай. – Она протянула его Тоби. – Прочитай вслух.
– «Я рисовала моих преследователей в надежде выбросить их из моей головы. Они приходят ко мне во снах до сих пор, через столько лет после поездки в Египет». А кому она прислала это письмо? – Тоби взглянул на Анну.
– Оно адресовано Августе. Форрестеры жили в Хэмпшире. Может быть, поэтому она и переехала туда. – Анна вздрогнула. Обхватив колени, она смотрела на огонь. – Продолжай.
– «Прошлой ночью я думала о Хассане. Я так скучаю по нему до сих пор. Не проходит и дня, чтобы он не появился в каком-нибудь из моих воспоминаний. Но вместе с ним постоянно являются и жрецы, которых я так боюсь. Неужели они не оставят меня в покое? Они умоляют меня отвезти сосуд обратно в Египет. Если бы я была сильней, я, наверно, так бы и сделала. Может, однажды один из моих сыновей или внуков осуществит это вместо меня». – Тоби остановился, глядя на Анну. – Это сделала ты. Ее праправнучка. Ты отвезла флакон обратно.
Анна кивнула.
– Но что-то все-таки вышло неправильно. Я не знала, что мне нужно было делать. И выполнила все плохо.
– Ты оставила сосуд в Египте. – Филлис развязывала следующую пачку писем. – И это самое главное.
– И принесла в жертву жизнь человека.
– Нет, Анна. Тот факт, что Энди погиб, когда флакон упал в Нил, – это чистая случайность. Он был сильно пьян. – Тоби сложил письмо и засунул его в конверт. – На самом деле, хотя, конечно, это слабое утешение, я читал, что утонуть в Ниле считалось очень хорошей судьбой. Человек сразу попадал к богам. И вспомни, ведь на том катере не было ни жрецов, ни змеи.
– Не было? – Анна тихо усмехнулась. – Жрец богини Сехмет был у меня в голове, Тоби.
Филлис нахмурилась.
– Мы еще не поговорили о тебе, Тоби. – Она проворно сменила тему. – Давай-ка, расскажи нам во всех подробностях. Как ты живешь?
Тоби улыбнулся. Он выпрямился и шутливо отдал честь.
– Боюсь, что я тоже художник. – Он беспомощно пожал плечами. – Не такой знаменитый, как Луиза, но у меня прошло несколько выставок, и я могу этим зарабатывать себе на жизнь. Также мне посчастливилось получить некоторое денежное наследство, когда умер мой отец, так что я весьма избалован. Я – вдовец. – Тоби замешкался, глядя на Анну. Потом покачал головой и продолжил: – У меня есть мама, но, увы, нет ни братьев, ни сестер, только дядя, который работает консулом в Каире, отсюда и мои связи с этой страной. Я не работаю ни на ЦРУ, ни на мафию. Меня не ищет полиция, как предполагал бедный Энди. У меня есть дом в Шотландии и еще один в Лондоне, в котором сейчас живет моя мама. Моей страстью, по крайней мере до последнего времени, были путешествия и рисование. Чаще всего я езжу самостоятельно, но иногда бываю замечен в таких безрассудных поступках, как поездка на Восточном экспрессе, черт бы его побрал, или как круиз по Нилу. Также я пополнил свой бюджет, издав две книги о путешествиях, и обе были весьма хорошо приняты. – Тоби усмехнулся. – Если я напишу книгу о нашем круизе, боюсь, ее сочтут за фантастику, а меня – за писателя триллеров; или же ей просто никто не поверит! – Он пожал плечами. – Вот и все, пожалуй. Осталось только попросить у Анны прощения за то, что я покинул ее в Абу-Симбеле. Мне до сих пор не подвернулся случай объяснить, что же произошло и почему меня не оказалось рядом, когда она нуждалась во мне. – Тоби покачал головой. – Я встретил подругу моей матери, которая тоже путешествовала, только самостоятельно. Она неожиданно заболела сразу после нашей встречи. Вот почему меня разыскали полицейские, занимающиеся туристами. Они сделали это по ее просьбе. Пока я разбирался с ее делами, Анна уже села на автобус и уехала.
Анна улыбнулась.
– Ты опять был добр к женщине, оказавшейся в беде. Это хорошее оправдание. Ты прощен.
– Вот и хорошо. – Филлис со стоном поднялась на ноги. – Ну что ж, дорогие мои. По-моему, пришло время выпить чего-нибудь крепкого. Можете забирать эти письма, если они вам еще нужны. Забирайте и картину. – Она сделала паузу. – Не хотите? Ну, хорошо. Я буду хранить ваших жрецов в кладовке, как и прежде. – Она засмеялась. Уже около двери она остановилась и оглянулась. – Я еще не сказала тебе, Тоби? Ты выдержал испытание. Я думаю, ты справишься.
Анна усмехнулась.
– Она терпеть не могла моего мужа, – тихо проговорила она. – А также большинство моих старых приятелей. Так что тебе выпала большая честь.
– Я польщен. – Тоби подошел к Анне и наклонился, чтобы поцеловать ее в макушку. – Правда, все идет слишком уж быстро. Я еще не делал предложения. По крайней мере, пока…
– Да и я не ищу замужества. И никогда не буду искать! – резко ответила Анна. – Я независимая женщина, делающая карьеру фотографа. Запомнил?
Тоби кивнул.
– Но не говори этого Филлис. Пока не говори. Не порть ее радость. – Анна взглянула на него, подняв бровь. – О'кей?
– О'кей. – Он снова кивнул. – Мне все ясно.
В Лондон они вернулись очень поздно, но в нижнем этаже дома все еще горел свет. Фрэнсис сидела за кухонным столом и читала.
– Хорошо провели день? – спросила она. – Я сгораю от нетерпения, хочу услышать ваш рассказ. Но сперва… – Фрэнсис помолчала, нахмурив брови. – Я буквально проглотила дневник, Анна, просидев за ним без движения целый день. – Она устало растягивала слова. – И я хочу рассказать тебе нечто весьма странное. Не знаю уж, как ты к этому отнесешься.
Она подождала, пока Тоби вносил коробку с письмами и ставил ее на пол.
– Присядьте оба. – Фрэнсис закрыла дневник и с минуту сидела молча, уставившись на скатерть на столе.
Они сели по обе стороны от Фрэнсис, переглянулись и выжидательно посмотрели на нее. Анна почувствовала, как ее охватила тревога. Привлекательное лицо Фрэнсис, обычно такое спокойное, теперь было взволнованным.
– Главный злодей всей истории. Роджер Кастэрс. Знаете ли вы, что с ним было дальше?
Анна пожала плечами.
– Его имя исчезает из дневника после родов Кэтрин. Думаю, он был весьма известной фигурой в свое время. Серина знает о нем кое-что. Даже Тоби слышал о Кастэрсе.
Фрэнсис взглянула на сына и кивнула.
– Он был знаменит. В тысяча восемьсот шестьдесят девятом году он уехал из Египта, путешествовал по Индии и Дальнему Востоку. Примерно через пять лет он объявился в Париже. Он жил рядом с Булонским лесом в старом доме, когда-то принадлежавшем французскому герцогу.
